Ослиные уши

Переложить попробуем рассказ
В стихи о времени, подёрнутом туманом.
Средь прочих был судьёй и царь Мидас
Меж Аполлоном и рогатым Паном.

Любовью к музыке богов тех обуян,
В круг нимф прекрасных царь сей затесался.
"Играет на свирели чудно Пан!" –
В восторге он умильном восхищался.

Когда же взял кифару Аполлон,
И замер лес вокруг от благозвучья,
Его победы не признал лишь он,
Твердя упрямо: "Пан играет лучше!"

И был обижен светозарный бог
Насмешкой над его великим даром.
Стерпеть несправедливости не смог,
Суровой наградил Мидаса карой.

Судью неправого он за уши схватил,–
Как у осла, они вдруг стали длинны, –
И, довершая дело, их покрыл
Ещё и шерстью серой он ослиной.

Схватился в страхе за уши Мидас,
Зажав руками этот срам в охапку,
И припустил домой он тот же час,
И под фригийскую он спрятал уши шапку.

Ту шапку он с тех пор всегда носил,
Секрет оберегая чрезвычайно.
Лишь брадобрей, его который брил,
Был посвящён в его святую тайну.

Был брадобрей  болтлив. Но знал, –
Открыть всем тайну – головы лишиться.
У озера он ямку откопал,
Решил с землёй секретом  поделиться.

Устами к этой ямке он припал,
И, обведя окрестности глазами,
Трясясь от страха, тихо прошептал:
"Наш царь Мидас с ослиными ушами!"

Облегчил душу он, и в тот же миг
Бегом, как заяц, прочь домой убрался.
Весной из ямки той пророс тростник,
И в полный рост у озера поднялся.

С тех пор, его лишь ветерок трепал,
Тростник своими листьями, стеблями
Прохожим тайну царскую шептал:
"Наш царь Мидас – с ослиными ушами!"

Узнать царя потомков нам легко.
Их много на Стихире. Все их слышат.
Писакам, коим и до Пана далеко,
Они рецензий льстивых кучи пишут.

И восхваляют всякий дикий вздор,
Похабных строк бессовестную гадость.
Мидасы поглупели с давних пор.
Не Пана им свирель, а гадость в радость!

И по земле давно идёт молва:
У них ослиные уже не только  уши.
У них ослиная теперь и голова.
И вместе с ней такими стали души!