Стихополотно. Патмос

Патмос
Сергей Христовский

Листья оливы ветер
 Гладит со сна.
Нет Откровенья на свете.
Тишина.

Прочно хранит секрет
 От суеты настырной
 Окаменевший свет
 Стен монастырских.

А за седьмой печатью -
День цвета крови,
Всадники скачут к печали
 Безмолвья.

Не распознать судьбы,
Доли людской...
Вот, уже протрубил
 Ангел шестой.

Неба покров напевен,
Сдёрни, и вспомнится -
Чаша седьмая, гнева,
Полнится.

Полнится, тем на горе,
Кто не любил никого...
Пляшет в стеклянном море
 Огонь.

Плавятся страшные таинства
 В главную тему -
Там, где любовь начинается,
Кончается время.

Ну, а пока над странами
 Остров парит...
Утро - сквозною раною
 В цвете зари.
© Сергей Христовский, 2017
http://www.stihi.ru/2017/05/02/7942




Патмос, Патм — небольшой греческий остров на юго-востоке Эгейского моря, в 70 км от Турции, один из Южных Спорадских островов. Население — православное.

Патмос – одно из главных святых мест Христианского мира. Если Иерусалим – это начало Евангелия, то Патмос его завершение. Две тысячи лет стремятся на него паломники, чтобы попасть в Пещеру Откровения, где любимый ученик Спасителя апостол любви Иоанн Богослов получил Откровение и записал его в книгу, которую сегодня весь мир называет «Апокалипсис».

Во втором веке, во времена Римского владычества остров стал местом ссылки. При императоре Домициане на Патмос сослали святого Иоанна Богослова. Здесь он провёл два года. За это время трудами святого Иоанна почти всё население острова приняло христианство. После объявления христианства государственной религией на Патмосе была построена базилика в честь святого апостола Иоанна. Со временем возводится здесь великое множество церквей и храмов. Но из-за неоднократных набегов арабских пиратов жители покинули остров, и все храмы, включая базилику Иаонна Богослова, пришли в запустение.

Для возрождения острова Господь избрал инока из Малой Азии по имени Христодул. К тому времени он имел уже богатый духовный опыт, как настоятель монастырей в Малой Азии, а также на других близлежащих островах. В 1088 году отец Христодул обратился к Византийскому императору Алексию I Комнину с планом возрождения монашества на островах. В том же году он получил от императора в собственность заброшенный и необитаемый остров Патмос. Монастырь, возведённый по проекту святого Христодула, построенный на месте, где в четвёртом веке стояла базилика святого Иоанна Богослова, и в наши дни возвышается на вершине холма.

Некоторое время монахам приходилось мужественно отражать набеги пиратов, а с тринадцатого века и вплоть до 1522 года (когда турки завоевали остров) Патмос достиг своего расцвета. В 1659 году остров был разграблен венецианцами, позже он сильно пострадал от чумы. Под властью турок остров находился до 1912 года и окончательно присоединился к Греции в 1948 году.

Остров Патмос – это сокровищница, хранящая силу Любви Божией, которой был преисполнен апостол Любви святой Иоанн Богослов, и духовную силу пророчеств, которым надлежит сбыться при последних днях мира.
(По материалам Интернет)





Патмос
Дмитрий Хохлов 2

Карие берега, глаза, облака, море,
Глаза - светильник природы и жертва слёз с солью,
Смотрю хотя на тебя с некоторой болью,
Елей всё же радости возжигаю даже будучи убитым на поле,
Есть будущность, шепчу с отцами и я, пою псалмы Им вторя,
И больше не будет горя,
Агнец слезу утрёт, пешком проходя по целому морю вольно,
Рыбак рыбака узнаёт, а я вижу вокруг лишь рыб, которые ожесточились змии словно,
Получив от лжегоспожи Беладонны-Смерти ужасные в жизни роли,
Каждый в засаде на брата своего сидит, точа зубы, как колья,
Челюсть намерений злых и челюсть желаний прегордых,
На сердце вообще ни у кого словно нет настоящих одеяний из листьев древа Креста, облачений Дивеева моего Церковных,
Мерзость запустения, лицемерие, как кожа дракона  и саламандры желчь из пня, собак баскервилльских свора, фосфор,
Девы безумные встречают так Жениха, работая в тайне на Мордор,
Кольцо на мизинце - змея, вседозволенность, фора греха, рассчёт голый только,
Награда Саломии, бабочка мёртвая голова на безымянном пальце, wanted, пустила глубокие корни,
Манипуляция, лжеКонстанция, навета опыт, старые даже хуже безумных подростков,
Поклоняются если плотского лукавства солнцу,
Дона Карлиона большая семья, здесь фарисейская ссылка, мой Патмос остров.


*Откровение Иоанна: 1.9 Я, Иоанн, брат ваш и соучастник в скорби и в царствии и в терпении Иисуса Христа, был на острове, называемом Патмос, за слово Божие и за свидетельство Иисуса Христа.

© Дмитрий Хохлов 2, 2013
http://www.stihi.ru/2013/12/15/7485






ПАТМОС (Первый вариант)
 
Близок есть,
И с трудом постижим бог.
Но там, где угроза, растёт
И спаситель.
Живут в ущельях
Орлы, и идут без страха
Сыны Альп над бездной
По легковесным мостам.
И потому, где обступают нас
Вершины времени
И любимые живут вблизи, и жаждут
На разлучённых горах,
Там дай воды невинным,
Дай крылья нам, и точной чуткости,
Перелететь и вернуться.

Вот так я говорил, и тут повлёк
Меня быстрее, чем я успел подумать,
И дальше, куда я
Не мог даже помыслить, гений некий
Прочь из дома. Уже
Смеркалось, когда я миновал
Тенистый лес
И тоскующие ручьи
Отчизны; я этих стран не знал.
Но скоро, в свежем сиянии,
Таинственно
В золотой расцветая дымке,
Вырастающая быстро
Вместе с шагами солнца,
Тысячью вершин благоухая,

Мне Азия открылась, ослеплённый
Искал я знакомых троп; но заблудился
Среди путей широких, где вниз
С кручи Тмола) течёт
Золотоносный Пактол,
И высятся Тавр и Мессогис,
И цветами полон сад,
Как тихим огнём. Но выше
В лучах расцветает серебряный снег;
И, бессмертной жизни свидетель,
На недостижимых склонах
Древний стелется плющ, и возведены
На живой колоннаде, кедрах и лаврах,
Праздничные,
Богами воздвигнутые чертоги.

И шумят у врат азийских,
То тут то там, стекая
К неведомым морским долинам,
Улицы без теней,
Но знает острова кормчий.
И лишь я прослышал
Что одним из ближайших
И будет Патмос,
Как меня туда
Потянуло, чтобы там
Найти тот суровый грот.
Ибо не так, как Кипр,
Ключами играющий, или
Другой какой-нибудь остров, иным
Живет величием Патмос,

Но гостеприимен он
И в самом бедном доме
Всегда, и если
Гибнет корабль, или с плачем
Об отчизне или
О потерянном друге
К нему приближается
Чужестранец, сам он внемлет ему;
                и его дети,
Жарких рощ ропот,
И там, где метет песок,
                и расселинах вся
Почва поля, там все его слышат,
И лютня любовно звучит
В ответ на мужской плач.
                Так приютил
Некогда Патмос любимца Бога,
Пророка, что в блаженные
                юные годы

Прошествовал вместе
С Сыном Божьим, неразлучно, ибо
Вершитель гроз возлюбил простоту
Сего юноши, чей чуткий взор узрел
Ясно Господа лик, когда
При таинстве виноградной лозы
Сидели все вместе они
                на Тайной вечере,
И из великой души исходила,
                спокойно, речь о смерти
И любви последней, ибо никогда
Все высказать о благе не хватит слов,
Чтобы вселить в них бодрость, ибо
Он видел только злобу мира.
Но все есть благо. Затем он умер.
                Многое об этом
Сказать бы можно было. И как он
Смотрел на всех победно,
                радуясь в последний раз,

Но все печалились, и тут
Приходит вечер, и изумлялись,
Ибо великое решенье зрело в душах
Мужей, но все они под солнцем жизнь
Любили и не хотели с Господом
И родиной расстаться. Как будто
Огонь в железо, входило это
                в них, и рядом
Шла с ними Возлюбленного тень.
И так он их подверг
Схожденью Духа, и уже дрожала
Над ними крыша,
                и громы Господа гремели
Издалека над их
Смятенными умами, когда,
                в тяжелой грёзе,
Герои смерти вместе пребывали,

Тогда, их покидая,
Он им еще явился.
Тогда померкло солнце, день,
Царственный, сам преломил
Свой бьющий светом
Скипетр, сострадая Богу, поскольку
Пришествовать положено Тому
В своё лишь время.
                И было бы не благом
Явиться поздно, или внезапно,
Отныне стало
Уделом человека и радостью
Жить в любящей ночи и сохранять
Упорно в очах наивных
Провалы мудрости. И так же
                зеленели
В глубинах у подножья гор
                живые всходы,

Но это страшно, как повсюду,
И тут и там, рассеял всё живое Бог.
Приходиться покинуть
Всех дорогих друзей
И далеко уйти за горы
Одному, туда, где дважды
Узнан единогласно
Был Дух небесный;
                но не пророчил он, но
Вздымал им дыбом волосы тогда,
Когда внезапно,
Вдаль поспешая, оглянулся
Господь и заклинал их,
Чтобы они отныне,
                как цепью золотой
Все вместе связанные,
Зло обличали– тогда они
                скрепили руки. –

Но если умирает тот,
Кому всего превыше
Довлела красота, что самый его облик
Являлся чудом, и на него
Указывало небо, и если взаимной
                загадкой вечной
Они пребудут друг для друга
Всегда, прожившие все вместе
В единой памяти,
                и не одни пески лишь
И нивы поглощает бездна и храмы
Хиреют, если доблесть
Полубога с его подвижниками
Прейдет, и даже лик свой
Всевышний отвращает
В итоге, так что ни один
Бессмертный не виден больше
                ни на небе,
Ни на земле зеленой, что тогда?

И это мера сеятеля, когда он
Захватывает лопатой жито
И все на свет бросает на току.
Мякина падает под ноги, но
В конце концов зерно,
И нет ущерба в том, что что-то
Теряется, и из речи
Живой уходит звук,
И Божье дело нашему подобно,
Вершитель не желает всё и сразу.
И как железо носят недра,
И пылающую лаву Этна,
Так я хотел бы дара, чтобы
Облик облюбовать, и глядя на него,
Представить, каким он был, Христос.

И если кто-то сам себя натравит,
С печальной речью, когда я
                беззащитен, в пути,
Напустится на меня, врасплох,
                как я посмел,
Я, раб, себе представить образ Божий,
Во гневе явном видел я однажды
Господне небо, нет,
                не чтобы проявить себя, а чтобы
Познать. Добра хотите вы,
                но в ненависти вашей,
Пока при власти вы,
                повсюду фальшь, и места
Нет больше человечности
                среди людей.
Ибо не вы вершите, а вершит
Судьба бессмертных,
                и рухнет ваше дело
Само собой, и так придет конец.
И ежели неостановим небесный
Триумфальный ход,
                то назван будет подобным солнцу,
Всесильными ликующий сын
                вершителя,

И будет знак решения,
                и в этом стержень
Напева, вниз указующий,
Ибо ничто не низко. Он мертвых
Воскресит, пока они не схвачены
Сырой землей. Но многие
Ждут, смежая очи, им страшно
Увидеть свет. Они боятся
Вдруг расцвести от яркого луча,
И сдерживают отвагу в золотой узде.
Но пуст ,когда
Под воспаленными веками,
Мирское отвергая,
Пробьется тихий свет
                святого Писания, они
Посмеют, возрадуясь, как милости,
Себе позволить тихий взгляд.
 
И если ныне небожители
Меня так любят, как я верю,
Тогда тем более Тебя,
Ибо одно я знаю,
Что воля именно
Предвечного Отца вполне
Тебе довлеет. Тих Его знак
На громогласном небе.
                Некто стоит под ним
Всю свою жизнь.
                Ибо живёт еще Христос.
И так Его сыны, герои, они повсюду
Прошли, Священное Писание Его
И молнии толкуя,
И все дела доныне на земле,
В стремлении неудержимом.
                Но с ними Он. Ибо труды Его
Заранее Ему известны.

Да, слишком, слишком долго
Невидима небесная благодать.
Ведь чуть ли не за палец
Им нас вести приходится,
                и стыдно, что
Иная сила нас лишает сердца.
Но небожители себе
                желают жертвы
И если чуть кому-то не хватило,
Не жди о них пощады.
А мы служили матери-земле
И поклонялись солнечному свету,
Не ведая, что любит нас Отец,
Который верховодит всеми,
Он требует блюсти
И крепость буквы, и верно в суть ее
Вникать. И слог немецкий
                следует тому.
Фридрих Гёльдерлин
Перевод Вячеслава Куприянова
http://magazines.russ.ru/bereg/2009/25/ge22.html