Высоцкий

Писать о Высоцком - пустая затея,
Лучше его не расскажет никто:
Жизнь поэта в многоцветии песен,
Его  кинороли – события в кино.

Работа  в театре – другая история:
Где-то должен служить любитель-поэт.
Поэтому  критика  и  ломала голову -
Был он поэтом  или  нет.

Если – да, то был ли великим,
Если великий, то русским ли был,
Как будто забыта школьная истина:
Поэт - достояние страны, где творил.

Его аудитория – третья часть суши,
Где без промежуточных инстанций
И вездесущей советской цензуры
С магнитофона он к нам обращался.

Не торопились отметить госпремией -
Тогда было модно гражданства лишать.
Отметить  посмертно -  другое дело:
За роль Жеглова - почему не дать?

По отношению к личности творческой
Было сделано как водится скверно,
Чтоб скрыть от народа свое ничтожество,
Почести гению отдавали  посмертно.

Не конная милиция, а просто народ
В живое  кольцо взял  спозаранку
Площадь, метро, театр и его -
Всё, что связывает нас с Таганкой.

Опального Пушкина за его Онегина
Тоже не сразу “нашим всем” удостоили.
Чествовать стали лишь после дуэли,
А связь с декабристами – дело прошлое.

Голос Высоцкого, словно нерв натянутый,
На себя принимающий все наши боли
Нам счастье давал свободой быть пьяными
В мире ссученных воров и доносчиков.

На юношеских попойках проживали мы
С героями его баллад десятки жизней,
И, как Высоцкий, сопереживали  им,    
Как будто не было для нас их ближе:

“Вдоль обрыва по-над пропастью
Я  коней  своих нагайкой погоняю…”
“Чую с гибельным восторгом:
Пропадаю!  Пропадаю!...”

“Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее,
Умоляю вас вскачь не лететь,
Но что-то кони мне попались привередливые -
Коль дожить не успел, так хотя бы допеть…”

Водка в стакане - как святое причастие,
Перед богоданным таинством исповеди,
Как наркотик, что прописан  врачами нам,
Чтобы не стала боль смыслом жизни.

Вот он летит, он - Як Истребитель
Перегрузкой  заложены  уши,
Хрипит от удушья из субмарины:
“Спасите наши души”.

Волком  готов  под  огнем на снегу
Когти  за  флажки  рвать,
А вот - в медсанбате в бинтах и в бреду,
И никто не хочет правду сказать.

По жизни шагает, как по канату,
Натянутому над пропастью туго,
А если в горы, то ни шагу назад,
Пока не  поверит  в  друга.

Вот - тайга, он – зэка, 
Прямо по курсу - Нагайская бухта.
По сучьему стуку здесь тянут срока,
Свято веря, что верховный не в курсе.

Вот  молодой ученый-физик
Проникнуть пытается в тайны  ядра,
А вот  он – боксер,  лежит на ринге
И,  кажется - не его взяла.

Спортивную снова сменяет партийная
Тема культа личности Сталина:
Как с именем этим в землю ложились,
Как с именем этим в бой поднимались.

Встать  из окопа навстречу бессмертию,
Наглотавшись  сырца и свинца.
Если не смог - приговорен к бесчестью
Через повешение или штрафбат:

“Всего лишь час дают на артобстрел,
Всего лишь час пехоте передышка,
Всего лишь час до самых главных дел:
Кому до ордена, а большинству  до вышки…”.

За цикл песен о войне сорок пятого
Многое прощалось бунтарю
То, что не дозволительно Пастернаку,
С  рук сходило ему.

Думаю, он бы не смог жить в стране,
Где  его  не поют песен.
Впрочем,  русские  теперь  везде,
Значит, мир стал ему тесен.

В последнее время песен Высоцкого
Стало  неслышно  совсем -
Можно подумать, что с перестройкой
В стране не стало проблем.

На самом деле,  по прошествии лет
Высоцкий не потерял актуальность -
Перестройке не удалось сломать хребет
Сталинско-бериевского  айсберга,

И если когда-нибудь имя поэта
Войдет в анналы русской истории,
Можно сказать - его песни допеты,
И в стране воцарилась гармония.
12.04.2014