Я был последним внуком бабки, отрывок

ОТРЫВОК ИЗ ПОЭМЫ "МОСКВА, Я ДУМАЛ О ТЕБЕ!"



Я был последним внуком бабки,
Кого она успела видеть,
Меня понянчить на руках,
И потому сказать не смею
И осудить её не знаю,
Когда с младенца спроса нет…
Моё рождение встречали
Всем колокольным перезвоном
И громкой пушечной пальбой –
Мол, суждено солдатом быть
И православным государем,
Кто должен стать отцом народа
И безопасностью страны,
А все поэты – вот потеха! –
Между собою соревнуясь,
Тут стали оды сочинять,
И между ними был Державин,
Кто в сочинениях старался
И восхвалял на все лады.
Видать, не зря мне дали имя,
Особняком оно держалось
Среди Романовых кровей.
Екатерина так решила,
Что первый внук стал Александром
(От Македонского пошло;
И я смотрю, тебе досталось) –
В России должен быть герой,
Достойный славы полководца
Тех давних греческих времён.
А внук второй стал Константином,
Который должен был возглавить,
Как мыслил «Греческий проект»,
Дух Византийского титана,
Что был османами задушен,
И полумесяцем побит
(Екатерина так решила,
С ней Безбородко и Потёмкин,
Чтоб ту державу возродить
И получить, притом, проливы,
О чём мы думали веками
И независимыми стать).
По животу Екатерины –
По измышленью и желанью,
Предположенью и мечте –
Стремились воссоздать былое,
Что на развалинах почило,
Войдя в предания давно...
Меня ж назвали Николаем
В честь Николая-чудотворца,
Желая сохранить от бед
(То Николай, святой Угодник,
Известен в мире чудесами
И почитаем на Руси), –
Так приобщён я был к народу
И был к победе приобщён,
Богиней Никой поцелован
И грозным Марсом был обласкан,
Хотя младенцем был тогда...
Но вскоре бабка умирает,
Так не дождавшись воплощенья
Своих сомнительных идей
(Ничто не вечно под луной),
И я остался без опеки,
Но не остался без вниманья
Шарлотты Карловны, мой друг.
Она меня с пелёнок знала,
Ещё задолго до рожденья
Та находилась во дворце – 
Себя зарекомендовала,
Коль долг усердно исполняла
По воспитанию княжон –
Мне мать родную заменяла:
Своей любовью покоряла
И лаской холила меня.
Большим умом и твёрдым духом,
Неутомимостью деяний
И трудолюбием своим,
Своей энергией всечасно
Она придворных восхищала –
Была примерным образцом.
Она боялась только Бога,
Была честна и бескорыстна –
Не воровала ничего.
Себя всецело отдавала,
И тем любовь к себе снискала
И уважение персон.
Терпеть не смея недостатки,
О том без страха говорила,
Будь это двор, Екатерина –
Негоже, мол, дурным примером
Трясти устои государства
И связь с народом обрывать.
И было так, императрица,
Услышав как-то нареканье,
К тому за ширмой находясь,
Из уст дородной баронессы
И величавой в обхожденье,
И прямодушной, как дитя,
Сказала, выйдя из-за ткани,
В своей душе не зная гнева:
«Такая женщина нужна!»
Граф Безбородко сожалея,
Что наша Левин не мужчина,
Всегда считал, она достойна
И впредь воспитывать князей –
Детей гнезда Екатерины.
Желал те качества иметь
Всем адъютантам Александра
Граф Воронцов, без всяких шуток;
Семён Романович был прав...»
Тут вздрогнул я при этом звуке
И вспомнил сразу Михаила,
И царь то понял по лицу.
Хоть неприятно это имя,
Я на лице оставил мину,
Что мне приятен разговор;
Не разговор тот с Александром,
Что я замыслил от печали,
А монолог души царя,
Который был сейчас подавлен,
Тем годом, что провёл у трона,
И как кроваво начал он.
Не говорил, читал во взоре
Я по глазам царя... Однако,
Решил закончить мысль свою,
Ко мне без злости улыбаясь:
«Прекрасны качества Шарлотты,
И если б каждый их держался,
Россия встала бы с колен!
И с ней родства имел я больше,
Пусть не по крови, не по плоти,
Но это больше – по душе!
Я понимать её старался
Родным и близким человеком
И слово "мама" говорить…
Когда восстание случилось,
Она, душевная старушка,
Все дни молилась за меня...»
Тут разговор прервался снова...
Тот разговор для нас обоих
Тяжёлый спорный разговор,
И снова призраки казнённых,
Как будто вышли на прогулку,
Живыми встали предо мной...
А Николай разволновался –
Не загрубела, видно, совесть,
И трудно жребий свой нести,
А с ним – и ношу преступленья,
Что совершил в своё начало,
Как всей судьбы кровавый крест...
Измерил комнату шагами,
Вернулся вспять и вновь измерил:
Вперёд-назад, как на часах...
Вот у стола остановился,
Обжёг меня холодным взглядом,
Что стало мне не по себе.
Он по лицу провёл руками,
Всплеснув руками раз за разом,
И твёрдо взялся за графин,
И сам себе стакан наполнил,
Желая нервы успокоить
И прямо голову держать.
Вода, вода, ты – кладезь жизни,
Основа трона и народа;
Чудна ты, русская вода...
«Как мне известно, ты в Лицее,
Среди ровесников подобных
Премудрость жизни постигал.
Я ж был лишён такого чуда –
То чудо доброго общенья –
И вместе с братом принуждён
Под оком грубого Ламздорфа,
Забыв о детстве и забавах,
Стать грубияном и ханжой.
Но я не стал. Во мне есть стержень,
Что сохранил мою натуру,
Любовь к Отчизне воспитал.
И должен я сказать спасибо
И низко в пояс поклониться
Безвинно павшему отцу...»
(Тут Николай вздохнул всей грудью,
Закрыл своё лицо руками
Застыл божком и замолчал.
«Мой государь, меня простите,
Вам стало плохо от былого,
И чем смогу я Вам помочь?» –
«Ах, милый сударь, добрый Пушкин,
Ты мне помочь сейчас не в силах,
И в этом волен только Бог!» -
Ответил царь и отнял руки,
И посмотрел вокруг сурово,
Но я почувствовал слезу...
Он снова сам воды холодной
Налил из тонкого графина
И свой продолжил монолог...)
«И как сказать, я получил
Образование, но дома,
Хотя не очень и старался –
Другое было на душе.
Не проявив к тому успехов,
Я протирал штаны бесцельно,
Зато неплохо рисовал
(Чего скрывать, рисую ныне –
Не так, чтоб важный живописец,
Но, как аматер*, – не совру)
И мной тогда руководили,
Ad hoc*, служители мольберта
Изящной кисти мастера,
И вспоминаю благодарно,
Преподавал азы Акимов
И был Шебуев вместе с ним.
Но всё ж манили дисциплины,
Других, технических вопросов,
Где много пищи для ума
И ощущал себя свободно,
Гуманитарные предметы –
Я повинюсь – не признавал
(Что мне Овидий с Цицероном,
Когда Россия ждёт ответа,
И я в ответе за страну?):
Какое дело до Эзопа
И до премудрого Крылова,
Когда хотелось одного –
Оставить вздорную учёбу
И что есть силы порезвиться
Иль на снегу, иль под лучом?
Но, как мальчишка, я стремился
Во всём посильно разобраться,
Себя чтоб после проявить.
С младых ногтей, тебе известно,
Я был готов служить и строить,
Не государством управлять.
Двух старших братьев посвящали –
К тому готовились с рожденья
Мой Александр, Константин, –
Чтоб управлять такой державой,
Какой считается Россия,
Во славу трона и страны.
Я ж был средь старших, как поскрёбыш,
Меня царём не представляли,
И не готовился я сам.
Стать, без аваний* и печалей,
Хотел военным инженером,
Что на войне необходим –
Считай, я сызмальства стремился
Постичь армейскую науку,
Коль цесаревичем не быть.
Лишь Александр – цесаревич,
А Константин – его преемник,
Тут я и братец, Михаил,
Князья великие по роду,

* Аматер: дилетант; иногда используется в значении - любитель, охотник до чего-либо;
* Ad hoc (лат.: ад хок): к этому; для этого; применительно к этому (специально) для этого случая; кстати;
* Авания: оскорбление, обида.


Андрей Сметанкин,
Душанбе, Таджикистан,
20-29.04. 2017