Зеркало Души. Миссия Творца. Тор 2

Тор 2.

"Солнце Духа,
или Один День Вечности".

"Кто близится к Богу,
к тому и Бог приближается,
и он станет Ему подобен...".

Пантес Киросон.
;
Сфера 5.

"Сын Божий,
или Второе Пришествие Любви".

Круг 26.

Дуга 88.

Если маленький шар есть подобие большого шара, то большой шар вмещает в себя маленький. Поэтому высшая природа каждого из героев, достигших Верхнего мира Души, включала в себя и низшую природу, но подчинённую высшей. Таким образом, своей низшей природой они могли обитать и в Нижнем мире. Для персонажей же, которые, противясь своей высшей природе, не смогли достичь Верхнего мира Души, местом обитания был только Нижний мир. Правда, среди них были немногие, которые в своих высших мыслях могли возноситься в Верхний мир, но это было для них крайне редким и поэтому обитать там постоянно они ещё не могли. К тому же, они видели его как бы со стороны и довольно искажённым. Тем не менее, Нижний мир Души небыл адом. Но это был мир желаний, чувств и низших мыслей. Верхний же мир Души был миром высших мыслей, созерцаний и озарений. По существу, он тоже небыл раем. Но он был местом, где душа человека могла почти мгновенно реализовать свои высшие чаяния. Следовательно, обитатели Верхнего мира Души, сходя в мир Нижний, лишались (в той или иной степени) высших возможностей Верхнего мира Души - созерцания мира Духа человеческого и озарений из Мира Духа Божественного; но они достаточно легко могли прозревать в свой Верхний мир Души и использовать возможности высших мыслей Души - тем самым, в Нижнем мире Души, преобразуя и просветляя желания, чувства и низшие мысли не только свои, но и тех, кто был к этому готов в Нижнем мире.
Всё это (хотя, и по-разному - в силу своих индивидуальных возможностей) поняли обитатели Верхнего мира Души. Наиболее полно это понял Василий... теперь уже: Серафим... который и прежде (до разделения Души) мог прозревать мысли и даже некоторые созерцательные образы Автора.
Поэтому, едва Серафим оказался в Верхнем мире - он (в отличие от Филимона... теперь уже: Тимофея... который окунулся в высшие удовольствия Верхнего мира) занялся серьёзной подготовкой к грядущим событиям. В первые несколько дней он облетел и объездил на живых существах, подобных автомобилям Нижнего мира, окрестности своих новых владений. Но вскоре выяснилось - что они необозримы и что нужны какие-то иные средства для управления ими. Тогда Серафим вернулся в свой дворец и тоже решил немного отдохнуть, и попутно поближе присмотреться к этому новому для него миру. Он понял, что от него пока ускользает что-то главное - что составляет суть этого мира. Например, эти забавные живые автомобили, - которые съехались к месту их с Тимофеем приземления - словно ожидали этого, - и наперебой стали предлагать свои услуги. При этом они ласкались к Серафиму и Тимофею, и прыгали от восторга. Многие из них имели крылья и могли летать. Но главное - они питались травой. Было видно, что они обладают некоторым разумом и весёлым и доброжелательным нравом. Единственное, что огорчило Серафима и Тимофея, было то - что они ещё не умели разговаривать, хотя понимали речь и даже мысли людей и животных. Что же касается растений и животных, особенно животных - то они несомненно обладали интеллектом, подобным высшим животным и людям Нижнего мира. К тому же, растения могли перемещаться с места на место по воле людей и животных; а животные обладали достаточно развитой речью и высшим достоинством первых помощников людей. Повсюду, где появлялись Серафим и Тимофей, - растения стайками сбегались посмотреть на людей, весело переговариваясь на языке подобном языку птиц Нижнего мира; а животные, не навязывая своего общения и не оставляя своих дел, с любовью и достоинством приветствовали их и, где нужно, предлагали свою помощь. Людей же почти небыло видно, так как, как потом выяснилось, они все имели очень серьёзные дела и почти не выходили из своих домов, за исключением периодов отдыха. Впрочем, и отдых их небыл праздным. Однако, на улицах и в парках, на реках и водоёмах, а также и в воздухе - можно было встретить детей, если только в это время у них небыло учёбы или иных важных занятий.
_ Сир, _ удивляясь всему этому, когда, осмотрев окрестности, они, сидя в удобном и красивом автомобиле, ехали к своему дворцу, проговорил Тимофей, _ что вы по этому всему поводу думаете?
_ То, что ты видишь, _ отвечал Серафим, глядя в окно на стайку весёлых ребят, которые мчались с ними наперегонки (весело смеясь и переговариваясь, и обсуждая вновь прибывших) на своих воздушных велосипедах и мотоциклах, и всякого рода воздушных аппаратах - судя по всему, ими сотворённых и оживотворённых, - которые (как и автомобили) тоже были подобны живым существам - и (вместо рёва моторов (которых у них (судя по всему) небыло - а было нечто подобное живому организму)) время от времени издавали ликующие и радостные звуки (подобные звукам животных и птиц Нижнего мира).
_ Что вы имеете ввиду? _ переспросил Тимофей.
_ Это мир наших с тобой мыслей и озарений, _ проговорил Серафим. _ Разве тебе не приходило в голову в детстве - что можно летать, например, на чём угодно, и что воображение детей превышает, казалось бы, всякий здравый смысл. _ Смотри, _ указал он на одного из мальчуганов. _ Этот мальчик сообразил - что можно летать и на парусной яхте; достаточно вообразить себе - что вокруг яхты море, и паруса наполнены попутным ветром.
_ Сир, они что тут - все гении? Этот вот, вообще - летит на палке верхом... то-есть - уже не на палке... _ удивлённо и радостно проговорил Тимофей, и вдруг восторженно добавил. _ Смотрите-смотрите, сир!.. (Серафим выглянул из-за плеча Тимофея - с удовольствием рассматривая этого выдумщика, - которому (судя по всему) надоело лететь на палке - и он соскользнул с неё (некоторое время летя по воздуху один, - а палка (превратившись в серебреный стержень) в это время (не отставая от него), очертив в воздухе круг, стала колесом; потом (раскрутившись и размножившись в длину) стала цилиндром; и, наконец (плавно заузившись в точку на одном конце и изящно расщепившись в хвостовое оперение на другом конце) трансформировалась в красивую кометообразную ракету (с кабиной под хрустальным (огранённым и переливающимся (в лучах Солнца) всеми цветами радуги) колпаком) - в которую мальчик и уселся (мгновенно оживотворив собою своё новое творение) и на которой тут же умчался в направлении едва видневшегося вдали посёлка (оставив после себя в воздухе надпись из радужных лучей (которая через несколько мгновений рассеялась) - "Бог в помощь вам! А мне пора. Нужно помочь родителям обустроить их новую планету"))... Да-а... В старом мире только гении могли позволять себе такое, _ толи высказывал своё недовольство, толи восхищался Тимофей. _ А не могли бы и вы, сир, показать им что-нибудь?..
_ Тимофей, _ укоризненно проговорил Серафим, _ не будь ребёнком... Они - дети; и познают мир, который мы с тобой должны совершенствовать. Лучше угости их своими: бананами, ананасами, апельсинами, мандаринами, - которые ты заказал, когда был попугаем - а есть не стал.
_ А где же я их теперь возьму? _ удивился Тимофей.
_ В своём воображении.
Тимофей понял; и что-то забормотал, сидя в углу машины. Неожиданно сверху посыпались всевозможные фрукты, сладости, игрушки, книги и прочее. Дети отстали и стали собирать рассыпанные подарки. К детям присоединились и оказавшиеся поблизости животные, - которые с удовольствием поедали плоды упавшие с неба, с удивлением обсуждая между собой - что они на своей памяти не помнят такого, чтобы что-то падало с неба. Наконец, кто-то сказал, - что теперь у их земли появились настоящие хозяева - и всё будет по-другому; а прежде им было не до них... Детей же больше интересовали предметы, в которых были заложены новые для них идеи и возможности (некоторые из которых отправились вслед за мальчиком, улетевшим на ракете).
Когда Тимофей впервые увидел усадьбу Серафима - лишённую забора и ворот; и, тем более, дворец - лишённый решёток и замков, - он сначала категорически отказывался жить в таком доме. Но Серафим успокоил его, доказав ему, что если он, Серафим, кого-то не захочет видеть, - то тот, даже войдя в дом, не найдёт там ничего, кроме голых стен - не говоря уже о самих обитателях. Эта идея понравилась Тимофею; и он, устроив свою половину дворца на манер прежнего дворца князя Серафима - предавался неге и всем безобразиям, которые позволял себе князь Василий от скуки в прежнем мире (разумеется, в пределах этики нового мира). Сам он играл роль князя - а в роли Филимона у него был, выведенный им из своего воображения, двойник князя... Впрочем, это занятие ему вскоре надоело, и он разыскал настоящего князя в библиотеке.
;
Дуга 89.

Библиотека дворца занимала огромный зал, вмещавший миллионы томов книг, видео- и звуковых носителей всех знаний и художественных образов, накопленных в Душе. Тимофей нашёл Серафима сидящим за столом под потолком. В воздухе над столом висел зелёный светильник, дающий сдержанный камерный свет. Стол был завален книгами. Сам Серафим, в халате и комнатных тапочках, был погружен в чтение. Под столом и ногами его был постелен пуховой ковёр. И всё это, включая самого Серафима, сидящего в уютном кресле, висело в воздухе почти под самым сводом библиотеки.
Почувствовав появление Тимофея, Серафим отложил книгу и, сотворив для Тимофея второе кресло, - а заодно - камин, стол с фруктами и вином, - подозвал его.
_ Поднимайся сюда. А то я уже думал - что ты сбежал в Нижний мир. В доме тебя, как будто - нет; на призывы ты - не отзываешься.
_ Сир, _ сдержанно и невесело проговорил Тимофей. _ Признаться, я совсем не понимаю свои новые обязанности. Вы ведь целый день читаете, и вам ни до чего нет дела. Я пытался даже подсчитать - сколько книг вы прочитываете за день; но на второй сотне - сбился. Сир, вы решили оставшуюся часть вечности посвятить чтению книг?
_ Ты грустишь по земле, Тимофей. Но там уже иная жизнь; может быть - даже иная эпоха. И там нам вряд ли нашлось бы с тобой место. Здесь мы - у себя дома; а странничество - это не наш дом, это временное пристанище в чужом мире. А грустишь ты по земле, потому что ещё не осознал - что здесь твоя земля и твой дом. Здесь у тебя нет врагов - кроме твоих сомнений. Знай, что всё, что мы имели и могли иметь там внизу - здесь вверху мы имеем стократно. Ты понимаешь, - Богу и Творцу нашему нужно от нас только одно - чтобы мы были счастливы... Найди себе достойное занятие. Здесь всё возможно. Хочешь быть князем? - будь им - пока не надоест. Сотвори себе рядом замок со слугами; устраивай турниры, балы; наполни замок красавицами.
_ Я пробовал, сир, _ робко признался Тимофей. _ Это скучно. Это примерно тоже самое - как играть одному в шахматы. Я же князь - я же и Филимон. Нет свежести ощущений. Я заранее знаю, - что скажет или что спросит князь - и что ответит Филимон...
Это было для Серафима неожиданностью. Его весёлый и находчивый, и неунывающий Тимофей вдруг загрустил.
_ Это оттого, что ты слишком досконально продумываешь роли своих персонажей, _ проговорил Серафим, и осторожно добавил. _ Ну... и что же ты хотел бы?
_ Я бы хотел, сир, _ лукаво щурясь, проговорил Тимофей, _ ...мне не даёт покоя одна мысль; но я не знаю - можно ли здесь говорить вслух. Я первый раз живу в доме, где нет - ни замков на дверях, ни решёток на окнах.
_ Нет ничего проще, _ проговорил Серафим; и сотворил вокруг себя и Тимофея (включая всё, что их окружало в воздухе) прозрачную сферу из какого-то упругого и очень прочного материала. _ Эта сфера не проницаема, - ни для слов, ни для мыслей - и, тем более, для чувств и желаний. Теперь ты можешь говорить.
Тимофей встал с кресла, потрогал упругость стен, потом взял со стола десертный нож и попробовал разрезать материал. Материал оказался прочным.
_ За такой материал, _ проговорил он Серафиму, _ вам на земле, то-есть - в Нижнем мире, дали бы премию имени изобретателя ядерной бомбы. А что, термоядерный взрыв эта плёнка тоже выдержит?
_ Надеюсь, ты не станешь это проверять? _ всполошился Серафим. _ Впрочем, от дураков этот слой должен быть надёжно защищён... планетарным Разумом...
_ От дураков - слышу, _ начал было обижаться Тимофей; но вдруг он понял (и удивился), что это его совсем не обидело - и добавил уже в другой интонации. _ ...Сир, или вы не знаете, что я - один из лидеров пацифистского движения...
Наконец, Тимофей додумался раздвоиться, - и, просочившись сквозь стену сферы одним собой - другим собой стал ему кричать, думать и сообщать свои чувства.
_ Ну что же, _ просочившись через стену своей половиной и воссоединившись между собой, удовлетворённо проговорил он. _ Комиссия испытаниями довольна. Будем считать это убежище - чувство- и мысленепроницаемым... Итак, сир - вот суть моего предложения... нет, предложение будет позже... вот ход моей мысли...
_ Она что - у тебя одна?
_ Сир, вы привязываетесь к словам... Пока вы тут читали книги, - то-есть, говоря строго научным языком - усложняли и без того сложное, - я там... у себя... занимался делом, - то-есть, говоря не строго языком искусства - маленькие неприятности сводил в большие, чтобы обратить на них внимание всех. Я установил видеоиллюзорный приёмник у себя и несколько видео передатчиков у них в Нижнем мире... и целый день наблюдал - что там творится внизу.
Серафим внимательно слушал.
_ Сразу хочу уточнить, сир, _ продолжал Тимофей, _ что за наш час там проходит сорок дней... или около того. Вобщем, за наши сутки, если быть строго одномерным - у них прошло около двух лет и восьми месяцев. Сразу признаюсь вам, сир, _ налив себе и Серафиму по рюмке вина - но выпив в одиночку и закусив бананом прямо с кожурой - проговорил Тимофей, _ что я, как министр внешних сношений и внутренних дел... искусств... в отставке... и лидер оппозиции всякой власти... уже выразил свой протест и своё недоумение... впрочем, сир, чтобы разговор у нас был на равных - нужно чтобы вы тоже это посмотрели... я тут кое-что записал для вас.
При этих словах, он убавил свет от светильника, достал из кармана какой-то таинственный прибор: наподобие маленькой плоской коробочки - который в его руках трансформировался, приняв форму изящного цветка на красивой подставке (из какого-то розово-серебристого металла), - и разместил его в воздухе перед глазами Серафима. Затем из другого кармана он вынул маленький хрустальный шар, таинственно светящийся в полумраке зелёным светом, вставил его в раскрытый цветок своего прибора и нажал на нём какую-то едва заметную кнопку... (Судя по всему, прибор ввиде цветка на подставке служил ему записывающим и воспроизводящим устройством видео-звуковых иллюзий; а хрустальный шар - был его магнитно-световым носителем)... Неожиданно хрустальный шар завертелся - и в воздухе над ним возникла светящаяся голубым светом полая сфера... Всё было готово для показа. Внутри этой светящейся полой сферы вдруг возникло объёмное цветное изображение панорамы полузнакомого города (Серафима поразили живость красок и чёткость изображения - как будто это он сам стоял на высокой площадке над городом, а его зрение обладало способностью приближать или удалять наблюдаемые объекты). Камера блуждала по городу; и с той же скоростью изображение смещалось в противоположную сторону - создавая ощущение полного эффекта присутствия.
_ Сир, _ проговорил Тимофей, _ чтобы не обременять вас излишними подробностями... и понимая ваше нетерпение перечитать эти несколько миллионов книг... я всю информацию сгруппировал для вас в три блока: власть, вера и всякая всячина (или влечения)... Сир, _ неожиданно изменил Тимофей интонацию - так как Серафим, казалось, не проявлял интереса к его приготовлениям, а лишь молча наблюдал за ними, _ я сразу хочу вас предупредить... и не потому, что я служил у вас несколько столетий; а потому, что теперь я свободен... я хочу вас предупредить - что готов отдать свой голос за вас на очередных выборах, поэтому, если вы всё-таки хотите вернуться к чтению, я готов помочь вам в этом... и прочитать... хоть целых пятьсот... даже - тысячу штук... книг... больше я просто за одну вечность не осилю - потому что уже на сто первой они начинают повторяться... хотя лично я считал бы их на килограммы - в килограммах их было бы меньше... а лучше - в центнерах... в центнерах их было бы гораздо меньше... и читать надо одни названия... например, "Зеркало Души, или Один День во Времени" - прочитал, - и всё уже и так непонятно...
_ Я очень тронут, Тимофей, _ проговорил Серафим улыбаясь, _ но, во-первых, я и читаю-то их для того - чтобы из миллиона выбрать десятка два... чтобы Автор не тратил время и силы на это. Ты, может быть, не знаешь, что это он сейчас занялся чтением... и я для него отбираю лучшее... А во-вторых, ты же видишь - я почти с нетерпением жду твоего показа... даже вина не пью - чтобы иметь ясную голову.
_ Ах, так это, значит, Автор книжки читает! Ну тогда всё сразу становится на свои места... _ вдруг буквально взъелся на Автора Тимофей, _ мы тут, как дети-сироты - папу своего ищем; а он, значит, ушёл к чужим мамам - и там с чужими детками забавляется... Сир, если вы не возражаете - я тогда сразу начну с конца, потому что это сразу меняет дело...
_ Я не возражаю, _ как-то сразу притих Серафим; по реакции Тимофея выходило, что он невольно подставил Автора.
;
Дуга 90.

Включилась система видеозаписей Тимофея, и внутри светящейся полой сферы появился странный тип - который, обращаясь к кому-то за кадром, представился, чокнувшись с ним кружкой пива (судя по всему, дело происходило в пивном баре)...
_ Будем здоровы - Завсегдатай... Это не потому - что я завсегда здесь бываю или я завсегда с народом, а потому что я завсегда всем говорю правду... Вот ты мне скажи, что это за профессия такая - книжки читать. Я ещё понимаю, для чего люди пишут - им за это деньги плотют. Это конешно, это всё ясно. Этим меня не удивишь. Но эти же свои собственные, кровные, можно сказать, на бумагу переводят. Я понимаю ещё - газеты; там хоть бумага мягкая... но книжки читать - это всё-одно, что ежом подтираться... Я-от в жизни своей ни одной книжки не прочёл. Спасибо батяньке родному. Однажды, как щас помню... я ещё пацаном был. Так я у Гришки, друга маво, значит, взял книжку - картинки посмотреть. Так батянька мой как увидел - так сразу за кочергу... и меня, значит, ей дубастить. Я, орёт, тебя породил - я тебя и прибью, ежели ещё увижу эту пакость... Это он на книжку, значит. Через неё, кричит, я сваво батяньки лишился... Тоже взял у кого-то книжку церковную почитать - а тот, гад стукачём оказался... оперу на него написал - что книжка эта, значит, вредная... Что?!. ты тоже оперу пишешь?! _ аж поперхнулся Завсегдатай, обращаясь к своему собеседнику, _ ты стукач што ли... во вляпался... не стукач? а шо же оперу пишешь... кто? компози-итор?.. это што, навроде писаря?.. тебе доносы што ли поручают переписывать?.. музыку?.. а нешто музыку к доносам пишут?.. не к доносам?.. ну, ладно, будем здоровы, _ чокнулся он с собеседником и отпил ещё пива, _ я тебе верю... И што, за это тоже деньги плотют?.. ну, ваще... ладно, тогда пиши... можешь и к рассказу моему присочинить... композицию какую... только мне шоб потом проставил... Чего, говоришь, в моём рассказе нет?.. религиозности?.. а што, теперь за религиозность больше плотют?.. раньше за неё больший срок давали... Дедульку маво за религиозность и уморили в лагерях... так за это - мало што ничего не заплатили, так ещё и имущество всё вывезли и дом отобрали... а ты говоришь... А теперь какая религиозность... у меня-от поп знакомый есть, так он без того штоб не выпить службу не начинает... Я у них в храме одно время дворником служил... там и запил... Я же у них ещё и складом винным заведовал... своим-то они его не доверяют, ну и берут кого потрезвее... А у меня как отец от запоя помер, так я в рот не брал... ну и попал им на глаза... Так у них как было заведено, - служба, значит, заканчивается - у них сразу застолье... а какое ж застолье без выпивки... На утро, значит, им служить - а у их похмелье... так они ко мне по одному и тянутся - нет ли чего выпить... Пока наливал им - очень меня любили и всем в пример ставили... а как перестал - так враз уволили. И теперь сколько не просился - не берут; ты, говорят, еретик и веру отцов наших не уважаешь... Это я-то... Да я за сваво батяньку!.. _ аж прослезился он в сердцах, и ударил кулаком по столу. _ А-а, да шо с их взять, с правых-то - у их вся власть и все деньги... а у нас - карман с дыркой и фига в ём... Так-то... А ты говоришь - у меня религиозности нет в рассказе... Теперь, как думаешь, заплотют нам с тобой за оперу?.. Не заплотют?.. ещё и посадют?.. Да шо ж они не угомонятся никак?.. Всё сажают и сажают... При той власти сажали, и при этой, значит, опять сажать будут... Тьфу, ты... всё настроение испортил со своей религиозностью... Ты лучше б анекдоты сочинял... вместо опер... За их деньги хотя и не плотют - но народ их уважает, и за хороший анекдот тебе завсегда проставит... А на мой рассказ ты оперу не пиши... ну её к лешему... Ещё, гляди, и вправду посадют... Ну ладно, будем здоровы... _ опять он чокнулся с собеседником за кадром и, отпив ещё пива и занюхав рукавом пропахшим воблой, продолжал. _ ...Так вот, значит... я про батяньку сваво не договорил... царство ему небесное... _ перекрестился он на грязный потолок. _ ...Взял, значит, мой батянька батяньки... дедулька, значит... у какого-то гада книжку почитать - а тот, гад, на него оперу написал, - не ту, значит, которая - композиция; а как раз - наоборот... как-как?.. во-во, хе-хе, либрета... а по-нашему, значит - донос... Ты вот композитор - а сам себе либрету сочинить не можешь... и заплатить себе за свою композицию не можешь... А эти, которые людей по доносам ловют - могут... Сами же, гады, доносы на людей строчут и сами же их по этим доносам ловют... а потом сами же себе за это плотют... Да-а... Так в Сибирь и забрили маво дедульку, на каторгу... Там он и помер... царство ему небесное... Такие вот дела... Вот так мой батянька и наставил меня на путь... Шоб у меня, значит, всё путём было. Да-а... Так я што говорю-то... Я-от ни одной книжки не прочёл - а живу не хужей других. У меня сосед по лестнице - из культурных. Правда, алкаш. Всё про книжки ко мне пристаёт. Знает, зараза, что я их терпеть не могу... так он - из вредности... штоб себя надо мной поставить. Ты, говорит, Кузьма - это я, значит, - "во" мужик - но тёмный... Это я-то... А сам, зараза, у меня трёшки стреляет... это старыми ишо... на книжки, думаешь? - шоб выпить... А ты говоришь... Ну, будем здоровы...

_ Ну уж ты, Тимофей, и нашёл персонаж, _ улыбаясь, проговорил Серафим. _ Или что - там теперь все такие?
_ Сир, это вам было на десерт, _ проговорил Тимофей, видимо, ощущая себя крутым кулинарным диджеем (Нижнего мира). _ Дальше у нас в меню должно быть второе и первое. Но раз уж вы так заинтересовались моим первым блюдом - я вам хочу предложить, за свой счёт ещё и компот. Это их гениальный поэт, только что обнаруженный на установке Шевелёва-Вяткина, Аристарх Петрушкин.

Тимофей включил свою видеосистему и внутри светящейся полой сферы появился большой зал, полный разодетого народа.
_ А сейчас, _ выскочил на сцену козлоногий конферансье, _ я хочу вам представить... Вернее, я не хочу вам его представлять - так как он всем вам хорошо известен... это наш несравненный Аристарх... у которого вся жизнь - стихи... в отличие от нашей с вами прозы... или даже - трагикомедии... ха-ха... Однажды я его спросил... в кулуарах закулисья: "Послушай-ка, Петрушка... это я его так называю... ха-ха... скажи-ка мне - что это мне всё время хочется есть? к чему бы это?". А он мне и отвечает: "Это, наверное, к стихам"... И вот сегодня он нам представляет свой очередной шедевр - "А есть мне хочется всегда"... Поприветствуем нашего гения... нашего несравненного Аристарха Петрушкина... ха-ха...
На сцену вышел самоуверенный и шикарно одетый мэтр в красном пиджаке и с белым шарфом, и грациозно поклонился. Публика бурно зааплодировала. Наконец, он стал в позу готового к бою козлотура и начал.
_ "А есть мне хочется всегда"... стихи... написанные мной... недавно... по случаю... посвящаю: всем сытым, обутым и одетым мира сего...
Зал бурно зааплодировал.
Выдержав достойную себя паузу, он начал читать.

Бывает часто, что еда
желудок мой весь день изводит.
И только где меня находит -
всё перед носом так и ходит...
пока совсем её не съешь.
Но час прошёл - еда уходит,
а через два опять приходит.
С едою просто мне беда.
Еда приходит и уходит,
а есть мне хочется всегда.

А то, бывает, вдруг беда
ко мне нежданно вдруг заходит.
Придёт, сидит и не уходит,
и на меня тоску наводит,
пока совсем не надоест.
Но день прошёл - беда уходит,
а через два опять приходит.
С бедою просто мне беда.
Беда приходит и уходит,
а есть мне хочется всегда.

Любовь, бывает, иногда
со мною шашни вдруг заводит,
во мне достоинства находит
и разговорами изводит,
пока я ей не надоем.
Но год прошёл - любовь уходит,
а через два опять приходит.
С любовью просто мне беда.
Любовь приходит и уходит,
а есть мне хочется всегда.

Так день за днём идут года.
Идут, идут - не проходят,
и этим жизнь мою изводят,
пока совсем не изведут.
Но век прошёл - и жизнь уходит,
и через два уж не приходит.
Но это, к слову, не беда.
Поскольку, жизнь когда уходит,
то есть не хочется тогда.

Петрушкин сделал приличную в светском обществе паузу... и грациозно, но с достоинством, поклонился. Зал взорвался аплодисментами...
;
Дуга 91.

_ Да уж... _ проговорил Серафим, вздохнув. _ А нет ли у тебя после такого компота стаканчика простой воды?
_ Сир, _ почти обидевшись, словно бы он был шеф-повар этих блюд, проговорил Тимофей. _ Я вам показываю всё лучшее... можно сказать, деликатесы. Но если вы хотите просто стакан воды, то у меня и это есть - это, небезызвестный вам, некто Пётр Кочнев... писатель... только его нигде не печатают.
_ Как - Пётр? _ всполошился Серафим. _ Он что, там остался?
_ Будто вы не знаете, сир, где остались все бизнесмены, которые продавали Душу?.. Впрочем, сир, _ заторопился добавить Тимофей, испугавшись что Серафим может опять затосковать и начать читать свои книги... или, ещё хуже - начать писать их, _ он же ведь раскаялся в своих прежних делах, и мог бы быть с нами. Но он пожелал остаться там. Он знаете что считает? Вот его недавний "шедевр". Он наш друг и брат, и я это выучил наизусть... "Непризнанный гений"...
Тимофей встал с кресла, стал в позу и прочёл...

Искусство стоит того,
чтобы пожертвовать ему жизнь.
Но жизнь не стоит того,
чтобы пожертвовать её искусству.
Я был рождён гением,
а умер бездарностью.
Я убил свой талант прежде,
чем он смог воскресить меня
для безсмертия.
Я продал искусство.
Я отдал его на поругание
ремесленникам.
Что будет плодом
этого постыдного кровосмешения? -
наследственная бездарность
поколений.

Тимофей сел, налил себе вина и выпил, не закусывая. Некоторое время Серафим молчал, потом спросил Тимофея.
_ Это что, он написал о себе?
Тимофей молча кивнул, Серафим впервые увидел у Тимофея подобие слёз. Тот налил себе ещё и опять выпил, не закусывая... Впрочем, вино в Верхнем мире несло в себе иное содержание, и выражало собою жертву.
_ Ты знаешь, Тимофей, _ с грустью проговорил Серафим. _ Он ведь мне как сын... Ему, наверное, там совсем плохо.
Некоторое время была пауза; Серафим повернулся к камину, по привычке подбросил туда поленьев и молча смотрел на огонь, о чём-то думая. Потом повернулся к Тимофею и проговорил.
_ Ладно, я подумаю - чем ему можно помочь, чтобы не обидеть его... А пока давай своё второе блюдо. Надеюсь, ты не отравишь меня сегодня.
_ Сир, это, конечно, довольно пикантное блюдо - но, смею вас заверить, довольно съедобное. Я лично пробовал, мне понравилось... советую и вам, особенно перед первым... Сир, я не хотел вас расстраивать... но речь опять идёт о нашем Петре... Дело в том, что он (в подражание Автору) стал писать в жанре "Зеркала души"... Так вот, когда первое время ему было негде жить - он устроился в историческую библиотеку научным ночным сторожем...
_ Кем-кем?.. _ не понял Серафим.
_ Научным ночным сторожем, _ более внятно повторил Тимофей, и продолжил, _ ...или ННС. Это такая категория учёных, - которая днём создаёт научные законы, а ночью охраняет их от опровержения (другими, дневными, категориями научных сотрудников) - переводя их в категорию искусства и литературы (в жанре "Зеркала души"). В отличие от, так называемых, старших научных сотрудников (СНС) и младших научных сотрудников (МНС), - которые днём, как и первые, создают научные законы (которые, правда, в отличие от первых, они называют гипотезами), а ночью занимаются... неприлично сказать чем - их опровержением, - одни читают чужие книги - вроде вас, сир, моё почтение; а другие, ещё хуже - пишут свои... Захламили этими книгами все квартиры. Хорошую мебель поставить негде... Так вот, когда первое время нашему Петру негде было жить... из-за того, как было уже сказано, что поставить книги в наших квартирах есть где; а раскладушку, скажем, из карельской берёзы для бездомного писателя - негде... Но этого мало, что её поставить негде - её бездомному писателю и купить негде... и не на что... Так вот, _ уже в третий раз продолжил Тимофей, _ когда первое время ему было негде жить - он устроился в историческую библиотеку научным ночным сторожем... Ночью, как было сказано выше, он охранял то, что было создано другими и то, что успевал за день создать он сам... а днём он сидел в библиотеке и что-то читал и выписывал... И вот, толи ему было видение - и он его записал; толи в архиве он что нашёл, - но получился у него некий исторический триптих из эпохи династии Монархов - что-то вроде повести и что-то вроде двух рассказов; однако, как установили "эксперты" - это не повесть и не рассказы... а, простите, сир... "материалы, порочащие потомка династии Монархов Павла 1 Августейшего"... Тут, сир, такая детективная история получается вокруг нашего друга - что ему грозит обвинение в "злонамеренной клевете" на Августейшего и его предков. А поскольку зло теперь, Указом императора Павла 1, в Нижнем мире нашей Души отделено от государства и предано анафеме - то и судите сами, сир... Дело в том, сир, что в повести упоминается некто Герцен, - теперь почти всеми забытый - а некогда известнейший революционер и либерал... между прочим, сир - он мне чем-то напоминает вас... в прошлой жизни... Человек он несомненно умный и талантливый - это моё личное мнение. Так вот, жена этого Герцена была приписана к роду Захарьиных. Хотя оба они, Александр (Герцен) и его жена Наталия (Захарьина) были внебрачными детьми двух родных братьев - богатых помещиков Яковлевых (в чьём имении проживали, обедневшие к тому времени, их родственники - дворяне Захарьины). В своё время (в 16 веке) боярский род Захарьиных разделился на две ветви: Яковлевых и Юрьевых. Таким образом, Герцен и его жена относились к первой ветви рода Захарьиных - Яковлевым; а династия Монархов относилась ко второй ветви рода Захарьиных - Юрьевым (происходя от боярина Романа Юрьева (Захарьина), - от имени которого и произошла общая фамилия царствующего дома - Романовы). Тут, сир, набирается материал для исторического детективного романа - о том, как одна ветвь единого рода, самоустранившаяся в своё время от власти, в годину опасности пришла протянуть руку помощи другой (царствующей) ветви. Впрочем - это легенда, - так и не дописанная нашим другом Петром. Но вот умные головы из Академии придали этой легенде статус исторического факта, - будто (в лице Герцена) одна ветвь рода Захарьиных - Яковлевых - решила захватить власть (в лице императора Александра 2) у другой ветви Захарьиных - Юрьевых (Романовых)... Павлу, как я понимаю, нужно было отработать Карму человека, свергшего царскую династию Захарьиных-Юрьевых (Романовых) - то-есть, попросту говоря, побыть какое-то время в шкуре свергаемого правителя; собственно, ему нужно было претерпеть один-два государственных переворота или одно-два покушения на его жизнь - и ему простился бы этот грех; Господь ведь милостивее, чем мы о Нём думаем. А Павел не придумал ничего лучше, как просто приписать себя к династии Монархов. И тут не обошлось без умных голов из Академии - которую Павел сохранил, как он заявил, по гуманным соображениям. И вот эти умные головы из Академии, проведя громкое расследование его генеалогического происхождения, не нашли ничего лучше, чем заявить, что Павел как раз и происходит из рода Захарьиных - через сына Лжедмитрия 2, Иоанна (будто бы чудесным образом спасённого в день убийства его отца). Сам Лжедмитрий 2 Академией был объявлен мучеником и святым, и истинным сыном Иоанна 4 Грозного и Марии Нагой. Иоанн же, сын Лжедмитрия 2, был приписан Академией к роду Захарьиных (через брата Дмитрия - Фёдора, - сына Иоанна 4 Грозного и Анастасии Захарьиной - дочери Романа Захарьина (Юрьева)). Всё было бы ничего; во времена династии Антигонов случались и не такие фальсификации истории. Но тут появилась повесть нашего бедного друга Петра; все, естественно, заинтересовались - кто же такой этот Герцен (уже одна фамилия которого, сама по себе, отдаёт ересью; а в сочетании с фамилией его жены - и раскольничеством; и это не говоря о его сочинениях); и получилось, что Павел находится как бы в родстве с тем, кто свою жизнь посвятил борьбе с династией Монархов... Тут бы им всем повиниться перед истиной, - и признаться, что Герцен боролся не с династией - а за династию Монархов; и именно с теми силами - из которых затем и возникла династия Антигонов. Об этом, в частности, свидетельствует письмо Герцена к Александру 2, - вокруг которого и складывается сюжет повести нашего Петра. Но камень лжи в Герцена уже был брошен Академией. И остановить его; а по сути - принять удар на себя, - никто уже не решился. Тем более, что, по курьёзному и даже роковому совпадению, Герцен оказался ближе по родству к династии Монархов, чем сам Павел... Но всё это, сир, были ещё только причины, усугубившие и без того тяжёлое положение нашего друга Петра. А дальше начались следствия, - Александр Герцен (Захарьин-Яковлев), мол, тайно претендовал на престол и искал пути свержения внучатого... или даже пра-пра-внучатого дяди Павла - Александра 2 (Захарьина-Юрьева (Романова)); и, мол, это его люди много раз покушались на Александра 2, и в конце концов убили его, - следовательно Герцен был враг власти династии Монархов; и Пётр Кочнев, исказивший этот исторический факт (к тому же ещё и утверждающий, что Александр 2, якобы, тайно симпатизировал Герцену), также является врагом власти династии Монархов, и подлежит ссылке за пределы столицы; и книга ("Восшествие"), повествующая об этом искажённом историческом факте и сознательно (из враждебных побуждений) не дописанная автором, и все материалы к ней - также враждебны власти династии Монархов, и подлежат уничтожению.
_ И что, _ переменившись в лице, проговорил Серафим, когда Тимофей, наконец, закончил эту, казалось, совершенно нелепую историю, _ у тебя здесь есть текст этого триптиха?
_ Ну, да... вы ещё добавьте - "Ты с этим шёл ко мне, и мог остановиться у трактира?..", _ укоризненно проговорил Тимофей. _ Сир, я же говорю, что затем и пришёл к вам - чтобы вы оставили книги, которые уже заняли своё место на полках истории Души и авторы которых не нуждаются в вашей помощи, - и занялись тем, кто нуждается в вашей помощи и чья книга может безследно исчезнуть. А вы знаете, сир, что такое одна книга для будущей истории?.. и даже для будущей эволюции жизни... Так вот, для примера я вам скажу... Когда-то Бог сотворил Семь Первых Творцов, каждый из которых должен был сотворить один из цветов радуги. Все вместе они должны были составить белый свет - из которого и должна была произойти жизнь. А теперь представьте, сир, что один из этих Семи Творцов был бы казнён и его цвет (его творение) был бы уничтожен каким-нибудь придурком... прошу прощения, сир, за столь меткий эпитет... Это - милость Божья: что тогда в Мире ещё небыло придурков, и некому было помешать Этим Творцам, - а то теперь на месте нашего Мира небыло бы ничего. Но зато теперь, за грехи наши, Бог попустил над нами власть придурков, - которые, уничтожая творцов и их творения - уничтожают будущие миры... То, что этим придурки обрекают себя на вечную гибель - это их личное дело. Но то, что этим придурки обрекают на вечную гибель нас - это наше общественное дело. Всё это я говорю, сир, потому, - что если суд подтвердит вину нашего Петра - он может быть даже казнён; или, что ещё хуже для него - лишён права писать книги... Его повесть, сир - и есть то, что я предлагал вам на первое; а на второе я предлагал вам - два его рассказа, - и это - всё, что сохранилось от начатого и незаконченного им романа... Правда, есть ещё какая-то эпитафия... но это - не в счёт... Это, так сказать, искусно исполненный им надгробный памятник власти придурков... ещё раз прошу прощения, сир, за столь меткий эпитет... (Тимофей вынул из кармана какой-то листок бумаги, заглянул в него - и процитировал, по-видимому, слова самого Петра) "Посвящается всякой власти, убивающей творцов - жизнь свою отдающих за жизнь мира, ещё не познавшего в себе Дух Творчества"...
Было видно, что Серафим как-то сразу осунулся, даже постарел - словно бы в этот мир покоя и свободы вдруг ворвался дух суеты и рабства.
_ Сир, _ на всякий случай решил ретироваться Тимофей, _ я почти сорок суток не спал... если считать по времени Нижнего мира... Поэтому, если вы не возражаете, я пойду там внизу, _ указал он на стоящий внизу диван, _ посплю пока... хотя бы суток двадцать. А вы меня потом разбудите.
_ Хорошо, иди. Только покажи мне как пользоваться твоим устройством. А то я что-то такого и не видел никогда.
_ Сир, я его только что изобрёл... если, конечно, считать по нашему времени. Это голографический транслятор текстов и изображений Нижнего мира на возможности воображения читателя или зрителя нашего мира. Вот вы, сир, постаринке читаете книги - страницу за страницей, - а на моём голографическом трансляторе, который я назвал в честь себя "Фанфан-тюльпан", вот сюда, _ он (нажатием ещё одной кнопки) выдвинул из подставки цветка изящный держатель и перелистыватель страниц книги (из такого же розово-серебристого металла), _ вставляется книга (если её текста нет в памяти транслятора), затем она постранично или вся сразу прочитывается и запоминается входным устройством транслятора - и перетранслируется в пространственно-временную голограмму, наподобие видеоиллюзии Нижнего мира... Вы можете пить вино и кушать фрукты, _ задвинул он обратно держатель и перелистыватель страниц, вернув транслятору первоначальную форму, _ а перед вашими глазами, прямо в воздухе, в действующих лицах будет показываться содержание книги. Вы можете даже уснуть, и вам это будет сниться - не прерываясь на том месте, где вы уснули.
_ Да, это интересно, _ проговорил Серафим восхищённо. _ Пожалуй, я воспользуюсь твоим изобретением.
_ Ну тогда, сир - с вашего позволения, я вас оставляю.
_ Ступай-ступай, _ отпустил его Серафим и занялся освоением установки.
Тимофей же спрыгнул вниз и, мягко приземлившись, улёгся на диване, который он накрыл глухим колпаком из двойного слоя уже известного материала (немного подумав, он добавил к нему ещё один слой - и свойство звукоизоляции, ко всем трём слоям).
Найдя по оглавлению блок записей с коротким названием: "Сочинения Петра Кочнева" - Серафим включил воспроизведение записи. Прежде всего Серафима интересовала повесть - которая имела название: "Восшествие"...
На экране возник Петербург. Была холодная и ветреная зимняя ночь. Голос за изображением, поразивший Серафима своей артистичностью и бархатистостью тембра, начал чтение повести...
;
Круг 27.

Дуга 92.

Восшествие.

"Король умер!..
Да здравствует король!".

Стег 1.

Если судьба подарит вам насмешливое счастье быть наследником престола - не торопитесь принять его; ибо никто не знает - достойны ли вы его, там ли ваше место. Незримая, судьба неуклонно будет следить за вами - искушая вас доступной близостью вашего величия, поощряя каждый ваш шаг на пути к вершине ваших возможностей. С доверчивой благосклонностью кредитора, она терпеливо будет ожидать вашего триумфа - щедро одаривая каждый ваш успех и снисходительно прощая каждую вашу оплошность. Не думайте, однако, - что дары её - вечны; а терпение - безгранично. Придёт время - и она предъявит вам счёт ваших ошибок. И горе вам, если вы не сможете оплатить его: роскошью вашего богатства, славою ваших побед или величием вашего разума. Она уничтожит вас - лишив вас своего покровительства, унизив вас своим презрением, предав забвению память о вас. А право, какое ей дело до вас - если вы не оправдали: её благосклонности, её надежд, её щедрости по отношению к вам? У неё свои цели, и вы - лишь орудие их достижения. Но тем опаснее для вас, если вы - наследник престола... Не торопитесь принять престол, - но торопитесь отречься от него - если вам не по силам тяжесть императорских регалий...
Февраль 1855 года выдался по обыкновению суровым и холодным. Весь Петербург был погружен в мрачные и тоскливые краски безмолвия, словно боясь обнаружить свою слабость перед великой силой стихии. И это безмолвие и невыносимое ощущение подавленности и скорби ещё более усиливались от, щемящего душу, жалобного завывания ветра - искреннего и величественного, как оплакивание мёртвых. И это было тем более гуманно, что он один знал о приближении смерти и боролся с нею один - пытаясь отпугнуть её или предупредить мир о её приближении...
То вдруг эта немая скорбь и ужас печали сменялись восторженным ликованием и весёлой пляской торжества. И тогда, безмолвный и безумный, ветер начинал бесноваться между каретами и домами, - раскачивая фонари и забираясь в трубы; поднимая с земли и швыряя в пространство огромные массы снега - словно пытаясь засыпать им не только землю, но и небо...
А затем, утомлённый и пресыщенный спокойной невозмутимостью безжизненных тел, он принимался за людей. Он набрасывался на них со всем азартом невысказанного восторга - подхватывая и закручивая полы их одежды, пытаясь сорвать её и выпустить на волю накопленное ими тепло, пытаясь расшевелить их уснувшее в тепле сознание и обратить их рассеянное внимание на свою скорбь и свою радость. Он рыдал и смеялся; и хотел, чтобы люди прониклись к нему чуткостью и вниманием - и разделили с ним его горе и его радость. Но люди только ёжились, пытаясь спасти остатки своего тепла; и ещё сильнее кутались в свои одежды, с досадою поругиваясь. У них были свои заботы; и им небыло дела - ни до самого ветра, ни до его слов. И сам ветер, и его слова вызывали в них только чувство досады - потому что они не понимали их значения. А он хотел сказать только, - что вот кончается суровая и холодная зима; что вот она - агония смерти и застоя природы; что наступает весна, а с нею вместе - пробуждение новой жизни. Скоро, скоро это пробуждение...
Между тем, наступал конец не только нынешней зимы - наступал конец нынешнего царствования. В ночь с 17 на 18 февраля об этом знали или догадывались лишь в Зимнем дворце. В эту ночь Зимний дворец не спал. Но в нём небыло и оживления придворного бала. Наоборот, во всём здании была зловещая тишина, которая настораживала и ужасала дурным предчувствием несчастья...
Время от времени, сквозь пелену ветра и снега к подъезду главного входа пробирались кареты, встречаемые камердинерами - которые, от долгого пребывания на морозе и ветре, более походили на заснеженных манекенов. По их безжизненным лицам трудно было что-либо понять; и поэтому от приезжих, выходящих из карет, обыкновенно следовал вопрос.
_ Что государь?
_ Кончаются, царствие небесное, _ был ответ - сухой и колючий, как хлёсткий порыв ветра.
Приезжие, боясь опоздать, торопливо проходили по большому ярко освещённому коридору в хорошо знакомую приёмную государя, - где уже было множество известных и неизвестных лиц обоего пола, значительно приближенных государю - среди которых были: члены императорской семьи, члены правительства и кое-кто из лиц непосредственно состоящих при императоре.
При входе, вновь прибывшие, отыскивая знакомых, задавали всё тот же вопрос.
_ Что государь?
Ответа не требовалось. Ответ был на лицах собравшихся, в самом воздухе комнаты. Из учтивости, кто-либо из присутствующих отвечал в полголоса.
_ Мандт полагает - до рассвета не дотянет.
Вновь наступало безмолвие... Время от времени, когда усилиями лучших врачей государю становилось легче, он посылал за кем-нибудь из присутствующих.
Врачи предполагали у императора воспаление лёгких в острой форме и настаивали на прекращении аудиенций. Тем более, что общее состояние больного осложнялось внезапным приступом подагры.
Кончилось тем, что Николай 1 выгнал всех специалистов, безуспешно боровшихся за его жизнь; потребовал от своего личного медика, чтобы тот ввёл ему большую дозу морфия - выгнал и его; сдержанно распрощался со своей женой - императрицей Александрой Фёдоровной - словно он отходил ко сну; велел и ей оставить его и позвать императора Александра 2, - так он назвал наследника - видно, он был действительно плох.
Цесаревич Александр был у себя в кабинете - в тайном месте, куда был доступ лишь двум-трём его адъютантам и ближайшим родственникам... Уже несколько часов он находился в состоянии какого-то нервного оцепенения - когда в слезах вошла императрица-мать и, упав к нему на колени, разрыдалась. И нужно было ему самому находиться в том же состоянии - чтобы суметь утешить её.
Едва придя в себя, она заговорила.
_ Он принял морфий, смертельную дозу морфия. Это его убьёт. Он всех выгнал. Он никого не хочет видеть. Ему неприятны живые люди.
Проговорив все эти слова скороговоркой, она словно передала сыну половину их тяжести... Постепенно успокоившись, она поднялась и медленно проговорила, с трудом выговаривая слова.
_ Ступай. Он ждёт тебя.
Она посмотрела на него с сомнением и перекрестила его.
_ Храни тебя Бог...
Затем, едва сдерживаясь, она наклонила к себе голову Александра и поцеловала его в лоб. Она никогда не целовала его в губы, боясь развить в нём чувственность...
Проходя по коридору из великокняжеской половины в государеву, Александр обратил внимание, - как расступались перед ним кучки собравшихся людей, раболепно кланяясь - готовые предупредить любое его желание.
"Плебеи! _ с досадою подумал Александр. _ Они уже похоронили отца; они уже отреклись от него; и уже не его - а меня - видят императором... Вот так однажды они отрекутся и от меня...".
В приёмной императора были какие-то люди, которые о чём-то вполголоса переговаривались. Однако, они тут же смолкли - едва наследник переступил порог приёмной комнаты. Их лица изобразили одно и то же выражение - скорбного смирения. И только лицо министра внутренних дел Бибикова на мгновение выразило некоторую досаду и враждебность - которые, впрочем, не ускользнули от Александра. Проходя мимо него, Александр молча ответил на его поклон. В этот момент они оба поняли - что со смертью Николая 1 оборвётся связующая их нить.
"Жаль, _ подумал Александр. _ Во всём правительстве отца "этот" - единственный, кто на своём месте...".
Однако, в этот момент Александр коснулся рукой ручки двери, ведущей в комнату отца, и тень сомнения, промелькнувшая на его лице, была не замечена Бибиковым...
_ Цесаревич являет собой образец мужества, _ проговорил министр юстиции, едва Александр скрылся за дверью.
_ Чего уж там, _ с нескрываемой теперь досадой поправил его Бибиков, _ говорите теперь - "император". Уж недолго...
_ Да, Дмитрий Гаврилович, _ вздохнув, произнёс министр юстиции - которого самого теперь не ожидало лучшее будущее, _ напрасно вы ссорились с наследником. Ведь, право - не стоило.
_ Мне что! _ хмуро ответил ему Бибиков. _ Я своё для России и для императора, _ он посмотрел на дверь, перекрестившись, _ царствие ему и все блага небесные, сделал всё что мог. Пора и на покой...
_ Да-а... _ проговорил министр юстиции, резюмируя уже какую-то свою мысль. И разговор оборвался.
Каждый из присутствующих думал о чём-то своём. Может быть, о том, - что и для них приходит конец карьере; о том, что Александр по характеру - мягче и доступнее отца; и что, Бог даст, Россия и они сами вздохнут, наконец, от аскетизма и диктаторства Николая 1 - которые стали особенно невыносимы в последнее время.

Стег 2.

Прикрыв за собой дверь, Александр остановился на мгновение - окинув напряжённым взглядом комнату отца, погружённую в полумрак двух маленьких светильников. Она была до мелочей знакома ему, хотя отец переселился в неё лишь незадолго. Александр знал, что комната отца находится как раз под комнатой матери и что наверх ведёт потайная лестница.
Комната была небольшая. Стены были оклеены обыкновенными бумажными обоями, которые никогда не переклеивались; и в ней был самый необходимый набор вещей, которые никогда не передвигались. И всё в этой комнате, начиная от обстановки и кончая дырявыми туфлями у подножия кровати, дышало самой строгой простотой.
На низкой походной кровати, - подостланной тонким, набитым сеном, тюфячком, - бледный и осунувшийся, лежал император - его отец. Он был прикрыт своей старенькой шинелью - которую очень любил и накидывал на себя лишь когда ему нездоровилось. Казалось, он дремлет. Но прерывистое дыхание, исходившее из его груди; редкие вздохи и чуть слышное бормотание, - подсказывали Александру - что отец не спит.
_ Ваше величество, _ едва сдерживая дрожь в голосе и совершенно не сдерживая слёз у глаз, проговорил он.
_ А-а, _ словно продолжая какую-то свою мысль, открыл глаза и проговорил Николай, _ сын...
Он попытался приподняться навстречу; но, не справившись со своим ослабленным телом, непременно опрокинулся бы - если бы в ту же секунду подоспевший Александр не поддержал его. Без заметных усилий он уложил свесившееся было тело отца на прежнее место, и выпрямился.
_ Да-а, _ медленно произнёс Николай, _ из этого окружения мне, видно, уже не выбраться, _ он горько усмехнулся, проведя рукой по краю кровати. _ А ты - молодец, крепкий... Хотя, и не тот - что я в твои годы. Ну да ладно... Садись... Я всех выгнал, чтобы говорить с тобой... Ты знаешь, я не люблю этих нежностей... Потом позовёшь мать... Я тут погорячился. А она никак не может привыкнуть, - что я прежде всего - император; а потом - муж и отец... Я ещё не умер... а она меня уже оплакивает...
_ Её можно понять, _ тихо проговорил Александр, _ она - женщина. Она любит вас и страдает от безсилия спасти вас...
_ Неужели - это конец?.. _ вдруг спросил Николай, пристально вглядываясь в лицо сына; как бы пытаясь найти в нём, если не спасение - то надежду. Но сын, не выдержав его взгляда, отвернул от него свои повлажневшие глаза. Что он мог ответить отцу?.. Консилиум врачей, состоявшийся незадолго, вынес - надежды нет. Нет!
_ Молчишь?! Молчи... Значит верно предсказала мне цыганка: "Ты умрёшь в одночас - здоровым и сильным...". Что ж, коли так - тебе быть императором... Я своё отслужил для России... Вот только оправдаться не сумел... Ухожу запятнанным...
Николай 1 тяжело вздохнул и на несколько секунд застыл.
_ Отец!.. Это неправда... Вы - великий правитель... В Европе нет вам равных... Я всегда гордился и буду гордиться вами... Вас любят, вас боготворят ваши подданные...
_ Нет, Саша... Ты ещё слишком молод... Твоя совесть ещё чиста... Ты ещё не знаешь, - какое это бремя - быть вершителем судеб... Да, меня боготворят... но как силу зла - способную не созидать, а разрушать... Видит Бог - я спал на жёстком, питался постным, работал по 18 часов в сутки, - не для своего блага - для блага России... А мне не удалось осуществить и четверти задуманного... Страшись праздности, Александр - иначе и ты не успеешь...
_ Вы много сделали для России... и сделали - что могли... и не в ваших силах, отец, было сделать - больше...
_ Благодарю тебя, сын... Я знаю - ты великодушен... Я рад, что не ошибся в твоих учителях... Но... хватит об этом... Что сделано - то сделано... Теперь молчи и слушай... Говорить буду я... Может статься... это наш с тобой последний разговор...
Всё тело его вдруг напряглось. Он прохрипел и закашлялся, содрогаясь всем телом... Придя в себя, он продолжал.
_ Времени, сам видишь, мало - а сказать нужно много... Прежде всего о министрах... Можешь их оставить... Но я знаю - ты либерал; и они вряд ли будут тебе подмогой... Бибикова и Панина не гони сразу. Они тебе ещё сослужат службу... Другие, хотя и проще - но прошли мою школу... А впрочем... Они уже старики - а тебе нужно собственное молодое окружение... Теперь о войне... Войну - не кончай... Я знаю - ты был всегда против неё; и не особенно увлекался политикой. Это мне в тебе никогда не нравилось... Противники будут на тебя нажимать. Им нужно Чёрное море и Крым... особенно Англии... Знай, в этой компании она - главнокомандующий. Турции хватило бы и половины Чёрного моря... сверх меры. Англии же нужна - вся Азия. И она не прочь отгрызть кусок от России, коль он сам в зубы лезет. Она как голодный хищник шныряет по всему миру... Попытайся оборотить в свою веру Францию. Этот самозванец, заплывший жиром, этот Луи-Наполеон готов плясать под любую дудку - лишь бы его признали императором... "Государь и брат наш...". Тьфу!
_ Да, но ведь Франция - союзник Англии, _ проговорил, наконец, Александр, едва сдерживая волнение. Отец никогда не говорил с ним как с равным.
_ Ерунда!.. _ раздражённо проговорил Николай 1, недовольный, особенно теперь, неуверенностью сына. Нет в нём его, николаевской, цепкости. _ Будет союзником - и России. Тем более, что ещё прежде Луи-Наполеон очень желал этого.
Николай на некоторое время закрыл глаза. Разговор явно его утомлял... Потом продолжал.
_ Войска в Крыму сильно потреплены. Нужен новый рекрутский набор, даже не один...
Он посмотрел на Александра с сомнением.
_ В крайнем случае, подпиши мирный договор с ними - но ни в коем случае не отдавай им Крым и Чёрное море. Постоянное соседство английского плацдарма в Крыму около враждебных нам - Кавказа и ханств - будет хуже любого временного поражения... Англия официально не будет претендовать - ни на наши земли, ни на наши воды. Она лишь будет подзадоривать Турцию и Австрию для продолжения войны. Ну, а Турции, видимо, придётся отдать Валахию или Молдавию, и половину моря. Я думаю - ей этого хватит, чтобы выйти из войны. Англия без Турции воевать не будет. Франция, если её не удастся перетянуть на свою сторону, без первых двух, тем более, не будет воевать... Правда, ещё остаётся Австрия... Запомни, сын, Австрия - мой личный враг. Я никогда не прощу себе минутной слабости - когда в этой самой приёмной австрийский посол на коленях умолил меня подавить восстание венгров. И что же?.. Вот благодарность... Австрия - самый злейший враг России... Опасайся её, Александр - пока ты слаб.
_ Отец, _ более настойчиво проговорил Александр - в котором скорбь сына, теряющего отца, нелепо боролась с торжеством наследника, восходящего на императорский престол, _ я могу высказать своё мнение?..
_ Успеешь! _ резко оборвал его Николай - в котором страх и смирение восходящего в царствие небесное христианина тщетно боролись с непримиримостью теряющего земной престол императора. _ С завтрашнего дня ты только тем и будешь заниматься.
_ Отец!.. _ Александру не вполне удалось скрыть торжество ребёнка - получившего, наконец, долгожданную игрушку.
_ Теперь о России... _ в глазах Николая блеснули слёзы. Но он пересилил себя и продолжал. _ Ты был ещё ребёнком, когда я вступил на наш прародительский престол. Я помню, как ты бросился мне на шею, умоляя меня не выходить из дворца - когда Провидение спасло меня от гибели на Сенатской площади... Так вот, чтобы этого не повторилось с тобой и твоими детьми, - я прошу тебя и требую - интересами семьи нашей и престола, и памятью наших великих предков - не бойся власти, будь жёстким и безпощадным по отношению ко всякому противозаконию...

Стег 3.

Длительная речь утомляла его мысль, а напряжение мысли заметно ослабляло его организм. А кроме того, кончалось действие морфия... Николай вдруг напрягся, побледнел, обмяк... и потерял сознание. Испуганный Александр бросился к двери и приказал срочно звать врача - император без сознания...
Вернувшись к постели отца, он тревожно замер. До его слуха едва доносилось дыхание отца. Александр всё ещё не верил, что отец безнадёжен. Правда, он уже неделю был болен... но был болен гриппом, как утверждал Мандт до сегодняшнего полудня. Поэтому состояние здоровья императора никого особенно не тревожило. Все полагались на его здоровый и сильный организм... Кто знает, может быть всё и обошлось бы... Но сегодня утром, вопреки совету Мандта, Николай 1 отправился в манеж - произвести смотр полку, отъезжающему к месту боевых действий, и проститься с ним...
"Дорогой Мандт, _ возразил тогда Николай 1 на его предостережение, _ вы исполнили ваш долг, предупредив меня, а я исполню свой долг и прощусь с этими доблестными солдатами, которые уезжают, чтобы защищать нас...".
Он отправился в манеж и, вернувшись оттуда, слёг...
На консилиуме врачей, произошедшем незадолго, мнения о состоянии его здоровья разошлись. Однако, все сходились на том - что состояние императора представляется крайне опасным...
Между тем, петербургскому обществу было неизвестно о том, что происходило во дворце с полудня, - за исключением наиболее приближенных двору - которые, понимая всю серьёзность создавшегося положения, не покидали дворца. Александр также не спешил опубликовывать обычный в таких случаях бюллетень о состоянии здоровья императора - опасаясь возможных безпорядков; а кроме того - он попросту ещё не верил в смертельный исход этой неожиданно и непозволительно разыгравшейся болезни его отца. Но тем самым, в случае смерти отца, Александр рисковал оказаться в весьма двусмысленном положении. Ведь один неточный факт - порождает множество неверных слухов...
Наконец, появились - личный лекарь императорской семьи Мандт и доктор Каррель... И пока они занимались императором, приводя его в чувства, Александр отошёл к окну...
Среди томительной тишины, которая одиноко и тревожно бродила по полусонным залам и комнатам дворца, было слышно только горькое завывание ветра за окнами - который, казалось, один был искренне опечален свершавшимся и которому одному был запрещён доступ к строгой и безмолвной печали дворца. Лишь временами, - когда величественные и невозмутимые стражи дворца - огромные массивные двери - едва приоткрывались, пропуская очередного сановного приезжего, - ветру удавалось ненадолго врываться во внутренние покои дворца - цепляясь за люстры, завывая в трубах, насмерть перепугав все занавески и форточки, переполошив покой и смирение всех его притихших обитателей. И только светильники, робким дрожанием своего пламени, тихо сочувствовали его одинокой и безпокойной скорби...
Но всякий раз его обнаруживали и, как вора, с позором выдворяли из дворца, с негодованием захлопывая все двери и форточки. И он, обиженный человеческой грубостью и безчувствием, выбирался из дворца уже по дымоходам. И там, весь перепачканный сажей, сидя на крыше, он одиноко замирал, притихший... и тихо плакал... А обитателям казалось - что это плачет душа отходившего императора. И тогда они, пристыженные и притихшие больше прежнего, на мгновение становились добрее...
А ветер, этот разбушевавшийся тихоня, наплакавшись за всех обиженных и непонятых и забыв уже о своём горе, спускался ниже, к одному из окон, где из полумрака двух маленьких светильников на него выжидающе и тревожно смотрели чьи-то печальные и заплаканные глаза. Это были глаза одинокой молодой женщины, которой также как и ему небыло доступа к тому, к кому были устремлены её чувства и её мысли. Но в этих глазах, в этих двух светильниках подлинной страстной человеческой любви таилась теперь вся скорбь происходящего.
Кто была эта женщина - ветер не знал. Не знал он также и того, - что на другой день эта красивая молодая женщина откажется от громадного состояния в 200.000 рублей, оставленного ей личным завещанием императора Николая 1 - в пользу инвалидного капитала; и навсегда покинет свет...
Ветер не знал имя этой женщины и её причастность к свершавшимся событиям. Но всякий раз он, затихая, останавливался именно у её окна...
А в тот момент, когда из одного окна на заснеженный двор дворца заплаканными глазами смотрела скорбь - из другого окна на тот же двор такими же глазами смотрело честолюбие.
"Неужели - это конец?!" - бешено носилась в голове Александра одна мысль - наматывая в ослабевшем за ночь его сознании спирали отчаяния, восторга и ужаса...
Наконец, император пришёл в себя. Открыв глаза, он тревожно обвёл взглядом полутёмную комнату... Остановившись взглядом на Александре - он тихо пробормотал, обращаясь к лекарям.
_ Оставьте нас... я ещё не всё... успел...
Его глаза опять закрылись - и он застыл; но Мандт жестом дал понять Александру, что пока ничего страшного нет - император только забылся и скоро очнётся совершенно.
_ Оставьте нас... _ как эхо повторил Александр слова отца, _ и будьте в приёмной...
Они послушно вышли, поклонившись Александру...
Несколько минут спустя - Николай очнулся. Слабо улыбнувшись Александру, как бы извиняясь - он хрипло прошептал.
_ Теперь я понял - что такое жизнь, и что стоит нашему организму его молчаливая борьба за неё... Скоро смерть, Саша... Я это чувствую... Организм мой уже сдался... За мою жизнь борется теперь только воля моего разума... Но и она слабеет...
Увидев в глазах Александра слёзы, Николай ласково проговорил.
_ Не плачь, Саша - это неизбежность... Видит Бог - я прожил жизнь честно... и тебе её продолжать... Поэтому всё, что я тебе говорю сегодня и говорил всегда - выполняй... осмысленно и неукоснительно... Ты - не глуп... и сам во всём разберёшься. Хотя, и ты не избежишь ошибок... Но ошибки были и у меня... Главные же из них были потому, что я порой не знал истинного положения дел - ни в России, ни в Европе. А не знал я этого потому, что мои сердобольные министры и послы, боясь меня прогневить... или по собственной глупости... представляли мне не то, что есть - а то, что я хотел видеть... Будто бы кто-то из них знал - что я хотел... Прежде всего, Александр, окружи себя людьми умными и деятельными... Теперь много умных людей. Но не из тех, что горлопанят всюду о том - что в России всё плохо, что всё надо менять... людей, вроде Герцена. Я знаю - ты к нему неравнодушен... и даже сочувствуешь ему... По человечески - и я сочувствую его литературному дару: талантливого публициста... Я ведь в своё время был цензором "самого" (как теперь принято говорить) Пушкина - и чему-то научился у него на этом (в своём роде) высоком поприще... Но государь есть наместник Божий на земле своего государства - и он должен руководствоваться: не человеческими - а Божественными чувствами. Я, правда, согласен: не всякий государь и не всегда является подобием Божьим; но всякий государь и всегда является образом Божьим. Государство же есть образ Царства Божьего - даже если оно и не является Его подобием. И всякий, кто выступает против государя или против государства - выступает против Бога или против Царства Божьего... Можешь ли ты представить себе - чтобы в Царстве Божьем существовали какие-либо партии, которые призывали бы к свержению Бога: Государя и Вседержителя Царства Небесного?..
_ Могу... _ улыбаясь (хотя, и скорбно) проговорил Александр. _ Это партия Сатаны...
_ Вот!.. Я очень рад - что ты правильно понял мои слова... Я тебя уверяю: никто из этих людей (которые восстают на государственный уклад - данный Богом нашему народу в эту конкретную эпоху) не знает - что нужно России... Ибо, Бог поставляет государем России того - кто наиболее полно способен воспринять Его Промысел: в отношении российского народа, в данную конкретную эпоху... А поставь любого из этих людей (часто - одарённых и даже талантливых... но не в государственных делах) на выбор, министром внутренних дел - и он пустит Россию помиру... Все мы можем рассуждать о болезнях... Но только умный и знающий врач способен вылечить нас... и то - не от всех болезней... Вот и меня... Что же говорить о прочих шарлатанах... Россия больна - это правда... Как говорят некоторые наши недруги, _ Николай слабо улыбнулся. _ "Нужно быть императором - чтобы не знать: что нужно империи"... Да... Россия больна... И больна в самом своём основании - в крестьянах... Может быть, изжил себя сам принцип землевладения, а?.. Саша?.. Гнить начинает наше славное дворянство. Все эти... князья с бородатыми родословными и новоиспечённые графы и бароны. И ведь что смешно, _ Николай слабо усмехнулся... и закашлялся, _ ...какой-нибудь князёк имеет пару нищих деревень - а гонору и самомнения, _ Николай строго взглянул Александру в самые глаза и усилил голос, как бы акцентируя его внимание именно на этом, _ хватит на десять Ярославов Мудрых... Все они очень гордятся своим происхождением от Рюриковичей, хотя и принадлежат к побочным и тупиковым веткам... а между тем, именно Романовы создали Россию великой и непобедимой... такой как она есть теперь... Помни об этом, Саша... и передай эту память своим детям... России ещё предстоят тяжёлые времена... А без гордости за своё великое происхождение и предназначение - Россию не удержать... Если бы тебе удалось убедить народ и дворянство в том, что императорская власть Романовых и Россия - не расторжимы... Уничтожь власть Романовых - и Россия погибнет...

Стег 4.

Николай замолк, едва подавив тяжёлый вздох... И, казалось, совершенно забыл, - и о важном разговоре с сыном; и обо всём, что касалось политики и власти...
Вдруг он повернулся к Александру, устремив на него горящие воспалённые глаза... и прошептал...
_ Кто-то плачет, Саша... Ты слышишь?.. За окном кто-то плачет... _ его слабая рука нервно дёрнулась, словно пытаясь дотянуться до этого странного звука за окном... а может быть... ему почудился чей-то образ за окном - который он хотел удержать, но который, словно, ускользал от его неверной руки. Наконец, его рука отыскала руку сына, двинувшуюся ей навстречу - и застыла, как бы обретя нужную точку опоры. Но взгляд его оставался тревожен. И слух его словно продолжал отыскивать эти странные звуки за окном - в которых сквозь буйное веселье ветра ему слышался женский плач.
_ Это ветер, отец, _ холодно произнёс Александр, выпустив руку отца и отойдя к окну; он уже догадывался о том страстном душевном порыве, который побудил слух его отца отыскать в безпокойных порывах ветра безпокойный грудной женский голос - то зазывно и страстно смеющийся, то горестно и искренне стенающий...
_ Нет, Саша - это не ветер... Это плач... любящей женщины... по навсегда уходящей любви...
Николай застыл на мгновение, ожидая реакции сына. И так как тот промолчал, застыв у окна в напряжённом ожидании - то Николай, подавив тяжёлый вздох, с хрипом вырвавшийся из его груди, тихо проговорил.
_ Ты мужчина, Саша...
_ Отец!..
_ Не перебивай!.. Когда-нибудь и ты поймёшь: что в жизни всякого мужчины наступают такие времена - когда его телесные и душевные силы, которые казались ему вечными и неиссякаемыми, вдруг начинают одна за другой покидать его, переходя в его более молодых друзей и соперников... а может быть - в его детей... _ при этих словах напряжённая спина Александра вздрогнула, и он ещё сильнее прижался к холодному окну своим лбом. _ ...И вот мужчина, _ продолжал Николай, заведомо предчувствуя свою, быть может, последнюю победу над сыном, _ остаётся совершенно один, наедине со своей всё возрастающей немощью... Хорошо, если эта немощь сопровождала его с раннего возраста; и он познал мудрость - быть слабым. А если он всю жизнь был здоровым и сильным? если он всю жизнь был первым?.. и победителем?.. Тогда это трагедия, Саша... Лишь немногим мужчинам удаётся побороть эту проклятую приближающуюся старость... Есть множество путей этой жестокой борьбы, Саша. Но все они ведут к одному месту на земле, которому имя - любовь... Только любовь: молодой, красивой и сильной женщины - может пробудить в мужчине извечный инстинкт борьбы, _ неожиданно голос Николая заметно окреп - и Александру даже подумалось, что, может быть, всё ещё обойдётся... Но это была лишь агония воли императора, которая одна оставалась верной ему до конца и которой ещё несколько часов надлежало вести изнурительную борьбу за жизнь своего повелителя.
_ Твоя мать, Александр - удивительная и прекрасная женщина. Пожалуй, никогда и ни в ком я не встречал столько великодушия и милосердия - сколько в твоей матери... Я ей многим обязан... и всегда был и был бы благодарен ей за её любовь. Но, к сожалению, она уже не молода... и подвержена тем же разрушительным силам времени... _ Николай тяжело вздохнул; словно тяжёлый острый камень привалился к его груди и впился в грудь своими острыми гранями, и мешал дышать ему. _ Последнее время она во многом перестала понимать меня... Вот почему появилась Варенька Нелидова, _ произнёс, наконец, Николай это пленительное полузапретное имя - которое не давало покоя его совести теперь и которое он так просто не смел произнести (он - император) даже перед сыном... _ Я знаю... Здесь её многие ненавидят, из зависти... И одного только не могут понять: что она даже в своём, видимом для них, падении выше и чище их именно тем - что естественна и проста в своей высокой и чистой, и честной любви. Она, которая так много дала мне - взамен никогда и ничего не брала и не просила от меня... только ответное чувство... А ведь именно ей я обязан не только счастьем последних лет жизни - но и самими этими годами жизни...
Александр вдруг обернулся... Страшная догадка поразила его... Неужели отец?.. этот великолепный образец мужества, твёрдости и воли...
_ Я тебя прошу только об одном, Александр... и не потому, что ты мой сын - а потому, что после меня ты останешься единственным исполнителем моей воли... Так вот... Я прошу... Слышишь? - не требую... Я прошу... когда меня не станет, _ худая рука Николая судорожно мяла старую шинель, губы его дрожали, голос не слушался, _ ...позаботься о ней... Она совершенно беззащитна... И в этом вертепе зависти и злобы её очень легко будет... убить... может быть, не телесно - но душевно... Ты обещаешь мне, Саша?.. Это моя последняя к тебе просьба...
_ Да, отец, _ подойдя к отцу и склонив голову к нему на грудь, тихо прошептал Александр, _ я клянусь вам в этом... Я и сам думал... Но то, что сказали мне вы... О, теперь я понимаю: что чувствовала эта бедная душа - когда, бледная и дрожащая, на виду у всех проходила к вам в комнату; и что испытывали вы сами, отец - посещая её или принимая её у себя... поистине - любовь проходит сквозь стены и парит над крышами...
На несколько мгновений они оба затихли - достигнув, казалось, общей высоты духовного родства... Но нет... Духовной высоты пока достигал только один из них; второму же - это ещё только предстояло...
Николай, нежно погладив сына по голове, медленно проговорил, припоминая что-то другое, но тоже главное, о чём он ещё не договорил с сыном...
_ Послушай, Александр... мы ведь о чём-то говорили... перед этим...
_ О дворянстве, отец, _ поднял голову Александр, вновь принимая почтенную позу подданного-сына...
_ Да-да... дворянство... Дворянство - вот главный враг нашей власти, Александр, _ в голосе Николая вновь пробуждались властные нотки императора. _ Двадцать пятый год, петрашевцы, Герцен и прочие - это только передовые отряды. Главные силы ещё о себе заявят. У меня до них руки не дошли, а ты их прижми. От праздного безделия все эти бредни... Отбери у них земли и отдай их крестьянам. Эти тебе будут не только в пояс кланяться, но ещё и святым назовут... А дворян-голодранцев заставь делом заниматься... да так - чтобы в поте лица. Бредовые идеи из них с паром и выйдут...
Александр невольно улыбнулся... Николай, не поняв его, проговорил раздражённо.
_ Смейся, смейся. Вот как подкатят они к Зимнему пушки-то, да как шарахнут ядрами по основанию единодержавия твоего - как бы плакать не пришлось.
_ Вы не поняли меня, отец. Я всегда был преданным вашим учеником, и преклонялся перед вашим умом... Я только представил...
_ Ладно-ладно... Свои ошибки ты будешь оплачивать сам. И моли Бога - чтобы не собственной кровью и не собственным безславием... Впрочем, Саша, _ вдруг, переменив тон и пристально глядя в глаза Александру, проговорил Николай, _ ни крови, ни безславия... ни близкого конца нашему роду... уже не избежать... Сядь ближе... я должен открыть тебе одну важную семейную тайну... Но я заклинаю тебя Богом живым и всемогущим - чтобы ты передал её только своему наследнику и только в ситуации, подобной этой... если, конечно, Бог сподобит тебя умереть на руках сына-наследника... Ты знаешь, Саша, что с тех пор как наш предок Пётр 1 казнил своего сына-наследника, человека святой жизни в сравнении с ним самим - оборвался род Романовых; ибо, хотя Бог и дал ему ещё сыновей - но все они умерли в младенчестве. Наконец, сын сына его Алексея, Пётр 2, умер, едва вступив на престол, в молодом возрасте, также не оставив наследника... Когда я сказал о прекращении рода Романовых - я, разумеется, имел ввиду мужскую линию. А всякий знатный род... тем более - царский... всегда исчислялся по мужской линии. Сами же мы, как тебе известно, принадлежим уже к роду герцогов Голштейн-Готторпских - через деда моего и твоего прадеда Карла Петра Ульриха, или Петра 3. Дед мой, Пётр 3 (сын дочери Петра 1 Анны) был свергнут с престола моей бабкой Екатериной 2 и задушен. Наконец, твой дед и мой отец, Павел 1, был зверски убит - при тайном участии в заговоре моего старшего брата, Александра 1... а по слухам - даже с благословения моей бабки Екатерины 2 (когда она ещё была жива)... Итак - на нас кровь троих наших предков... Кончился третий Рим... а точнее - даже второй Иерусалим... Мы - династия второго Ирода, в нарушение всех прав занявшая престол второго богоизбранного Израиля... Ибо есть серьёзные основания считать, что Пётр 3 был безплоден... Три поколения, если считать от тебя, осталось нам быть у власти - чтобы были взяты три жертвы от каждого из них... Молись о своих убиенных предках, Саша - чтобы продлились дни твои; и научи этому своих детей и внуков... Бог даёт нам возможность оправдаться - избрав нас для заклания... Вина же наша, я повторяю, в том - что мы вольно или невольно приписали себя к чужому роду... Всё-таки, Саша, есть что-то ещё в судьбах людей, о чём не знают или не хотят знать наши богословы. И это "что-то" предшествует нашему рождению... Я не верю - что Бог творит людей преступниками... Вот ты ещё только начинаешь жить - а на тебе уже кровь, пролитая другими... Другими ли? - вот вопрос, который мне не даёт покоя последние дни... А что если души человеческие всё-таки возвращаются после смерти на землю - чтобы искупить свои грехи... тогда это многое бы объяснило в человеческой природе... И какой смысл Богу обрекать душу на вечные мучения за грехи, если она не сможет уже исправить их на земле?.. И разве не возненавидит Бога подобная душа?.. Какой горделивый и тщеславный ум мог дерзнуть подменить собой Бога?.. И какое извращённое и жестокое воображение могло уверовать в такого Бога?.. Но страшен не тот, кто дерзнул на это; и даже - не тот, кто уверовал в него... ибо, они прокляты от века... Страшна церковь, которая последовала за ними - исповедуя: первого - Богом; а второго - его Сыном... И страшно умирать, Саша - в такой церкви... и с такой верой... Я всё не решался с тобой заговорить об этом, и всё искал слова... но, кажется, так и не нашёл... Молись о моей грешной душе, Саша... и проси об этом всех... кто исповедует веру - в Бога Милостивого и Милосердного... За то и гибнет наш род, Саша, что мы... будучи помазанниками Божьими; иначе же - воплощением Христа на земле России... отступили от веры: в Бога Милостивого и Милосердного... И это - страшное предзнаменование гибели... и не только России, но и Православия... Поэтому прошу тебя: будь мужественным - и приготовься к насильственной смерти. И приготовь к этому своего первенца и первенца твоего второго сына, Александра... Ты знаешь, ведь мой брат и твой дядя, Александр, не умер в 25-м году, как об этом было объявлено... Я встречался с ним через несколько лет после его... ухода... в Саровской пустыне у старца Серафима... Я думаю - он и теперь ещё жив... После смерти старца, говорят, он ушёл куда-то в Сибирь. Знаешь, Саша, тогда я счёл его поступок - блажью и малодушием... Только теперь я понял... Это была его жертва за наш род... А малодушие он проявил тогда - когда не посмел воспротивиться тёмной воле своей бабки в отношении своего отца, и примкнул к заговорщикам... И ныне он предстоит, на небе или на земле, Престолу Божьему и приносит покаянные молитвы о нас грешных... Молись и ты о нём, Саша... и о мне, грешном... Как-то и я оправдаюсь перед Богом?.. Впрочем, Тот Кто дал нам жизнь и послал спасителя в нашу семью - пошлёт нам и прощение грехов...
Николай тяжело вздохнул и перекрестился, помолившись; потом продолжил...
_ Ты не ищи моего брата, Саша; это была его последняя воля перед нашим прощанием, - чтобы - ни я, ни кто из моих детей и внуков не искал его... В секретном шкафу моём ты найдёшь письмо, адресованное твоим дедом Павлом твоему царствующему внуку: которое последнему нужно будет вскрыть на столетие со дня смерти императора Павла 1, то-есть в 1901 году. В нём - предсказание ещё одного старца, Авеля, о судьбе нашего рода и, в особенности, его последнего представителя, _ голос Николая дрожал, на глазах его были слёзы. _ Ты его не вскрывай, Саша. Такова воля твоего деда... Там приблизительно то, о чём я тебе уже сказал... И, как я уже сказал - передашь его, из рук в руки, своему наследнику...
Было видно, что Александр был ошеломлён услышанным - но, как человек мужественный, сохранял присутствие духа.
_ Ну что?.. _ пристально глядя в глаза Александру, тихо проговорил Николай. _ Готов ли ты принять от меня престол на таких страшных условиях?
_ Да, отец, _ также тихо, но твёрдо проговорил Александр. _ Я готов...
_ Ну вот и ладно... _ облегчённо вздохнул Николай. _ Я рад - что не ошибся в тебе... А о сыне своём, Николае - не грусти. Он хоть и мой тёзка - но слаб и мнителен. Он бы ослабил Россию... в самое, быть может, тяжёлое для неё время... Смерти ведь никто не может избежать... И лучше ведь умереть от болезни - молодым и безгрешным, в окружении родных и близких людей; чем умереть насильственной смертью, в окружении врагов и недругов... с душой, истерзанной грехами... Впрочем, на всё воля Божья. Может быть, Господь изберёт и не его... И пока он жив - он должен быть цесаревичем... Что же касается Александра, - то он хотя и проще, и, может быть, даже грубее Николая - но в нём есть здоровое начало... В нём есть что-то от меня - но облагороженное тобой... Меня ведь не готовили быть императором... Ну, Бог с ними... Я счастлив, что сумел послужить России на самом высоком поприще... Это, поистине - дар Божий, Саша, - быть вершителем судеб... Помни об этом... Ну, вот и всё - о чём я хотел с тобой поговорить... перед смертью... Будь внимателен к матери, братьям и сёстрам... и, главное - к своим подданным... А теперь... прощай, Саша... Прости, если я был в чём-то несправедлив... я это делал не со зла... И помни... ты идёшь на моё место; на место, данное нам... хотя и незаслуженно... людьми и Богом... несмотря ни на что... Отныне, в твоих руках - честь твоего государства; а твоя честь - в твоих подданных... Соедини эти разрозненные концы - и ты будешь достоин своего великого назначения, и ты будешь достоин памяти наших великих предков... Я верю в твою звезду, Александр 2 - и буду за тебя молиться... А теперь пойди собери все гвардейские полки... Я хочу, чтобы они присягнули тебе сразу же... И прощай...

Стег 5.

На другой день Петербург потрясло известие - о странной, почти мгновенной, кончине государя и о вступлении в наследственные права императора его старшего сына и наследника цесаревича Александра.
Одна часть Петербурга по этому поводу была в скорби; другая - в радости.
Действительного статского советника Петра Александровича Валуева эта скорбная весть застала утром в постели, где он пребывал по случаю своего позднего возвращения из имения. До полудня он велел себя не будить ни под каким видом. Однако, его бедный камердинер Кузьма всё же решился разбудить его в девять часов утра, ибо, как ему сообщил посыльный от князя Потёмкина, известие было государственной важности и нетерпящее никакого отлагательства.
Бледный, перепуганный слуга на цыпочках вошёл в просторную спальную своего господина - двигаясь так безшумно, словно явился лишь затем, чтобы отгонять назойливых мух от лица своего господина. Со стороны кровати доносилось ровное дыхание спящего. Слуга остановился в сомнении. На его лице было выражение страдания невинно осуждённого, которому через несколько секунд отрубят голову... Он всё же решился.
_ Ваше превосходительство, _ тихо позвал он.
Всё то же ровное сопение было ему ответом. Тогда, с горя, он решился на откровенную дерзость - он потряс за плечо спящего господина... Тот нервно дёрнулся... Открыл глаза. Слуга мгновенно отскочил - соображая, что сейчас его будут бить. Но ничего подобного не произошло, а последовал лишь недовольный вопрос.
_ Ну что ещё!?
_ Прибыли, ваше превосходительство... от князя Потёмкина... посыльный, если позволите.
_ Ты послал его к чёрту?
_ Никак нет, не осмелился.
_ А меня разбудить осмелился? Ты что, дурья башка, забыл - кому служишь?.. забыл - что я тебе приказал вчера?..
"Щас ударит...", - спокойно подумал слуга и смущённо промолчал.
_ Ну так вот, _ медленно произнёс Валуев, наползая на своего насмерть перепуганного слугу всем своим страшным видом, _ бить я тебя, как тебе хотелось бы - не стану. Но в воскресенье - ты останешься без кабака.
Валуев знал эту слабость своего слуги - и использовал её в угоду себе.
_ А теперь зови, _ драматическим голосом, в тон гримасе слуги, произнёс он, приводя себя в порядок и одевая халат.
Убитый горем, слуга вышел. Лучше бы его побили. Тогда бы он поплакал-поплакал, и пошёл в кабак - залить свои раны вином.
Между тем, это была лишь воспитательная мера. А этим у Валуева занималось подсознание. Думал же он о визите, столь необычном и раннем.
Салон князя Потёмкина был наиболее популярным и наиболее приближенным ко двору, там собирался избранный круг...
Дурное предчувствие подсказывало Валуеву, что случилось какое-то несчастье... Уж не с государем ли?.. _ неожиданно ошарашила его страшная мысль.
Он вдруг вспомнил, как вчера ночью мимо коляски, на которой он ехал, на большой скорости в направлении Зимнего пронеслась карета его шефа, министра государственных имуществ Муравьёва. Тогда он не придал этому значения... Его мысли оборвал вошедший посыльный.
_ От князя Потёмкина, _ поклонился он, протягивая Валуеву запечатанный конверт.
_ Что-нибудь случилось? _ нетерпеливо спросил Валуев, окидывая взглядом одеяние слуги, незавершённость которого говорила о спешности сборов.
_ Не могу знать, ваше превосходительство. Их сиятельство велели лично в руки...
"Дорогой Пётр Андреевич, _ читал уже Валуев, спешно разорвав пакет, _ прошу великодушно простить за столь ранний визит моего слуги... обстоятельства, однако, таковы, _ "ох уж этот князь, со своими вечными любезностями...", - нетерпеливо подумал Валуев, пробегая вперёд по строкам, _ ...прошу Вас незамедлительно приехать к 10 часам по чрезвычайно важному делу...".
Спустя час Валуев подъехал к особняку князя Потёмкина, который резко отличался от окружающих домов своей величественной и строгой архитектурой второй половины прошлого столетия...
"О, эти роскошные, поэтические и героические времена - когда заштатные прапорщики становились фельдмаршалами и князьями; а их деревянные хибары - белокаменными дворцами, _ грустно вздохнув, подумал Валуев, останавливая извозчика. _ Где они теперь?.. Разве только в новых сиятельных фамилиях... да в полустёршихся легендах...".
Валуева удивило скопление карет и колясок около особняка князя Потёмкина в столь ранний час и ещё более утвердило его в страшной догадке... Как скучно, а порой ужасно - быть проницательным. Быть проницательным - значит, никогда не знать радости удивления и испуга, радости и горя внезапности...
Поднимаясь по белокаменной лестнице в бельэтаж, где приезжих, с неизменной любезностью на сером невыспавшемся лице, встречал сам хозяин, Валуев не оставил незамеченным приготовленные в коробках чёрные траурные ленты около парадного портрета императора Николая 1.
_ Пётр Андреевич, голубчик, _ приветливо проговорил князь, не глядя в глаза Валуеву, _ рад вас видеть, проходите. С минуты на минуту ждём Бибикова.
Мягким движением князь хотел ретироваться от неизбежного вопроса - но Валуев также мягко удержав его за руку, пристально глядя ему в глаза, спросил.
_ Государь?..
Князь, не выдержав взгляда, отвернул от него глаза, которые вдруг повлажнели. Но этого было довольно Валуеву. Итак, он не ошибся - в своих догадках... Но что же это!.. Ведь государь всегда был так здоров и бодр, так поражал всех своей спокойной выносливостью... А может... он не сам?.. Нет, нет! Эту мысль Валуев отогнал. Как можно?! Николай - император, достойный мудростью самого Августа... Но он так много работал в последнее время... Он никому не доверял...
Эти мысли кружили в голове Валуева, пока он совершал обряд приветствия присутствующих. Но он уже небыл удивлён тем, что здесь было собрано почти всё общество...

Стег 6.

Прибыл, наконец, и Бибиков.
_ Господа!.. Чудовищная и страшная весть!.. _ сказал он сдержанно и сурово. _ Два часа назад скончался император Николай 1!..
Ропот удивления и ужаса пронёсся над собравшимися.
_ Рано или поздно мы должны были ожидать случившегося несчастья. В его смерти - и часть нашей вины. Мы не сумели уберечь его от невозможного перенапряжения... Но говорить об этом теперь, к сожалению, уже поздно... В права престолонаследия вступил старший сын покойного императора - цесаревич Александр. Вот проект его манифеста.
Прежде имя и вид императора Николая 1 приводили в трепет и молчаливую покорность его подданных; но теперь, своей смертью, он произвёл ещё более страшное действие. Весть о его смерти обезличила людей, обезценила все их земные и небесные интересы...
Прочитав проект манифеста о восшествии молодого императора Александра 2 на престол, Бибиков продолжал.
_ Всвязи с этим, я позволю себе высказать некоторые свои соображения - если присутствующие здесь гости и любезные хозяева не будут против...
Единодушное молчание присутствующих он истолковал - как одобрение; и продолжал.
_ Тридцать лет царствования покойного государя не прошли для России даром. Наоборот, им были установлены такие отношения - которые можно назвать "здоровыми". Время царствования императора Николая 1 можно смело назвать, и я беру на себя эту смелость, "золотым веком". Первейшее условие крепости и силы любого государства - это твёрдая и решительная всласть. Но власть покойного императора была более - чем твёрдой и решительной. Это была - власть диктатора. Сознание людей, их отношения и даже власть имущих были настолько сжаты этой диктатурой - что власть нынешнего государя должна быть: либо очень жёсткой, либо очень гибкой... Я полагаю - в новое царствование России отведено лишь три возможных пути, а именно: жёсткая единодержавная диктатура... гибкая политика новых идей и реформ... но этот путь в конечном итоге приведёт к ограничению единодержавия... и, наконец, третий путь... я не назову его, дабы меня не обвинили бог знает в чём... но не дай бог России... и нам всем... вступить на него...
На мгновение задумавшись, Бибиков повернул голову к окну... Ветер, который, как бесноватый, носился всю ночь по перепуганному насмерть Петербургу, теперь, как набегавшийся ребёнок, мирно и безпечно спал на каком-нибудь заброшенном чердаке... На нехотя пробуждавшийся Петербург, скверно проведший минувшую ночь, мягко струился солнечный свет, похожий на слегка подогретое розовое вино. А заспавшиеся ленивые тучи, которым больше нравилась летняя работа водовозов, нехотя расползались в стороны, боясь облить этим розовым вином свои пышные кружевные одеяния и, нехотя принимаясь за работу, опорожняли над городом свои, набитые снегом, огромные мешки и уплывали далеко на Север за новой партией этого в сущности никому не нужного надоевшего всем снега...
Глядя на эти роскошные белые хлопья, медленно и грациозно кружащиеся в воздухе, словно и небыло над ними угрозы приближающейся весны, Бибиков подумал, что и для него ещё не всё потеряно... И у него ещё есть время определиться в новом для себя качестве... Пока идёт снег - не кончилась ещё зима; пока он министр - не кончилась ещё его власть...
_ А впрочем - скажу... _ продолжил он торопливо. _ Если освободившееся от жесткой подчинённости сознание не направить в нужное русло - произойдёт незамедлительное брожение умов... И тогда - не избежать анархии в России!.. _ выплеснул он из себя, как желчь, это страшное слово "анархия".
Авторитет министра внутренних дел Бибикова был достаточно внушителен - чтобы ему открыто возражали; но его слова небыли совершенно очевидными для всех.
_ Вы полагаете, Дмитрий Гаврилович, _ нарушил начавшуюся было затягиваться паузу Валуев, _ молодой государь не сможет продолжать политику отца?..
_ Это полагает манифест молодого государя, _ раздражённо перебил его Бибиков. _ Я же полагаю - что невозможен ни при каких условиях резкий переход от одной политики к другой... Однако, _ продолжал он, сделав паузу, _ здесь не случайно собраны почти все члены Государственного совета, если вы успели заметить... Проект манифеста государя ещё не утверждён им. Этим собранием я полагал внести на его рассмотрение и утверждение некоторые наши соображения. Поскольку у многих из нас есть безусловный опыт ведения государственных дел... Не правда ли?.. Прошу высказывать свои соображения... если они есть, естественно...
Бибиков сел... Бросив вызов всей присутствующей публике, он знал, - что его слова могут оспаривать; его самого - критиковать, даже обвинять в чём-то. Но своих соображений у них не будет. Для того, чтобы иметь мнение, оправданное и правомерное, в такой исключительной ситуации; для того, чтобы иметь смелость высказать его в такой исключительной ситуации, - нужно, по меньшей мере, иметь ум создать это мнение и совершить труд произнести это мнение. Но нет, их сиятельная гордость презирает всякий ум, оставляя его для черни; ибо обратная его сторона, труд - нечёсаный и немытый - не имеет доступа в гостиные их великосветского образования. Что же делать? даже самый великий ум может иметь самое низкое происхождение...
Бросив вызов всей присутствующей публике, Бибиков, по обыкновению, ожидал триумфа от неопровержимого натиска своих идей - и насмешливо и снисходительно смотрел в зал, не вслушиваясь в малоразборчивый ропот вполголоса высказываемых мнений...
Неожиданно поднялся Валуев.
_ Поскольку данное собрание - не Государственный совет; а если и Государственный совет - то открытый, как я понимаю, - то я выскажу своё мнение. И если мне, как не члену Государственного совета, нет утверждающего голоса, _ человеку, никогда не видевшего его прежде, могло показаться, что перед ним - артист, репетирующий новую роль. Но - ничуть. Это была его обычная манера говорить - с пафосом, словно декламируя, _ то на правах совещательного, _ закончил он первую часть своего вступления.
Валуев был человек новый в Петербурге. О нём знали, - что он из хорошей семьи, столбовой дворянин; что прежде занимал должность гражданского губернатора Вильны, а незадолго перед тем получил действительного статского советника; что покойный теперь государь был им доволен; что по какой-то протекции, попав в Петербург, он сразу получил должность директора 2 департамента министерства государственных имуществ... Он был строен, элегантен, даже изысканен; говорил медленно, чуть растягивая слова. Этим он достигал сразу двух преимуществ перед слушателем. Во-первых, мягкой вкрадчивой речью он успокаивал и размягчал критическое и настороженное внимание слушателя; во-вторых, неторопливость речи давала ему возможность тщательно обдумывать и оценивать на несколько фраз вперёд эффект их воздействия... Был у него и недостаток - который, однако, был известен ему одному, - он не любил слушать - хотя внешние атрибуты внимательного слушателя соблюдал тщательно.
Вот и теперь он плохо слышал Бибикова, - потому что думал о том, что вот он - его звёздный час. Именно сейчас он должен поразить присутствующих, и в первую голову Бибикова, новизною своих мнений. И тогда... Он ещё плохо знал - что будет тогда. Он небыл философом. Он мыслил категориями действительности. А действительность шептала ему, - Бибиков нервничает - потому что чувствует свой конец. Нанести ему последний удар, сразить его на последнем издыхании - нетрудно. Но это даст ему репутацию человека государственного; человека, победившего в единоборстве самого Бибикова... Нет, у него не закружилась голова от этой пленительной перспективы - рассчитывать в новом правительстве на преемственность Бибикову. Он небыл поэтом. Скорее - он был банкиром. И пока Бибиков говорил, - более полагаясь на авторитет своего могущества - чем на авторитет своих слов, - Валуев уже оценивал свой капитал; рассчитывал правильность, соразмерность и красочность своей речи; рассчитывал эффект её воздействия.
Уверенный в своей силе, он шёл - ва-банк... Главное - побольше мистики и поменьше ужасов. Присутствующим необходим бальзам спокойствия и уверенности. Их нужно отвлечь от гнетущих мыслей. Потом они за это отблагодарят - рассказывая повсюду о его незаурядном уме...
И когда Бибиков кончил не вполне логически завершённую речь и наступила пауза, неловкая и гнетущая, тогда и поднялся Валуев, своим независимым и гордым видом как бы давая понять присутствующим своё высокое предназначение.

Стег 7.

_ Господа! _ продолжал Валуев своим мягким но уверенным голосом. И это "господа" прозвучало как призыв: "Будьте мужественны! Нам предстоит жить дальше!"
_ Господа! _ повторил Валуев это слово уже в другой интонации: "Стоит ли грустить, господа?! Мы ведь - живы и здоровы!"
И это одно слово, - произнесённое в двух, дополняющих друг друга, интонациях, - вдруг сняло с присутствующих оцепенение ужаса безысходности.
_ ...Государство Российское понесло тяжелейшую утрату. Смерть вырвала из наших рядов того, кого мы называли "земным богом". Язык не поворачивается сказать слово "умер". Нет, он не умер. Он жив... в своих детях, в сыне-наследнике, в памяти его благодарных подданных. Он останется жить в деяниях своих и помыслах, - уже свершённых и которым ещё надлежит свершиться - благородной и искренней волей императора Александра 2...
Постепенно увеличивая тональность звучания этой второй части своего вступления, на слове "Александра 2" Валуев довёл её почти до такого состояния резонанса - когда из огромной груди целого зала присутствующих невольно должно было вырваться восклицание: "Да здравствует император!..". Но Валуев разумно обуздал наступивший было резонанс. Ему достаточно было вздоха, пронёсшегося над залом. Ещё не время лозунгам. Присутствующих нужно ещё довести до этого сладостного состояния самопожертвования и самоуничтожения...
_ На небосклон России взошло новое светило - чистое, яркое и незапятнанное бременем неудач и свершений. Оно озарило светом и теплом застывшую, погружённую в ночь, Россию. Новый день встаёт над Россией - во всей силе молодости и энтузиазма! Каких великих дел предстоит нам быть свидетелями и участниками!.. Жизнь продолжается! и каждый её шаг приближает нас к совершенству и гармонии...
Тут Валуев понял - что несколько увлёкся вступлением.
_ Но разве мы можем ждать, господа, когда это время наступит? _ со свойственной ему изящностью перекинул он мостик от небосклона к земле. _ Разве не будет преступлением сегодняшнее наше бездействие - в уповании о прошлом, - которое уже не принадлежит нам - но истории, господа? История никогда не забудет тех - кто все силы свои и знания, ум и энергию смиренно и гордо сложил к ногам Отчизны. Но история никогда не простит нам - если теперь мы будем жить для прошлого, а не для будущего... Вы спросите, в чём будущее для России? вы спросите, каков путь России в будущее?.. Государь император Александр 2, _ произнёс Валуев это так, будто он сам и есть "государь император Александр 2", _ указывает нам этот путь - путь социальных перемен, путь социальных реформ и преобразований России...
Речь Валуева приняла неожиданно конкретный характер. Но Валуев небыл, - ни либералом, которые ругают всё что есть и хвалят всё что будет; ни консерватором, которые привыкли к тому что есть и боятся того что будет. Он был реалистом. Нет, это не политическое течение. Это такое состояние критического ума - которое само назначает всему цену, и через эту цену в дальнейшем определяет своё отношение ко всему...
Поэтому далее последовала зажигательная речь Валуева о возможных перспективах социальных преобразований в России... Развитие народного просвещения... решение земельного вопроса... развитие заводов и фабрик... освоение новых земель... решение национального вопроса, - всё это во славу России, во славу продолжения великого дела Петра 1 и Екатерины 2... Быть их достойным преемником, венцом их начинаний - вот великий и трудный путь, на который вступает молодой государь император Александр 2.
Как ни были скорбны и драматичны лица присутствующих, как ни были они подавлены известием о внезапной кончине императора Николая 1 - однако, они были светскими людьми. И им не пристало длительное время держать на лице одну и ту же маску, - тем более - скорби; и тем более - между своими. Поэтому к концу речи Валуева, - столь же умной - сколько и короткой, - они, - если не с радостью - то с энтузиазмом, - ухватились за его пикантную, не лишённую изысканности, идею, - что, кстати, им весьма импонировало, - сменить маску скорби на маску увлечённости государственными делами.
Поэтому они поддержали Валуева, - который, в свою очередь, предлагал поддержать молодого императора - в его начинаниях.
И только князь Потёмкин поддержал Бибикова - которому вдруг стало плохо и который непременно опрокинулся бы со стула.
Это вызвало известное замешательство. Одни бросились открывать окна; другие - послать человека за доктором; третьи - расстёгивать сюртук на Бибикове... О Валуеве забыли - надо было спасать министра внутренних дел России...
Когда Бибиков пришёл в себя - все с радостью и облегчением приняли и его предложения...
Не принял только Александр 2.
_ Мы ссорились с вами при покойном императоре, царствие ему небесное - будем ссориться и теперь, _ мрачно произнёс Александр 2 находящемуся у него в кабинете Бибикову... Кабинет Александра 2 теперь уже стал местом постоянной толкотни, и докладов министров и придворных; и тишина, некогда царившая здесь, теперь была на положении служанки... _ Либо вы будете соглашаться со мной... хотя бы иногда, _ прибавил Александр 2 несколько более мягким голосом, ибо на лице Бибикова не дрогнул ни один мускул - хотя внутреннее его напряжение Александр 2 чувствовал на другом конце стола, _ либо нам придётся... да-да, ваше превосходительство - расстаться. Хотя мне вовсе не хотелось бы этого... поверьте... Да и вам, я полагаю, графское достоинство и орден Андрея Первозванного не будет большим утешением... Или - будет?..
Бибиков напряжённо молчал. Было видно - что он уже давно приготовился ко всему; и ему не важен был исход этой аудиенции - ему важно было только не уронить своего достоинства перед этим... мальчишкой, неумело и глупо разыгрывающим из себя "перст божий".
Бибиков знал - что рано или поздно ему придётся сойти в небытие. Он только желал сойти сам, без чужой помощи.
_ Но мы не будем искушать Господа торопливостью наших решений, _ продолжил Александр 2 - видимо, заранее подготовленное решение его, Бибикова, судьбы, _ я имею ввиду вашу отставку, которую вы держите теперь в вашей папке, _ усмехнулся Александр 2, довольный своей проницательностью - ибо на протяжении всего разговора Бибиков неоднократно порывался из папки что-то извлечь. _ Мы поступим мудро, _ продолжал Александр 2, _ мы установим срок - я думаю, полгода будет достаточно. И если за это время между нами будет более согласия, чем раздора... Поверьте, умный министр мне нужен не менее, чем вам - послушный государь, _ отвернул Александр 2 лицо от Бибикова, скрывая усмешку. _ Вы вдвое старше меня; и не ведите себя так - будто вы вдвое младше.
_ Это правда, ваше величество, _ всё в той же манере жёсткой небрежности, даже при обращении к императору, парировал Бибиков слова Александра 2, _ вы вдвое младше меня; но кажетесь - вдвое мудрее...
_ Жаль-жаль, _ грустно сказал Александр 2, которому слова Бибикова не понравились своей двусмысленностью. Но, вместе с тем, подавая ему руку; а с нею вместе - и своё покровительство, - ибо это был знак великой милости. _ ...Прощайте. И подумайте об моих словах.
_ Благодарю вас, ваше величество, _ едва коснувшись губами его руки, мужественно проговорил Бибиков; и повернулся, чтобы выйти.
_ Я пошлю за вами, как только вы мне понадобитесь... _ добавил Александр 2, когда Бибиков был уже в дверях.
Бибиков поклонился, и вышел.
_ Бог знает что, _ невольно вырвалось у Александра 2, как только за Бибиковым закрылась дверь. _ Не человек - а железо...
Но это небыло правдой; во всяком случае - по отношению к его здоровью. Этот его последний приступ, - когда его сердце защемило так - что он едва не лишился сознания, - не сулил ему, Бибикову, ничего хорошего... Приехавший в особняк князя Потёмкина врач сказал ему наедине, - что сердце его - как загнанная лошадь - в любой момент может споткнуться... и уже не подняться. Он посоветовал Бибикову - оставить государственные дела. При этом, пристально глядя в глаза Бибикову, он добавил, - что будет гораздо разумнее - если он выполнит совет врача теперь; чем несколько позже - приказание одной неприятной особы...
_ Неприятной особы?.. Что вы имеете ввиду? _ удивлённо переспросил тогда Бибиков (в том смысле - что кто это может ему (Бибикову) приказывать).
_ Смерть, милостивый государь - вот кто эта неприятная особа, _ Бибикова даже передёрнуло - таким тоном это было сказано. _ Мой совет вы можете не принять - это в вашей воле. Но её приказ вы примете, уверяю вас... Среди моих пациентов есть, - точнее - было, - много упрямцев, вроде вас - но ни один из них не посмел ей противиться, _ с достоинством, - будто бы он и есть - сама смерть, - произнёс врач столь необычную для его профессии отповедь упрямству Бибикова.
_ Если бы я не знал вас за хорошего лекаря, _ мрачно проговорил тогда Бибиков, _ я принял бы вас сейчас за плохого священника.
_ Что же делать? _ пристально глядя в глаза Бибикову, продолжал врач. _ Большинство людей, тем более больных, видят только передним зрением... и не замечают - что по пятам за ними ходит смерть. А если и замечают - то принимают её за какую-нибудь нищенку... Она невообразимо искусна... Поэтому задача врача, - не только предсказать её появление, уметь бороться с ней - но и предупредить людей об опасности им грозящей. Ибо только объединёнными усилиями врача и больного можно противостоять её неотвязному приступу.
_ Неужели моё здоровье так скверно, что я нуждаюсь в духовнике? _ Бибиков тогда невольно обернулся, испытывая уже неловкое чувство - что за ним кто-то стоит.
_ О, нет... ради Бога. У вас ещё довольно крепкое здоровье. И если Бог даст, а чёрт не отнимет - вы проживёте ещё долго... Но через год-два, если вы не оставите столь изнурительную для вас службу, ваше здоровье превратится в прах... Я вам настоятельно советую - оставить все свои государственные дела и поселиться... где-нибудь в деревне... Впрочем, я не настаиваю... Подумайте сами и решите - что вам важнее, _ сказал тогда ему врач в завершение...
Итак, утренний разговор с врачом и полуденный с государем сходились для Бибикова в одной роковой мысли. Ему нужно оставить все свои государственные дела: оставить должность министра, оставить Государственный совет; оставить все комиссии, заседания, аудиенции, - оставить всё - чем он жил, чем дышал, что составляло главную цель и потребность его существования. И во имя чего? - во имя капризной прихоти судьбы, которая, - будучи не в состоянии открыто противостоять могучему напору сильных личностей - дабы уберечь мир от их неотвратимого воздействия, - уничтожает их - их же собственным оружием: честолюбием...
"Оставить!.. _ бешено думал Бибиков. _ Словно весь мир сговорился против моей деятельности... Вот, даже собственное сердце... Может, и впрямь - пора?..".
Однако, Богу, императору и его здоровью было угодно потешить его надеждой ещё полгода.

Стег 8.

Пока вышеозначенная часть Петербурга была в трауре по случаю внезапной кончины государя, желая ему царствия небесного; другая, не менее многочисленная его часть, хотя и с меньшей изощрённостью, веселилась по тому же поводу, желая ему царствия же - но адского. И в то же самое время, когда карета Бибикова подъезжала к Зимнему дворцу, к подъезду другого дома, - не зимнего, правда, потому что зимой в нём было сыро и холодно; и не дворца, потому что в нём небыло ни богатства, ни власти, - подбежал запыхавшийся молодой человек, выскочивший также не из кареты, потому что её у него небыло, а из переулка.
Ворвавшись в комнату, - расположенную в третьем причердачном этаже, где уже было несколько других людей разного возраста и разных занятий, - запыхавшийся и разрумяненный, он прямо с порога радостно прокричал.
_ Господа! _ он не ошибся, обратившись к ним так. Здесь были хотя и не господа власти и роскоши - но господа ума и воли; имеющие хотя и не ясную - но достаточно благородную идею: раскрепощения народа. Может быть, это было скорее не политическое общество революционеров - а поэтическое общество мечтателей. Но всё-таки - это была уже маленькая группа единомышленников. Может быть, с таких вот как они всё и началось - кто знает?.. _ Господа, _ прокричал он радостно, _ вчера издох августейший, царствие ему адское!
_ Ха-ха-ха... вот так удивил!..
_ Смотрите, какой взмыленный...
_ Торопился, видно...
Сочувствовали они ему.
_ Коленька, радость ты наша, _ ласково обратился к нему хозяин квартиры и одновременно негласный лидер, _ во-первых, не вчера - а сегодня; а во-вторых,.. об этом уж весь Петербург говорит.
_ А мы тут сидим и ждём, _ добродушно проворчал тот, кто играл в группе роль эдакого мудреца-философа; и одновременно - идеолога, _ когда это ты принесёшь нам эту радостную весть.
_ Плохо, плохо работаешь, _ полунасмешливо проговорил главный оппонент философа; а потому - скептик и мозговой центр группы, _ не оперативно. Небось, от своей бабки узнал; а она, верно, прибежала с рынка - ничего не купив?..
Коленька - всеобщий любимец, только что определившийся в студенты-филологи, - а потому - во всё вмешивающийся и обо всём имеющий своё суждение, - стоял в окружении своих друзей - немного растерянный, но счастливый; будто он несколько лет трудился над какой-то навязчивой идеей - и вот, наконец, она осуществилась. Он не сердился на друзей - потому что в их насмешках небыло злости. Так кошки никогда не выпускают на друзей когти - и чувствуются только мягкие подушечки их лап.
_ Ну, полноте, друзья, _ проговорил, наконец, хозяин. _ Свершилось действительно великое событие. И пусть искренность нашего Коленьки будет ему прощением за опоздание... и за безтактность по отношению к почившему.
_ Но как, мерзавец, славно преподнёс это известие - "...издох августейший, царствие ему адское", _ осуждающе резюмировал философ. _ Ах, молодёжь незрелая! Да за одни эти слова тебя могут сослать в это самое царствие. Не думай, что ад так далеко. Его филиалы есть и в Петербурге. Или ты не слыхал про Трубецкой бастион?.. Имей ввиду - туда попадают не только императоры, как тебе хотелось бы. Потому и гибнете как мухи, - что нет в вас тормоза - как в плохой карете.
_ А в вас - он так силён, что вы двинуться никуда не можете, _ нехотя огрызнулся Коленька, словно отмахнулся.
_ Не ссорьтесь, друзья, _ успокоил их хозяин. _ Лучше давайте решим - как это столь редкое и знаменательное событие отметить народно... Я думаю - нужно найти способ сообщить об этом в Лондон, Герцену...
_ Да-да, _ поддержал его философ. _ И не просто - сообщить... кажется, у него достаточно корреспондентов в России и кроме нас... Я имею ввиду... впрочем, вы знаете - кого я имею ввиду, _ тут философ нервно дёрнулся, глядя на дверь. Может быть, в этот момент ему почудился в двери призрак императора?.. Так или иначе, но он продолжал уже несколько надтреснутым голосом - как будто ему кто-то невидимой рукой зажимал рот. _ ...Вот именно. Поэтому нам нужно не просто сообщить - а сообщить о тех настроениях, которые будоражат теперь передовые умы России... Мир должен услышать о наступлении новой эры в России, и услышать со страниц Вольной русской типографии... "Вольной!"... Не правда ли, какое древнее и сочное русское слово?.. Да... А кроме того, - и, может быть, это - главное, - необходимо донести вольное русское слово до молодого императора... Как хотите, господа - но я в него верю. Недаром его воспитал - Жуковский. Я видел его. Он имеет открытую душу, в отличие от своего отца. Такие люди могут ненамеренно ошибаться, но не могут быть намеренно жестоки. И если бы мы теперь подняли головы... М-да... _ голос философа ещё раз сломался пополам, и он уже каким-то не своим голосом договорил. _ Да, так вот, господа, если никто не возражает... я мог бы воспользоваться некоторыми достаточно быстрыми дипломатическими каналами... для передачи нужной информации Герцену... Нужно только составить текст...
_ А я предлагаю - напиться на мой счёт, _ лениво резюмировал скептик. _ Сынок будет - не лучше папаши, - один ствол. И я не вижу ничего знаменательного в том - что отвалилась одна ветвь, - ствол-то с корнями остался... Один ствол - одна вера... "Поднять головы"... Да вы - утопист, - милейший... Смотрите - он ещё назначит садовника, который будет аккуратно состригать эти ваши поднятые головы... И правильно - не высовывайтесь... Что толку, если одна ваша голова, прошу прощения, будет торчать над толпой - и вы будете видеть дальше других, и будете кричать об этом вовсеуслышание. Вас не поймут и вам не поверят. Каждый, находящийся в этой толпе, должен увидеть и почувствовать то, что видите и чувствуете вы... Или, может быть, вы льстите себе надеждой, - что вашу, извините, торчащую над толпой голову - примут за колокольню; а ваш голос - за глас Божий?..
_ Я льщу себе надеждой, _ обидевшись, пикировал его философ, _ что найдётся такой звонарь, который подвесит ваш собственный язык к какому-нибудь колоколу, - или хоть - к колокольчику, - вместо его чугунного языка... Во всяком случае, если моя голова - не колокольня, - то объясните мне - с какой стати ваш язык всё время болтается в моей голове... и вызывает неприятный звон?..
Между философом и скептиком всегда шли главные словесные дуэли, поэтому они чаще других бывали ближе к истине... Вначале, как на рыцарских турнирах, они выбирали - острым или тупым концом они будут вести поединок... Потом под музыку их красноречия начинался собственно турнир мыслей и идей, - который всегда проходил без пролития крови, независимо от вида оружия - но с пролитием света на некоторые волнующие всех вопросы.
_ Теперь по поводу ваших упражнений с генеалогическим деревом... Этак с вами можно договориться до того, _ распаляясь, продолжал философ, _ что поскольку все мы родственники от Адама и Евы, то для уничтожения всех пороков человечества, - в то числе: и жестокости, и невежества, и властолюбия - известных качеств покойного августейшего, - необходимо уничтожить всё человечество... Кстати, вы не единственный - кому на ум пришла мысль об ответственности потомков за злодеяния предков. Небезызвестное общество "Авелинов" взялось оскопить всё человечество, - под тем предлогом - что оно (человечество) происходит от преступного Каина, убившего своего бездетного брата Авеля... Им, бедным, за спешкой было недосуг дочитать Святое Писание хотя бы до Потопа. А?.. Как вам подобная идея? Не хотите ли и вы вступить в это общество?..
_ Да бросьте вы! _ невозмутимо проговорил скептик. _ Это известный приём - чтобы уйти от прямого ответа или действия. Вы хотите погубить любое начинание?! Извольте... Переверните цель, которую вам надобно достичь, с ног на голову... И вот вам пример... Вы хотите раскрепостить народ?! Идите в народ! Раскрепостите его прежде духовно! Сплотите его единством цели! Вдохновите его идеей освобождения - чтобы он сам осознал позор своего рабства и сам пожелал разбить свои оковы... Но нет - вы не хотите, вы не можете всего этого!? Тогда вам достаточно заявить вовсеуслышание, - что народ - тёмен и дик; и враждебен самой мысли о своём освобождении. И вот его уже не надо раскрепощать; и даже, наоборот, надо стремиться удерживать его как можно дольше в этих его оковах - памятуя о дикой безудержности и неуправляемости, и жестокости крестьянских бунтов... Вот так, милейший... Ставить перед собой заведомо недостижимые цели - и называется: "уйти от дела"...
_ Ладно-ладно, _ примирительно проговорил оставшийся при своём философ. Ему не хотелось омрачать глубокомыслием такой радостный день. _ Поживём-увидим... Вам удалось вскочить на вашу лучшую лошадь. Теперь вас не догнать... Пожалуй, сегодня я приму ваше предложение - "напиться". Что там не говори, а тридцать лет терпеливого ожидания заслуживает одного пьяного дня... А как остальные? _ обратился он к друзьям.
Разочарованные тем, что зрелище ожидаемого поединка между их товарищами расстроено, все с удовольствием откликнулись на их предложение - "напиться".
Собственно "напиться" для них означало - посидеть где-нибудь в уютном кабачке за лёгким завтраком и бутылкой лёгкого вина. Их попросту тянуло на улицу. Сегодня они хотели вполне насладиться своей неожиданной радостью. Сегодня они могли, наконец, свободно дышать и открыто говорить... Тем более, что день сегодня обещал быть солнечным и тёплым...
_ Верно, верно.
_ Всякое событие нужно хорошенько обмыть... правда, я не знаю - зачем.
_ Чтобы оно не воняло.
_ Ха-ха.
_ Но для этого есть баня.
_ Да, но не всякое событие можно взять с собою в баню - в особенности же, если оно женского рода.
_ Вопрос этот надо решать философически - "мыть или не мыть?" Ибо не всякое, что можно обмыть - воняет; и не всякое, что воняет - есть событие...
_ Да, но откуда у этого мошенника берутся деньги?
_ Я думаю - что покойный император завещал ему часть своей империи.
_ Признайся, тебя ведь 3 отделение снабжает деньгами - чтобы ты спаивал бедную интеллигенцию?
Добродушно шутили друзья.
_ Да ну вас... к Бенкендорфу! _ беззлобно огрызнулся автор предложения "напиться". _ Не хотите - я один напьюсь... на все деньги... Только имейте ввиду - что мне придётся выпить в четыре раза больше. А когда я напьюсь - я, пожалуй, воображу себя генералом; и буду приставать к околоточным - чтобы они отдавали мне честь... Итак, вы отказываетесь идти?!
_ Э-э, этого мы не говорили...
Дружно и весело присоединились к нему остальные.
_ То-то же, _ победоносно проговорил он. _ Тем более - что у меня есть некоторое дополнение к плану нашего уважаемого философа. Всё-таки, кое в чём - он прав... Не Дубельту же мне об этом рассказывать... в участке. И вообще, наш философ - не глуп... Ему бы только мою голову...
_ ...или хотя бы шляпу...
_ Ха-ха...
Когда они гурьбой вывалили на улицу - был уже полдень.

Стег 9.

Пока молодой император Александр 2 принимал дела отца, продолжателем которых Божественному Провидению было угодно назначить его; пока императорская семья скорбела, "свет" соблюдал приличия, а интеллигенция и студенчество радовались по поводу смерти императора Николая 1; пока подавляющая часть петербургского общества была в недоумении по поводу разнообразных слухов о внезапности смерти Николая 1, а оставшаяся часть общества была к этому равнодушна; пока во все концы России скакали гонцы с сообщением о смерти императора; пока происходила перетасовка общества, переоценка ценностей; пока с аукциона нравственности шла щедрая распродажа взглядов и сплетен, пробуждающих Россию, - мало кто понимал тогда, что огромная необъятная Россия всей своею тяжестью двинулась уже по рельсам новой истории и что смерть императора Николая 1 была начальным толчком этому движению.
"После изгнания Наполеона с русской земли, после успехов русского оружия в Европе, император Александр 1 был совершенно ослеплён своей ролью спасителя, миротворца и благодетеля Европы. Он убедил себя в том, что особое призвание русского императора состоит в том, чтобы во всей Европе поддерживать божественное право государей против либеральных устремлений их народов. Эта идея до такой степени овладела им, что он даже не пожелал поддержать русских единоверцев греков в их борьбе против божественного права султана...".
Но у Александра 1 - это был лишь каприз страсти. Совсем не таким был император Николай 1. Младший брат Александра 1, "искренне веривший в торжество долга и порядка" - он принял от Александра 1 в наследство и эти идеи, как законную часть своей империи. И к титулам: "Император Всероссийский", "Царь Польский", "Великий князь Финляндский", и прочее - добавился титул "Жандарм Всеевропейский", - титул неблагодарный, как любая работа в полиции - без которой, однако, не обходится ни одно государство.
"Россия была последним надёжным оплотом единодержавия в Европе. И Николай 1 понимал это со всей искренностью интуитивного чутья самодержца. Он один понимал, что в русском самодержавии заключён единственный и верный принцип порядка и прочности, ещё не поколебленный революционными идеями Европы, и считал себя обязанным служить интересам государей, несмотря на то, что те уже находились в неотвратимом противоречии с либеральными и даже революционными устремлениями своих народов".
Но ни те, ни другие небыли благодарны ему за это. Одни, - потому что, ставя себя во главе Европы - он унижал достоинство их независимой власти. Другие, - потому что видели в России врага всякого прогресса и развития; а в Николае 1 - жандарма и изверга, преследующего всякую свободу.
Ценою многих жертв, принесённых им самим и его народом, он пытался спасти то, что одною ногою было уже в могиле. И делал он это также искренне и преданно - как искренне и преданно его любили друзья, как искренне и преданно его ненавидели враги. И если его миссия не удалась в той мере, в которой он желал этого - то не по его невежеству, а по несостоятельности его партнёров.
Эволюции одинаково важны положительные и отрицательные герои. Гораздо легче захватить власть, чем её удержать; гораздо легче разрушить политический строй, чем его сохранить...
Николаю 1 не простили, - ни высокомерия и убеждённости самодержца; ни могущества и силы, которые он имел для защиты этих своих самодержавных принципов. Ему даже не простили его искреннего стремления к миру - потому что в случае установления мира автоматически установилось бы его лидерство... Ему не простили, - ни его успехов, ни его неудач; ни его достоинств, ни его недостатков...
И началась война - безсмысленная и жестокая; не приведшая ни к каким результатам, - кроме безчисленных жертв и почти полнейшего развала порядка - не только в воюющих странах, но и во всей Европе; кроме обнищания народов и безславия их правителей... И Николай 1 был первым среди равных, на кого обрушилось проклятие поражения и позора. Он фанатически жаждал лидерства; и он обрёл его - в презрении...
Глубоко искренний во всех своих убеждениях, пристальный и жёсткий по отношению к людям, - он вдруг ощутил как под ним рушатся подмостки того иллюзорного величия, на которое возвело его - его самодержавное воображение... Россия, великая и несокрушимая, вдруг оказалась в положении просящего милостыню...
Во всю свою жизнь оставаясь честным и порядочным перед законом и самим собой, Николай 1 и теперь не отвернулся от трагедии безславного провала всей своей политики. Он ошибался, но ошибался честно. И когда он увидел Россию на коленях, Россию, которую он любил выше всего и которой посвятил всю свою жизнь, жизнь вдруг потеряла для него всякий смысл...
"Он умер, став самой первой и самой величественной жертвой Крымской войны".

Стег 10.

"Армия, хорошо дисциплинированная, но без хорошего вооружения, без амуниции, разграбленная мародёрством и взятничеством интендантов, возглавляемая генералами без инициативы и знаний; оставались только мужество и преданность её солдат, которые сумели умирать, не отступая, там, где могли бы победить... Истощённые финансы, непроездные пути сообщений через всю огромную империю; всюду власть наталкивалась на злоупотребление и хищения... Заброшенные плодородные поля, работающие на жёсткой эксплуатации тяжёлого ручного труда заводы, праздность и безответственность, и нечеловеческая жестокость имущего разоряющегося дворянства, нищета и безправие закабалённого народа... и многое другое, - вот, что досталось в наследство императору Александру 2...".
Перебирая бумаги отца у него в кабинете, он то-и-дело наталкивался на его пометки, - о внутренних безпорядках; о мерах воздействия, которые ни к чему не приводили; и о реформах, которые небыли воплощены в жизнь...
Прошло три дня с того кошмарного утра, - когда в последний раз дёрнулись и остановились, словно остекленевшие, глаза отца; и в них словно отпечатался портрет вечности. Сердце его перестало биться; а мозг - мыслить.
Смерть... Её нельзя сравнить ни с чем. Она нематериальна. Ей не свойственно ни одно из измерений, которыми сознание живых людей ограничило окружающий их мир. Её невозможно постичь, с нею невозможно бороться. Она неожиданна и нежданна. Она не имеет своего облика, потому что всякий раз принимает облик своей жертвы. А жертвой её становится всякий, вследствие её совершенной неразборчивости. Единственное, что может оправдать её антигуманное назначение, - это то, что, отнимая жизнь у одних - она даёт её другим. Она - левая рука природы. И разве её вина - что ей досталась жестокая и неблагодарная миссия уничтожения...
Свет, накопленный в памяти вашего сознания, ещё некоторое время будет светиться в вас, вызывая в вашем воображении духи минувших образов... Потом погаснет и он... Смерть...
Смерть и прежде являлась в Зимний дворец. И это от последнего её прихода в Александре словно что-то надломилось. Его безпечность, его жизнерадостность... Словно смерть унесла их с маленьким тельцем его Сашеньки...
Но теперь, со смертью его отца, вдруг стал рушиться весь окружающий его мир. Земля разверзлась и поглотила все те волшебные и сказочные образы его детства, его юности - которые ещё недавно составляли основную прелесть его существования. И взамен этого на его плечи свалилась колоссальная, ничем не измеримая, глыба - именуемая Россией...
Нужно во что-то упереться, нужно удержать эту махину - чтобы она не раздавила своей тяжестью.
Говорят, что боги Эллады имели такую мощь и такой вес - что небыло на земле такой силы, которой удалось бы повалить их...
"Дайте мне точку опоры - и я переверну весь мир", - говорил когда-то Архимед.
Теперь Александр думал об этом. Где, как и в чём найти ему точку опоры?.. Где взять хотя бы часть силы и веса Атланта - чтобы удержать на своих плечах хотя бы часть земли?..
Точнее, он пытался заставить себя думать об этом - но мысли его вновь и вновь возвращались к его отцу. Боль и тоска так сдавливали его мозг безысходностью и отчаянием, что он отказывался повиноваться воле случившегося.
Все эти ночи Александр почти не спал; а если вдруг и засыпал - то и во сне его мысли возвращались к отцу, только живому здоровому и жизнерадостному... Он что-то говорил Александру... улыбался... вдруг из-за спины его горло схватывали чьи-то руки и начинали душить его. Отец хрипел... глаза его наливались кровью... он пытался отцепить эти руки... Но в ответ на его усилия из-за его спины раздавался только душераздирающий хохот - и эти страшные руки ещё сильнее сдавливали его горло...
Весь в холодном поту, нервно дрожащий, Александр вскакивал...
А потом начиналось что-то другое, но не менее ужасное...
Утром, болезненный и бледный, он должен был являть собою образец мужества и смирения...
Таким он предстал впервые перед Валуевым - который явился к нему с докладом по министерству государственных имуществ. Прежде государю докладывал сам Муравьёв. Но вследствие последних событий, которых было столько, что их трудно было осознать, Бибиков, будучи на короткой ноге с Муравьёвым, добился того, чтобы временно Муравьёв переложил эту обязанность на Валуева, которому теперь все прочили быстрое и блистательное восхождение на Олимп власти.
Однако, всё было ещё не так блистательно, как ему пророчили самые смелые и светлые головы. Бибиков не забыл и не простил Валуеву его оппозиционного выпада против себя - и наказал его по-своему, как он один мог наказать. Возвысив Валуева в его личных глазах и в глазах его сослуживцев, и даже в глазах общества, попутно дав всем понять о своём к нему расположении - он дал Валуеву обязанности, которые по своей опасности и неблагодарности можно сравнить разве только с работой идущего в атаку солдата. Ибо прежде чем докладывающий государю научится понимать и чувствовать, и говорить то, что хотел бы знать и слышать, и чувствовать государь - бог знает, сколько терний придётся прочувствовать ему своим лбом. Одно неосторожное слово или движение, - и можно попасть туда - куда привозят, но не увозят обратно...
У Бибикова был простой расчёт - что Валуев сломает себе на этом шею. Муравьёв же имел свои виды на Валуева...
_ Вы схожи с молодым государем возрастом и характером, _ напутствовал он Валуева, отправляя его на аудиенцию, _ и должны стать ему другом и соратником. Но берегитесь! Кажется, он очень самолюбив.
Обычным порядком, установленным ещё при императоре Николае 1, первым должно было докладывать Министерство внутренних дел. Но всвязи с усложнившимся положением в Крыму и необходимостью новых рекрутских наборов; всвязи с перебоями в поставках провианта и вооружения; всвязи с безобразным состоянием дорог, - первым шло Министерство государственных имуществ. Поэтому среди прочей публики, - министров, товарищей министров, директоров департаментов, а также целой армии частных просителей, ходатаев и... соболезнующих - терпеливо ожидающих своей участи и участи своих Министерств и подопечных, - Валуеву первому было предложено войти в кабинет государя...
Это были первые дни царствования молодого императора. До сих пор он находился в тени могучей фигуры своего монументального отца - поэтому с ним лично были знакомы немногие, и лишь по делам немногих комиссий. Кроме того, многие протеже Николая 1 ещё надеялись сохранить своё положение и даже свой влияние в новое царствование.
Ходили противоречивые и неосновательные слухи о сходстве, якобы, нрава Александра 2 с нравом его деда, Павла 1 - который ещё на памяти некоторых из ныне здравствующих категорически заявлял: "В России никто не имеет прав - кроме меня. Только тот и дворянин - кто говорит со мной, и пока говорит со мной!..".
Поэтому, когда адъютант Александра 2 явился за первым из присутствующих в приёмной, - одни благословляли его; другие - себя; третьи находились в состоянии нервного оцепенения; а четвёртые... четвёртым был сам Валуев. Он твёрдо решил, - максимально использовать эту, быть может, единственную возможность - дарованную ему щедрой рукой Провидения... и Бибикова, который теперь для Валуева в одном лице совмещал: ангела-хранителя и демона-искусителя. Ну что ж, Валуев хорошо знал - с кем он вступает в борьбу, - признающую компромиссы, но не признающую слабости и трусости - борьбу за власть. Во всяком случае, первые два тайма этой борьбы с Бибиковым он выиграл, - а именно, его теперь уже открыто и все прочили на место Бибикова; и, кроме того, эта аудиенция - от которой Валуев, вопреки желаниям Бибикова, ожидал больших и благоприятных перемен в своей жизни. Поистине, случай уступает дорогу только тем - кто идёт ему навстречу...
Итак, он должен произвести на государя впечатление масштабно мыслящего государственного человека - умеющего одинаково быть верным подданным и преданным соратником; впечатление неизгладимое из государевой памяти - чтобы и внешность и голос его вызывали у государя, даже спустя время, ассоциации приятного и умного общения...

Стег 11.

Когда Валуев вошёл в кабинет Александра 2 - тот стоял у окна спиной к нему и левой рукой с усилием потирал виски длинными тонкими пальцами. Вся его несколько грузная фигура была согнута в какой-то напряжённой усталости. Заслышав шаги, Александр 2 обернулся, - попутно принимая гордый и надменный вид монарха: чьё величие ещё не имеет авторитета; а власть - законной силы, - и голосом, - в котором чувствовалось больше растерянности - нежели уверенности, - коротко бросил.
_ Докладывайте.
Теперь он развернулся совершенно; и Валуев вполне смог оценить своего августейшего противника - которого ему надлежало переиграть в сложной игре аудиенции.
Императору Александру 2 было около 38 лет; хотя, имея некоторую склонность к полноте, он выглядел несколько старше. Черты лица его были правильны, но вялы и нечётки; а большие голубые глаза были довольно красивы но малоодухотворены. Словом, его лицо было довольно правильно, но маловыразительно. И теперь, когда он принял этот надменный, - или, как он сам думал - величественный, - вид, оно было и вовсе неприятно.
Это выражение его лица перешло к нему от отца. Но если в Николае 1 оно было продолжением его натуры - то в его сыне, Александре 2, оно было лишь внешним копированием. Во всяком случае, оно производило подобное впечатление.
Валуев небыл фотографом души. И в моментальной съёмке портрета Александра 2 он смог уловить лишь несколько слабо связанных между собой физических и душевных черт... Его помпезный вид говорил в пользу его смущения. Об этом же говорил настороженный взгляд из-под непроницаемой маски величия. Грузность его тела и полнота лица означали некоторую дозу лени в проникновенном и критическом уме тонких изящных рук. Однако, чувственные губы, округлый подбородок и нежный цвет кожи (доставшиеся ему от матери) окончательно разрушали его искусственную надменность и жесткость, отдавая совершенное предпочтение его природной мягкости и доброте.
Таким образом, моментально оценив характер императора и налету создав тактику своего поведения, Валуев начал игру словами.
_ Ваше величество, _ на слове "величество" Александр 2 сел, сохраняя всё ту же маску на том же лице, _ позвольте мне взять на себя смелость и, воспользовавшись случаем, выразить глубокое и искреннее соболезнование о том горе, которое в первую голову поразило ваше величество чудовищной своей несправедливостью...
Александр 2, утомлённый своей скорбью и лицемерием своих подданных, - которые, соболезнуя, непременно хотели соблюсти приличие, но не в состоянии были выдержать тон, - попытался остановить Валуева жестом. Но Валуев, не поняв или не приняв его жеста, уже продолжал.
_ Есть ли та мера человеческого сострадания и скорби, которая могла бы измерить всю глубину вашего горя. Вместе с вами скорбит весь народ. И эта великая скорбь придаст ему новые силы; а вашему величеству - уверенность и решительность повести его за собой и сломить, наконец, грубый натиск и коварные замыслы наших общих врагов. Россия способна и обязана победить в этой справедливой войне - ибо не она развязала её; и победить - под вашим великим началом. О, это будет достойный памятник светлой памяти вашего великого отца - от его великого преемника и в скорби благодарного народа...
Такой неожиданный оборот аудиенции сразу дал свой первый результат. Под чистыми струями мягкой витиеватой речи Валуева с лица Александра 2 сошёл первый слой его недоступности; обнажив под собой первое человеческое чувство - удивление. Но не больше. С небрежной ловкостью опытного дуэлянта Александр 2 отбил удар, направленный ему в сердце; и, сделав контрвыпад, плашмя ударил Валуева по щеке.
_ Вы окончили курс лицемерия?.. Где?..
Александр 2 был способным учеником своего отца. И если Николай 1 своими вопросами, неожиданными как удар шпаги, бил в лоб - то Александр 2 бил по щекам, наотмашь.
Теперь Александр 2 смотрел на Валуева своими ясными чистыми глазами в упор, лукаво улыбаясь краешками глаз. Этот лицемер был почти его ровесник; и Александру 2 было любопытно - каким образом он попытается отразить этот удар. Он даже загадал на него... А как иначе можно найти живых в этой безкрайней пустыне, наполненной призраками и мёртвыми тенями некогда живших. Нужно перекрыть все выходы к воде - и ждать, - тогда живые сами придут - чтобы утолить жажду; а мёртвые в воде не нуждаются - мёртвым нужна кровь живых.
Для Валуева это действительно был совершенно неожиданный и совершенно незнакомый удар. И, тем более, меньше всего он ожидал его именно от императора... Ответить дерзостью на дерзость, значило бы - выйти из игры, - против этого протестовал его ум (ведь игра ещё только начиналась). Ответить восхищением на дерзость (даже и императора), значило бы - пропустить удар, - против этого протестовало его достоинство (удар своим шлепком слишком походил на пощёчину)...
Валуев умно и с достоинством принял удар. На дерзость он ответил любезностью (но больше напоминающую вызов, - в конце концов он - столбовой дворянин; и в его родословной можно найти те же имена, что и в родословной Романовых; и это ведь только случай - что теперь именно они находятся у власти).
_ В академии коварства, ваше величество, _ учтиво поклонился Валуев, _ в той самой, в которой вы проходили курс злословия и, я полагаю, были первым учеником.
_ Вот как?.. _ император пытливо и с интересом посмотрел на Валуева. _ Так мы с вами однокашники... И какова же первая заповедь этой академии?
_ "Говори собеседнику то, что он хочет в данный момент слышать".
_ Ошибаетесь, _ возбуждённо проговорил Александр 2, _ первая заповедь её: "Улыбайся - открыто и искренне".
И изобразил некоторое подобие улыбки.
Валуев поразился, - как легко он добился первого успеха - двумя ударами побив его императорское безмолвие.
"А может, это ловушка?..".
Думать было некогда, и он сделал следующий ход.
_ Но ваше величество, если подданный улыбается прежде своего императора, значит, - либо он глуп; либо - дерзок... Я согласен признать свою ошибку, ваше величество - если вы признаете меня равным себе, _ Валуев играл ва-банк...
Должно быть, такие же отчаянные чувства овладевают человеком, когда он делает решающий ход в игре, в которой ставка - состояние против состояния, - ход, от которого зависит - выиграет ли он чужое состояние или проиграет своё.
С лица императора сошла улыбка... Несколько мгновений (в которые Валуев, должно быть, прощаясь с жизнью, писал завещание и делал последние распоряжения) он пристально смотрел на Валуева... затем медленно проговорил.
_ Ваша смелость идёт к вашей находчивости... А в вашей откровенности больше разумной сдержанности, нежели безрассудной фамильярности... В вас, как ни в ком другом, чувствуется порода... теперь почти утраченная высшим обществом... Я буду рад время от времени беседовать с вами... Думаю, нам есть о чём поговорить на досуге, и есть кого помянуть из профессоров нашей с вами академии... Надеюсь, это останется между нами... Мне бы не хотелось, чтобы эту тему обсуждал кто-либо ещё, кроме нас с вами...
То, что на это ответил своим видом Валуев, передать словами невозможно; но, судя по всему, Александр ожидал от него именно этого ответа.
Затем, открыв какую-то папку и сделав в ней какие-то пометки, он продолжил.
_ Я позабочусь, чтобы вас не оставили без внимания. В вас есть чувство меры. Если и в делах вы также рассудительны - вы далеко пойдёте (Валуев облегчённо вздохнул, с благодарностью помянув свою мать - которая по многу часов ежедневно заставляла его импровизировать на заданные темы; да и мать его могла бы теперь удовлетвориться плодами своего труда).
_ Благодарю вас, ваше величество, _ учтиво, но с достоинством, поклонился Валуев.
_ Благодарите тех, кто дал вам ваше воспитание... Я надеюсь, мы с вами ещё потолкуем об этом... А теперь - к делу!.. Сколько рекрут может поставить ваше министерство - чтобы это небыло в ущерб будущему урожаю?..
Таких цифр у Валуева с собой небыло. К министерству государственных имуществ относились все земли, не принадлежавшие частным землевладельцам - со всем их населением. А это, - государственные и удельные крестьяне, казацкие поселения, башкирцы, татары, кочевники Курдистана и прочие...
Император может позволить себе задать любой вопрос директору департамента, но директор департамента не может позволить себе дать ему любой ответ.
Валуев оказался на грани провала... Но тут он вспомнил недавний разговор в салоне князя Потёмкина...
В это время, после двух лет кровопролитных боёв и безсмысленных жертв, у Крымской компании среди бывших сторонников появились и противники. И уже имелись партии - которые открыто осуждали дальнейшее продолжение этой чудовищной бойни, во имя какого-то фантастического престижа...
И вот на одном из вечеров, один раненный, только что прибывший из Севастополя, генерал - он всё ещё верил в победу русского духа, - высказал мнение - что тысяч 200 нового пополнения решили бы участь Крымской компании в нашу пользу. И когда ему возразили - что для стольких людей не найдётся даже обмундирования, не говоря уже об оружии, - он бравурно ответил.
_ Русский силён не железным штыком, а железным духом... Что же касается обмундирования, как вы изволили назвать амуницию - так он и в лаптях дерётся не хуже расфранчённого турка.
Такой был генерал. И если и его солдаты были такими же - и впрямь, их голыми руками голых не возьмёшь.
Теперь, вспомнив этот разговор, Валуев нашёл в нём спасительный ответ.
_ Я полагаю, ваше величество - тысяч 200 человек...
_ Из чего вы это полагаете? _ Александр 2 ожидал от Валуева какого-нибудь уклончивого ответа, вроде: "А сколько вам надо?" И его удивила уверенная категоричность ответа Валуева.
_ Ваше величество, _ приняв достойный вид государственного человека, заговорил Валуев, _ теперь в народе только и разговоров - что о войне. И эти разговоры захватили не только высшее общество, но и низшие слои. Все с тревогой ожидают, что война, - либо заберёт кого-нибудь из их близких; либо перейдёт на всю территорию России, как это было при Александре Благословенном. А народ, встревоженный войной, не имеет той свободы в своих повседневных делах, какую он имеет в мирное время; и это наносит гораздо больший ущерб, как если бы отъять от него по одному работнику от каждой общины. А это, за вычетом общин, не имеющих мужчин рекрутского возраста, и составит примерно ту цифру, которую я назвал. Это что касается возможностей безболезненного рекрутского набора. Что же касается необходимости и достаточности этого числа для одержания превосходства над противником - то вот мнение некоторых патриотически настроенных военных и дипломатических кругов, а также и многих заинтересованных в этом вопросе лиц, - мнение, с которым нельзя не согласиться... Войска в Крыму, - и с той, и с другой стороны, - сильно потреплены. Турция поставила под ружьё почти всё своё боеспособное население. Быстрый успех, который сулила Наполеону 3 Англия, не наступил. И он повелел ограничить субсидии своей страны на безполезную авантюру англичан. Боевой и политический курс английского духа также падает день ото дня... Что же касается соотношения сил в Крыму - то они соразмерны, - поскольку мы не отступаем... хотя и не можем продвинуться вперёд... Точную справку о том, сколько рекрутов может поставить наше Министерство, я постараюсь предоставить вам сегодня к вечеру. Но, полагаю, - что 200 тысяч человек - это реальная цифра; и что 200 тысяч свежего пополнения вернут нам утраченную инициативу и дадут весомый перевес. Этих сил будет достаточно - чтобы решительно атаковать противника. И уже не на правах терпящих поражение - а на правах победителя, пусть временного, требовать у противника мира...
_ Мира?!! _ не дав закончить Валуеву, изумился Александр 2. _ Вы так хорошо начали... Я не ослышался?! вы сказали - "мира"?..
Взрыв гнева прозвучал в этих словах императора. Было видно, что Валуев напрасно потерял время и силы, - упустив в своих расчётах, что мнение императора может быть подобно не только лёгкому дуновению ветерка - но и сильному порыву ветра, и даже урагану. И если ветер так силён - что валит вековые деревья, подобные Бибикову, - то что ему стоит вырвать с корнем и маленькое деревце - каким был ещё сам Валуев. Рождённый повелевать людьми - тем более рождён повелевать стихиями, - которые все есть только следствия безпорядочной деятельности людей... Вот она, запретная черта - через которую, на мгновение забывшись, перешагнул Валуев. Бибиков должен был торжествовать. Рукою императора он отхлестал Валуева за его дерзость - иметь собственное мнение...
_ Я вас больше не задерживаю... Оставьте моему секретарю ваш доклад - и можете быть свободны. Вас вызовут, если понадобятся ваши разъяснения, _ сухо проговорил Александр 2 и потянул за шёлковый шнурок у своего стола.
_ Пусть войдёт следующий, _ приняв свой прежний - надменный и величественный - вид, произнёс Александр 2 вошедшему адъютанту.
Душа Александра 2, на мгновение открывшись Валуеву - захлопнулась тотчас, как только Валуев произнёс слово "мир". Откуда было ему знать - что Александр 2 прахом отца поклялся отомстить противнику за безславие и позор России.

Стег 12.

Эту свою ошибку Валуев понял лишь на другой день, на Государственном совете - куда он всё же был введён личным повелением Александра 2, - когда, после многих выступлений "за" и "против" войны, взял слово Александр 2; и в резких словах, в которых было больше пафоса нежели смысла, однозначно выразил своё мнение о том: что он скорее умрёт - чем согласится на уступки, унизительные для России.
_ ...Господа! не унывать! Мы не отступим ни на шаг, _ гордо и горячо закончил он свою речь.
Бурные аплодисменты и возгласы: "Да здравствует император Александр 2!" - огласили зал Государственного совета.
"Неужели тот генерал побывал и у государя?", - усмехнувшись, подумал Валуев, вставая вместе со всеми и покидая Большой зал Государственного совета.
Валуев почти угадал. Пафос и патетика речи Александра 2 были вызваны вчерашним прибытием курьера из Севастополя...
После Государственного совета, который закончился около 4 часов дня, у Валуева была ещё уйма времени до званого вечера у князей Мещерских, куда он был приглашён вместе с женой. До начала вечера оставалось ещё часа четыре, - поэтому Валуев решил отобедать у своего тестя, князя Вяземского - куда он мог являться без приглашений; а затем поехать домой - отдохнуть пару часов и к назначенному времени отправиться к князьям Мещерским.
Пройдя по многочисленным коридорам и лестницам Государственного совета, Валуев оделся и вышел на улицу. После душного зала и коридоров, очутившись на улице, Валуев сразу ощутил прилив бодрости и энергии. Солнце уже начинало пригревать - однако ещё был февраль, и даже сквозь толстую лисью шубу Валуева проникал бодрящий морозец... "Перенести бы зал заседаний на улицу, _ подумал Валуев, вздрагивая всем телом и ёжась, _ небыло бы этих сонных физиономий и вялых мнений. Тогда, может быть, они скорее постигли бы своими ослиными затылками, - что продолжать войну дальше - преступление...".
Своей коляски у Валуева ещё небыло и он стал искать извозчика. Однако, сразу за углом здания он обнаружил несколько свободных извозчиков. Оказывается, они знали о важном заседании - и теперь терпеливо ожидали его конца, - зная, что не у всех "господ-министров" есть собственные экипажи; и надеясь на приличный заработок. Они только отъехали за угол, потому что их драные полушубки насквозь продувались ветром, а здесь "всёж-таки потише".
_ Морская, особняк Вяземских, _ коротко бросил Валуев извозчику с заиндевевшей у рта бородой, и про себя подумал: "Вот тебе и повышение! А ещё недавно я имел две коляски - для себя и для жены; запряжённые не такой вот клячей (которая - то останавливалась, то трогалась, - вяло перебирая озябшими ногами), а каждая - парой жеребцов, по пяти тысяч за каждого... А тут ещё этот вчерашний разговор с императором. Вот уж действительно, - судьба даёт нам столько искушений - что никогда не знаешь, где согрешишь... Теперь этот грех не скоро удастся замолить... Не скоро, правда - если дела в Крыму будут так успешны, как сулит император...".
_ Дай-то Бог... _ вслух заключил он свои раздумья.
_ Что, ваше сиятельство? _ обернулся извозчик.
_ Я говорю - тепло нынче.
_ Да уж, к весне дело, _ мечтательно произнёс извозчик, желая, видимо, разговориться с "господином-министром". _ Я-от третий год... _ опять обернулся он к Валуеву, но тот уже дремал. А может, ему просто не хотелось говорить с извозчиком.
_ Н-но, голубушка, _ в сердцах перетянул извозчик свою клячу, но слегка сдерживая её и не давая ей рвануться в галоп.
"Не хочет говорить - значит жмот. А коли так - то и гнать нечего. Небось, меньше пятиалтынного всё ж не даст... Да и что нынче пятиалтынный-то? На один овёс пятак нужон; да вода - полушка. Вот и колесо болтается - ещё, поди, гривенник. Пожалуй... А этот молчит. Ему что! Ему и рупь - не деньги", - думал вполслух извозчик, лёгкой рысцой погоняя свою клячу по заснеженному Петербургу и слегка ёжась от неприятного колючего встречного ветра...
Валуев же думал о своём... Теперь, когда хлопотами своего тестя, князя Петра Андреевича Вяземского, он оказался в Петербурге, он уже был далеко не тем робким и застенчивым юношей, который предстал перед глазами императора Николая Павловича 20 лет назад. Тогда в нём всё только начиналось. И если император и увидел в нём начала большого будущего, то оно не обязательно должно было состояться. Гораздо чаще мы обманываем чьи-то надежды, чем оправдываем. Может быть, императорская власть распространяется и на душевный мир его подданных? Кто знает. Но если это так - то тогда слово императора и там остаётся законом. И если император говорит вам: "Сударь! Вас ожидает большое будущее. Ваш ум и ваши манеры сделают его вам", - значит это произойдёт. Во всяком случае, это уже хороший признак; тем более, что, как правило, после этих слов императора обычно следует назначение: на одну из должностей в личную канцелярию его императорского величества, или в один из департаментов Министерства внутренних дел, или в один из гвардейских полков... А если вы ещё слишком молоды и ваше образование не вполне завершено - на другой день вам придёт приглашение выдержать экзамен на чин в Петербургском университете, - и будьте уверены - вы его выдержите. Ибо с того момента как вас коснулся перст государевой симпатии, вы становитесь самым популярным человеком Петербурга. А популярность - это капитал, который требует непременного вложения и постоянного оборота...
Высочайшим повелением Валуев был определён на службу в 1 отделение собственной его императорского величества канцелярии. Благоволение императора Николая Павловича было достаточно внушительной рекомендацией для петербургских салонов того времени. Валуеву тогда было 16 лет... Тогда им была взята первая вершина, и он благодарил случай. Он благодарил случай - а случай был счастлив, что попал в надёжные и разумные руки. Они нашли друг друга - случай и талант. Стоит ли говорить, что было дальше - когда в жизнь Валуева вмешалась сама судьба. Плодоносное семя было брошено в плодородную почву.
Как остро ему завидовали, даже ненавидели - этого выскочку без роду и племени, этого несчастного отпрыска бездарной сенаторской династии. Да, места в канцелярии его императорского величества добивались многие, добивались более знатные и достойные. Но так уж устроена жизнь. Одни всю жизнь остаются достойными какого-то места, а другие всю жизнь сидят на нём. Попробуйте разберитесь - где здесь справедливость. Справедливости добиваются те, кто ущемлён в чём-то. Следовательно, борьба за справедливость есть форма борьбы за свои права. И как всякая борьба, борьба за справедливость отдаёт предпочтение сильнейшему...
В самом деле, притязания князя М. на место, которое занял Валуев, были справедливы по отношению к нему самому. Наследный князь; наследный владелец 20 тысяч душ и, следовательно, 200 тысяч рублей годового дохода; наследный владелец имений в Московской, Владимирской и Орловской губерниях; наследный владелец особняков в Петербурге и Москве; и прочее, и прочее, и прочее... Что ж с того, если вышеозначенный князь М. политикой считает некий жанр сальных политических анекдотов из жизни державных государей; что ж с того, если он спит на заседаниях всех комиссий, куда его назначают, и соглашается со всем, что там говорят. Нет, он добрый малый - не ханжа и не скряга. Он остроумен, обладает тонким вкусом, знает наперечёт: тысячи оттенков относительно поведения, одежды, женской психологии, игры в рулетку и карты; множество анекдотов и историй. Его мозг переполнен атрибутами светского культа. Он - лев в искусственном мире светского общества; но - котёнок в реальном мире общества человеческого. И разве не справедливо - что судьба не дала ему предпочтения перед Валуевым?.. А ведь и то сказать - судьба не обидела никого. Одному она оставила богатство и знатность - усыпив его тщеславие сознанием собственного достоинства; другому она посулила власть и могущество - искушая его честолюбие сознанием собственного величия...
Князь Пётр Андреевич Вяземский, тёзка и тесть Валуева, был стереотипом высшего общества Петербурга своего времени, - в 20 лет - был отчаянным повесой; в 25 лет - был невоздержанным либералом; в 30 лет - сочувствовал и даже помогал декабристам; в 35 лет - поставил последнюю свечку на алтарь своих юношеских заблуждений; а через год-два, смиренно покаявшись во всех своих революционных грехах графу А. Х. Бенкендорфу, начальнику 3 отделения е. и. в. личной канцелярии - принял почтенный облик придворного стихотворца, больше преуспев, однако, в первой части этого двойственного поприща, чем во второй.
Император Николай 1 был доволен его благоразумием, императрица Александра Фёдоровна была счастлива его поклонением...
Теперь он был почти старик; и ему больше походил чёрный фрак консерватора, чем голубой мундир либерала. Что ж, молодость - не старость. В молодости люди более безпечны, чем в старости - ибо на них нет ещё ответственности за прожитые годы. В молодости люди более легки в своих поступках, чем в старости - ибо на них не давит ещё тяжесть совершённых ими ошибок. Тогда их опыт равен ещё их безпечности, их энергия равна их таланту, а их искренность равна их наивности. В старости же всё наоборот. Старость и молодость также близки и далеки друг от друга, также понятны и непонятны друг другу - как ненависть и любовь... Если вы молоды - не осуждайте старых за их ворчливость, - это их сожаление о прошлых ошибках. Если вы стары - не осуждайте молодых за их легкомыслие, - это их стремление обрести опыт...
_ Тпр-р! _ натянул возжи извозчик, останавливая коляску.
_ Приехали, ваше сиятельство, _ сухо проговорил он, оборачиваясь к Валуеву, но не слезая с облучка. Тот сунул ему в руку двугривенный - не-то полтинник; не глядя на извозчика, будто его и небыло, легко спрыгнул с подножки коляски и неторопливо, но степенно, стал подниматься по ступенькам парадного входа.
_ Благодарствую, _ расшаркался, гримасничая, извозчик в спину Валуева, - но так - чтобы тот не слышал. Но посмотрев в кулак, до того туго сжатый, и обнаружив там новенький полтинник - обрадовался вдруг и прокричал, - теперь уже не гримасничая; и так - чтобы Валуев слышал.
_ Благодарствую, ваше сиятельство.
Смешно, но Валуеву было приятно - что этот извозчик из угодливости называл его "ваше сиятельство". А что?.. С титулом его фамилия звучала бы ещё весомее. "Князь Валуев"... или лучше - "граф Валуев"... или - "барон Валуев"... Подумав, Валуев остановился на "графе". "Граф" - это современно. "Граф" - это сила, это перспектива, это цель, это власть. А главное, "граф" - это, как правило, следствие многолетней министерской деятельности. А должность министра была его мечтой, смыслом его существования, его идолом. Должность министра привлекала его больше, чем графское достоинство - хотя попутно он принял бы и его...
Жонглируя этими забавными мыслями, Валуев воспрял духом и в состоянии лёгкого возбуждения позвонил у дверей особняка.
Прислуга князя Вяземского знала Валуева за своего в барской семье и воздавала ему то же внимание - что и хозяевам, - предупредительно удовлетворяя его желания и вопросы.
_ Князь дома? _ останавливаясь в передней и передавая лакею поочерёдно снимаемые многочисленные элементы одежды, дружелюбно проговорил Валуев. Он, вообще, к чужим лакеям и слугам относился дружелюбнее - чем к своим. Со своими он выдерживал дистанцию и тон; с чужими - только тон. Тон же его всегда был безукоризненно-снисходительный.
_ Дома, батюшка - дома. Уж, почитай, с самого полудни никуда не отлучались, _ радостно глядя на Валуева, проговорил лакей-старик, - в прошлом - дядька его жены; а теперь вот, по старости - швейцар.
_ Всё молодеешь, Пантелей, _ похлопал его по плечу Валуев - впрочем, искренне. _ Сколько тебе уж стукнуло-то? - что-то я запамятовал...
Старикам приятно любое внимание.
_ Да уж 75-й пошёл...
_ Ну, так у тебя ещё всё впереди - до ста лет-то. Да и выглядишь ты - эдак, года на 74, _ добродушно сымпровизировал Валуев.
_ Да уж знамо дело, батюшка... _ осклабился старик. _ Я-от всё хочу спросить... Верочка-то как поживает? Небось, она меня уж и забыла?
_ Помнит, помнит она тебя, Пантелей, _ торопливо заканчивая свой туалет, проговорил Валуев. _ Беда вот только - болеет часто, _ сказал он уже с лестницы.
_ Болеет? _ сокрушённо проговорил старик уже самому себе. _ Вот ведь жизнь-то как устроена. Всё, кажись, есть у господ. Им бы жить - да радоваться; а они - болеют... От богатства, видать, их болезни-то... Боле-ет... Да-а!.. "Господи, Христе Боже наш... спаси и сохрани её в жизнь вечную... а меня, грешного - накажи, - за то, что я не научил её молитве и покаянию... и любви - к Тебе, Единому и Милосердному...", _ сокрушённо перекрестился он и забормотал молитву.
Поднявшись наверх, Валуев отворил дверь гостиной. В гостиной, кроме князя, было обычное общество его приятелей. С тех пор как умерла его жена - для него несносно было одиночество; и он всегда находил причины быть самому в гостях или иметь у себя гостей.

Стег 13.

_ А вот и зять пожаловал! _ поднявшись и выйдя навстречу Валуеву, проговорил князь Вяземский. _ Ну? что нового ты нам сообщишь? Говорят, сегодня был Государственный совет? Что государь? Должно быть за войну? Что решил Совет?..
На самом деле князь уже был осведомлён обо всём происшедшем на Государственном совете. Просто ему было интересно мнение его зятя, - о котором уже говорили - как о восходящей звезде нового царствования. Он ревновал возрастающее влияние своего зятя - к своей заброшенности. Он небыл завистлив. Просто он был ещё достаточно энергичен и умён - чтобы быть в стороне. Правда, его никто не устранял от участия в государственных делах. Скорее, он - самоустранился; решив, - должно быть - что в новое царствование у власти должны быть новые люди; точнее - что этого пожелает новый государь.
_ Пётр Андреевич, голубчик, _ улыбаясь, проговорил Валуев. _ Вы встречаете меня так, будто я пришёл забрать ваше положение. А, между тем, я принёс его вам... Выступая с трибуны, государь публично выразил сожаление - что среди членов Государственного совета он не видит кое-кого из старой гвардии отца... Он так и сказал... Может быть, сказал он дальше, они себе уже гробы заказали и готовы последовать за своим императором, царствие ему небесное, _ Валуев сделал паузу, поднял кверху глаза и, приняв скорбный вид, перекрестился. _ ...Очень мудро и очень гордо, и преступно - уйти им теперь, и мне одному предоставить великое право обучать государственным делам едва оперившихся птенцов. Стыдно, господа, стыдно и неразумно - закончил государь свою мысль... _ Валуев опять сделал паузу; но теперь - для принятия торжественного вида. _ Далее государь перечислил ряд фамилий, среди которых была, как вы догадываетесь, дорогой Пётр Андреевич, и ваша... Я думаю, _ закончил Валуев своё неожиданное вступление, _ вам надо, не откладывая, явиться государю. Он - не так страшен... хотя, правда - несколько самонадеян, _ тут Валуев не мог не вспомнить своё недавнее поражение.
_ Петруша!.. голубчик!.. избавитель!.. _ начал князь Вяземский один из своих обычных монологов - в которые он пускался всякий раз, когда был чем-то раздосадован. _ Ай, да обрадовал... ай, да облагодетельствовал... Значит, говоришь, сам государь император интересовался, говорил: "Как жаль, что князь Вяземский не хочет править страной?..".
Тут он остановился, - окинув возбуждённым и недоверчивым взглядом окружающих его людей, которых он пригласил от скуки, - и продолжил уже серьёзным тоном; но всё ещё обращаясь к Валуеву - словно найдя именно в нём нужный фокус для понимания.
_ Да знаешь ли ты, что этот упрямый мальчишка, который мне в сыновья годится, обязан мне своей жизнью и своим нынешним благополучием?.. Когда в 25-м году он бросился под пули на Сенатскую площадь спасать отца - я один смог удержать его... Он где-то достал пистолет и грозил пристрелить всякого, кто помешает ему выйти из дворца. И пристрелил бы... Ну, да ладно. Это уже - в прошлом, _ проговорил князь Вяземский, вздохнув. _ Хотя, кто знает? - может быть, благодаря этому я был принят в их семье как друг, как равный. Во мне нуждались, как в духовнике. Я облегчал их души, я успокаивал их самолюбия... Я был нужен их семье... Я был членом их семьи... И вот теперь мне предлагают быть членом Государственного совета; меня удостаивают чести, к которой я не пригоден и которой я всегда избегал... Вот так, мой милый зятюшка... Я, конечно, явлюсь государю; было бы невежливо - не явиться. Только какой из меня теперь политик... Уж 64-й годок пошёл. Мне уже пора думать о замаливании прошлых грехов, а вы меня принуждаете к новым... Да, простите, господа, я не представил вас друг другу... Пётр Александрович Валуев, директор департамента Министерства государственных имуществ, _ представил он Валуева, который теперь принял добродушно-покровительственный вид, _ мой зять. Прошу - любить и жаловать. Недавно в Петербурге, но уверенно идёт в гору... Карамзин Владимир Николаевич - сенатор, _ представил князь Вяземский ближе сидящего к ним мужчину лет 50-ти, с горделивой осанкой и с красивым и умным лицом. Он что-то оживлённо рассказывал своей соседке - миловидной женщине лет тридцати. Она ему что-то отвечала, от чего он ещё более оживлялся (при этом они оба безуспешно старались соблюсти приличие по отношению к хозяину дома). Когда его представили - он встал и саркастически расшаркался, демонстрируя учтивую независимость. Его соседку представили - как Анну Фёдоровну Тютчеву, фрейлину императрицы Марии Александровны...
С ними обоими Валуев был заочно знаком через их родителей. И когда он целовал маленькую изящную руку Тютчевой, он, сладко улыбаясь, пропел своим приятным баритоном.
_ Я очень ценю талант вашего батюшки. И мне вдвойне приятно познакомиться с его очаровательной дочерью.
_ Благодарю вас, сударь. Неудивительно, что вы идёте в гору. Ваш голос и ваши манеры откроют для вас все двери.
_ Браво!
_ Браво!
Почти в один голос воскликнули Карамзин и князь Вяземский... Весело улыбаясь, Карамзин проговорил - обращаясь к Валуеву.
_ Все женщины Петербурга боятся моего злого языка. А я боюсь маленького язычка этой маленькой женщины. Мои стрелы могут лишь поцарапать - её разят насмерть, уверяю вас...
_ Милый Владимир Николаевич, _ лукаво проговорила Тютчева, _ вы так усердствуете в выявлении моих достоинств - что не замечаете, как раскрываете свои недостатки.
_ Ну, вот видите?!. _ артистично развёл руками Карамзин, призывая присутствующих в свидетели своей правоты.
Последним князь Вяземский представил лысеватого мужчину, также лет 50-ти - который молча сидел в углу дивана, рассматривал какой-то журнал и, казалось, был равнодушен ко всему происходящему. Когда очередь дошла до него - он молча встал, поклонился и тут же сел, приняв первоначальную позу...

Стег 14.

Во время обеда разговоры велись вокруг минувших событий... Наконец, разговор коснулся покойного императора. Этой темы все старались избежать... Точнее - не избежать... Избежать её было невозможно - так непостижимо, откровенно и неотвратимо она захватила умы общества. Её старались как-то отсрочить, отодвинуть на задний план...
_ Ходят слухи - что его убили... если позволите... _ чуть понизив тон, проговорил лысый полный мужчина - который, видимо, был плохо осведомлён о придворной жизни и не имел собственного мнения на счёт последних слухов.
Все изумлённо повернули головы в сторону этой нелепой реплики, - молчал, молчал - и выговорился.
_ Убили? _ перехватил Карамзин эту очень удобную для злой импровизации мысль. _ А почему бы и нет. Наследник и так уж в девках засиделся... Не правда ли, в нём есть что-то от Гамлета? Как Гамлет бродил он по мрачным коридорам дворца, не имея применения своему врождённому честолюбию - и мучительно искал выход, - когда вдруг кто-то из его друзей, - случайно, в мирной литературной беседе, - высказал мысль, что, - вследствие неверной правки текста "Гамлета", либо вследствие неверного перевода - а скорее, вследствие небрежности самого автора, - в главные слова его известного монолога вкралась ошибка. Нет! не - "быть, или не быть...", - эти слова не несут никакого смысла для наследника престола - у которого узурпировали власть, убив его отца. Он говорил, - "убить, или не убить..."; придти, или не придти к власти; достигнуть, или не достигнуть вершины своего наследственного назначения - и, если угодно, нарушенной справедливости... Месть... Им руководила месть - лишённого власти, принца; а не отчаяние - лишённого радости жизни, поэта...
_ Оставьте свои предположения для словесников. Хотя, мне думается, и они посмеются над их нелепостью, _ полупрезрительно-полуигриво произнесла Тютчева. _ Вы правы только в одном - его действительно убили... _ все настороженно притихли, ожидая какого-то сенсационного сообщения - ведь она прямо "оттуда". _ И нет никакого сомнения в том... Но убили - не люди... во всяком случае - не физически. Его убили последние политические события... и не столько война и её неудачи - сколько озлобление: не только его врагов; но и тех - в ком он видел своих друзей и союзников, на кого он считал себя вправе рассчитывать и ради кого он часто, вопреки собственным патриотическим чувствам, приносил в жертву даже интересы страны...
_ Вы это говорите таким тоном, _ воспользовавшись некоторым замешательством Тютчевой, лениво резюмировал Карамзин, _ будто человек, предающий интересы Родины, у нас почитается за героя.
_ У вас злой тон. Но почему? Разве покойный государь небыл благосклонен к вашей семье? Разве он не относился с любовью к вам и вашей матушке? Вспомните, когда вы были маленьким и непослушным, - он, бывало, журил вас - как своего сына. Разве он не почитал талант вашего великого отца?.. О, как жестоко, как безчеловечно время уничтожает следы былого величия. Оно не щадит никого.
_ Милая Анна Фёдоровна, помилуйте. Я возьму свои слова обратно, если вы приписываете им такое ужасное значение. Ради бога, отнесите это к моему дурному настроению. У меня сейчас такое состояние, будто у меня под ногами качается земля. Я перестаю понимать: где верх - где низ... А иногда это состояние настолько усиливается - что душевно я ощущаю тошноту, близкую к телесной.
_ Да-а, _ с серьёзной задумчивостью проговорил князь Вяземский свою любимую фразу, _ неисповедимы пути Господни... Что ожидает Россию?.. Что ожидает нас?.. Вы, Владимир Николаевич, сказали сейчас о душевной тошноте. Вы знаете - я испытываю что-то подобное, - словно я нахожусь на корабле, на который надвигается буря; мне страшно, мне плохо; её нельзя остановить, от неё негде укрыться... Только вам удалось выразить это состояние более точно и более кратко... "Душевная тошнота"... Да вы, батенька - поэт...
_ Не я, _ невозмутимо ответил Карамзин, _ это - Пушкин.
_ В самом деле?.. _ вяло усмехнулся князь Вяземский. _ Хотя, вполне возможно... Он также расточительно разбрасывал свой гений, - как Солнце - свою энергию... Жаль только, - что литературе от него досталась лишь та часть - что достаётся Земле от Солнца... Хотя, _ неожиданно закончил он свою мысль, _ если всю энергию Солнца направить на Землю - оно сожжёт её. Так - Пушкин... Если бы он направил весь свой гений в литературу - он уничтожил бы её, сжёг бы её на многие века, - а с нею вместе - и всё население её; все таланты и посредственности - которым не осталось бы живой материи для творчества...
_ Помилуйте, Пётр Андреевич - да ваш образ не ниже пушкинского... _ восхищенно проговорил Валуев.
_ А это - Пушкин и есть... Это он сказал о Данте... Мне, к сожалению, за всю жизнь так и не удалось сказать... или написать... ничего подобного. Да что - я! Все мы, его друзья, только и живились - что его щедростью, - назавтра бездарно приписывая себе то - что он гениально обронил накануне. Никто из нас, его друзей, не достоин ставить своё имя рядом с ним и называть себя поэтом в его присутствии, - он один - настоящий Поэт. Только теперь я понял его слова о том, - что Поэзия - это Небо; а Поэт - это Солнце на нём. Мы же все - только тёмные пятна на этом Солнце, _ грустно проговорил князь Вяземский, и отошёл к окну.
Потом повернулся и добавил.
_ Вот только один случай, в доказательство этого. Как-то мы с ним ехали... не помню - куда... Я ему показал что-то из своих стихов. Он, по обыкновению, отнёсся к ним благосклонно... Я спросил его совета, - стоит ли это печатать? А он вдруг сказал, - что теперь вообще ничего не стоит печатать, что сам он печатается только из-за денег... что теперь для поэзии - ещё ночь; а вот когда наступит утро и взойдёт Солнце - тогда стихи будут бронзой сиять на домах поэтов. И вдруг он вскочил в коляске, от чего она чуть не перевернулась - и стал громким голосом читать совершенно неизвестные стихи, - которые, судя по всему, только что родились в его голове и которые потом я не встретил ни в одном из его томов. Вот эти стихи... судите сами - кто жил рядом с нами...

И всё же в мире есть приют -
Для всех непризнанных поэтов, -
Где им признанье подают,
И где в их честь поют сонеты;
Где их стихи - из бронзы льют,
А Лира - в золото одета.

_ Потом он уселся рядом со мной, _ продолжал князь Вяземский, _ и добавил: "Дарю... Можешь вставить себе это в герб... только тогда последнюю строчку нужно будет исправить... например, на такую - "А Лира Вяземским воспета"...". По-моему - я тогда обиделся на него. А он, подумав, добавил: "Помяни моё слово, - но род князей Вяземских попадёт в историю только благодаря тому - что когда-то, на заре Русской Поэзии, жил и творил поэт Пётр Андреевич Вяземский...". Потом, опять подумав, добавил: "...друг Пушкина... это - чтобы я тоже попал в историю...". Так-то вот... _ закончил было князь Вяземский. _ И в этом - он весь... _ но вдруг князь Вяземский опять как бы встрепенулся и встревожился. Было видно - что Пушкин его не отпускает; и он должен что-то ещё сказать о нём. И было видно - что князь Вяземский с трудом подбирает слова. Но вдруг в нём как будто что-то засветилось - и он проговорил тихо. _ Недавно... он словно позвал меня... Я очень скорбел о его ранней кончине... и мучился - от того, что мы тогда не смогли его спасти... сначала - от нужды; а потом - от дуэли и смерти... Было уже поздно; и я не заметил - как уснул... а может быть, это был и не сон... Вдруг я как бы оказался на какой-то дороге... Светило Солнце... Вокруг были какие-то сады и множество красиво одетых людей... Но на душе было как-то тревожно. И я всё спрашивал у встречных: где здесь живёт Пушкин?.. Все показывали на высокую гору - на которой он будто бы живёт в своём дворце... но что туда без какого-либо проводника с горы попасть никак нельзя... Я всё думал - что это какое-то наваждение... Но вдруг вижу - бежит мне навстречу он сам... Он оказывается узнал о том, что я иду к нему - и выбежал мне навстречу... Мы с ним о чём-то говорили... я теперь точно не помню... Кажется, он меня утешал - что и мне уже недолго быть на мытарствах, и что скоро и я приду сюда, и что сюда уже пришли многие из наших... Видимо, я плохо его понимал - и всё сокрушался о том, что он так рано ушёл от нас... А он вдруг сказал, - что Бог определил ему 100 лет жизни в нашем мире - а он прожил из них только 37; и что он ещё вернётся - но не теперь; и что теперь ему ещё не время возвращаться - потому что он не закончил ещё свою книгу о Сыне Божьем... Он ещё сказал - что каждый должен написать свою книгу о Сыне Божьем, - а без этого никто не может вернуться к Отцу Своему... Потом он привёл меня в место, про которое я подумал: что это - будущее. Он подвёл меня к какому-то белому дому - где во дворе в песке играл маленький мальчик, лет двух. Мы подошли к нему, и Пушкин спросил его: кто ты, и как тебя зовут? Мальчик рассмеялся и сказал совсем по-взрослому: я - это ты через 100 лет; а имя у меня теперь - другое. Мальчик немножко подумал и добавил серьёзно: ты его знаешь, а ему (он указал на меня) этого знать нельзя... На этом я проснулся, _ закончил свой рассказ князь Вяземский. _ Но я прошу - чтобы это осталось между нами; а то нам с вами не избежать Священного Синода... И слава Богу - что теперь не средние века...
Наступила пауза. К Николаю 1 уже не возвращались, - как-то совершенно неожиданно Пушкин затмил его...
Но нет, эта тема не могла исчезнуть - как не могли исчезнуть его деяния. Грозный и величественный, призрак императора Николая 1 носился повсюду, - глумясь над стремлением человеческого разума вычеркнуть его из своей памяти; забыть его; и в забытьи найти силы для восстановления спокойствия и равновесия - которые были нарушены неожиданно разыгравшейся трагедией его смерти. Он словно тащил за собою всю Россию, - так тесно в сознании людей переплелись два этих мощных начала. С безцеремонностью полицейского он являлся во дворец, где уже правил другой император; в гостиные своих бывших сановников; в дома, где ещё не завяли цветы под его траурными портретами. И с этих многочисленных портретов, насмешливо разглядывая испуганные лица бывших своих подданных, он словно шептал: "Ну что, ты всё ещё боишься меня?!"
На вокзалах, в торговых лавках, на рынках, на улицах, - его имя перелетало с языка на язык, обращаясь в гул завороженного звучания - "Николай!.. Умер Николай!..". И этот гул, - стократ усиленный, подобно пробудившемуся царь-колоколу, - гремел под сводами храмов всех вер, венчавших двуглавого орла России...
"Умер император Николай 1!.. Да здравствует император Александр 2!..", - летело вслед, уносящимся по заснеженным дорогам России, лёгким повозкам курьеров - которые, сознавая важность своей миссии, вторую неделю загоняли дорожных лошадей. А следом за ними, пытаясь настигнуть и захлестнуть их радостью и печалью взорванного откровения, подобно цунами, неслась волна торжественных панихид... Россия торопилась отпеть своего бывшего диктатора. И там, где распалённому рассудку недоставало фактов, объясняющих и оправдывающих скоропостижность столь великой жертвы, принесённой Провидением на алтарь свободы, безудержные страсти слухов вполне компенсировали это своей безпечной неправдоподобностью...
"Умер император!.. Да здравствует император!..". В России продолжалась монархия...
Для жителей Петербурга присутствие призрака было тем более удручающим - что они воспринимали это через физически осязаемый запах плохо забальзамированного тела бывшего своего императора. Они сердились на то, что, такой стабильный в жизни, Николай 1 оказался таким нестабильным в смерти...
Откуда было им знать, что Николай 1 думал о них и перед смертью - иначе он не повелел бы бальзамировать своё тело новейшим способом Ганоло. И разве его вина, что ток, пущенный через его тело, где-то затерялся в сложных лабиринтах его сердечно-сосудистой системы и не смог выполнить своей неправдоподобно почётной миссии.
Откуда было им знать, что Николай 1 думал о них и перед смертью - иначе он не повелел бы вдвое сократить все траурные церемонии; и что только три недели, вместо шести, надлежало им терпеть зловоние его трупа и трупа его тридцатилетнего царствования - которые разлагались также быстро, как быстро стирались следы их присутствия на земле многострадальной России...
27 февраля гроб с его останками был перевезён из Зимнего дворца, где он был выставлен для прощания, в Петропавловский собор, где он был выставлен для прощения.
Гроб его, - покоящийся на подставке, обтянутой красным бархатом, - находившийся посреди собора под огромным балдахином из серебреной парчи с горностаем, освещённый едва проникающими вовнутрь собора лучами солнца и сотнями зажжённых свечей внутри собора, - был так безукоризненно великолепен, так величественен и строг, и был в таком непоправимом противоречии с покойным, - болезненно-немощным, слабым и робким, - что многим очевидцам этой картины, в разное время и в разном месте, явилась одна и та же мысль: перед ними, шурша чёрным покрывалом смерти, прошла аллегория прощания... Смерть, самый великий и снисходительный судья всех времён, примирила их.
И когда 6 марта захлопнулась, наконец, императорская гробница Николая 1 - вместе с его останками она поглотила и все его мысли о нём и все воспоминания...
"Император умер!.. Да здравствует император!..".

Стег 15.

Итак, смерть отца открыла Александру 2 дорогу в будущее; дорогу, о которой он мечтал, к которой стремился, к которой готовил себя и которой боялся. Он ещё не знал - что это за дорога и куда она его приведёт. Он не знал, - что, раз на неё вступив, он обязан будет двигаться по ней до конца - каких бы испытаний и преград она не выставила ему на пути, каких бы жертв она от него не потребовала. Он знал, что власть назначена ему его судьбой, его наследственностью, его воспитанием, окружающими его предметами и окружающими его людьми. И эти предметы и эти люди приучали его с колыбели к тому, - что он - первый человек в государстве после отца; что Небесный Промысел не случайно выбрал ветвь его отца для продолжения императорского рода Романовых; что именно на него, тогда ещё маленького, обратил свой венценосный Лик Небесный Промысел - назначив его своим избранником, своим апостолом, своим наместником на многострадальной земле России.
Его ум, его доброта, его обаяние должны были сделать для России то - чего не могли для неё сделать: воля, жёсткость и властолюбие его отца... Его убедили в том, - что он также необходим России - как необходим дождь иссушённой солнцем земле... Разве могло устоять перед такими вескими доводами хотя бы одно тщеславие, хотя бы одно самолюбие?.. И когда неожиданно настал день смерти его отца, - перед ним небыло выбора, небыло даже сомнений - быть или не быть императором...
Первые трудности и ошибки нового царствования дали свои первые результаты спустя месяц - как только до противников дошли первые известия об остром желании императора Александра 2 продолжать войну. И когда 15 марта противники начали опять бомбардировать Севастополь; и продолжали громить его втечение двух недель - поглощая ежедневно по несколько сотен человек, - был открыт счёт безсмысленных жертв в банке совести нового императора.
Кровавые войны также украшают императора; как шрамы - мужчину, - чем их больше - тем больше он внушает к себе уважения, из боязни... Начальный счёт Николая 1 был сотенным; начальный счёт Александра 2 - тысячным...
Однако, не война была главной заботой и главной темой, мучившей умы России. Война была чудовищным порождением старого мира - за которым меньше месяца назад захлопнулась крышка гроба, в лице своего императора. Но теперь зарождался новый мир. И это была первая весна нового царствования. Как странно, но теперь весна природы и весна царствования совпали - словно совпали, наконец, такты времени земного и небесного. Древние звездочёты составили бы из этого совпадения счастливый для Александра 2 гороскоп (если не считать войны - которая предвещала насильственную смерть). Но не это одно обещало счастливое для Александра 2 начало (и не это другое омрачало его). На днях, - перед смотром только что укомплектованных частей, приготовленных к отправке в Севастополь, - Александр 2, придя к себе в кабинет, обнаружил на своём столе запечатанный конверт. На нём значилось: "Александру 2 - Александр Герцен".
В первый момент Александр 2 хотел позвать секретаря, - чтобы тот узнал или объяснил - каким образом попало сюда это письмо. Однако, в следующий момент он сообразил, - что письмо попало сюда намеренно; что, видимо, оно личное; что его положил кто-то из друзей Герцена; что среди его окружения полно почитателей Герцена; и что, наконец, он сам, император Александр 2, относится к нему с интересом... Он разорвал конверт и пробежал глазами первые строки письма... Усмехнулся...

"Люби народ, чти власть закона...".

Затем он снял экипировку, расстегнул несколько пуговиц своего парадного мундира (через полчаса предстоял смотр на Марсовом поле). Подойдя к столу, он потянул длинный шёлковый шнур... Тихо, словно привидение, явился секретарь.
_ Ваше величество?.. _ изобразил он на своём лунообразном лице выражение вопросительной угодливости.
_ Последи, чтобы эти полчаса меня не тревожили... _ на мгновение Александр 2 задумался, и спросил. _ Да, ты не заметил - в моё отсутствие кто-нибудь был в моём кабинете?
_ Ваше величество, _ испуганно и виновато, однако без внутренней убеждённости, проговорил секретарь. _ Я хорошо знаю свои обязанности...
_ Хорошо, иди... _ небрежно бросил Александр 2; и подумал: "Лжёт, мерзавец. Опять, наверное, с фрейлинами развлекался. Выгнать его давно пора, иначе с таким секретарём сюда скоро бомбу пронесут".
Усевшись поудобнее в кресле, Александр 2 взял в руки письмо. Письмо начиналось одой Рылеева, написанной в 23 году и посвящённой ему, Александру 2 - тогда ещё великому князю, сыну великого князя, 5-ти лет отроду.

"Быть может, отрок мой, корона
Тебе назначена Творцом.
Люби народ, чти власть закона,
Учись заране быть царём.
Люби глас истины свободной,
Для пользы собственной люби,
И рабства дух неблагородный
Неправосудье истреби...".

"Что это, - пророчество? или хорошая осведомлённость?.. Ведь в 23 году даже отец ещё небыл императором, _ пронеслось в голове Александра. _ Хотя у старшего брата отца, дяди Александра, небыло детей. А дядя Константин был в неравном браке... Следовательно, восшествие на престол отца было вполне возможно... Но он не мог знать об отречении от престола дяди Константина, - о котором знали в то время только два-три человека в семье; и о котором не знал даже отец, - иначе он не поторопился бы привести войска к присяге дяде Константину сразу после смерти... ухода дяди Александра - императора Александра 1...".
"Люби народ, чти власть закона...". Далее шло письмо... Оно было написано по-французски - но очень разборчиво, даже красиво...

"Государь!.. Ваше царствование начинается под удивительно счастливым созвездием. На Вас нет кровавых пятен, у Вас нет угрызения совести.
Весть о смерти Вашего отца Вам принесли не убийцы его. Вам не нужно было пройти по площади, облитой русской кровью, чтоб сесть на трон; Вам не нужно было казнями возвестить народу Ваше восшествие.
Летописи Вашего дома едва ли представляют один пример такого чистого начала.
И это не всё... От Вас ждут кротости, от Вас ждут человеческого сердца! - Вы необыкновенно счастливы!
Судьба, случайность, - всё окружило Вас чем-то говорящим в Вашу пользу. Вы один из всех Ваших родились в Москве и родились в то время, как она воскресла к новой жизни после очистительного пожара; бородинские и тарутинские пушки, едва воротившиеся из-за границы, ещё покрытые парижской пылью, возвестили с высот Кремля о Вашем рождении. Я пятилетним ребёнком слушал их и помню.
Рылеев приветствовал Вас советом - ведь Вы не можете отказать в уважении этим сильным бойцам за волю, этим мученикам своих убеждений? Почему именно Ваша колыбель внушила ему стих кроткий и мирный? Какой пророческий голос сказал ему, что на Вашу детскую голову падёт со временем корона?
Вас воспитал поэт, которого любила Россия! Вас воспитал Жуковский!
В день Вашего совершеннолетия была облегчена судьба наших мучеников. - Да, Вы удивительно счастливы!
Потом Ваше путешествие по России. Я его видел - и больше, я его очень помню; через Ваше предстательство моя судьба географически улучшилась, меня перевели из Вятки во Владимир - я не забыл этого.
Сосланный в дальнем заволжском городе, я смотрел на простую любовь, с которой шёл к Вам навстречу бедный народ, и думал:
"Чем он заплатит за эту любовь?".
Вот оно - время уплаты, и как она Вам легка! Дайте волю Вашему сердцу. Вы верно любите Россию - и Вы можете так много сделать для нашего народа русского.
Я также люблю народ русский, я его покинул из любви, я не мог, сложа руки и молча, остаться зрителем тех ужасов, которые над ним делали помещики и чиновники.
Удаление моё не изменило моих чувств, середь чужих, середь страстей, вызванных войной, я не свернул своего знамени. И на днях ещё во мне английский народ всенародно приветствовал народ русский.
Разумеется, моя хоругвь - не Ваша, я неисправимый социалист, Вы самодержавный император; но между Вашим знаменем и моим может быть одно общее - именно та любовь к народу, о которой шла речь.
И во имя её я готов принести огромную жертву. Чего не могли сделать ни долголетние преследования, ни тюрьма, ни ссылка, ни скучные скитания из страны в страну - то я готов сделать из любви к народу.
Я готов ждать, стереться, говорить о другом, лишь бы у меня была живая надежда, что вы что-нибудь сделаете для России...".

Стег 16.

Письмо было очень длинное, очень трудное для чтения - даже несмотря на то, что оно было написано по-французски. Но не длина его тягостно действовала на Александра 2. Оно было слишком откровенным; слишком открыто и напористо оно, под восхвалением и почтительностью, требовало... да-да, именно требовало... от Александра 2 каких-то обещаний, каких-то мер. Навязчивая сила этого письма угрожающе давила на его волю, желая подчинить или разрушить её. Это было своего рода насилие. Но в нём было всё правдой, в нём каждая строчка была эхом его собственных мыслей и сомнений. Да, этот Герцен - или большой шельма, или большой гуманист. Во всяком случае - он сильный игрок. Да и в руках у него большие козыри - любовь к народу и любовь к России... А ведь у него есть чему поучиться. Жаль только - он теперь не в России... Но его дерзость!..
Взяв в руки второй лист, Александр 2 продолжил чтение.

"Государь, дайте свободу русскому слову. Уму нашему тесно, мысль наша отравляет нашу грудь от недостатка простора, она стонет в цензурных колодках. Дайте нам вольную речь... Нам есть что сказать миру и своим.
Дайте землю крестьянам. Она и так им принадлежит; смойте с России позорное пятно крепостного состояния, залечите синие рубцы на спине наших братий - эти страшные следы презрения к человеку.
Отец Ваш, умирая, - не бойтесь, я знаю что говорю с сыном, - признался, что не успел сделать всего, что хотел для всех своих подданных... Крепостное состояние явилось как угрызение совести в последнюю минуту.
Он не успел в тридцать лет освободить крестьян!
Торопитесь! Спасите крестьянина от будущих злодейств, спасите его от крови, которую он должен будет пролить...
Я стыжусь, как малым мы готовы довольствоваться. Мы хотим вещей, в справедливости которых Вы также мало сомневаетесь, как и все.
На первый случай нам и этого довольно...
Быть может, на той высоте, на которой Вы стоите, окружённый туманом лести, Вы удивитесь моей дерзости; может даже рассмеётесь над этой потерянной песчинкой из семидесяти миллионов песчинок, составляющих Ваш гранитный пьедестал.
А лучше не смеяться. Я говорю только то, что у нас молчат. Для этого я и поставил на свободной земле первый русский станок; он как электрометр, показывает деятельность и напряжение угнетённой силы...
Несколько капель воды, не находящие выхода, достаточны, чтоб разорвать гранитную скалу.
Государь, если эти строки дойдут до Вас, прочтите их безлюдно, одни - подумайте потом. Вам не часто придётся слышать искренний голос свободного русского.

С уважением и искренней верой
в Ваше великое милосердие.
А. Герцен".

Неожиданно письмо кончилось. Оно уже успело завладеть мыслями Александра 2. Оно - как откровение, как голос Творца, - явилось ему в то время, когда он особенно нуждался в точке опоры. Из всех людей, окружавших его, ему были близки и понятны очень немногие, - его жена - императрица Мария Александровна; его дети, которых было пятеро (без старшей Сашеньки); несколько друзей детства... Ему было страшно. Он не знал, - на кого можно было опереться - кого следовало возвысить, кого принудить к отставке.
Император Николай 1 (в Зимнем дворце всё ещё присутствовал его призрак) сумел окружить себя людьми волевыми, безцеремонными и жестокими. В сущности, они были копиями с него самого. И теперь, оставаясь у власти, они были как бы живым воплощением его призрака. И они давили на Александра 2 авторитетом своих незыблемых истин и непоколебимой власти, некогда данной им его отцом. Они принуждали Александра 2 принимать те или иные решения, словно он небыл теперь императором.
Они так твёрдо были у власти, их принципы тридцатилетней давности были так окаменело стабильны - что Александр 2 не знал никаких возможностей от них избавиться...
И вдруг это письмо Герцена. В нём была спасительная для Александра 2 мысль. Отец не любил и не понимал Герцена. Более того, - он его презирал; даже ненавидел - как опухоль, которая угрожает его здоровью. Ненавидят и не понимают Герцена и эти осколки власти его отца. Следовательно, и им не понятны и чужды его идеи и принципы - идеи и принципы социальных перемен...
Его мысли оборвал адъютант.
_ Ваше величество, войска собраны и ожидают вашего появления.
Это был молодой князь Трубецкой. После 25-го года эта фамилия по высочайшему повелению была подвержена опале и вычеркнута почти из всех списков придворных чинов и званий - в числе прочих фамилий знатных родов, замешанных в событиях 14 декабря. Посчастливилось только, - графу Адлербергу - другу Николая 1; и князю Суворову - внуку князя Италийского.
У Александра 2 было своё отношение к декабристам. Он благоговел перед их самопожертвованием, перед их благородством и стойкостью. Хотя он и не оправдывал их, - он, если этому способствовал случай, вспоминал о них и облегчал их участь.
Молодого князя Трубецкого он взял к себе в адъютанты - чтобы доказать миру своё милосердие. Благо, молодой князь Трубецкой был очень собранным и распорядительным юношей. Он живо вобрал в себя все данные, необходимые для придворной карьеры, - обаяние, учтивость, изысканность, критический ум. И что ему до родственников - когда речь идёт о его будущем. В этом мире, - где мудрым выбором считается: из двух зол - меньшее, - каждый отвечает только за себя... Александр 2 очень привязался к этому живому и незлобивому юноше. В личном общении он называл его "Алёшей" - и был бы не против, если бы он подружился с его старшим сыном и был бы ему старшим товарищем. Николаша очень замкнут. А этот живой мальчик смог бы развить в нём общительность и доверие к людям.
_ Да-да... я немного задумался, _ ласково проговорил Александр 2, поднимаясь и облачаясь в свою экипировку.
_ Вы позволите - я вам помогу?..
_ Ничего, ничего... Это хорошее упражнение для рук... Кстати, когда мы возвращались с площади - ты не обратил внимания... чтобы... ты никого не видел в коридоре?..
_ Граф Адлерберг... Но вы же сами с ним говорили. Потом... _ он вдруг смутился и смолк, уставившись на распечатанное письмо.
Перехватив его взгляд, Александр 2 проговорил.
_ Да-да, это письмо... Видишь ли, Алёша - в моё отсутствие кто-то пронёс сюда это письмо...
_ Не гневайтесь, ваше величество, _ вдруг, покраснев, проговорил князь Трубецкой, _ это письмо пронёс сюда я... Меня убедили - что оно очень важно для вас. Я не думал, что оно огорчит вас. Простите меня, ваше величество.
Порадовавшись его искренности, Александр 2 изумился.
_ Ты, Алёша?.. Не может быть... не могу поверить - чтобы ты стал интриговать со мной из-за какого-то письма... Так-так!.. Кто же тебя просил передать его мне?.. А, понимаю - тебе заплатили... И сколько же?..
_ Не гневайтесь, ваше величество. Позвольте, я расскажу вам о своём приключении из-за этого письма?..
Александр 2 кивнул, изображая холодность - однако, смягчившись его искренним раскаянием. Нет, он не интриган.
_ Хорошо, только - по дороге. Нас ждут.
И направился к двери.
_ Вчера, когда я вечером возвращался в Зимний дворец по вашему поручению от графа Панина, неожиданно мою карету остановили какие-то люди. Их было четверо. Они были вооружены; и потребовали, чтобы я выслушал их - иначе они не пустят карету...
Когда Александр 2, сопровождаемый свитой, вышел из дворца - его встретило раскатистое приветствие собранных войск. Князь Трубецкой смолк - приняв, подобно Александру 2 и всей свите, торжественный вид.
_ Что же дальше? _ не оборачиваясь и направляясь к карете, проговорил Александр 2.
_ Ваше величество - это оказалась очень мрачная история бедствий русского народа. Я не смог им отказать, потому что...
_ Ну?!
_ Потому что ужасы, которые мне были представлены в доказательство, были страшнее вашего возможного гнева... Простите меня, ваше величество... но, мне кажется, эти люди были вынуждены так поступить... и они не хотят вам зла... Скорее, наоборот...
_ Я не сержусь на тебя. Это действительно нужное мне письмо. Но кто эти люди?.. Ты не узнал? _ проговорил Александр 2, всходя на ступеньку кареты с золотыми гербами Российской империи.
_ Они ничего не сказали мне о себе. Сказали только, что они - друзья Герцена...
Едва оказавшись на трибуне перед многочисленным войском, которое отчаянно и самоотверженно приветствовало своего императора, Александр 2 принял суровый и героический вид полководца - который должен отправить на смерть тысячи своих верных солдат, который сознаёт всю ответственность возложенного на него решения и которого только чувство долга перед необходимостью этой жертвы поддерживает теперь, в эти великие минуты противоборства героизма и гуманизма...
Император Николай 1, - для которого неряшливый вид, не чищенные сапоги и расстёгнутый воротничок солдата или офицера - были личным оскорблением его во всякое время и особенно во время смотра, - за одно это мог сослать на каторгу солдата или разжаловать офицера. Но, отправляя их на войну, готовность их к отчаянному самопожертвованию он также воспринимал - как личную их преданность себе. И, спустившись с пьедестала своего величия и переступив через свою обычную сдержанность, он мог расцеловать солдата или наградить крестом со своей груди офицера. Это он мог пойти за одинокой траурной повозкой с прахом никому не известного полковника - и увлечь за собой тысячные массы людей.
Николай 1 остро чувствовал психологизм самого события - а не людей в этом событии, - поэтому он всегда мог встать во главе этого события - а следовательно, и во главе людей, которым надлежало принять в нём участие.
Александр 2, оказываясь перед огромным скоплением войск на Марсовом поле, видел там прежде всего людей - поэтому он испытывал не более чем робость.
Природная предрасположенность его к самоанализу шептала ему - что он ничтожен перед этой огромной силой. Раскатистое "Ура-а!", несшееся со всех сторон огромной площади, ему казалось - не возгласами приветствия, а криками проклятия.
Чтобы он ни сказал сейчас - они пойдут умирать. У них был только один выбор - умереть от правосудия вражеской пули или от неправосудия военного трибунала. Им можно ещё было надеяться выжить - но это уже не имело законной силы. Смерть забрала их у жизни ещё в тот момент, когда они были призваны в армию от своих мирных дел и профессий. Теперь они были вне закона.
Понимая это, Александр 2 не мог поставить себя во главе этого фальшивого триумфа, не мог радоваться этому скоплению живого мяса.
Однако, он выдержал роль до конца - с наслаждением отметив своё спокойное безразличие; словно ему вырвали из больного зуба нерв - и он теперь, не чувствуя боли, мог только скорбно понимать его неминуемое разрушение.
На самом же деле, его нервом была - его совесть; а она у него была ещё относительно чиста: перед людьми и Всевышним - ибо проклятие за безчисленные жертвы минувшего тридцатилетия уже пало на мёртвую тень его неистового отца...
;
Круг 28.

Дуга 93.

Когда воспроизведение повести закончилось, Серафим задумался... Серафим понимал, что повесть навеяна Петру самим Автором. А это значит, что, - помимо того, что эта повесть имеет какие-то художественные и нравственные достоинства, - она должна ещё нести в себе какую-то смысловую (или символическую) нагрузку для мира Души, созидаемого Автором... Почему Автор дал Петру эту тему? Что Автор хотел сказать этой повестью своим героям - Павлу прежде всего?..
И Серафим, войдя в состояние глубокой медитации на замысел Автора, начал распутывать эту тайну. Он понимал, что, распутав эту тайну, он поможет сразу всем - Автору, Петру, Павлу, да и всему их миру... Прежде всего Серафим задумался о том, что между героями повести и всеми ними есть какое-то подобие (может быть, это даже предыдущая попытка Автора создать свой мир). Антипатр подобен Николаю; Павел (преображённый Антипатр) - Александру. Министр тайных мыслей, Клавдий - подобен Бибикову; Генеральный Инквизитор, Ксенофонт (преображённый Клавдий) - Валуеву. Четыре героя повести, передавшие Александру письмо Герцена, подобны: ему самому (Серафиму), Тимофею, Петру и Даниилу. Впрочем, Даниилу может быть подобен князь Трубецкой - адъютант Александра. Тогда к ним троим может быть добавлен Иоанн. Тут Серафим вспомнил о письме... Оно было написано Герценом Александру; но в физическом (телесном мире страстей и желаний) придворные не допустили его (письмо) до императора. Можно предположить, - что из-за того, что Александр не получил письма (и не стал учеником) Герцена и ему небыл открыт душевно-информационный канал общения с Герценом; а через него - и со всем остальным миром новых социальных идей, - Александр небыл твёрд и последователен в своих реформах, был прежде времени убит; а через поколение - пала династия Монархов (Романовых)... Итак, - подумал Серафим, - возможно вот что. Этой повестью Автор (зная, что любое прямое письмо Павлу не будет допущено до него) предупреждает нас, - что династия Павла может пасть через поколение - если мы не убедим Павла в необходимости каких-то экстренных мер. Но тогда кто играет роль Герцена в нашем мире? - уж не Автор ли? И что за послание мы должны передать Павлу? Автор, судя по всему, может появиться только в самом конце; и не намерен или не имеет права вмешиваться в судьбы своих героев - так как по Промыслу Божьему им (нам) дана свободная воля. Автор, судя по всему, может только давать какие-то советы или подсказки.
Итак, вот две главные мысли. Первая мысль - это опасность, угрожающая падением новой династии Павла 1 и приходом к власти в Душе династии - более злой и более лживой, чем была (даже) династия Антигонов. Вторая мысль - это необходимость оповещения Души об опасности; и, прежде всего - самого Павла. Но есть ещё и третья мысль, - продолжал свои рассуждения Серафим, - это то, что в Душе есть силы, рвущиеся к уничтожению существующей династии (поставленной Богом). В повести, на первый взгляд - это пресловутая четвёрка друзей. Но, в действительности, это не так. В действительности, они - страждущие о России (о Русской Душе) души. Они рискуют свободой и жизнью, чтобы передать письмо Герцена императору. Но вот Валуев, поглотивший самого Бибикова и пытающийся поглотить молодого императора - вот глава или олицетворение той силы, которая стремится поглотить и всю Душу. Но кто же соответствует ему в нашем мире? И тут Серафим понял - что это может быть только Ксенофонт (или Клавдий), - министр тайных мыслей в прежнем правительстве Антипатра; а ныне - Генеральный Инквизитор. А если учесть, что должность Генерального Инквизитора (по преемственности только что организованной Инквизиции - Академии) соответствует Секретарю прежней Академии, - то совершенно очевидно - что Ксенофонт стал ещё могущественнее, чем был (Клавдием) при Антипатре. Итак, нужно передать какое-то послание... или весть... Но кто в нашем мире соответствует Герцену? Может быть - Иоанн, осуждённый прежней властью Антипатра? Тогда кто займёт его место в четвёрке? Серафим вдруг вспомнил, что Автор перед своим исчезновением говорил о старце Илье. Как будто всё сходилось. Теперь нужно было разыскать Илью. Он должен знать - что делать.
Серафим вывел в светящуюся полую сферу экран, на котором ввиде текста возникло письмо Герцена - и прочитал его сам ещё раз. Главными темами письма были: безкровное восшествие на трон Александра (таково было и воцарение Павла), требование свободы слова (но свободы слова в Душе и теперь небыло; наоборот, Инквизицией была введена строжайшая цензура; но ведь Сын Божий есть Слово - как же можно не давать Ему свободу?) и, наконец, требование свободы крестьянам (слово "крестьяне" происходит от слова "христиане" - то-есть, последователи Христа, Сына Божьего; следовательно, в Душе - как Сын Божий, так и Его последователи были лишены свободы; тогда, кто же были те - кто пытался лишить этой свободы Его и их?).
И всё же, - продолжал распутывать Серафим этот запутанный клубок, - что вызвало такое раздражение властей (Павла в первую очередь) в повести? Неужели - эта пустяшная и совершенно нелепая причина, - совпадения фамилии жены Герцена (которая, кстати, в повести и не упоминается) с фамилией первого известного предка династии Романовых? Нет, это только повод. Причина должна быть более глубокой... И тут Серафима осенило... Павел в образе Николая и Александра увидел себя - и испугался. Николай, - умерший "в одночас, здоровым и сильным" и потерявший всё: могущество, власть, богатство, любимую женщину - всё, чем владел в жизни. Судьба Александра ведь тоже известна. Он начнёт реформы, которые не будут доведены до конца; он даст свободу слову, которое будет обличать его и его сторонников; он даст свободу народу, которой тот не сможет воспользоваться; на него будут много раз покушаться, пока зверски не убьют; наконец, судьба и ему пошлёт настоящую любовь (к княжне Долгорукой, фрейлине его двора), но его двор (живущий на его счёт) растопчет её...
;
Дуга 94.

На экране (внутри светящейся полой сферы) вдруг возникла (ввиде текста) ещё одна работа Петра, которая предварялась ремаркой автора: "Когда-то я хотел и имел силы написать роман-эпопею, охватывающий период от 50-х годов 19 века до 50-х годов 20 века. Но у меня небыло на это средств; а значит - и времени, - ибо, я вынужден был тратить время на приобретение средств. Начатые главы были со временем переделаны в повесть и два рассказа (что-то со временем пропало, в том числе и архив). А предисловие к роману деть было некуда. Но и уничтожать его было жалко... (Предисловие, - уже несущее в себе закон будущего Творчества (в романе), но ещё лишённое его Божественной Благодати, - по самой сути своей природы, как нельзя лучше воплощает в себе черты всякой власти - убивающей и изгоняющей своих Творцов. Но Творчество, - в котором - Благодать Божья, - нельзя убить или изгнать законом. Наоборот, сам закон умрёт (обратившись в прах) перед Божественной Благодатью Творчества)... Поэтому я решил, - пусть это будет словесным надгробным памятником (эпитафией) любой власти - у которой хватает средств и времени на всё и на всех, кроме Творцов жизни. Ибо они - дети Божьи; и только в них Бог-Творец воплощён в Своей полноте, которую может понести земля души человеческой, - и значит - без них нет Бога и нет жизни: ни в одном из миров, предназначенных человечеству... Но Бог есть Слово, - и значит - без детей Божьих земля души человеческой будет пребывать в хаосе животных страстей и желаний... Ибо, сказано апостолом Иоанном Богословом: "В начале было Слово, и Слово было к Богу, и Слово было Бог. Оно было изначально к Богу. Всё через Него начало быть - и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нём была жизнь, и жизнь была свет человекам. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его. Был человек, посланный от Бога; имя ему: Иоанн. Он пришёл для свидетельства - чтобы свидетельствовать о Свете, дабы все уверовали через него. Он не был Свет - но был послан, чтобы свидетельствовать о Свете. Был Свет истинный - который просвещает всякого человека, приходящего в мир. В мире был, и мир через Него начал быть, и мир Его не познал. Пришёл к своим - и свои Его не приняли. А тем, которые приняли Его, верующим во Имя Его, дал власть быть детьми Божьими, - Которые: ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа - но от Бога родились. И Слово стало плотью и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его - славу, как единородного от Отца""...
Далее шёл сам текст.

Предисловие-эпитафия.

(Вместо романа: "Империя, или Падение Третьего Рима").

Посвящается всякой власти,
убивающей и изгоняющей Творцов -
жизнь свою отдающих за жизнь мира,
ещё не познавшего в себе Дух Творчества.

18 февраля 1855 года произошло событие, которое так или иначе должно было потрясти Россию, - умер император. Умер диктатор и деспот - самый искренний и самый могущественный. До него и после него были и будут правители в России, которые прошли и пройдут тот же путь диктаторской власти; но вряд ли найдётся среди них более искренний, более естественный и более фанатически преданный диктатуре единовластия (кроме одного, которого имени я не хочу упоминать).
Существует древнее мнение - что гораздо легче захватить крепость, чем её удержать. То же можно сказать и о власти.
Николай же не только завоевал власть - но и удержал её. Этот факт требует, по крайней мере, - если не благоговения (так как ни одна власть, кроме власти Бога, не достойна этого) - то уважения к его личным качествам; ибо этим он обязан только себе (если допустимо не считать Бога - Которого всякий властитель почитает после себя, - ибо Бог есть Творец; а суть всякой власти - разрушение).
В истории вокруг всякого вопроса, более или менее известного, всегда существует множество мнений. Но как похожи они одно на другое - словно рождены от одной матери. Не оттого ли - что они повторяются и переписываются, искажаются и усиливаются в этом своём искажении, - до тех пор - пока из уст какого-нибудь Храбреца не прозвучит принципиально отличное мнение. Тогда в вырождающуюся династию прежних мнений вливается новая кровь... Для примера можно сравнить мнения о "душителе свобод" Николае 1 и "реформаторе" Петре 1 - мнения вполне сложившиеся и противоречивые. Между тем...
Николаю ставят в вину жестокую расправу его над декабристами. Но разве Пётр не начал своё царствование с гораздо более жестокой расправы над стрельцами?
Николаю ставят в вину жестокость и репрессии по отношению к своему народу. Но разве не Пётр обратил свой народ в рабство?
Николаю ставят в вину участь людей, сосланных в ссылки и на каторгу. Но разве участь их хуже участи русских людей быть подёнщиками немецких и голландских мастеровых?
Николаю ставят в вину гибель множества людей при постройке железной дороги между Москвой и Петербургом. Но разве не на костях человеческих покоится сам Петербург, заложенный Петром?
Николаю ставят в вину гибель тысяч людей в Крымской войне. В войнах Петра погибли сотни тысяч людей (и, кстати, Петру также не удалась победа над Турцией).
Петру ставят в достоинство открытие северных морских ворот для России (и с тех пор Россия стала сырьевым придатком Европы). Но разве Николай Крымской войной и войной на Кавказе желал закрыть южные ворота?
Петру ставят в достоинство революционные преобразования в России. Но разве Николай не явился следствием тех немецких и голландских порядков, которых реформатором был Пётр?
Николаю ставят в вину то, что он был гонителем революционных идей (то-есть, идей, направленных против самодержавия). При Петре (убившем за попытку переворота собственного сына) даже мысли не могло возникнуть об этом.
Николаю (даже) ставят в вину его личное невежество, умственную ограниченность и чуть ли не безграмотность. Образование Петра было несравненно ниже, а умственные способности ничуть не выше тех, что имел Николай (так как система образования при Николае была гораздо более развита, чем при Петре; а умственные способности всех властителей - одного порядка).
Николаю ставят в вину то, что он чрезмерное внимание уделял армии и военному делу. В этом можно обвинить и Петра (может быть, даже в ещё большей степени).
Николаю ставят в вину то, что он задушил просвещение и прогресс в России. Но, во-первых, просвещение и прогресс есть дело не императоров - а деятелей искусства и науки, приближенных императорам. А во-вторых, именно николаевское время дало России и миру: Толстого, Достоевского (который справедливо был осуждён властью за несвойственные писателю (государственные) дела), Некрасова, Тютчева, Фета, Тургенева, Тропинина, Чайковского, Белинского, Герцена, Чернышевского, Пирогова и других; не говоря уже о великих современниках Николая (достаточно обласканных им, если учесть неравенство их положения): Жуковском (который даже был наставником и учителем его сына - будущего Александра 2, Освободителя), Пушкине, Гоголе, Лермонтове (который также, если и пострадал от власти Николая - то справедливо; ибо дело поэта и писателя - не сражаться с властью, а преображать её в своём творчестве), Иванове, Брюллове и других, - то-есть, ту плеяду великих людей - которые подняли искусство, науку и общественное самосознание русских на такую высоту, которую можно сравнить (по непреходящей значимости) для России только с эпохой Возрождения для Европы. От петровских же времён, за малым исключением, России и миру достался лишь Пётр Великий (потому что теперь никто не сможет объяснить, - что такого великого создали, например, Меньшиков или Лефорт, или князь-кесарь Ромодановский, или князь Голицин, или Волков, или Демидов, или кто ещё (других имён ведь и не вспомнишь) из известных современников Петра - что их имена стоят в истории рядом с именами таких великих людей, как выше упомянутые современники Николая). Именно потому, - что при Николае в России каждый делал своё дело от своего имени - а при Петре в России всё делалось от имени Петра. Пётр признавал только послушных исполнителей. Россия была заполнена безымянными и бездарными ремесленниками (большей частью - немецкими и голландскими (или еврейскими)); тогда как русские творцы и художники своего дела были у них в подмастерьях. Великим людям небыло места при Петре, - именно потому - что они были противниками большей части его преобразований. Петру приписывают создание Российской академии наук (во главе с немцем (или евреем)... с утраченной фамилией... и наполненной всё теми же немцами (или евреями)... с утраченными фамилиями). Но написать указ о создании чего-либо и создать это - не одно и то же. Потому что даже великий русский Ломоносов с неимоверным трудом проник туда из-за засилья всё тех же немцев (или евреев)... с утраченными фамилиями.
Сто лет отделяют конец царствования Петра от начала царствования Николая. Разумеется, эти люди и эти времена - не сравнимы; но сравнимы - значимость и масштабы этих людей в причинно-следственной цепи эволюции власти в России.
И если велик (как властитель) тот, кто создал империю - велик (как властитель) и тот, кто удержал её от разрушения.
Кто знает (кроме, разве что, поколения, родившегося в начале 20-го века и дожившего до его конца), что стало бы с Россией - если бы не твёрдость и принципиальность, и самодержавный фанатизм Николая?
Буржуазия ещё только высчитывала свои экономические дивиденды от своей политической деятельности. Мещане были ещё на полпути к самоосознанию. Народ был невежественен и зависим. Единственным классом, обладающим: властью, знаниями и революционностью - был класс дворян. Декабристы, преимущественно и являющиеся дворянами, не только не желали власти - у них даже небыло чёткой и ясной программы, а потому и единства между ними. Да и что нового они могли дать России? Нового царя? Парламент или Конгресс? А может быть, народное вече? или Дворянский Президиум?
Вот! Никто не знает. И это понимал, этого не мог не понимать Николай. Очень опрометчиво заявлять - что он был ограниченным человеком. Он небыл ограниченным уже потому, что твёрдо был у власти. В его распоряжении были величайшие умы его времени.
Петрашевцы были также безплотны, как декабристы. Чернышевский, Белинский, Герцен, - им также не нужна была власть. Они бы не приняли её даже если бы им её дали. Но её надо было завоевать. Какие у них были для этого средства? Может быть у них была чёткая программа или хотя бы единство взглядов? Увы!
Допустим, они чувствовали - что нужно делать; но как и чем... У Герцена программы действий и средств её реализации не будет даже при Александре 2. А при Николае 1, - если они все не жили ещё на средства своих крепостных - то только потому, что у них их небыло. "Колокол" (журнал, выпускаемый Герценом) вполне подходит по названию Герцену, Огарёву и их единомышленникам. Не их дело было тушить пожар - их дело было звонить о пожаре.
Итак, ни декабристы, ни петрашевцы, ни демократы, ни народники не имели - ни программы действий, ни силы для её осуществления.
Монархия, конечно - зло; но анархия - зло ещё большее. А по русскому обычаю - из двух зол выбирают меньшее. Вот и получается, - что уж лучше монархия - чем анархия.
Но как разумны законы развития общества. Всякая вновь зарождающаяся власть будет до тех пор терпеть поражение - пока не обретёт силу разрушить старую власть. Старая же власть до конца будет сопротивляться новой власти (учить её).
Монархия времён Петра подстёгивала движение России, её прогресс. Монархия же времён Николая тормозила движение России, передавая эстафету новым силам.
Ранняя старость государственности - вот первейший признак России времён Николая 1. Старая и дряхлая монархическая Россия была вся испещрена морщинами вековых потрясений, пороков и социальных болезней. Её не могли бы излечить никакие меры, - а лишь создать видимость временного излечения - чтобы затем впасть в ещё более тяжёлый кризис. Новая же, иной социальной устроенности, Россия была ещё ребёнком. Она ещё нуждалась в игрушках реформ. Её ещё утешали сказки о добрых царях. Её ещё наказывали за непослушание и неприлежание каторгами, ссылками и репрессиями. Она ещё не окончила гимназии правительственных переворотов и цареубийств. У неё ещё не сложилось мировоззрение народной власти; её настольной книгой, её идолом, её запретным плодом был ещё Фурье...
Итак, умер Николай 1. Дотоле сжатая пружина должна была распрямиться, взорвать всё общество, перевернуть все представления... Тишина и спокойствие... и неясные слухи были реакцией на смерть Николая 1. Разве это не ещё одно подтверждение - что Николай не навязывал России никакого (ни искусственного, ни ложного) пути.
Явился император Александр 2... Чистым и незапятнанным он взошёл на престол. Доступность и мягкий характер его вселяли в людей веру и надежду - что он исцелит Россию. Тяжёлая миссия досталась ему; тем более, что он не обладал той волей - которой обладал его отец. Говорят, у него было доброе сердце, - за это можно заслужить место в раю - но не в истории. О том, попал ли он в рай - теперь трудно судить. Но в историю он попал со столькими оговорками, что, знай он это наперёд - он, должно быть, отказался бы от всех своих реформ не в середине, а в начале; или провёл бы их так (призвав в помощь духов своих великих предков) - что кости России трещали бы и до ныне.
Вообще - печальный факт "официальной" истории, - от Екатерины 2 России очень не везло на императоров и императриц - да и от Петра 1 до Екатерины 2. Все российские императоры были или "дурачки", или "пьяницы" - или, вовсе, "сумасшедшие"; а все российские императрицы (даже неприлично говорить) были "развратницами" и самодурами". И уж, во всяком случае, все они, или почти все, были не только "невежами" и "невеждами" - но и, вовсе, "безграмотными"...
Страшно подумать - что могли натворить эти люди в России...
Между тем, ни один император (и правитель вообще, - исключая только Бога, Который, в нашем понимании власти - не есть правитель, но есть Отец и Творец наш) не способен вести куда-то не только такую великую державу как Россия, но и любое другое заурядное государство. Он может лишь идти во главе её (или его). Но и при таком своём исключительном положении он вынужден поминутно оборачиваться назад; либо посылать адъютантов узнать - куда движется Россия, - чтобы не оказаться в стороне и в одиночестве.
Он может предложить России путь. Но пойдёт ли по нему Россия - не в его власти. Даже в собственном дворце, где он полный хозяин и где все живут на его счёт, он не может добиться порядка и послушания. Что же говорить о России.
Можно только мечтать об этом - но даже желать этого невозможно.
Ни один правитель, который сколько-нибудь дорожил своей властью, не позволял себе править единолично - даже из элементарной опасности заговора оппозиции. При всякой власти всегда существуют партии и группировки, каждая из которых диктует правителю своё мнение. Борьба мнений и авторитетов приводит к каким-то другим, - может быть - усреднённым, - мнениям - которые мудрый правитель принимает и облечает законной силой (так устанавливается стабильность в государстве). Но и это ещё - не решение вопроса. Дальше это решение будет трансформировано на все слои народа, которого касается это решение. Таким образом, в окончательном своём решении оно будет гораздо отличаться от первоначального. В дальнейшем сработает обратная связь - которая будет корректировать это решение.
Бывают, и нередко, случаи - когда правитель силою своего гения навязывает или пытается навязать своё мнение. И даже, редко - это мнение воплощается. Но до тех лишь пор - пока будет находиться в поле его могущества. Чем значительнее личность диктатора - тем острее он конфликтует со своими приближёнными, тем чаще и сильнее он навязывает им своё мнение, и тем больше вреда он приносит своему народу.
Итак, в государственности действует принцип саморегуляции.
Обвиняя Александра 2 во всех смертных грехах, называя его "лицемером", "лжецом" и "трусом" - все те мыслители забывают о том, что он был колёсиком общего механизма, - пусть - золотым; но тем больше у него опасности преждевременно износиться.
Волк - хищник. Он пожирает более слабых и более болезненных животных, - а значит - более безнравственных. Но, уничтожая более слабых и болезненных животных, волк одним своим действием поддерживает общее равновесие, и здоровую сильную нравственную наследственность у вида в целом. Действия волка нельзя назвать гуманными, но можно назвать целесообразными на определённом этапе. На другом этапе, волк - это уже добрая и послушная (человеку) собака; питающаяся из рук человека и выполняющая уже иные - более высокие и сложные свои задачи... Не таков ли и правитель (перед Богом) в своей эволюции?
Вот мы и добрались до сути. Первоначальные революционные группировки были уничтожаемы - потому что были слабы и болезненны (и, значит - безнравственны). Сильнейшие из них выжили и продолжили борьбу; и обрели жизнь - победив. Крестьянская реформа была выполнена настолько - насколько была жизнеспособна, истинна и необходима.
Когда мы узнаём о событии непостижимом - мы восклицаем: "Не может быть!" Наш разум так устроен - что мы хотим отринуть неугодное (или непонятное) нам, даже если оно уже свершилось.
Где же критерий истины? Разумеется - факт свершения. Всё что свершается - то истинно (на данном этапе эволюции).
С этих позиций и надо подходить к самому драматичному, самому противоречивому, - а потому, быть может, самому гуманному и самому интересному, - императору - Александру 2. Именно потому - что он был деятельным участником своего времени; именно потому - что он шёл во главе своего народа; именно потому - что он жил и умер для своего народа и за свой народ.
Итак, истина - в свершении...

Да, - прочтя эпитафию, продолжал рассуждать Серафим, - если Павел увидел себя в образе Николая и Александра - то тогда, конечно, понятна его реакция. Это не говоря о том - что и его ближайший помощник, Ксенофонт, мог увидеть себя в Бибикове и Валуеве. И даже этот Петрушкин мог увидеть в Вяземском себя (а в Пушкине - Петра) - и из зависти надавить на свои редакторско-цензурные рычаги... Ну, ничего, - подумал Серафим грустно, но с оттенком надежды, - положимся на волю Автора. Ибо тот, кто предостерёг об опасности и открыл причины её, поможет и избежать её... Может быть, это просто всем нам испытание; так сказать, поворотный пункт судьбы каждого из нас. И если мы все сделаем неправильный нравственный вывод из истории, уже произошедшей - она повторится опять, но ещё более страшно...
Поняв в повести главную суть, Серафим мог теперь подумать и о её художественных достоинствах; а возможно - и недостатках.
Тимофей был прав - повестью это не назовёшь. Она написана в нарушение законов исторического жанра (если таковые законы вообще имеют право на существование, - а не являются плодом воображения критика Ермишина и ему подобных) - то-есть, лишена исторической документальности (но для этого существуют архивы); в ней почти отсутствует интрига (будто бы жизнь состоит только из интриг, - какое же нужно иметь извращённое воображение, чтобы считать - будто бы роман или повесть строится только на интриге); в ней нет чёткой сюжетной линии (найдётся ли хоть один человек, который знает чётко сюжетную линию своей жизни?). Но в повести есть что-то, что как бы превышает историческую (основанную на архивных фактах) достоверность, - словно бы автор написал её не по дневникам и иным документам, относившимся к данному времени (которые сами, в своём роде, являются повестями, - и, следовательно, пишущий по ним - есть, в известном смысле, плагиатор) - а бродя за своими героями тенью; более того - будучи как бы единосущным со своими героями (являясь как бы групповым духом-водителем их). Было совершенно очевидно, что недруги Петра (может быть, водимые иным духом - враждебным его духу) испугались своего мёртвого несоответствия этой живой реальности (которую они - ни опровергнуть, ни принять не способны).
Чтобы убедиться в правильности своих суждений, Серафим мысленно переключил транслятор из режима просмотра текстов в режим голографического воспроизведения - и начал просмотр оставшихся двух рассказов триптиха: "Салон госпожи Дудковой" и "Никита Флёров"...
;
Круг 29.

Дуга 95.

Салон госпожи Дудковой.

Стег 1.

В это время для карьеры молодых людей был один довольно пикантный способ - это гостиная госпожи Дудковой.
Нельзя сказать, чтобы эта женщина имела широкие придворные связи или её обаяние имело большой вес в придворных кругах. Но её муж, господин Дудков, был госсекретарём. А госсекретаря Дудкова знала: каждая собака в Петербурге, каждая кокотка или актриса, каждый чиновник или государственный деятель. Он был: хитёр и прост, безпечен и осторожен, податлив и непреклонен; он был мот и весельчак; любил удовольствия и развлечения - особенно женщин.. И при этом он был одним из самых могущественных и деловых людей Петербурга. Он всем был должен и все были должны ему, он всем был нужен и все были нужны ему, он всех устраивал и все устраивали его. Поэтому нет нужды утверждать, что он был всеобщим любимцем. Иными словами, популярнее госсекретаря Дудкова в Петербурге была только несравненная м-ль Ламотт, - куртизанка-люкс, которая... впрочем, это и так понятно... Но и она знала г-на Дудкова как забубённого повесу...
Зрелище было видеть г-на Дудкова идущим или едущим по Невскому. Он не успевал надевать шляпу - так часто он был вынужден снимать её и кланяться. Нельзя сказать, однако, чтобы это обстоятельство очень огорчало его... Затем, смотришь, выпрыгивает он из своих саней или коляски и на глазах у всего, смотрящего во все насмешливые глаза, Петербурга ласково и играючи заговаривает с какой-нибудь известной кокоткой, или актрисой. Затем, проезжая мимо Казанского собора, он принимается набожно креститься; затем опять выскакивает кого-нибудь приветствовать...
Дудков почти никогда не бывал на вечерах своей жены. Ему там было скучно... Однако, к его чести, он никогда не вмешивался в личные дела и привязанности своей жены - и все издержки её оплачивал без лишних слов, намёков и сцен. Баловню судьбы, берущему от жизни максимум удовольствий, ему было лестно, - что жена его пользуется успехом... у молодых людей; что она, как держательница салона, пользуется репутацией умной, обаятельной... а из уст некоторых - гениальной... женщины...
Словом, это была современная, образованная, светская семья - лишённая ханжества, лицемерия, предрассудков... и любви.
Увы!.. Семья им давала всё, - покой, уют, общение, успех; но только - не любовь. Любовь они черпали на стороне - каждый по-своему, каждый в разных количествах, каждый отдельно друг от друга...
Однажды, будучи в объятиях г-на Дудкова, м-ль Ламотт, касаясь губами его уставшего тела, прошептала.
_ Ты удивительный. Ты знаешь, меня удивить очень трудно. Но я никогда не перестану поражаться: как тонко ты чувствуешь тело женщины - словно это хорошо знакомый тебе инструмент. Но ты не просто гениальный музыкант - ты пишешь свою музыку. Ты просто страшен в своих ласках. Ты можешь одним движением уничтожить женщину и создать её заново, умертвить и воскресить её...
Мы не станем слушать дальше, - это неприлично. Но ведь это же говорила сама м-ль Ламотт, - женщина, которая сама могла доводить мужчин - до умопомрачения, до безумия, до экстаза. Если собрать всех мужчин, чьи судьбы прошли через неё как через соковыжималку - получится целое государство, - со своими министрами, жандармами, действующей армией, чиновниками... и так далее.
Это непостижимо. Рассудок отказывается понимать великий и страшный смысл сказанных ею слов...
Таким был Дудков-сам. Не будем касаться его головокружительной карьеры. Никто не знает - в чьей постели она началась. Но это была карьера настоящего мужчины. Теперь ему было сорок пять, и он был в расцвете...

Стег 2.

Дудкова-сама никогда не знала неистовства мужских ласк. Она никогда не была интересна своему мужу и никогда не понимала его. Её темперамент вполне соответствовал её внешности. А её опыт ограничивался несколькими любовными интрижками, - из тех, в которые пускается воображение вырожденных телом аристократок. Свою физическую неспособность к страсти они переводят на язык - душевных переживаний, раскаяний, ужимок и возбуждённого воображения. На мужчин, подобных Дудкову, это не производит ни малейшего впечатления. Они просто не замечают всей этой бутафории и фальшивой трескотни. Другое дело - юноши. Их застенчивая неопытность, натолкнувшись на грозную неприступность её целомудренного кокетства - тотчас попадает в плен её душевных объятий. И только позже они поймут - что её тело является лишь низменным и позорным придатком её великой души, и что их телу придётся довольствоваться оргазмом её упоительного красноречия. Удивлённые и растерянные, они ещё некоторое время будут служить её душевному разврату. Потом они уйдут к другим женщинам, они познают прелести и ласки настоящих женщин. Но образ этой девственности над ними будет висеть вечно - как насмешка, как проклятие живой человеческой страсти...
Дудков-сам уходил от своей жены в поисках женского тела. Это естественно. Но когда он возвращался (а он возвращался всегда) - его ожидала распахнутая настежь в страстном вожделении её истомлённая душа...
Обычно это начиналось примерно так.
_ Дорогой, тебя сегодня опять видели с этой... Ты погрязаешь в пороке. Мне стыдно, я устала бороться с твоими плотскими фантазиями. Никогда не поверю - что мужчину до такой степени могут пленять женские прелести... Фу, как это омерзительно. Такие мужчины мне напоминают животных. И это когда вокруг столько...
Впрочем, они никогда не ссорились. Она очищала его душу от порочных вожделений его тела, а он исповедовал её тело в греховном разврате её души. И эти взаимные минуты сближали их больше - чем самые страстные плотские объятия или самое близкое душевное родство...

Стег 3.

Собирались у Дудковых по вторникам и четвергам, после семи вечера. А так как хозяйка салона не отличалась особой распорядительностью в отношении строгого отбора контингента присутствующих - то состав его менялся часто и там можно было встретить всякого, кто имел сколько-нибудь личной корыстной или безкорыстной симпатии к г-же Дудковой.
Следует заметить, что лицо её обладало той характерной миловидностью, при которой небыло необходимости искать в нём правильные черты, а её фигура была очень близка к совершенству законченностью зрелых линий... Она была прелестной собеседницей с изящными движениями и нежным голосом. Её возраст... А! впрочем, это не имеет значения. Довольно того, что она была гораздо моложе своего мужа. А некоторые зарвавшиеся льстецы из юного поколения сокращали и этот возраст...
_ Сударыня, _ с важной хрипотцой произносил какой-нибудь 25-летний коллежский асессор, томно перебирая пальцами завитки её волос за её очаровательными ушками, _ если бы я небыл так удручающе стар для вас - я предложил бы вам свой опыт в обмен на вашу молодость. Лепестки роз, покрытые свежей росой, не имеют такой утончённой свежести и прозрачности, какую имеет ваша очаровательная кожа. Я преклоняюсь перед вашей молодостью и свежестью, которые среди множества прелестных женщин Петербурга в вас единственной нашли своё убежище.
_ О, если бы я была так ослепительно молода и прекрасна, _ зардевшись, томно отвечала г-жа Дудкова, _ я не стала бы выслушивать длинные и путанные комплименты таких отвратительных льстецов как вы... Но говорите, говорите... Это так свежо. Я кожей чувствую прохладу от ваших слов... Говорите...
_ Господа, господа! Не уединяться, _ врывался вдруг чей-нибудь молодой настойчивый голос за волшебную ширму их интимной полублизости, _ сдвигаем столы...

Стег 4.

И начиналась забавная игра воображения и расчёта. О, если в вас не совершенно уничтожена страсть к таинственному и если, к тому же, ваше романтическое настроение слегка опьянено вином и лестью - то для остроты ощущения вам непременно захочется сыграть с судьбой в откровение...
Это маленькое треногое существо, по форме напоминающее сердце (а может быть - ум), на пружинистых ножках, в одну из которых помещён карандаш, - настолько чувствительно не только к движению руки или слова, но и мысли - что, при достаточной интимности окружающей обстановки, почти совершенно не остаётся сомнений в его искренности. И не беда - что в основе этой большой искренности будет маленькая ложь. Важно, - не нарушить границу доверия; и не увлечься вымыслом - из расчёта. И тогда, при тайном посредничестве этого треногого существа, одушевлённого вашим воображением, можно невинно, но настойчиво и целенаправленно, сообщать хозяйке салона (да простится ей её безгрешная наивность!) свои мечты и желания. Для этого нужна только сверкающая фантазия воображения, оправленная драгоценным азартом ума. И тогда в ваших картах - король; и дама в руках хозяйки салона - бита. Правда, иметь такие достоинства - само по себе достойно: внимания и поощрения, и поддержки...
Но, справедливости ради - увы, это не так. И даже - имея семь пядей во лбу, - восьмой пядью непременно нужно доказывать существование первых семи... Но где вы видели людей, тем более молодых, с восьмью пядями во лбу? Именно этой восьмой пядью и была г-жа Дудкова для своих возлюбленных, верных, неопытных и одарённых питомцев.
И если во всём Петербурге небыло мужчины, популярнее и могущественнее г-на Дудкова - то небыло во всём Петербурге и женщины, благотворительнее и доверчивее г-жи Дудковой.
Поистине, это была образцовая семья...
;
Дуга 96.

Никита Флёров.

Стег 1.

Есть натуры, которые, - по каким-то незримым чертам - а может быть, по общему гармоническому восприятию, - можно отнести к роковым. Над ними словно довлеет тайна грядущего самопожертвования - во имя какой-то фантастической и неосуществимой идеи. Такие люди с одинаковыми шансами могут стать гениями или преступниками, и принести обществу максимум пользы или максимум вреда. Кажется, для них нет гармонического равновесия, и они представляют из себя только колоссальный заряд энергии - которую едва сдерживает только тонкая оболочка животного страха, страха перед собственными дикими и неуправляемыми силами. Такие люди, как правило, не способны предвидеть и предопределять свои поступки. Такими людьми управляют обстоятельства...
Таким был Никита Флёров... Родился он в 1829 году (в самую мрачную эпоху правления императора Николая 1). Его отец, профессор Казанского университета, был человеком с ограниченными средствами - но с неограниченным умом.
В другое время и в другой стране это составило бы ему если не состояние - то известность и славу. Но в России 20-х годов 19 века такое соотношение ума и средств было почти преступным. И ему нужно было укрыться за толстым лбом смирения и самоограничения... чтобы выжить... и не сойти с ума...
А когда его маленький сын, будучи у него однажды на руках, обмочил его, поправ, тем самым, все условности и воздержания - отец, боясь, что сын заражён вольнодумством, срочно начал курс лечения. Он начал приучать его ходить на горшок в определённое время и только с позволения родителей... Но сын делал своё, проявляя не меньшее упорство - и отчаянно кричал, если ему вовремя не меняли пелёнки. Он никак не хотел приучаться к надуманным порядкам тоталитарной власти - из страха и ненависти исповедуемым его отцом. И однажды, отчаявшись, отец махнул на него рукой, - сказав - что ничего путного из него не вырастет...
А сын рос, проявляя дерзкую смышлёность, - самостоятельно мыслить; и воспринимать мир - не через следствия искусственных порядков, а через причины естественных законов...
Бедный отец, окружив сознание своего ребёнка всевозможными запретами, настолько искренне верил в силу их воздействия - что ему даже в голову не приходило: запирать свой кабинет и свою библиотеку. Наоборот, все двери дома были открыты для сына настежь - маня его запретной сладостью непознанных истин...
Безудержная страстность созревающего разума, который хотят сорвать зелёным; и живительные лучи повсюду разбросанных - таких откровенных и таких доступных - истин, - что могло понятнее и проще научить его самостоятельному мышлению и, синтезируя накопленные умения и знания, вывести из них правдивое и глубокое собственное отношение его к окружающему миру...
Наивный и бедный ребёнок, - он смог избежать своей участи, своей доли яда - таящейся в отцовой библиотеке; он мог избежать участи Адама - быть первооткрывателем мира (для себя). И в спокойном единстве духа и плоти, в спокойной непосвящённости в греховную сущность истин - мирно и безпечно провести отведённые ему годы, искренне наслаждаясь мелкими и послушными интересами райской обыденности, которые, подобно пилигримам, усыпляли бы все его чувства...
Но нет. Заброшенный в среду мещан - он приобрёл страсть: думать.
Небыло ни одного человека, с которым он мог бы поделиться своими мыслями; небыло ни одного человека, от которого он мог бы услышать живое слово сочувствия. Тоскливое одиночество и безысходная горечь разочарования были первыми плодами его гордой независимости.
Душа и плоть разделились в нём на две независимые жизни, на два мира, - мир воображаемый - возвышенный и благородный; и мир реальный - тяжёлый и мучительный.
Но он жил обеими этими жизнями; и душою страдал не меньше чем телом. Его душа была также ранима и податлива для грубости, - как тело - для насилия. Только душа его была более чувствительна, более податлива и ранима, - и раны её - труднее заживали. И даже когда они заживали, - следы их не исчезали - и очень напоминали шрамы на теле...

Стег 2.

Однажды, ему тогда было 19 лет, он вошёл в кабинет отца, полный какой-то пугающей решимости; потом остановился, смутившись, и, помедлив, тяжело опустился в кресло... Отец, по обыкновению, был занят своими безконечными бумагами - и не заметил состояния сына. Он даже не заметил его прихода.
_ Отец, _ проговорил сын, пугаясь собственных слов, _ ты веришь в Бога?.. Только честно... мы - не в церкви... чтобы лицемерить.
_ А, это ты... Разумеется, сын, _ с шутливым пафосом проговорил он, дописывая что-то. Затем, оторвавшись от работы, он продолжил, делая ударение на слове "может". _ Человек не может не верить...
Но в этот момент его взгляд натолкнулся на насмешливый, полный презрения, взгляд сына.
_ Что-нибудь случилось?.. У тебя какие-то воспалённые глаза... Ты болен?.. _ подвинулся он ближе к сыну.
_ Оставь, пожалуйста, этот тон, отец... Я - не маленький, - чтобы мне вытирали сопли... Я не пришёл бы к тебе - если бы был болен... Я задал тебе вопрос... Или, может, ты не знаешь - как на него ответить? _ холодно и презрительно произнёс он - видимо, заранее приготовленные фразы.
Такой тон его слов и такое выражение его лица взбесило его довольно импульсивного отца.
_ Мальчишка, сопляк, юнец желторотый. Я тебе покажу - как издеваться над отцом. Я тебе повыдираю твои крылья - чтобы они не заносили тебя слишком высоко.
С этими словами он двинулся к сыну, - чтобы схватить его, зажать между ног и выпороть - как он это делал когда-то, когда сын каким-то образом выражал неуважение к отцовскому авторитету... Его остановила сильная рука и твёрдый голос сына.
_ Довольно, отец. Кончилось твоё время. Кончается и время вашего поколения. Довольно вы позорили Россию мракобесием и насилием. Это ваше поколение уничтожило передовую мысль в России. Ваше поколение подменило: достоинство - тупой покорностью, волю - ослиным терпением; а разум заковало в кандалы невежества. Это ваше поколение заразило Россию взятничеством и развратом, доведя миллионы честных и умных людей до отчаяния сознательного самоуничтожения. Но нет! Вам мало того, что вы отравили своё собственное поколение - лишив его элементарной житейской радости свободного и честного человека; вам мало этого - и вы распростёрли свои, перемазанные кровью, руки над зарождающейся жизнью. В наказание за вашу собственную глупость и слабость, - вы и наше поколение хотите лишить того - чего лишили себя. Не выйдет! Мы раздавим, - и вас; и ваш порядок, приведший Россию к позору нищеты и безправия...
Удар был настолько неожиданным и сильным - что отец вдруг весь как-то поник, съёжился, стал маленьким и слабым. Собственно, он и был таким. Значительным и сильным его делал пьедестал - на который по безконечной лестнице истории его возвело его поколение... И вдруг какой-то мальчишка, которого он недавно ещё мог наказывать за непослушание; вдруг этот неоперившийся юнец - взбирается на пьедестал и, не проявляя ни малейшего уважения к авторитету старших, цинично заявляет, - вы, дескать, освобождайте площадь - мы будем строить следующую ступень истории... Да, вот тебе и эволюция-революция...
_ Садись, _ вздохнув, наконец, произнёс отец; и, видя нерешительность сына, добавил. _ Садись, садись... Или что, вся твоя революционность уже иссякла? Нет, милый! Ты бросил перчатку вызова всему моему поколению, так будь любезен теперь не уклоняться от поединка... Или слово чести для тебя имеет смысл только в грубости оскорбления?.. _ на мгновение утратив инициативу, отец теперь готов был вполне воздать сыну за оскорбление. Он только понял - что сын его действительно вырос и его уже не выпорешь физически.
_ И кто же будет участвовать в поединке?.. Может быть ты позовёшь своих профессоров, и вы меня сообща побьёте ногами?..
_ Перестань паясничать... _ раздражённо проговорил отец. Насмешливый тон сына явно искушал его делать глупости...
Успокоившись, он проговорил.
_ Я думаю, что посторонней помощи не понадобится.
Серьёзный рассудительный тон отца, его уверенность - дали свой результат. Сын повиновался и сел. Выдержав паузу, отец приготовился к ответному удару.
_ Очень похвально, сын - что ты до всего пытаешься додуматься сам, что тебя волнуют судьбы людей, что ты ратуешь за справедливость. Это значит - что ты вырос, и вырос порядочным и честным человеком. Мне это приятно вдвойне. Всё что ты сказал - не лишено основания; тем более, что это, должно быть, мнение какого-нибудь вашего кружка. Не так ли?.. Кстати, о кружке... Ходят слухи, что объявился некий Петрашевский - бунтовщик и заговорщик... Говорят, что он создал организацию и хочет в Петербурге устроить революцию наподобие парижской... Ты не знаешь ничего об этом?.. Или, может быть, ты тоже его страстный поклонник? Я бы в это поверил...
_ Не бойся, отец... Я не поклоняюсь тому, кто сам поклоняется...
_ Вот как?.. Кому же поклоняется Петрашевский? Любопытно...
_ Шарлю Фурье...
_ Фурье?.. Постой... Но ведь он же - социалист?!. Ну, ладно-ладно... Раз ты не поклоняешься Петрашевскому - мне этого довольно.
Нет, не ответ сына удовлетворил отца. Он вдруг испугался дальнейших признаний сына. А в том, что он заражён либерализмом - нет сомнений; слишком большой интерес он проявляет к социальным вопросам... И бог знает, к каким бы его признаниям привели эти расспросы. А тогда ему, как отцу, нужно было бы применить какие-то меры к нему. А какие?.. Ведь он даже достаточно не просмотрел этого Фурье - хотя, кажется, его сочинения валяются у него где-то на полках.
_ Ну, так мы отвлеклись, _ несколько смутившись своих мыслей, - а может быть - своей слабости, - проговорил отец. _ Итак, всё что ты говорил - не лишено смысла... Ты можешь осуждать в чём-то меня - если я не прав. Но твой упрёк и, если угодно, вызов всему моему поколению - жесток и неоснователен... Помилуй, разве не моё поколение освободило Европу от Наполеона? разве не моё поколение дало миру Пушкина и Жуковского, Иванова и Глинку?.. декабристов, наконец? Да, нам достался не самый сговорчивый и добродушный император. Да, он сумел так закрутить сознание людей, - что они в страхе стали приписывать ему те деяния и злодеяния - которых он не только не совершал, но о которых даже не помышлял. Да, и наше поколение не избежало в своём сообществе мерзавцев, - которые во времена героизма и гуманизма делают себе карьеру и состояние на чужом горе и разорении, а во времена тирании легко перевоплощаются во взяточников и подхалимов. Да, у нас есть - и достоинства, и недостатки; нам удались и не удались наши первоначальные планы. Но об этом можем судить только мы, - мы, которые кровью и потом, подвигами и безчестием... да, и безчестием... отвоевали законную славу для себя у истории... Запомни это хорошо, сын. И если при мне ты ещё раз заговоришь неуважительно о моём поколении, а значит и обо мне - я отрекусь от тебя... Да-да! Мне не нужен сын - который может предать отца ради фальшивой позолоты пышной фразы...
Во всё время его речи он был взведён до предела. И это его волнение, отражаясь от внимательного и напряжённого взгляда сына, усиливало это его напряжение, - до того - что в конце у него даже перехватило дыхание.
Отец был очень импульсивен; и его легко можно было вывести из равновесия, столкнуть с мёртвой точки. И тогда начиналось безудержное движение, лавина точных слов и удачных образов. Это был взрыв воодушевления и вдохновения. В такие минуты сын искренне любовался своим отцом - даже восхищался; и был горд: и за него, и за себя - и прощал ему его грубость и его ошибки...
Выдержав длительную паузу и успокоившись, отец проговорил тихо.
_ Извини, я был не сдержан...
И всё... Истратив рубли, он просил прощения за утаённые копейки.
_ Ты заговорил о боге... Верю ли я в бога?.. Это очень сложный вопрос. То, во что я верю... ну, как бы это сказать... не совсем бог; точнее, совсем не тот бог - с которым принято связывать религию... Я тебе скажу даже больше, - каждый человек имеет своего бога. И этот бог олицетворяет собой всё то - что является для человека основным содержанием его жизни, основным его интересом и стремлением, основным желанием, основной целью... Бог умного человека - это совсем не то, что бог глупого; бог скупца - не такой, как бог мота; бог честного человека - совершенно отличен от бога мерзавца; бог мужчины - не имеет ничего общего с богом женщины... И если бы собрать всех богов, которым поклоняются люди - мне кажется, их оказалось бы столько, сколько самих людей... Вот теперь, сын, я хочу знать, - какого бога ты имел ввиду, когда спросил меня - верю ли я в бога...
Такое вступление настолько ошарашило сына - что он не сразу нашёлся, что ответить.
_ Ну... наверное... а в какого бога веришь ты?..
_ Знаешь... пожалуй, и это не совсем точный вопрос... В детстве я верил в то, что я скоро вырасту и мне будет всё дозволено... Моим богом была моя наивность... В юности я верил в то, что я очень талантлив и что судьба назначила меня для великих дел... Моим богом было моё тщеславие и моё честолюбие... В зрелости я верил в своё призвание честного человека и хорошего учёного... Моим богом была моя порядочность и мой ум... И вот теперь, когда я... начинаю стареть... и силы постепенно оставляют меня - я уже начинаю верить в хрупкость и конечность всего земного... что человек ничтожен и слаб перед лицом вечности... что его спасение - в жёсткой и прочной связи поколений. И потому, мой сын - я начинаю верить в тебя... Ты моё прощение в прошлом. Ты моя опора и моё утешение в настоящем. Ты моё продолжение в будущем...
По лицу отца вдруг пробежала тень неузнанной сыном грусти.
_ А теперь - извини, уже поздно... У меня сегодня был очень трудный день.
_ Нет, это ты меня прости, _ проговорил сын; и прижался щекой к тёплой и мягкой руке отца, и поцеловал её - как он это делал маленьким, когда-то очень-очень давно...

Стег 3.

Это было в 1848 году... А спустя менее полугода мир узнал о жестокой расправе Николая 1 и его правительства над Петрашевским и его товарищами (среди которых был и молодой Достоевский)...
Почему Никита Флёров небыл с ними?.. Его даже не привлекли к свидетельским показаниям; хотя многие студенты Петербургского университета, среди которых числился и он, были привлечены - либо в качестве свидетелей, либо в качестве обвиняемых...
Теперь, спустя 7 лет, он объяснял это многими причинами. А тогда... он просто испугался. Это была не тупая трусость его тела, над которым занесена палка; и даже не возвышенная трусость его чувств, которые постигли возможность этого грядущего наказания. Нет, это была расчётливая трусость его разума, - твердившего ему о безсмысленности жертв, на которые обрекли себя петрашевцы; и о неспособности их противостоять суровой и жестокой действительности - которая никому не прощает слабости, и поражённым, помимо физических мучений тела, сулит ещё и душевные раскаяния совести.
Он просто ещё небыл готов к самопожертвованию. Да и самой идеи, которой понадобилась бы его жертва, небыло...
Уже потом он понял - что смалодушничал, что не выдержал испытания. И что ещё горше, - укрывшись от урагана поражения - он заблудился в одиночестве собственного сомнения и угрызения совести; но совсем иного - чем у оставшихся по ту сторону бытия, бывших его товарищей. Молодость никому не прощает предательства - даже себе. Нет, он не клялся - что отомстит. Он просто сказал себе - что на нём кровь его товарищей, и смыть её он может только кровью их убийц...
Нет, Петрашевского и его товарищей не казнили телесно. Их наказание было страшнее. Их, как Радищева и декабристов, уничтожили душевно, - лишив их естественных условий жизни; заключив их энергию и ум в замочную скважину полицейского надзора; оставив им только насмешливое право полуживотного, полуголодного, обезличенного существования...
Они небыли первыми, но они были героями...
;
Круг 30.

Дуга 97.

Когда воспроизведение рассказов закончилось - Серафим продолжил свои рассуждения... Действительно, повесть и рассказы вместе составляли как бы складень, где два рассказа выполняли роль складывающихся боковин. И тут Серафима осенило. Именно... это было подобно живописи. В своё время Серафим много интересовался живописью, бывал на многих художественных выставках, общался со многими художниками... Он знал, что между художниками бытует термин "литературщина" - обозначающий манеру письма, при которой художник слишком много внимания уделяет деталям. Термин этот между художниками является почти оскорбительным, отвергающим художественные достоинства полотна. С точки зрения художников, признающих допустимость применения подобного суждения о полотнах некоторых своих собратьев (если не о полотнах всех художников-классиков в целом), произведение, отмеченное печатью "литературщины", относится как бы уже и не к живописи - а к какому-то иному жанру... Серафим не разделял допустимости подобных оценок живописных полотен. Один из его друзей, Константин Васильев, тем и был велик (подобно величайшим художникам прошлого), что детальностью, свидетельствующей о совершенстве техники, и какой-то романтической поэтичностью доводил свои образы до почти сверхъестественной жизненности. Кажется, вот-вот они заговорят и начнут двигаться... Серафим вспомнил, что однажды ему на глаза попался один рассказ (автора которого он, к сожалению, не запомнил)...
Изобретение Тимофея продолжало работать и, - вместо художников, картин; каких-то ассоциаций, о которых вспоминал Серафим или которые возникали в его воображении, - внутри светящейся полой сферы проявились первые образы того самого рассказа, о котором вспомнил Серафим... Он назывался "Живой портрет"...
Уже другой (более женственный) голос за изображением начал повествование, и Серафим погрузился в созерцание его...

Живой портрет.

Те, кто не однажды бывал в Третьяковской галерее и в ком есть хоть сколько-нибудь искренней симпатии к женщинам, должны были обратить особое внимание на женские портреты Боровиковского. Не правда ли, в них столько нежнейшей прелести, сколько почти вряд ли когда найдёшь в земных женщинах? В них есть что-то неземное, что-то от воплощённой мечты мужчин-художников о женщинах-ангелах.
Они прелестны все до единой. И все до единой возвышенно-утончённы. Но есть среди них одно лицо, которое особенно поражает, - кроме прелести внешних черт - ещё и возвышенной утончённостью души...
Как-то раз, бродя по залам Галереи, - и с любопытством и удовольствием рассматривая лица на портретах, и пытаясь проследить за мыслью художника и проникнуть за плоскость художественного плотна в сущность этих людей, - я вдруг почувствовал на себе чей-то сильный, пытливый и настойчивый взгляд. Думая, что это кто-нибудь из посетителей - я повернул голову... Никого небыло...
И тут я встретился с её глазами... Оказывается, она следила за моими неверными опытами. Она пытливо и с лёгким вызовом смотрела мне прямо в глаза, упиваясь в моём смятении своей нераскрытой тайной. Мне даже показалось - что губы её слегка дрогнули, - как будто она хотела что-то сказать. Меня поразил этот живой взгляд живого человека. И поразил настолько - что ночью мне приснился необычный сон... А может быть, это был не сон?..
Была ночь. Сквозь прозрачный потолок портретной залы едва проникал призрачный лунный свет. Была ночь, но в зале были посетители. Как обычно, в дневные часы работы, они бродили в полупризрачном сумраке залы, останавливаясь у портретов и подолгу рассматривая их. Но странное дело... Портреты тоже рассматривали их и тоже, переговариваясь между собой, высказывали друг другу своё мнение о них.
По какой-то странной случайности я оказался мраморным бюстом какого-то господина, которого в залу внесли накануне и который, не сумев ещё завести знакомства среди портретов, молча полудремал, рассеянно слушая разговоры по ту и другую сторону, и изредка шевеля носом, как бы собираясь чихнуть...
Вот у портрета женщины остановилась молодая парочка. Девушка, - с трудом напрягая свою, не привыкшую думать, головку, - не то с любопытством, не то с испугом смотрела на женщину-портрет. Интуитивно она чувствовала превосходство этой женщины над собой, но она никак не могла оформить это в мысль. И потому во взгляде девушки чувствовалась даже какая-то враждебность по отношению к женщине-портрету. Парень же, - которому было глубоко плевать на этот портрет - как, впрочем, и на все другие, - довольный лишь тем, что в зале, кроме них, никого небыло, начал ластиться к девушке.
_ Люсь, ну поцелуй меня... Что ты уставилась на эту тётку? родная что ли она тебе?
_ Дурак ты. Смотри, какое клёвое платье. Надо будет Верке сказать - чтоб сшила такое. Сейчас как раз это модно. Смотри - прозрачное и с оборками. А то джины уже продрались... Видишь? _ она провела рукой между ног, показывая ему где у неё продрались джины.
Думая, что это она так - дурачится, чтобы подразнить его, - он начал обнимать её и мусолить губами её затылок. Люсю эти его побуждения, как видно, нисколько не смущали. Она только лениво отстранилась от него и продолжала.
_ Интересно, на ней есть лифчик?.. или она так?..
_ О! _ тут парень явно оживился, _ поговорим о лифчиках... Только тогда не лифчики носили, а эти... лифы. Ты что, историю не проходила?..
Ему, наконец, удалось добраться губами до её губ; и они слились в долгом поцелуе. Но его руки автоматически продолжали захват её тела... Она уже начала слабеть... Но тут в залу вошла смотрительница и, погрозив им рукой, прошипела на них.
_ Эй, молодёжь - ну-ка, кышь отседова!
И они ушли, нежно обнявшись. За ними, что-то бормоча, ушла и смотрительница.
Признаюсь, эта сценка слегка развеселила бюст некоего господина. И он подал реплику.
_ Ить, эта молодёжь. Всё бы им только - целоваться, да обниматься.
_ Что же тут странного? _ вступил с ним в дискуссию портрет весьма величественного, но несколько потасканного, вельможи. _ Молодость, знаете ли - как молодая поросль, - пришло время - и полезло...
_ Ваше превосходительство, вы забываетесь... Здесь дамы, _ вступился было в защиту нравственной чистоты ушей своей супруги портрет генерала от инфантерии. Но его перебил властный голос портрета императора.
_ Полноте, господа! Моей империи нужны солдаты... Пусть их, размножаются... Подумаем лучше о судьбах России. После моей матушки...
_ Но ваше величество, _ вступил, наконец, портрет жены генерала, _ вы забываете - теперь не 18 век. И мы здесь не у себя дома. Мы здесь всего лишь портреты, и нам не пристало ссориться... Давайте лучше поговорим об этих детях. Не правда ли, они милы?..
_ Что это вы такое говорите, сударыня, _ осуждающе проговорил портрет её супруга. _ Вам всё мило и всё прелестно. А между тем, это разврат. Да-да...
_ Бог мой, они же дети. Они даже слова этого не знают.
_ Вот-вот, дети... Но, как вы сами изволили заметить, не 18 - а, уж поди, 20 века... Вы бы сейчас убедились - какие это дети... Запас слов у них - может быть, и не большой; да и знаний - маловато, - но опыт в любовном деле у них, видно - не малый; и дело это своё они знают очень хорошо...
Здесь портреты императора и вельможи вышли из разговора. Их государственные умы были выше мелких распрей портретов супругов. Но бюст некоего господина этот разговор явно занимал - и он, чтобы не выпасть из разговора, вежливо напомнил о себе.
_ Истинная ваша правда, - 20 век - это не 18 век.
_ А вы, собственно - кто? _ раздражённо уставился на него своим гипнотическим взглядом портрет генерала.
_ Что-с?.. Ах, да... Я - это... Купцы мы... второй гильдии... _ с благоговением и мечтательностью произнёс бюст господина, с явным намерением разговориться.
_ А! _ демонстративно зевая, произнёс портрет генерала и равнодушно отвернулся.
На этом разговор оборвался. Бюст купца обиженно погрузился в дрёму. Портрет женщины, оскорблённой очередной грубостью мужа, погрузился в себя. А портрет генерала, расправив плечи, принял гордую позу.
Шаркая музейными шлёпанцами по паркету, в обратном направлении продефилировала смотрительница залов...
Спустя некоторое время в залу вошли ещё двое. На вид им было около 30 лет. Они не касались друг друга; но сила, которая тянула их друг к другу, чувствовалась даже стенам, на которых висели портреты.
_ Что ты сказала ему? _ спросил он её грустно.
_ Сказала - что пошла к подруге.
_ Но ведь сейчас - ночь.
_ Ах, да. Ну, тогда... тогда я тебе снюсь, _ шутя пропела она.
_ Глупая, ты опять ему ничего не сказала.
_ Не думай об этом, _ её лицо на мгновение стало серьёзным, _ довольно того, что я день и ночь об этом думаю... Давай не будем об этом говорить, хорошо?.. Смотри, какая красивая женщина.
Они подошли к портрету женщины.
_ Тебе она нравится? _ неожиданно спросила она, пытаясь в его глазах отгадать его чувства. _ Она должна тебе нравиться. Посмотри, какие у неё глаза. В них столько чувства... А это, наверное - её муж...
Тут она смолкла. При слове "муж" вся её весёлость моментально пропала. Она повернулась к нему и, уткнувшись головой в его плечо, прошептала.
_ Правда, она красивая? И, наверное, не была так несчастна как я... Она тебе нравится?..
_ Мне нравишься ты... _ он нежно провёл руками по её волосам.
_ Не говори так... Мне и так трудно...
_ Но почему?..
_ Ты знаешь... Пойдём?..
Она взяла его заруку и повела в другую залу.
Наступила тишина. Но по тому - как напряжённо застыл взгляд женщины на портрете; и по тому - как напряжённо были сжаты руки на портрете её супруга, - чувствовалось - что их обоих этот короткий разговор задел за живое.
Первой нарушила молчание женщина. Она заговорила тихо - чтобы не привлекать внимания остальных портретов. Она хотела, чтобы сейчас её слышал только муж.
_ Знаешь, я давно хотела тебе сказать... вернее - рассказать... одну историю... Но всё как-то не решалась... Мне было стыдно... И потом... я боялась - что ты не поймёшь. Впрочем, тогда ты действительно не понял бы... Рассказать?.. Теперь ты, кажется, стал мудрее... и добрее.
_ Как хочешь... _ тихо ответил генерал, ценя в ней это робкое случайное (или не случайное?) желание исповеди и в то же время боясь услышать что-то такое, что могло бы задеть его совесть или самолюбие. _ Расскажи... Я так мало знал тебя искренней... Я буду внимателен.
_ Ты так мало знал меня... Кто же виноват?.. Ты так мало интересовался мной... Ну, слушай...
Но тут, шаркая, появилась смотрительница - с тряпкой и лестницей. Ворча и вздыхая, она протёрла тряпкой все рамы и стёкла, и даже провела тряпкой по лицу бюста купца. На что тот поморщился и чихнул, - как-то смешно, с прихлёбом - как он это делал прежде, когда нюхал табак... Смотрительница строго обернулась, - не понимая - кто бы это чихнул. Но, решив, что это ей показалось - только покачала головой, взяла лестницу и, шаркая шлёпанцами, удалилась в другую залу.
Едва она вышла, женщина на портрете продолжала.
_ Ты помнишь, когда мы жили лето в Сорренто с детьми... ну тогда, ещё до войны с Францией... мы на лето наняли гувернёра-француза...
_ Ах да, этого красавца. Ума не приложу - как тебе удалось убедить меня взять именно его?
_ Это было не трудно... для любящей женщины.
_ Что!?. Вот оно что... И что же вы с ним?..
_ Ты же обещал быть внимательным... Эх, ты... В этом ты весь. Даже теперь...
_ Ну, извини, извини... Мне, право, обидно... Моя жена и этот мальчишка...
_ Между прочим, этот мальчишка потом вернулся во Францию, и при Бонапарте стал генералом... и графом.
_ Что?!.
_ Он и меня звал за собой... Теперь я тебе скажу... Я в жизни никого так не любила, как его. И он... Даже спустя много лет от него приходили письма из Франции...
_ Но Бонапарт был свергнут, и все его приближённые были лишены званий и титулов... а некоторые даже посажены в тюрьмы и казнены. Что же сталось с ним?
_ Он небыл ярым бонапартистом и не разделял его имперских амбиций. Поэтому ещё до поражения Бонапарта он добровольно сдал свой корпус на милость победителей - и был прощён; поэтому он не примкнул к Бонапарту и после его бегства с о. Эльбы. А при Ватерлоо он уже командовал французским корпусом, воевавшим против Бонапарта. Это позволило ему не только сохранить жизнь себе и своим офицерам и солдатам, но и сохранить свой генеральский чин и даже свой графский титул.
_ Что же ты не уехала за ним?.. _ голос генерала надтреснуто дрогнул.
_ Не знаю... Может быть, струсила... Может быть, было жаль детей... и тебя...
Разговор оборвался. Каждый погрузился в себя...
Когда наутро я проснулся (а был ли это сон?..) - я никак не мог отделаться от желания опять услышать её голос. И я отправился в Третьяковскую галерею.
Сквозь стеклянный потолок залы всё также падал свет - но уже солнечный. Всё та же хранительница залов лениво спала на стуле.
Я пришёл к портрету женщины. Она всё также пытливо и загадочно смотрела на меня, всё также хотела что-то сказать или рассказать мне - но молчала. Её муж, на портрете рядом, генерал от инфантерии, сидел всё в той же позе человека, своим трудом и своей жизнью достигшего своего высокого положения. Император и вельможа были величественно-спесивы. А бюст купца исчез. Видно, его манеры пришлись не ко двору в столь изысканном обществе.
Портреты молчали. И кто знает - о чём они думали, глядя на нас?..
;
Дуга 98.

Рассказ закончился, и Серафим продолжил свои рассуждения... "Прежде чем растворить образ в словах, _ вспомнил Серафим одно из изречений Автора, _ нужно самому раствориться в образе, соединиться с ним плотью и разумом. Тогда уста его благодарно продиктуют тебе структуру своей внутренней значимости; а рука его, обласканная твоей благожелательностью, очертит свои внешние признаки...".
Так вот, нечто подобное тому, что в среде художников именовалось "литературщиной", было у Петра; только по отношению к литературному произведению это явление следовало бы назвать "живописностью" или "словесной живописью" (если не придавать этому термину оттенка вульгарности (термина "живописщина"); что стоило бы, к примеру, термин "литературщина" заменить на термин "живописная словесность"). К слову сказать, в литературе есть подобный термин - это "художественная литература", - целью которого было - отличить литературу просто (то-есть, словесность, лишённую художественной или живописной образности) от именно литературы художественной. К тому же, изначально, этот термин не только небыл оскорбительным для писателей - но, наоборот, обозначал превосходные свойства литературного произведения...
Серафим прежде не задумывался над тем - почему Автор избрал для своей книги именно жанр "Зеркала души", - как, впрочем, он не имел потребности что-либо писать. Его назначение было в другом. Но как Гений, имеющий прочное душевное положение, он считал своим долгом помочь Таланту Петру занять достойное его Божественному Дару место... И если в Верхнем мире Души Талант соответствовал княжескому или графскому титулу, - то-есть, имел знатность и богатство, и символический герб с короной - по существу своего Божественного происхождения, - то в Нижнем мире Души Талант был в ещё большем уничижении и гонении, чем прежде. Это было очевидно. Правда, Серафим сам отменил когда-то титулы и привилегии - так как в большинстве своём они уже были не Божественного происхождения. Но он не отменял, - и не мог, и не смел отменить, - Божественный Дар в человеке. Судя по всему, это посмел Другой...
Неожиданно внутри светящейся полой сферы на экране появились стихи. Кто-то, внимательно слушающий мысли Серафима и мысленно говорящий с ним, теперь словно подтверждал его мысли...

Неужто всё так худо в мире этом?
Неужто ложь и грубость всё вершат?
И люди, позабыв про всё на свете,
куда-то в неизбежное спешат?
Неужто всё, что чувственность копила,
потонет в грубом грохоте машин, -
и то свершится, что не совершилось -
лишь потому, что со Своих Вершин
Бог к человеку вниз на миг спустился.
Взнеся его над силами природы,
Он ниспослал к его ногам мечту
о братском единении народов
и в нём самом возвысил красоту.
Забыв на миг Свои Мечты и Планы -
в дар человеку преподнёс Себя;
опережая все его желанья -
Он был слугою, преданно любя...
Но миг прошёл - пришёл Другой из вечности, -
желанья не исполнив до конца;
сорвав с людей идиллию безпечности -
он отдал власть лгунам и подлецам...
Всё повторится рано или поздно -
таков закон движенья на земле...

Серафиму было совершенно очевидно - что стихотворение это ему послано кем-то не случайно. Кто-то настойчиво призывал его в Нижний мир... "Всё повторится рано или поздно... таков закон... движенья... на земле...". Да, земля стонала под новым Правителем. Но почему? Разве он не признал себя сыном Божьим? Правда, Тимофей... тогда ещё: Филимон... его почти принудил к этому признанию. Тем более - в присутствии Автора... и этих... "из массовки"... для которых он, наверное, был Авторитетнейшим Вором в Законе... Что он видел тогда?.. Серафим начинал чувствовать - как снизу (из Нижнего мира Души), словно удары большого колокола, бьются о защитную плёнку Верхнего мира низкие вибрации страдания и тоски... Но что было делать?.. Разве разделение Души на Верхний и Нижний миры произошло не по воле Автора? Правда, над Автором есть ещё Воля Божья. Но разве перед судом над Антипатром он, Серафим, не призвал всех... неожиданно мысль Серафима как бы натолкнулась на какое-то заграждение. Словно бы Серафиму был запрещён доступ туда. Серафим понял - это забор дворца императора Павла 1 (а почему, собственно - не Павла 2?)... Но тут кто-то словно бы подсказал ему со стены, - "потому что: можно убить человека - но нельзя убить императора; император может умереть только сам... это - во-первых... а во-вторых: это в прошлом он был императором Павлом 1; ныне же он - Августейший и Святейший император всей Русской Души и всей Российской душевности Павел 1...". Да, да... Серафим вспомнил дословно, к чему он призывал жителей Души, - "Вслед за светской властью отменяются все светские законы, регулирующие жизнь Души. Взамен этого, в Душе вводится власть Того Лица, над Которым будет совершено знамение Бога-Отца, надстоящего над нами и являющегося нашим Творцом... Тогда с Неба Небес прозвучит голос Бога-Отца, Которого никто не может видеть - только Сын Божий: "Сей есть Сын Мой возлюбленный. В Нём Моё благоволение...". А что же произошло в действительности?.. Серафим вспомнил и это... Когда венец с надписью "Павел" (что значит - "маленький") опустился на голову Антипатру - вдруг прозвучал голос с Небес, говорящий: "Этот есть сын Мой: который был мёртв и теперь воскрес; который был большим среди маленьких, но стал маленьким среди больших. Его слушайте, в нём Моё благоволение...". Вот оно!.. - ворвалось в поток мыслей Серафима осознание того, что произошло. Знамение, о котором говорил Серафим, должно было быть с Неба Небес от Бога-Отца; и там речь должна была идти о Его Сыне Возлюбленном. В действительности же был голос с Неба - говорящий о "сыне, который был мёртв и теперь воскрес; который был большим среди маленьких, но стал маленьким среди больших"... Чей же это был голос? (ибо это небыл голос Бога-Отца)... И тут Серафима осенило... Серафим даже побледнел от своей догадки...
Серафим не заметил - как его, вслед за Тимофеем, одолел глубокий сон. Собственно, это был даже не сон - это была глубокая медитация, - Серафим искал выход в Нижний мир.
;
Круг 31.

Дуга 99.

Решив одним разом выполнить сразу два дела, - Серафим сначала создал в своём воображении образ Нижнего мира в целом, потом конкретизировал несколько мест и обозначил их как проходы в Верхний мир; далее он ввёл в своё воображение Верхний мир и конкретизировал в нём также несколько мест (которые совпали с местами обитания его друзей - ипостасей Автора (он даже приготовил место для возможного прихода Магдалины; он почему-то был уверен, что она будет искать Иоанна), - всё это были дворцы, подобные дворцу самого Серафима). Далее, каждый вход он соединил с центральным каналом, соединяющим Верхний мир с Нижним. Некоторое время он размышлял над тем, каким должно быть перемещение внутри этих каналов. Наконец, он понял - что общение между мирами возможно только в более тонком, чем в Нижнем мире, и в более плотном, чем в Верхнем мире, душевном теле. Это могло быть тело высших чувств, - например: справедливости, милосердия, самопожертвования и других. Сами по себе эти чувства не могли достичь Верхнего мира - но они возносились выше Нижнего мира. Для избранников Нижнего мира Серафим создал в середине тоннеля Сад Преображения, где они могли бы в состоянии медитации или сна преобразиться в более тонкие тела высших мыслей (соответствующих телам их высших чувств). Из Верхнего мира в Нижний мир путь был более коротким, так как обитатели Верхнего мира уже имели в себе развитые тела: высших мыслей, высших чувств и высших желаний; поэтому они должны были в тоннеле пройти две трансформы и выйти через один из входов Нижнего мира уже в теле высших желаний. Простота сокрытия этих входов заключалась в том, что обитатели Нижнего мира, имеющие средние и низшие тела желаний, просто не могли их видеть; а обрести высшее тело желаний можно было только став праведником. Власти и иные недруги Нижнего мира могли узнать о тоннеле только от предателя - из тех, кто владеет высшим телом желаний. Но этого Серафим уже не мог предусмотреть. Ибо душами владеет Бог.
Это было первое дело, которое Серафим совершил, из двух им намеченных. Второе дело заключалось в том, что князь решил спуститься в Нижний мир. Поэтому, не выходя из медитации и оставив своё тело озарений спящим в кресле, только откинув спинку и придав телу горизонтальное состояние, Серафим своим телом высших мыслей спрыгнул вниз и, пройдя по коридорам дворца к подвалу, который был обозначен одним из входов в тоннель, шагнул в чёрную мглу в форме закручивающейся спиральной трубы как бы осыпанной по периметру огнями, наподобие звёзд.
Мягко опустившись в Саду Преображений, находящемся внутри наполненной светом и благоуханием сферы, Серафим некоторое время посидел на берегу струящегося между камней ручья. Ему нужно было перейти ещё в иное временное измерение. Быстрый ручей на фоне неподвижных камней этому весьма способствовал... На мгновение Серафиму показалось, что здесь до него кто-то уже побывал. Но он отстранил от себя эти мысли... Точнее, они как бы растворились... Незаметно для сознания тело Серафима претерпело преображение; разница сказывалась только на его телесных ощущениях. А кроме того, угасли или стали почти еле уловимыми его озарения и высшие мысли; но зато более сильно проявились его высшие чувства, которые Серафим твёрдо установил сохранить в полноте, - это будет его единственной защитой. Именно эти обострённые чувства, настроенные на Нижний мир, подсказывали ему, что Нижний мир Души теперь захлёстнут волной Богослужений, внешнего благочестия и паломничеств по святым местам. Поэтому здесь же на траве он снял с себя княжеские одежды и облачился по своим чувствам в страннические одежды. В соответствии же с его чувствами истинного благочестия и святости, он обрёл вид старца и, пройдя к месту спуска, опять шагнул в тоннель, который уже был просто чёрным...
;
Дуга 100.

Полагаясь теперь уже только на свои чувства, Серафим оказался у места (в Нижнем мире), рядом с дворцом Павла, напротив которого возвышался только что отстроенный храм с куполом ввиде венца, вокруг которого сияла золотая надпись - "Храм Сына Божьего, Спасителя".
Было раннее утро, время начала Богослужения; и со всех сторон к храму стекались люди. С колокольни храма звонили колокола. Храм был огромен и, казалось, мог вместить всех желающих; однако, люди не заходили в храм, а останавливались у какой-то черты, которая, судя по всему, соединяла дворец с храмом. Серафим догадался, что они ожидают выхода кого-то из церковной иерархии. Можно ли было надеяться увидеть такое ещё недавно. Серафим даже расчувствовался...
Неожиданно мимо него пробежал странного вида человек, одетый в лохмотья. Но вдруг он остановился, словно почувствовал чьё-то Присутствие, повернулся к Серафиму, некоторое время смотрел на него из-подлобья, потом вдруг проговорил скороговоркой.
_ Дяденька, дай Федотке монетку - Федотка тебя сыном Божьим наречёт, _ при этом проходящие мимо празднично одетые люди шарахнулись в сторону и поторопились обойти их с Серафимом, а Серафим удивлённо остановился.
Он вдруг вспомнил, что не подумал о деньгах - и, виновато извинившись, проговорил.
_ Прости меня, друг - но я: нищий странник. И у меня ничего нет - кроме одежды. Но если ты примешь - я дам тебе что-нибудь из одежды.
_ Блаженны нищие духом, _ продолжал Федотка. _ А и за монетку не купишь сыновства Божьего. Федотка сам тебе даст монетку, _ вынул он своей грязной рукой откуда-то из запазухи золотую монету и протянул её Серафиму, и добавил. _ Странник ты, но не из нашей земли; сошёл с небес, а порядков наших не знаешь... Здесь уже есть один сошедший с небес, и второго здесь не примут... смотри, _ указал он на монету, на которой было изображение человека в царском венце, над которым была надпись - "Павел"; а вокруг изображения было написано: "Сей есть сын Мой, который был мёртв и се жив"... _ Возьми крест - дворянином будешь, тебя никто не тронет... _ проговорил Федотка торопливо, протягивая Серафиму крест на золотой цепи в золотой оправе с рубиновыми камнями и, не сказав больше ни слова, бросился вдогонку за каким-то важным господином, крича ему вдогонку.
_ Дяденька, возьми Федотку с собой в Царство Божье... Отцу Небесному поклониться...
Немало подивившись, но одев крест на шею под плащ и убрав в карман монету, Серафим направился вслед за Федоткой и важным сановником - который, судя по всему, взял его с собой.
Подойдя ближе, князь обнаружил очередь - которая постепенно проходила сквозь заграждение из живой цепи охранников. Проходящие сквозь заграждение предъявляли какие-то пропуска или удостоверения. Серафим заметил это слишком поздно и, сообразив что у него нет нужного удостоверения, хотел выйти из очереди, но сзади на него начали напирать и вскоре вокруг него образовался затор. На него начали нападать, норовясь вытолкать его из очереди; кто-то за него вступился. Но тут подоспел кто-то из охранников и, заметив на Серафиме золотую цепь, видневшуюся из-под сбитого набок плаща, спросил его.
_ Что у вас там?
Серафим молча вынул крест, не снимая его, и только хотел сказать: что он - паломник; пришёл поклониться новому храму, - как вдруг охранник, переменившись в лице и поклонившись ему, закричал на толпу.
_ Эй, вы! а ну - разойдись! Дайте дорогу потомственному священнику.
В толпе и сами это поняли и, кланяясь и извиняясь, начали расступаться, давая им с охранником дорогу.
Охранник провёл Серафима до пропускного пункта, попутно извиняясь перед ним за инцидент.
_ Прошу прощения, ваше Преосвященство... Но вы, наверное - из провинции; и не знаете - что потомственному священству дано теперь право на ношение креста не только во время Богослужения, но во всякое время. А кроме того, вам присвоено право ношения рыцарского полумеча... Поэтому неудивительно, что вас не узнали в толпе... Ещё раз прошу прощения за причинённое вам неудобство... Пропустите его Преосвященство, _ проговорил он охранникам. _ Это потомственный дворянин. Ему не нужно никаких удостоверений.
По оживлённым разговорам Серафим понял, что все ожидают появления Его Августейшего Величества и Его Святейшества. Серафим ещё не знал - что это не два, а одно лицо. Проходя, по возможности, ближе к месту их шествия, Серафим заметил, что среди роскошно разодетой публики было относительно немного имеющих кресты - но большинство из них имело кресты серебреные и с изумрудными камнями. И вскоре, по шёпоту за его спиной, Серафим понял - что потомственное священство, приравненное недавно к дворянству, имели те, кто удостоился чести прикоснуться к Владыке в момент сошествия его на землю. Они-то и носили золотые рубиновые кресты; а с недавнего времени - и полумечи. Кроме них, личное священство получили ещё сто человек - которых Владыка удостоил своим взглядом также в момент его сошествия на землю. Им были определены для ношения серебреные изумрудные кресты, без права ношения оружия.
Кто-то услужливый подбежал к Серафиму и предложил ему, показывая из-под полы, красивый полумеч с золотой рукояткой и с рубиновыми камнями, убранный в отделанные золотом кожаные ножны.
_ Всего сто серебреных монет, ваше сиятельное Преосвященство. Я - оружейник и поставщик двора Его Августейшего и Святейшего Величества.
_ Но у меня только одна золотая монета... _ смутившись, проговорил Серафим, доставая монету.
_ О, ваше сиятельное Преосвященство... вы очень щедры... Да будет с вами благословение Владыки...
Быстро забрав деньги и отдав Серафиму полумеч - оружейник исчез в толпе, улыбаясь и кланяясь (как будто он был не оружейник, а японец).
Всё это было какого-то странного свойства, и Серафим был почти в замешательстве. Но, поняв свою несостоятельность в осмыслении всего происходящего здесь, он решил и в дальнейшем положиться на обстоятельства, - которые как будто шли впереди него и всё устраивали как надо...
Осмотрев полумеч, который крепился на красивом кожаном поясе, Серафим одел и его под плащ.
;
Дуга 101.

Наконец, парадные двери дворца Павла раскрылись и появился сам Владыка - предшествуемый стражей, придворными и церковнослужителями. В его одежде сочетались элементы царской и первосвященнической власти; он был достаточно красив и достаточно молод... По мере его прохождения по дорожке, ведущей в храм, люди падали на колени, - одни - вознося в молении руки; другие - падая ниц. Ото всюду неслись возгласы: "Благослови, Владыка". Павел благословлял всех на обе стороны двойным архиерейским крестом; при этом, в руках он держал скипетр и державу - как символы царской власти. Серафим был в некотором затруднении. С одной стороны, ему, видимо, следовало пасть на колени перед Павлом - чтобы не выдать себя; а с другой стороны - этому противилась его совесть. Но Серафим вдруг обнаружил, что лица, имеющие кресты, делали только лёгкий поклон. Серафим решил - что это достаточно благоразумная уступка для обеих сторон.
Серафим уже приготовился сделать лёгкий поклон приблизившемуся Павлу... как вдруг почти под ноги Павлу бросился какой-то человек. Серафим узнал в нём Федотку.
_ Отец Небесный... Благослови Сыну Своему дворянство пожаловать; а Матушку Его - Царицей наречь... _ вынул он из запазухи и положил к ногам Павла икону Божьей Матери с Младенцем...
_ Как к Владыке обращаешься, пёс!? _ вступился было за Павла один из придворных, пытаясь оттеснить Федотку с дороги. Уже дёрнулись двое стражников, чтобы оттащить Федотку. Но Павел остановил их. Вокруг было слишком много народа. А он знал, что в народе многие почитают юродивых за блаженных.
_ Отец Небесный у нас один... _ вознеся руки к небу, сухо проговорил Павел.
_ Был один, а теперь другой... _ не сдавался Федотка. _ Не велишь пожаловать Ему дворянство - благослови Федотку похоронить Его и памятничек Ему на могилку поставить... Себе ты вот какой памятник на могилку поставил, _ указал Федотка на храм; и вынул из запазухи его точную маленькую копию, поднося её Павлу под благословение.
По стоящим вокруг прошла волна ужаса и негодования.
_ Взять его! _ коротко бросил Павел начальнику стражи; и тут же двое стражников, предводительствуемые начальником, потащили его в сторону. Павел, делая вид, что ничего не произошло, прошествовал в храм - сопровождаемый уже всей толпой, ещё не вошедших в храм. Ковровая дорожка, устилающая путь Павла от дворца до храма, продолжалась и внутри храма - от входа до алтаря. Опасаясь ступить на эту дорожку, которая охранялась стражниками, люди двумя потоками просачивались в храм через боковые двери. Однако, всё священство (то-есть, потомственное и личное дворянство) вошло вслед за Павлом через главный вход и расположилось у самого трона Владыки. За ними последовал и Серафим.
Серафима поразило убранство храма. На первый взгляд это больше походило на тронный зал царя. Алтарь и иконостас - отсутствовали; а на их месте было ступенчатое возвышение (наподобие архиерейской кафедры - но более высокое и более роскошно убранное), на котором стоял отделанный золотом и драгоценными камнями трон Владыки. Икон в храме также небыло (в их традиционном виде); однако, в храме было несколько мест с изображением Владыки (также отделанных золотом и драгоценными камнями), перед которыми горели свечи в серебреных подсвечниках. Ближе к выходам из храма, вдоль стен, были, кроме того, ещё чьи-то изображения (отделанные бронзой и серебром, но без драгоценных и даже поделочных камней). Когда Серафим спросил у кого-то: чьи это изображения - ему ответили, - что это изображения тех, кого Владыка объявил святыми - а именно: сановников; и иных, известных своей любовью и преданностью к Владыке, лиц: главным образом - священников; а также - некоторых деятелей науки и искусства, прославивших Владыку своими открытиями и произведениями искусства. Когда же Серафим неосторожно поинтересовался: нет ли среди них Петра Кочнева, - ему почти с негодованием ответили - что его изображение висит в капище Антипатра. Серафим изумился, и спросил: что это за место. Ему объяснили - что место это находится на окраине, в бывшем монастыре родственной Владыке династии Монархов, - который во времена Антипатра был тюрьмой, а теперь объявлен Владыкой капищем еретиков и раскольников - где установлен анти-алтарь и где совершаются службы проклятия и анафематствования: врагов Владыки, а также еретиков и раскольников Единой Веры в Божественность Владыки. Но большие службы там проходят в особые дни; а в обычные дни туда можно придти только - чтобы: проклясть кого-нибудь, зажечь свечу и поставить её вниз огнём. Но многие туда боятся ходить - а ходят туда только святые и крепкие в Вере в Божественность Владыки.
;
Дуга 102.

Поблагодарив собеседников, Серафим хотел уже выйти из храма, так как почувствовал какое-то тошнотворное удушье - но тут вдруг он увидел входящего в храм и направляющегося к нему Тимофея. Серафим облегчённо вздохнул. Его даже не удивило, что Тимофей был одет в более приличные, чем он, одежды и имел на груди серебреный крест на серебреной цепи с изумрудными камнями.
_ Тимофей, _ шёпотом спросил Серафим, _ что ты тут делаешь?.. То-есть, я хотел сказать... что я рад тебя видеть. А то я тут совсем затосковал...
Но в это время грянул хор, славя Владыку и всех его святых. Все стоящие в храме начали подхватывать, и вскоре пел весь храм (исключая разве что Серафима с Тимофеем).
_ Сир, хочу вам сразу заметить, _ шёпотом проговорил Тимофей, _ что здесь последние три года я больше известен как "поставщик двора Его Августейшего и Святейшего Величества" Ферапонт Фёдорович Шанхайский... Впрочем, своих друзей я не хочу обременять столь длинным и редким именем. Вы мой друг, сир - и можете называть меня попросту: Тимофей... _ Тимофей огляделся по сторонам и ещё тише добавил. _ Честно говоря, сир, мне совершенно не хочется три-четыре часа участвовать в славословии Павла. Может быть, мы проведём эти три-четыре часа с нашими друзьями. Вот там было бы Богослужение. А этот Спектакль я уже видел... и вам не советую.
_ А как мы отсюда выйдем?.. незамеченными, _ проговорил тихо Серафим, который был совершенно согласен с Тимофеем.
_ Незамеченными, сир, вы здесь ни откуда не выйдите... Но у меня есть план... _ хитро проговорил Тимофей, увлекая Серафима к месту, где продавали свечи и "образы святых". _ Нужно только изобразить на своём лице набожно-озабоченный вид... Вы умеете это делать?.. И купить пару свечей... У вас есть деньги?
_ Что касается набожного вида - я постараюсь... так хорошо?.. _ спросил Серафим Тимофея, изобразив что-то на своём лице. По лицу Тимофея было видно - что хуже некуда; но он дипломатично проговорил.
_ Сир, у вас лицо злостного еретика, который пришёл в храм - чтобы совершить акт богохульственного вандализма... Ну, ладно... здесь у многих такие лица... а что вы говорите про деньги?..
Серафим ещё ничего не успел сказать про деньги... и только виновато переминался с ноги на ногу.
_ Это вот - не ваши?.. _ достал Тимофей из кармана золотую монету - наподобие той, что дал Серафиму Федотка.
_ Нет... _ коротко ответил смущённый Серафим.
_ Я же вам давал золотой, _ удивился Тимофей. _ Вы что, купили на него у меня вот это?.. Нет, ничего, вещь красивая... только она стоит раз в пять... или даже в десять... дешевле. (Было видно, что у бедного Серафима оба полушария головного мозга не вполне справляются с ситуацией, - у Серафима получалось - что и Федотка, и оружейник были одним лицом; и лицо это было - Тимофей, - который (Серафим это помнил точно) оставался спящим в его дворце в Верхнем мире). _ Запомните, сир, _ продолжал как ни в чём не бывало Тимофей, _ золотая монета, на которой изображён Владыка, здесь стоит дороже, чем тот, кто ей владеет... вместе со всей своей амуницией. Золотые монеты здесь выдают как особую награду... наподобие почётных орденов и крестов... за особые заслуги перед Владыкой. Вы, к примеру, сир, какие имеете заслуги перед Владыкой - чтобы разбрасываться золотыми монетами?.. которые я должен за вами подбирать...
Серафим совсем растерялся, глядя на Тимофея. Но Тимофей уже купил свечи и тащил его куда-то в угол храма - где висели на стене "образы святых" и где перед ними стоял большой общий подсвечник с горящими свечами. Сняв один из "образов" с гвоздя и незаметно засунув его в стоящую рядом урну, Тимофей вынул из кармана Образ Божьей Матери (Путеводительницы) с Младенцем и повесил его на освободившееся место. Затем он поставил одну свечу, незаметно перекрестился и поклонился, тихо попросив о чём-то Божью Матерь. Вторую свечу он молча отдал Серафиму, который охотно последовал его примеру.
"Незаметно" пройдя за спинами молящихся, они по анфиладе вышли боковыми дверьми в сквер. Тимофей вздохнул полной грудью и проговорил, обернувшись к Серафиму.
_ А хорошо на свежем воздухе. Слава Богу, что они не сообразили ещё освящать его на своих Богослужениях - как они освящают воду... которую теперь нельзя пить без серебреной ложки... Сир, ну теперь мы до вечера свободны. Они теперь до вечера тут будут бдеть.
_ Я не понял, Тимофей, _ проговорил Серафим, удивлённо разглядывая Тимофея - пытаясь, видимо, найти какое-то сходство, _ Федотка - это ты что ли был?
_ Важно ведь не то - какая роль; важно - как сыграно... Вы видели глаза Павла? Теперь ему будет о чём подумать.
_ А как же ты сумел уйти от стражников? _ продолжал удивляться Серафим.
_ Здесь, конечно, не те возможности - что у нас наверху. Но, сир, вы же знаете - как долго я у вас в услужении. Я уже давно отвык от подобного обращения... чтобы за руки хватали и волокли куда-то... да ещё при этом угрожали... обратить в свою веру... Вобщем, сир, может быть, это не совсем гуманно - но зато совсем справедливо, - я им внушил, что Федотка - это один из них троих... а может быть, и сам Ксенофонт... Я думаю, сир, что они теперь допрашивают друг друга... и все втроём подозревают Ксенофонта.
_ А как же, _ продолжал свои расспросы Серафим, _ лохмотья?.. и всё остальное?..
_ Сир, _ важно проговорил Тимофей, _ это уже секреты актёрского мастерства; я бы даже сказал - искусство перевоплощения... _ потом добавил голосом и интонацией Федотки. _ Дяденька, пойдёмте отсюда, а то Федотку опять начнут хватать за руки и обращать в свою веру.
_ А оружейник?.. _ не унимался Серафим, _ это тоже был ты?
_ Сир, до появления Владыки оставалось ещё несколько минут... и я подумал, что для разминки не плохо сыграть ещё одну роль... тем более, если за неё лабух-дворянин... моё почтение, сир... даёт золотую монету... Вы же знаете, сир - мы, артисты, не особенно избалованы вашим братом... зажравшейся публикой... из дворян... Пожили бы вы со своим Владыкой и его занудными придворными и лакеями на планете, где нет нас: артистов, художников, поэтов, композиторов...
_ Да, _ улыбаясь, проговорил Серафим, _ я не скажу ничего плохого об оружейнике; но Федотка - это, пожалуй, была твоя лучшая роль... так сказать, вершина твоего затейливого творчества.
_ Лучшая роль артиста, сир - это сам артист... когда он играет самого себя.
_ Ну я же и говорю... но откуда ты взял - эти кресты, эти монеты... этот полумеч... Это ведь всё очень дорогие вещи...
_ Сир, _ уставшим (от назойливых расспросов Серафима) голосом проговорил Тимофей, _ я вас умоляю... Если у меня тут кругом установлены видео камеры - то, наверное, есть и склады... битком набитые всем необходимым для приличной жизни здесь... Как, вы думаете, мне было бы вас тут прокормить и устроить?.. с вашими дворянскими амбициями... Я уже и монастырь здесь прикупил... если вам вдруг взбредёт в голову стать настоятелем... А пока там винные склады... Я, чтобы вы знали - не только поставщик оружия, но и поставщик вина двора Его Августейшего и Святейшего Величества... Видите ли, сир, то, что они раньше притворно пили как "кровь Христову" - теперь они пьют как простое вино. А поскольку пьют они здесь довольно много, то торговать вином здесь очень выгодно... Вот только дворец ваш пока не удалось выкупить... Его занял один такой... толстый и важный... говорят, что это личный... у меня здесь даже записано, _ вынул Тимофей из кармана бумажку, и прочёл, _ "туалетных дел мастер" самого Владыки... видно, что он очень любит поесть и выпить; поэтому, сир, я очень серьёзно опасаюсь за вашу мебель... и за ваши винные погреба... Но, я думаю, что он скоро освободит ваш дворец, сир... так как, можете себе представить, сир, в вашем дворце завелось приведение... очень похожее на него, только лохматое и с рогами... которое постоянно пристаёт к нему с разными еретическими и раскольническими разговорами...
Серафим улыбнулся, соображая - что это за привидение. У него, по-прежнему, в голове не всё складывалось; но по лицу его, хотя и несколько озадаченному, было видно - что, с появлением Тимофея, он воспрял духом и уже почти акклиматизировался в этом мире.
_ Ну, так куда мы теперь идём? _ спросил он Тимофея. _ Мне тут такое сказали про Петра, что я и не знаю - где его теперь искать.
_ Сир, _ удивлённо проговорил Тимофей, _ а я вам зачем?.. Сейчас мы всё узнаем... Матушка!.. _ остановил он какую-то спешащую в храм женщину; женщина остановилась и поклонилась им, удивлённо их рассматривая. _ Матушка, мы только что приехали в столицу... из провинции. Краем уха мы слышали, что оказывается у нашего Владыки есть какие-то недруги. И вот мы в недоумении. Мы хотели бы посетить святые места в городе, но опасаемся попасть в какой-нибудь скверный район, - где живут еретики; или того хуже - раскольники. Так уж вы благословите нас - куда нам не следует ходить.
_ Свят, свят Владыка, _ всполошилась женщина, кланяясь на храм. _ Как же вам объяснить-то?.. Вобщем, вам не следует ездить на окраину - особенно в район Монастырки... Там живут самые что ни на есть еретики. Спаси вас, Владыка, _ заторопилась она в храм.
_ Ну вот, сир, _ проговорил удовлетворённо Тимофей. _ Адрес у нас уже есть. Теперь нужно только выяснить - на каком именно трамвае нам не нужно ехать, чтобы не попасть случайно на Монастырку.
Догнав ещё одну женщину и переговорив с ней, он вернулся и победоносно сообщил.
_ Сир, она говорит, что нам ни в коем случае не следует ездить ни на каких трамваях, - особенно - на номере пятом, который идёт на Монастырку; и особенно - за пределами старой границы города. Указом Владыки, мол, все еретики и раскольники выселены из пределов старого города. Кстати, сир, она нам посоветовала ездить только на такси... все, мол, знатные господа, в особенности священники, ездят на такси... а то всё больше - на своих машинах. Такси же, мол, ездят только по центру. А между святыми местами ходят автобусы и маршрутные такси... вот, сир, названия "святых" мест, которые нам советуют посетить... все они связаны с пребыванием в них Павла или кого-либо из его "святых", _ протянул Тимофей совершенно ненужный клочок бумаги (на обратной стороне которого строго значилось: "туалетных дел мастер").
_ А кстати, Тимофей, _ задумчиво проговорил Серафим, _ трамвай, наверное, идёт долго... опять же, какие-нибудь еретики или раскольники могут привязаться... с разговорами... А нельзя ли нам достать какую-нибудь машину?..
_ Ага! _ оживился Тимофей, _ из конюшни... то-есть, из гаража Павла. Тем более, что он тут совсем рядом... Сир, будьте здесь... я быстро...
И Тимофей исчез в направлении дворца Павла. Серафим даже опешил от подобной реакции Тимофея на его, казалось, безобидное пожелание.
Но не прошло и десяти минут, как к самым ногам Серафима подъехал шикарный лимузин (судя по всему, действительно из гаража Павла) и из него выскочил полный достоинства и благочестия Тимофей; и, раскрыв заднюю дверь, услужливо проговорил.
_ Ваше Высокопреосвященство, прошу. Министр просил нас вернуться до конца службы. Ему сегодня назначена аудиенция у Владыки по вопросу новообращения еретиков... и раскольников.
Серафим почти растерялся, но в машину сел.
_ Монастырка, _ коротко бросил Тимофей и, повернувшись к Серафиму, проговорил.
_ Ваше Высокопреосвященство, вы, наверное, устали после ночного бдения... в домовом храме Владыки... Можете поспать. Я вас разбужу, когда доедем...
;
Дуга 103.

По городу ехали молча. Тимофей, исполняя данное Серафиму обещание, мирно и безпечно спал, откинувшись на мягкую спинку переднего сиденья. Серафим же рассеянно смотрел в окно...
Два года и восемь месяцев в мире желаний - большой срок. В городе многое переменилось - но в целом он был, конечно, узнаваем. Появились новые дома. Но дома строили и при Антипатре. Правда, появилось много храмов, и люди заходили туда открыто и без страха. Но с куполов храмов исчезли кресты; а из внутреннего убранства - иконы, и прежде всего: Иисуса и Его Пресвятой Матери. Зато появилось много изображений Владыки, перед которым люди останавливались и кланялись. Да, вот люди - переменились. Хотя в них и не исчез страх перед властью и законом, но они казались более доброжелательными и более благочестивыми. Однако, Серафим заметил - что это не мешало им довольно темпераментно выяснять отношения между собой. Но теперь они могли свободно собираться в разных местах и обсуждать разные вопросы. И одеты они были более красиво и опрятно. Появилось больше магазинов; а также - рынков и толкучек. Это говорило о том - что потребности и желания людей гораздо возросли. Но Серафима удивило то, что на всём их пути не встретилось ни одной афиши о концерте или спектакле, ни одного художественного салона или, хотя бы, афиши о художественной выставке. В городе почти не встречались собаки и кошки - которые прежде были в большом количестве в городе. Небыло видно и других животных, и даже птиц...
Однако, всё поменялось, когда они выехали за границу города. У Серафима было такое ощущение, что они въехали на территорию другого государства. Правда, улицы и дома там были беднее; храмов почти небыло - а те, которые были, имели на куполах кресты. Зато было много книжных магазинов, а картины продавали прямо с рук, и было множество уличных музыкантов. По улицам бегало много собак и кошек; на деревьях и в воздухе было полно птиц... Это было похоже даже не на другое государство - животные и птицы ведь не знают границ, - а на другую планету...
Наконец, они подъехали к небольшому посёлку, расположенному вокруг бывшей тюрьмы, - а теперь - капища еретиков и раскольников. Дома в посёлке были ещё беднее, чем в предместьях города. Но здесь было много детей и животных - в том числе и диких, - которые весело резвились вокруг домов - будто бы они и небыли детьми и животными еретиков и раскольников. А взрослые здесь были более открыты и приветливы, хотя на улице их было и не очень много, - очевидно, они занимались какими-то своими еретическими и раскольническими делами. В основном, на улице были женщины, присматривающие за маленькими детьми и домашними животными.
_ Отец Тимофей, _ потряс Серафим спящего Тимофея. _ Попроси нашего брата во Владыке остановить машину. Мы, кажется, уже приехали, и дальше дойдём пешком.
Судя по всему, Серафим разбудил Тимофея на интересном месте; но он, помня о своём обещании: разбудить Серафима - быстро взял ситуацию под контроль...
_ Брат Лефонтий, останови. Мы приехали, _ проговорил он, обращаясь к водителю, с которым, видимо, успел коротко сойтись. _ Его Высокопреосвященству отцу Амфибрахию большой поклон от отца Тимофея и Его Высокопреосвященства... отца Серафима. Можешь нас не ждать и за нами не возвращаться. Мы сами доберёмся обратно... на трамвае... Пойдёмте, Ваше Высокопреосвященство - я вам покажу здесь всех еретиков... и раскольников. Они у меня вот где все, _ вынул он список "святых" мест (на обратной стороне которого грозно значилось - "туалетных дел мастер") и внушительно потряс им.
Когда машина отъехала - друзья направились к посёлку, мало заботясь о своём внешнем виде. Но едва они приблизились к первым домам - как детей и взрослых будто ветром сдуло.
_ Сир, _ первым заговорил Тимофей, _ не кажется ли вам - что мы здесь, как будто, не ко двору?
_ Да-а, _ озадаченно вторил ему Серафим, _ если мы не сообразим: как их выманить - придётся возвращаться.
Неожиданно в дальнем конце улицы появился человек - который быстро приближался к ним, почти бежал. Когда он подошёл совсем близко - друзья узнали в нём Петра. Он их тоже узнал - и, подбежав, обнял.
_ А у меня с самого утра было предчувствие, _ проговорил он радостно. _ Ночью я видел вас во сне, в каком-то большом зале с книгами. Только почему-то ваш стол и вы сами висели в воздухе под сводом... И вас почему-то звали: Серафим и Тимофей... Но я понимаю, - сны - вещь упрямая и анализу не поддаются.
_ Отчего же это не поддаются, _ проговорил Тимофей совершенно невозмутимым тоном. _ Просто у сира Серафима во дворце потолки - метров двадцать пять высотой. И на всю их высоту в его библиотеке на полках наставлены книги... Я думаю - миллионов двадцать. Он их, между прочим, решил все перечитать. Поэтому, - чтобы не связываться с лестницей, для пользования которой нужна специальная амуниция, - он и читает свои двадцать миллионов книг - вися в воздухе.
_ Как во дворце, князь? _ совершенно растерялся Петр. _ Я что же, не знаю вашего дворца? И потом, я же сам видел в газетах... ваше имя, князь, и твоё, Филимон... то-есть, теперь, как я понимаю: Тимофей... в списках умерших в те страшные сорок дней. В вашем дворце - уже живут другие.
_ Вот, сир, - укоризненно проговорил Тимофей. _ Я всегда говорил вам - что дом нужно держать на запоре, а день начинать с чтения утренних газет. Что мы теперь скажем нашему другу? что мы - кто? - привидения?
_ Да ладно тебе, Тимофей. Ты забываешь - где мы находимся, _ серьёзно проговорил Серафим. _ Идёмте отсюда, дома поговорим. А то мы здесь - как пугала огородные... Хороши же священники Павла, если люди их как чумы боятся... Ты, вообще, где живёшь? _ обратился Серафим к Петру. _ У тебя хоть дом есть?
_ Дом есть, _ успокоил их Пётр. _ Есть даже кое-что выпить и закусить... Идёмте... Князь прав. Здесь действительно не принято обниматься и дружески говорить со священниками - особенно с такими знатными как вы. Завтра мне придётся оправдываться перед ними. А сегодня - день наш, _ говорил Пётр, увлекая их за собой к своему дому.
_ Не думай о дне завтрашнем, _ успокаивал его Серафим. _ Завтра всё переменится. Поэтому мы и пришли к тебе сегодня... чтобы приготовить тебя и тех кто тебе дорог к дню завтрашнему... Ибо Автор и творец мира этого уже принёс себя в жертву и послал в мир этот Спасителя...
_ Дай Бог, чтобы это было так, _ говорил на ходу Пётр. _ ...Вообще-то, они - не плохие люди... но бродяги, вроде меня... поэты, художники, композиторы... учёные... вобщем, самые что ни на есть еретики... Многие из них при Антипатре сидели в этой тюрьме. После тюрьмы им запрещалось жить в городе - и они начали селиться здесь. Последних из них выпустили накануне тех страшных дней. Тогда за сорок дней умерло несколько десятков тысяч человек. Особенно много умерло здесь. Здесь умирали целыми семьями. Ну, я и подвизался здесь. Сначала я ухаживал за больными, помогал хоронить умерших... А потом началось такое, - что я понял - Бог забрал лучших; а оставшиеся здесь ещё должны искупать свои грехи...
Пока Пётр рассказывал им то, что они, в сущности, уже знали, они подошли к небольшому дому с палисадником. Открыв калитку, Пётр пригласил друзей в дом.
Серафиму достаточно было одного взгляда на весь быт Петра, чтобы понять всю трагедию его положения.
_ Да-а, _ проговорил Тимофей, как бы подтверждая мысли Серафима. _ Скажи мне - кто твой дом; и я тебе скажу - кто ты.
_ Конечно, это не дворец, _ как бы извиняясь, но не теряя радостного настроения от присутствия друзей, проговорил Пётр. _ ...Но здесь я свободен - и могу заниматься любимым делом.
_ Вот что, Пётр, _ проговорил Серафим, усаживаясь на какой-то стул и приглашая сесть Петра и Тимофея. _ Мы, конечно, могли бы у тебя здесь погостить; и дело не в том - дворец это или просто дом. Дело в том, что мы пришли... _ Серафим взглянул на Тимофея, как бы взглядом советуясь с ним, и продолжил, _ чтобы... пригласить тебя погостить у нас. Места у нас много; и если тебе понравится... можешь у нас остаться.
_ У сира Серафима только в библиотеке... если, конечно, из неё выбросить миллионов десять книг... можно разместить сотни три таких домов как твой... Дело в том, что там день идёт за три года; а метр - за три километра... Молчу-молчу, сир... Серафим... _ уловив предупредительное движение Серафима, проговорил Тимофей, _ Я же понимаю, что нашему другу всё это пока ещё трудно воспринять... а то бы я ему ещё рассказал, - что там в домах на окнах нет решёток; а на дверях - замков... что там нет ни в чём нужды, и каждый имеет от Бога всё необходимое для жизни... что животные там подобны людям, а люди подобны детям Божьим... что там каждый творит свою жизнь сам - по Образу и Подобию Божьему... что там вечное лето, а Солнце имеет Лик Христа и никогда не заходит... что там нет болезней и смерти; а есть вечная радость жизни - в любви и истине...
_ Ну что ж, я - не против, _ проговорил Пётр. _ Хотя это всё слишком божественно - чтобы там могли жить люди... Но, как говорится: ничего не может быть такого - чего бы не могло быть... К тому же, я уже давно небыл у вас в гостях...
_ Сир, вы это записали?.. Когда мы вернёмся - я из этого сделаю забор вокруг вашего дворца... а то соседские дети меня замучили просьбами - придумать то, чего не может быть... Главное, они потом из этого что-нибудь делают, а их учителя приходят жаловаться, - что это - не по программе... и что этого вообще - не может быть...
;
Дуга 104.

Встав со стула, Серафим подошёл к окну - и о чём-то задумался. Уже был вечер и начинало темнеть, а Серафим всё медлил.
_ Сир, _ первым нарушил паузу Тимофей, _ мы кого-нибудь ждём? или остаёмся на ночь здесь? Но в любом случае, если мы пока никуда не идём, не мешало бы нам чем-нибудь подкрепиться... А то, если верить моим часам, _ достал он из кармана неизвестно откуда добытый им морской хронометр (впрочем, может быть, это был хронометр с его подводной лодки?), взглянул на него, затем потряс для верности, прислушался и предоставил его всем на обозрение, _ не ел здесь уже почти три года... Но если быть совершенно точным - то два года одиннадцать месяцев и триста шестьдесят четыре дня...
_ Действительно, друзья, _ оживился Пётр. _ Ведь мы с вами действительно не виделись целых три года. После тех страшных дней у нас произошла какая-то катастрофа со временем. Как будто земля стала меньше и плотнее, а скорость её вращения вокруг оси и вокруг солнца увеличилась. И у нас теперь ни на что не хватает времени... Три года... А кажется - мы только вчера расстались.
_ Я думаю, Тимофей, _ проговорил, наконец, Серафим, оборачиваясь, _ что наш друг не вполне сознаёт - где наш дом. Хотя он почувствовал наше появление, и вышел нам навстречу, и узнал нас, - что говорит о достаточно высокой природе его чувств, и даже мыслей. Но что-то есть в природе его желаний - что может затруднить ему путь к нам и может помешать ему наслаждаться радостями жизни в нашем мире... Пётр, _ обратился Серафим к хозяину, придвинув стул к столу и опять усевшись, _ собери-ка, действительно, что-нибудь выпить лёгкое и перекусить.
Пётр достал из шкафа начатую бутылку вина; нарезал немного хлеба, сыра; открыл какие-то консервы; вместо бокалов поставил три кружки. Затем разлил понемногу вина и, придвинув к столу свой стул, уселся вслед за Серафимом и Тимофеем, потирая руки.
_ Ну что? за что мы будем пить? _ радостно обратился он к друзьям.
_ Сир, _ обратился Тимофей к Серафиму, взяв в руки консервы и принюхиваясь к ним с явным отвращением, _ он что, здесь этим питается? Это же, наверное, какие-нибудь вредные грызуны, _ отставил он консервы в сторону и взял в руки кружку с вином, к которому он на всякий случай тоже принюхался и попробовал его на вкус...
_ Это кильки в томатном соусе, _ улыбаясь на Тимофея, проговорил Пётр; при этом он взял одну из них вилкой, положил на кусок хлеба и съел (нужно было видеть лицо Тимофея, который был совершенно уверен, - что кильки тоже могут быть вредными грызунами, или ещё хуже - вредными насекомыми). _ Это, конечно - не омары (при слове "омары" Тимофей навострил уши; он много раз слышал о некоем Омаре Хайяме; но никогда не думал - что Омаров этих много и из них делают консервы); но здесь все так питаются, _ взяв в руку кружку с вином и запив эту гадость, проговорил Пётр. _ Художники и поэты, не говоря уже о композиторах - народ безалаберный и нищий. И в прежние времена они слыли вольнодумцами и людьми без определённых занятий, - попросту говоря - тунеядцами и бродягами. А нынешняя власть вообще объявила их - вне закона, - как еретиков и раскольников... и, не к столу и не к ночи будь сказано - слугами сатаны. Поэтому люди здесь умирают также часто, как меняют блюда за столом во дворце Павла... Князь, скажите нам тост. Вы ведь мастер говорить тосты. За вами, когда вы говорите тосты, можно записывать романы (Тимофей аж поперхнулся)... Ведь вам есть что сказать, не так ли?
_ Так, _ взяв в руку кружку с вином, проговорил Серафим. _ Я хочу выпить - за смерть, - которая обитает... нет, которая живёт в этом районе...
Тимофей, ко всему привычный (который, к слову сказать, больше обеспокоился обнаруженной Петром способностью Серафима диктовать романы), воспринял это спокойно. Но Пётр вдруг вздрогнул и побледнел, он даже поставил кружку с вином на стол.
_ Князь, _ проговорил он очень серьёзно. _ Если вы говорите о ней так спокойно, - то вы, должно быть, не видели её так близко - как видел её я... Вы, конечно, имеете ввиду некий её абстрактный образ, метафору. Я же видел её так - как вас... только не ввиде скелета с косой; а ввиде очень неприятного человека с пристальным и безпощадным взглядом - который, не отрываясь, смотрел на меня в окно какой-то пустой белой комнаты, в которой я находился. В страхе я бросился к другому окну, - но и там был - он... и в третьем окне тоже был - он. Мне стало так страшно - что я стал молиться Божьей Матери, - и был вознесён на небеса... Что было на небесах - я не помню... А когда, по какой-то чёрной, в звёздах, спиралевидной трубе, я вернулся на землю - его... её уже небыло... Поэтому, князь... вы меня простите, но это - не тема для тоста и, тем более, не тема для дружеской беседы.
_ Это потому - что ты боишься смерти. Я знаю - что с тобой произошло на небесах... Божья Матерь тебя утешила и успокоила - от этого прошёл твой страх. Но Она сказала тебе, - что смерть пришла к тебе - потому что ты звал её; но что ты ещё не готов к смерти - потому что не понимаешь и боишься её... что ты устал от жизни на земле - но боишься жизни на небе... И мы затем и пришли к тебе с "того света" - чтобы самим фактом своего появления свидетельствовать о том: что смерти - нет... в том виде, как вы себе её здесь представляете... Смерть - это лишь мост из одной жизни в другую. Здесь именно и остались те, кто убоялся смерти. Но поверь, Пётр - там, _ указал Серафим на небо, _ жизнь ещё более прекрасна и наполнена ещё более высоким смыслом... Но хорошо, _ всё же уступил Серафим Петру, боясь чрезмерным напором напугать его, _ давай тогда выпьем за жизнь... за вечную жизнь...
;
Дуга 105.

Когда все понемногу выпили и закусили хлебом с сыром, - а Пётр, который явно был более голоден, подвинул к себе банку с кильками и прямо из неё отъел ещё этих килек, - Серафим продолжил.
_ И всё-таки, Пётр, я не согласен с тобой: что это - не тема для дружеской беседы. Видишь ли, друг мой, откровенно говоря, мы и пришли с Тимофеем к тебе, чтобы поговорить с тобой об этом. Но к этой теме мы ещё вернёмся в конце нашего разговора... А пока мы поговорим о другом, _ взяв кружку и отпив немного вина, которое, как это ни странно, было довольно приличным, продолжил Серафим. _ Ты знаешь, Пётр, мы ведь с Тимофеем прочли твою повесть... точнее - твой триптих. И если тебя интересует наше мнение - то мы можем его высказать... а?.. как ты думаешь, Тимофей - мы осилим эту тему?
_ Сир, _ невозмутимо проговорил Тимофей, _ художественная критика... прошу не путать с литературным критиканством господина Ермишина... это моя прямая специальность.
_ Так что? _ обратился Серафим к Петру, _ готов ли ты обсудить с друзьями свои литературные успехи и неудачи?
_ Что тут обсуждать, _ неохотно вступая в разговор, проговорил Пётр. _ Если вы прочли триптих, то знаете и всё остальное... Хотя конечно, ваше мнение мне очень интересно.
_ Ты знаешь, Пётр, _ проговорил Серафим, _ твои повесть и два рассказа мне понравились... и понравились не исторической достоверностью... или тем, что у лукавых называется правдой жизни... а какой-то непривычной в литературе живостью и свежестью красок. Для себя я назвал технику их написания словесной живописью... У тебя очень живое воображение - для писателя; но ты ленив в деталях быта и внешности героев, а также в развитии сюжета. Словно бы тебя больше интересуют живые картины, которые ты видишь в своём воображении, сами по себе, а не в их сюжетной взаимосвязи... а? Тимофей...
_ Сир, я, как почётный бакалавр почти всех литературных академий, _ начал было Тимофей; но, встретившись со взглядом князя, остановился и, переменив интонацию, проговорил. _ ...Впрочем, все академии стоят одна другой... и все они вместе взятые не стоят нашего друга... впрочем, это моё личное мнение, и я не прошу его опубликовывать в завтрашних газетах... Вот, _ вынул он из кармана исписанный лист бумаги, _ я даже выписал для себя несколько мест... и если вы не возражаете - я бы их прочёл... Я объединил три отрывка в триптих... правда, пришлось кое-что подправить... впрочем, я не претендую на авторство.
_ Ну-ка, ну-ка, _ оживился Серафим, _ мне интересно - что же ты там увидел... Ты не против, Пётр?
_ Мне это тем более интересно, _ улыбаясь, проговорил Пётр.
_ Ну вот, _ продолжал Тимофей, _ я там нашёл одну тему... ветра... которая мне показалась - музыкой, написанной стихами. Но три отрывка были разбросаны; хотя было видно - что это части одной мелодии... Я назвал их: "Пробуждение", "Скорбь" и "Зимнее утро"...
Тимофей стал читать...

Пробуждение.

Весь мир был погружен
в мрачные и тоскливые краски
безмолвия,
словно боясь обнаружить
свою слабость
перед великой силой стихии.
И это безмолвие
и невыносимое ощущение
подавленности и скорби
ещё более усиливалось
от, щемящего душу,
жалобного завывания ветра,
искреннего и величественного,
как оплакивание мёртвых.
И это было тем более гуманно,
что он один знал
о приближении смерти
и боролся с нею один,
пытаясь отпугнуть её
или предупредить мир
о её приближении...
То вдруг эта немая скорбь
и ужас печали
сменялись восторженным
ликованием
или весёлой пляской торжества.
И тогда, безмолвный и безумный,
ветер начинал бесноваться
между деревьями и домами,
раскачивая фонари
и забираясь в трубы,
поднимая с земли
и швыряя в пространство
огромные массы снега -
словно пытаясь засыпать им
не только землю, но и небо...
А затем,
утомлённый и пресыщенный
спокойной невозмутимостью
безжизненных тел,
он принимался за людей.
Он набрасывался на них
со всем азартом
невысказанного восторга, -
подхватывая и закручивая
полы их одежды;
пытаясь сорвать её
и выпустить на волю
накопленное ими тепло;
пытаясь расшевелить
их, уснувшее в тепле, сознание
и обратить
их рассеянное внимание
на свою скорбь и свою радость.
Он рыдал и смеялся;
и хотел,
чтобы люди прониклись
к нему
чуткостью и вниманием -
и разделили с ним
его горе и его радость.
Но люди только ёжились,
пытаясь спасти
остатки своего тепла;
и ещё сильнее кутались
в свои одежды,
с досадой поругиваясь.
У них были свои заботы.
И им небыло дела -
ни до самого ветра,
ни до его слов.
И сам ветер, и его слова
вызывали в них
только чувство досады -
потому что они не понимали
их значения.
А он хотел сказать только, -
что вот кончается
суровая и холодная зима;
что вот она -
агония смерти и застоя
природы;
что наступает весна,
а с нею вместе -
пробуждение новой жизни.
Скоро, скоро это пробуждение!

Тимофей выпил глоток вина и продолжил.

Скорбь.

Среди томительной тишины,
которая одиноко и тревожно
бродила
по полусонным комнатам дома,
было слышно только
горькое завывание ветра
за окнами -
который один был
искренне опечален свершавшимся
и которому одному
был запрещён доступ
к строгой и безмолвной
печали дома.
Лишь временами,
когда
величественные и невозмутимые
стражи дома -
огромные массивные двери -
едва приоткрывались,
пропуская очередного
посетителя,
ветру удавалось
ненадолго врываться
во внутренние покои дома, -
цепляясь за люстры,
завывая в трубах,
насмерть перепугав
все занавески и форточки,
переполошив
покой и смирение
всех его притихших
обитателей.
И только светильники,
робким дрожанием
своего пламени,
тихо сочувствовали
его одинокой и безпокойной
скорби...
Но всякий раз
его обнаруживали, -
и, как вора,
с позором выдворяли из дома -
с негодованием захлопывая
все двери и форточки.
И он,
обиженный
человеческой грубостью
и безчувствием,
выбирался из дома
уже по дымоходам.
И там,
весь перепачканный сажей,
сидя на крыше,
он одиноко замирал,
притихший,
и тихо плакал...
А обитателям дома
казалось -
что это плачет душа
умирающего Творца.
И тогда они,
пристыженные и притихшие
больше прежнего,
на мгновение становились
добрее.
А ветер,
этот разбушевавшийся тихоня, -
наплакавшись
за всех обиженных
и непонятых,
и забыв уже о своём горе, -
спускался ниже,
к одному из окон дома -
где из полумрака
двух маленьких светильников
куда-то вдаль
выжидающе и тревожно
смотрели
печальные и радостные
глаза
красивой молодой женщины.
Это была Муза.
Она ждала своего Творца -
чтобы увести его за собой
в безсмертие.

Выпив ещё глоток вина, словно бы внутри себя он произносил тост во славу Творца, Тимофей стал читать последнюю часть своего (с автором) триптиха...

Зимнее утро.

Ветер,
который,
как бесноватый,
всю ночь носился
по перепуганному насмерть
городу,
теперь,
как набегавшийся
ребёнок,
мирно и безпечно
спал
на каком-нибудь
заброшенном чердаке...
На нехотя
пробуждавшийся
город,
скверно проведший
минувшую ночь,
мягко струился
солнечный свет,
похожий
на слегка подогретое
розовое вино.
А заспавшиеся ленивые тучи,
которым больше нравилась
летняя работа водовозов,
нехотя расползались в стороны,
боясь облить
этим розовым вином
свои
пышные
кружевные одеяния
и, нехотя принимаясь
за работу,
опорожняли над городом
свои, набитые снегом,
огромные мешки -
и уплывали
далеко на Север,
за новой партией
этого,
в сущности,
никому не нужного,
надоевшего всем
снега...

_ Да, Тимофей, _ первым проговорил Серафим, когда Тимофей закончил, _ ты сделал интересное наблюдение. Оказывается в триптихе нашего друга есть несколько параллельных тем - которые развиваются сами по себе, но внутри главного Плана. Именно они и создают ощущение объёмности и многогранности; а главное - живой реальности. Ведь когда повествование идёт в одной теме - оно как бы плоско, или даже линейно. Когда я говорю о параллельных темах - я имею ввиду не параллельные планы, - хотя, очевидно, в полном объёме роман включил бы в себя и параллельные планы, - а именно - темы, - которые как бы иноматериальны главной теме, но все работают на единый План. Я даже могу обозначить эскизно эти темы: тема судьбы, дарующей талант и оценивающей результат его деятельности; тема смерти, как левой руки природы; тема ветра, в котором слышится боль и плач самого автора; тема отца и сына, и тема передачи власти и мудрости от отца к сыну; тема присутствия духа умершего (императора) среди живых; тема любви мужчины и женщины; тема противостояния духа и плоти... ну, и так далее... всего не перечесть... А что думает автор? Может быть, наши с Тимофеем рассуждения лишены смысла?
_ Да нет, _ проговорил Пётр, _ наоборот, это даже интересно - то, что вы говорите. Хотя, честно говоря, я писал то - что видел и слышал: духовным зрением и слухом, - по существу, не имея плана и не думая о темах. Действительно, творчество - это таинство, подобное: медитации, молитве... и даже Богослужению... После ваших слов я смею утверждать - что Бог говорит языком творца, - будь он пророк, поэт, писатель, художник или композитор... Кстати, то, что прочитал Тимофей, действительно можно назвать стихами. Когда-то я разработал целую концепцию, так называемого, пластического стихосложения... Я даже оформил её в виде пояснительной записки; и отослал её вместе со стихами, написанными в пластической форме, в Душещипательный институт имени Кой-Кого при Академии Души - на творческий конкурс. Но они отвергли - и то, и другое. К сожалению, теперь эта записка утеряна, и мне уже недосуг её восстанавливать, - так как это было началом моего пути - а теперь я уже нахожусь в конце этого пути; слишком далеко я уже ушёл от всего этого. Впрочем, теперь её и отослать было бы некуда... разве что Петрушкину, который теперь заведует всей поэзией в Душе...
;
Круг 32.

Дуга 106.

Переворот, произведённый в Душе князем Серафимом и его сторонниками, значительно расстроил честолюбивые планы Владимира Александровича Шевелёва и его корыстного друга Анатолия Романовича Егорова; не говоря уже о их протеже Вяткине, который, что называется, едва успел вкусить запретного плода. Но это с одной стороны. С одной стороны, смена власти в Душе упразднила: Гениев, Талантов, Больших и Малых Одарённостей, - то-есть, все четыре класса высшего общества, куда так самоотверженно стремилась душа (то-есть - желания, чувства и некоторые мысли) Владимира Александровича. Но с другой стороны, Владимир Александрович вдруг увидел, что истинные ценности для него - вовсе не в гениальности или талантливости; и, тем более - не в одарённости и способности. Ибо он вдруг увидел силу - которая была сильнее их, - и, следовательно, давала большую власть над людьми и над миром. Это была - святость, - и, как воплощение её - священство. Или он небыл сыном своего времени, - чтобы не понять - что произошло? А произошло, по его разумению, вот что. Сначала куда-то исчез Антипатр, и на глазах у всей Души распалась Академия. Замки и дворцы, титулы и должности высшего общества в один миг (точнее, в один день) превратились в пыль и прах. И Владимир Александрович, - вместе со своими соратниками и сотрудниками из института, и с только что законченной (буквально в тот же самый день) установкой, - неожиданно для себя оказался никому не нужным. Но это, опять-таки, было только с одной стороны. С одной стороны, - ни сам Владимир Александрович, ни его сотрудники, ни установка (давшаяся им таким трудом и такой самоотверженностью) - небыли никому нужны. Но с другой стороны, они, - имея такой капитал - как установка, - оказались свободными от каких-либо обязательств. Первой мыслью Владимира Александровича было - организовать свой бизнес по определению способностей частных лиц и даже профессиональной пригодности сотрудников уцелевших организаций, - за приличное вознаграждение, естественно. Богатому воображению Владимира Александровича уже рисовались картины возрождения нового светского общества - на пепелище старого, - где именно он, Владимир Александрович, со своей незаменимой для этой цели установкой, был бы уже: не жалким подражателем - а презентабельным законодателем. Были даже предприняты некоторые попытки. В частности, - Вяткин, начитавшись стихов разных поэтов и различных пособий по стихосложению (из которых самое значительное принадлежало перу известного литературного критика Ермишина), вдруг, по десятибальной шкале способностей, получил восемь с половиной баллов в области стиха лёгкого жанра, - что означало - потомственную талантливость. Это была первая сенсация и это был первый триумф создателей установки.
Но незадолго перед тем (а именно - сразу по завершении создания установки) Вяткин был назначен начальником нового отдела - по автоматизации стихосложения. И поскольку институт продолжал относиться к государственным структурам и при новой власти - а жанр лёгкого стиха ею не приветствовался, - то Александр Иванович Вяткин решил взять себе псевдоним - Аристарх Петрушкин. Днём он был клерком и винтиком Шевелёво-государственной машины. Но зато вечером, после работы, он, что называется, расправлял крылья. А стихи из него "пёрли" (по весьма меткому определению его друга - конферансье Наума Сербудякина) - "как петрушка из хорошо окученной грядки". Да, для стихов теперь было не лучшее время. Вскоре, серьёзные: поэты, писатели, художники, композиторы и прочие им подобные - были объявлены новой властью еретиками и раскольниками, и были выселены за черту города ("за черту бедности" - как они сами шутили о себе). Карающая коса религиозно-церковной пропаганды не сумела зацепить только укрывшееся между цензурными кочками мелкотемье. На этой ниве, точнее в этом болоте, и расцвела "потомственная талантливость" Петрушкина (которую он вскоре, при тайном поощрении и попустительстве (а может быть, и содействии) Инквизиции, "трансформировал" (приписав себе недостающие полбала) в "личную гениальность"). Хотя он в своих стихах и не прославлял новую власть - но он также и не перечил ей, - совершенно не касаясь чувств и мыслей людей - которые были теперь в ведении только что созданной Святой Инквизиции Его Августейшего и Святейшего Величества Павла 1.
Первое стихотворение Петрушкина, которое Цензура Инквизиции пропустила, - дав попутно понять ему - что и как нужно писать, - было - "Таракан". Оно-то и принесло ему феноменальный успех - сразу поставив его в ряд первейших поэтов (которые так известны, что не нуждаются в представлении, - из тех, разумеется, которые были допущены, что называется, к Августейшей и Святейшей руке; иными словами - до публикаций и выступлений)...
Вот это стихотворение...

Таракан.

Когда в вечерней полумгле
писал я образ полускрытый -
из-под бумаги на столе
вдруг появился первый критик.

Он вылез важно, неспеша
(специалиста видно сразу),
и я безмолвно, чуть дыша,
следил за рыжею заразой.

Роняя тень на святость разума...

(К слову сказать, эта фраза и решила судьбу - как стихотворения, так и самого Петрушкина (в обоих его качествах - Александра Ивановича Вяткина и Аристарха). Инквизиция увидела в этом что-то своё... Справедливости ради, эта фраза стоит того - чтобы повторить её дважды...)...

Роняя тень на святость разума
(бездарный - что он может знать),
он мне давал советы разные, -
что мне писать - что не писать.

Вот дописал страницу прозы я,
и взялся было за стихи;
но эта чучела навозная -
вдруг заявила, мол: "Хи-хи...".

Тут я, поддавшись искушению,
затеял с ним банальный спор...
и докатился к завершению -
что нёс уже конкретный вздор.

"Послушай, мерзкий таракан -
ты низок, чтоб со мною спорить!
Я посажу тебя в стакан -
коль ты меня начнёшь позорить!".

А он, надменно: "Экий псих!
Я не боюсь твоих стаканов!
Пусть я погибну - но других
придут сто тысяч тараканов!".

Да-а, тут нам добавить нечего. Так суметь угодить - и власти (в лице Инквизиции, - которая постепенно при Павле заняла то место, которое при династии Антигонов занимала Академия), и её оппозиции (в лице всех инакомыслящих и инакочувствующих (инаковерующих)), - мог только гений лёгкого жанра. Инквизиция видела в таракане - своих злейших врагов; а себя - в роли автора-творца. Творцы же, участь которых ещё не была решена Инквизицией, наоборот, утешались сравнением её самой с полчищем тараканов. Но для них это было слабым утешением - так как один таракан, в случае своей смерти, грозился привести за собой сто тысяч других тараканов... У многих из тех, кто попытался представить себе нынешнюю Инквизицию умноженную на сто тысяч - в одну ночь пропали всякие сомнения, и они наутро пошли принимать новую веру.
;
Дуга 107.

Но подлинным триумфом уже всем известного Аристарха Петрушкина (после которого Петрушкин: фактически перестал быть Вяткиным, оставил место начальника отдела, институт - и перешёл на службу в Инквизицию, в управление цензуры) стало то - что стихотворением было уже только на половину. Другая же его половина больше напоминала церковное нравоучение. Было видно, что Петрушкин сделал для себя правильные выводы (с точки зрения Инквизиции), - и спор Александра Ивановича Вяткина со своей совестью - решил в пользу Аристарха Петрушкина. Чтобы это заявление не показалось голословным - в тексте стихотворения, за скобками, мы покажем то, что было в его первоначальной редакции (до его консультаций с Инквизицией о его переходе к ней на службу). Итак...

Не верь словам!
В них - боль и сожаленье,
сгоранье без Суда (со стыда).
Они порой дают нам
наслажденье -
но лишь в мечтах.

Не верь мечтам!
В них - яд и наважденье,
сгоранье на костре.

(К слову сказать, эта фраза наиболее полно отражала грядущие задачи, стоящие перед Инквизицией; и поэтому была наиболее близка и понятна ей).

Они порой дают нам (приносят нам)
утешенье (прозренье) -
но лишь во сне.

Но верь лишь снам.
В них - образ покаянья,
сгорание стихов (грехов).
Они - ночные злобные (тайные) деянья
твоих грехов (стихов).

И верь грехам (стихам).
В них - правда воскресенья,
сгорание огня.
Они напоминают о спасеньи
при свете дня.

Итак, карьера новообращённого гения Петрушкина была на таком крутом вираже взлёта, который в другие времена привёл бы его к вхождению в мёртвую петлю. Но теперь он уже был опытным пилотом; и на его летательном аппарате теперь, вместо примитивного пропеллера, стояли мощные реактивные двигатели - любовь к славе и любовь к власти. Инквизиция допустила его - и к тому, и к другому, - поставив его у руля всего творческого процесса нового искусства. К двигателям его творчества (усовершенствованным Инквизицией) теперь почти непрерывным потоком поступал кислород образов и идей всех, хоть сколько-нибудь склонных к творчеству, людей. В топке его двигателей они сгорали, выделяя при этом необходимую для его высокого полёта энергию. Но эта энергия была необходима и Инквизиции - в её борьбе с ересью и раскольничеством.
Пшеница, вытесняемая плевелами со своего поля, влачила убогое существование (то-есть, питалась - "чем Бог послал"); а плевелы разрастались и заполняли её место, всё больше набирая силу...
"Его пример - другим наука...". Видя его, неподдающиеся никакому анализу, успехи, Шевелёв и Егоров просто тряслись от зависти и вожделения. Их "арестант Петрушкин", или "Побегушкин" (как они называли его в своём огуречно-водочном междусобойчике) - которого задача была подбрасывать дрова в печку их предприимчивости, - вдруг возомнил себя (правда, не без их помощи) Аристархом Петрушкиным (почти - Александром Пушкиным) - и разгорелся сам (и как! - огонь почти достигал до небес, а дымом заволакивало всю видимую окрестность).
Посовещавшись, они стали срочно готовиться к тестированию на своей собственной установке, - проглатывая в день по нескольку десятков религиозных и богословских книг и журналов (нужно было торопиться, - уже ходили слухи - что все, не имеющие титула Святого или священнического дворянства, неминуемо попадут в чистилища или в ад. И лучше было (рассудили они) - если и попасть туда, - то в качестве палачей - нежели в качестве жертв)... Стимул был столь мощным - что результаты не заставили себя долго ждать (в назидание всем лентяям и бездельникам, которые балластом висели на крыльях новой власти и новой веры). Владимир Александрович получил 7 баллов (то-есть, потомственную талантливость (или потомственную праведность - в новом исчислении) в области экспертизы религиозных и богословских разработок; и был принят в структуру государственного планирования директором (в сане личного священника) какого-то Научно-Консультационного Центра при Святой Инквизиции (взяв с собой почти всех своих сотрудников по прежнему институту (из тех, кто набрал в этой же области не более 7 баллов), кроме Марфы); а Анатолий Романович, получивший 6 баллов в области прогнозирования почти всех будущих религиозных открытий и богословских разработок, определился к Владимиру Александровичу главным религиозным и богословским консультантом (в сане личного дьякона).
Что же касается бывшей секретарши Марфы, - а ныне - миссис Стоуэн, - то она, - вскоре овдовев, но оказавшись заботливой матерью троих конгрессменов (один из которых с её помощью вскоре стал спикером Парламента, и даже подумывал о выдвижении своей кандидатуры на пост Президента), - решила остаться в Американской Душе навсегда... (Истинно говорил Иисус Христос: "Марфа! Марфа! Ты заботишься и суетишься о многом - а одно только нужно. Мария же избрала благую часть - которая не отнимется у неё")...
Справедливости ради, следует сказать ещё несколько слов об Абдрахмане ибн-Сулеймене... хотя следы его едва и не затерялись в Аравийской пустыне... Говорят, что однажды у того места, где он отбывал свою горькую ссылку, будучи кактусом, остановился на ночь караван с паломниками, идущий в Мекку. Абдрахман ибн-Сулеймен, почти засыхающий от недостатка воды в это лето, был просто расчувствован до слёз, когда один из паломников, подобный Старцу, вдруг взял свой кувшин с водой, подошёл к нему и напоил его. Когда более молодые спросили Старца - зачем он поливает высохший кактус, когда вода нужна людям, - Старец на это ответил, что Аллах - во всём, даже в этом кактусе; и им стыдно этого не знать, совершая паломничество в Мекку. После вечерней молитвы, начались богословские беседы - из которых Абдрахман ибн-Сулеймен узнал для себя много нового и важного, о чём он прежде не задумывался... Утром к нему подошёл Старец и сказал ему: "Если хочешь - пойдём с нами; ты узнаешь тайну, которая до сих пор была закрыта для вас, демонов"... То, что этот Старец был прозорливым - Абдрахман ибн-Сулеймен понял сразу; но то, что он, человек, проявил заботу о брошенном и забытом всеми демоне - его потрясло; и потрясло настолько, что вся природа его вдруг преобразилась - словно бы вселенная, дотоле сжимавшаяся в нём, вдруг взорвалась, став Новой Звездой... и он стал человеком, вдруг явившись перед изумлёнными паломниками... Все сочли это чудом и знаком милости Аллаха к их Старцу... Абдрахман ибн-Сулеймен отправился с ними в Мекку, принял там мусульманство... и настолько увлёкся учением Мухаммеда - что, приняв благословение от Старца, остался в Мекке и поступил там в медресе... Да будет с ним Любовь и Милость Бога-Творца - Единого и Нераздельного!..
;
Круг 33.

Дуга 108.

Во всё время, пока шло Богослужение, Павел неоднократно мысленно возвращался к инциденту, который произошёл сегодня на пути шествия его в храм. Почти автоматически исполняя необходимые действия и произнося необходимые возгласы и молитвы, он пытался понять то - что произошло. И дело было не только в том - что сказал этот юродивый; но и в том - как на это отреагировала его знать. Ведь, по существу, ему было нанесено оскорбление в лучших его чувствах. А его знать - его опора и проводник его преобразований - даже не шелохнулась, - не то чтобы защитить его (на это есть стража) - а выказать своё негодование и обличить обидчика во лжи, тут же. Павел отлично понимал, что теперь сказанное юродивым (поскольку оно небыло сразу же опровергнуто) - расползётся по всей Душе... и в самом неприглядном для него (Павла) виде... Всё это вместе и отравляло сегодняшнее состояние Владыки. И хотя присутствующие в храме старательно пели и молились - он уже не видел в них вчерашней преданности и восторженного почитания. Словно бы в дотоле единой Душе произошёл невидимый разлом...
Наконец, освящение и раздача святых даров, - то-есть - подарков, должностей, званий и привилегий, - закончилась - и Владыка поднялся с трона для произнесения проповеди. И поскольку Владыка сочетал в себе функции царской и первосвященнической власти, а вся структура Нижнего мира Души была теократической монархией - то проповеди Владыки транслировались по всем каналам связи и имели силу царских указов, - как по вопросам светским, так и по вопросам церковным. Собственно говоря, как таковых, светских вопросов в Нижнем мире Души вообще не решалось - так как весь Нижний мир составлял как бы единую церковную организацию со строгой иерархией. Все министерства и все структуры власти Нижнего мира занимались в основном религиозными или церковными вопросами. Высшее общество Нижнего мира составляло священство - которое со временем всё больше приобретало черты теократического дворянства. Остальные также занимали какие-то должности и носили какие-то звания, соответствующие теократической структуре государства. Например, функции полиции, - то-есть, надсмотра над нравственностью людей, а также за исполнением ими: догматов и устава церковной иерархии, и проповедей и указов Владыки, - исполняло монашество. Прежнее министерство тайных мыслей, сохранив свои функции, теперь именовалось министерством греховных чувств и желаний. Функции прежнего министерства репрессий исполняло министерство борьбы с инаковерием. Министерство цензуры также сохранило свои функции - но уже в отношении недопустимости иной информации, кроме религиозно-церковной. Поэтому всё, что считалось светским (то-есть, не религиозно-церковным) или инаковерным - подвергалось запрету, гонениям и строгой цензуре.
_ Братья и сёстры, _ начал проповедь Павел. _ Видит Бог, я хотел говорить сегодня о хорошем. Но враг рода человеческого - не дремлет. Он продолжает насылать на нас своих эмиссаров - которые входят в наши храмы и в наши дома, как к себе в преисподню, _ кто-то из стоящих в храме с ужасом вскрикнул. _ Да, да, я сознательно употребляю столь резкие эпитеты - чтобы обозначить всю опасность произошедшего сегодня... Многие из вас не могли быть сегодня в Главном храме на Богослужении; поэтому вы ещё не знаете - что на вашего Владыку сегодня было совершено покушение, _ теперь уже вздрогнул и вскрикнул весь Нижний мир. _ Конечно, это небыло покушением в общепринятом смысле. Моя жизнь и моё тело не пострадали - но пострадали мои чувства. Я был оскорблён в лучших своих чувствах: преданности Богу и вам. Мне были предъявлены два обвинения, - что я приписываю себе функции Отца Небесного - то-есть, Бога и Творца нашего; и что я не достаточно почитаю Иисуса Марию. Многие из вас знают и чувствуют - что это ложь, - и, надеюсь, желают обличить лжецов. Разве не я был инициатором того - чтобы на главной площади столицы, а равно и на главных площадях всех крупнейших городов, были поставлены благочестиво исполненные скульптуры Иисуса Марии? разве не я был инициатором проведения ежегодной богословской конференции - по вопросам, касающимся его учения? При мне, Павле, его именем стали называться: улицы, площади, корабли; есть даже небольшой город, который носит его имя. Но, братья и сёстры, будем благоразумны и бдительны. Всем известно, - что Церковь, им образованная, сотрудничала с разного рода светскими властями - угождая их антирелигиозным чаяниям; более того - она сотрудничала с властью династии Антигонов. Но Бог и Отец наш Небесный именно и послал меня на землю - чтобы уничтожить власть династии Антигонов и власть всех структур с ней сотрудничавших. В моём лице, впервые в истории Души, власть царская и власть церковная соединились. Мной создано идеальное общество - которое смело можно назвать царством Божьим на земле. Лозунг о "свободе, равенстве и братстве", который был профанирован династией Антигонов, мной единственным воплощён в жизнь в единой государственно-церковной структуре нашего общества... В моём лице преступник сегодня поднял руку на всё святое, что есть в нашей жизни. Конечно, преступник схвачен - и, как мне уже донесли, во всём сознался. Им оказался один из моих охранников, который под пытками в адских камерах сознался, - что переоделся в юродивого с целью опорочить мою святость, а также святость всей церковной иерархии - которые всем хорошо известны. Он сознался также, - что является демоном; и на землю прислан для связи с подпольной инаковерующей организацией - которая как раз и ставит своей целью реставрацию старой веры. В кого, я вас спрашиваю?! В Иисуса и Матерь Его? Я видел их также близко - как вижу вас, здесь стоящих. Они клялись перед Отцом Небесным - что приносят себя в жертву за меня! Я - продолжатель их дела. Меня Бог послал на землю - завершить начатое ими. И все, кто будет этому противиться, будут помещены в чистилища и ад - которые теперь уже начали создаваться в Душе. У нас в Душе много бывших сотрудников династии Антигонов, - которые раскаялись и приняли мою веру; и готовы исполнить свой долг правоверных - работая палачами и мучителями, и надсмотрщиками в чистилищах и аду. Ибо есть только два пути к Богу, - через добровольное смирение передо мной, Владыкой вашим, и моей церковной иерархией; или через принудительные мучения в чистилищах и аду. Первых история назовёт исповедниками; вторых - мучениками. Но важно - не это; важно - что все обязаны достичь и достигнут Царства Божьего. В этом - моя миссия Спасителя Души. И в этом - моё искупление. Я обещал это Богу-Отцу...
Храм взорвался аплодисментами и криками одобрения - которые перешли в хвалебные славословия и песнопения, посвящённые Владыке...
Богослужение закончилось, и Павел с придворными проследовал во дворец.
Но люди в храме и вокруг храма не расходились. Ликование и песнопения их переросли в митинг протеста против врагов Владыки. Люди выходили один за другим на кафедру, едва сдерживаемые священством храма, и гневно требовали призвать к ответу всех врагов Владыки. Были даже такие, которые требовали от властей - посадить всех жителей Монастырки (включая и детей) в чистилища и ад...
Павел мог быть удовлетворён.
Однако, Павел небыл доволен. Его указом, ещё при вступлении его во власть, смертные казни были отменены. До недавнего времени небыло и мест заключения, небыло даже полиции. В первое время в этом небыло нужды. Но по прошествии нескольких месяцев выяснилось - что не всё общество Души единодушно приняло веру нового правителя. И когда все меры воздействия на инаковерующих, - что называется - мирными средствами, - были исчерпаны и не дали результата - Павел объявил им войну. Но поскольку война эта должна была идти на своей территории - её нужно было вести с ювелирной точностью. А откуда было взять Павлу ювелиров? Тогда-то и родилась идея о привлечении соответствующих кадров старого режима, - и формирования из них полиции; и только что созданного ведомства - инквизиционного управления чистилищей и ада.
;
Дуга 109.

Ночь во дворце Павла была временем молитвенного бдения. Это был спектакль, поучаствовать в котором съезжалась вся новая аристократия - священство. Кто и когда ввёл эту традицию, теперь установить было почти невозможно. Если бы Павел попытался это выяснить, то каждый второй заявил бы о своём непосредственном участии в этом. Хотя, отчасти, так оно и было. В первые дни по своём преображении, которое было подобно пробуждению его ото сна (когда, проснувшись, он обнаружил себя - всё в том же качестве, и в том же дворце, и в окружении тех же лиц), он почти не верил тому, что с ним произошло. Он даже готов был признать это сном. Но мир переменился, - переменились его приближённые, его подданные; наконец, он сам. Это было очевидно во всём. Он ведь отлично помнил - что произошло в Душе и что произошло с ним перед его... как это назвать-то... чудесным преображением?.. воскрешением?.. Тогда весь народ поднялся против него и против его Академии, - даже его армия и его министры... этот козлоногий, например - министр тайных мыслей. Потом он был на заседании Академии... Ему там стало плохо... он, словно, стал куда-то проваливаться. Тогда он не смог понять - что это и был момент его смерти. Этот его адъютант... с глазами князя Серафима... этот, как будто сошедший с ума, Секретарь Академии... какая-то девица на сеновале... князь с этими двумя... Годунов... _ теперь, по пробуждении... воскрешении, ему было понятно - что вся эта цепь нелепостей и даже абсурда была ирреальна... Так вот, значит - что такое смерть, - мир вокруг переменился - а человек ещё осознаёт себя прежним. Так вот чего страшатся люди. Человек в смерти как бы теряет точку опоры, власть над людьми и вещами. Но, с другой стороны - жизнь продолжается и после смерти, - мало того - и в самой смерти сознание не на миг не обрывается. Это было его первое открытие - которое потрясло его с самого момента его воскресения. Ибо всё остальное, - и прежде всего - восхищение и поклонение его подданных, - он знал и прежде. И прежде он обладал властью, превосходящей кого бы то нибыло в Душе. Но прежде ему казалось - что над ним нет никого; что он и есть высший судья и вершитель судеб. Но вдруг оказалось - что и над ним есть Суд, что и над ним есть Вершитель его судьбы. Это было вторым открытием - которое потрясло его с момента его воскресения...
_ Ваше Святейшество, _ оборвал его мысли (которые теснились в его голове после нелепого инцидента с этим блаженным) его личный адъютант - Даниил, генерал Ордена Архангелов, _ в приёмной - Генеральный Инквизитор. Он говорит - что у него важное дело... и просит принять его.
Павел пристально посмотрел в глаза Даниилу, в преданности и порядочности которого он был уверен (он был единственным из его нынешних приближённых, которого небыло среди прежних).
_ Скажи мне, Даниил: ты тоже считаешь, - что сегодняшний юродивый на площади - это один из моих охранников?
Но Даниил, помня своё назначение, ушёл от ответа - понимая, что теперь (для него и для его рыцарей) начинается серьёзная работа.
_ Это не моё дело, Ваше Августейшее Святейшество. _ Моё дело и дело моих рыцарей - в вашем лице защищать Промысел Божий. И здесь вы можете полагаться на нас - как на самого себя. Мы в состоянии раскрыть и ликвидировать любой заговор против вас.
_ Спасибо, _ скупо улыбнувшись, проговорил Павел. _ Хотя это и не ответ на мой вопрос; но это ответ, достойный рыцаря и дворянина... Хорошо, передай ему - что я приму его...
Даниил вышел, прикрыв за собой дверь; и тут же, словно бы он стоял у двери, торопливой походкой вошёл Ксенофонт, Генеральный Инквизитор (в прошлом - Клавдий, министр тайных мыслей в правительстве Антипатра).
_ Ваше Августейшее Святейшество, _ с порога начал он. _ Дела особой важности, не терпящие отлагательства, дают мне право нарушить ваше уединение в часы вашей послеобеденной молитвы... Прошу вас уделить мне столько времени, сколько понадобится для решения этих дел.
_ Прошу, _ провёл Павел Ксенофонта в свой кабинет, и тот занял своё место за столом совещаний (которое было ближайшим к месту Владыки); сам же Павел занял своё богато украшенное кресло во главе стола.
_ Владыка, _ начал Ксенофонт, открыв свою папку для докладов, _ только что мне сообщили - что в городе появились два неизвестных лица, которые имели на себе знаки священства, - один - потомственного; другой - личного.
_ Что же тут такого, _ нетерпеливо проговорил Павел (последнее время усиление влияния Генерального Инквизитора начало раздражать Павла; и он старался сократить время общения с ним, думая о его возможной замене; но тот, судя по всему, это чувствовал, и старался ещё больше усилить своё влияние). _ Или вы и ваши люди знаете всех священников в лицо?
_ Возможно вас это удивит, Владыка, _ с достоинством проговорил Ксенофонт. _ Но знание в лицо всех непосредственных свидетелей вашего Пришествия есть наша святая обязанность. Смею вам напомнить, Владыка - что Святая Инквизиция и предназначена для защиты вашего Августейшего и Святейшего Величества и сохранения чистоты рядов вашего священного дворянства.
_ Хорошо, _ жестом остановил Павел его разглагольствования. _ Так что же дальше? Вы уличили их в заговоре? или это были самозванцы?..
_ Всё гораздо сложнее, Владыка, _ понизив тон, спешно заговорил Ксенофонт, корпусом своего тела наседая на Павла. _ Приборы, - которые по моей личной инициативе были разработаны в институте Шевелёва, а позднее - в его Научно-Консультационном Центре, на базе его установки по оценке гениальности; и которые используются моими людьми в целях безопасности вашего Августейшего и Святейшего Величества и Души в целом, - зашкалили на этих двух лицах...
_ Что же это значит? _ уже более осторожно спросил Павел, которого информация Ксенофонта начала настораживать.
_ Это означает, Владыка, _ ещё более понизив тон, почти прошептал Ксенофонт, дёрнув головой, как бы озираясь, _ что это люди не из Нашей Души... либо, что ещё хуже... _ запнулся Ксенофонт, словно ища нужное слово.
_ Либо - что?.. _ тревожно спросил Павел, заметно проявляя нетерпеливость.
_ Видите ли, Владыка, _ продолжал Ксенофонт, _ в нашей Душе есть лица, гениальность которых выходит за шкалу установки Шевелёва-Вяткина. Мы уже приняли меры для её модернизации и взяли в свой штат одного из её разработчиков, Вяткина - известного теперь под псевдонимом: Петрушкина... Дело в том, что гениальность, лишённая святости, является источником ереси и вольнодумства. Поэтому наши приборы мы оснастили второй шкалой - святости. Так вот, все лица, у которых коэффициент гениальности (как известно, градируемый от 0 до 10) превышает коэффициент святости (также градируемый от 0 до 10), относятся к неблагонадёжным и выселены за черту города. У благонадёжных же и правоверных лиц разница между двумя коэффициентами, в пользу святости, составляет от 9 до 1. Среди священства эта разница градируется в пределах от 9 до 5... До сих пор, Владыка, вы были единственным в Душе - кто пожертвовал своей гениальностью ради святости во всей её полноте и у кого эта разница составляла 10... Так вот, у этих двоих оба коэффициента, _ проговорил Ксенофонт уже шёпотом, _ превышают число 10.
Теперь уже и Павел понял, что произошло что-то чрезвычайное. Но он решил не угадывать ход мыслей Ксенофонта, - а подождать, пока тот сам запалит разложенный им костёр - решив ограничить своё участие лишь подбрасыванием дров в этот костёр.
_ Так что вы из всего этого заключили? _ спросил Павел. _ Кто эти люди? Это ведь люди? не так ли? Не будете же вы утверждать - что это... демоны? Или будете? _ добавил он - пытливо глядя в глаза Ксенофонту, который славился своей религиозной фанатичностью.
Если бы Павел не упредил Ксенофонта своим последним вопросом, - ещё не известно - куда потекли бы события дальше. Но вопрос был задан - и задан таким тоном, который несколько отрезвил пьяную голову Генерального Инквизитора.
_ Не стану, Владыка, _ проговорил Ксенофонт, пытаясь сложить заново рассыпанные Павлом поленицы сооружаемого им костра. _ Я не стану утверждать - что это демоны; но не стану также утверждать - что это ваши правоверные подданные. Эти двое ушли с Богослужения в самом его начале, а один из них повесил в храме вот это, _ вынул Ксенофонт из-под бумаг икону Божьей Матери с Младенцем, _ на место одного из ваших... наших святых. Далее, мошенническим путём они завладели машиной из гаража Вашего Августейшего и Святейшего Величества, сославшись на поручение министра борьбы с инаковерием... Между прочим, оба они имели священнические кресты, - один - даже потомственного священника, - которые, как вы знаете, строго учитываются и которые выдаются только посвящённым в священнический сан - по предъявлении ими соответствующих документов... Что касается меня и моего ведомства, в ведении которого находится изготовление и хранение крестов, - то я располагаю абсолютно точной информацией о том - что ни одного креста, изготовленного в наших... в ваших мастерских, не пропало... Итак, завладев машиной из гаража Вашего Августейшего и Святейшего Величества - они отправились за город, в известный вам район Монастырки, - где пробыли три часа, о чём-то переговариваясь с известным вам еретиком и раскольником Петром Кочневым; и на момент моего прихода к вам были ещё в указанном месте... Отпуская машину, они заявили водителю - который, естественно, был крайне изумлён, - что обратно доедут сами... на трамвае. Ему же они и представились... _ Ксенофонт взял в руки одну из бумаг и прочёл, _ как: отец Тимофей и Его Высокопреосвященство, отец Серафим... Вот список нашего... вашего священства, _ протянул Ксенофонт Павлу другой лист бумаги - на котором значились имена, звания и должности отцов церковной иерархии. _ Как видите, в списке нет таких имён.
Теперь уже пришло время триумфа Ксенофонта. И он смотрел выжидающе на Павла.
_ Так что? _ продолжал следовать своей тактике Павел; теперь в его взгляде исчезла прежняя гипнотическая сила, заставляющая цепенеть его подданных - но её место заняла сила спокойной уверенности (Павел твёрдо верил во всё, что делал), побуждающая его подданных проявлять инициативу.
_ Ваше Августейшее и Святейшее Величество, _ приняв официальный тон, проговорил Ксенофонт. _ Я не стал проявлять инициативу - понимая, что ситуация может выйти из-под контроля. Поэтому я и счёл своим долгом информировать вас.
_ Хорошо, _ коротко закончил эту тему Павел, _ благодарю вас. Я подумаю - что с этим делать... А, кстати - что у вас с этим юродивым?
_ Здесь тоже не всё так просто, _ несколько замялся Ксенофонт. _ В спешке, мы, к сожалению, не успели просветить его прибором.
_ Как - не успели?! _ удивился Павел. _ Вы разве не взяли его? И разве не вы мне докладывали - что он во всём сознался?
_ Видите ли, Владыка, _ опять понизив тон, проговорил Ксенофонт. _ Мои сотрудники - все люди надёжные и проверенные мной много раз. Меня насторожило, - что один из сотрудников Святой Инквизиции, которого я сам лично инструктировал сегодня, среди прочих, перед выходом в караул; и которого я сам лично видел среди стражников, охранявших Ваше Августейшее и Святейшее Величество, - объявил себя юродивым Федоткой. Я провёл личное расследование - и выяснил, - что он находился под каким-то волевым воздействием на его воображение - которое через несколько часов сошло с него. Более того - я выяснил, - что вначале под этим воздействием находились ещё двое - начальник стражи и второй стражник; то-есть, те - кто сопровождал настоящего юродивого. Начальник стражи признался мне, - что взял двоих стражников для сопровождения арестованного юродивого - но тот по дороге исчез; и они вошли в здание Святой Инквизиции уже втроём, выясняя между собой - кто из них юродивый. Это же подтверждает и стража, которая стояла у ворот Святой Инквизиции.
_ Вы что же, _ насторожился Павел, понимая теперь - что это даже серьёзней, чем казалось вначале, _ полагаете, что это ещё один... к тем двум?
_ Во всяком случае, Владыка, _ проговорил Ксенофонт, _ он не менее опасен, если не более - чем те двое. Я чувствую, что эти два явления как-то связаны... Поэтому, Ваше Августейшее и Святейшее Величество, я смею просить у вас чрезвычайных полномочий для вашей Святой Инквизиции ("Вот оно!" - стукнуло в голове у Павла) на период до полного выяснения всех обстоятельств и поимки преступников... кем бы они нибыли...
_ Хорошо, _ вставая, проговорил Павел. _ Я подумаю над этим. А пока вы свободны. На всякий случай усильте охрану дворца, чтобы стражники находились в поле зрения друг друга.
Когда Генеральный Инквизитор ушёл, Павел вызвал своего личного адъютанта. Когда тот вошёл, Павел несколько минут изучающе смотрел на него, потом спросил.
_ Скажите, Даниил - что вы думаете по поводу нашего друга Ксенофонта?.. Можете быть со мной откровенным. Я вам вполне доверяю; и смею надеяться - что и вы доверяете мне... Я обещаю, что ваше мнение останется между нами.
_ Если позволите, Ваше Святейшество, я вам расскажу одну басню... Однажды лиса пришла к норе зайца и говорит ему: "Слушай, заяц, я так устала за тобой бегать, что прямо не знаю - что мне делать. Если хочешь, давай поменяемся - я буду вместо тебя зайцем, а ты вместо меня будешь лисой". Заяц тоже устал бегать от лисы. Поэтому он подумал и решил - что лучше он будет бегать за лисой, чем она за ним, - и согласился... Лиса с криком - "Я - заяц!" - бросилась бежать. За ней бросился и заяц, крича - "Я - лиса!"... Долго бегал заяц за лисой, пока, наконец, измотавшись, не поймал её. Когда же он притащил её к ней в нору, чтобы съесть её - он вспомнил, что не ест лис. А лиса ему тут и говорит: "Знаешь, заяц - от тебя убежать ещё труднее, чем тебя догнать. А ты же ведь всё-равно не станешь меня есть. Поэтому пусть всё будет как Бог устроил - ты будешь зайцем, а я лисой. Но чтобы ты небыл в убытке - оставайся со мной на ужин. Я угощаю... У меня тут, кстати, и бутылочка морковного вина припасена на случай...". Заяц решил, что теперь они с лисой друзья - и остался...
_ И какая же мораль у этой басни? _ улыбаясь находчивости своего адъютанта, спросил Павел.
_ А мораль здесь такая, Ваше Святейшество, _ мужественно глядя в глаза Павлу, проговорил Даниил, _ что она может коснуться не только Ксенофонта, но и вас... Ваше Святейшество, _ проговорил Даниил, повысив тон, _ не кажется ли вам, что Инквизиция, то-есть, бывшее министерство тайных мыслей в полном составе и во главе со своим прежним министром - это лиса, притворяющаяся зайцем? А ваш народ, который вы должны примирить с Богом - это заяц, который вообразил себя лисой. После сегодняшнего инцидента, я думаю, Ксенофонт станет требовать новых полномочий - карательных структур бывшего министерства репрессий, или нынешнего министерства по борьбе с инакомыслием... Ваше Святейшество, если вы дадите ему эти полномочия и опять спросите о нём моё мнение, то я расскажу вам ещё одну басню - о том как однажды к зайцу пришли лиса и волк... Орден Архангелов, как гвардия Вашего Святейшества, в состоянии удержать в повиновении Инквизицию, которая под руководством нашего друга, в кавычках, Ксенофонта вообразит себя лисой. Но если при этом она вообразит себя ещё и волком - то для её удержания вам не хватит и всей армии. Простите, Ваше Святейшество, но я сказал вам то, что я думаю. Я здесь ради того - чтобы исполнить Волю Божью, которая касается и вас. И я готов за это отдать свою жизнь.
_ Хорошо, _ дружески похлопав Даниила по плечу, проговорил Павел. _ Я лишний раз убедился в вашей порядочности. И я надеюсь, что наш договор о взаимном доверии останется в силе. А пока поезжайте на Монастырку и попытайтесь выяснить у Петра Кочнева... вашего друга, если мне не изменяет память... небыл ли сегодня у него кто-нибудь из его друзей. Да, и постарайтесь разминуться с нашим другом... в кавычках... Ксенофонтом.
;
Круг 34.

Дуга 110.

Пробудившись от сна, Иоанн некоторое время лежал неподвижно - боясь оборвать какие-то тончайшие токи блаженства, которые лились из самой глубины его сердца к его голове. Это состояние было привычно Иоанну с самого детства. Оно возникало обычно по пробуждению его ото сна, и иногда длилось целый день. Тогда целый день он был в упоении какого-то непостижимого счастья - будто кто-то невидимый поил его по ложечке каким-то Божественным нектаром... Но быстрое и резкое пробуждение его часто нарушало это состояние. Поэтому и теперь Иоанн не спешил...
Однако, Иоанн почувствовал чьё-то присутствие рядом. Он приподнялся на руках и сел, озираясь вокруг. Вдруг его взгляд коснулся какого-то человека, который сидел рядом на камне и, казалось, был погружён в свои раздумья. Иоанн встал на ноги и подошёл поближе. Это был тот самый старец Илия, которого он когда-то встретил и которого теперь искал... Старец открыл глаза и посмотрел на Иоанна.
_ Я ждал тебя... _ проговорил он. _ Я знаю - ты был у Отца... Ты - единственный из нас, кто видел Его и говорил с Ним... Когда в Душе была ночь - я сохранял свет веры в Отца; теперь, когда наступает рассвет - тебе нести Свет знания о Нём. Моё время кончилось; и началось - твоё. Поэтому Господь Бог мой, в Которого я верю и в Которого верили мои отцы и братья, оставил меня здесь хранителем веры в Отца - пока не придут новые времена и новые насельники не возродят Церковь... Новые времена уже пришли, - ибо никогда небыло на земле Души времён - чтобы Антихрист, обратившись к Богу и раскаявшись в грехах своих перед Ним, пришёл на землю в образе сына Его. Вот и новая Церковь, _ указал Илия на посёлок, стоящий рядом с бывшим монастырём. _ Там - нищие духом и изгнанные за правду. И они ожидают твоего прихода... Впрочем, здесь многие ожидают твоего прихода. Теперь ты готов стать учителем веры на земле Души - ибо знаешь Отца Своего, и видел Его и говорил с Ним... Но тебя не поймут здесь - если ты не будешь говорить с ними языком, понятным им... Я расскажу тебе о том - что они знают и во что верят. И хотя - это не есть путь к Богу; но всё же - это путь к Храму, где Он обитает. Итак, слушай и смотри... и наберись терпения - это твоё последнее испытание... _ проговорил Илия, перекрестив недра земные; и раскрылись они, и увидел Иоанн в зримых образах всю историю Церкви земли и Неба Души - произошедшую: во время, времена и пол-времени...

_ История Церкви нашей, _ начал своё повествование Илия, _ начинается от отца нашего Авраама и его жены Сарры - когда Бог призрел на неплодие греха их и возжелал соделать род их домом святости Своей на земле Души Своей. Но "Бога не видел никто и никогда; единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил" (Ин.1,18). Поэтому, Авраам не мог видеть Бога. Нет, не Бог, Единый и Нераздельный - но Пресвятая Троица, в виде трёх Ангелов, была явлена Аврааму... "И явился Господь у дубравы Мамре, когда он (Авраам) сидел при входе в шатёр, во время зноя дневного. Он возвёл очи свои, и взглянул, и вот, три мужа стоят против него" (Быт.18,1-2). Пророк Моисей говорит о том только - что Аврааму явился Господь. И сам Авраам, обращаясь, по крайней мере, к Одному из них, называет Его: "Владыка". Между тем, Один из них (Господь) явился к Аврааму для благовестия о рождении у него через год сына от его неплодной жены Сарры - и вложил в его сердце молитву о помиловании Содома и Гоморры; двое же других (Ангелов) явились затем - чтобы именно покарать Содом и Гоморру. "И сказал один из них: Я опять буду у тебя в это же время, и будет сын у Сарры, жены твоей" (Быт.18,10). "И обратились мужи оттуда, и пошли в Содом; Авраам же ещё стоял пред лицом Господа. И подошёл Авраам, и сказал: неужели ты погубишь праведного с нечестивым..." (Быт.18,22-23). "И сказал Господь: вопль Содомский и Гоморрский, велик он, и грех их, тяжёл он весьма. Сойду и посмотрю, точно ли они поступают так, каков вопль на них, восходящий ко Мне, или нет; узнаю" (Быт.18,20-21). "И пришли те два Ангела в Содом вечером, когда Лот сидел у ворот Содома" (Быт.19,1)... И Господь, и Ангелы - являют здесь Божью Волю. Только Господь являет Божью Волю о спасении мира праведного, в образе Авраама и его потомства: "И сказал Господь: утаю ли я от Авраама, что хочу делать! От Авраама точно произойдёт народ великий и сильный, и благословятся в нём все народы земли. Ибо Я избрал его для того, чтобы он заповедал сынам своим и дому своему после себя, ходить путём Господним, творя правду и суд; и исполнит Господь над Авраамом, что сказал о нём" (Быт.18,17-19); Ангелы же есть исполнители Божьей Воли о разрушении мира падшего, в образе Содома и Гоморры: "Сказали мужи те Лоту: кто у тебя есть ещё здесь?.. всех выведи из сего места. Ибо мы истребим сие место: потому что велик вопль на жителей его к Господу, и Господь послал нас истребить его" (Быт.19,12-13). В подтверждение этого, праведный Лот - и одного из двух Ангелов, пришедших в Содом, называет: "Владыка". Между тем, как Моисей продолжает называть их - "Ангелами". Но как созидание есть функция, превышающая разрушение - то и Господь являет большую полноту Божью, нежели Ангелы... И хотя в Содоме и Гоморре не нашлось и десяти праведников - ради которых Господь, по молитве Авраама, готов был помиловать их (Содом и Гоморру), - молитва Авраама не была напрасна - ибо она явила жертвенность и сострадание Авраама к миру падшему. А это и были те свойства души Авраама, ради которых он был избран Богом, - чтобы произвести от него, через его потомков, "семя жены" (Господа нашего Иисуса Христа, Сына Божьего) - которому надлежало "стереть главу змия", и тем спасти мир. И так как благовестие о рождении сына у Авраама уже произошло - то в Содоме и Гоморре миру была явлена вторая ипостась Бога-Творца (Сын), как прообраз будущего Спасителя. "И пролил Господь на Содом и Гоморру дождём серу и огонь от Господа с неба. И ниспроверг города сии, и произрастения земли" (Быт.19,24-25). Ниспровержение же городов сих и окрестностей их есть прообраз будущего ниспровержения Спасителем, Сыном Божьим, дьявола и падших с ним демонов; и грехов (жителей городов сих), обитающих в них, - в озеро геенское. Господь же, ниспровергающий Содом и Гоморру "от Господа с неба", есть прообраз Сына Божьего - Который предвечно пребывал в Отце, но ещё небыл прославлен как Сын... А нужно ли было Богу-Творцу спускаться в Содом и Гоморру, чтобы узнать - что в них творится? - нет. И нужно ли было Богу спускаться к Аврааму, чтобы сообщить ему о рождении у него сына? - тоже нет. Но это нужно было самому Аврааму, являющему собой начало нового мира. Господь дал обетование Аврааму для того - чтобы, по воплощении данного обета, явить миру Свою Власть и Свою Истину. Но Авраам не мог видеть Бога - чтобы не умереть, - и Бог явил ему тот образ - который небыл бы для него гибелен, не устрашил бы его - и, вместе с тем, явил бы ему Образ Божий. А, как известно (из Св. Предания и Св. Писания), Ангелы, как и люди, созданы по Образу и Подобию Божьему; и у них, как и у людей, есть своя иерархия. Нам известно девять чинов этой иерархии: Серафимы, Херувимы, Престолы, Господства, Силы, Власти, Начала, Архангелы и Ангелы. Между ними, как говорит нам о том Св. Предание, "Господства наделяют избранных нижнего (дольнего) мира силою благоразумного самообладания и споспешествуют смирять вожделения страсти, порабощать плоть духу и вообще господствовать над собственной волей и искушениями". И если внимательно вчитаться в Св. Писание - то Господь Ветхого Завета несёт в себе именно эти свойства... Итак, в образе трёх Ангелов, _ продолжал Илия, _ один из которых, видимо, относился к Господствам, Аврааму был явлен Бог, - но не в полноте Своей Славы (которую могут зреть (да и могут ли? - Бог весть) лишь почившие в полноте Святого Духа и восшедшие в Славу Сына) - а в образе, приемлемом для восприятия Авраама. Подобно тому, как Слово, данное через святых угодников Божьих, есть Слово Божье - также и Образ, явленный им (или через них), есть Образ Божий. Но - и то, и другое есть Богооткровение. Авраам, будучи праведен, принял трёх странников за Господа. И это есть Истина. Ибо это внушил ему Сам Бог... Итак, вот главное свойство Богопознания и Богообщения: Бог являет человеку о Себе то, что человек может постичь. И человек, - исповедуя и постигая то, что Бог ему о Себе являет, - исповедует и постигает Бога. Авраам, - вера которого в Бога была так велика, что в будущем он не пожалел для Него сына своего, Исаака (от жены его Сарры), - сам того не постигая, явил Образ Бога-Отца - Который из любви к человечеству не пожалел для него Сына Своего. Исаак же, смиренно взошедший на жертвенник, явил Образ Сына Божьего... Так в "семени" Авраамовом (к которому и все мы относимся) совершалось обетование Божье о спасении мира... Когда, наконец, однажды, пастухам, содержащим "...ночную стражу у стада своего", явился "...Ангел Господень, и слава Господня осияла их; и убоялись страхом великим. И сказал им Ангел: не бойтесь; я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям: ибо ныне родился вам в городе Давидовом Спаситель, Который есть Христос Господь" (Лк.2,8-11)... Как и некогда Аврааму, Бог и теперь явил Себя. Но уже не одному только праведному семейству Авраамову - а нескольким десяткам праведных семейств, отцы которых (пастухи, содержащие "ночную стражу у стада своего", - как в своё время Авраам) молились Богу об Израиле и Иудее (как новых Содоме и Гоморре), _ только теперь Иоанн заметил, что, кроме него, вокруг Ильи стали собираться ещё люди (очевидно, из посёлка и окрестностей города) - которые молча подходили, усаживались вблизи, прямо на земле, и внимательно слушали рассказ Старца. _ И ныне Бог, ввиде Ангела Господнего, явился благовестить им о рождении Сына в Иудином колене Авраамова "семени", но уже Своего. "Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасён был через Него. Верующий в Него не судится, а не верующий уже осуждён" (Ин.3,16-18).
Как и некогда, Аврааму, Бог и теперь явил Себя его потомкам в том Образе, Который они могли постичь - в Образе Сына Человеческого. Но и теперь Бог вложил в сердце самого ревностного из учеников Господа нашего Иисуса Христа, Петра, истину о Себе: "Господи! к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни, и мы уверовали и познали, что Ты - Христос, Сын Бога Живого" (Ин.6,68-69)... Но ещё прежде Сам Бог-Отец исповедал Иисуса Христа Своим Сыном и явил Образ Пресвятой Троицы, - как образ единения Бога-Отца с Сыном, - а через Него - и со всем миром, - во Святом Духе. "Когда же крестился весь народ, и Иисус, крестившись, молился, - отверзлось небо, и Дух Святой нисшёл на Него в телесном виде, как голубь, и был глас с небес: Ты Сын Мой возлюбленный, в Тебе Моё благоволение" (Лк.3,21-22). И ныне Сын Божий, в образе Сына Человеческого с учениками Своими, являл Собою будущее Своё пришествие: "Ибо приидет Сын Человеческий во славе Отца Своего с Ангелами Своими, и тогда воздаст каждому по делам его" (Мф.16,27)... Так обетование Божье о рождении сына у Сарры от Авраама преображалось в обетование о рождении Сына Божьего от Бога-Отца в Богоизбранном Израиле и, наконец - в обетование о рождении Духа Божьего от Сына Божьего в Богоизбранном человечестве. Но так как и при рождении Сына Божьего, во Иисусе Христе, человечество ещё не могло вместить в себя Образ Пресвятой Троицы - то и тогда: Образ Отца явил праведный Иосиф; Образ Сына - Иисус Христос; и Образ Духа Святого - Ангел Господень, благовествующий о рождении Иисуса Христа. И только при крещении (водном - от Иоанна Крестителя) Сына Божьего Бог-Отец явил Себя Отцом, а Иисуса Христа - Своим Сыном; Дух же Святой был явлен миру ещё неявно, в образе сходящего с небес голубя - ибо Сын ещё небыл прославлен Отцом за принесённую Им жертву. Но поскольку мир не принял и Сына - то Сын перед Крестной Жертвой Своей во искупление грехов человечества, благовестил (или обетовал) о ниспослании в мир Святого Духа (Духа Утешителя, Духа Истины). "И возгласил (Иисус), говоря: кто жаждет, иди ко Мне и пей; кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой. Сие сказал Он о Духе, Которого имели принять верующие в Него; ибо ещё не было на них Духа Святого, потому что Иисус ещё не был прославлен" (Ин.7,38-39)... Итак, прежде чем соединиться с Богом, человечество должно было соединиться с Сыном Божьим. Но это было возможно только во Святом Духе, Которого Сын Божий мог ниспослать верующим в Него только войдя в Славу Бога-Отца. "Утешитель же, Дух Святой, Которого пошлёт Отец во имя Моё, научит вас всему и напомнит вам всё, что Я говорил вам" (Ин.14,26). "А теперь Я иду к Пославшему Меня... Но Я истину говорю вам: лучше для вас, чтобы Я пошёл; ибо, если Я не пойду, Утешитель не придёт к вам; а если пойду, то пошлю его к вам, и Он, пришед, обличит мир о грехе и о правде, и о суде. О грехе, что не веруют в Меня; о правде, что Я иду к Отцу Моему, и уже не увидите Меня; о суде же, что князь мира осуждён. Ещё многое имею сказать вам, но вы теперь не можете вместить. Когда же придёт Он, Дух Истины, то не от Себя говорить будет, но будет говорить, что услышит, и будущее возвестит вам. Он прославит Меня, потому что от Моего возьмёт и возвестит вам" (Ин.16,5-15)... Сыну же Божьему, Который от Отца пришёл, Отец явил Себя уже при его (водном) крещении; и так как Сын не имел греха, то Святой Дух низшёл на Него от Отца, и Он принял Его. И Святым Духом Он одолел дьявола и изгнал его. Святым же Духом Он исповедал перед миром Отца и совершил всё, предназначенное Ему Отцом. Но мир имел на себе грех, и не мог принять: не только Сына Божьего, но и Духа Святого. Сын же Божий затем и пришёл, чтобы спасти мир от власти греха. Ибо только в Духе Святом мир мог преодолеть власть греха и войти через Сына в Славу Отца... Очистившись от греха и преодолев власть его Крестной Жертвой Сына Божьего Иисуса Христа, ученики Его и ученики их учеников благовестили благодать и истину, исшедшую от Иисуса Христа Сына Божьего по всему миру: "Ибо закон дан чрез Моисея, благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа" (Ин.1,17)... Нищие духом, _ продолжал Илия уже довольно большому числу людей, окружавших его и Иоанна, _ обретали Царство Небесное. Плачущие утешались. Кроткие наследовали землю. Алчущие и жаждущие правды насыщались. Милостивые помилованы были. Чистые сердцем постигали Бога. Миротворцы становились сынами Божьими. Изгнанные за правду обретали Царство Небесное (по Мф.5,3-10). Ибо так было обетовано Самим Господом нашим Иисусом Христом, и более того: "Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать, и всячески неправедно злословить за Меня; радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах: так гнали и пророков, бывших прежде вас" (Мф.5,11-12)... Те же, кто гнал их, лукавые и злые, напротив - укреплялись в лукавстве и злобе, и восставали на Бога. Ибо и об этих было заповедано Господом нашим Иисусом Христом: "если бы Бог был Отец ваш, то вы любили бы Меня, потому что Я от Бога исшёл и пришёл; ибо Я не Сам от Себя пришёл, но Он послал Меня. Почему вы не понимаете речи Моей? потому что не можете слышать слова Моего. Ваш отец дьявол, и вы хотите исполнять похоти отца вашего; он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нём истины; когда говорит он ложь, говорит своё, ибо он лжец и отец лжи" (Ин.8,42-44)... В историческом плане земного времени происходили события, которые в предвечном, лишённом времени, бытии соответствовали отпадению одного из высших ангелов и многих из ангелов низших его от Бога. Те же, кто в сердце своём сохранили верность Богу, входили в Славу Его через крестную жертву борьбы со грехом... Подходила к концу решающая битва сил зла против своего Творца, - когда враг и завистник рода человеческого (а по существу - человекоубийца) дерзнул овладеть не только миром, отступившимся от своего Творца - но и самой Церковью Христовой (земным Образом Царства Небесного). Но, подобно тому, как дьявол был посрамлён и изгнан Самим Господом нашим Иисусом Христом перед началом Его земного служения, так же точно он был посрамлён и изгнан подвигом святых Божьих. Не силой оружия и не многочисленностью дружин своих одерживали святые свои победы над дьяволом - но силою Имени и Креста Господних и многочисленностью своих жертв и добродетелей. Внешне, те или иные правители, принявшие Святое Крещение, во главе своих дружин сражались против иноверцев, пришедших поработить их, или друг против друга. Внутренне же (душевно и духовно), малочисленные и раздробленные добродетели сражались с многочисленными, не знающими Бога, грехами, - и побеждали их, ценою многих жертв - во имя Иисуса Христа... Языческие народы, не просвещённые светом Божьего Откровения, ходили во тьме; и грех их был сокрыт тьмою. Но грех не осознанный не есть зло, как не осознанная добродетель не есть добро. Адам и Ева, до вкушения ими от древа познания добра и зла, небыли: ни добродетельны, ни греховны. Бывшие языческие народы, вовлекаемые в общение Святой Церковью Христовой (Церковью святых Христовых): греки, римляне, арабы, сирийцы, готы, саксы, эфиопы, египтяне, славяне и другие, - до момента Святого Крещения были жестоки и властолюбивы, похотливы и алчны. Но тогда эти их свойства не вменялись им во грех. Ибо, непросвещённые Словом Божьим есть слепые. А на слепых от рождения нет греха. И язычники, будучи слепы и без греха, веками жили бок о бок, - или не видя друг друга; или не испытывая друг к другу, хотя и большой любви - но и ненависти, превышающей животную потребность самозащиты и самосохранения. Страх боли и смерти уравновешивал в них все их непомерные страсти... Просвещённые же светом Божьего Откровения во Святом Крещении, они, наконец, преодолели страх боли и смерти - отказавшись от греха ради грядущей награды на небесах. Подобно Адаму и Еве, они приняли плод с древа познания добра и зла - но уже из рук Самого Бога. И Бог, ищущий спасения их (как и всей твари Своей) - а не гибели, - вместе с плодом от древа добра и зла дал им Хлеб Жизни - единородного Своего Сына. "Истинно, истинно говорю: верующий в Меня, имеет жизнь вечную. Я - хлеб жизни. Отцы ваши ели манну в пустыне и умерли; хлеб же, сходящий с небес таков, что ядущий его - не умрёт. Я - хлеб живой, сшедший с небес: ядущий хлеб этот будет жить вовек; хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира" (Ин.6,47-51). Вот почему дьявол, - предатель, вор и завистник, - не мог вынести торжества Божьего Промысла над его погаными планами. Человечество, которое он уже в будущем определил себе в пищу, - а пока считал попранным, ползающим у его козлиных ног в рабской покорности (что, справедливости ради, отчасти так и было), - Милостью Божьей было омыто в Святой Купели, поставлено на ноги, вооружено Крестом Господним, одето в доспехи добродетелей, прикрыто щитом веры и выставлено против своего убийцы. "Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать, и всячески неправедно злословить за Меня..." (Мф.5,11)... Когда "благодатью и истиной" крестились отдельные лица Римской империи, - их гнали, пытали, уничтожали - соотечественники. Но когда сама Римская империя обратилась ко Христу, всей империей став Церковью Христовой, - сила ещё более жестокая и злобная, чем некогда она сама, погнала народы всей Центральной Азии с Востока на Запад - чтобы стереть с лица земли Церковь Христову. "Когда же дракон увидел, что низвержен на землю, начал преследовать жену, которая родила младенца мужского пола. И даны были жене два крыла большого орла, чтоб она летела в пустыню в своё место от лица змия, и там питалась в продолжении времени, времён и пол-времени. И пустил змий из пасти своей вслед жены воду как реку, дабы увлечь её рекою. Но земля помогла жене; и разверзла земля уста свои и поглотила реку, которую пустил дракон из пасти своей. И рассвирепел дракон на жену, и пошёл, чтобы вступить в брань с прочими от семени её, сохраняющими заповеди Божьи и имеющими свидетельство Иисуса Христа" (Ап.12,13-17)... Но не Бог ли - Творец и Владыка всему? Подобно тому, как Бог-Отец сокрыл Своего Сына от Ирода, уведя Его и Матерь Его, и Иосифа Обручника в Египет - так и Сын Божий сокрыл и Церковь Свою, уведя её в Египетскую пустыню от преследований иродов новых времён. И подобно тому, как Бог-Отец при Крещении Своего выросшего и возмужавшего Сына, ниспослал на Него Святого Духа и Своё благословение на Его Крестный Путь - так и Сам Сын Божий, по крещении Своей Церкви в мире, стекающем в бездну (Иордан ведь есть образ мира падшего, стекающего в ад Мёртвого озера - где и Содом и Гоморра погребены), благословил её на её крестный путь. "Кто любит Меня, тот соблюдает слово Моё; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придём к нему и обитель у него сотворим" (Ин.14,23). "Мир оставляю вам, мир Мой даю вам..." (Ин.14,27). "Как возлюбил Меня Отец, и Я возлюбил вас; пребудьте в любви Моей. Если заповеди Мои соблюдёте, пребудете в любви Моей, как и Я соблюл заповеди Отца Моего и пребываю в Его любви" (Ин.15,9-10)... Так Церковь Христова, - родившаяся в Иудее - в недрах Ветхозаветной церкви, - была призвана Сыном Божьим к тому - чтобы "из ловца рыб стать ловцом человеков"... По принятии своего первого крещения, _ продолжал Илия, _ водой, Церкви Христовой был явлен прообраз будущего Крещения - Святым Духом... Однако, Церковь Христова ещё не вошла в Славу Отца через Сына, поскольку ею ещё не была принесена крестная жертва; но на ней уже почил Святой Дух - дух Утешитель, посланный в мир Сыном от Отца во свидетельство о Себе. Ведомая Им, - благовествуя и исцеляя, исповедуя и прощая грехи именем Иисуса Христа, вкушая Тело и Кровь Господни при причащении Святых Даров, - Церковь Христова шла к своей голгофе; дабы принять второе и высшее Крещение через принесение себя в жертву - во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Но Церковь Христова есть совокупность всех исповедующих Иисуса Христа Сына Божьего (не только отдельных людей, но и целых народов). И исторический путь её был растянут во времени. В то время, когда одни, уже преданные своими иудами, претерпевали мучения на своём кресте; другие ещё только обличали своих фарисеев; а третьи ещё только входили в воды своего иордана для принятия своего первого (водного) крещения. Среди этих "третьих" и была языческая Наша (Русская) Душа, принявшая благословение от "семени" Авраамова в первом своём (водном - в покаяние) крещении в водах своего иордана. Приняв своё первое (водное) крещение, Наша Душа не догадывалась - какой великий Крест ей предстояло понести. Но и Слава ей предстояла великая. Если бы в момент своего первого крещения (водой - в покаяние) Наша Душа была безгрешна - в ней явлена была бы Пресвятая Троица. И, преодолев все искушения от дьявола и его Антихриста, Наша Душа явилась бы истинным Сыном Божьим (душой и духом соединившись со Христом). И Ангелы служили бы ей. Но Наша (Русская) Душа была не просто грешна. Она была служительницей дьявола и его Антихриста. (На вопрос Яна (боярина святого князя Владимира - Крестителя Руси), какому "богу" веруют волхвы (духовные "учителя" славян), они отвечали: "Антихристу". "А где он? - спросил Ян. "Сидит в бездне", - отвечали те. "Какой это "бог" - сидит в бездне! это бес, а Бог на небеси, седяй на престоле""). И не могло, по слову Господнему, пасть царство дьявола - не разделившись в себе самом. И Наша Душа разделилась сама в себе. Одна её часть, - гречишное зерно - не больше пылинки, - вознеся Богу молитвы благодарности - ушла в пустыню и приняла на себя Великий Пост, вступив в борьбу с дьяволом. Другая же её часть, огромный дуб, - напротив, поклонилась дьяволу - посулившему ей: власть, богатство и славу мира сего. И пока дуб, потрясаемый ветрами, ливнями и молниями междоусобиц и нашествий иноплеменников - разрушался и засыхал, - гречишное зерно, наоборот, упав в плодородную почву чистого сердца, проросло - и вырастало в огромное дерево (по слову Господнему). И птицы небесные, заприметив его, уже стремились к нему - чтобы свить в нём свои гнёзда. Ибо, как Отец покрывал Своего Сына до поры, уводя Его от преследований врагов Его - так и Сын покрывал Церковь Свою, уводя её: сначала в Рим (из Иудеи), потом в Византию; а когда враг (дьявол) пришёл туда - в землю Нашей (Русской) Души. Некогда святая императрица Елена (мать святого императора Константина Великого) отыскала Крест Господень под идольским капищем в Иерусалиме (уже захваченном врагом), где он (Крест) благополучно сохранялся несколько веков. И это был прообраз будущего сбережения креста истинной Христовой веры под идольским капищем языческих нравов и предрассудков, и суеверий - бывших в Нашей Душе вплоть до начала 15 века, - когда духовным подвигом и молитвами истинного исповедника Пресвятой Троицы, преподобного и Богоносного отца нашего Сергия Радонежского, зажжены были светильники Церкви Христовой по всей Русской Душе. В огне этих светильников, учеников преподобного Сергия и учеников его учеников (среди которых был преподобный иконописец Андрей Рублёв), и были сожжены все вековые языческие предрассудки и суеверия... "Я (Иоанн Креститель) крещу вас в воде в покаяние, но Идущий за мной сильнее меня; я не достоин понести обувь Его; Он будет крестить вас Духом Святым и огнём" (Мф.3,11)... Нигде и никогда Пресвятая Троица не являла столь явных признаков Своего Присутствия, как в Нашей Душе; - ибо именно в Нашей Душе Церковь Христова обрела своё второе Крещение - во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. И явление Её в Нашей Душе было также чудесно и неизреченно - как и рождество исповедника Её, преподобного Сергия Радонежского, - ибо ещё от чрева матери Бог избрал его на служение Себе. И престол первого же храма, построенного преподобным Сергием, был освящён во имя Пресвятой Троицы. А следом за этим, престолы, освящённые во имя Пресвятой Троицы, засияли по всей Душе... Так Церковь Христова (как Тело Сына), в брани с дьяволом окрестясь своим вторым Крещением, - во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, - и тем обретя вечную жизнь, выходила на своё великое служение Богу. И над нею, семикратно превосходя сияние солнца, сияла Пресвятая Троица. Но как и прежде, находясь ещё в тленном греховном естестве своём, Церковь Христова (подобно Аврааму) не могла лицезреть Пресвятую Троицу - чтобы не умереть. И, как и прежде, Бог явил Себя (в иконе преподобного Андрея Рублёва) в том Образе, Который она теперь могла постичь - в Образе единства трёх Своих Ипостасей, - Одна из Которых теперь была явлена как Сын Человеческий. И это уже был прообраз грядущего единения Бога с человечеством - перед Чашей Искупления. Бог-Творец, прежде Единый только со Своим Духом, теперь соединялся с Сыном... "Тогда Иисус говорит ему (сатане): отойди от Меня сатана; ибо написано: "Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи". И тогда оставляет Его дьявол, - и вот, Ангелы приступили и служили Ему" (Мф.4,10-11)...
;
Круг 35.

Дуга 111.

Сделав паузу и оглядев собравшихся вокруг, Илия вдруг обратился к ним - говоря об Иоанне, но ещё не называя его.
_ Есть сын Божий, который берёт на себя грехи мира этого. Ибо сказано: "много званых, но мало избранных". Господь призвал вас к служению Своему Промыслу. Но кто из вас последовал; кто из вас, когда Господь позвал вас (назвав вас по имени), оставил всё и пошёл за Ним. А он, - подобно Иоанну и Андрею, и некоторым другим, - не ждал Его зова - но сам искал Его; и, найдя - оставил всё и последовал за Ним. Вы все осознали в себе нищету духовную и все вы изгнаны за правду. Но этим вы достойны только войти в Царство Небесное. Но кто из вас знает путь туда?.. Он знает! _ резко обернувшись к Иоанну, проговорил Илия, - ибо он осознал в себе большее - он осознал в себе сына Божьего. Сказано: "Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божьими". Многие это знают. Но кто знает, что миротворцы, - это не столько те, кто прекращает вражду мира с Богом - сколько те, кто творит мир по Воле и Промыслу Божьему. Павел призван Богом для прекращения вражды - но Иоанн (ещё раз указал он на Иоанна) призван Богом именно для миротворчества. Вот почему вы призваны ему в помощь, - ибо и вы творцы: поэты, писатели, художники, композиторы, учёные... И вам открыт путь к сыновству Божьему. Ибо и о вас сказано: "пришёл к своим, и свои не приняли Его. А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть детьми Божьими"... Взяв же Иоанна, и подведя его к реке (которая духовно именуется: Иордан), Илия взял пригоршню воды и, возлив её на голову Иоанну, проговорил.
_ Я, Илия, свидетельствую, - что ты есть свет истинный; и ты есть сын - ибо пришёл от Отца. Поэтому и имя тебе будет отныне: Иисус, - что значит: "Помощь Божья, или Спаситель". Тебе время возрастать - мне умаляться, _ затем, перекрестив Иоанна, Илия проговорил. _ Храни тебя Бог... А мне - пора. Бог призывает меня возвестить о твоём Пришествии...
И удалился один в направлении города.

_ Друзья мои, _ проговорил Иоанн, обращаясь к собравшимся - обходя их по одному и приветствуя. _ Ты, Серафим... ты, Даниил... ты, Пётр... ты, Тимофей... ты, Георгий... и вы все - которых я не знал, но которых Отец мой привёл ко мне. Вот вас - одиннадцать...
_ А как же я? _ неожиданно вышел из темноты Ксенофонт. _ Не скажешь же ты - что я служу не Богу. Мне было сегодня утром видение. Я видел некоего мужа, - как бы старца, подобного Иоанну Крестителю, - который мне сказал: "Бог услышал твои молитвы и увидел твою ревность о Нём - и призывает тебя к служению...". Но в видении мне небыло сказано - к какому служению Бог призывает меня. И вот, как будто какая-то сила привела меня сегодня в это пустынное место - как бы по поручению Владыки Павла. Но по дороге мне вдруг встретился тот старец, которого я видел во сне; он мне сказал: "Иди на пустырь за бывшей тюрьмой. Там тебя ждёт человек - именем Иисус, - который даст тебе больше полномочий - чем может дать тебе Павел; ибо он - больше Павла"... До сих пор я служил Павлу - как сыну Божьему, _ проговорил Ксенофонт, пристально вглядываясь в Иоанна и пытаясь понять - чем его власть больше власти Павла. _ Но если ты - сын Божий больший чем Павел, - то теперь я готов служить тебе... ещё более преданно.
_ Я рад тебе, Корнелий, _ проговорил Иоанн. _ Оставайся с нами.
_ Но почему ты назвал меня Корнелием, Иисус? _ удивился Ксенофонт. _ Я - Ксенофонт.
_ Корнелий - это твоё духовное имя, _ проговорил Иоанн. _ И здесь все духовно имеют другие имена. Моё имя ты знаешь... Павел имеет духовное имя Архелай... Это вот - Серафим; но духовно он - Иоанн... Это - Даниил; но духовно он - Пётр... Это - Пётр; но духовно он - Андрей, брат Петра... Это - Тимофей; но духовно он - Иаков Зеведеев, брат Иоанна... Это - Георгий; но духовно он - Фома... И остальные: Филипп; Варфоломей, Матфей, мытарь; Иаков Алфеев; Леввей, прозванный Фаддеем; Симон Кананит; Иуда Искариот, - все они имеют другие земные имена.
_ Но среди учеников Иисуса ведь небыло Корнелия, _ подумав, проговорил Ксенофонт.
_ А разве твоя служба при Павле менее достойна, чем служба Даниила? Но - будь по-твоему. Я могу взять тебя в число двенадцати учеников с именем - Иуда.
_ Я согласен, _ быстро проговорил Ксенофонт, и стал вместе с остальными.
_ Друзья мои, _ проговорил Иоанн, обращаясь ко всем ученикам. _ Мы все имеем духовные имена. Но имена эти принадлежат Небу. Здесь же, на земле, нас должны знать по именам земным... Итак, друзья мои... рассаживайтесь поудобнее; ибо нам предстоит понять ещё в это утро (которое есть начало нового дня), когда все ещё только просыпаются в Душе - о чём говорил, чему учил и к чему призывал Иисус Мария, - который, исполнив Волю Божью, стал Христом и Сыном Божьим. Ибо теперь, соединившись с Отцом, Он и есть Отец наш Небесный. И я говорю - и не отрекусь, - что хотя духовно я - Иисус; но я - не Иисус Христос. Как и вы - не ученики Его. Мы станем тем, к чему призваны Отцом нашим, только тогда, когда исполним Его Волю. Но в чём для нас Воля Божья? в чём суть сказанного Иисусом Христом: "Я - путь и истина, и жизнь; никто не приходит к Отцу как только через Меня" (Ин.14,6)?..
Иоанн сделал паузу (подождав, пока все расселись вокруг него); и затем (усевшись сам) продолжил.

_ Итак, я говорю... Церковь именует себя Телом Христовым. Но не Тело ли Своё и Кровь Иисус Христос отдал во искупление человечества? И может ли Кровь быть отдельной от Тела? А если - не может, - то Земной Путь Его и Крестную Жертву Его следует рассматривать - как земной путь и крестную жертву Его Церкви... Основное свойство, которое Бог вложил в человека по Образу и Подобию Своему при его творении - это свобода. Бог не мог или не хотел принудительно - ни погубить сотворённого им человека (человечества), ни спасти. Он мог или хотел указать только путь спасения его; и Жертвой Своей Крестной упразднить власть дьявола (над человеком), который по злобе своей и по попустительству Божьему (для Его Святого Промысла о возвышении человека через падение) эту свободу ограничивал. Итак, упразднив насильственную власть дьявола над человеком, Бог сохранил дьяволу власть искушать человека; но одновременно дал человеку оружие борьбы против искушений - Крест и Образ Свой, молитву, покаяние, смирение, веру в спасение, веру в Спасителя. Но главное, что Он дал человеку, - это возможность, находясь ещё в греховном теле, быть частью Его Тела и Его Крови; и, имея ещё греховный дух, быть частью Его Духа. А тогда и Евхаристию (не в смысле благодарения, а в смысле таинства причастия) следует понимать, - не только как причащение (причастие, со-причастность) Его Телу и Его Крови - но и Его Духу. Ибо если первое и второе есть путь и истина, то третье есть жизнь. Вот слова Господни о Святом Духе: "Но Я истину говорю вам: лучше для вас, чтобы Я пошёл (к Отцу Своему); ибо если Я не пойду, Утешитель не придёт к вам, а если пойду, то пошлю Его к вам" (Ин.16,7). "Когда же придёт Утешитель, Которого Я пошлю к вам от Отца, Дух истины, Который от Отца исходит, Он будет свидетельствовать о Мне" (Ин.15,26). Сам Господь Иисус Христос говорит нам - что постичь Его (в том числе и как - "путь и истину, и жизнь") можно только Духом Святым. И далее, чтобы развеять сомнения в этом, Он добавляет: "Ещё многое имею сказать вам, но вы теперь не можете вместить" (Ин.16,12)... Между тем, к этому времени ученики Его уже: отреклись от мира, последовали за Ним, Его именем исцеляли и прощали грехи; присутствовали при многих чудесах, совершаемых Им; наконец, Он омыл им ноги и причастил Своего Тела и Своей Крови, - а Духа Святого (в полноте Его) на них ещё небыло и, следовательно, они ещё не знали истины (в полноте её) - а значит, и путь их был ещё не достаточно осознан ими... Известно, - что Святого Духа на учениках небыло - потому что Иисус Христос ещё не принёс Себя в Жертву. Но, возвращаясь к вышесказанному о свободе человека в выборе своего пути - Бог не мог или не хотел насильно сделать человека безгрешным. А Дух Святой не может войти в человека, - греховного по естеству тела его и крови его - в которых обитает его греховный дух, - чтобы не убить его. Господь же Иисус Христос потому и не мог ещё принести Себя в Жертву - что ученики Его, одни и составляющие Его Церковь, ещё небыли готовы совершить этот выбор. А именно, - узнав о том, что Он не есть Царь Иудейский (в ветхом их понимании) и не есть правитель мира этого (то-есть, дьявол, - которого человечество, во грехе живущее, и почитало "своим богом") - ученики Его, прежде, казалось, единые в вере, теперь разделились. Одни из "учеников" Его покинули Его - ибо лукавили, - пребывая с Ним только телом - душою же и духом своими служа дьяволу. Вот почему им были ненавистны слова Иисуса Христа даже только о Плоти Своей, Которую Он отдаёт за жизнь мира ("Истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня имеет жизнь вечную. Я - хлеб жизни. Отцы ваши ели манну в пустыне и умерли; хлеб же, сходящий с небес, таков, что ядущий его - не умрёт. Я - хлеб живой, сшедший с небес: ядущий хлеб этот будет жить вовек; хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира" (Ин.6,47-51); ибо это означало смерть для их господина - дьявола (здесь можно предположить - что Плотью Своей Иисус Христос называет: Тело Своё (Ветхого Завета), ещё не освящённое Жертвой Крови Своей (Нового завета)). Другие из учеников Его соблазнились о Нём. Ибо, напротив, - приняв Тела и Крови Его, Духа же Его ещё в себе не имея, - вообразили себя "христами", способными испить Его Чашу; и были посрамлены и рассеяны дьяволом. Наконец, Иуда Искариот, _ продолжал Иоанн, отмечая про себя - что и его покинули многие из тех, кто слушал старца Илью, _ антихристос по сути тайного исповедания самого себя спасителем мира этого. Именно поэтому в него вошёл сам дьявол...

_ Учитель, _ протестующе поднялся Ксенофонт, _ могу ли я сказать своё мнение?
_ Ты не дослушал меня, Ксенофонт, _ проговорил Иоанн. _ Но скажи - что у тебя на сердце; ибо, ты знаешь - всё тайное рано или поздно станет явным.
_ Учитель, _ проговорил Ксенофонт, _ вот ты назвал меня Иудой. Значит ли это, что и я предам тебя? Клянусь, что я не желаю этого.
_ Твоё имя, которое я тебе дал от Отца, означает - "он хвалит Бога", или "хвала Богу". Это же имя дал Иисус Христос тому, с кем ты себя сравниваешь. Но сам он (Иуда) называл себя - Искариот. Теперь уже забыто - что означает это имя. Но оно происходит от имени Иссакар, - которое означает - "награда (или воздаяние)". Таким образом, имя "Иуда Искариот" можно перевести как - "он хвалит Бога за награду (или за воздаяние)"... Ты же называешь себя - Ксенофонт, - что означает - "голос чужестранца". Суди сам о том, - кто ты - и с кем; и можно ли требовать от Бога награды, или быть чужим среди своих. Но, Бог свидетель - я ищу спасения всем.
Ксенофонт сел, и Иоанн продолжал.

_ Итак, в Иуду Искариота вошёл сам дьявол... Но только после того - как сам Иуда сделал свой выбор, - в душе и духе своём поклонившись дьяволу; и получив от него власть над миром этим. И внешним знаком этого страшного выбора было то, - что на Тайной Вечере он вместе с Иисусом Христом опустил свою руку в блюдо - где был хлеб, ещё не преломлённый и не благословлённый (образ мира - ещё не разделённого в осознанном единении во Христе и не искупленного Им в учениках и последователях Его). Поистине, рука самого дьявола пыталась выхватить мир падший из блюда (символизирующего: весь мир, сотворённый Богом). Характерно, что рука Иуды не потянулась за чашей с вином - символизирующим: Кровь Его (Иисуса Христа) "нового завета, за многих изливаемую во оставление грехов" (по Мф.26,23-29). Внутренним же знаком этого страшного выбора стало предательство Иуды, - которое пресекло спасительную миссию Иисуса Христа - ограничив число спасённых и спасаемых только числом ближайших учеников Иисуса Христа и их учеников. И хотя, со временем, это число стало возрастать в математической прогрессии, - но оно не охватывало всё человечество - в одном поколении. Иуда же, - служа дьяволу и принимая в разные времена образы разных властителей мира (и его церкви) - предающих Церковь Христову, - всё более обретал образ Антихриста последнего времени. Ибо антихрист есть не тот, кто сначала изгнал и убил Иисуса Христа, а потом изгонял и убивал его учеников и последователей - а тот кто сначала предал Его на изгнание и смерть, а потом предавал на изгнание и смерть Его учеников и последователей. Ибо предательство Благодати и Истины страшнее и хуже предательства Закона (само по себе), и влечёт за собой гораздо более страшные и худшие последствия. Поэтому вина Иуды (который признал Иисуса за Христа (и потому стал его учеником и даже вошёл в число 12-ти) - и, тем не менее, предал Его в руки церковников и римлян) несравненно больше вины церковников (которые не признали Иисуса за Христа - и потому гнали Его и даже предали на смерть); и, тем более - римлян (которым вообще небыло до Него дела - ибо они небыли посвящены даже в Закон)... Итак, все ученики Иисуса Христа разбежались, Пётр отрёкся, Иуда предал. И только Иоанн и некоторые из жён-мироносиц (женщин, сопровождавших Его - учениц Его) и Мать Его пришли с Ним на Голгофу... Мы исповедуем Деву Марию - Пресвятой Богородицей. При этом мы однозначно связываем Её Материнство с Иисусом Христом. И это - истина; но - не вся. Полнота истины - в том, - что и Иоанн - Её сын. Сам Иисус Христос свидетельствовал об этом... находясь на Кресте. Он не сказал Ей: Мать Моя! позаботься об Иоанне - как о Своём сыне, - а сказал Ей: "Жено! вот сын Твой" (Ин.19,26); и Он не сказал Иоанну: Иоанн! позаботься о Матери Моей - как о своей, - а сказал: "вот Мать твоя" (Ин.19,27). Многие (из тех, кто вообще задумывается над этим) связывают с этим событием - усыновление Господом Божьей Матери всего человечества. Но человечество времени Иисуса Христа (как, впрочем, и других позднейших времён) небыло однородно, и состояло: из сознательных гонителей Иисуса Христа (то-есть, знавших Бога, - но служащих дьяволу; и гнавших Иисуса Христа - именно как Сына Божьего); язычников (не знавших Бога, - а потому не принявших и Сына Божьего - за небольшим исключением); последователей Иисуса Христа (отошедших от Него до Тайной Вечери); учеников Его (не дошедших с Ним до Голгофы, - среди которых были: предавшие Его и отрекшиеся от Него); Матери Его, Иоанна и жён-мироносиц (а также некоторых свидетелей Его Крестной Жертвы). Несомненно, милость Божья распространяется на всё человечество, - о чём свидетельствуют: обращение ко Христу гонителя Его учеников и последователей, Савла (по обращению ко Христу ставшего Павлом); римского сотника и его семейства, и прочих; раскаяние Иуды (хотя - и неполное); исповедание любви ко Христу (хотя и недостаточно искреннее) Петра и возвращение ко Христу (хотя и запоздалое) остальных Его учеников. Но в данном случае речь идёт не о милости Божьей - а о сыновстве Божьей Матери. А поскольку, в последнее время появилось много претендентов на сыновство Божьей Матери и на принадлежность к, так называемой, церкви Иоанна Богослова (и даже к, так называемой, церкви Божьей Матери - но всё в том же ключе претензий на сыновство Божьей Матери) - необходимо установить критерии: истинного сыновства Божьей Матери и Истинной Церкви Христовой. Истина же - в том, - что Иисус Христос усыновил Своей Матери именно пришедшего за Ним на Голгофу Иоанна. Нет сомнения - что Иоанн готов был быть распятым рядом со своим Учителем и Господом; как нет сомнения и в том - что за Него готовы были умереть: Матерь Божья и некоторые из жён-мироносиц (не по умственному исповеданию, как другие ученики - а по сердечному). Итак, сыном Матери Божьей становится всякий взошедший вслед за Иисусом Христом на Голгофу. Можно говорить о том - что каждый несёт свой крест; но крест этот каждый несёт - на Его Голгофу. Более того, каждый такой сын Матери Божьей - взойдя на свой крест вслед за Иисусом Христом, - сам становится Христом - соединяясь с Ним в Сыновстве Божьем; и с креста Своего усыновляет Матери Божьей Своего ученика - пришедшего за Ним на Его Голгофу. Так от ученика к ученику Иисуса Христа, от сына к сыну Своему Матерь Божья усыновит (во Времени) всё человечество (этим объясняется тот факт - что истинным святым Церкви Христовой являлась именно Матерь Божья с учениками Иисуса Христа (Своими Сыновьями), прошедшими Голгофу и воскрешёнными Учителем своим, - говоря, что "этот - из рода Нашего"). И в этом - "путь и истина, и жизнь", явленные нам Иисусом Христом... Но нам, ещё только вставшим на путь, нужно различать Церковь Христову (состоящую из тех, кто пришёл за Иисусом Христом на Голгофу) и церковь антихристову, или Павлову (состоящую из тех, кому ещё не пришло время, - а ныне - разбегающихся от Христа, отрекающихся от Христа, предающих Христа, гонящих Христа)... Как известно, ученики Его покинули своего Учителя двумя частями, - первая часть (из которых многие так и не вернулись к Нему) покинула Его перед Тайной Вечерей; вторая часть (из которой, наоборот, многие вернулись к Нему - хотя уже только после Его воскресения) покинула Его перед Голгофой. Так что же произошло на Тайной Вечере, чего так испугалась первая часть покинувших Его учеников... Мы исповедуем - что Иисус Христос на Тайной Вечере приготовил Себя к Жертве на Кресте. Далее, мы исповедуем - что Он обязал учеников, пришедших с Ним на Тайную Вечерю, творить это в Его воспоминание (Тайную Вечерю; но мы называем это Евхаристией (благодарением). И нас не смущает, - что на ней мы сначала предаём Его (подобно Иуде, в руки израильтян и язычников) и совершаем казнь (руками священников, но подобно израильтянам и язычникам) - а не приносим в жертву себя (в Его воспоминание); а потом едим Тело Его и пьём Кровь Его - не думая об участи тех, кто Его предал и кто Его казнил)... Но если на Тайной Вечере Иисус Христос приготовил к жертве Себя, - то почему Он не совершил её перед всеми Своими последователями; почему Он не произнёс тайносовершительных слов, насыщая 5000 человек хлебами (и почему, кроме хлеба, он насытил их рыбой (а апостолам-рыбакам сказал: "идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков" (Мф.4,19)), а не напоил вином)?.. И в чём "Тайна" Вечери? Если только в том, что на ней Он приготовил в Жертву Себя - то об этом свидетельствовал ещё Иоанн Предтеча всему Израилю, - говоря: "вот Агнец Божий, Который берёт на Себя грех мира..." (Ин.1,29). В чём суть Его призывов: "Кто Мне служит Мне да последует..." (Ин.12,26) и "Я вам пример, чтоб и вы делали то же, что Я сделал вам" (Ин.13,15), - для тех, кто следует за иудеями и язычниками; и делает то, что делают они? И для чего Ему нужно было бы призывать учеников своих следовать за Собой, говоря: "Я - путь и истина, и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня" (Ин.14,6), - если бы по Этому Пути кроме Него никто не смог бы пройти?.. Итак, в чём же истинная суть того, что произошло на Тайной Вечере?.. А в том, _ продолжал Иоанн, _ что на Тайную Вечерю Он пришёл уже готовым к Жертве на Кресте; ибо известно, что Он не ел хлеба и не пил вина на ней - так как они символизировали (после, так называемых, тайносовершительных слов Его) Его Тело и Его Кровь. Но что было Его Телом и Его Кровью на Тайной Вечере? Я говорю, - это была Его Церковь; это были 12 Его учеников - которых Он приготовлял (именно на Тайной Вечере) к их грядущей жертве за тех, кто последует на Тайную Вечерю за каждым из Них (я говорю о 12 учениках, включая и Иуду (а не самовольно (без Его на то Воли) избранного Матфия) - дабы не была нарушена полнота спасаемого человечества, символизируемая числом 12; ибо и Иуда и идущие за ним по пути предательства Христа (а это - 12-я часть всего человечества) в свой час раскаются и будут спасены Им)... Чем иным можно объяснить тот факт - что, и по истечении многих веков после тех событий, род человеческий ещё не искуплен Его Жертвой. Мы исповедуем - что человек имеет свободную волю. Но всякий человек стремится к жизни - а не к смерти. Следовательно, рано или поздно всякий человек понял бы - что Иисус Христос есть истинный путь, ведущий в жизнь вечную. А не искуплен род человеческий - по нашему жестокосердию и малодушию. Мы не хотим совершить одного жертвоприношения себя за других - но мы готовы безконечно приносить в жертву за себя других (самого Иисуса Христа, - Который многим духовидцам видится до сих пор находящимся на Кресте)... Вот чего испугалась первая часть покинувших Иисуса Христа последователей Его (которых нельзя назвать учениками Его). Они ещё небыли готовы принести себя в жертву во имя Иисуса Христа... Итак, вот истинный смысл спасительной миссии Иисуса Христа, - приготовление из всего человечества 12 Агнцев - и принесение Себя (Тела и Крови Своих) в Жертву за них. Каждый из этих 12, приняв от воскрешённого Отцом Небесным и соединившегося с Ним Иисуса Христа Святого Духа (от Отца через Сына исходящего) - становится сам Христом (ибо Христос, как Сын Божий, есть единый Помазанник Божий - включающий в Себя всю полноту принесших себя в жертву Агнцев), приготовляет 12 своих учеников и приносит Себя в жертву за них. По воскрешении Своём Он соединяется с Отцом Небесным (вслед за Своим Учителем), и ниспосылает на Своих учеников Святого Духа (от Отца). Таким образом, возникает математическая прогрессия - которая, расширяясь в безконечность, постепенно вовлекает в жертвоприношение во имя Иисуса Христа всё человечество. Однако, задержка сроков искупления человечества возникла из-за предательства Иуды; а отчасти, и из-за отречения Петра и бегства других учеников из 12. Это создало также прогрессирующий (хотя и гораздо меньший) противоток... Поэтому не нужно быть математиком, - чтобы понять - что в конечном итоге всё человечество соединится со Христом. И в этом, уже необратимом, процессе - не важны сроки, - важен свободный и искренний выбор каждого человека. Господь знает об этом - и не торопит нас; терпеливо ожидая и с радостью встречая у ворот рая каждого человека (в отличие от самих людей, - которые, толпясь у ворот ада - грозят друг другу Концом мира и Страшным Судом), - ибо что есть мгновение Времени перед вечностью Жизни... В доказательство сказанного, я приведу предание о мученической кончине Поликарпа (ученика Иоанна Богослова - единственного из 12 учеников Иисуса Христа, кто пришёл за Учителем на Голгофу). "Мы написали вам, братья, о мученике и блаженном Поликарпе, который положил конец гонению, как бы запечатав его своим мученичеством. Ибо почти всё, что произошло прежде, было для того, чтобы Господь снова явил нам мученичество, согласное с Евангелием. Поликарп ожидал, подобно Господу, до тех пор, пока небыл предан, дабы и мы подражали ему, заботясь не только о себе, но и о ближних. Потому что истинной и твёрдой любви свойственно желать спасения не себе только, но и всем братьям... Когда же они хотели пригвоздить его, то он сказал: "Оставьте меня так. Ибо тот, кто даст мне терпеть огонь, даст и без ваших гвоздей быть на костре неподвижным". Посему они (римляне-язычники, вдохновляемые враждебными Иисусу Христу израильтянами) не пригвоздили его, однако же связали. И так он со сложенными за спиной руками и связанный подобно овну, отобранному из великого стада, уготованному в жертву, во всесожжение приятное Богу, воззрел на небо и сказал: "Господи, Бог Вседержитель, Отец возлюбленного и благословенного Отрока Твоего, Иисуса Христа, через Которого мы получили познание о Тебе! Боже Ангелов и Сил, и всякого создания, и всякого рода праведных, живущих перед лицом Твоим! Благословляю Тебя, что Ты удостоил меня в день сей и час стать причастным числу мучеников Твоих и чаше Христа Твоего, для воскресения в жизнь вечную души и тела в нетлении Святого Духа. Да буду принят я перед лицом Твоим в жертву тучную и благоприятную, как Сам Ты, Бог истинный, предуготовил, предвозвестил и совершил...". А вот свидетельство истинности сказанного самих 12 апостолов (из "Учения 12 апостолов"): "Всякий апостол, приходящий к вам, да будет принят как Господь..."; "не всякий говорящий в духе - пророк; но если имеет нравы Господни..."; "И всякий пророк, в духе определяющий трапезу, не ест от неё; если же не так, то это лжепророк...". Итак, если хлеб и вино (на Тайной Вечере), ещё не разделённые на 12 частей, символизируют Одного Агнца - Самого Иисуса Христа; то хлеб и вино, разделённые на 12 частей, символизируют уже 12 Агнцев - ближайших учеников Его. При том же, о хлебе сказано: "благословив, преломил..." и "сие - Тело Моё" (без слов о прощении (оставлении) грехов (по тексту Св. Писания)). О вине же сказано: "благодарив, подал им" и "сие - Кровь Моя нового завета, за многих изливаемая на прощение грехов". И далее, сказано: "отныне не буду пить от плода этого виноградного до того дня, когда буду пить с вами новое вино в Царстве Отца Моего" (Мф.26,26-29). Из всего этого может следовать только одно, - Иисус Христос имел власть не благодарить Отца Небесного за преломление Своего Тела - ибо это была часть Его жертвы, общей с Отцом. Бог-Отец приносил Себя в Жертву в Своём воплощении в Сыне Божьем (Крови Христовой); а Сын Божий приносил Себя в Жертву в Своём воплощении в Сыне Человеческом (Теле Христовом). В принесении в Жертву Тела и Крови Христовых виден акт единения во Христе Воли Сына Человеческого и Сына Божьего с Волей Бога-Отца. Слова же Иисуса Христа о том, что Он не будет отныне пить "от плода этого виноградного" - также имеют только одно значение, - вино есть: Жертва Сына Божьего в Сыне Человеческом; и Жертва Сына Человеческого в Своей Церкви (Своих учениках). Сын Божий, - принесший Себя в Жертву в Сыне Человеческом, ради Его спасения, - Сам не нуждался в спасении. Но и Сын Человеческий сознательным актом Своей Воли пожертвовал Своим спасением - ради спасения многих (Своей Церкви). Но это именно и открыло путь в Лоно Бога-Отца - как Ему Самому (Сыну Человеческому), так и всему падшему человечеству. В противном случае, Сын Человеческий имел бы бытие вне Лона Бога-Отца (то-есть - не стал бы Сыном Божьим, и не соединился бы с Отцом) и был бы владыкой падшего человечества - Антихристом... Однако, во всех этих рассуждениях недостаёт одного звена. Если человек подобен Богу; а Бог - тройственен (по христианскому исповеданию), - то и человек должен быть тройственен. Но если Богу-Отцу соответствует в человеке его (человека) Дух; Сыну Божьему - его (человека) душа, - то что соответствует в человеке Святому Духу? Нельзя же допустить, что Святому Духу в человеке соответствует его (человека) тело. Сам Иисус Христос именует Себя Сыном Человеческим и запрещает именовать Себя Сыном Божьим. С другой стороны, Отцовство не отражает всю полноту Бога-Творца - а только устанавливает Иерархию Его (Отца) отношений с Сыном. Ибо, если Отец и Сын - одно ("единосущны" - по христианскому исповеданию), _ продолжал Иоанн, _ то надо допустить, - либо, что и Отец может быть рождён Сыном - что невозможно; либо, что Сын рождён Отцом, и вторичен - и было время, когда Сына небыло (а значит - Бог небыл Отцом). Но было другое: был Бог-Творец; и был тварный мир, не знавший своего Творца, - пока не осознал себя Сыном (во Иисусе Христе); а Бога - Отцом. Св. Писание прямо говорит об эволюции тварного мира, где человек (даже более - женское начало человека) является следствием этой эволюции. Нужно понимать инертность тварной природы в сравнении с Богом-Творцом. Бог сотворил мир мгновенно, но в тварном мире от творения света до творения человека (включительно) прошло шесть периодов (и теперь идёт седьмой (завершающий для данной эволюции) период). Вот первые слова Св. Писания (по старославянскому тексту): "В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была невидима и неустроена, и тьма над бездною; и Дух Божий носился над водою" (Быт.1,1-2). Как видно, в начале творения был Бог (Дух Божий) и был тварный мир (небо и земля); но Бог ещё не называется здесь Отцом - ибо Отцом Бога назвал Человек (Иисус Христос), осознавший Себя Его Сыном. Когда же Сын принёс Себя в Жертву за то, чтобы творение (в человеке) соединилось со своим Творцом - Он (Сын Божий) стал Отцом всего творения, оставаясь Сыном Бога-Творца... Таков Человек по Образу и Подобию Божьему, - телесно он - он тварь и Сын Человеческий; душевно - Он Отец твари и Сын Божий; и, наконец, духовно - Он Бог-Отец и Творец Мира. Но это ипостаси не человека падшего (лишённого третьей и части второй ипостаси) - а "Человека в день сотворения" (включающего в себя мужское и женское начало - "И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его..." "...по подобию Божию создал его, мужчину и женщину сотворил их, и благословил их, и нарёк им имя: человек, в день сотворения их" (Быт.1,27;5,1-2)). Таким образом, если исходить из тройственности человека - состоящей: из Духа, души и тела, - Бог-Творец есть Источник жизнетворящего Святого Духа и Отец мира духовного, Сын Божий есть Образ и Подобие (и воплощение) Бога-Творца в мире душевном и проводник Святого Духа в мир телесный, а Сын Человеческий есть Образ и Подобие (и воплощение) Сына Божьего в мире телесном и исполнитель единой Воли Бога-Творца и Сына Божьего. Оба Сына (Божий и Человеческий) нуждаются в Святом Духе Бога-Творца - как в жизнетворном Источнике вечной жизни. Но Первый получает Его при Рождении (предвечном) от Бога-Отца; а Второй - при Крещении (то-есть, при Жертвоприношении (Крестной Жертве) Себя Богу). Вот почему Иисус Христос не мог ниспослать ученикам Святого Духа до Своего Крещения (Своей Крестной Жертвы) - так как по ипостаси Сына Человеческого должен был принести Себя в жертву Богу. Истинно, если душа Сына Человеческого дороже всего мира (падшего) - то она может выкупить мир из рабства греху... Итак, Бог-Отец дарует жизнь (во Святом Духе), Сын Божий являет истину (в Том же Духе), Сын Человеческий указует путь (Тем же Духом). Вот почему Иисус Христос, в Котором соединились Все Три Ипостаси, говорит: "Я - путь и истина, и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня" (Ин.14,6), и "Я есть дверь (овцам): кто войдёт Мною, тот спасётся; и войдёт и выйдет, и пажить найдёт" (Ин.10,9), и "Я есть пастырь добрый: пастырь добрый полагает жизнь свою за овец" (Ин.10,11)... Итак, благословив и преломив Хлеб - Иисус Христос назвал Его Телом Своим. Взяв же Чашу с Вином и благодарив - Он предложил пить из неё всем (из пришедших с Ним на Тайную Вечерю) и назвал Вино Кровью Своею "нового завета, за многих изливаемую на прощение грехов" (по Мф.26,26-28). Ниспосылая же на учеников Своих (по воскресении Своём) Духа Святого - Он сказал: "кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся" (Ин.20,23)... Таким образом, истинная Евхаристия есть не только принятие Тела и Крови Христовых - но и принятие Святого Духа. Ибо принятие Тела Его есть очищение человека от греха телесного; принятие Крови Его есть очищение от греха душевного; и, наконец, принятие Святого Духа есть очищение от греха духовного. И именно только все три степени очищения дают человеку полную власть над грехом (если считать - что человек тройственен в своём существе)...
;
Дуга 112.

_ Но, _ продолжал Иоанн, _ для того, чтобы понять - что так поразило израильтян, современников Иисуса Христа (и даже многих из Его последователей) в словах Его: "если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни" (Ин.6,53), - нужно войти в порядок их представлений о грехах и жертвоприношениях за грехи; и даже более - нужно войти в порядок их отношений с Богом... По закону Моисея, жертвы, приносимые израильтянами Богу, были следующие: жертвы всесожжения; жертвы за грех; жертвы повинности; жертвы мирные (хвалы, обета, вольные) (по Лев.1-5). Жертва всесожжения была полной жертвой Богу - ибо всё приносимое сжигалось во славу Божью ("...и Бог обонял приятное благоухание"). Всесожжение было второй жертвой Богу после жертвы за грех при посвящении в священство сынов и потомков Аарона. Из последнего обстоятельства можно допустить, - что жертва всесожжения приносилась только очищенными от греха - то-есть, людьми праведными. Таких людей во все времена было немного в Израиле; и во время Иисуса Христа они все приняли Его, и были среди Его учеников. Но так как Св. Писание не говорит о жертвах всесожжения во время Иисуса Христа (в ветхозаветном смысле) - то можно допустить, что в это время они и не приносились израильтянами. Тогда волы, овцы и голуби - которых увидел Иисус Христос в храме (по Ин.2,13-16) предназначались, - в жертву за грех - то-есть, за нарушение Заповедей Божьих (волы или овцы; или, по крайней бедности - голуби); и в жертву повинности - то-есть, за нарушение заповедей церковных (голуби или горлицы). Если в случае жертвы за грех, - грех был велик - и его (как правило) скрывали (в том числе - и готовящиеся к посвящению в священство); а жертва приносилась - когда грех становился известным. То в случае жертвы повинности, - грех был незначителен - и его (как правило) исповедовали священнику. Поэтому в первом случае согрешаемый сам закалал животное (или птицу), - и это означало - что вся ответственность за грех была на нём. А во втором случае одну из птиц закалал священник, а вторую - согрешивший, - и это означало - что ответственность за грех между ними делилась поровну (вина же священников была в том - что они не достаточно настойчиво требовали исполнения этих заповедей (в отличие от исполнения Заповедей Божьих), и израильтяне их не достаточно хорошо знали)... Из этого можно заключить, что Иисус Христос выгнал из храма всех согрешающих именно против Заповедей Божьих - и не покаявшихся; и всех, способствовавших этому ("И нашёл (Иисус), что в храме продавали волов, овец и голубей, и сидели меновщики денег. И сделав бич из верёвок, выгнал из храма всех, также и овец и волов и деньги у меновщиков рассыпал, а столы их опрокинул; и сказал продающим голубей: возьмите это отсюда, и дома Отца Моего не делайте домом торговли" (Ин.2,14-16)). Выгнал же Он их потому, - что уже кончилось время ветхого завета - израильтян с Богом; и наступило время Нового Завета - всего человечества с Богом, - что уже пришёл Спаситель - берущий на Себя грехи одних и указывающий путь спасения другим; и уже дважды (из уст - Иоанна Предтечи, и Самого Иисуса Христа) прозвучал призыв к покаянию (в первую очередь - в грехах против Заповедей Божьих): "Покайтесь, ибо приблизилось Царство Божье" (Мф.3,2;4,17)... "Не думайте, что Я пришёл нарушить закон или пророков; не нарушить пришёл Я, но исполнить" (Мф.5,17). "Ибо, говорю вам, если праведность ваша не превзойдёт праведности книжников и фарисеев, то вы не войдёте в Царство Небесное" (Мф.5,20). Следовательно, хотя Закон Божий в Израиле был уже подменён законом человеческим - но и этот закон никем не исполнялся; за исключением тех, на ком был Дух Святой, и кто, наставляемый этим Духом, ожидал пришествия Спасителя. Но и они в законе видели лишь путь личного спасения. Впрочем, Иоанн Предтеча разделил участь пророков, бывших прежде него - сложил голову свою за истину. И Пресвятая Богородица имела истерзанное сердце Матери - видя как Сына Её и Господа гонят и всячески злословят за Отца Небесного, и замышляют убить. Но есть ли что случайное в Промысле Божьем? Господь пришёл именно теперь - потому что уже были люди, которые готовы были принести себя в жертву Богу. Но так как закон этого не требовал, то они и ожидали пришествия Сына Божьего - чтобы принести Ему себя в жертву. Таких людей Господь Иисус Христос отыскивал и призывал к служению, говоря (по старославянскому тексту): "если кто хочет идти за Мной, да отвергнется себя, и возьмёт крест свой, и последует за Мной" (Лк.9,23). И теперь таких людей немного - а тогда их были единицы... Но почему прежде исполнение закона небыло связано с крестной жертвой? _ продолжал Иоанн. _ Разве прежде небыло гонителей и гонимых, мучителей и мучимых? Были. Более того, даже были именно распинаемые на крестах. И это была самая позорная казнь. Ей подвергались, обыкновенно, восставшие рабы Римской империи, а также отъявленные злодеи и убийцы. Почему же для них это была казнь, а не крестная жертва? Потому, что казнь есть наказание за преступление. А крестная жертва есть страдание безвинного за грехи чужие. Любой преступник, - в особенности же - убийца, - может быть казнён. Но степень вины различна, - у римского язычника; и израильтянина - посвящённого в закон, гласящий: "не убивай". Язычник, под видом "богов", в большинстве случаев исповедовал падших духов - лжецов, человекоубийц и богоборцев, - следуя их "учению". И потому эти падшие духи, научающие его (язычника) убийству, и ответственны за его грех. На нём - нет вины. Израильтянин же - который имеет закон: "не убивай", - переступая этот закон - совершает грех. Но убийство есть следствие. А что есть причина? Ни язычник, ни израильтянин этого не знают. Поэтому грех убийства, совершённого каждым из них, не является их личным грехом, - а является грехом всё тех же падших духов. Но израильтянин всё же уже имеет личный грех - это нарушение закона, данного Богом. И хотя это нарушение закона привело к убийству, - но грех убийства записывается на счёт падших духов, подучивших этому израильтянина; а отступление его от закона - на его счёт. Причина же убийства - не телесного (физического), а душевного или духовного свойства: зависть, осуждение, гордость, тщеславие, блуд, жадность, властолюбие, и прочее... Но ни язычники, ни израильтянин этого не знали. Первых падшие духи просто учили, - что главные ценности жизни - власть, богатство, слава, телесные удовольствия. И если всего этого у кого-то нет - то это надо отнять у другого. А так как часто всё это ближе всего находилось у соседей, родственников или родителей - то язычники не гнушались всё это отнять и у них. Израильтяне же, - которых Бог вывел, прежде всего, из-под власти падших духов - дав им свой закон, - в душевном и духовном мире были защищаемы Ангелами (поставленными Богом на защиту закона) и не могли лично противостоять падшим духам. И поскольку израильтяне были неопытны в душевной и духовной войне - то они в ней и не участвовали. Закон же для израильтян состоял в следующем: "Я Господь Бог твой, который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; да не будет у тебя других богов пред лицем Моим. Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли; и не поклоняйся им и не служи им, ибо Я Господь Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвёртого рода, ненавидящих Меня... Не произноси имени Господа Бога твоего напрасно; ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно. Помни день субботний, чтобы святить его... Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле... Не убивай. Не прелюбодействуй. Не кради. Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего. Не желай... ничего, что у ближнего твоего..." (Исх.20,2-17). Как видно, весь закон, данный Богом Израилю через Моисея, касался, прежде всего, внешней (телесной) жизни израильтян. Хотя, разумные и проницательные праведники (в особенности же - пророки, которые были водимы Духом Святым) могли понимать или догадываться о духовной, - ещё только едва обозначенной, но не раскрытой, - части закона. "Итак, Израиль, чего требует от тебя Господь Бог твой? Того только, чтобы ты боялся Господа, Бога твоего, ходил всеми путями Его, и любил Его и служил Господу, Богу твоему, от всего сердца твоего и от всей души твоей" (Втор.10,12). "Итак, обрежьте крайнюю плоть сердца вашего, и не будьте впредь жестоковыйны" (Втор.10,16). Но почему же Бог не дал Моисею духовных заповедей в его закон? Вот что свидетельствует об этом сам Моисей (прощаясь со своим народом): "Возьмите сию книгу закона; и положите её одесную (справа) ковчега завета Господа, Бога вашего, и она там будет свидетельством против тебя (Израиль). Ибо я знаю упорство твоё и жестоковыйность твою: вот и теперь, когда я живу с вами ныне, вы упорны пред Господом; не тем ли более по смерти моей?.. Ибо я знаю, что по смерти моей вы развратитесь и уклонитесь от пути, который я завещал вам, и впоследствии времени постигнут вас бедствия за то, что вы будете делать зло пред очами Господа, раздражая Его делами рук своих" (Втор.31,26-29). И во свидетельство этого он призвал небо и землю, - из чего видно, что участниками этого Завета Бога с Израилем были и небесные силы и духи земли - сопутствующие людям, и потому имеющие голос на будущем суде времён. Господь, зная будущее развращение Израиля и открыв это Моисею - не хотел открывать ему прежде времени душевной и духовной части закона, - ибо тогда падение Израиля было бы подобно деннице. Теперь стихийная природа его (Израиля) души и духа управлялась законом телесным. То-есть, Бог оберегал душу и дух Израиля от нападок врагов душевных и духовных; а Израиль за это обязывался оберегать тело своё от нападок врагов телесных - то-есть, соблюдать тело своё в чистоте закона. Таким образом, исполнение телесной части закона Израилем оберегало его от врагов - и телесных, и душевных, и духовных. И наоборот, неисполнение им телесной части закона делало его уязвимым для врагов - и телесных, и душевных, и духовных. Так, неисполнение Израилем малой заповеди закона вело к малым искушениям от падших духов и малым скорбям и притеснениям от врагов внешних. Но неисполнение малой заповеди вело к неисполнению большей. А это вело к большим искушениям от падших духов и к большим скорбям и притеснениям от врагов внешних. Господь, соблюдая Своё слово, тщательно оберегал праведных и наказывал нечестивых. Нечестивые же сами себя обрекали на скорби и болезни, и даже на смерть. Но первых становилось всё меньше, а вторых всё больше. Так совершалось предсказание Моисея... Итак, закон, данный Богом через Моисея, лишь ограничивал власть сатаны (падших духов) над временной (земной) жизнью человека. Вечная же (небесная, или душевно-духовная) жизнь его ещё оставалась подвластной сатане. Закон Моисеев был законом телесным (то-есть, ветхим), а не душевно-духовным (то-есть, вечным). Ибо, телом своим ведя праведную жизнь, человек, исполняющий закон Моисеев, душою и духом своим вольно или невольно вёл жизнь греховную. Поэтому, после смерти, душа его опускалась в ад (который есть земля). Сам же сатана, как имеющий власть над душами и духом людей, хотя и недостоин был (как предводитель падших духов) Неба духовного (которое есть рай ), пребывал на небе душевном. Улавливая и обличая грешные души, он, даже будучи злым, невольно служил добру, и не мог быть наказан сам. Но и человек ещё не мог иметь праведную душу (и, тем более - праведный дух) - ибо он не мог ещё вместить благодать и истину, которые были явлены ему только через Иисуса Христа ("ибо закон дан чрез Моисея, благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа" (Ин.1,17)). Вот почему Сам Иисус Христос, крестившись от Иоанна Предтечи, - то-есть, восприняв через него закон Божий, данный израильтянам через Моисея (вытесненный к тому времени в Израиле законом человеческим - который и пришёл обличить Иисус Христос), - в Своём 40-дневном искушении от сатаны отверг все его телесные посулы - как не имеющие ценности в Царстве Отца Его (Иисуса Христа) Небесного. Вот почему и Нагорная проповедь Его вся есть завет для души и пронизана Заветом для духа. Предначиная Нагорную проповедь, _ продолжал Иоанн, _ Господь, прежде всего, восходит на гору. И гора здесь есть образ Горнего (небесного) мира. Итак, Господь, взойдя на гору с учениками Своими, через них явил образ нового Моисея, взошедшего на гору за новым Законом. Сам же Он явил Образ Божий. Народ же, рассевшийся на горе у подножия Его, явил образ Аарона (брата Моисея и основателя рода ветхозаветного священства) и его сыновей, и 70 старейшин - как образ нового царственного священства. (Это и есть истинный образ Новозаветной Церкви. И если какая-либо иная церковь (Павлова, например) утверждает - что её иерархия ведёт своё происхождение от апостолов (учеников Иисуса Христа), - то следует её спросить: а кто из вас имеет в себе дух кого-либо из апостолов, и кого именно? и кто из вас имеет в себе Дух Иисуса Христа? Потому что только имеющий Дух Иисуса Христа может избрать учеников Себе, и только ученики Его могут поставить священство Церкви Христовой, и только поставленное ими священство может собрать и сохранить стадо Христово. Но если они вдруг ответят вам - что вот в этом дух апостола и вот в этом Дух Иисуса Христа, - то испытайте их Евангелием Сердца Христова). Скрижалями же нового Завета теперь были явлены сердца людей. И первое, что Господь вписал в сердца людей - были Заповеди Блаженств (ибо новый Завет нёс в себе благодать и истину). Но так как сердца людей были различной степени святости и чистоты - то и Заповеди говорят о разном, - суля избранным разные степени блаженств: плачущим - утешение; алчущим и жаждущим правды - насыщение; милостивым - помилование; кротким - наследование земли; чистым сердцем - лицезрение Бога; миротворцам (и миротворцам) - наречение сынами Божьими (по Мф.5,3-12)... В прежние времена считалось - что "плачущие" (Нагорной проповеди) есть плачущие о грехах. Возможно, в прежние времена это так и было. Но наше прагматическое время это почти исключает. Скорее, в наше время (как во время конца Римской империи) люди веселятся о грехах. Поэтому теперь под плачущими, скорее, нужно понимать плачущих за грехи; то-есть, имеющих скорби и болезни в жизни земной, а также страхи чистилищ (мытарств) и мучения ада в посмертии. Но так как грех побеждён Жертвою Иисуса Христа и Его Церкви, то плач этот временен. Прекращение же страхов и мучений есть блаженство, - но не самое большое. Как не самое большое (хотя оно и больше первого) блаженство - насытиться правдой; и не самое большое (хотя оно и больше второго) - быть помилованными. Второе из них есть обретение справедливости по отношению к себе через справедливость к другим; а третье - обретение милости (помилования) к себе (себя) через милость (помилование) к другим (других). И хотя весь суд - в Руках Божьих; но люди будут на нём свидетелями о делах друг друга. Но судьба плачущих, алчущих и жаждущих правды, и милостивых ещё не решена окончательно. Хотя они и получают новую жизнь - но ещё на старой земле; ибо ещё не заслуживают - ни новой земли, ни, тем более, нового неба. Все они ещё могут творить зло; поэтому блаженства, о которых им даёт обетование Господь, есть награда лишь за их добрые дела. Кроткие же есть уже пассивные противники зла. Хотя они и не препятствуют злу - но они и не творят его. Поэтому их удел - новая земля. Но так как сами кроткие беззащитны перед активным и агрессивным злом - то должны же быть и те (на новой земле), кто противостоит злу. Эта задача, однако, требует особой мудрости, особого терпения и особой силы добродетелей. Всё это есть у миротворцов (и миротворцев). Творя мир добра (и примиряя враждующих) - они трансформируют их энергию зла в энергию их добра (и лишают враждующих их враждебной силы). Ибо зло, противостоящее злу - умножает его; а добро, противостоящее злу - сокращает его. Следовательно, если, натолкнувшись на кротость, зло теряет свою силу; то, натолкнувшись на миротворчество (в обеих его ипостасях), зло преображается (перерождается) в добро. На этом пути неизбежны жертвы - подобные той, которую принёс Сын Божий. Поэтому миротворцы (и миротворцы) имеют от Бога обетование наречься сынами Божьими. Наконец, имеющие чистое сердце, все без исключения, узрят Бога. Ибо даже искренне ошибающиеся (или даже заблуждающиеся) узрят Истину... Но и наречённые сынами Божьими ещё не укреплены в вере в Бога настолько, чтобы не отпасть от Него - соблазнившись своими духовными (и душевными) дарами и своей духовной (и душевной) силой. Поэтому не их ещё есть Царство Небесное. А Царство Небесное есть нищих духом и изгнанных за правду. Нищета телесная (и душевная) в нашем мире презираема (и поносима); нищета же духовная - гонима. Ибо, первая есть правда о том - что в мире есть зло (и зло это жестоко); а вторая есть высшая правда о том - что зло это есть противление Божьей Воле. Поэтому, хотя восшествие в Царство Небесное есть последняя ступень на пути возвращения человека в Лоно Отчее - среди Заповедей Блаженств нищета духовная стоит первой, ибо она одна объемлет собою всю Нагорную проповедь. Но почему Господь не говорит: блаженны нищие? Это было бы логическим продолжением закона Моисеева (данного Богом через Моисея) - который ограничивал имущество израильтян: "не желай... ничего, что у ближнего твоего". Но у врага рода человеческого, - недремлющее око - которое видит чужое; и недремлющие уста - которые нашёптывают о чужом нашим доверчивым ушам, вызывая в нас зависть. Зависть же есть источник вражды на Бога. Господь, истинный Отец и Покровитель наш, - желая отсечь доступ врагу нашему к жилищу нашей души - нашему телу, - даёт нам заповедь духовную - ибо и враг наш имеет духовную природу... Итак, "Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное" (Мф.5,3). Нищета духовная есть полное отсутствие духовного богатства и какого-либо духовного имущества. А полезут ли воры, рискуя быть схваченными и побитыми, в дом, где ничего нет? Конечно, не полезут. Итак, нищета духовная есть само Царство Божье (Небесное), - когда душа, подобно райским птицам, перелетая с дерева на дерево, кормится и укрывается в ветвях их, не считая их своими - когда, по сути, все они принадлежат ей. Таково Царство Отца нашего. Оно всё отдано нам, - но мы должны знать, что мы только дети - а оно всё держится и живится Его Словом и Его Духом. Но как часто гордость наша, которая вся есть воля врага рода человеческого, делает нас блудными сынами - требующими у Отца нашего мизерной части того, что и так наше. И для чего? Для того - чтобы отдать это врагу нашему; а он, укрепившись нашей властью (отданной ему) и присвоив себе наше достояние - сделал нас своими рабами, чтобы нам небыло места даже рядом со свиньями. Поэтому Отец наш Небесный, Который есть Любовь и Милосердие, - не желая отказывать нам ни в каких наших просьбах (даже если они гибельны для нас); памятуя о том, что мы - Его дети (а не рабы), - всё же призывает нас к благоразумию, говоря: что богатство и слава, и власть века этого есть рабство; и что душа, не искупленная до конца века этого, обрекает себя на вечное рабство (у врага рода человеческого). Отец наш даёт нам всё даром, ничего не требуя от нас. А враг рода человеческого, вовлекая нас во вражду на Отца нашего Небесного и суля нам иллюзорное богатство и могущество, требует плату вперёд (и, к тому же, с непомерными процентами). Но враг рода человеческого, убийца и вор, не ограничивается тем, что пытается сделать нас своими вечными рабами (и источником пищи для себя и для своих слуг). Проникнув в Дом Отца нашего (с нашей предательской помощью) - он замышляет убить Его и присвоить себе Его Царство и Силу, и Славу, и всё Достояние Его, - и нас делает соучастниками своего преступления (на языке убийц и воров это называется: "повязать кровью", - Божьей!). И мы наивно и злобно думаем иметь долю с убийцею и вором. Но жаждущий убить и ограбить Отца - пожалеет ли сына, - когда увидит, что первое - не удалось?.. Итак, ныне враг Отца нашего (и наш), войдя при нашей помощи в Дом Его, затаился в ожидании Его прихода. Но Отец знает о заговоре в Его Доме и медлит с приходом, ожидая нашего раскаяния... Плачь, плачь душа наша; плачь об утраченной свободе, плачь об утраченных сокровищах, плачь об утраченном Доме Отца нашего. Так и Отец наш плакал слезами Великого Потопа, - когда вот также дети Его отступились от Него и предали Его; и не отвратились от своих злых умыслов и не повинились перед Ним...
;
Дуга 113.

_ Итак, _ продолжал Иоанн, _ Блаженства есть лестница, возвращающая человека в Лоно Отчее (Дом Отца)... Человек, нарушающий Заповеди Божьи, попадает во власть зла и неизбежно грешит. Зло, получив власть над человеком, начинает терзать его болезнями и скорбями - ибо от его страданий кормится. В болезнях и скорбях человек сначала сокрушается, а затем, при усилении их, начинает плакать. Болезни же и скорби, как известно, очищают тело и душу (и дух) человека от грехов, и проясняют его разум. Человек начинает задумываться о справедливости наказания. Это открывает ему правду о том, - что зло - порождает болезни и скорби; а добро - излечивает и упраздняет их. Болезни и скорби, очищая разум и сердце человека, являют ему Бога. И Бог, открываясь человеку, говорит: будь милостив к другим, как Я милостив к тебе. От милости происходит кротость, ибо милость рождает непротивление злу. Наконец, непротивление злу ведёт к скорбям и болезням - но уже не за свои грехи, а за грехи других. От этих-то скорбей и болезней в человеке и рождается потребность всеобщего примирения и всеобщего творчества (ибо - Бог во всём), и отказа от своей воли в пользу Божью ("да будет Воля Твоя!", - взывает тогда человек - не устами только, а сердцем). И это уже есть окончательное освобождение от греха. Человек возвращается в Лоно Божье (Дом Отца) в качестве Сына; сознавая, что всё что у него есть - всё это от Отца его Небесного... Может возникнуть вопрос, - для чего нужен был приход Иисуса Христа - если уже Иоанн Предтеча говорил: "Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное" (Мф.3,2)? Но в чём могли покаяться израильтяне? - только в телесных грехах. Грехи же душевные и духовные для них были ещё не открыты. Вот почему, говоря об Иоанне Предтече (Крестителе) Своим ученикам - Господь Иисус Христос соотнёс его с пророками Ветхозаветной церкви и Своими учениками, говоря: "Из рождённых жёнами не восставал больший Иоанна Крестителя; но меньший в Царстве Небесном больше его" (Мф.11,11). Господь Иисус Христос как бы поставлял Иоанна Предтечу на вершину Ветхозаветной церкви (то-есть, на вершину Закона), но и эта вершина не достигала Царства Небесного (не достигала Благодати и Истины). Это было предначертано (прообразовано) ещё жизнью основателя Закона - Моисея. Великий пророк, воздвигнутый Богом для вывода израильтян из Египетского рабства (символизирующего рабство греху), - о котором Сам Бог сказал: "он (Аарон) будет твоими устами, а ты (Моисей) будешь ему вместо Бога" (Исх.4,16), - всё-таки не вошёл в Святую Землю (прообразующую Царство Небесное), куда он по Слову Божьему привёл весь народ Израиля. Дав лишь увидеть ему эту Землю с горы Нево, Господь сказал ему: "Взойди на сию... гору Нево... и посмотри на землю Ханаанскую, которую Я даю во владение сынам Израилевым; и умри на горе, на которую ты взойдёшь, и приложись к народу твоему, как умер Аарон, брат твой, на горе Ор, и приложился к народу своему, за то, что вы согрешили (Моисей и Аарон) против Меня среди сынов Израилевых при водах Меривы в Кадесе, в пустыне Син, за то, что не явили святости Моей среди сынов Израилевых" (Втор.32,48-51). Но чем же был грешен Моисей (а с ним вместе - и Аарон, и весь народ Израилев)? При горе Меривы, когда израильтяне возроптали на Моисея (и Аарона) на отсутствие воды, Господь повелел (Моисею и Аарону) собрать израильтян у горы и повелеть скале дать воду. Но Моисей, усомнившись в силе слова (и даже - одного удара), ударил о скалу жезлом два раза (по Чис.20,7-13). Воду Господь дал, и израильтяне напились сами и напоили скот свой. Но Господь тогда дал обет Моисею: "за то, что вы (Моисей и Аарон) не поверили Мне, чтобы явить святость Мою пред очами сынов Израилевых, не введёте вы народа сего в землю, которую Я даю ему" (Чис.20.12). Это был не первый грех маловерия Моисея. Но Господь милостив; ибо дела святости не есть личная заслуга человека - а только дар Божий. А грехи человека есть плоды его личной воли, доказывающие его маловерие или безверие. Но можно ли нам говорить о маловерии Моисея, если он, - хотя и усомнился, и ослушался Бога в выборе средств, - всё же выполнил Волю Божью?.. Итак, сомнение Моисея и есть та разница, которая отделяет вершину горы Нево (прообразующую вершину Ветхозаветной церкви) от Святой Земли (прообразующей Новозаветную Церковь Иисуса Христа, как Образ Царства Небесного). А Иисус Навин, введший израильтян (рождённых в 40-летнем странствии по пустыне, прообразующем весь земной путь человечества) в Святую Землю и разделивший её по числу колен Израилевых - прообразовывал Иисуса Христа, вводящего Свою Церковь (рождённую (духовно) в 40-вековом странствии по пустыне мира этого) в Царство Небесное. Ещё точнее эту разницу обозначил Иоанн Богослов, говоря: "Закон дан чрез Моисея, благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа" (Ин.1,17), (где слово "дан" обозначает проводника закона, а слово "произошли" являет Самого Носителя благодати и истины). Но Иоанн Богослов не противопоставляет закон - благодати и истине; он только разделяет их. Противопоставляя же (а не разделяя) Закон Божий (данный Богом через Моисея) - закону человеческому (то-есть, закону, так называемых, церковных преданий и традиций), - Господь (Иисус Христос) сказал: "Не думайте, что Я пришёл нарушить закон или пророков; не нарушить пришёл Я, но исполнить" (Мф.5,17); и далее: "Кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречётся в Царстве Небесном; а кто сотворит и научит, тот великим наречётся в Царстве Небесном. Ибо, говорю вам, если праведность ваша не превзойдёт праведности книжников и фарисеев, то вы не войдёте в Царство Небесное" (Мф.5,19-20). Как видно, Господь здесь отделяет книжников и фарисеев - от закона. Да и сами они свидетельствуют против себя, говоря: "Мы семя Авраамово и не были рабами никому никогда" (Ин.8,33) - словно они жили ещё до Египетского рабства; и далее: "отец наш Авраам" (Ин.8,39); и далее: "Неужели Ты (Иисус Христос) больше отца нашего Авраама, который умер? и пророки умерли" (Ин.8,53)... Праведность Авраама - не меньше праведности Моисея (применительно к условиям их жизни). Но Закон израильтянам был дан именно через Моисея, а не через Авраама (тогда как Аврааму было дано только обетование). Поэтому, - настаивая на том, что именно Авраам их отец, - они, по сути, отказывались от Закона - в пользу своего будущего (40-тысячелетнего) рабства в новом Египте; то-есть, от времён Моисея они как бы возвращали себя к временам Авраама. Поэтому, можно сказать - что Закона в Израиле ко времени прихода Иисуса Христа небыло; а праведность, как и во времена Авраама, определялась личной верой в то, что говорит и делает Господь; и так как Он теперь явил Себя во плоти (в Образе Сына - Иисуса Христа) - то верой в то, что говорит и делает Иисус Христос. Но фарисеи и книжники (сотни и тысячи лет потратившие на то, чтобы подстроить Св. Писание под свою лукавую природу) настаивали на том, что они - именно "дети Авраама" (в этом случае, будучи "священнослужителями" Ветхозаветной церкви, можно было требовать исполнение закона (человеческого) от израильтян (зная наперёд - что он преступен перед Богом и неисполним для людей, - и тем приобрести богатство и власть, и славу мира этого) - и не исполнять его самим (так как они как бы ещё не родились для него). Но у Авраама, кроме сына Исаака от Сарры (на которого перешло обетование, данное Богом Аврааму), были ещё: Измаил - от Агари Египтянки; Зимран, Иокшан, Медан, Ишбак и Шуах - от Хетуры (по Быт.25,2). Кого именно из них имели ввиду книжники и фарисеи, исповедуя себя "детьми Авраамовыми"? Ибо, не только иудеи - но и многие иные народы ведут своё происхождение от Авраама... _ продолжал Иоанн. _ Однако, ученики Иисуса Христа были исполнителями именно Закона Божьего... Итак, явив ученикам Своим благодать и истину в Заповедях Блаженств, Господь обратился к "детям Авраамовым" - как бы заново уча их заповедям Закона Божьего. И первой заповедью Он назвал не заповедь о почитании Отца Своего - как Бога, выведшего их из Египта, - а заповедь: "не убивай". Для "детей Авраамовых" нужно было начинать со времён Авраама. А мы помним - что рука именно Авраама, занёсшая жертвенный нож над Исааком, была остановлена Ангелом Божьим. И это означало: будь послушен Мне и верь Мне, но не убивай. Поэтому можно сказать, - что израильтяне (в особенности же - книжники и фарисеи, - то-есть, ярые представители закона человеческого) в совокупности "сынов Авраамовых" (в кавычках) явили образ Лжеавраама - который убил: и Ангела, посланного от Бога (Иоанна Предтечу - Закон Божий) - чтобы остановить убийство Сына его; и Сына своего, Богом данного для Жертвы за него (Иисуса Христа - Благодать и Истину). Но на момент произнесения Господом Нагорной проповеди это ещё небыло предопределено - послушанием (некогда) Авраама. Послушание Воле Божьей Авраама было залогом и прообразом грядущего послушания Воле Божьей его потомков (от Исаака). Но вспомним - что у Авраама были: жена (Сарра) и две наложницы. И между ними (женой и наложницами) и их детьми небыло мира и согласия; и не все из них (и не всегда) были послушны Воле Божьей (это было прообразом грядущих распрей среди потомков Авраама - которые ко времени прихода Иисуса Христа составляли не только Израиль (во всех его коленах), но и окрестные народы). Но ради обетования Божьего (Аврааму) Господь Иисус Христос опять учил их Закону Моисееву - но уже осенённому Благодатью и Истиной. Так Моисеево - "не убивай", - благодать Сына Божьего вознесла к истинному значению этих слов - а именно: "Вы слышали, сказано древним: (это значит, что израильтяне (по крайней мере, многие из них) не знали даже имени Моисея) "не убивай; кто же убьёт, подлежит суду". А Я говорю, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду; кто же скажет брату своему: "пустой человек", подлежит верховному судилищу; а кто скажет: "безумный", подлежит геенне огненной" (Мф.5,21-26). Подобным же образом Господь раскрывает и духовный смысл других заповедей ("сказанных древним"). Заповедь - "не прелюбодействуй", - Он расширяет до Заповеди: "всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с ней в сердце своём" (Мф.5,27-32)... Заповедь - "не преступай клятвы, но исполняй пред Господом клятвы твои", - Господь расширяет до Заповеди: "не клянись вовсе: ни небом, потому что оно престол Божий; ни землёй, потому что она подножие ног Его" (Мф.5,33-37). Заповедь - "око за око, и зуб за зуб", - Господь расширяет до Заповеди: "не противься злому" (Мф.5,38-42). Заповедь - "люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего", - Господь расширяет до Заповеди: "любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас" (Мф.5,43-48)... Далее Господь вводит ещё новые Заповеди (не нуждающиеся в толковании): "не творите милостыни вашей пред людьми", "молясь, не будь как лицемер и не говори лишнего", "прощайте людям согрешения их", "когда поститесь - не будьте унылы", "не собирайте себе сокровищ на земле... но собирайте себе сокровища на небе...", "никто не может служить двум господам... не можете служить Богу и маммоне", "не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить; ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело - одежды?.. Ищите прежде Царства Божьего и правды Его, и это всё приложится вам", "не судите, да не судимы будете", "просите, и дано будет вам; ищите, и найдёте; стучите, и отворят вам", "во всём, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними; ибо в этом закон и пророки" (по Мф.6,1-34;7,1-12). Наконец, Господь указывает два пути, и прямо говорит: "входите тесными вратами; потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их" (Мф.7,13-14). Узкие врата есть врата в Царство Небесное, в которые едва могут протиснуться два человека - несущие каждый свой крест, - один из них - нищий духом; а второй - изгнанный за правду. Широкие же врата есть врата, ведущие в ад, - в которые свободно проходят все остальные - несущие каждый свой груз. Следовательно, только два пути ведут в Царство Небесное (которые, в сущности, составляют единый путь, - ибо одно не мыслимо без другого; ибо первый из них есть начало второго): первый, безкровный - это нищета духовная (то-есть, полное вверение себя в Волю Божью); второй, мученический - это быть изгнанным за правду (то-есть, претерпевание страдания за Любовь и Истину Божьи). Все же остальные пути ведут в ад - ибо это пути расширения своей воли до полного отказа от Воли Божьей (а значит, ведущие к ненависти и лжи)... Наконец, Господь даёт две Заповеди о молитве (всем известные, но всеми пренебрегаемые): "И когда молишься, не будь как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно. А молясь, не говорите лишнего, как язычники; ибо они думают, что в многословии своём будут услышаны; не уподобляйтесь им; ибо знает Отец ваш, в чём вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него. Молитесь же так: Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твоё; да приидет Царствие Твоё; да будет воля Твоя и на земле как на небе; хлеб наш насущный дай нам на этот день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого; ибо Твоё есть царство и сила, и слава во веки. Аминь" (Мф.6,5-14). Уместно здесь вспомнить и притчу (данную Господом) о мытаре и фарисее (также всем известную, - Лк.18,9-14)), и в ней молитву мытаря: "Боже! будь милостив ко мне грешному!". И вот свидетельство Господа о молитве мытаря: "Сказываю вам, что этот (мытарь) пошёл оправданным в дом свой более, нежели тот (фарисей)". Молитва же, данная Господом в Нагорной проповеди ("Отче наш...") - не просто молитва молитв, - она одна заменяет собой все остальные молитвы. В ней мы исповедуем Отцом Самого Бога, Творца Неба и Земли (и всего, что их наполняет). Слово же "Сущий", - которое мы пишем (в русском переводе) с маленькой буквы, а произносим (по-старославянски) как маловразумительное "иже еси", - есть ни Что иное, как Иегова - означающее (в изложении "Библейской энциклопедии"): "одно из имён Божьих, великое и святое, означающее самобытность, вечность и неизменяемость Существа Божия, имя Того, Который был, есть и будет... Из благоговения к сему Святому Имени, евреи (израильтяне) в древние времена считали оное страшным для произношения и заменяли Его именем Еллогим (Господь). Более того, по еврейскому (израильскому) преданию, слово Иегова произносилось только одним первосвященником, и при том однажды в год во Святом Святых"... Итак, обратившись к Иегове (перед Которым трепещет весь тварный мир) - как к Отцу своему, - мы, грешные твари, призываем внимание Бога-Творца на себя. Должно быть, весь тварный мир замирает в страхе и благоговении в этот момент. Мы же, не зная страха (а часто - и благоговения), вступаем в со-творчество с Ним - призывая на себя: Его Святое Имя, Его Небесное Царство и Его Святую Волю... Когда нечестивый Тамерлан (разоривший и разрушивший полмира), перед которым трепетала вся плоть земная, подступил к Москве - один только гневный вид Пресвятой Богородицы заставил бежать в страхе его самого и всё его непобедимое войско. Если бы хотя бы один из нас призвал Имя Отца Небесного так, как Его призывал Сын Его Иисус Христос (молясь с потом и кровью; молясь сердцем, а не языком) - сам сатана, не имея куда бежать, склонился бы перед Его страшным Именем, - освятившемся в нас, по Образу и Подобию Его сотворённых. Далее, по слову своему, мы низводим в мир тварный и тленный Его Царство Небесное - вечное и непреходящее. А чтобы нам самим в себе не усомниться и не обольститься - мы призываем в этот вечный мир Его Волю, и отказываемся от своей, - так как - "блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное". Царство же Небесное есть мир духовный; и пищей ему служит Хлеб Жизни, - Хлеб Вечный, неиссякаемый - и насыщающий все миры, сотворённые Богом-Творцом; и это есть Слово Божье - ибо по Слову Божьему творятся и насыщаются миры. В вечности же нет времени, - и там день - как век; и век - как день. Но, - имея всё от Бога, и ничем Ему не возместив, - мы, дети Его, можем впасть в уныние (или в чрезмерное потребительство) от своего вечного долга перед Ним. И Бог вкладывает в нашу душу вечное утешение, - что и в нашей власти есть миры - которых творцами являемся мы, и которые находятся в столь же вечном долгу перед нами. Прощая им долги - мы получаем (теперь уже вполне заслуженно) прощение своих долгов (Богом). А чтобы вечное блаженство нашего со-творчества с Богом небыло нарушено лукавством некогда падшего нашего естества - Бог влагает в наш разум вечную память об этом... Есть ли ещё среди нашего Богослужения молитва, которая так высоко возносила бы дух человека - и была бы не мольбой уничижительного просительства, а актом созидательного со-творчества человека Богу-Творцу...
;
Дуга 114.

_ Итак, _ продолжал Иоанн, _ принеся Себя в Жертву (во Христе, - через преемственность апостольского служения священства Церкви Христовой) за искупление рода человеческого, Бог, дав человеку силу побеждать дьявола, дьяволу оставил власть искушать человека (ибо, - человеком (падшим) он сотворён: во тьме - Человеком (восставшим) он должен быть и преображён: во Свете). И враг рода человеческого, которому ненавистно само имя "Иисус Христос", в полноте используя свою власть, пытается внушить всем через своих слуг фарисеев и саддукеев (а также - и книжников, - то-есть, черпающих истину не в сердце своём - где есть Бог; а в мудровании мира сего - где Бога нет), - что Иисус Христос уже искупил род человеческий; и что теперь достаточно только регулярно (не реже одного раза в неделю) "причащаться Святых Таин" Его (не Тела и Крови Его, и, тем более, не Святого Духа, - которые ему (дьяволу) ненавистны - ибо несут ему смерть (как дьяволу - но не как творению Божьему (через человека)), - а именно - "Таин"), предварительно "исповедавшись" (то-есть, рассказав священнику о грехах, - а не раскаявшись - не отвергнув их) - чтобы обрести Царство Небесное (постепенно заземляя само понятие "Небесное" - то-есть, духовное (во Святом Духе), - путём постепенного вытеснения благодати и истины (то-есть, Самого Христа) законом человеческим (преданием церковным)). При этом, враг, всё более проникая в церковь (которая уже не есть Христова, - а именно та - "иная") и заражая её духом фарисейства и саддукейства ("Смотрите, берегитесь закваски фарисейской и саддукейской..." (Мф.16,6)), - с одной стороны, увеличив количество и продолжительность молебнов ("А молясь, не говорите лишнего..." (Мф.6,7)); а с другой - исказив само понятие преемственности во Христе (подменив преемственность в Жертве Христовой (в Духе Христовом) преемственностью в предании церковном). При этом, мы не знаем - что стало с теми, кто создавал и узаконивал эти предания, - не являлись ли они после исправлять и разрушать их... (Впрочем, одного из них, - о котором Господь сказал: "итак, кто нарушит одну из заповедей этих малейших и научит так людей, тот малейшим наречётся в Царстве Небесном" (Мф.5,19), - мы все хорошо знаем. Но где голова - там и тело, - значит, и остальные с ним)... И мы, идущие путём очищения христианства и возврата к раннехристианским традициям Церкви Христовой - не они ли? Архиерей, - как глава церкви (а не епархии - по подобию вотчины, - где крепостные - клир; а владения - страх в душах человеческих (страх детей, потерявших своих родителей)), призванный нести в себе (и собою являть) Образ и Подобие Христа (в преимущественном, в сравнении с другими, виде), - если не принесёт себя в жертву за церковь свою - исполнив Заповеди и Волю Отца своего (Христа и Бога нашего), со-распявшись со Христом за грехи церкви своей, - не будет духом своим вознесён к Отцу и не сподобит церковь свою Святого Духа - от Отца через него долженствующего изойти. И иереи, - поставленные им для разрешения его церкви от грехов - которые все будут его подобием, - не будут иметь на это власти и силы - ибо и сами будут не готовы к жертве ради паствы своей, а значит: нечисты - и лишены Святого Духа (от Отца через их архиерея долженствующего изойти). И стадо (церковь) подобного архиерея разбредётся подобно сынам блудным по греховным пастбищам (что мы и видим теперь в изобилии). Вспомним страшное нам предупреждение, данное нам через апостола Петра. Когда, испугавшись смерти, апостол Пётр бежал из Рима - по дороге ему встретился Господь, несущий Крест. И на вопрос потрясённого апостола - куда Он идёт и почему несёт Крест, - Господь ответил: "Иду в Рим, чтобы опять быть распятым". Апостол Пётр понял - что Господь нёс его Крест, - вернулся в Рим и претерпел своё Крещение (своё Жертвоприношение во имя Иисуса Христа). И этой Жертвой Его Церковь Его возросла во Святом Духе, и многие нашли в ней своё спасение. Так поступили и другие из 12 апостолов... Никто из них не отступился от Господа. И ныне Иуда несёт свой Крест на Его Голгофу... _ оборотился Иоанн взглядом на Ксенофонта, пристально, - но без ненависти - а с состраданием, - глядя ему в глаза. _ Но как же тогда спасаться? - спросите вы. А разве не сказал Господь (и не явил Своей жизнью): "Я - путь и истина, и жизнь; никто не приходит к Отцу как только через Меня" (Ин.14,6), и "Я есть дверь (овцам): кто войдёт Мною, тот спасётся; и войдёт, и выйдет, и пажить найдёт" (Ин.10,9), и "Я есть пастырь добрый: пастырь добрый полагает жизнь свою за овец" (Ин.10,11)... Итак, истинная Евхаристия (не в смысле Благодарения только, а в смысле Жертвоприношения) есть не столько тот обряд, который мы видим в церкви, - и в котором одни участвуют в хуле на Духа Святого (годами и десятилетиями без истинной веры и искреннего раскаяния подступая к Святыне Жертвы Христовой, - ибо Жертвоприношение, как со-распятие со Христом, всё-таки совершается (мученичеством Истинной Церкви Христовой); и обряд этот есть только внешняя сторона этого таинства - которое совершается в Духе); другие же не участвуют вовсе или участвуют крайне редко - не ощущая на себе спасительной силы этого обряда, - сколько тот путь - который явил нам Господь Иисус Христос, и который один истинен и ведёт к вечной жизни. Но чтобы никто не соблазнился о Нём, говоря в сердце своём: Иисус Христос был Сын Божий, и потому был безгрешен; и нам непосилен Его путь, - Он и явился в образе человеческом. Принято считать, что Иисус Христос обладал двумя волями: Божественной и человеческой (но это относится ко всякому человеку; а кто скажет, что в нём (или на нём) нет Божьей Воли, тому можно лишь посочувствовать - ибо он мёртв или тяжело болен духовно). Между тем, на протяжении всего Его Земного Пути небыло ни одного случая проявления Его Божественной Воли (но было другое - Его Человеческая воля была едина с Волей Отца Его Небесного). Наоборот, Он именно и явил Собою нищего духом. Нужно ли Богу уничижать Самого Себя перед Самим Собою? Но это нужно человеку. Итак, Он был человек; и был подвержен тем же искушениям и слабостям, и страданиям, и самой смерти - что и все люди. И всё же он победил смерть (но не как Бог - а как человек; да и нужно ли Богу бороться со смертью?) В этом именно и состоит Его спасительная миссия. Своей земной жизнью Он как бы сказал: поступайте так же - и будете спасены в жизнь вечную, и войдёте в Славу Отца. Однако, было бы неверно считать Его просто человеком (то-есть, человеком падшим). В Нём Человек (сотворённый по Образу и Подобию Божьему - "человек в день сотворения" (Быт.5,2)), пройдя все круги преодоления грехопадения и познания добра и зла, теперь, на последнем круге, рождался в жизнь вечную от Бога-Отца (через Его Силу и Его Святого Духа) и Пречистой земной Матери (Ей же было сказано Архангелом Гавриилом о рождении у Неё Сына (на Её вопрос: "как будет это, когда Я мужа не знаю?" (Лк.1,34)): "Дух Святой найдёт на Тебя, и Сила Всевышнего осенит Тебя; поэтому и рождаемое Святое назовётся Сыном Божьим" (Лк.1,35). И это было первое и единственное рождение (в этом смысле и надо понимать слово "единородный", - не в смысле: один рождённый - а в смысле: одно рождение; ибо как иначе можно понять слова Господни к Никодиму: "кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царство Божье" (Ин.3,5), и "если кто не родится свыше, не может увидеть Царства Божьего" (Ин.3,3); то-есть, понятие рождения от Духа (или свыше) Иисус Христос соотнёс с каждым человеком - а не с Собой только). И рождение это Его было в два этапа, - сначала от Пречистой Матери (по сошествию на Неё Святого Духа) было рождено Его плотское Тело, затем при Его водном крещении (в покаяние) было рождено Его душевное Тело - это первый этап: Сын Человеческий стал Сыном Божьим; и, наконец, при Его втором (Духовном) Крещении (в смерть) было рождено Его Духовное Тело - это второй этап: Сын Божий соединился с Отцом и Богом Своим. Ибо, "рождённое от плоти есть плоть, а рождённое от Духа есть дух" (Ин.3,6)... Итак, во Иисусе Христе впервые Плоть Человеческая обрела Дух Божий; то-есть, Человек стал Богом во Плоти. Это, поистине, был Новый Адам, - только не другой - а тот же самый; но уже преодолевший своё грехопадение. Поэтому Он был один и был первый. Пречистая же Матерь Его была Новой Евой - также той же самой и также преодолевшей Своё грехопадение. Но как прежде Ева была сотворена из ребра Адама (как "плоть от плоти" (Быт.2,23) его) - так теперь Новая Ева родила Нового Адама (как плоть от плоти Своей), - чтобы Самой родиться от Его Духа в жизнь вечную (духовную)... Итак, во Иисусе Христе (и Его Пречистой Матери) завершился круг земного рождения человечества (от Адама и Евы) и начался круг небесного рождения (от Них же - но уже преображённых). Как рождённый от Святого Духа (Бога-Отца) и от Пречистой Матери, Он один (из всего человечества) имел духовные силы для преодоления всех грехов (и искушений) мира этого, - в том числе и самый страшный из них - грех боязни смерти. Но преодолевал Он их не Божественной, а Своей человеческой природой. Преодолев же их, Он, войдя в Славу Отца и став с Ним одно, получил власть над всеми грехами мира. И этим был открыт путь для спасения всего человечества. Но чтобы никто не соблазнился о Пути Его - Господь избрал учеников (последователей) Себе из простых людей, - рождённых не от Святого Духа и Пречистой Матери - а от земных родителей, искушённых во грехе. Но они имели чистое сердце (ибо узрели в Нём Бога) - и отреклись от мира (то-есть, от дьявола (сатаны)) и последовали за Своим Учителем (Иисусом Христом). И это была - жертва плоти. Пожертвовав своей плотью ради Господа - они обрели Его Плоть, - став Его Церковью. Вот почему они (те из них, которые искренне принесли эту жертву) легко восприняли слова Господни о том - что Он Плоть Свою отдаёт за жизнь мира ("хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира" (Ин.6,51)). И они, следуя за Ним, исполняли Его Волю - как Волю Отца Небесного. В противоположность им, фарисеи и другие законники, и те, кто следовал их закону - закон человеческий ставили выше Закона Божьего, и даже выше Благодати и Истины. Но и закон Моисеев, который некогда был основой их закона (закона церковных преданий) и который Господь им дал по их жестоковыйности - они не исполняли. "Не дал ли вам Моисей закон? и никто из вас не поступает по закону. За что ищете убить Меня?" (Ин.7,19)... Итак, Евхаристия не есть преложение хлеба и вина в Тело и Кровь Господни без апостольской жертвы со стороны причащающегося. Ибо как принесение некачественного хлеба и вина нельзя считать достойной жертвой Богу - так и исповедь, без искреннего раскаяния в грехах служения миру этому (которого критерием можно считать только полное отречение от мира этого), нельзя считать достойной жертвой для вхождения в Тело и Кровь Господни. Ибо, по слову Господнему, "никто не может служить двум господам: ибо или Одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о Другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне" (Мф.6,24). Сказано же это было в контексте со словами: "если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма" (Мф.6,23). Вспомним, кого причастил Господь Тела и Крови Своей (на Тайной Вечере), - чистых, кому нужно было только ноги умыть ("омытому нужно только ноги умыть, потому что чист весь; и вы чисты, но не все" (Ин.13,10)). И Самому Иисусу Христу за шесть дней до Пасхи (Его Жертвоприношения Себя) Мария (сестра Лазаря), "взявши кувшин нардового чистого драгоценного мира, помазала ноги... и отёрла волосами своими ноги Его" (Ин.12,3)... Итак, как нельзя один и тот же хлеб и одно и то же вино дважды использовать в Евхаристии - так нельзя один и тот же грех телесный и один и тот же грех душевный дважды исповедовать (подступая к причастию Тела и Крови Христовых). В "Символе веры" мы исповедуем "едино крещение во оставление грехов". Вдумаемся, что есть крещение. Крещение есть восхождение на Крест. А если мы ежедневно распинаем Христа, значит мы: не христиане (не ученики Его) и даже не иоанниты (не ученики Иоанна Предтечи), - а ещё только ветхозаветные израильтяне (чтобы не сказать: фарисеи и книжники, и саддукеи); готовящиеся ещё только принять водное крещение - в покаяние. Когда же мы сотворим "достойные плоды покаяния" - тогда придёт Господь и к нам. А пока именно к нам (не к слепым - а к зрячим, - то-есть, искушённым в законе - но попирающем его) обращены гневные слова Иоанна Предтечи: "порождения ехидны! кто внушил вам бежать от будущего гнева? Сотворите же достойный плод покаяния, и не думайте говорить в себе: отец у нас Авраам; ибо говорю вам, что Бог может из камней этих воздвигнуть детей Аврааму; уже и секира при корне деревьев лежит: всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубают и бросают в огонь; Я крещу вас в воде в покаяние, но Идущий за мною сильнее меня; я не достоин понести обувь Его; Он будет крестить вас Духом Святым и огнём; лопата Его в руке Его, и Он очистит гумно Своё, и соберёт пшеницу Свою в житницу, а солому сожжёт огнём неугасимым" (Мф.3,7-12). А пока те из нас, к кому ещё не пришёл Господь (и кого не позвал с Собой), есть лжепророки и лжесвидетели - ибо говорят и свидетельствуют о том, чего не слышали и не видели (и не знают). А кто из нас слышал или видел (или знает) Господа - пусть выйдет и скажет об этом. Если бы каждый из нас говорил и поступал по сердцу своему (в котором Господь) - а не по написанному в законе человеческом (в котором Его нет), - то слова наши и дела наши являли бы миру истину о нас, а уши и глаза наши (и разум) постигали бы истину о мире и о Господе... То, что случилось с Ветхозаветной церковью - то случилось и с Новозаветной церковью (ибо первая была прообразом второй). Как прежде престол Божий был завален телами и залит кровью невинных агнцев-животных (замученных людьми в, так называемое, искупление своих грехов) - так и теперь престол Божий завален хлебом и залит вином (а по существу, всё теми же телами и кровью - только уже Агнцев-людей). Кто же эти Агнцы? Это мученики за Христа (которых мы по гордости своей и тщеславию своему не хотим видеть в братьях и сёстрах наших) - Собор Христа Спасителя. На Евхаристии, перед "Символом веры" (в котором мы исповедуем "едино крещение во оставление грехов"), предстоятель возглашает (обращаясь, главным образом, к целующему его сослужащему ему священнику): "Христос посреди нас"; в ответ же звучит: "и есть, и будет". И это - истина, - в устах тех, кто, подобно Иисусу Христу и Его ученикам, Плоть свою (ставшую во время их жертвоприношения себя Богу Телом Христовым (Ветхого Завета)) и Кровь свою (ставшую во время их жертвоприношения себя Богу Кровью Христовой (Нового завета)) отдаёт за грехи мира. Но это - ложь, - в устах тех, в ком нет со-жертвенности Сыну Человеческому; ибо к нему обращены слова Спасителя: "Иуда! целованием ли предаёшь Сына Человеческого?" (Лк.22,48). Поэтому порой страшно смотреть на иного предстоятеля, совершающего Евхаристию, который, - в отсутствие Хозяина - убив Сына Его и изгнав слуг Его, наевшись Хлеба Его и напившись Вина Его (а по существу - Плоти и Крови Сына Его), - возомнил себя хозяином Дома Его и распорядителем за столом (Престолом) Его. Что сделает с ним и ему подобными Хозяин Дома, когда вернётся? ("...Говорят Ему (Иисусу Христу): злодеев этих предаст злой смерти... Иисус говорит им (первосвященникам и фарисеям): неужели вы никогда не читали в Писании: "камень, который отвергли строители, тот самый сделался главою угла: это - от Господа, и есть дивно в глазах наших"? Поэтому сказываю вам, что отнимется от вас Царство Божье и дано будет народу, приносящему плоды его..." (Мф.21,41-43)). Почему же одни из нас готовы принести себя в жертву Господу и Отцу Его Небесному; а другие - нет? Потому что одни из любви пришли к Богу; а другие - из страха (то-есть, из ненависти). Но как говорит апостол Иоанн Богослов: "в любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение; боящийся несовершен в любви" (1Ин.4,18). Вот почему в своё время распались агапы (вечери любви), о которых многие нынешние комментаторы и толкователи ностальгически сокрушаются, - считая, что виной тому - увеличение количества верующих. Агапы распались не из-за увеличения количества верующих - а из-за уменьшения качества любви (то-есть, из-за невыполнения главнейшей Заповеди Господней - "да любите друг друга; как Я возлюбил вас... по тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою" (Ин.13,34-35)). Если бы участники Евхаристии приносили "достойные плоды покаяния" и входили в Тело и Кровь Господни (а не принимали их в своё греховное тело и в свою греховную кровь - там ли место Богу?) - по истине, а не по обряду (то-есть, по узаконенной лжи), - то от возрастания участников Евхаристии только возрастала бы любовь. И её было бы столько - что один храм наполнил бы ею во время Евхаристии целый город с его окрестностями. И неверующие обращались бы к Богу сами собой, и идолы языческие разрушались бы сами собой; и не понадобилось бы множество мучеников за веру Христову. Итак, любви (в церкви Павловой) становилось всё меньше; а Евхаристий - всё больше. Евхаристии, которые раньше совершались только в "дни Господни" (в воскресные дни) - стали совершаться каждый день. Это при том - что росло число храмов. Казалось, мир вот-вот вознесётся в Царство Небесное - а мир, между тем, сползал в бездну... Если же внимательно исследовать жизнь святых (а не жития и иконы их), начиная с Самого Господа Иисуса Христа - то Евхаристия для них (не в смысле обряда - а в смысле Тайной Вечери со Господом) была венцом их мученического подвига каждодневной брани с грехами (и не только со своими), - и грехи эти, искушавшие их (но не искусившие их - иначе они не соединились бы со Христом, в единой с Ним Жертве), были: также многочисленны - как израильтяне и язычники; так же злобны и лукавы - как фарисеи и книжники. И святость их (святых) - была венцом их борьбы. И у каждого из них среди добродетелей (как среди учеников Господних): были отступники и предатели; были отрёкшиеся, но покаявшиеся (не покаявшиеся (из страха) - а исповедавшие любовь ко Господу); были и разбежавшиеся (от Креста своего), но вернувшиеся и принявшие мучительную смерть - ради будущего воскрешения в жизнь вечную. Каждый из святых был предан одною из своих добродетелей (лишь по внешнему виду; именно поэтому все они (святые) до конца пути своего считали себя последними из грешников - ибо нет большего греха, чем ложная добродетель (так как это и есть хула на Духа Святого)) и распят своими грехами на своей Голгофе (где и Господь наш распят) - но был воскрешён Господом и введён в Славу Его. Момент же, предшествующий распятию грехами своими, и есть истинная Евхаристия; именно в этот момент человек (омытый уже водным крещением - в покаяние) призывает Господа - преложить хлеб его тела и вино его души в Тело Своё и Кровь Свою, - и молится (вместе с Господом): "Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем, не как Я хочу, но как Ты" (Мф.26,39). И Господь приходит на зов его и совершает Тайную Вечерю с ним; и опять "раздробляется и разделяется Агнец Божий, раздробляемый и неразделяемый, всегда ядомый и никогдаже иждиваемый (ибо Он один (сам являясь учеником Иисуса Христа) в этот момент являет Собою (перед учениками своими) Церковь Христову - входя, как равный среди равных, в Собор Христа Спасителя), но причащающияся освящаяй" (по тексту Евхаристического канона Литургии). Чаша же, о которой молитвенно взывает ко Господу человек, есть Чаша Причастия (Со-Причастия Христу) - где вино праведности души его прелагается в Кровь Жертвы Его, смешавшись с Кровью Христовой. В этом смысле, истинная Евхаристия - пасхальна. И далее, восходящий на Крест (подобно Иисусу Христу и Его ученикам) молится к Отцу Своему Небесному (Который послал Его в мир и в Котором соединились все прежде Него взошедшие на Крест), молится уже о Своих учениках: "Я открыл имя Твоё людям, которых Ты дал Мне от мира... и они приняли и уразумели истинно, что Я исшёл от Тебя, и уверовали, что Ты послал Меня. Я о них молю: не о всём мире молю, но о тех, которых Ты дал Мне, потому что они Твои... Они не от мира, как и Я не от мира... Как Ты послал Меня в мир, так и Я послал их в мир..." (Ин.17,6-18)... А вот что говорит Иоанн Богослов (ученик Господень) своим ученикам: "Бог есть свет, и нет в Нём никакой тьмы. Если мы говорим, что имеем общение с Ним, а ходим во тьме, то мы лжём и не поступаем по истине; если же ходим во свете, то имеем общение друг с другом, и Кровь Иисуса Христа, Сына Его, очищает нас от всякого греха" (1Ин.1,5-7); и далее - "Кто говорит, что пребывает в Нём, тот должен поступать так как Он поступал" (1Ин.2,6); и далее - "Кто любит брата своего, тот пребывает во свете, и нет в нём соблазна" (1Ин.2,10); и далее - "Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей; ибо всё, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, - не есть от Отца, но от мира" (1Ин.2,15-16)... Говорить о том, что Господь наш Иисус Христос взял на Себя грехи мира - это говорить не всю истину. Ибо, взяв грехи мира на Себя - Он дал нам свободу жить без греха. Те же, кто, каясь, опять соблазняются теми же грехами, - любят мир; а значит, не познали Иисуса Христа и не соединились с Его Телом (Плотью) и Его Душой (Кровью) в Его Святом Духе - но лгут в сердце своём. Ибо (говорит Иоанн Богослов своим ученикам), "всякий, пребывающий в Нём, не согрешает; всякий согрешающий не видел Его и не познал Его... Кто делает грех, тот от дьявола, потому что сначала дьявол согрешил. Для сего-то и явился Сын Божий, чтобы разрушить дела дьявола" (1Ин.3,6-8). Если кто говорит, что он причастился Св. Таин и принял в себя Тело и Кровь Сына Божьего (то-есть, стал с Ним одно - Сыном Божьим) - а любви к людям и ко всем тварям Божьим не имеет, - то он хулит Духа Святого (ибо Им прелагаются хлеб и вино в Тело и Кровь Христовы); и нет в нём никакой истины. Ибо (говорит Иоанн Богослов своим ученикам), "дети Божьи и дети дьявола узнаются так: всякий, не делающий правды, не есть от Бога; равно и не любящий брата своего" (1Ин.3,10). "Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца; а вы знаете, что никакой человекоубийца не имеет жизни вечной, в Нём пребывающей. Любовь познали мы в том, что Он положил за нас душу Свою; и мы должны полагать души свои за братьев" (1Ин.3,15-16). Вот и Иуда Искариот, - не имея любви к Богу, и, тем более, к Сыну Его и братьям своим, - дерзнул принять в себя Плоти и Крови Христовых - и дьявол вошёл в него. И вот что говорит Иоанн Богослов своим ученикам: "Дети мои! Станем любить не словом или языком, но делом и истиною. И вот почему узнаём, что мы от истины, и успокаиваем пред Ним сердца наши; ибо если сердце осуждает нас, то тем более Бог, потому что Бог больше сердца нашего и знает всё" (1Ин.3,18-20). И как тот, кто говорит: я причастился Тела и Крови Христовых, - а любви Его не имеет - хулит Духа Святого. Так и тот, кто говорит: я верю в Бога, - а дела Сына Его не совершает - тот лжёт против истины. Ибо (говорит Иаков (ученик Господень) своим ученикам), "что пользы, братия мои, если кто говорит, что он имеет веру, а дел не делает? может ли вера спасти его? Если брат или сестра наги и не имеют дневного пропитания, а кто-нибудь из вас скажет им: "идите с миром, грейтесь и питайтесь", но не даст им потребного для тела: что пользы? Так и вера, если не имеет дел, мертва сама по себе" (Ик.2,14-17). Так и причащение Тела и Крови Христовых - без любви Его и без дел Его, - не к жизни вечной - но к погибели. Человек, причащающийся Телу и Крови Христовых, - словами только являя веру - но не делами, - есть тот дом, о котором Господь говорит в притче: "Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит; тогда говорит: возвращусь в дом мой, откуда я вышел. И, пришед, находит его незанятым; тогда идёт и берёт с собой семь других духов, злейших себя, и, вошедши, живут там; и бывает для человека того последнее хуже первого" (Мф.12,43-45)... Итак, дом этот (тело причастившегося неправедно) был пуст. А где же была душа? А душа ушла за нечистыми помыслами. Когда же она вернётся - что она застанет? Что в доме её уже другие хозяева, злейшие прежнего; и она (душа человека) будет прислугой им. Если же душа (человека) чиста и пребывает в чистоте тела своего, - то, поистине - это Храм Божий; в котором пребывает Бог: и Телом Своим, и Кровью Своею (Душой Своей), и Духом Своим. И человек этот есть добрая земля, в которую Сеятель (Сын Божий) посеял Семя (Слово Своё); и проросло то семя, и дало добрый урожай - в тридцать, в шестьдесят или даже в сто раз (по Мф.13,23). Если же кто говорит: я принял в себя Тело и Кровь Иисуса Христа - я с Ним одно; и я - как Он - Сын Божий, - а дела делает дьявола - то кого он хочет обмануть. Дела же Божьи суть таковы (по Мф.5): оставить дела мира и следовать за Богом; быть нищим духом, кротким, алчущим и жаждущим правды, милостивым, чистым сердцем, миротворцом (миротворцем); не только не гневаться на ближнего своего, и тем более ненавидеть его - но любить его как брата своего; любовь же не рассматривать как похоть (тела, очес или сердца) - но как то, когда один полагает себя (в жертву) за другого; отдавать своё (Божье) другим и взамен не ожидать того же; проклинающим нас благотворить как дарующим нам спасение (полагающим душу свою за нас - и через это гибнущим); и дела милости творить не от полноты достатка (мира этого) - а от полноты сердца (ибо всё не наше - кроме сердечного участия нашего; и только отдавая своё - мы приобретаем)... Тогда и молитва наша будет, - не прошением преступника (к властям) о помиловании - но дерзновением общения любимого сына с любящим Отцом; и чего сын попросит - даст Отец. Ибо сын есть не только Образ и Подобие Отца - но и наследник Его достояния... Итак, _ продолжал Иоанн уже только двенадцати из всех, _ убедившись, что ученики Его готовы принять Тело и Кровь Его (то-есть, очистились от грехов телесных, душевных и духовных) и единодушно (даже Иуда) исповедали готовность умереть за Него - Господь совершил Тайную Вечерю с ними. Поэтому Он и сказал: "Омытому нужно только ноги умыть, потому что чист весь; и вы чисты, но не все" (Ин.13,10). Но тогда - что есть омытие ног? Толкователи почти все единодушно опускают это место - как незначительное в сравнении с самой Трапезой. Между тем, это было её начало. Апостолу же Петру Господь ответил (на его нежелание, чтобы Господь омыл ему ноги): "если не умою тебя, не имеешь части со Мною" (Ин.13,8). Господь знал, что апостол Пётр, будущий пастырь овец Его (первый увидевший в Нём Христа, Сына Бога Живого) - не одолел ещё в себе грех страха смерти (который и многие из нас не считают за грех - и не исповедуют его). А как показали дальнейшие события, этот грех имели неисповеданным и другие апостолы. Но так как апостол Пётр был наиболее искренним и ревностным (и непосредственным) из них - то невольно обличил себя (ибо, - не имеющий болезни - будет ли говорить о своём здоровье?). На примере апостола Петра Господь и показал всем ученикам Своим - что они имеют неисповеданный грех. Но так как они не исповедали этот грех перед Ним до самого причастия Тела и Крови Его - то Господь и попустил отречение апостола Петра и рассеяние остальных Своих учеников (кроме апостола Иоанна - в котором страх собственной смерти преодолела любовь ко Господу). Иуда небыл чист; но ведь - и он был избран Господом в число 12 ближайших учеников, и он был зван Господом на Тайную Вечерю, и ему надлежало перешагнуть порог смерти, - поэтому и ему Господь омыл ноги. Трижды отрекшись от Господа (через страх смерти), апостол Пётр затем трижды исповедал перед Господом (и перед остальными учениками и апостолами Его) свою любовь к Нему. В награду за исповедание им любви (которая одна и пожигает страх смерти), Господь трижды поручил апостолу Петру пасти овец Его. О страхе же смерти в них Господь не сказал - ни апостолу Петру, ни другим Своим ученикам... Итак, - вот единственный грех, который Господь брал на Себя без раскаяния согрешившего - это грех страха смерти. Это и означало омытие ног Господом ученикам Своим. Но чем можно очиститься от греха страха смерти? Раскаяться в этом нельзя, - ибо это есть не личный грех - а грех общей природы падшего человечества. И Господь очищает учеников Своих от греха этого Своей Любовью. Ибо что же ещё можно было противопоставить страху (а значит - ненависти) - как не Любовь. А, как известно, на Востоке омовение ног другому человеку есть высшее проявление любви к нему... Омывая ученикам Своим ноги, Господь как бы говорил: Не бойтесь смерти! ибо вы явили страх и смирение перед Отцом Небесным; и Отец Небесный возлюбил вас, как и Меня. И, из Любви к вам, Он Меня предаёт в руки смерти - чтобы над вами уже небыло её власти. Ибо, очищенные от страха смерти, вы пойдёте по всему миру - неся благовестие о победе над смертью вечной жизни; но пройдёт время, и вам придётся отдать себя в руки смерти (как Сыновьям Отца Небесного) - чтобы и над идущими за вами небыло её власти...
С этими словами Иоанн удалился от них, и больше никто не видел его до середины следующего дня...
;
Круг 36.

Дуга 115.

А в это время Илия уже вошёл в город; и всех, кто попадался ему навстречу, он останавливал - и говорил им: "Покайтесь сегодня! ибо Господь и Бог ваш уже пришёл на землю Души нашей в Образе Сына - чтобы пострадать за вас. И времени больше нет. Соберите всех, перед кем виновны - и приходите завтра к Собору Христа Спасителя".
Все дивились, - не понимая - о чём говорит этот безумный старик. Разве их Владыка, Павел - не сын Божий? и разве он своим указом не объявил их всех, живущих в черте города - "святыми" и "праведными", и "безгрешными"? В чём же они должны каяться? и перед кем? Но этот старик - которого никто, из живущих в городе, не знал и прежде никогда не видел, - не унимался. Он стучал своим грозным посохом во все окна - и, не уставая, твердил: "Покайтесь сегодня! Ибо сегодня последняя ночь греха. Царь царствующих и Господь господствующих, Бог и Творец ваш - сегодня войдёт в город". И посох, и самый вид этого старца были так грозны - что люди в страхе старались скрыться с глаз его и укрыться во дворах и подвалах. Но и там звучал его грозный голос.
Наконец, старец вошёл в пределы старого города, - где стояли особняки и дворцы новой аристократии - священного дворянства. Кто-то из нового города уже донёс властям о его появлении в городе, - и, едва он вошёл в пределы старого города - как был окружён стражниками Святой Инквизиции, стоящими в эту ночь в карауле. Но это его не смутило, - ибо он знал: куда и зачем он идёт; и что и ему не осталось больше времени - ибо за ним уже шёл Тот, о Ком он возвещал.
В отличие от загородного посёлка "еретиков и раскольников", где ночь была временем сна или вдохновенного творчества - в городе ночь была временем, так называемого, ночного молитвенного бдения (обязательного лишь для священства, - и, особенно - для лиц, причисленных к лику святых), а также церковно-религиозных бесед и праздного шатания (для остальных правоверных). Поэтому в эту ночь (которая незаметно переходила в утро) город был полон народа. Все будто бы ожидали чего-то, и ожидание это было томительным и тревожным. Появление же старика, - такого древнего - как будто это был сам Сиф, сын Адама и Евы, - ещё более усилили томление и тревогу в людях...
_ Ты кто?! _ уперев в грудь Илье меч (рукоять которого была в форме креста), грубо проговорил начальник ночного караула стражников.
_ Я - голос вопиющего в пустыне, _ подняв посох и отстраняя им меч, проговорил Илия. _ Я - голос вашей совести, которая вопиет к Небесам.
_ Взять его! _ коротко бросил своим стражникам начальник караула.
Но вдруг подошли несколько рыцарей ордена Архангелов, несущих в эту ночь свою небесную стражу.
_ Посмотри на небо; или ты ослеп в темноте, что не видишь знак Божий? _ проговорил один из них, указывая на небо (на небе, которое с Восточной стороны всё более просветлялось, восходила вторая Луна). _ Этот Человек - от Бога.
_ Мне не нужно никаких знаков на небе, _ гордо проговорил начальник караула (лишь мельком взглянув в указанном направлении). _ Вот знак Божий, данный мне его Сыном, _ указал он на изображение Павла внутри рубинового креста на своей груди, в золотой оправе и на золотой цепи.
_ Но этот Человек ничем не нарушил закона, _ проговорил рыцарь, став между Ильёй и стражниками (на его груди (как и на груди остальных его товарищей) был простой (без драгоценных камней) серебреный священно-рыцарский крест - с изображением распятого Господа; хотя, на правах личной гвардии Павла, орден Архангелов (Крестоносный орден человечества нового евангельского века "Церкви Апостольского Крещения") был причислен Павлом к потомственному священному дворянству). _ Как простолюдин, он имеет право высказать своё мнение по вопросам веры.
_ Во Владыку! _ резко перебил его начальник стражников Святой Инквизиции. _ Он имеет право высказываться только о своей вере и любви к Владыке Павлу; в крайнем случае - цитировать или пересказывать своими словами проповеди Владыки.
Это было действительно так; но все рыцари ордена Архангелов (официально только приравниваясь к новому священному дворянству) тайно посвящались в священство Церкви Христовой и (среди прочего) давали обет служения Истине. И их Совесть (как Голос Божий в душе человека) подсказывала им, - что этот Человек - от Бога; и он говорит правду (кроме того, они знали о Знамении - данном некогда Богом командору и генералу их ордена, Даниилу).
_ Взять его! _ опять приказал своим стражникам начальник их караула.
_ Вам придётся взять его вместе с нами, _ выхватив свой меч, проговорил первый рыцарь (который был старшим среди них), закрыв собой старца; к нему присоединились и его товарищи.
_ Остановитесь, братья, _ воскликнул Илия, обращаясь к рыцарям. _ Или вы не видите - что им только этого и надо? Они имеют тайный приказ Ксенофонта - подбивать народ к недовольству против вашего ордена и собирать сведения, порочащие вас перед Владыкой Павлом. А сам Ксенофонт уже просил чрезвычайных полномочий у Владыки Павла для своей Инквизиции.
Вид у начальника стражников был обалдевший, - как будто у него из кармана вынули этот самый (секретный) приказ - и зачитали всенародно, у него на глазах. Он уже видел себя, должно быть, в камере пыток адских сфер Инквизиции.
Но Илия пришёл ему на помощь. Он протянул ему руки для наручников и сказал.
_ Берите меня. Я своё дело сделал. Кончилась ночь в Душе. Наступило утро Нового Дня. Слава, Господи, святому Воскресению Твоему!..
;
Сфера 6.

"Ковчег Спасения,
или Храм Сердца Господнего".

Круг 37.

Дуга 116.

Спустя два круга времени (или две жизни) (по исчислению Нижнего мира Души), однажды осенью в начале октября в центре Москвы в одном из подземных переходов появился необычного вида человек. Одет он был не по сезону - в лёгкую летнюю куртку, лёгкие летние брюки и летние сандалии. К тому же, всё это было довольно изношенным. Было видно - что человек этот не ел уже несколько дней, и что придти сюда его побудила какая-то крайняя нужда.
Человек этот уселся посреди подземного перехода прямо на пол, вынул из старого потёртого рюкзака довольно увесистую стопку каких-то исписанных листов, разделил её на несколько стопок, аккуратно разложил их перед собой и стал ждать.
Был уже поздний вечер. На улице моросил дождь и было довольно холодно. Людей было очень мало. Да и из тех, кто проходил в этот вечер мимо этого человека, было очень мало сочувствующих ему. Те же из сочувствующих, кто подходил к нему и давал ему что-нибудь из денег или из еды, или из одежды - получали от него по одному листу, - на котором вверху крупными буквами значилось: "Новый Ковчег"; и ниже - более мелкими буквами шёл текст какой-то рукописи. Но большинство проходило мимо, почти не замечая его. Не знали они - мимо Чего проходят. А просто они уходили в небытие; и он был их единственным шансом на спасение. Так бывает. Многие из нас, призванных в этот мир, скорбят о своём падении и возносят молитвы к Богу о спасении. Бог видит их скорби и слышит их молитвы; и время от времени посылает к ним Спасителя. И тогда на улицах города вдруг появляется какой-нибудь юродивый или нищий. Но люди, в гордыне падения своего почитающие себя царственным священством, не замечают его. Высоко задирая голову, они всматриваются в небо - пытаясь увидеть там знамение от Господа, - не понимая - что мир в падшем сознании переворачивается; и, попирая ногами небо, они вглядываются в преисподню. А Господь смиренно сидит у их ног, в ожидании - когда они окажут Ему милость. Сказано же было: "Блаженны милостивые, ибо помилованы будут". И сказано было: "Любите друг друга, как Я возлюбил вас". Ибо знал Господь, что лукавство захватит души людей, и ложь будет на устах их; и что, из страха склоняясь перед Ним, они будут ненавидеть друг друга. И ненависть эта затмит им глаза, и они друг в друге не увидят Его...
Прошло уже, наверное, долгое время - и человек этот впал в состояние полусонной молитвы.
_ Господи! _ шептал он. _ Неужели во всём этом городе больше нет ни одного любящего Тебя? И нет никого, кто бы знал Тебя? и видел Тебя? и говорил с Тобой? Вот я сижу здесь один. И я уже потерял счёт времени. И нет никого, кто хотел бы поговорить о Тебе, и искал бы второго такого как он. Неужели во всём этом городе я один - знающий Тебя, и видевший Тебя и говоривший с Тобой? Господи! Будь милостив ко мне грешному! Наполни этот мир детьми Своими. Ведь мир этот сотворён Тобой; и так огромен, что мог бы приютить многих Твоих детей... Или, если этот мир отвергнут Тобой и обречён, укажи мне - куда мне направить Ковчег мой... Матушка Пресвятая Богородица заступись за сына своего перед Отцом Небесным - да примет Он сына Своего и тех кто с ним в обители Свои Небесные...
Вдруг Небеса раскрылись, и он увидел как бы огромный розовый шар - который стремительно приближался к нему... и как бы поглощал его. И в этот момент какая-то сила, словно бы обитавшая в нём самом, приподняла его над землёй и понесла его стремительно вверх. Он поднимался всё выше и выше. А мимо него проносились вниз наполненные жизнью миры - один прекраснее другого. Наконец, он мягко ступил на облако - которое простиралось во все стороны горизонта. Собственно, это была земля. Но она была подобна облаку, и подобно солнцу излучала розово-золотистый свет. А самый воздух её был упругим и прозрачным, и излучал свет яркостью своей превышающий солнечный... И вдруг он явственно внутри своего сознания услышал тихий, но такой знакомый и милый своему сердцу, Голос: "Пётр, Сын Мой. Не скорби о том, что на земле больше нет Моих детей. Ты есть - и этого довольно, чтобы многие спаслись. Каждый Мой сын имеет свою землю, на которой он один несёт в сердце своём Моё Имя. На старой земле было много попыток лжедетей Моих создать "царство Божье". Но нет уже - ни старой земли, ни лжедетей Моих. Каждому же из истинных детей Моих я дал в управление новую землю - которую каждый из вас должен преобразить в Царство Небесное. В этом Моё благоволение и Мой Промысел... И не скорби о том, что на твоей земле нет других Моих детей. Они - в Сердце Моём, как и ты, - Которое есть Небо Небес земель ваших. Там вы будете видеться и общаться... Отныне нарекаю тебя именем - Михаил, - что означает возглас верного Богу против неверного, соблазняющего его к богоотступничеству: "кто как Бог!" (или: "кто сравнится с Богом!"), - и Отцом земли Твоей. Сотвори её по Образу и Подобию Сердца Моего...".
_ Ты кто!? _ вдруг услышал Михаил совсем иной голос, грубый и низкий.
Открыв глаза, он увидел перед собой двоих стражников.
_ Ты кто?! _ повторил свой вопрос один из них (судя по всему - старший), поигрывая резиновой дубинкой перед самым его лицом.
_ Я - Человек, и сын Человеческий, _ ответил Михаил.
_ Ты - не человек; ты - нищий бродяга и нарушитель общественного порядка, _ продолжал стражник, намереваясь уже раскидать ногами листы рукописи.
_ Но я ведь ничего не прошу у людей, брат. Они сами, если хотят, берут у меня предназначенное им Отцом моим... _ проговорил Михаил, поспешно собирая исписанные листы в рюкзак и намереваясь перейти в другое место.
_ Какой я тебе брат!? _ резко перебил его стражник. _ Ты ещё скажи - что я тоже бездомный побирушка. Или ты не знаешь указ императора Павла 2, запрещающий бродяжничество и попрошайничество в центре города? Ну-ка, что у тебя там, _ вдруг заинтересовался он исписанными листами, которые Михаил поспешно прятал; и, выхватив один из них, прочёл.

_ "Новый Ковчег"... Однажды Отец позвал к Себе одного из Своих Детей и сказал ему: "Авель! Земля, которую я сотворил для тебя с братом твоим Каином и которую он неправедно отнял у тебя, ныне отдана во власть брата вашего Сифа. Но и Каин не ушёл с неё. Тебя же, как пострадавшего от брата своего, я долгое время не отпускал от Себя, приготовляя на последнее время - в надежде, что брат твой Сиф заменит тебя на земле. Но Каин оказался сильнее Сифа, и ныне его племя стремится захватить власть на земле и истребить племя Сифа. Велика скорбь Моя о сыне Моём Каине и его племени. И нет никого на земле у Меня, кто мог бы остановить его падение. Это оттого, что никто на земле не исполняет Заповедь Мою: "любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих и гонящих вас; да будете сынами Отца вашего Небесного - ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми, и посылает дождь на праведных и неправедных"; и другую Заповедь Мою: "всякий, делающий грех, есть раб греха; но раб не пребывает в доме вечно: сын пребывает вечно; итак, если Сын освободит вас - то истинно свободны будете"... Готов ли ты, Сын Мой, исполнить Волю Мою и послужить Мне на земле, как Я послужил Тебе на Небе?". "Да, Отец Мой. Потому что нет для Меня иной жизни, как в Тебе и для Тебя". "Тогда возьми одну из Моих Огненных Колесниц, приготовленных на последние времена земли отца вашего Адама, собери в неё все души детей брата твоего Сифа и перенеси их на новую землю и на новое небо: каждого в своё место. А души детей брата твоего Каина - не собирай; им уготовано возрождение на их старой земле в новых телах: животных и растений - после Великого Пожара, который сожжёт их старые тела... Самого же Каина Я ставлю последним в роду его и связываю его на целую вечность в подземном царстве минералов. И душа его будет - в золоте, - которое на земле являет образ лжи и ненависти; и ради которого он предал Мою Истину в брате своём Сифе и убил Мою Любовь в брате своём Авеле. И будет он питаться алчностью детей своих; и ложь будет на устах его, и ненависть будет в сердце его. И будет отныне ему имя: Маммона. И освобождение его наступит - когда последний из детей его станет Человеком и когда золото станет презираемым между детьми его... Тогда с Небес Сердца Моего сойдёт Огонь Любви Моей и освободит Свет Истины Моей в душе Каина, связанный в золоте. И взойдёт он солнцем над душами детей его; и будут их души блистать на солнце отца их подобно бриллиантам, оправленные в Свет Истины Моей... Ныне же велика скорбь Моя о падении детей Каина. Сколько раз Я посылал им детей Моих - и никого из них они не приняли. Вот, отныне Я лишаю их Образа и Подобия Своего... Да будет так!..".

_ Ну, и что всё это значит? _ недоверчиво косясь на Михаила, проговорил стражник - обращаясь неизвестно к кому.
_ Слушай, оставь его, _ вмешался вдруг второй стражник. _ Не видишь - это юродивый. А то будет как с прежним императором. Всё, кажись, было ему: и с неба пришёл, и Бога Самого видел, и власть имел какой ни у кого на земле небыло. А столкнулся с юродивым - и исчез в один день... как небыло... Пойдём по добру...
_ Нет, пусть он мне ответит... _ не унимался первый стражник. _ Если он юродивый - то верит в Бога. И он должен знать, - что всякая власть на земле - от Бога; и что он своим видом позорит не только власть земную - но и власть Небесную, и Самого Бога. Я вот в храм не хожу и Богу своими просьбами не надоедаю. А он, небось, и в храм ходит и Богу молится... а порядок нарушает. А? что скажешь? Или я не прав? _ обратился первый стражник к Михаилу уже более миролюбиво (он ещё сам не понимал (а только едва чувствовал), что от этого юродивого шёл будто бы какой-то свет - который как-то странно на него влиял; словно бы какая-то сила в этом человеке понуждала стражника не обвинять его, а наоборот - оправдываться и виниться перед ним; и он, сам, не вполне сознавая этого, искал повод разговориться с ним, - словно бы он сомневался: и в том, что всякая власть - от Бога; и в том, что Бог есть)... Вот ты мне скажи, _ вдруг заговорил он совсем в другой интонации, опасливо озираясь, _ если Бог есть - то почему мир так несправедливо устроен? Одни, к примеру, всю жизнь ничего не делают - и живут царями и вельможами, ни в чём не нуждаясь. А другие всю жизнь работают - и нужда их заедает. Почему одни имеют здоровье до глубокой старости, а другие уже рождаются больными? Или, вот, я, к примеру, всю жизнь - стражник, - что же я чем-то перед Богом провинился, что Он не захотел сделать меня, допустим, каким-нибудь учёным?.. или известным артистом?.. Ведь если я, к примеру - стражник, - то чему я могу научить и своих детей - только за порядком следить. Что же, и дети мои в чём-то провинились перед Богом?
Тут что-то произошло со стражником, чего он понять не смог. Только он вдруг услышал будто бы Голос Самого Бога, Который обращался к нему...

"Алексей". "Да, Господи". "Что же ты обижаешь Меня - говоря, что Я несправедлив к тебе и к твоим детям. Вспомни, - когда ты был маленьким, и Я тебя спрашивал: кем ты хочешь быть, когда вырастешь, - ты отвечал Мне, что хочешь охранять и защищать слабых. Поэтому Я дал тебе имя: Алексей, - что означает - "защитник", - и дал в дар тебе силу и храбрость, и особое разумение добра и зла. Помнишь ли ты это?". "Да, Господи". "Что же изменилось в тебе, что тебе стала ненавистна твоя служба Мне?". "Я перестал верить Тебе, Господи". "Почему? Разве Я обманул тебя? или предал тебя? или оставил тебя?". "Я этого не знаю, Господи. Просто однажды, когда мне было очень плохо - я вдруг почувствовал, что Тебя нет рядом. Я молился Тебе, а Ты не ответил; я просил у Тебя помощи, а Ты не пришёл...". "Я молился Господу Своему за тебя... чтобы искавшие души твоей - не нашли её...". "Господи! Разве и над Тобой есть ГОСПОДЬ - что Ты молишься ЕМУ?..". "Над всяким Существом есть Господь. Нужно только видеть и слышать Его в Себе... Так что же было дальше?..". "А потом появились какие-то люди... Они помогли мне, но взамен потребовали - чтобы я...". "Ну, что же ты замолчал?". "...чтобы я отрёкся от Тебя". "Это хорошо, что ты сказал Мне об этом. Значит, ты устал носить этот тяжёлый и страшный груз в себе. Если бы ты знал, сколько раз Я просил тебя - отдать Мне этот нелёгкий для тебя груз. Но ты не хотел слушать Меня. Всякий раз, когда Я звал тебя, - ты убегал от Меня к этим людям - в их страшные подземелья, куда не доходит Мой Голос; и напивался там крови человеческой и крови животной. Или ты забыл - что только Моя Кровь может спасти человека? Или ты возжелал гибели вместе с этими людьми? Я дал вам свободу - чтобы жить; а вы используете её - чтобы умереть. Итак, Я снимаю с тебя эту вину, - поскольку ты давно раскаялся в ней; и только искал случая - исповедаться перед кем-нибудь. Иди с миром. И помни - о чём ты просил Меня, когда был маленьким". "Да, Господи! Теперь я знаю, - Ты - был, есть и будешь; и теперь моя жизнь пойдёт по-другому. И это знание о Тебе я передам своим детям...".
;
Дуга 117.

Очнувшись, Алексей некоторое время сидел как завороженный. Его напарник крепко спал, усевшись на полу и прислонившись к стене. А человек этот исчез - как будто его и небыло.
_ Валентин, проснись! _ растолкал он спящего напарника.
_ А?! что?! _ ошалело озираясь пробормотал напарник - видимо, не понимая: где он находится и что с ним происходит.
_ Куда делся этот человек?.. Ты что - не понимаешь? Что с тобой?.. Очнись же ты. Вспомни, здесь был человек. Он сидел вот здесь. Мы к нему подошли...
_ Да, подошли... _ начал возвращаться в сознание напарник. _ Я ещё тебе советовал оставить его. А ты всё упирался... Ты знаешь, Алексей, я сейчас такое видел... что теперь не знаю, - то ли мне идти в Синедрион на суд; то ли - к еретикам, в катакомбную Церковь на исповедь... только службу я, наверное, оставлю...
_ А что такое, _ встревожился Алексей - настолько, что забыл о собственном видении.
_ Я сейчас был... в аду... _ едва сдерживая дрожь, проговорил Валентин.
_ Где ты был? В аду?.. (тут нужно отметить, что у поколения, родившегося при прежней Инквизиции было однозначное представление об аде - как о месте, находящемся в центре города и являвшемся фактически местом заключения и пыток людей, неугодных прежней власти Святейшего императора Павла 1; никому из нового поколения и в голову не приходило - что ад есть понятие душевное, а не телесное (впрочем, что же было и ожидать от власти (внушившей им это) - которая за несколько тысячелетий новой эры превратила райский сад своей собственной души в адскую пустыню); вот почему интонация голоса Алексея была такой испуганной - ему попросту показалось, что его напарник повредился в рассудке)... Ты что, с ума сошёл? Ну-ка, пойдём отсюда. Тебе надо успокоиться. Я знаю тут недалеко одно место - там нам никто не помешает. Пойдём, выпьем по кружечке пивка с вяленой рыбкой. А? Любишь пивко с вяленой рыбкой?
Валентин, не отвечая, неровным шагом поплёлся за Алексеем; но тут же остановился и дёрнул его за рукав.
_ Постой. Ты что, мне не веришь?
_ Я тебе верю, верю, _ увлекая его за собой и не давая ему сосредоточиться на мучавшем его видении, проговорил Алексей. _ Ты знаешь, я ведь, до того как стал стражником, несколько лет служил в адской канцелярии писарем - и такого повидал, что никому не пожелаю. И я не знаю никого, кто за это время вернулся бы из ада на свободу. А ты тут бросаешься словами, смысла которых не знаешь.
_ Да ты пойми, _ не унимался уже почти успокоившийся Валентин, _ я был не в нашем земном аду - а в настоящем, подземном. Они там, между прочим, смеются над нашим адом и говорят, - что земной ад для них - что-то вроде их театра; они там отдыхают после работы... и веселятся, глядя на наших палачей и узников... Они там уверены, что и для нас это - развлечение...

(Здесь нужно отметить, - что Алексей был сыном известного нам Егорова (теперь: Петра Алексеевича Егорова); а Валентин был сыном известного нам Шевелёва (теперь: Леонида Ивановича Шевелёва) (прошедших уже по два круга перерождений на земле Души, но всё ещё не развязавших своих родовых кармических связей (связанных когда-то их предками хитрыми узлами))... Судьба (в лице Автора) свела их нарочно, - чтобы они вдвоём смогли пересилить упорство своих отцов, не желающих признавать над собой: ни Воли Божьей, ни воли Автора - а одну только волю сильных мира этого. В отличие от своих отцов, Алексей и Валентин уже имели в своих душах проросшие зёрна веры: в Бога-Отца и в Его Сына - посеянные при их рождении Автором. И вот именно эта, проросшая в их душах, вера и привела их в нужное время в подземный переход и открыла им глаза на неизвестного им человека, посланного от Сына Божьего для спасения многих в этом мире и в этом городе)...

Пока они шли до пивной, Валентин уже почти совсем успокоился - но как-то притих и всё косился по сторонам.
Наконец, они зашли в пивную (где было немного народа), нашли столик подальше, заказали пива с вяленой рыбой и уселись.
_ Ну, так что, _ с удовольствием отхлебнув пива и принявшись за рыбу, проговорил Алексей, _ говоришь: страшно там... в аду. Тебя что там... пытали что ли? Или только пугали. Мне ведь тоже несколько раз ад снился. Я потому и перевёлся в стражу. Мне там прямо сказали - сегодня, мол, ты пытаешь невинных агнцев... а завтра мы из тебя... козла сделаем... и будем с тебя живого шкуру сдирать...
Алексей вдруг остановился и пристально посмотрел на напарника; потом, незаметно оглянувшись по сторонам, тихо проговорил.
_ Ну что, брат... видно мы с тобой не Богу служим... а?.. Тебя ведь они тоже там, небось, не мёдом угощали?.. что ты едва рассудка не лишился?..
_ Они мне там показали место - куда, как они сказали, меня определят... после смерти... Такой длинный, длинный тёмный коридор... а по бокам какие-то покрытые плесенью кованные железные двери... за которыми кто-то истошно кричал... Наверное, это был я... Ты, говорят, арестовывал и сажал невиновных в тюрьмы, попирал свободу и честь людей. И за это, говорят, ты на сто лет осуждаешься быть бездомным бродягой, питаться на помойках и спать на улице - а мы, говорят, каждый день будем тебя отлавливать, как отлавливают у вас на земле бездомных собак и кошек, и пускать на живодёрню... а утром будем тебя отпаивать твоей собственной кровью, чтобы ты ожил, и отпускать на волю - до вечера...
_ Да-а... _ задумчиво проговорил Алексей, отставляя кружку пива и откладывая кусок рыбы в сторону. _ Слу-ушай, а ты не пробовал там молиться? Ты знаешь, когда я ещё служил в нашем аду... я сам, правда, никогда никого не пытал - Бог миловал... но мне приходилось присутствовать в качестве писаря при допросах и пытках. Так вот однажды у нас проходил один старец из катакомбной Церкви... имя своё он так и не назвал - а фамилия у него была (по документам) - Звягинцев. Ты знаешь, он боролся с нашими палачами и инквизиторами крестом и молитвой... и представляешь - у них немели руки, когда они пытались с ним что-то сделать... _ Алексей незаметно огляделся по сторонам, придвинулся к Валентину поближе и тихо прошептал. _ Ты знаешь, он и меня научил этому. Нужно перекрестить того, кто находится перед тобой и произнести молитву: Господи, Христе Боже наш, помилуй его грешного... Лучше это сделать три раза. Кстати, так можно проверить - кто перед тобой. Если это дух тёмный - он отлетит в сторону, или вообще исчезнет; а если светлый - он от этого станет ещё светлее. Я теперь всегда так делаю. Он мне ещё и другие молитвы записал. А то до этого меня постоянно одолевали какие-то твари. Сижу я, например, на диване - вдруг появляется какой-то неприятный страх; потом какая-то сила поднимает меня и несёт куда-то - и обязательно в какое-то страшное место... Оказалось - это был бес за спиной. Однажды, представляешь, пришёл я с работы... это уже после разговора со старцем - первое время после этого они меня особенно донимали; и всё стращали: ты, говорят, нам должен служить; ты нам присягу давал - и грамоту какую-то показывают. А я им на это: я Богу, говорю, служу и Его Церкви. А они мне на это: врёшь, говорят; ты служишь церковной иерархии - а она служит нам. Так-то вот... Тут-то старец меня и надоумил - как с ними бороться. И вот я, значит, как-то пришёл с работы и прилёг отдохнуть немного. Уже почти стал засыпать. Тут вдруг чувствую будто какая-то сила меня опять поднимает и уже куда-то нести собирается. Тут я возьми и прочти эту самую, Иисусову, молитву. А поскольку некого было перекрестить - так как я никого не видел, - я перекрестил себя. Вдруг вижу как бы задним зрением - у меня за спиной бес сидит. Это значит он меня поднимает. Я тогда изловчился и перекрестил его с молитвой: во Имя Отца, и Сына, и Святого Духа... это меня тоже старец научил - если бес встретится... И представляешь - он вдруг заверещал там; а я ещё вижу - будто там искры сыпятся от крестного знамения. А он меня бросил - и спереди забежал. Я его опять перекрестил с молитвой. И представляешь - опять крестное знамение его отбросило. Третий раз я его иконой со стены перекрестил - и он исчез.
_ А как ты с этим старцем-то познакомился... то-есть, ты вроде был ему как бы недруг...
_ Да я и сам понять этого не могу. Сколько через Инквизицию прошло людей за время моей службы - и как-то я к ним особенно небыл расположен; ну, враги - и враги. Иногда, правда, поможешь кому... особенно женщинам и детям... Не запишешь чего за кем-нибудь... или принесёшь кому-нибудь поесть... или записку от кого передашь... одному я даже помог бежать. А тут, представляешь, древний старец поверг в уныние всю канцелярию. Мало того, что он им испортил все показатели по обращению "еретиков и раскольников" в их лукавую веру - так на нём ещё переломалось всё их лучшее оборудование; и главное - переломались все их лучшие люди. Многих из своих пришлось им тогда уволить - так как они стали говорить какие-то несуразные вещи о Боге... один из них вообще стал цитировать наизусть Библию и уверять всех, - что Бог есть Жизнь - поэтому истинный Сын Божий умер и воскрес; а Павел их умер - и не воскрес, потому что небыл истинным сыном Божьим; и сами они мёртвые - потому что не имеют в себе Духа Жизни; что Бог - Отец всех людей, а не только Павла 1 и его церковной иерархии... Вобщем, Инквизиция на этом старце сломалась... многих тогда уволили из Инквизиции - даже из начальства... Тогда его решили уморить голодом... А я тогда по совместительству был ещё и охранником, - поскольку они одних уволили, или посадили - а других набрать не успели; всё искали - кого покрепче затылком. Но теперь же не каменный век, теперь у всех психика тонкая - где теперь найдёшь с каменными затылками... да чтоб они ещё и отвесно переходили в шею... Ну вот я и подкармливал его - когда была моя смена... А он всё ко мне присматривался... Сначала он из моих рук брать еду отказывался - будто не доверял мне или берёг меня... ведь если б тогда это открылось - не миновать мне было смерти... Потом неожиданно переменился ко мне, стал брать еду; а мне сказал - что молился обо мне Богу; что у меня в Царстве Божьем есть покровители, которые и отмолили мою душу у Бога - а Бог уже повелел дьяволу отпустить её... Так-то вот...
_ Ты знаешь, Алексей, а я ведь толком и молитв не знаю. В школе у нас преподавал один дьякон - который что-то бормотал себе невнятно под нос; а нас учил только церковной истории - от которой меня до сих пор тошнит. И ещё он нас учил писать прошения в разные церковные инстанции... "Ваше наивысокопреподобие, не благоугодно ли вам..." - тьфу ты, прости Господи. Знал бы ты - как я ненавижу всю эту мерзость... Господь у них не настолько преподобен - как они; а сами из дерьма не вылезают. Вот уж действительно - мерзость запустения... Слу-ушай, а кто такой этот "Христе"? - он что, какой-то святой?
_ Да ты что!.. Это ж и есть наш истинный Бог... точнее, Сын Божий... У тебя дома что - и Библии нет?
_ Почему нет - есть... Библейские истории... Там рассказывается, что был такой Иисус Креститель - который крестил Первоверховного Апостола Павла; от этого-то Павла и пошла наша церковь. У Апостола Павла было много учеников - которые его именем обращали в веру язычников и еретиков. Но среди учеников нашёлся один предатель... римлянин... или грек... раскольник Иоанн - ученик Иисуса Крестителя...
_ Ну, брат, у тебя и хаос в голове!.. _ изумлённо глядя на Валентина, проговорил Алексей. _ Ты вообще где учился-то?
_ В приходской школе, при библиотеке Святой Инквизиции.
_ А! Ну, тогда у меня к тебе нет претензий.
_ Так кто такой этот... Христе?..
_ Иисус Христос - Спаситель рода человеческого. Поэтому Он сам Себя называл Сыном Человеческим, а люди называли Его Сыном Божьим.
_ Ну-да!.. он что - тоже пришёл с неба? как и Святейший император Павел?
_ В том-то и дело - что не тоже... а Он пришёл с Неба истинного - духовного... поэтому он и есть истинный Сын Божий... Тебе не приходило в голову, что если называть "сыном Божьим" всякого, кто спустился с неба, - то сыном Божьим можно будет назвать любого пассажира летательного аппарата, и, тем более - космического летательного аппарата...
_ Вообще-то не приходило, _ удивлённо глядя на своего напарника (который раскрылся вдруг с неизвестной ему стороны), проговорил Валентин. _ Но, пожалуй, я готов с тобой согласиться... Слушай, а откуда ты всё это знаешь?
_ Я же тебе говорю - что служил писарем в адской канцелярии этой самой "Святой" Инквизиции. Ты даже себе представить не можешь... что я там слышал о Боге, и о вере в Бога... Только при моём оформлении туда с меня взяли подписку о неразглашении того, что я там слышал... поэтому я и молчал всё это время...
;
Дуга 118.

Когда они вышли из пивной, была уже ночь. Дождь уже прекратился, тучи рассеялись - и открылось чистое звёздное небо. Людей на улицах почти небыло, - так как по пришествии к власти в Душе Святейшего императора Павла 2 (который сменил у власти умершего отца - Павла 1) ночные бдения святого и священного дворянства, а также праздные шатания простолюдинов, были запрещены (как "не оправдавшие себя злоупотребления еретиков из "Святой" Инквизиции"). Храм "Сына Божьего, Спасителя" был закрыт. Хотя причина его закрытия была банальна, - там переписывали фрески и иконы "святых" Павла 1 на фрески и иконы "святых" Павла 2 - то-есть, тех, кто, в бытность нахождения ещё молодого наследника в опале у отца (по доносу Инквизиции), был его приверженцем и сторонником. Именно эти люди, на правах нового священного дворянства, получили от нового императора: титулы, храмы, монастыри и прочие церковные вотчины и поместья. Однако, многие из средних и низших чинов прежней церковной иерархии не пострадали (или почти не пострадали) - так как небыли замешаны в скандально известном "Поместном заговоре" Инквизиции против законно поставленной Богом власти династии Павла 1.
Не пострадали и наши герои - которые до сегодняшнего вечера смиренно исполняли свой скромный долг перед императором и его церковной иерархией. Но сегодняшняя встреча с неизвестным им человеком поставила перед их восклицательной жизнью невообразимых размеров вопрос. Он был почти с человека ростом и очень настырный. Он пришёл с ними в пивную, молча пил пиво из кружки ближе к нему сидящего Валентина (которого, как вы понимаете, тот ему не предлагал), выбирал самые лакомые кусочки вяленой рыбы - при этом, он укоризненно смотрел на них и всё время спрашивал: "Ну, так что? Так и будем дальше лезть в горы, спасаясь от Потопа? Или будем искать того, кто построил Ковчег, - и теперь, качаемый на волнах всё прибываемой воды, ищет - кого бы ещё спасти?".
Наконец, Валентин не выдержал его натиска и проговорил (как бы отвечая на свой вопрос, но обращаясь к Алексею).
_ Как ты думаешь - кто этот человек?
_ Я не думаю - я знаю... На земле есть только одно место, где могут быть такие люди - это Церковь Христова.
_ Это та, что была при Антипатре?
_ Ты, знаешь, Валентин... ты хороший парень, у тебя масса достоинств, и я готов пойти с тобой на любое самое опасное задание. Но у тебя есть один недостаток. Ты очень дремучий человек... особенно в вопросах веры. Такое ощущение, что ты в своих двух прежних жизнях два раза оставался на второй год. Таким как ты я был ещё в той своей жизни, которая была при Антипатре. Знаешь поговорку? - "поменьше говори, побольше думай - и сойдёшь за умного". А ты, наверное, свою позапрошлую жизнь в карты проиграл? Или в пивнушке просидел? А?
_ Ты если знаешь - то не умничай. Я этого не люблю. А в свою позапрошлую жизнь я не карты играл - а новый мир строил. Я таких как ты во время Великой Резолюции очень много на допросах слышал. Говорят, говорят, - а чего говорят - сами понять не могут. А маузер вытащишь и на стол перед собой положишь, - так они уже забыли, про что говорили - и уже доносы друг на друга пишут. Я, может, тогда и возненавидел учёных... и науки всякие. Мужика взять, - он что в поле - мужик; что на войне - мужик. А эти учёные интеллигенты - один вид, что в шляпе и в очках. А в душу такому заглянешь - без свечи ничего не видно... и воет кто-то, будто волк.
_ Да ты не обижайся. Я же не к тому, - что ты, мол - тупой; а я - острый. Я к тому - что тебе учиться надо. Только не в приходском университете - а у людей. Один вот одно знает, другой - другое. А ты слушай - и запоминай. Прикинь - идёшь ты по улице, а там деньги по копейке валяются. Вроде - мелочь. А сто раз нагнёшься - рубль. Я так много чего понял. Учиться-то ведь и мне особенно было некогда... и негде... всё как-то я не там рождаюсь, где хотелось бы. А так, с одним разговоришься, с другим... "С миру по нитке..." - голому на галстук... Шучу. Ну, ладно. Это всё дырка от бублика. А в чём же тут собственно бублик? А бублик тут в том, что я догадываюсь - откуда этот человек. Но ты знаешь - я не поручусь, что в наших мундирных пуговицах нет микрофонов. Поэтому я и предупреждаю тебя, чтобы ты больше слушал и меньше говорил - в особенности там, куда я тебя намереваюсь сводить. Ты понял?
_ Так бы сразу и сказал.
_ Я так и сказал. Просто мне некоторое время нужно было отвлекать твоё внимание от того человека... вон - видишь?.. Только - молча, без комментариев. У меня такое ощущение, что он ждёт нас. Но около него всё вертелась рожа из управления тайного надзора. Ты знаешь, у меня такое ощущение - что эта вонючая ищейка его только носом почувствовала, но так и не увидела. Это дар Божий - что он нам открылся. Значит Господь услышал молитвы моего прадеда - мученика. То-то я чувствую, что всю жизнь надо мной словно покров какой.
_ Какой покров?
_ Это что-то вроде твоего шлема - только он сделан как бы из облака и находится на небе.
_ А-а!.. _ уважительно проговорил Валентин и незаметно посмотрел на небо (в одном из облаков он действительно увидел что-то похожее на его шлем; затем он снял свой форменный шлем, чтобы поправить волосы - и ему действительно показалось, что кто-то будто надел ему на голову что-то едва ощутимое).
_ Ты что? _ спросил его Алексей. _ Голову решил проветрить?
_ Примеряю покров. Вдруг у них там нет покрова на мою голову - как у нашего каптенармуса. Он говорит, что у меня голова крышевидная. Шлемы, говорит, делают на круглую голову, - а у тебя, говорит, голова не стандартная - должно, говорит, сделана по спецзаказу... И шлем, говорит, тебе тоже нужно делать по спецзаказу... у тебя, говорит, голова на мой сарай похожа - тоже, говорит, деревянная - и крыша худая... и ещё ржёт, зараза.... Ты не знаешь, там (показал он жестом на небо) покров из чего делают? Из пластмассы?.. или всё же из материи какой?..
_ Думаю - из материи, _ важно проговорил Алексей (который ещё сам был плохо осведомлён о небесной жизни).
_ Это правильно, _ облегчённо вздохнул Валентин. _ Материю, если что - перешить можно. А пластмассу - не перешьёшь; если только сделать заново - по спецзаказу.
Так, ведя эти важные разговоры, они неспеша (чтобы не привлекать ничьего внимания) направились в сторону человека (который делал им (точнее - Алексею) едва заметные для посторонних глаз жесты).
В сущности, для посторонних глаз этого человека небыло. Видел его только Алексей. Впрочем, был ли это - человек, - ибо он шёл словно бы по воздуху, и одежды его были словно бы из огня. Но Алексей этого не осознавал. Он видел его внутренним зрением (которого он не воспринимал отдельно от внешнего зрения - считая его совершенно естественным зрением; он как бы не разделял в себе своё внешнее и внутреннее зрение)... И всё же - это был человек; более того - этот человек пришёл (или был послан) именно к нему (Алексею). Этот человек невидимо скользил между людьми, которые, судя по всему, его не видели. Но Алексей этого почти не осознавал. Он шёл за этим человеком - в полной уверенности, что этот человек как-то связан с тем, что был в переходе и с его собственным видением (о котором, по какой-то еле уловимой предосторожности, он удержался рассказать Валентину).
Была уже ночь, людей на улицах становилось всё меньше. Дежурство их подходило к концу. И Алексей (не выпуская из виду этого человека) вынул переговорное устройство и сообщил дежурному о состоянии правопорядка на их участке; при этом, передавая информацию о нарушителях порядка, он умолчал о человеке в переходе. Это было с ним впервые. До сих пор он твёрдо верил в торжество порядка над безпорядком, и был убеждённым сторонником всякой власти, утверждающей этот порядок. Его совесть ещё дремала в нём, в ожидании великого пробуждения, - и он мало заботился о нравственной стороне любого порядка, в основе которого всегда полагалось насилие и произвол, возведённые в закон. И это было противно тому, что утверждал Сын Человеческий, говоря: "если пребудете в слове Моём, то вы истинно Мои ученики, и познаете истину, и истина сделает вас свободными". Эти слова Спасителя Алексей знал от старца. Но что значит: "если пребудете в слове Моём"? - этого Алексей понять не мог; старец же оставил это в душе его без объяснения, сказав лишь - что это передаётся только от Учителя к ученику и только "вступившему на Путь Его".

_ Отче, _ тогда спросил Алексей старца, _ а где же мне найти Учителя? И как мне найти Путь Его? Ведь я не знаю никого из Церкви Его, и никого из учеников Его. А Инквизиция утверждает, - что Он пришёл лишь затем - чтобы крестить Павла, от которого и произошла церковь Павлова; а от этой церкви - нынешнее царство Божье на земле.
_ Сын, мой, _ отвечал ему старец, _ не то золото - что блестит; но то - что светит. Ищи Свет Истины в сердце своём - и ты обретёшь Любовь. Это и будет Учитель. Ибо, и Господь просил в молитве Отца Своего: "Освяти их истиною Твоею; слово Твоё - истина. Как Ты послал Меня в мир, так и Я послал их в мир; и за них Я посвящаю Себя, чтобы и они были освящены истиною". Ученикам же своим Он сказал перед Своей Жертвой: "Заповедь новую даю вам: да любите друг друга, - как Я возлюбил вас, так и вы - да любите друг друга. По тому узнают, что вы Мои ученики - если будете иметь любовь между собою".
_ Отче, _ тогда спросил Алексей старца, _ но кто же может быть учеником Его? И есть ли кто на земле, кому по силам Путь Его? И ты - не из Его ли учеников?
_ Всему своё время, сын мой, _ отвечал старец. _ Зерно, пока оно в суме Сеятеля - не имеет плода жизни вечной. Но когда оно брошено в плодородную землю - оно всходит колосом. И тогда приходит Косарь - и срезает колос; и собирает урожай, и складывает его в Житницу. А когда приходит время сеять - он передаёт лучшие зерна Сеятелю. И всё повторяется. Но и другие зёрна имеют своё достойное назначение, - из одних печётся Хлеб жизни вечной; другие же идут в пищу новой жизненной волны, ещё не перешедшей Реку Времени. Я - зерно, брошенное в землю; ты же зерно - ещё хранящееся в Житнице до будущего сева.

Вдруг в сознании Алексея что-то сместилось. Он вдруг обнаружил, - что идёт со Старцем по радуге - над огромным миром, расположенным как бы под водой. И радуга была - как бы мост перекинутый через огромную реку, которая величаво несла свои воды над миром, погружённым в неё.
_ Отец, что это за мир - там, внизу? И разве можно жить под водой? _ спросил Алексей Старца.
_ Это мир, подвластный времени. Течение реки этой - и есть время. Вода же, которую ты видишь - пространство, сжатое временем.
Алексей хотел ещё спросить Старца о тех существах, которые живут под водой. Но Старец опередил его, сказав.
_ Люди под водой не живут. Люди живут вон там, _ указал он на высокую гору впереди (в подножие которой упиралась радуга). Под водой живут их желания и страсти - которые имеют только подобия людей.
_ Значит, там живут и мои желания и страсти? _ тревожно спросил Алексей.
_ Живут, _ улыбаясь, проговорил Старец.
_ А почему же я их не вижу? _ изумился Алексей. _ Какие они? Они похожи на меня?
_ Ты их не видишь - потому что они спят в тебе. И им снишься ты, идущий по радуге в Небесах. Они - разные; как - и ты. Весь мир, который ты видишь внизу под водой - это мир твоих желаний. Главное желание каждого человека - стать подобным Богу. Из этого главного желания и вытекают остальные желания. Поэтому мир желаний человека есть один из миров его творений - и во всём подобен миру, сотворённому Богом. Так сын есть образ и подобие Отца - но не есть Его повторение. Ибо есть ещё и Мать. И как Отец присутствует во всяком творении сына Духом Своим, так Мать наполняет творения сына Душой Своею... Но мир желаний - это один из нижних миров души человека, - поэтому плотность его высока; а желания - трудноисполнимы. Но ты не скорби о них - в этом их труд.
Между тем, Алексей со Старцем пересекли реку и вошли в пределы иного мира, - о котором Старец сказал - что это мир чувств Алексея. Однако, Алексей вдруг услышал крики, раздававшиеся как бы из-под воды. Ему даже показалось, что он различает отдельные голоса; и что голоса эти призывают его вернуться и спасти их от гибели.
_ Отец - вернёмся, _ твёрдо проговорил Алексей.

Алексей вдруг остановился и уставился в тёмное ночное небо, с удивлением разглядывая это диковинное явление. Прямо над их головой в небе скользила огромная Огненная Колесница, запряжённая квадригой огненных лошадей и управляемая светоподобным Возницей.
_ Ты что, _ спросил его, тоже остановившийся, Валентин.
_ Смотри, _ указал Алексей на Колесницу. _ Ты когда-нибудь видел - чтобы по небу летали Огненные Колесницы?
_ Но это же комета! _ удивился Валентин.
Действительно, глазами Валентина (равно как и всех остальных), в небе висела огромная комета с роскошным хвостом, охватывавшим десятую часть неба.
;
Дуга 119.

Между тем, человек, за которым шёл Алексей, исчез; и Алексей остановился в нерешительности. Остановился и Валентин.
_ Ты что? _ спросил Валентин. _ Что-нибудь случилось?
_ У меня такое ощущение - что я сплю. И это всё мне только снится.
_ А что всё-то?.. человек что ли этот?.. _ удивлённо проговорил Валентин (который, хотя и имел (по утверждению каптенармуса) "худую крышу" - но дождь над ним моросил редко, поэтому чердак его был достаточно тёплым и обустроенным)... А то вон тот человек, что был в переходе, вроде ждёт кого... может нас?.. _ указал он на стоящего невдалеке Михаила (который, действительно, как будто ждал кого).
Алексей вдруг остановился в нерешительности. Его как будто осенило... ведь все его теперешние видения сходились на этом человеке.
Человек этот сидел невдалеке от перехода - в той же позе, что и в переходе. И, если к нему кто-то подходил - то он протягивал ему очередной лист своей рукописи. Некоторым он говорил что-то, других он крестил и бормотал им вслед какую-то молитву. По улице людей проходило больше чем по переходу (тем более, что только что закончилось представление в одном из близлежащих театров) - поэтому дела его шли более успешно. Прямо над головой этого человека горел светильник, освещавший улицу; и в лучах его этот человек словно бы парил в воздухе, - мерцая и переливаясь; то исчезая во тьме, то начиная светиться. В какой-то момент Алексею показалось: что этот человек - Возница с Огненной Колесницы; а рядом с ним, перебирая огненными копытами и вздёргивая светоносными гривами, стояла его Огненная Колесница - готовая взмыть в воздух по первому его знаку, - но главное (Алексею показалось): что люди, подходившие к нему и бравшие у него один из листов его рукописи - не проходили мимо этой Огненной Колесницы, а как бы входили во внутрь её: через её огненные двери.
Теперь уже Алексей был осторожен и предупредителен. А Валентин, кажется, вообще замлел и находился в состоянии какого-то сомнамбулического сна. Так они стояли недалеко от этого человека, не решаясь уже перейти границу, разделяющую их. Но вот народ выходящий из расположенного вблизи театра схлынул (как вода по водосточным трубам в короткий летний ливень) - и они остались почти наедине с этим человеком... и огромным небом - с которого, казалось, с любовью и надеждой за ними наблюдали тысячи невидимых глаз. Казалось, само Время замерло в томительном ожидании. И только откуда-то, из глубины самого Сердца Мироздания тихо струилась Божественная Музыка их пробуждающейся любви... Что-то уже переменилось в душах этих людей, - от чего у Алексея наворачивались слёзы, а у Валентина перехватывало дыхание. Казалось, весь мир, окружавший их прежде, исчез (на глазах растворившись - как облако в летний знойный день) - и они стояли посреди Вселенной перед Лицом Самого Творца, терпеливо ожидавшего их решения. И никто во всей Вселенной не мог подтолкнуть их к этому, самому важному во всей их вечной жизни, решению. Они стояли на границе между Светом и тьмой - ещё подёрнутые мраком Ночи, но уже озарённые лучами наступающего Дня.
Но вот Время, замершее на мгновение и заворожено взиравшее на это великое мистическое Таинство преображения, вспомнив о своих обязанностях, сдвинулось с места, заскрипело своими гигантскими пружинами и мерно застучало и зашелестело своими многочисленными: колёсами, шестернями, маховиками и маятниками - которые, в совокупности своих небесных звуков, рождали Симфонию умирающей и возрождающейся Жизни.
_ Как ты думаешь, _ тихо проговорил Валентин, вслушиваясь в наполняющую его душу музыку (в ласковых волнах которой он, как ребёнок, играл и резвился - словно бы и небыло вокруг него всего, что его состарило), _ на небе тоже есть охранники?
_ Думаю - что есть, _ также тихо проговорил Алексей. _ Там ведь тоже кто-то должен за порядком следить.
_ Это хорошо, _ мечтательно проговорил Валентин. _ А там я учиться пойду... А как ты думаешь - на небе тоже дьяконы учителями служат... или всё же священники?
_ Да ты что - на небо уже собрался? _ урезонил его Алексей. _ А здесь кто за порядком следить будет... если вся охрана на небо вознесётся.
Этим утверждением Алексей как бы перешагнул через какое-то сомнение в себе и твёрдо направился к этому человеку.
_ Послушай, ты извини - что так получилось, _ сходу проговорил он, подойдя к сидевшему на тротуаре Михаилу. _ Мы ведь люди подневольные. Но ты знай - мы не сообщили о тебе начальству. И ты можешь через день здесь сидеть - ничего не опасаясь... а хочешь - в переходе... Мы через день здесь дежурим.
_ Я знаю, _ пытливо и с вызовом глядя на охранников, проговорил Михаил. _ Я знаю - что вы не донесли на меня. И я рад - что вы выдержали испытание. Потому что, если бы вы донесли на меня - вы бы меня здесь больше никогда не увидели, - как не видели меня здесь раньше, до сегодняшнего дня; и как не видят меня здесь ваши сменщики... как не видит меня никто из предающих Отца моего... Потому что, предающий меня - предаёт не меня, - но Пославшего меня.
_ Ты что же, хочешь сказать - что тебя здесь не все видят? _ недоверчиво проговорил Алексей.
_ Да.
Было видно, что Алексей не очень-то верит этому. Он огляделся по сторонам - словно бы ища точку приложения своего сомнения, - чтобы, уперевшись как следует в неё, опровергнуть этого человека. Но не найдя этой точки, повернулся к Михаилу и проговорил.
_ И ты это можешь делать по своему желанию? Когда захочешь?
_ Это - тайна. Я не могу вам этого открыть. Умение хранить тайны - и есть способность быть видимым для одних и невидимым для других. Учитесь и вы хранить то, что узнаёте от Отца вашего. Ибо не всё, что Он говорит вам, можно открывать другим.
_ О каком отце он говорит? _ осторожно дёрнул Валентин за рукав Алексея. _ Я своего отца не помню.
_ Я говорю об Отце Небесном.
_ Это об императоре Павле 1 что ли? _ не унимался Валентин, уже более громко.
_ Да подожди ты, _ одёрнул его Алексей.
_ Послушай, а почему тогда ты нам открылся - если раньше ты от нас таился.
_ Это хороший вопрос. Но я пока не могу вам на него ответить... Такова воля Отца моего... и вашего...
_ А разве Отец Небесный не один? _ спросил Алексей.
_ Вы всё узнаете... в своё время... А сейчас, если хотите, я покажу вам дом Отца моего... и вашего... Только если вы обещаете хранить в тайне его местонахождение - иначе это может навредить непосвящённому... Мы и так уже слишком откровенными разговорами привлекли постороннего. Итак, готовы ли вы отправиться со мною по воздуху, в Огненной Колеснице? - так ли сильна ваша вера в Отца вашего Небесного?
_ Я готов, _ твёрдо проговорил Алексей (который, как мы знаем - и ходил по радуге, и видел Огненную Колесницу).
_ Я тоже готов, _ не так уверенно проговорил Валентин, _ если кто-нибудь из вас будет держать меня заруку... и если огонь не сожжёт меня.
_ Это - не огонь ваших страстей; это - огонь вашей веры в Спасителя, _ улыбаясь, проговорил Михаил. _ Он не жжёт тех, у кого Бог в сердце... Ну что же, тогда - в путь, _ проговорил Михаил, приглашая их в Колесницу (которую теперь увидел и Валентин). _ Перекрестите огонь: во Имя Отца Небесного и Сына Его во Святом Духе - и смело входите в Колесницу.
Они так и поступили.
Но когда уже все трое вошли в Колесницу (в которой уже было достаточно много людей (у многих из которых были животные и растения)); Михаил стал за Возницу, а Алексей и Валентин разместились сзади, ухватившись за золотые поручни, - вдруг неожиданно откуда-то появился ещё один человек.
_ И я с вами, _ самоуверенно заявил он.
И, перекрестив Колесницу (как об этом говорил Михаил), вошёл в неё - потеснив Алексея и Валентина.
Алексей тревожно взглянул на Михаила. Но тот знаком показал ему - чтобы он не безпокоился, - это так надо; это тоже - испытание...
Возница неожиданно издал пронзительное восклицание (на незнакомом языке), обращенное к лошадям - и они с места в галоп взметнулись в тёмное небо, унося Михаила, Алексея и Валентина (и всех, кто был в Колеснице)... А человек этот (который никем небыл зван) так и остался стоять на земле - с завистью глядя на огненный след от уносящейся Колесницы.
;
Круг 38.

Дуга 120.

Справедливости ради - не следует бросать человека в трудной и неприятной для него ситуации. Я говорю о том человеке, который остался. А ведь это был - всем известный в городе (да и нам) человек, - Аристарх Петрушкин... точнее, Александр Иванович Вяткин... Впрочем, здесь не так всё просто. Вначале это был просто никому неизвестный Александр Иванович Вяткин. Но тут даже и невооружённым взглядом (при полнейшем невежестве в астрологии) видно, что человек с таким именем, с таким отчеством... да и с такой фамилией... не мог затеряться в беззвестности. Тут, что называется, наследственность под стол не спрячешь... "одно лицо с портретом" (как метко заметил когда-то Владимир Александрович Шевелёв)... гремучая смесь: великого поэта Александра Пушкина и блистательного публициста Александра Герцена (а также, отчасти - и величайшего художника Александра Иванова) - с (голодным, разутым и раздетым - и никому неизвестным) Александром (Ивановичем) Вяткиным, - воплощённая в образе блистательного и легкомысленного поэта-смехотворца (защитника: сытых, обутых и одетых) - Аристарха Петрушкина... Хотя, с научной точки зрения, всё это - только домыслы (если не сказать - вымыслы) его бывшего шефа (всё того же - Владимира Александровича Шевелёва), известного ещё и не такими научными указаниями... то-есть... э-э... концепциями... И тут сразу дважды нужно оговориться. Дело в том, что прошло уже достаточно много времени... достаточно для того - чтобы человек дважды мог оставить мир желаний и перейти в мир чувств... или даже - в мир мыслей. То-есть, с того момента, когда Вяткин стал всем известным поэтом Петрушкиным, прошло уже два круга времени и два поколения новой жизненной волны прошли через мир желаний. Много воды протекло через Реку Времени. А Вяткин (Петрушкин) всё ещё жил во времени своего поколения (как, впрочем, и многие другие из его поколения - включая и известных нам Шевелёва и Егорова). Словно бы время его поколения сомкнулось над ним в некое подобие пространственного свода. Он как бы жил в новом времени, но вместе со своим старым временем. Сам он этого не замечал. И поскольку связи его с людьми из других поколений: которые относились к новому времени - были случайными и недолговременными; а с людьми из своего поколения: которые, хотя они и были неслучайными и долговременными - относились (также как и он) к своему старому времени, - то этого не замечали (или почти не замечали) и другие. А трагедия его (как, впрочем, и ему подобных) была в том - что в какой-то момент той жизни, из которой он никак не мог выйти, он нарушил Закон Соответствия. Что-то в его душевном порядке не соответствовало избранному им поприщу. Это явление можно сравнить с тем, что произойдёт с человеком, который, не пройдя начального школьного обучения, сразу поступит в университет, - очевидно, за целый год обучения, он ничего там не поймёт и вынужден будет остаться на второй год; однако, это невозможно в университете; тогда на второй год он, уже не будучи студентом, будет посещать лекции свободным слушателем; но и за второй год обучения он не освоит программу первого курса... И так может продолжаться вечно. Можно назвать это явление чёрной дырой времени; а можно назвать... вечным сном... или вечной смертью...
Итак, жизнь Вяткина (Петрушкина) шла по кругу - но не по внутреннему (кругу чувств), а по внешнему (кругу желаний). Как и другие люди его поколения, он давно умер. Но родился вновь: всё с тем же именем - Александр; только с (менее благоприятным) отчеством: Александрович - и почти с той же программой жизни. И прошёл её: шаг за шагом, почти повторив прежнюю жизнь; и вновь умер - как и другие люди уже следующего поколения. И опять родился... правда, уже с другим именем и отчеством (в совокупности - даже с менее благоприятными, чем во второй жизни, - но такова плата за предательство своего поприща) и с несколько изменённой программой жизни. И хотя судьба опять свела его с Шевелёвым и Егоровым (также прошедшими по два круга своих перерождений - и находящимися (равно как и многие другие, по разным причинам не сумевшие перейти свой Мост Времени) в подобном Вяткину положении) - правда, уже по несколько другому поводу, - Кто-то могущественный уже успел в этот раз внушить Автору: внести какую-то малозаметную коррекцию в его новую жизнь. Теперь он был женат и имел одарённого (в поэзии) сына (правда, пока не имеющего признания); и теперь в его жизни небыло уже такого учителя как доктор Денисевич (по той простой причине, - что Георгий Алексеевич Денисевич ещё в прошлой (второй) жизни (уже будучи Михаилом Афанасьевичем Денисевичем) освободился от земных пут (мира желаний) и перешёл через свой Мост Времени - в мир чувств... и далее - в мир мыслей) - и ему (теперь уже - Николаю Алексеевичу Вяткину) приходилось самостоятельно навёрстывать упущенное им за время его служения церковной иерархии; так как наука, которой он был когда-то привержен, ушла за это время далеко вперёд). Но тут у Автора был двойной замысел... С одной стороны, - он разделил два дара в одном человеке, мешающие друг другу - отдав один из них его сыну. А с другой стороны, - он дал возможность сыну - исполнить волю отца своего и сделать то, что не удалось сделать ему. Сам же Вяткин-отец должен был (по замыслу Автора) всецело посвятить себя науке, которую он когда-то оставил ради лживых ценностей этого мира: власти, славы и богатства...
Что же касается Вяткина-сына (Александра Вяткина) то он - тоже уже имеющий жену: Анастасию, - которая была дочерью друга его отца - Шевелёва, - может быть - за грехи своего отца; а может быть - и за свои грехи, - теперь, хотя и имел дар поэта и писал неплохие стихи - был никому не известен и потому не имел никаких средств к жизни. Он, правда, как и его отец - поступил на биологический факультет университета, и даже проучился там около трёх лет (где он, кстати, и познакомился со своей будущей женой). Но, в отличие от своего отца, он не имел к биологии никакого призвания. Поэтому он оставил университет и некоторое время перебивался случайными заработками. Но поэт - это тонкий инструмент в Руках Божьих, - созданный Богом для извлечения Им звуков Гармонии - удерживающих Мир Божий от Хаоса. И его нельзя употреблять ни в каких других работах - кроме его Божественного предназначения. Поэтому всё, чем Александр Вяткин занимался (помимо Поэзии), - приносило ему: болезни, страдания, скорби - и почти совсем не приносило средств к жизни. В конце концов он вынужден был оставить все самостоятельные попытки утвердиться в жизни - и принять настойчивое предложение своего отца: поступить на работу в институт всё того же Шевелёва (сначала лаборантом или младшим научным сотрудником (параллельно заочно закончив оставленный им курс университета) - а затем (окончательно утвердившись на этом поприще на более высоких должностях и в более высоких научных степенях и званиях) продолжить дело своего отца)... И вот именно сегодня утром (когда он должен был впервые появиться в институте Шевелёва), он проснулся с каким-то особенным чувством - что сегодня произойдёт что-то важное (он боялся в это поверить, - совершенно не связанное с его предполагаемой работой в институте Шевелёва). Он только не знал - что. Выражаясь понятиями уже почти забытого нами языка всё того же Егорова - оркестр был слышен уже на соседней улице... "мир содрогнётся и застынет..."... А дело было в том, что сегодня ночью ему приснился Пушкин... да-да, тот самый - Александр Сергеевич... ради которого его отец (вольно или невольно) и принёс в жертву две свои прежние жизни. Он так хотел походить на него - что однажды, изрядно выпив и изрядно закусив в кабинете Шевелёва, перепутал себя с Пушкиным... Впрочем, в жизни Вяткина-сына всего этого ещё небыло (а может быть - уже и не могло быть).
Автор, живя в мире мыслей по соседству с Пушкиным и, вследствие этого, находясь с ним в дружественных отношениях, попросил его, - чтобы он явился Александру Вяткину в тонком сне и уговорил его: не идти назавтра в институт Шевелёва (чтобы (вольно или невольно) не повторить судьбу своего отца) - а, напротив, пойти с ним (с Пушкиным) к его (Пушкина) Музе и упросить её слетать в свой мир (где обитают Музы) и убедить одну из них стать Музой Александра Вяткина. Конечно, с точки зрения человека бодрствующего, представить себе такую сложную комбинацию было для Александра Вяткина совершенно невозможно. Но для этого именно Автор и усыпил Александра Вяткина особым образом накануне его рокового (или звёздного?) дня. Ибо, как говорится (или ещё только будет говориться): что спящему - свободный полёт; то бодрствующему - свободное падение...
Итак, плотно поужинав накануне этого знаменательного дня, Александр Вяткин вознамерился лечь спать - пожелав жене, шутки ради: присниться ему Наталией Гончаровой, - а он ей, мол, будет сниться Пушкиным... Настроение у обоих (Вяткиных) было хорошее... Посмеялись... Позабавились великосветскими манерами...

"Наталья Николавна, позвольте вас ангажировать на мазурку?". "Ах, Александр Сергеевич, вы так долго волочились за этой размалёванной дурой Керн, что пропустили всё на свете. Теперь - вальс; и меня уже пригласил вон тот рыжий с усами... хотя от него воняет как от винной бочки и он всё время наступает на ноги". "Так вы ему откажите". "А если он станет стреляться с вами?". "Я его убью. А из его усов я сделаю для вас... веер... или мочалку...". "Псс... ха-ха-ха... Александр Сергеевич, вы же знаете: барышням нельзя смеяться на балах - от этого могут лопнуть завязки на корсете... и это может их скомпрометировать... а я и так вам слишком многое уже позволила... Успокойтесь, я ему отказала... у меня сегодня первый день и меня немножко подташнивает - поэтому я сегодня почти не танцую; тем более - вальс... Кстати, если мы с вами уже так откровенны, Александр Сергеевич - я всё хотела спросить у вас... то, чем пахнет от вас - это какой-нибудь новый одеколон? или это ваш естественный запах?". "А что - он вам нравится? Можете себе представить - это мой естественный запах. В простонародье это называется "потом"; у барышень, вроде вас - "пахнуть козлом"... Я же, как поэт, называю его "запахом пустыни". В нём перемешан запах верблюжьего помёта с ароматами африканских благовоний". "Вы хотите сказать - что верблюды так много едят? или что благовония в Африке делают из верблюжьего помёта?". "Вы можете смеяться надо мной. Но не смейтесь над нашими будущими детьми. Ведь в них будет много от вас... Что же касается этого запаха - то он мне достался по наследству, от моего прадеда-арапа... вместе с цветом кожи... и кое с чем ещё... На самом же деле у меня есть одеколон - но его запах ещё хуже. Я это заметил - когда женщины в моём присутствии стали падать в обморок... в особенности, если рядом никого небыло. Хорошо, что я знаю - что нужно делать в таком случае...". "Маман мне рассказывала о ваших похождениях...". "Так что же вам могла рассказать ваша маман?.. Когда она была в вашем возрасте - я ещё учился в лицее и был занят исключительно маленькими девочками... а из взрослых: разве что - мадам Карамзиной...". "Маман говорит, будто бы вы... обрюхатили пол-Петербурга... а в вашей деревне вообще: все дети похожи на вас". "Вас с вашей маман послушать: так это я - отец россиян; а не император Николай 1... Это было бы счастье для России... Кто знает... может быть, когда-нибудь я сойду с небес Трёхглавым Орлом - и вознесу Россию на те небеса, которых она достойна...". "Но отчего же непременно - трёхглавым?". "Одна голова в нём, венчанная самой большой, бриллиантовой, короной, будет принадлежать вам... Впрочем, это слишком серьёзно - чтобы обращать это в шутку... Кстати, вы - первая, кто обратила внимание на мой запах. Значит, этот запах предназначен для вас - чтобы, смешавшись с запахом лимонно-персиковой амброзии вашего тела, наполнить этот вонючий сортир, который здесь почему-то называют Петербургом, благоуханием полевых цветов моего Михайловского". "Ах, Александр Сергеевич - у меня от вас кружится голова... Но вы такой маленький - что мне с вами неловко...". "Ваша неловкость - это только ваши душевные фантазии, любезная Наталья Николавна. А, мне с вами неудобно физически. Чтобы шепнуть вам наухо какую-нибудь деликатную непристойность или непристойную деликатность - мне всё время приходится залезать на стул...". "Так я за вас не выйду. Зачем мне муж - который везде будет ходить со стулом. А как мы с вами будем танцевать на балах?..". "Но мне никак нельзя без стула. Стул для меня больше, чем инструмент ухаживания за вами. Я, хотя и скандально известный - но поэт. И стул для меня - моё рабочее место. А жить мы с вами будем в деревне. По ночам я буду писать для вас стихи; а днём вы будете сидеть на моём стуле - а я буду бегать вокруг вас, размахивать руками и читать свои стихи". "Но отчего же непременно - размахивать руками? - вам нужно оставить эти ваши африканские привычки". "Это - чтобы вы обращали своё недовольство только на мои ухоженные руки, и не замечали моих недостатков". "Ах, Александр Сергеевич - я согласна... Пожалуй, я выпишу для вас из Парижа новый одеколон и ботинки на высоком каблуке; только перестаньте везде говорить - что вы женитесь на первой красавице Петербурга... Мне неловко перед императрицей. И что это у вас за блажь везде рассказывать непристойные анекдоты про похождения императора... Конечно он будет вашим рецензентом - из опасения, что вы напечатаете что-нибудь из того, что рассказываете о нём в салонах...".

Итак, нарезвившись таким образом (а также - и иным) и набезобразничав (с точки зрения пушкинистов, - к которым - ни Автор, ни, тем более, обои Вяткины никак не могли себя приписать) Вяткин с женой улеглись спать. И тут, - толи для них в эту ночь на первом небе забыли включить сновидения - и они остались наночь в своих фантазиях; толи Пушкин с Наталией Николаевной сошли в эту ночь со второго неба на землю и прогуливались поблизости от дома Вяткиных, - но произошло какое-то загадочное смещение времени и пространства. И они из полусонного состояния прямо перенеслись в небесную страну гениев и талантов.
;
Дуга 121.

Они шли, взявшись заруки по залитой неправдоподобно большим солнцем равнине. Казалось, дорога уходит безконечно далеко и путь им предстоит неблизкий. Но они были безпечны и веселы - будто бы цель их путешествия близка, и они почти уже у цели.
_ Как ты думаешь, _ спросила Анастасия, _ Наталия сейчас у него?
_ А где же ей ещё быть!? _ изумился Александр. _ Живущие на земле в любви - нерасторжимы на небе.
_ Ну, вот я же и спрашиваю - а что если она тайно любила кого-нибудь другого? Я не говорю персонально о Дантесе... или Ланском... Первого здесь точно нет - я это чувствую. А второй был не соперник Пушкину. С ним можно жить, и даже жить счастливо. Но его нельзя любить вслед за Пушкиным.
_ А Дантеса- можно?..
_ И Дантеса- нельзя... Но мог быть кто-то ещё - кто был: менее гениален - чем Пушкин; но более знатен - чем Ланской... Ведь она же была женщина - и женщина очень красивая... И она могла кого-то любить - кроме Пушкина; тем более, что... говорят, в неё влюблён был даже император... А ты себе представляешь - что такое: жить с гением?.. да ещё с таким необузданным - как Пушкин... у которого, к тому же - небыло для жены: ни времени, ни средств... который мог в день проиграть всё своё месячное жалование или выхлопотанное ею у брата денежное содержание; а потом обрюхатить её, и уехать на несколько месяцев - предоставив ей жить с детьми неизвестно на что... А Пушкин... Любил ли он её искренне?.. Как поэту: великому и гениальному - она была ему не нужна... Что она могла добавить к его величию и к его гениальности? - разве что вдохновить его на несколько новых стихов. Ведь всё главное им уже было написано... Но как человеку, маленькому и некрасивому... да, к тому же, уже и не молодому... высокая молодая красавица могла польстить...
_ А ты не допускаешь - что у этой высокой молодой красавицы могла быть душа и что эта душа могла любить именно Пушкина?.. _ заглядывая Анастасии в самую глубину её синих глаз, спросил Александр.
_ Допускаю... _ лукаво щурясь, проговорила Анастасия. _ Если можно любить такого как ты - тем более, можно любить такого как Пушкин... Хотя... я бы этого никому не посоветовала... Но я имею ввиду - не любовь конкретной женщины к конкретному мужчине... даже если этот мужчина - гений... Я имею ввиду что-то - что превышает в женщине понятие любви...
_ Что ты говоришь! Я тебя не понимаю. Что может превышать в женщине понятие любви?.. если женщина создана для любви...
_ Я не могу тебе этого объяснить. Может быть - жертвенность и жалость... которые мужчина часто принимает за порочность и доступность... Мне кажется, в женщине таятся силы, превышающие её разумение... над которыми она не властна... Впрочем, я тебе этого объяснять не стану. Должна же и у женщин быть какая-то свобода.
_ Можешь не говорить - я и так знаю. Сознание мужчины так устроено - что ему хочется обладать всеми женщинами; подсознательно же он ищет одну. Женщина же, напротив, сознательно ищет одного; но подсознательно - этот один должен совмещать в себе всех мужчин. Вот почему в общении с конкретной женщиной мужчина быстро насыщается, а женщина в общении с конкретным мужчиной - ненасытна.
_ Ты, как все мужчины... самоуверен - до непристойности... Я говорю о Любви внутренней, небесной... о вожделении готовой к посеву Земли... А ты, как грубый мужик-сеятель - сапожищами по ней...
_ Ну, не сердись... Я же не имел ввиду конкретно тебя... я имел ввиду - Женщину...
_ Очень приятно... Самое время тебе рассказать мне о своих похождениях. Он имел ввиду - Женщину!.. А я, по-твоему - Кто!?.. Впрочем, меня это не интересует... И ты правильно сказал, - женщина прежде всего ищет насыщения душевного - поэтому телесно она ненасытна. А мужчина, в поисках исключительно телесных наслаждений, всякий раз, залезая в трусы очередной Женщины, наивно думает найти там что-то другое.
_ Фу-у... как грубо.
_ Отчего же - фу-у... если вас, козлов, ничем другим нельзя заставить развиваться душевно. Одни женщины знают - что, по-настоящему, они прячут от вас, мужчин, в своих трусах.
Александр хотел поймать игривый взгляд Анастасии - но промахнулся и стукнулся лбом о забор, окружавший её Тайну.
Наступила пауза. Некоторое время они шли молча.
_ Смотри, _ вдруг проговорил Александр, указывая на видневшиеся вдали едва заметные крыши домов (которые, в лучах низко нависавшего Солнца, больше напоминали сказочные видения).
Когда они подошли уже совсем близко - им навстречу выбежала стайка ребятни. Они весело окружили пришельцев и наперебой стали расспрашивать - кто они и откуда... и чем они прославились на земле - что их допустили в страну гениев и талантов. Это было неожиданностью для пришельцев - и они не знали, что им отвечать. Тогда один из мальчиков пришёл им на помощь, сказав.
_ Я знаю этих людей. Они часто читают мои книги - особенно "Мастера и Маргариту" (пришельцы похолодели от своей догадки - этот красивый и добрый мальчик был: Михаил Булгаков).
Анастасия притихла, а Александр всё же спросил его.
_ Неужели ты... Булгаков?
_ Да, _ зардевшись от такого откровенного внимания к себе (которое было не принято между детьми (да и взрослыми) этой страны), проговорил мальчик. _ Но мы все здесь авторы чего-нибудь... Вот Алексей Пешков - он здесь самый старший из нового поколения... вот Борис Пастернак, вот Иван Ефремов... вот Даниил Андреев... и другие... Вот Константин Васильев; он здесь недавно - вы его на земле должны тоже хорошо знать... А вот это наш любимец - Пантес Киросон, _ вывел он вперёд тихого мальчика с необыкновенно большими голубыми глазами и особым вдохновенным лицом. И одежды его были: не как у других мальчиков - цветные; а как бы светящиеся изнутри - и имели золотисто-розовый оттенок. _ Пантес - наш лидер. Мы строим с ним Землю Души Обетованной - новый мир единения всех людей с Богом... Но он скоро уйдёт от нас. К нему уже стали прилетать его будущие братья и сёстры из вон того небесного мира, _ указал Михаил на розовое облако, находящееся справа от Солнца... _ А как вас зовут? И что вы сотворили на земле - что вас допустили сюда?
_ Он - поэт, _ проговорила Анастасия. _ Только его пока не издают.
_ Прочтите!.. Прочтите!.. _ захлопали в ладоши и заголосили дети.
_ Детям нельзя слушать и читать произведения земных авторов, _ остановил их (судя по всему, самый рассудительный) Пантес. _ От этого дети могут заболеть и даже умереть.
_ А отчего же вы все такие маленькие? _ спросила Анастасия, трепетно прикасаясь к их вихрастым головкам.
_ Это потому - что мы родились здесь недавно. _ проговорил Пантес. _ Умирая на земле - человек рождается в том мире, который он сотворил для себя в своём воображении. Родителями же его бывают те - кого он более всего почитал своими Учителями и Наставниками на земле. И если человек в своём воображении желает земного - он родится на земле; если же он в своём воображении желает небесного - он родится на небе. Хотя и над небом земли вашей есть ещё небеса, _ указал он рукой на едва различимые в солнечном сиянии облака. _ Мы все здесь - творения друг друга; и одновременно - творения более великих человеко-духов. Этот посёлок - куда вы идёте и где обитают те, кто жил и творил в России, - когда-то был сотворён Пушкиным. Поэтому дом, где он жил долгое время со своей семьёй, здесь один из самых старых. А некоторые дома - тех, кто ещё живёт на земле, но уже сотворил или творит что-то великое, - ещё только строятся: например, очень большой и очень красивый дом Ильи Глазунова; и дом вашего Автора - вон там на пригорке, на берегу озера. Чем более великий мир человек сотворил на земле - тем большее пространство обитания он имеет здесь, и даже в иных, более высоких, мирах. Вместе с творцами здесь обитают и те из их близких, кого творцы берут сюда с собой. И эти люди, даже если на земле они и не сотворили ничего великого - здесь тоже становятся великими творцами; а потом они на некоторое время возвращаются на землю - чтобы перенести туда сотворённое ими здесь, - и уже после смерти на земле возвращаются сюда навсегда - как самостоятельные творцы.
_ Скажите, _ спросил Александр. _ А Пушкин живёт здесь?.. в вашем мире?.. Или он живёт теперь в другом мире?.. Мы ищем его...
_ Живёт!.. Живёт!.. _ почти в один голос сказали несколько мальчиков.
_ Только не всегда... _ добавил Михаил, и предложил, _ Пойдёмте, я вас провожу. Наш дом находится на одной улице с их домом.
Несколько мальчиков и девочек пошли провожать их. А Пантес и остальные дети отправились в детский городок (который располагался на окраине посёлка) строить свою Землю Души Обетованной.
_ А Пушкин живёт там один?.. или с женой?.. И что значит - что он живёт здесь не всегда? _ спросила Анастасия Михаила.
_ Видите ли, матушка (от слова "матушка" у Анастасии по сердцу вдруг растеклась тёплая волна нежности - и она незаметно коснулась рукой вихрастой головы мальчика), постоянно он здесь уже давно не живёт. Постоянно он живёт вон там, _ указал Михаил в направлении Солнца. _ Там живут и его дети. Вы же знаете: все его дети и его жена рождались на земле ещё - и стали почти такими же великими, как и он... только под другими именами (ни Александр, ни Анастасия этого не знали - но промолчали вполне доверяя мальчику, от которого веяло необыкновенной искренностью и чистотой). Но здесь остался их дом. И когда к ним приходят гости с земли или с других небес, подобных нашему - они появляются в этом доме. На его дни рождения... по земному календарю... здесь бывает очень много людей. Но вы же знаете: у него есть дом и на земле, где он принимает всех... Потому что сюда могут приходить с земли только творцы - а их ведь на земле не так и много...
Анастасию просто распирало любопытство - порасспросить Михаила о нём самом, о его посмертной судьбе... о Елене... Но что-то ей мешало, - словно она боялась причинить ему боль каким-нибудь безтактным вопросом; или это было запрещено каким-нибудь внутренним законом.
А мальчик, между тем, проявляя большую заботу о них, вёл их по красивейшим улицам этого удивительного посёлка - неподдающегося никакому описанию скупыми средствами земного языка. Это был величайший музей под открытым небом, - где произведениями искусства величайших людей мира (причём в их небесном варианте) было всё: дома, улицы, парки, реки, озёра, леса, животные, птицы... Весь этот мир был одновременно - единым живым Творением, - но распадающимся на множество самостоятельных живых творений. И все люди этого мира были как бы Единым Существом во множестве Лиц... Мир этот, как оказалось при взгляде на него изнутри, был огромнейшим кольцом, опоясывающим огромную (из семи разноцветных кристаллов), возносящуюся в Небо Небес, Гору - на вершине которой и покоилось Солнце. Это был: ХРАМ БОГА ЕДИНОГО - в котором творцы этого мира общались с Творцами более высоких миров... с САМИМ ТВОРЦОМ Творцов...
Господь, видя, что пришельцы с земли едва выдерживают этот великий строй гармонии и вдохновения, закрыл им глаза и уши на всё происходящее вокруг них в этом мире, сосредоточив их внимание на главной цели их удивительного путешествия.
Они уже издалека увидели дом Пушкиных - узнав его по каким-то тончайшим признакам поэзии Александра Сергеевича и нежнейшей прелести Наталии Николаевны. Весь их дом и ограда, и огромный парк, переходящий в сад - всё здесь дышало и было осенено их стихами, переходящими в их Любовь...
Михаил и другие дети, которые их провожали, стали прощаться с ними - зная, что уже скоро не увидятся с ними. Это почувствовала и Анастасия. Незаметно наклонившись к уху мальчика, она тихо спросила его: "Скажи, а Елена тоже здесь?". Он посмотрел на неё каким-то особым взрослым, полным любви, взглядом, улыбнулся и кивнул ей, потом также тихо проговорил: "Да... но она только-только родилась...". Мальчик хотел что-то ещё добавить, но Анастасия вдруг приникла к его лбу губами и прошептала: "Я всё понимаю... Это, наверное, очень тяжело - расставаться на многие десятки лет со своими возлюбленными". "Теперь уже всё позади... больше мы никогда не расстанемся - и на землю в последний раз я пойду с ней, чтобы помочь ей...", - на глазах мальчика на мгновение появились слёзы; потом он рассмеялся о чём-то уже хорошем, что ожидало их в будущем... и, присоединившись к детям побежал с ними к остальным... чтобы строить с ними свою Землю Души Обетованной.
_ Будьте счастливы! _ прокричал он издалека. _ И приходите к нам насовсем.
_ А что для этого нужно?! _ криком спросила Анастасия.
Мальчик остановился, сложил руки (по земному) рупором и прокричал.
_ Лю-бить!..
Анастасия поняла, и согласно кивнула.
;
Дуга 122.

_ Надо же - Булгаков... и остальные... весь серебреный и бронзовый пантеон, _ восторженно глядя вслед убегающему мальчику (которому быстро надоело бежать; и он, поднявшись в воздух и увлекши за собой в воздух других детей, вместе с ними улетел к остальным детям), проговорил Александр. _ Надо же - они ещё и летают... А ты узнала эту маленькую красавицу... в голубом платьице?..
_ Нет... Хотя, что-то во мне вздрогнуло - когда я её увидела. Что-то метнулось в её глазах... как лань с обрыва...
_ Это - Марина Цветаева...
_ Почему ты так решил?..
_ Вот смотри... Она передала мне... на землю... стихи... Представляешь, - она это написала - пока мы шли сюда...
Анастасия взяла некое подобие цветочного лепестка. И прочла...

Прошу прощения у всех -
кого я смертью оскорбила.
Я знаю - это тяжкий грех...
Но я себя для вас убила.
Я знала - Бог меня спасёт,
и воскресит для жизни вечной;
и вам меня преподнесёт,
как образец души безпечной.
И вы, постигнув смерть мою,
вместив в себя моё страданье -
уже не дрогните в бою,
и не отступите с рыданьем.
И смерть сама от вас уйдёт -
боясь, что ей не сладить с вами...
Тогда к вам ваш Бог придёт -
и вас наполнит небесами.
 
_ Да, _ тихо вздохнула Анастасия, _ как чисто и ясно... и жертвенно... _ тут она хотела прочитать (для сравнения) что-то из сочинённых мужем стихов... но ничего не вспомнила. _ Слушай, _ вдруг испугавшись, проговорила она, _ я что-то не могу ничего вспомнить из твоих стихов.
_ А они для этого мира слишком тяжеловесны... _ неестественно спокойно проговорил Александр, _ они не могут сюда подняться... Их надо искать где-то внизу.
_ И ты об этом так спокойно говоришь? _ изумилась Анастасия. _ Ты понимаешь - что это означает?.. Мы сюда не сможем придти... потом...
Александр заметно помрачнел, но промолчал; потом добавил, с некоторым укором.
_ На самом деле, я помню многие свои стихи... Просто сейчас - им не время... и не место... Ты же не помнишь моих стихов - потому что ты их не любишь... А в памяти человека остаётся только то - что он любит. Ты, может быть, и не сомневаешься в моём поэтическом таланте... Но любишь ты во мне что-то другое. Вот ты сейчас не можешь вспомнить мои стихи - даже те из них, которые были посвящены тебе. Но если бы ты сама писала стихи - ты бы их вспомнила; даже те из них, которые бы были посвящены мне.
_ Прости меня, _ вдруг поняв свою безтактность, проговорила Анастасия. _ Я не должна была так говорить. Ведь в этом - и часть моей вины... Может быть, я не любила тебя так... как Наталия любила Пушкина... Но это неправда - что я не люблю твоих стихов. Просто я часто не нахожу в них ответа на свои чувства. Ты забываешь, - что женское сознание более чувственно - против мужского, которое более мысленно. И в своих поисках истины - ты часто пытаешься возвыситься разумом над любовью, и этим уничижаешь её. Ты идёшь от разума к любви - таковы и твои стихи. В них слишком много мыслей - и слишком мало чувств. Для меня они слишком сложны. А ведь талант рождается любовью. И только познав её - он постигает истину... Разум же не является отцом таланта - а является только его восприемником.
Александр посмотрел на неё каким-то новым взглядом; потом прижал к себе, поцеловал - и проговорил.
_ Прости и ты меня. Я ведь тоже, хотя и не сомневаюсь в твоей любви - но люблю что-то иное в тебе... словно бы люблю не тебя - а твою любовь ко мне...
Анастасия вдруг отстранилась от него - словно бы обожглась. И взгляд её разом выразил всю накопленную в ней обиду.
_ Я всегда это подозревала, _ тихо проговорила она, глядя в сторону. _ Но я тебя не виню... Я знаю - ты ищешь мою любовь в себе. Но когда ты её находишь - ты пытаешься подчинить её своему таланту... Тогда она возвращается ко мне - и плачет в одиночестве... Но то же происходит и с твоим талантом во мне... Когда я его нахожу - я пытаюсь подчинить его своей любви... Тогда он возвращается к тебе - и скорбит в одиночестве... Но истина не рождается от одного только таланта или от одной только любви... Истина рождается только в браке их взаимного проникновения друг в друга... Ты знаешь, я ведь тоже написала в своём сердце одну притчу... наверное, она предназначена для тебя... Вот, послушай... Когда Бог отпускал Адама и Еву на землю - Ему было очень скорбно. Он знал, - что им будет очень тяжело на земле... и что эта тяжесть раздавит в них - сначала Образ Его, а потом и Его Подобие... И через это - они уже никогда не смогут вернуться к Нему... А без них - и Ему Его существование будет не в радость. И Бог решил дать им, кроме Образа и Подобия Своего, что-то ещё из Своих Даров - что будет напоминать им о Нём в их земных странствиях, и когда-нибудь приведёт их к Нему... Тогда он призвал к Себе Адама - и спросил его: "Что ты хочешь взять с собой на землю в память обо Мне?". "Ты знаешь", - ответил Адам. И Бог дал ему Талант, говоря: "Талант этот пусть переходит от сына к сыну среди потомков твоих, ищущих истину. Когда же последний из сыновей твоего рода завершит свой земной круг, - пусть явятся на земле все восприемники Таланта твоего рода - и сотворят Истину. И Истина откроет вам Любовь Одной из дочерей рода твоего ко Мне. От этой Любви вам и будет рождён Спаситель всему роду твоему". И Бог отпустил Адама, благословив. Затем он призвал к Себе Еву - и спросил её: "Что ты хочешь взять с собой на землю?". "То, что Ты дашь", - ответила Ева. И Бог дал ей Красоту, говоря: "Красота эта пусть переходит от дочери к дочери среди потомиц мужа твоего, ищущих любовь. Когда же последняя из дочерей рода мужа твоего завершит свой земной круг, - пусть явятся на земле восприемницы Красоты рода мужа твоего - и сотворят Любовь. И Любовь откроет вам Истину об Одном из сыновей рода мужа твоего, рождённом от Одной из дочерей рода мужа твоего. Он и будет Спасителем - который приведёт вас ко Мне". И Бог отпустил Еву, благословив. Затем Он призвал их обоих и благословил их вместе, говоря: "Плодитесь и размножайтесь на земле своей - и наполняйте её Талантом и Красотой"...
_ Ты знаешь, _ пытаясь найти истину в её словах, проговорил Александр. _ А ведь эта твоя притча многое объясняет в природе мужчины и женщины.
_ Опять ты всё усложняешь, _ пытаясь найти любовь в его глазах, проговорила Анастасия. _ Я тебе рассказала эту притчу не для того, чтобы объяснить тебе необъяснимое - а для того, чтобы ты перестал искать эти объяснения... Нужно просто любить - тогда откроется и истина...
_ Ты знаешь, _ тихо проговорил Александр, с удивлением глядя на Анастасию, _ у тебя сейчас такие глаза...
_ Какие?.. _ улыбаясь, кокетливо спросила Анастасия.
_ Как будто в них сошлись все женщины... Ты знаешь, я никогда не мог понять выражения твоих глаз... особенно в такие минуты, как эта - но мне всегда хотелось окунуться в них... будто в озёра... Я даже стих пытаюсь сочинить об этом... правда, он мне пока не даётся... Вот, послушай...

Твои глаза - два озера любви,
наполненные светом и покоем.
Так хочется коснуться их рукою,
и окунуться в тёплый их разлив.
И раствориться в нежности твоей,
касаясь губ зеркального прибоя.
И медленно струиться за тобою
навстречу тихой радости своей...

...Вот, это пока всё, что мне удалось, _ добавил Александр смущённо...
Анастасия посмотрела на него долгим лукавым взглядом - но ничего не сказала Александру, а только порывисто поднялась на цыпочки (будто вспорхнула) и нежно поцеловала его. Её глаза выражали больше того, что она могла сказать...
Они стояли уже у самой ограды дома Пушкиных - когда вдруг к ним подошёл ещё один человек (который как бы возник из воздуха).
_ Простите - я знаю, что вы с земли... Меня зовут - Иннокентий Анненский... Может быть, вы меня не знаете... Я слышал, что теперь поэты редко интересуются стихами друг друга...
_ Напротив, мы вас очень хорошо знаем, _ проговорила Анастасия.
_ И любим, _ добавил Александр.
_ Да-да, нам очень нравятся ваши стихи.
_ Это хорошо. Значит, вы мне поможете... _ он сделал паузу, словно вспоминая земные понятия. _ Видите ли, я не знаю - поймёте ли вы меня... Вам ведь на земле кажется - что умершие знаменитые поэты непогрешимы... как и их стихи... Я, может быть - и не так знаменит... поэтому я веду здесь достаточно уединённый образ жизни... Но есть одно стихотворение - которое знают многие... хотя часто читают его с искажением... Может быть, вы помните - "Среди миров, в безмолвии светил...".
_ "Одной звезды я повторяю имя...", _ продолжила Анастасия.
_ Да-да, _ поторопился прервать её Иннокентий. _ Только, ради Бога, не продолжайте... Дело в том, что это стихотворение - в том виде, в котором оно осталось на земле - очень угнетает меня здесь... Оно не даёт мне подняться... в более высокие миры... где мир соткан из Света и Любви...
По глазам Александра и Анастасии было видно, - что они не понимают: чем могло угнетать автора такое великолепное стихотворение - которое можно было с полным правом поставить на вершину русской поэзии... вместе с пушкинским - "Я вас любил...".
_ К сожалению, мне нельзя с вами долго говорить... чтобы не навредить вашему, ещё не окрепшему, духу... Поэтому я просто прошу вас: если когда-нибудь на земле у вас появится возможность... опубликуйте моё стихотворение вот в этом варианте... если можно - под моим именем и с ремаркой: что это его окончательный вариант... Мне бы хотелось переделать его совсем - но это, к сожалению, запрещено Законом... мы не можем передавать на землю новые творения... поэтому мне пришлось пересобрать его из тех строк, что уже были. И это - чудо, - что в нём оказались нужные слова... Помните слова Писания! - "В начале было Слово - и Слово было к Богу, и Бог было Слово". Никогда не произносите... тем более, не оставляйте после себя в книгах и в рукописях... ложных слов. И знайте! - ложные слова создают ложную действительность, - в которую, как в воронку, легко попасть - но из которой очень трудно выбраться. И это - чудо, - что вы услышали мой голос - это дало мне возможность встретиться с вами... Вот это стихотворение...
Он протянул лепесток с написанным вариантом его известного стихотворения, и добавил.
_ Сейчас вы не задумывайтесь над ним. Но после, на земле - вы поймёте, почему для меня это так важно... Но это важно и для вас, _ обратился Иннокентий к Александру... _ Здесь тайна обратной стороны творчества... Помните, у Тютчева? - "Нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся...". Торопитесь предугадать то, как отзовётся ваше слово... Поговорите об этом с Пушкиным... Он вам поможет. Кто-то очень могущественный и очень любящий вас привёл вас сюда. У меня такого покровителя небыло... Ну, прощайте - и будьте искренни в любви... Бог да благословит вас...
_ Вы сказали - что вам... ушедшим с земли... нельзя передавать на землю ваши новые стихотворения, _ проговорил Александр (который, очевидно, не мог понять сути этого Закона), _ а как же... вот, Марина Цветаева передала с нами на землю своё новое стихотворение...
_ Бывают случаи - когда творец уходит с земли не сразу. Тогда его творчество как бы разносится во времени... Так произошло с Мариной... Но большего я вам сказать не могу, _ упредил он (судя по зажегшимся глазам Александра и Анастасии) их новые вопросы. _ Это - тайна воплощения самого творца... Прощайте ещё раз - и будьте искренни в любви... Ищите прежде Небесного - и земное приложится вам... Бог да благословит вас...
Иннокентий поклонился - и ушёл... как бы растаяв в воздухе... (он был из более высокого мира, чем этот - но из более низкого, чем заслуживал)...
Александр и Анастасия склонились над стихотворением (на мгновение забыв о Пушкине)... Теперь это стихотворение было таким...

Ин. Ф. Анненский.

***
(Окончательный вариант).

Среди миров, в безмолвии светил,
одной Звезды я повторяю имя.
Не потому - что я томлюсь с другими;
а потому - что я Её любил.

И если мне в сомненьи тяжело -
я у Неё одной ищу ответа.
Не потому - что с Ней не надо Света,
а потому - что от Неё светло.
;
Дуга 123.

Дом Пушкиных, оказавшийся великолепным дворцом из розового мрамора с затейливой инкрустацией драгоценных камней, стоял на высоком холме в глубине огромного величественного парка. И всё это было как бы внутренним миром Пушкиных. При том же: парк, - с прилегающими к нему: фруктовыми садами, озёрами, ручьями, фонтанами, огромными деревьями, и прочим - что составляло собственно усадьбу, - относился в большей степени к внутреннему миру Александра Сергеевича. А дворец, со всем внутренним убранством и окружавшими его непосредственно оранжереями и цветниками, в большей степени был воплощением внутреннего мира Наталии Николаевны.
Зачарованные таким великолепным зрелищем, Александр и Анастасия некоторое время стояли молча - погрузившись в созерцание мира Красоты и Гармонии, сотворённых союзом любви Творца и Музы (обретших вечное упокоение в мире своих грёз и фантазий). Откуда-то, - казалось - из самой глубины сердца Александра Сергеевича, - лилась, словно струилась невидимыми нитями эфира, какая-то удивительная (словно бы исполняемая самим пространством) музыка.
Александр угадал в ней самого Александра Сергеевича, мыслями своими обращённого в этот момент к земле (или к кому-то, находящемуся на земле), и направился наугад в глубину парка - в надежде отыскать там самого хозяина. А Анастасия, в душе которой зазвучала совершенно иная музыка, льющаяся как бы из сердца Наталии Николаевны (которая более напоминала шитьё золотыми солнечными лучами по прозрачной ткани утреннего благоухания цветов) на мгновение остановилась - заслушавшись, - и, привлечённая этими благоухающими звуками (которые в её собственной душе начали творить непостижимое) направилась ко дворцу. Ни Александр, ни Анастасия - казалось, - не заметили своего разделения (словно бы их прежнее соединение было только земной зависимостью - и рассыпалось на два самостоятельных мира, обретя небесную свободу, - едва они вступили в этот заповедный мир). Они уже почти даже не осознавали присутствия друг друга. Каждый из них погрузился в мир своих грёз - в котором небесная свобода начала творить самые смелые их земные фантазии.
На фоне главной темы - которую вёл орган (как бы создавая канал - через который к земле стремилось вдохновение Пушкина) тревожно звучала свирель (как голос одинокого странника, застигнутого внезапным волнением чувств); но тут же над ним куполом раскрывалось самоосознание им величественного мира мыслей - в котором божественность пребывала уже своей сыновней ипостасью). Осознавая себя робкой и беззащитной свирелью (Пушкина же осознавая мощным органом) Александр шёл на зов ещё неизведанных им прежде ощущений. В душе его начали возникать стихи (в которых были уже другие интонации - неведомые ему прежде)...

***

Звучала музыка с небес -
как дар Души, зовущей к Богу.
(А мир - идя своей дорогой, -
грустил о том, что он воскрес).

Она струилась как река
между Небесными Огнями.
(А мир - бродил между тенями:
давно исчезнувших в веках).

Казалось, небыло конца
её раздольному теченью.
(А мир - забыв своё Ученье, -
мечтал о гибели Творца).

Она, - то падала, стремглав;
то вихрем в танце уносилась.
 (А мир - куда Душа просилась, -
писал ночами свой устав).

Не зная горя и забот,
она несла освобожденье.
(А мир - имел своё сужденье, -
о том - что смерть ещё придёт).

Затихла музыка с небес.
Душа, устав, вернулась к Богу.
(А мир ушёл своей дорогой -
туда, откуда он воскрес).

***

Наш мир - подобие Отца, -
не гениальностью строенья -
но тем, что, в замысле Творца,
он: часть Его Боготворенья.

Но Бог един, и мир един;
и Храм един, подобный Богу.
Един единством - но один.
И, значит, всем - одна дорога.

И, значит, в мире есть приют
для нищих странников Завета -
где им Блаженство подают
у алтаря Любви и Света.

Исповедь Люцифера
(Хранителя Фиолетового Луча).

Когда наш Бог вселенную творил -
и мир ещё дремал в Ночи Молчанья, -
Мы уже были Божьими Лучами -
в Устах, едва рождавшейся, Зари.

Нас было семь, - семь Братьев, семь Лучей,
семь одиноких Странников вселенной;
Посланников Божественных Велений,
Носителей Семи Его Очей...

Мы вместе составляли Белый Свет,
назначенный Творцом для Созиданья.
И перед вечной Тайной Мирозданья
Мы поклялись хранить Его Завет.

Я был Лучём Божественной Мечты –
Хранителем Его Великой Страсти, -
В которой: Мир делил Его на части
В единстве Первозданной Красоты.

Моим уделом был Его Мятеж –
Стремленье одолеть Его Желанье:
замкнуть в Себе Причину Созиданья
и Мир лишить Божественных Одежд.

Что значит Мир, лишённый Бытия;
что значит Свет, лишённый Жажды Жизни? -
когда в Душе Творенья нет Харизмы
и нет Его Божественного Я.

Но как проникнуть в тайну Красоты -
когда Он Сам: не Бог Своих Желаний, -
а лишь - Творец, едва творимых Знаний:
о Мире на краю Своей Мечты.

Он весь был Свет, и Он был Бог-Отец, -
а Я был Сын, и тень Его Сомнений.
Родив Меня - Он стал Моим Стремленьем, -
Рождённый Им - Я стал, как Он: творец.

Так Он зашёл за Край Своих Границ,
очерченный Его Великой Властью, -
где был лишь Он, в непознанной Им Страсти -
и грешный я, пред Ним лежащий ниц.

Он мне сказал: Ты будешь мой Завет,
и будешь мне отныне вместо Бога.
А я пойду к Тебе своей дорогой,
в огне страстей накапливая Свет.

Когда же тьма рассеется в огне -
и я, как блудный сын, вернусь обратно, -
будь милостив - прими меня, как Брата;
и не суди грехов своих: во Мне...

***

Спит душа, и разум дремлет
в тишине ночной -
только Дух едва приемлет
тихий Голос Твой.

А когда душа проснётся
в суете дневной -
в сердце нежно отзовётся
тихий Голос Твой.

***

Я вижу мир, с Небесными садами -
в котором Жизнь едва ещё цветёт, -
там Ева, снова став женой Адама -
опять срывает свой запретный плод.

И Каин вновь готовит землю к севу -
и снова он в тревоге и тоске;
а Авель вновь пасёт своих овец -
и знает он: что жить ему не долго.

Но Сиф, едва родившийся у Евы -
уже свой мир рисует на песке, -
и думает: что Бог его Отец;
и весь исполнен доблести и долга.

И видит Землю, с адскими мирами -
в которой Жизнь рождает первый Плод, -
там Сарра, став женою Авраама
опять свой род к безсмертию ведёт.

И Аарон готовит Землю к севу -
и снова он в жестокости и зле;
а Моисей пасёт своих Овец -
и знает он: что Бог пошлёт Спасенье.

Но Иисус, родившийся от Девы,
уже явил Сыновство на Земле, -
и знает Он: что Бог Его Отец;
и весь исполнен Жертвы и Смиренья.

И видит Небо с Райскими Садами,
в Котором Жизнь рождает Вечный Плод, -
там все живут Молитвой и Трудами -
и Бог-Отец хранит их от забот...

И Павел вновь готовит Небо к севу -
и снова он в измене и крови;
а Пётр вновь пасёт своих овец -
и весь исполнен Веры и Терпенья.

Но Иоанн, став тоже сыном Девы,
уже построил Церковь из Любви, -
и знает он: когда придёт Отец;
и знает он: что с Ним придёт Спасенье.

И видит Солнце с Вечными Садами -
где Жизнь есть Царство Света и Любви, -
там все: потомки Евы и Адама -
наследники: и Неба, и Земли.

***

Мы все когда-нибудь поймём, -
что миром правит Провиденье;
что Духом Божьим мы живём;
и что мы все - Его Творенья.

И вновь придём со всех дорог -
к Стопам Того, Кто Вечно Сущий, -
крича: Осанна! С нами Бог!
Благословен Господь Грядущий!
;
Дуга 124.

Вслушиваясь в звучание своей души (которая, откликаясь на музыку Этого Места и на музыку Души Пушкина, рождала какую-то свою, - по земному - грубую и тревожную; но всё же - искреннюю и непостижимую ещё для него, - музыку) - он упивался её новыми мелодиями и непостижимыми для земного разума темами. В ней ещё небыло Гармонии - но в ней была скорбь человека о невозможности для него достичь её, из-за падшести своей природы. Он как бы шёл на Суд со своей Совестью и с Самим Богом, - не зная - чем ему оправдаться перед Ними. Впервые он задумался над тем, - что его Совесть (часто приходящая к нему по ночам и скорбно сидящая у его изголовья (от которой он постоянно прятался (как ребёнок) под одеялом)) - может быть, и есть его Ангел-Хранитель, о котором он не раз слышал от верующих людей... Но почему ему стало особенно стыдно именно теперь - когда он пришёл к Пушкину? Кем был для него Пушкин?...
Так он бродил по огромному парку, - одновременно: наслаждаясь (почти невозможными и непостижимыми) красотами здешнего мира; и скорбя в поисках ответов на нелёгкие вопросы - которые поминутно задавала ему его Совесть, словно бы она готовила его к высшему Суду.
Неожиданно сердце его встрепенулось - и он замер в смятении... Прямо перед его глазами, в прогалине между деревьями (с огромными плодами (которые он уже успел попробовать и которые были подобны большим апельсинам (только бордово-розового цвета), но имели вкус подобный виноградному) он увидел человека (в котором он сразу узнал Пушкина), одиноко сидящего на берегу красивейшего озера в тени раскидистой ивы. Он держал в руке (и это особенно поразило воображение уже испорченного цивилизацией более поздних веков воображение Александра) гусиное перо - которым он то и дело что-то записывал в изящную книжицу, оправленную в золотую оправу с драгоценными камнями (которая в лучах невероятно низковисящего Солнца вспыхивала и переливалась). При этом, когда рука Пушкина касалась книжицы - в музыку, звучавшую в парке (и так поразившую воображение Александра) тонко и гармонично вплетались новые мелодии и новые темы (которые (в согласии с их внутренней гармонией) включали одни музыкальные инструменты и выключали другие)...
Почувствовав приближение того, кого он ждал с самого утра, Пушкин неожиданно обернулся и подозвал его (должно быть, едва видневшегося ему из-за кустарника и деревьев).
_ Идите сюда! _ радостно улыбаясь (чем вверг гостя в ещё большее замешательство) прокричал он. _ Вы ведь - Александр? (Александр согласно кивнул). Я вас давно жду. Позвольте представиться - я тоже: Александр.
_ Я знаю... _ испытывая некоторое смущение, проговорил Александр. _ Но разница в том: что вы - Александр Пушкин; а я - просто Александр Вяткин.
_ Вы знаете - когда-то и я был: просто Александром Пушкиным. Во всём виноват Жуковский... в благородном смысле, конечно... Он был такого высокого мнения о моих стихах - что отдал мне свой венец: первого поэта. Зато теперь: он имеет их - два; а я - только один. Поэты рождаются - и умирают; Поэзия - живёт вечно... Ну, да ладно... об этом - после... А вы не торопитесь, как я вижу? А? Вы, должно быть, наелись в моём саду запретных плодов Поэзии и стали сочинять мои стихи?.. (Вяткин совсем смутился, - ему и в голову не приходило: что эти необыкновенно вкусные и сочные плоды (которых он, действительно, по дороге съел изрядное количество) - это плоды Поэзии Пушкина)... Ну, ну... это шутка. Я всех здесь так встречаю. А плоды эти и предназначены для гостей... в особенности, таких как вы... знаменитых поэтов. Вы ведь знамениты на своей земле - не так ли? Читал, читал... Очень смешно... Только не думайте, - что умереть от сарказма - легче, чем умереть от уныния... или - что смех полезнее и вкуснее скуки...
_ Как это? _ встревожился Вяткин (который едва только начал приходить в себя от смущения, - к тому же, каким-то непостижимым для него образом (причина которого заключалась в тайном его стремлении: оправдать перед Богом и Автором своего отца - трансформировав его творчество в своё) он как бы соединился со своим отцом - и в своём сознании, и в сознании Пушкина... таким образом, - с одной стороны, он как бы вступил в права на стихи, созданные когда-то его отцом; а с другой стороны, он как бы нёс за это ответственность).
_ А так, мой милый... _ беря его подруку и увлекая за собой на самый берег озера, проговорил Пушкин. _ Представьте себе мир... допустим, подобный этому... куда попадёт ваша душа после того, что вы называете смертью... Все плоды, произрастающие в этом мире и дающие здесь жизнь, в вашем мире будут - либо вовсе несъедобными, либо горькими или кислыми... да к тому же ещё, вызывающими постоянный смех - это, мой милый, хуже постоянного вспучивания живота... от этого можно и умереть (Вяткин даже опешил)... Видите ли, мой милый - человек в своём посмертии живёт тем, что он сотворил при жизни... А что, изволите ли видеть, сотворили вы... Воля ваша, - но это всё - либо горькое, либо кислое... Мне приносили - я пробовал... Да вот, Вяземский мне и приносил. Он тут недавно виделся с вашим Автором... ну и выписал для себя что-то в его черновиках из ваших виршей. Да вот к примеру (тут же, вспомнив, прочитал Пушкин пару цитат из его стихов)...

*
На траве лежит снаряд -
а в снаряде спит солдат.
И ему там очень тесно -
потому что мало места.

*
Сапог Петрович с Башмаком
козла доили вечерком.
Сапог Петрович вдруг спросил:
"Башмак, ты где вчера косил?".
А тот, - "Ты хату не тряси -
у хрена лысого спроси.
Ты, блин, совсем уже борзой, -
скажи - ты сам придёшь с козой...".

...Воля ваша, мой милый - но это... я даже не знаю: как назвать... Представьте себе, - что этот солдат будет приходить к вам каждый день - и просить, чтобы вы построили ему караульное помещение побольше; или что эти двое... с козлом... будут сидеть с утра до вечера на вашем крыльце - и вести подобные разговоры... Признаться, в своё время я тоже грешил... подобным, с позволения сказать, "сочинительством"... и много пострадал от подобных визитёров... Да что я! Взять хотя бы Гоголя - вот уж кто натерпелся от своих... "постояльцев" и "завсегдатаев". Говорил я ему - не делай из страданий людей комедии, - а он мне: чем смешнее - тем доходчивее... Вот они к нему все - и дошли. А с другой стороны... если прежде они не утащат его в свой безумный мир и он не сойдёт с ними с ума... может быть, ему удастся создать новый мир... в котором безумие будут так же легко приводить в ум, - как у нас - сводят с ума... Так что - имейте это ввиду. Это я вам говорю - как ваш отец, радеющий о своём сыне.
_ Да, я согласен, _ признался Вяткин. _ Мне и самому это всегда казалось несколько сомнительным... Но, многим это нравилось...
_ Многим... И вы - туда же... _ вдруг переменив тон, проговорил Пушкин. _ Запомните, мой милый: искусство принадлежит не многим - искусство принадлежит избранным... Или вы не знаете слова Господние: "много званых - но мало избранных", - или вы никогда не задумывались над их истинным смыслом?.. Я не хочу обсуждать с вами человеческое достоинство этих "многих"... разве что - когда вы придёте сюда совсем... Но уверяю вас: многие из ваших почитателей в наше время были волками и лисицами, обитали в лесах - и не допускались нами до стада Господнего... А такие, с позволения сказать, творцы - как вы: не только доверили им человеческий облик - но и отдали им на откуп овец Господних... Впрочем, о вас теперь и не скажешь: что вы - пастухи стада Господнего... как не скажешь о вашем стаде: что они - овцы; и что они - Господние... Конечно, всякий творец может ошибиться - может даже преступить границу дозволенного... Но вы так упорны - что посвятили подобным "преступлениям" уже две жизни. В наше время подобные... с позволения сказать, "вирши"... назывались эпиграммами или поэтическими шарадами, сочинялись за пьяной пирушкой и никогда не считались стихами... (Вяткин так опешил от словесного напора Пушкина, - что, казалось, даже забыл: что эти стихи написаны были не им - а его отцом (ещё в прошлых его жизнях); и что, следовательно упрёки Пушкина (в сущности, вполне справедливые (даже и с точки зрения Вяткина (сына)) относятся не к нему - а к его отцу... И он смущённо молчал... не зная: что ответить)... Вот, послушайте лучше то - что называлось стихами в наше время... (возбуждённо продолжал, между тем, Пушкин)...

Светлые бури любви и надежды
с яростной болью погибших ласкают.
В этой лазури земли безмятежной
я успокоюсь, разбившись о скалы.

...Что вы думаете об этом? Нет ли здесь какого-то неразрешимого противоречия? Могут ли бури... даже и светлые... нести любовь и надежду?.. И может ли любовь или надежда погубить кого-либо... и могут ли бури... даже и светлые... ласкать погибших?.. И можно ли пребывать в земле безмятежной... разбившись о скалы?.. А может быть, следует сказать: "Нежные руки морского прибоя... грозно... уставшую душу ласкают"? или: "Грозные руки морского прибоя... грубо... (или: нежно...) уставшую душу ласкают"?
_ Мне больше нравится - последний вариант... но со словом - "нежно"...
_ Да-да... И продолжили бы вы примерно так: "В этом краю... (или: в этой земле...) тишины и покоя... я отдохну на безжизненных скалах"?
_ А - что? Мне нравится... Только я бы закончил так: "В этой лазури тепла и покоя я поселюсь в тихом замке на скалах"... или нет - "...я поселюсь на безжизненных скалах "... Хотя, ваш вариант гораздо лучше...
_ Вот видите ли, вы увидели здесь земной образ... эдакое огромное море - которое мощными волнами своими с рёвом и яростью набрасывается на скалы... Не так ли? И в этих волнах - уставшая душа человеческая, ищущая земли безмятежной... которая, не найдя её, решает разбиться о скалы - чтобы навеки стать прибоем... Так ли вы думаете?..
_ Да... Только вы это описали более полно и точно...
_ А может ли душа человеческая успокоиться - став водой... или даже - пеной... морскою? Как вы думаете?..
_ Я не знаю... Честно говоря, на земле я об этом никогда не задумывался...
_ А вы отвлекитесь от земного образа... Представьте, что море это - неземное... и, следовательно - не водное, а солнечное... и потому - это море: любви и надежды... И в нём душа человеческая, борющаяся со злом - которое и олицетворяют скалы... Но душа человеческая, борющаяся со злом - сама таит в себе зло. И потому она воспринимает животворящие волны Божественных Энергий (светлые по существу - ибо несут в Себе Божественную истину) - как бури; и борется с ними с яростным ожесточением - от которого и происходит боль. Но это - спасительная боль; это - боль, предупреждающая об опасности противостояния злу. Ибо, противостояние злу усиливает ярость души и, следовательно, усиливает боль. Разбиться о скалы - значит разбиться о зло и обрести покой в безмятежной земле добра (которую (для погибших и обретших вечный покой) омывают (уже) волны: любви и истины), - то-есть, обрести вечную жизнь и вечное блаженство внутри Божественной любви и Божественной истины... Поэтому Сын Божий и призывает в Заповеди Своей (тех, кто готов: отвергнуться себя, взять крест свой и последовать за Ним): "любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас". А?.. Что вы по этому поводу думаете?..
_ Теперь я понимаю - почему на земле вас называют "солнцем русской поэзии"... _ улыбаясь, проговорил Вяткин. _ Мне бы это в целую вечность не пришло в голову... А можно ли мне записать эти стихи на память... чтобы отнести их на землю?
_ Отнесите, _ улыбаясь, проговорил Пушкин. _ Хотя, на самом деле, мне больше нравится первый вариант этого стиха: "Тёплые нежные руки прибоя с яростной болью мне душу ласкают. В этой лазури любви и покоя я успокоюсь разбившись о скалы". Этот вариант мне кажется более мягким и тёплым; даже - более живым. Но зато во втором варианте мне удалось добиться полной рифмы; а заодно - и какого-то более небесного звучания... Можно сказать: что первый вариант более душевен; а второй - более духовен... Ну, да ладно... Дарю вам оба эти варианта. Если они вам нравятся - можете отнести их на землю. К тому же, я написал это - ожидая, пока вы наедитесь плодов из моего сада; значит, они написаны для вас и посвящены вам. Только вам не поверят - что это написал Пушкин... Отнесите их - как свои... Только, позвольте, _ вдруг всполошился Пушкин. _ но вы ведь, кажется, ещё не сочиняете никаких стихов. Вы вообще только завтра собрались идти в институт... к Шевелёву и Егорову... Дело в том, что ваш Автор давал мне посмотреть кое-что из плана второго тома своей книги...
_ Это действительно так... Хотя стихи я уже пробую сочинять. Но их нигде не печатают - и за поэта меня нигде не признают...
_ Да? В самом деле?.. Это интересно... Ну-ка, ну-ка, прочтите что-нибудь...
Вяткин прочёл несколько из своих последних стихов.

***

Когда ты веруешь в себя
и жаждешь быть полезным, -
иди без робости, любя;
будь мужественным, честным.
Твой путь нелёгок будет там,
где зависть и бездушье
из-за угла грозят мечтам
в обличье добродушном;
где безотрадность и покой,
лоснящиеся ленью,
всевластной грубою рукой
в тебя вплетут сомненье...
Будь стоек, верь своей мечте,
неси её упрямо;
не подчиняясь суете,
иди по жизни прямо.
Но помни! ложь и темнота
следят твои движенья.
Не дай бог выпадет мечта!
Тогда не жди спасенья.
Тебя растопчут и сотрут,
мечте обрежут крылья;
в душе и плоти оборвут
всесильные двужилья.
Ты станешь тем же чем они -
не лучше и не хуже, -
в тупом обличии свиньи
плескаться в грязной луже...
Но Провиденье защитит
тебя от пораженья -
когда ты будешь, словно щит,
нести своё служенье.

Любовь.

В любви мы безсильны
себя превозмочь,
любви безотчётно
стремленье.
Завидев её -
мы спешим к ней
в томленьи;
пресытясь -
бросаемся прочь.

Любовь не имеет
границ и вершин,
свой взор устремив
через вечность.
Она в состояньи
купить безконечность,
имея в кармане гроши.

Любовь - добродетель;
любовь - это грех, -
сплетенье
добра и жестокости.
Любовь нас толкает
неистово к пропасти,
попутно вселяя успех.

Любовь неподвластна
сознанью людей,
как дети -
желаньям родителей.
И если солжём ей,
то ангел-хранителя
погубит в нас
демон-злодей.

Когда же
мы искренне жаждем
любви,
о лжи забывая
навечно, -
любовь устремляется
сердцу навстречу,
бросая нам счастье -
"Лови!".

Видение.

"Выхожу один я на дорогу...".
М. Ю. Лермонтов.

Ночь тиха. Земля покрыта мраком.
Всё вокруг пустынно и темно.
Тайный Лик едва приметным знаком
призывает к жизни неземной.

Лес смеётся нежным переливом
крика птиц и шелеста берёз
и Луна серебреным отливом
покрывает тайну малых звёзд.

Я иду безмолвно по дороге,
упиваясь таинством ночи.
Разум мой, доверчиво-нестрогий,
шепчет повелительно - "Молчи...".

Я молчу, предавшись умиленью,
наполняясь музыкой живой.
Могут ли слова иметь значенье -
там, где чувства властны над судьбой.

Я молчу, забывшись в тайных грёзах,
бережно волнуясь и любя,
и, едва удерживая слёзы,
не могу узнать в себе Себя.

Не могу понять, - какою силой
я вплетён в дыхание ночи;
и какой цветок - прекрасный, милый -
шлёт мне животворные лучи...

Вдруг мой взгляд осёкся в изумленьи,
задрожал и жалобно угас...
Вспыхнул вновь... в пленительном волненьи
я застыл, не смея двинуть глаз.

Под Луною, - в звёздном окруженьи
женственности, ласки и любви, -
с безконечной нежностью в движеньи
шла Мадонна - Мать Всея Земли.

Лик Её таинственно-прекрасный
озарял значеньем тишину
и своею силою всевластной
походил на дивную Луну...

И постиг я вдруг, - какая сила
нас ведёт сквозь ночь, тоску и мрак;
укрепляет дрогнувшие крылья;
озаряет смыслом Зодиак.

Я склонил пред Ней свои колени,
радостно волнуясь и любя,
и отныне все Её веленья
я судьбою сделал для себя.
;
Дуга 125.

_ Ну, так это же совершенно меняет дело, _ возбуждённо (и даже - радостно) проговорил Пушкин. _ Теперь я могу просить за вас... Вам надо было сразу с этого и начинать. А то я тут вам лекции читаю по стихосложению; а вы уже и сам - поэт... Особенно хорошо - "Видение"... Кстати... Вам не говорили, - что оно - Лермонтовское?..
_ Говорили... _ смущённо (ошеломлённый таким вниманием к себе со стороны Пушкина) проговорил Вяткин. _ А по поводу некоторых других моих стихов мне говорили - что они Пушкинские...
_ Да, _ переменив интонацию на более благожелательную и с удовольствием рассматривая своего гостя (в котором теперь, судя по всему, он видел своего собрата (по Поэзии)), проговорил Пушкин (приглашая его присесть на изящно выполненную скамейку (из какой-то очень редкой породы дерева (неизвестной на земле - изумительного розового оттенка и совершенно не имеющей сучков) - которая неожиданно (для Вяткина) появилась рядом с ними) и присаживаясь сам), _ ваш Автор-отец рассказывал мне как-то - что перестал писать стихи, когда кто-то назвал его "вторым Пушкиным"... Он оттого и продал свой поэтический талант... И слава Богу - что теперь он достался вам... а не какому-нибудь коллекционеру... А вы - не верьте... Так говорят люди - которые не знают сути Поэзии... Дух Поэзии един, как и Дух Божий - и безпределен; и объемлет собою все небеса... Но Душа Поэзии множественна - и воплощена в разных небесных мирах. Поэтому не мудрено - что поэты из близких (по душевной плоти) небесных миров говорят на схожих поэтических языках... Впрочем, всё что я сказал прежде - очень важно... И нет большой беды - что я принял вас за кого-то другого... Я ведь, признаться, думал - что вы заурядный поэт, и будете просить у меня поэтический талант... Но в этом вы вините своего Автора-отца - который так скромен в своих поэтических опытах, что здесь никто не знает его стихов... соответственно - и стихов Автора-сына, и ваших стихов... Постойте, а может я вас перепутал с кем-то... Как вы говорите вас зовут - Александр Вяткин?
_ Да... _ всё ещё несколько смущённо (но уже постепенно осваиваясь в интонации общения с Пушкиным) проговорил Вяткин. _ Признаться, вы меня действительно частично перепутали - с моим отцом. Он был тоже поэтом, и его тоже звали - Александр Вяткин. Но это было в его прошлой и позапрошлой жизнях. Тогда я ещё небыл его сыном. А теперь он занимается только наукой, стихов не пишет - и зовут его теперь: Николай Вяткин. Собственно, тот стих что вы прочли - как раз и написан был им.
_ А то, что прочли мне вы, _ несколько растерянно проговорил Пушкин, _ это написали вы?.. или ваш отец?..
_ Это написал я... _ улыбаясь, проговорил Вяткин.
_ Очень хорошо... _ радостно проговорил Пушкин. _ Но вы, всё-таки - Александр Вяткин... и не прошлый - а нынешний... как, впрочем - и поэт... И именно вы пришли сюда со своей женой... а не ваш отец... с вашей матушкой... Не так ли?..
_ Так...
_ Ну, вот... слава, Богу... Кажется, с этим разобрались. И что это вам взбрело в голову - что вы несёте ответственность за своего отца... Запомните, мой милый - все души свободны: в своём выборе, в своём праве и в своей ответственности...
_ Дело в том: что мой отец когда-то очень хотел встретиться с вами - и привил это своё стремление мне. А довелось с вами встретиться - мне... И это обстоятельство меня очень смущает. Вот я и подумал: если я возьму на себя ответственность за его стихи - он сможет как бы присутствовать в нашем с вами разговоре... как бы внутренне - через моё посредничество...
_ Как там у вас на земле говорится? - "человек предполагает - а Бог располагает"?.. К сожалению, ваш отец пытался служить двум господам - а Сын Божий показал на примере Евангельской притчи: что это невозможно. Мне думается, что хорошего разговора у меня с вашим отцом не получилось бы. И Бог устроил всё к лучшему - чтобы не огорчать: ни меня, ни вашего отца. У вас, к сожалению, на земле не так понимают отношения родителей и детей. Дети во многом - воплощения стремлений или чаяний своих родителей; но они - не замена им, а только пример для подражания. Так Бог через детей учит родителей - самим стремиться к новому и чаять лучшего, и самим осуществлять свои стремления и познавать свои чаяния...
_ Да, пожалуй вы правы... Эта мысль даёт мне утешение - что когда-то и мой отец найдёт свой путь к вам... и к Богу...
_ И раньше, чем вы думаете... Если только он правильно поймёт слова Сына Божьего: о том - что "нельзя служить двум господам: Богу и маммоне"... Поэтому, оставим пока вашего отца - и вернёмся к вам... Тем более - что ему теперь не до поэзии... Наука хотя и ниже искусства - но требует от человека почти такой же самоотдачи. Я даже скажу больше - наука есть путь к искусству... как искусство есть путь к Боготворению... Теперь же именно вы - Александр Вяткин; и именно вас Бог допустил теперь посетить этот мир... И кстати, о вас должно быть написано в нашей газете. О вас что-то вчера у Вяземского выспрашивал Гоголь.
Пушкин на мгновение исчез; потом появился уже с газетой в руках.
_ ...Да, действительно, в сегодняшней утренней газете написано о вас... Вот... Только и здесь напечатаны, видимо, ваши старые стихи... ещё из вашей прошлой или позапрошлой жизни... то-есть, как я теперь понимаю - стихи вашего отца... Видимо, Вяземский что-то напутал - и мне, и Гоголю принёс совсем не то, что нужно... Но вы нас простите за это. Земля теперь так далеко от нас - и во времени, и в пространстве... что известия с неё идут, порой, годами... а то - и десятками... лет... _ он протянул Вяткину газету и показал место, в котором было написано о нём... Там, действительно, в основном, были стихи его отца... хотя, были и некоторые из его стихов... правда, из самых ранних - когда он ещё пытался подражать в стихах своему отцу... И это было ещё до его серьёзного знакомства с творчеством Пушкина... и даже - до его встречи с Анастасией...
Вяткин изумлённо взял в руки эту диковинную газету (за которой, судя по всему, Пушкин только что куда-то слетал). Это был утренний вестник этого мира; точнее - этого посёлка. Он назывался "Вечера на Хуторе" и был полон разных диковинных сведений о происходящем здесь и о здешних обитателях; а также - новыми стихами, рассказами и прочими произведениями... "Да, _ изумлённо рассматривая эту диковинную газету (авторами и редакторами которой были величайшие и великие... и просто знаменитые поэты и писатели), думал Вяткин, _ много бы дали на земле за эту газету...". В разделе "Гости" действительно была заметка о них с женой... "Сегодня, такого-то (с 20.10 на 21.10 1998 года - по земному календарю) А. Пушкину и его жене Наталии Николаевне будут сниться некие: Александр Вяткин с супругой Анастасией... Сон будет носить консультативно-деловой характер. Хотя, зная натуру А. Пушкина, можно предположить - что гости скоро переселятся сюда насовсем; как это уже было не раз... Да взять хотя бы публициста Ермишина-Малеева (сына известного литературоведа Ермишина-Малеева (бывшего критика Ермишина))... тоже как-то начитался Пушкина перед сном - и попал в нему в гости... целый день мучил Пушкина расспросами... потом проснулся у себя на земле, написал со сна какую-то книжку о Пушкине, - и нате вам, пожалуйста - книжка оказалась такой интересной, что её сочли на земле гениальной (мол, о Пушкине не писали ничего подобного, - можно себе представить - что он там про себя надиктовал; благо, что этот Ермишин-Малеев притащился с огромным... магнитофоном (в наше время это называлось "лакеем для записывания мыслей"))... И хотя Ермишин-Малеев временно обитает здесь пока в сарае (из глиняных кирпичей) - так как у него пока не хватает творческого воображения: построить себе большой дом (хотя бы из полудрагоценных камней) и он никак не может расстаться с землёй, - по причине того, что он теперь пишет вторую книжку - о Лермонтове... Но я хорошо знаю Лермонтова. Он терпеть не может никого из тех - "кто не может написать своё - но может рассуждать о чужом", или "кто, вместо того, чтобы развивать свои способности - пытается украсть чужой талант" (однажды это стоило Лермонтову незавершённого замысла целой жизни), - и вряд ли откликнется на желание Ермишина-Малеева: погостить у него. Поэтому, вполне вероятно - что вторая книжка Ермишина-Малеева не вызовет такого ажиотажа на земле, как первая, - но место, что называется, он для себя уже здесь застолбил... Тем более, что теперь, говорят, у него есть сын от дочери известного писателя Н. А. Константинова - тоже начинающий писатель. Бог даст, - и сарай Ермишиных-Малеевых превратится здесь со временем в большой красивый дом - с садом и парком..."... Вяткин не успел дочитать столь любопытную заметку (подписанную как - Н. Гоголь), так как Пушкин забрал у него газету и (со словами, что дальше, мол, не интересно - "или вы не знаете Гоголя!? - насочиняет что-нибудь, а назавтра сам себе пишет опровержение: что, мол, во всём виноват адресат - который, мол, предоставил ему непроверенные сведения о себе. Вот представьте, вы ждёте в гости кого-нибудь - а накануне ему должны предоставить полный отчёт того что будет завтра.
_ Да, _ усмехнулся, уже забывший о газете, Вяткин. _ У нас на земле это называется - "пасти гусей".
_ Действительно? _ улыбнулся Пушкин. _ А у нас, с лёгкой руки Гоголя, это называется - "утренний Гоголь-моголь". Он тут всем надоел - ну, конечно, в хорошем смысле. Такое ощущение - что он тут везде. Ходит по дворам со своим блокнотом и всё что-то записывает туда. Мою Наталью извёл расспросами, - нет ли у меня каких высказываний о здешних обитателях? и нет ли у меня каких-нибудь сведений о тайных помышлениях здешних обитателей... или каких ненужных тем или мыслей, касающихся здешних обитателей? Говорят - он какой-то новый роман пишет о жизни в нашем посёлке. Так мы уже и не рады, что выбрали его ещё и главным редактором здешней газеты. Слава Богу, что у нас с Натальей теперь есть дом на Горе - куда он пока не может добраться. Там и спасаемся... Впрочем, мы с Натальей его всё-равно любим. Она всё хочет найти ему достойную его спутницу. Но здесь свободных женщин не так много, - в основном все пришли сюда со своими творцами... А у вас на земле - нет ли какой-нибудь... такой же невозможной, как Гоголь?.. Поговорите со своим Автором - чтобы он подыскал такую, - а то мне - всё недосуг. Но у нас с Натальей - два очень строгих условия: чтобы она была красавицей и чтобы обожала его. Довольно ему уже терпеть от женщин. Мы с Натальей его любим как сына - и не отдадим в плохие руки. К тому же - я вам скажу по секрету, - это Воля очень Высоких Небес.
_ Я, конечно, передам это Автору... Но почему вы думаете - что он меня послушает, а не сочтёт это моим вымыслом? Мне кажется - Автор не очень расположен ко мне... и к моей жене...
_ Напрасно вы так думаете. Автор вас любит... Я это знаю наверное... Поэтому он вам - и жену дал в помощь, и ко мне привёл... И дар свой поэтический, оставшийся от Михаила Кочнева вам передал. Я вам скажу по секрету, - он был у меня - и просил меня: определить вас сюда на жительство. Видите ли - мне дана власть от Божественных Существ, курирующих развитие искусств на земле: решать - кто достоин и кто не достоин жить здесь. Конечно, я решаю это не один, - но мой голос - решающий... Кстати, чтобы вы знали, - ваш Автор теперь - Михаил Кочнев: человек очень талантливый и щедрый; к тому же, наделённый вашим прежним Автором даром меценатства. Он вам всё устроит, - ибо то, что вам предстоит, очень важно для мира, созидаемого вашим прежним Автором... наделённым теперь от Бога титулом Автора-отца... Это удивительно - до чего додумался ваш Автор-отец: передать часть своего творческого дара, полученного им от Бога, некоторым из своих героев, - чтобы они уже теперь учились творить свои собственные миры - до момента получения ими самостоятельных даров от Бога; и не повторяли ошибок всех молодых творцов - когда дана полная свобода и огромные творческие силы, но ещё нет опыта творения самостоятельных миров. Я до этого не додумался... да что там - никто из нас до этого не додумался. Впрочем, я, конечно, не приуменьшаю наших заслуг - без которых его творческий путь был бы очень тернистым. Он тут как-то назвал себя учеником некоторых из нас - в том числе: и меня, - нам всем это очень приятно. Поэтому - любите его и дорожите его любовью. Это вознесёт и вас на его пьедестал... да что там - пьедестал... суета земная, прости Господи... это вознесёт вас в его небесные обители - в которых так прекрасно, что даже у меня нет слов...
Вяткин был явно ошарашен. Он, конечно, понимал - что он не случайно сюда пришёл, да ещё и с женой. Но чтобы вопрос его судьбы решался на таком высоком уровне... и что его судьбе предавалось Автором такое большое значение... Вот уж действительно - не знаешь: где найдёшь - где потеряешь...
_ Так что же мы с вами будем делать? _ пытливо, но с любовью глядя на Вяткина испытующим взглядом, проговорил Пушкин.
_ Наверное, мне надо вернуться на землю?.. _ неуверенно начал Вяткин, - чтобы заняться серьёзной поэзией?..
_ Нет, это совершенно исключено. Тем более - теперь... когда выяснилось: что вы - поэт; и что земля - не принимает вашей поэзии... Во-первых - Поэзией, с большой буквы, нельзя заниматься... Поэзия, как дар Божий, есть Служение. А Служение не мыслимо: без любви к Богу и ко всем творениям Божьим. Научитесь сознавать себя творением Божьим; и научитесь сознавать каждое своё творение со-творением Божьим. Тогда вы сами станете творением самого себя в Боге; и тогда рождённое вами будет рождением вашим от Бога. И рождаемое это наречётся сыном Божьим. Тогда слово ваше станет Словом Божьим, а творение ваше станет Боготворением... Вот что такое Поэзия. Если творчество - это вершина духа человеческого; то Поэзия - это крылья, способные вознести дух человеческий на небеса Духа Божьего. Но если творчество ваше не будет Служением: Богу и всем творениям Божьим - то дух ваш не будет человеческим и вершина духа вашего будет краем пропасти; и Поэзия для вас станет не крыльями любви вашей, а ветрами ненависти вашей - которые низринут вас на дно пропасти. Но Поэзия, как Боготворение, есть одна из ипостасей Божьих - ибо: Поэзия есть гармония души человека, облечённая Словом Божьим. Научитесь жить в любви к Поэзии, сознавая в ней одну из ипостасей Божьих: чтобы, будучи сами творением Божьим - со-творить Ему в новых, предназначенных для вас, мирах. И однажды вы со-творите в своей душе мир, подобный этому - где в Саду ваших небесных прозрений и озарений будет звучать музыка вашей любви к Богу и ко всем творениям Божьим; и где повсюду будут цвести цветы и созревать плоды Поэзии... которые теперь ещё - для вас запретны... Вы говорите - ваши стихи на земле не принимают. Никогда не пытайтесь подменить Поэзию стихами... Поэзией должно жить - чтобы творить новые миры. Плоть Поэзии - душевна; ей не место на земле - которая по самой своей сути: телесна. Вот почему земля не принимает поэзии. А главное, вот почему земля убивает или изгоняет поэтов. Я вас не спрашиваю: хотите ли вы быть убитым или изгнанным... Довольно уже поэты пролили своей крови на земле... и довольно уже их гнали на земле и всячески уничижали. Я это говорю - как Отец, посылающий на землю своих детей-поэтов. Бог милостив и справедлив: не только к Своим Детям - но и к детям Человеческим. И как Он говорит о Своих Детях: довольно вам убивать и изгонять Моих Детей на земле; кончилось ваше время; ныне же вы сами будете убиты и изгнаны на земле порождениями своей злости и своей лжи - которые злее и лживее вас. Так и я говорю: довольно вам убивать и изгонять детей Человеческих - рождённых не от Духа Святого, но имеющих дары Божьи: за своё служение Ему и Его Святому Духу. Но я спрашиваю вас: не хотите ли вы быть лжепоэтом? - и творить антимиры, пожирающие своих творцов?
_ Мне неловко отвечать на этот вопрос... потому что я, наверное, и есть лжепоэт: во-первых, потому что, судя по всему - я ничем не заслужил дар поэта, а взял его без спроса (вслед за отцом своим) у Автора; а во-вторых, потому что стихи, написанные мной - видимо, плохие... если они не нужны людям...
_ Это хорошо - что вы так самокритичны... А всё же, сознайтесь - приятно было бы вам, если бы вы были известны и вас бы хвалили? _ пытливо глядя на Вяткина, продолжал допрашивать его Пушкин.
_ Наверное - да, _ слегка потупившись, сознался Вяткин. _ Хотя, теперь ещё мне об этом трудно судить. Отец когда-то рассказывал мне - что ему очень льстила его популярность, но только в первую жизнь... его занятий поэзией. А в его вторую жизнь у него всё время было ощущение - что всё это уже было... И когда в конце второй жизни пала Инквизиция, и его публично осудили... как одного из её идеологов... он был рад: что всё, наконец, кончилось...
_ Да... _ задумчиво проговорил Пушкин. _ А на самом деле - тогда для него всё только началось: кончилось его падение - и начался его подъём... Ведь именно тогда он впервые подумал обо мне без презрения... а даже - и с сочувствием... Именно тогда и произошло венчание его души с Одной из Муз Поэзии... плодом которого стало твоё рождение....
Вяткин удивлённо уставился на Пушкина - не понимая: откуда он всё это знает.
_ Вы как будто были рядом... _ проговорил он тихо (не то с укором, не то с восторгом).
_ Ты угадал - я был рядом. Ведь он же думал обо мне... Служба в Инквизиции убила в нём веру в Бога. Но у него оставалась вера в Поэзию... Я - только один из многих... но вспомнил он именно меня... И я когда-то умирал на земле - из-за ложного доноса. Но во мне тогда была сильная вера: в Бога; и в Сына Его - Спасителя. Так, через веру в Поэзию, - он пришёл ко мне - и к Богу... Бог принял его в Своё Сердце - и осенил его душу мечтой об истинной Поэзии... и благословил таинство венчания его с избранной им Музой Поэзии. Об этого-то брака и родился ты - озарённый истинным поэтическим талантом... _ Пушкин сделал паузу (словно бы давая время Вяткину осознать сказанное им); и добавил. _ Дерзай, чадо - ты у Двери в жизнь вечную, _ и вдруг, совершенно преобразившись (так, что, совершенно поверженному Вяткину показалось - что это: Сам Господь (о котором он знал только понаслышке)) и очень ласково глядя в самую глубину глаз Вяткина, Пушкин проговорил. _ Итак, хочешь ли ты повторить уже всё пройденное твоим отцом в прежних двух жизнях?.. или ты хочешь войти в Эту Дверь и помочь войти туда твоему отцу - где жизнь твоя и твоего отца обретёт иное качество: творца жизни своей?.. и где Душа твоя и твоего отца соединится в таинстве Брака со Словом Божьим?..
_ Я хочу войти в Эту Дверь, _ едва сознавая всю важность момента, тихо проговорил Вяткин...
;
Дуга 126.

А в это время Анастасия Вяткина, найдя Наталию Пушкину в одной из многочисленных комнат дворца, беседовала с ней о своих женских делах.
_ Наталия... о вас на земле многие, так называемые, почитатели вашего мужа говорят всякий вздор. Такое ощущение, - что их больше интересуют не творчество Пушкина и даже не любовь между вами и не красота ваших с ним отношений - а светские сплетни, которые, очевидно, имели место при вашей с ним жизни на земле. Как будто им нравится - не бывать у вас дома, а подглядывать за вами из-за кустов. Можно только дивиться - что они ещё не влезли к вам в постель... Отчего это?
_ Это оттого, моя милая, - что люди, войдя в первые этажи дома, полного сокровищ, и думая, что хозяев нет, пытаются: набить карманы - кто чем может; и унести - кто что может. При этом, крупные вещи остаются нетронутыми ими... Не знают они - что сокровища были приготовлены для них, а на верху их ждали хозяева: чтобы вручить им самые большие сокровища... Что же делать, моя милая - если люди таковы. Мы с Сашей уже и перестали звать в гости всех подряд. Вы ведь на земле не знаете - но Саше пришлось выстраивать целый мир... в ущерб его главным занятиям здесь... того, что у вас на земле называется "Пушкинская среда" или "Пушкинское время"... В частности, весь этот дом вместе с усадьбой был отдан Сашей на эти цели. Здесь ведь нет почти ничего нашего...
_ А мне показалось, - что этот дом - воплощение вашего с Александром Сергеевичем внутреннего мира.
_ Вы не знаете - что здесь творится на Сашины дни... они называют их праздниками... Кого тут только не встретишь... Меня это очень утомляет... да и Сашу. Я знаю: ему бы хотелось видеть на свои дни только друзей - в том числе, конечно, и из простых людей... но друзей. А приходят какие-то странные... я даже не знаю как их назвать... Сами же себя они называют - "литературоведами" и "пушкинистами"... Распоряжаются тут всем, как хозяева - спорят, ругаются... чуть ли не дерутся... Собственно говоря, мы поэтому и перебрались в более высокий посёлок - на Гору. Хотя Саша готов был терпеть это всё - но я настояла. Вы знаете, после подобных "гостей" он всегда очень сильно болеет... да и я - тоже...
_ А что же, друзья вас не посещают совсем?
_ Да что вы!.. Друзей наших здесь бывает очень много. И для них здесь есть особые уголки. Но только они бывают здесь в обычные дни. Скажем, вот вы... Вы ведь Пушкина читаете не по "праздникам" - раз пришли сюда сегодня... когда нет никакого "праздника"... И сегодня всё это место предназначено для вас... как и мы с Сашей... Я знаю - ваш муж на земле в прежней жизни был очень известен... А сейчас - он пишет стихи?
_ Да - но, кажется, не очень хорошие... Что-то в них есть... что меня очень настораживает... Как будто в стихах его совсем другой человек - чем тот, которого я знаю...
_ Да-да... я это хорошо знаю... по своей другой жизни на земле... без Саши... Но Саша говорит - что ваш муж... тоже Александр, кажется?.. да-да... что ваш Александр очень талантлив... и он говорит - что его ожидает большое будущее... если только он не отступится от своего поприща - как это случается с некоторыми творцами...
_ Хотелось бы верить этому... Но, кажется, на это очень мало надежд... Вот и теперь - вы ведь нам только снитесь...
_ Вы верьте! Это очень важно. Ваша вера и ваша поддержка для его таланта - как вода для жаркой местности: будет вода - там расцветут сады в оазисах; не будет воды - всё засыпет песком. Вы знаете как тяжело было на земле Гоголю, и как тяжело ему здесь? Женщина-муза для мужчины-творца - всё равно что обычный мужчина для обычной женщины. Она духовно оплодотворяет своей любовью его гений или талант; а он - вынашивает и рождает шедевр. И этот шедевр есть воплощение того мира, где обитает их совместный Дух... Мужчина-творец созидает мир их будущего совместного обитания, а женщина-муза наполняет его жизнью... Так было, есть и будет - и у нас с Сашей... Вот вы не верите снам. Но знайте: сны лживы - только у людей лукавых; у людей же искренних - сны правдивы... и даже - вещи... Я вам скажу даже больше: сны - и есть: явь истинная... в них - жизнь души человеческой... Что же касается вашего мужа - то о нём очень хорошо отзывается ваш Автор-отец, которого мы с Сашей очень хорошо знаем. Он говорит - что хочет изменить его душевный строй, передав ему талант, оставшийся невостребованным после ухода с земли другого его героя: Михаила Кочнева... Знали бы вы - как высоко он взлетел и как высоко теперь обитает... Собственно, он теперь и есть ваш Автор... Автор-сын... Помогите вашему мужу сделать то, что посоветует ему Саша - и вы с ним подниметесь также высоко... И доверьтесь вашему Автору - как он когда-то доверился своему Автору. Он желает для вас самой высокой судьбы. Я вам скажу по секрету - что ваш Автор-отец теперь созидает для всех своих героев - тех, что: были, есть и ещё будут - очень красивый и светлый мир. Даже и для нас с Сашей и для многих обитателей этого посёлка он приготовил в своём мире обители - где мы сможем жить и работать, вдали от посторонних глаз... Хотя, конечно, у нас есть и свои обители в тех местах. Но, вы знаете, всегда приятно иметь по соседству близких по духу существ... Здесь недавно поселился один мальчик, Пантес Киросон. Это удивительно - но он хочет создать что-то совсем чудесное: чтобы в одном мире соединились все любящие Бога. Он это называет Землёй Души Обетованной... правда, красиво?.. А вы о нём что-то слышали на земле?
_ Да, конечно. Теперь его изучают: и в школах и в институтах. Кроме того, что он: великий вестник - он ещё: и великий писатель. Мы с моим Сашей его очень любим.
_ Да, удивительно - как свободно теперь стало на земле... А в наше время за подобные идеи ссылали на каторгу.
_ Вы забываете, Наталия: что это не вся земля - а только та земля, которая преображена нашим Автором...
_ Да-да, в самом деле. Ведь и Сашина земля - совсем иная; чем та - на которой он жил... Наверное, это справедливо... Как говорит ваш Автор: где человек - там и земля его.
_ Вообще-то, первым об этом сказал именно Пантес Киросон (как он себя называл на земле). Наш Автор только воспринял эту идею - и воплотил её в своём творчестве.
_ Да-да, я что-то об этом слышала. Да, должно быть, от вашего Автора и слышала... Ну, да ладно. Здесь теперь стало так много новых людей... а главное - так много новых идей... что всё и не упомнишь. Да мы здесь с Сашей теперь почти и не бываем. Сегодня вот мы спустились сюда с Горы ради вас с вашим Сашей... у нас оказывается с вами мужья - тёзки... Ну, что-то мы с вами совсем заговорились... А хотите - я покажу вам наш дом и наш парк?
_ Да - очень... Знали бы вы - как я устала от земной неустроенности... А здесь так красиво - как на земле даже и вообразить себе нельзя...
_ Вы знаете - здесь, как и на земле всё даётся трудом. Но здесь несравненно больше возможностей. И сам труд здесь - иной. Весь здешний мир творится не физическими усилиями, как на земле - а мысленными усилиями. Например, чтобы изменить что-то в архитектуре нашего дома или в его убранстве - мы садимся с Сашей в гостиной, настраиваемся на нужный предмет преобразований, войдя в некое подобие вашей земной медитации... но здесь это имеет подобие Богообщения... и, призвав в помощь Божественные Энергии, начинаем сообщать друг другу детали того, что мы хотим изменить... И когда мы соглашаемся друг с другом - мы призываем Божественные Энергии на наш совместный мысленный образ. И тут же происходят необходимые нам изменения...
_ Как интересно!.. И так можно создать или изменить здесь всё что угодно?
_ Божественные Энергии обладают таким качеством - что посредством их можно сотворить всё. Однако, в этом мире, выражаясь вашим языком - очень высокие понятия нравственности. Мы это называем - Божественной духовностью. Именно Божественная духовность здешнего мира и определяет границы допустимого. Но эти границы здесь так широки, что никогда не возникает никаких неоправданных ограничений... Но это - что касается крупных изменений. Мелкие же изменения происходят здесь постоянно и почти незаметно для глаз... Их исполняет дух дома, которому мы поручаем программу необходимых ежедневных действий. Причём, мы ставим ему только главные задачи... Вот, смотрите... комната повернулась к свету... раскрылось окно... вещи перемещаются на свои обычные места. Дух дома знает о гостях и произвёл ещё накануне все необходимые перестройки... внутри той архитектуры и того интерьера, что установили мы с Сашей... и теперь он производит свои ежедневные действия...
_ А вам не страшно?.. когда тут всё так движется?..
_ Да нет, что вы. Этот дух сотворён нами с Сашей - и во всём нам послушен. Мы его очень любим - как члена нашей семьи. И он нам платит тем же. Он сродни вам. Вы ведь тоже сотворены своим Автором. Как вы думаете - Автору страшно обитать в одном мире с вами? Он ведь вас для того и сотворил - чтобы не быть одному в своём мире...
_ А у вашего духа дома тоже есть имя?
_ Саша назвал его Егором Потаповичем... Я сначала противилась... а теперь привыкла... Но он здесь, в доме, не один - у него есть целый штат слуг, которых он сотворил для себя сам.
_ Надо же! Я и не знала - что такое может быть.
_ Вообще, вы знаете... Саша, правда, мне не разрешает об этом говорить... Но к вам у нас с Сашей особое отношение... Дело в том, что Егор Потапович когда-то был жандармским офицером... ещё в бытность, когда мы с Сашей жили на земле... и был определён шефом тогдашнего 3 отделения... не помню его фамилии... собрать сведения о Саше... И представляете, пока он собирал эти сведения... а на это у него ушло несколько лет... он так расположился к Саше - что, по его собственному признанию, влюбился в него... И, конечно, он не сообщил своему шефу ничего порочащего Сашу... Потом он рождался ещё раз на земле. Был очень известным исследователем Сашиного творчества... тогда ещё небыло этого отвратительного слова - "пушкинист"... Это и привело его в наш дом... Как-то раз мы сидели с Сашей на крыльце старого, ещё деревянного, дома. Во дворе играли дети... Мы тогда здесь жили почти одни. Только-только появлялись здесь первые поселенцы... которые, поначалу, здесь жили изредка - как мы пока ещё в самом нашем верхнем доме: в небесном Петербурге... Так вот, сидим мы как-то с Сашей на крыльце нашего дома... вокруг тихо... даже немножко жутко... Только слышен звонкий смех и весёлый говор детей... И вдруг Саша мне говорит: "Смотри, к нам кто-то пришёл...". А я ничего не вижу. Оказывается, Саша видел его внутренним зрением. Я подключилась к Саше... У калитки стоял какой-то человек и неловко переминался с ноги на ногу. Он назвал своё земное имя. Саша его узнал по каким-то его работам о Сашином творчестве... Так мы с ним и познакомились. С того дня он стал у нас часто бывать. А когда он умер на земле - то ему определили место в одном из более низких миров... Но он так скорбел о том, что не может видеться с Сашей - что Саше пришлось испросить для него возможность жить в нашем доме духом-домоправителем, до полного возрастания его до права жить в нашем мире. Скоро ему опять нужно будет родиться на земле - и теперь Саша стал с ним много заниматься стихосложением. Саша говорит, что он обнаруживает очень большую способность к этому. Если Саше удастся испросить для него Талант поэта, и он вполне проявит его на земле - то после своей смерти на земле он уже вернётся сюда в свой собственный дом, имея уже и тело для обитания в здешнем мире...
_ Да-а... удивительно...
_ Знаете, здесь много гораздо более удивительного. И поселившись здесь - вы очень скоро перестанете предавать этому такое преувеличенно большое значение... Хотя, конечно... я вас понимаю...
_ Ну, пойдёмте... или, может быть, полетим?.. Вы любите летать? У вас не кружится голова в полёте? И нет ли у вас страха высоты?
_ Как - полетим? А я, наверное, не умею... Во всяком случае, мне на земле это не приходилось делать.
_ Очень хорошо. Вы очень точно определили... это значит, что вы начинаете привыкать к здешнему миру. Действительно, на земле это не может придти в голову - потому что на земле это невозможно. Я вас знаете почему спросила о страхе высоты? Дело в том, что на это жаловался ваш Автор. Он как-то признался - что с самого детства своего пребывания на земле боится высоты. А вы ведь его героиня. Я слышала от Саши - что есть такой закон творчества, по которому все герои несут в себе некоторые характерные особенности своего Творца... Не бойтесь - это очень упоительно: летать... Нужно только один раз поверить в это - а потом эта вера обратится в уверенность... Крикните - "я лечу!", - и смело бросайтесь вверх. Ваша вера поднимет и удержит вас в воздухе. А дальше - мысленно управляйте своим полётом, - ни на мгновение не теряя уверенности.
Наталия первой легко и свободно взмыла в воздух. За нею, достаточно дерзновенно, но с некоторой долей осторожности, последовала и Анастасия.
_ Думайте не о самом полёте - а о его цели... _ осторожно опекая гостью, проговорила Наталия, _ тогда исчезнет страх и появится уверенность... Можно вообразить у себя крылья, _ продолжала Наталия, _ но я этого не делаю. Я знаю, что полёт свойственен человеку по самой природе его - существа мыслящего. Сама мысль человека - крылата. Мне нравится сравнивать полёт с купанием в воде. Я даже часто смешиваю полёт с купанием... Особенно это увлекательно в наших озёрах... Вы уже видели наши озёра?..
_ Нет...
_ Вода в них отличается от воздуха только плотностью - но такая же прозрачная. При том, что глубина их кажется бездонной. Особенно мне нравится - одновременно: лететь в воздухе над озером и плыть в глубине озера, - наблюдая себя одновременно: из глубины - летящей в воздухе; и с воздуха - плывущей в глубине...
_ Как же это может быть?..
_ Разве вы никогда не замечали себя - сидящей, скажем, за вязанием и мысленно находящейся где-то совсем в ином месте?
_ Ой, правда... и много раз... Но обычно я всецело отдавалась своим мыслям - и забывала о своём теле...
_ Да... На земле, к сожалению, это так...
;
Круг 39.

Дуга 127.

(Из стихов, написанных А. Вяткиным (до его встречи с А. Пушкиным)).

***

Мы с тобою встретились однажды
у истока жаждущей любви.
По твоим глазам тогда отважно
проплывали счастья корабли.

Ты тогда смеялась и шутила,
а любовь казалась вечной мне.
Но меня тогда ты не любила,
приходя лишь изредка во сне.

Счастье не бывает одноместным.
Не плывут без моря корабли.
Но вдвоём с тобой нам было тесно
на краю обрывистой любви.

Ты была стройна и горделива,
взгляд твой равнодушием разил.
А в твоей душе самолюбивой
робко ветер вольности сквозил.

Мне бы проявить чуть-чуть стремленья,
голос свой надеждой озарить;
и не ждать когда придут сомненья,
а любви мгновенье подарить.

И тогда б созрел цветок признанья,
счастья бы замкнулся нежный круг;
и огонь взаимного желанья
растопил бы холод наших мук.

Но, к несчастью, я в пылу сомнений,
отвергал все прелести любви;
и в моём растерзанном стремленьи
проплывали страха корабли...

Время шло. Безудержно и грустно
уплывали счастья корабли.
Но в тебе уже рождалось чувство
безотчётной искренней любви.

И когда однажды при прощаньи
я на миг взглянул в твои глаза,
в них светилась радость обещанья
и тоски туманная слеза.

Как тогда, ты вновь явилась нежной,
с отблесками жаждущей любви.
А в твоих глазах почти как прежде
проплывали счастья корабли.

Берёза.

О чём ты шепчешь, тихая берёза,
роняя шелест листьев на ветру?
О том ли, что несбыточные грёзы
однажды обратятся в пустоту?

А может быть, она со мною спорит
о призрачном дыхании земли -
что волны перекатывает в море
и вдаль уносит счастья корабли?

Или, быть может, тихий шелест листьев
меня предупреждает о беде -
что в образе незримой злобной кисти
нависла, предвещая мне предел?

О чём ты шепчешь, милая берёза?
О чём тоскуешь робко надо мной?
О, как бы я в твои проникнуть слёзы
хотел бы вдруг, на миг представ тобой.

Тишина.

Когда безпечная Луна,
зевая, звёзды поглощает -
на землю сходит тишина
и спящим сны свои вещает.

Одним она пророчит грусть
от неизбежного признанья.
В иных вселяет веру, - пусть
они потешатся незнаньем.

А кто-то - гордостью томим,
отвергнув призрачность вещаний, -
с презреньем ею был гоним,
лишён надежд и обещаний...

Но в чём же сила тишины?
В чём всемогущество вещанья?

***

Уходят от любимых поезда,
подёрнутые дымкою рассвета.
Уходят в неизвестность, в никуда;
уходят в тень невинного сюжета.

Уходят, унося с собой любовь,
надежды голос заглушая болью.
Вот так однажды в сердце стынет кровь,
повергнув в прах сознание и волю!

Уходят - и теряются в ночи.
Пустеют привокзальные перроны.
Лишь сердце разрывается, кричит -
не в силах побороть тоски и стона.

***

Мы не можем жить без разрушений,
счастьем наслаждаться до конца.
Не простив друг другу прегрешений -
мы друг в друге видим подлеца.

И уходим, скрыв свою обиду,
зачеркнув значенье прошлых лет.
Не подав - руки, надежды, виду, -
мы спешим в объятья наших бед.

Мы на грусть меняем наслажденье,
растворяем в горечи добро;
и, придя к жестокому сужденью,
сеем недоверие и зло.

А вокруг всё та же жизнь, всё те же
милые желанные созданья.
Только уж не будет - безмятежной,
безотчётной веры в мирозданье.

Сон.

"Передо мной явилась ты...".
А. С. Пушкин.

1.

Среди величья пустоты,
в ночи таинственно-прекрасной -
ко мне во сне явилась Ты
мечтой пленительной и страстной.

Твой нежный взгляд, роняя тени
полунебесной красоты -
в моей душе рождал смятенье
и счастья робкие черты.

Влекомый тайною любви,
отвергнув призрачность сомнений -
я видел счастье всей Земли
в Твоём безудержном стремленьи.

Ты приближалась робко, мило -
боясь разрушить тайну грёз;
и я, влекомый нежной силой,
благословлял сиянье звёзд.

2.

Зачем тогда я не проснулся?
Зачем я дал Тебе уйти?
Лишь на прощанье прикоснулся
к Твоей божественной груди.

Зачем я лгал себе и звёздам,
что Ты опять придёшь ко мне?
Зачем поверил этим грёзам
и полюбил Тебя во сне?

Ко мне Ты больше не вернулась,
и я забыл что делать мне...
С тех пор я так и не проснулся
и до сих пор живу во сне.

Я до сих пор живу надеждой,
что Ты опять придёшь ко мне -
и будешь ласково и нежно
опять любить меня во сне.

Быть собой.

Что значит: "Быть самим собой"?
Не это ли? - скрепя презренье,
глупцу поведать разум свой
словами озаренья;
отдать рубаху бедняку,
врагу отдать кольчугу;
и вдруг в конце, на всём скаку,
спасти от бед подругу;
себя отдать и растворить
в несчастиях и бедах,
собою время озарить
в немыслимых победах.

"А может быть, самим собой
способен быть не каждый?
Им только искренний герой
становится - однажды?".

"Да! - говорю я, в страхе сущим, -
вы можете уйти.
Себя ж осилит - лишь идущий
по трудному пути.
Но и меж сильных не любой
способен зреть Свой Лик.
Никто не может быть Собой -
без жертвы, без любви".

***

Когда мне грустно - я пишу,
наперекор судьбе и року.
Пером над низменным пороком
я справедливый суд вершу.

***

Я от судьбы чего-то жду,
к чему-то разум устремляю.
И что-то делаю. Иду
куда-то; но куда - не знаю...

Ищу истоки приложенья
своих, собой не зримых, сил;
лишь дух свободного броженья
мне пополам с тоскою мил.

***

Успех придёт. Придёт признанье.
Всё будет - счастье и покой.
Но только радость Созерцанья
достать ли мне когда рукой?

***

Теплом мильонов тел согретый,
за Солнцем тянется росток;
и человечество планеты
с надеждой смотрит на Восток -
на мир добра, любви и света.

Их настороженные лица
хранят обиды страшных дел;
и за слезой слеза стремится -
на руки, падшие в труде.

Сомненьем, страхом, грустью полны
ручьи низложенной мольбы.
И стонут волны, бьются волны
о мрачный камень злой судьбы.

Но Солнце радости восходит,
смеясь над гордостью стены.
И к людям мужество приходит
с неполным комплексом вины.

И настороженные лица
с волненьем смотрят на Восток.
И робко мысль в глазах таится, -
наступит время - и поток
на стену гнёта устремится.

***

Когда ещё всё спит вокруг,
прижавшись робко к сновиденьям;
и, описав по небу круг,
Луна вокруг роняет тени, -

я выхожу один во двор -
объятый страхом и смятеньем;
и, обратя свой к небу взор,
любуюсь призрачным сплетеньем -

сплетеньем сумрака и света,
надежд и разочарований...

Вот так в талантливом поэте
порой не видно дарованья, -

оно сплетаются с безсильем
в порыве творческой мечты;
и тщетным кажется усилье,
а мысли - робки и просты.

***

Ветер тучи собирая
меж землёй и небесами -
гонит их под парусами,
диким зверем завывая.

Гонит их неудержимо,
подавляя зов судьбы;
разрушая их мольбы -
безотчётно, одержимо.

И летят они над миром,
горько слёзы льют земле -
и теряются во мгле,
уносимые кумиром.

Вдохновенье.

"Я помню чудное мгновенье...".
А. С. Пушкин.

О, это было дивное знаменье!..
В мой мир, среди безумной суеты,
пришло и поселилось вдохновенье,
собою осветив мои мечты.

Оно, блистая сотнями улыбок,
вокруг роняя нежность... и цветы,
мой мир, что был неопытен и зыбок,
объяло ореолом доброты.

Оно меня очистило от лени.
Распятый страхом, разум мой воскрес.
И мысли гордой вольное стремленье
разрушило судьбы всевышний крест.

Разрушило всё то, что было вздорным;
всё то, что порождало грязь и ложь.
В моих глазах растаял блеск топорный
и на глупца я больше не похож.

Во мне горит отныне жажда знаний.
И может я талантлив, как поэт.
Но где-то в глубине моих терзаний
сомнения стирают всё на нет.

Во мне ли поселилось вдохновенье?
мои ли осветив во мне мечты?
Своё ли воспаляю я горенье?
и мне ли быть пророком доброты?

Коль не моё - то чьё же то горенье?
Когда не я - то кто же будет петь?..
И я бы пел - презрев моё гоненье, -
когда бы мог в себе его презреть.

Когда бы мог быть аскетом свободы -
возвысившись над низостью страстей.
Когда бы мог душою быть с народом -
не восхваляя ханжества властей.

Тогда бы, о божественная муза -
я на коленях славил бы тебя!..
Но ты слаба - а мир твой очень узок.
И я молчу - в безсилии скорбя.
;
Дуга 128.

(Из стихов А. Вяткина, рождённых в его душе (по его пробуждении) под воздействием поэтических лучей А. Пушкина).

Милый друг.

Милый друг, тобою полны
разум, воля и душа.
Тайных мыслей вьются волны
между нами неспеша.

Среди нежности и ласки
слышу шёпот губ твоих.
Счастье наше без огласки
мы поделим на двоих.

Всё, что нам дано с тобою,
мы навечно сохраним.
Ведь с безчувственной судьбою
можно справиться двоим.

Пусть судьба нас разлучила
и тоской полны сердца -
мы в награду получили
счастье, счастье без конца.

***

У подножья человечества
жизнь стремительно течёт.
От мгновения до вечности
нас к себе она влечёт.

Только рифы быстротечности
терпеливо ждут свой час,
бросив вызов той безпечности,
что порой таится в нас.

Приняв вызов, мы бросаемся
опрометчиво в мечту;
но не все из нас спасаются,
рухнув замертво не в ту.

И лежим мы распростёртые,
посреди не той мечты,
заслоняя полустёртые
очертанья пустоты.

***

Мир приходит потом...
А вначале бывают сражения, -
с каждой пядью себя
нам приходится всем воевать.
Мир приходит потом, -
словно маленький миг поражения -
за большую победу:
свою оборону прорвать.

***

Коль ты стремишься жизнь понять -
что искренне, что ложно, -
одно ты должен твёрдо знать
и помнить непреложно:
жизнь не рассматривай вблизи,
себя на хаос множа -
но в отдалении скользи,
ища явлений схожесть.

***

Когда б я небыл господином
своей судьбы -
я был бы злым и нелюдимым
сыном рабы.
Собой себе не докучал бы,
с судьбой не споря;
чужой беды не замечал бы,
не видел горя.
Я презирал бы всех людей,
земли движенье;
ломал бы логику идей,
добру служенье.
Ничтожным был бы я тогда
в своём стремленьи,
и был бы проклят навсегда
без сожалений.

Слабость.

О, как порой бездумно и безгласно
мы убиваем в памяти своей, -
всё то, чему внимаем ежечасно
и отчего волнуемся живей;
всё то, что нам приносит боль и радость,
приносит вдохновенье и покой.
Мы убиваем жизненную слабость,
ища в безцельной жизни жребий свой.
Мы подчиняем жизнь свою рассудку,
теряя в ней значенье красоты;
и вопреки сознанью - предрассудкам
приписываем зримые черты.
Мы жизнь свою проводим в заточеньи
повсюду властных - призрачных идей.
Над всем довлеет рок ограничений -
равно для малых и больших людей.
Мы красотою тщимся - но едва ли
она достойна сотой доли той, -
что может нас увлечь к манящим далям -
и истинной зовётся красотой.
А если вдруг мы, разойдясь с рассудком,
в естественную суть свою войдём -
мы пониманья в ближних не найдём, -
нас проклянут, озлобясь не на шутку.

Эмансипация.

"Сенсация! Сенсация! -
пропела гордо грация, -
в цене поднялись акции:
эмансипации".

Какие к чёрту акции! -
вам в пропасть не сорваться бы:
с эмансипации.

В саду цветёт акация.
Она мне тоже нравится.
И я не стал меняться бы.
Но речь идёт о вас,
пленительная грация.
Ведь суть эмансипации
губительна для вас.
И вам бы к ней не рваться бы,
но грацией остаться бы.
А вы - "Эмансипа-ация!..".
Ситуация.

Для вас ведь нет причин
самих себя стесняться.
Эмансипация -
ведь это провокация
мужчин.
Мужчины вас стремятся
в себя оборотить.
Хотите вы зарваться
от грубости набраться
и дикость возвратить?

Давайте же меняться!
Вы - женственность; я - бранность...
На мне штаны лоснятся...
Давайте же меняться!
Вы - нежность; я вам - пьянство
и курево своё...
Хорошее житьё?!.
Давайте же меняться!..
А можете вы драться,
без дела ошиваться,
быть грубою свиньёй
и подавлять нытьё?!
Мужчины не жеманятся...
Не можете?.. Не нравится?..

Тогда не вам соваться
с мужчинами равняться.

Не стойте даже рядом
с их динамитным взглядом.

Верните им все акции.
Ведь в них такой изъян,
что в пору даже сдаться им
на милость обезьян.

Не надо обижаться
на грубость этих слов.
Основой всех основ,
прошу вас: оставайтесь
пленительною грацией.
Сравнимая с акацией,
вы - гений всех формаций.

Оставьте агитацию!
Мужчины пусть стремятся -
на граций походить,
достойными их быть.

Вот это бы: сенсация!
А вы - "Эмансипа-ация!..".

***

Простите мне меня -
я не достоин вас.
Я сердцу изменял -
целуя в губы вас.
Шепча слова признанья -
я думал не о вас.
Любя без содроганья -
я обнимал не вас.
В безумство вас маня -
я не был вам подсуден.
Простите мне меня, -
простите - и забудьте.

Юродство.

Вы все хотите мне добра.
Я тронут вами - это мило.
Забота льёт как из ведра
в мои слабеющие силы.

Вы все хотите мне добра.
Должно быть, это объяснимо.
Мы друг за другом - как гора,
всегда в единстве нерушимом.

Вы все хотите мне добра.
Но почему? Ужели я
так близок вам и вашим нравам?
А может, вы мои друзья -
жалеть имеющие право?

Вы все хотите мне добра -
мечту из сердца вырывая;
моим стремленьям и правам -
ничуть, при этом, не внимая.

Вы все хотите мне добра.
О, сколько в этом благородства!
Но лучше верить в силу зла -
чем в добродушное юродство.

***

Ты меня разлюбила - что ж.
Я обиду свою не скрываю.
И любви твоей острую ложь -
я из сердца, с тоской, вырываю...

А когда-то клялась мне в любви,
чуть прикрыв озорные ресницы.
И со мной, на скончаньи земли,
ты искать собиралась зарницы.

При твоём появленьи, во мне -
всё смеялось, светилось и пело...
А теперь... лишь портрет на стене...
Счастье к нашей любви не успело.

Кто-то вдруг между мной и тобой
появился, как в сердце мне выстрелил.
И его ты назвала судьбой,
путь любви обещаньями выстелив.

Вот уже ты себя пополам
поделила меж прошлым и будущим.
Для меня ты единой была,
но для многих единой не будешь ты.

Только можно ли, чувства дробя,
избежать от любви поражения?..
Может просто ты любишь себя -
и не можешь найти отражения?

Хорошо если кто-то из них
сможет стать для тебя твоей тенью...
Только счастье - одно на двоих,
и не любит оно совпадений...

Ты меня разлюбила - пусть.
В жизни с каждым такое бывает.
Я к тебе никогда не вернусь.
Я навеки тебя забываю.

***

Если ты потеряла покой
и тебе по ночам не спится.
Если радость струится рекой,
озаряя цветением лица.

Если ты в половодии грёз
устремила свой взор через вечность;
а сама в хороводе берёз -
как невеста в фате подвенечной.

А вокруг если праздник весенний
раскрывает объятья свои, -
всё наполнено счастьем, весельем;
всё искрится дыханьем любви.

Значит ты влюблена, и отныне
для тебя больше горечи нет.
И над мраком душевной пустыни
загорелся немеркнущий свет.

***

Свою судьбу соединив с народом,
я счастлив тем - что: ни араб, ни грек, -
но тем, что щедрой волею природы -
я всей душою: русский человек.

***

Свобода, равенство и братство
стяжали славу нам навек.
Вся наша сила и богатство -
тебе, грядущий человек.

Будь счастлив, верь, борись и властвуй,
верши грядущего черты.
Ведь жизнь поистине прекрасна,
когда к мечте стремишься ты.

Когда свободный разум внемлет
величью нынешних побед, -
душа, ликуя, видит землю -
освобождённую от бед.

Моя жизнь.

Бурный поток моей жизни -
с гор юности
устремился в долину зрелости...

Много воды утекло с тех пор,
когда с одной из ослепительно скалистых
вершин
сорвалась
гигантская снежная лавина.
Сопровождаемая
страшным грохотом,
ослепительно-белая,
она несла в себе
заряд такой избыточной энергии,
что величественные олицетворения
неподвижности -
огромные глыбы
невежества,
заносчиво восхвалявшие
доселе
своё высоконравственное
постоянство,
при виде её безудержной
уверенности,
в ужасе срывались
со своих вековых убеждений
в пропасть ущемлённого
самолюбия.
И были они столь смешны
и нелепы
в своих неуклюжих движениях,
что гордая и заносчивая,
но ещё лишённая
высокомерного тщеславия,
снежная лавина
обегала их,
интуитивно чувствуя
опасность своего соприкосновения
с их неуклюжей инертностью.
Но чем дальше
судьба уносила её
от ослепительно-непорочной
вершины,
тем более утрачивала она
белизну
своей непосредственности.
Взаимодействие её
с шероховатой поверхностью
серой действительности
окрасило
нежную восторженную
новизну её восприятия
в серые тона
равнодушия и обыденности.
А жгучие жизненные лучи
растопили в ней
однозначность
первозданной определённости,
смешав в ней
разумную чистоту
воззрений
с безжалостной предопределённостью
деяний.
Утомлённая
длительной борьбой
с инертностью и ограниченностью
неподвижных
склонов юности,
лавина обратилась
в бурный поток...

И лишь теперь,
когда
бурный поток моей
жизни
устремился
в необозримые просторы
долины зрелости -
внешняя безудержность
сменилась в нём
внутренним равновесием.
Всё лишнее,
мешающее его движению
по тернистому руслу
опыта,
осело под тяжестью
собственного легкомыслия...

Да будет ему родным домом -
таинственная долина
зрелости.

Цена ошибок.

О, юность! доверчивая и недоступная.
Как прекрасна ты -
в своей девственно-хрупкой
непорочности, -
когда
наивно-податливой
оболочки
твоего сознания
не коснулись ещё
грубые пальцы
житейской практичности;
а мир, окружающий
робкие устремления
твоего
восторженного созерцания,
полон ещё для тебя
таинственных красок
загадочного.
Как прекрасна ты, о, юность,
в этот миг
божественной чистотой
свершаемых ошибок...

Словно неопытный грибник,
с пустой кошёлкой
личного опыта,
проникнешь ты
в неведомую доселе для тебя
чашу человеческих отношений.
Огромная волна неведомого,
в этот миг,
захлестнёт, и без того падкое
до внешнего совершенства,
твоё не созревшее ещё
сознание -
ослепительностью
и многообразием
величественных форм.
И множество ошибочных троп
сменит
твоя,
истерзанная разочарованием,
восторженность;
а многообещающие -
великолепие и доступность
форм,
коими поначалу будет заполнена
кошёлка твоего личного опыта, -
не обнаружат в себе
столь же величественного
содержания, -
прежде чем ты,
неожиданно для себя,
не набредёшь
на понимание
равновесия
между
пленительностью внешних форм
и глубиною их внутреннего
содержания.
Но с этого момента
во всяком понимании тобою
красоты -
в твоём,
изощрённом уже
житейской мудростью,
сознании, -
помимо тебя,
неизменно будет присутствовать
практическая надобность
её для тебя.
И, свойственная юности,
объективное понимание
красоты -
растворится отныне
в субъективной пошлости
зрелых суждений.

***

Стань великим!
И тебя проклянут твои враги.
Но это - не более,
чем обрести неудачи.

Стань ничтожным!
И от тебя отрекутся твои друзья.
Но это не более,
чем обрести одиночество.

Останься самим собой!
И тебя отвергнет твоя любимая.
Но это - не более,
чем обрести страдания.

Но если, перестав быть собой,
ты отречёшься от своих идеалов -
ты потеряешь веру в себя.
А это - более,
чем потерять жизнь.

***

Милое детство,
пушистый котёнок -
играет в прятки
со временем.
Глазки закроет,
будто и не видно его -
а хвостик шевелится.
Время его - и находит.

***

Лучше не достичь славы,
чем вернуться к безславию.
Лучше потерять любовь,
чем не иметь её никогда.
Лучше быть трижды безсильным,
чем направлять свою силу
против немощных.

Мы - материалисты.

Мы - материалисты.
Мы - дети эпохи.
В нас ещё не пробудилось
самосознание -
но мы уже предъявляем
свои права
действительности;
в нас ещё не пробудился
самоанализ -
но мы наблюдательны и точны
в подражании старшим.
Мы ласковы и нежны -
если щадят наше самолюбие.
Мы грубы и непослушны -
если попирают наше достоинство.
Во всём полагаясь
на собственные силы -
мы идём дальше,
нас породивших.
Мы - материалисты, -
поэтому первично всё -
что не замыкается на сознании.
Мы - дети, -
поэтому любознательны и наивны
настолько же -
насколько искренни и осторожны.
Мы - дети, -
и более расположены
к движениям тела -
нежели к движениям души.
Мы любим сказки.
Мы верим всему -
что уходит далее нашего опыта.
Мы безмятежны.
Наша жизнь сама несёт нас
к нашему будущему.
Мы играем в войну
деревянным оружием -
и убиваем понарошку.
И это - совсем не страшно.
Мы играем в куклы -
думая, что они неживые, -
а они - наша юность.
Мы - материалисты.
Мы - дети эпохи.

***

Я не могу в себя вместиться,
мне тесен жизни краткий миг.
И мир, как пойманная птица,
порхает в клетке дум моих.

***

О, женщины.
Великое и ничтожное
так тонко
переплетено в вас, -
что нет
никакой возможности -
боготворить вас только
или только презирать.
И это горестно
для тех, кто любит вас.
И это сладостно
для тех, кого любите вы.

***

Злые силы - тёмной дымкой
по земле стелятся.
Силы добрые - светлым облаком
в небесах кружат.

***

Любви нет -
великой или ничтожной.
Она, - или есть -
или её нет.
Если она есть -
всё может быть.
Если её нет -
ничего быть не может.

***

Два чувства есть
прекраснее любви, -
одно -
надежда быть любимым;
второе -
вера, что любовь чиста.

***

Ты хочешь достать звезду.
Но боишься - что не дотянешься;
а дотянувшись - что обожжёшься;
а обжегшись - что будет больно...
Но так ты не достанешь звезду.

***

Мы были
нежны и доверчивы.
Мы радовались
каждому новому откровению.
Мы боготворили друг друга.
Мы любили,
мы были счастливы.

***

Как глупо мы
любовью шутим, -
играем страстью -
как ручьём.
То сдуру в ней -
мы нежность мутим;
то сдуру -
грубость эту пьём.
;
Круг 40.

Дуга 129.

А в это время Огненная Колесница - забравшая тех, кто в этот вечер подошёл к человеку в подземном переходе и взял у него один из листов его рукописи, - уносилась по тёмному звёздному небу в мир иной... в мир, - в котором не нужно было лгать - чтобы получить желаемое; в котором не нужно было просить - а всё давалось, исходя из необходимости и целесообразности; в котором добро творило добро - а не боролось со злом; в котором царили - Любовь и Истина...
Вы скажете - что на земле нет такого места. А я вам на это скажу - что такое место на земле есть, - это - Совесть человеческая. Всё на земле есть - порок и искупление, - только Совесть человеческая есть - Благодать Божья. И Благодатью Этой человек на земле зиждется и живится. И нет ничего - ни на земле, ни на небе, - что могло бы лишить человека его Совести. Вы спросите: почему тогда на земле есть безсовестные люди? Я вам отвечу: потому что эти люди забыли о Её существовании в Себе; и забыли Себя - забыли, что они есть Образ и Подобие Божье. Эти люди боятся Бога и Отца своего - и боятся своей Совести, как Сына Божьего в себе. И в страхе этом они, как малые дети, закрывают своё лицо руками, - думая, что страх этот не заметит их и обойдёт их стороной - а он стоит рядом и ждёт, когда они откроют своё лицо. Ибо, страх этот послан Богом - чтобы свидетельствовать о том: что в них жива ещё их Совесть. И пока они боятся - они Божьи; и Бог не оставит их Своей заботой. Вы спросите: в чем же Его забота - если они боятся? Я вам отвечу, - в том, что Он предупреждает их: туда нельзя - там гибель. Но это ещё не всё. Совесть человеческая есть главный защитник человека на Суде Божьем, - в то время, как пороки его есть обвинители; а дела и желания, и чувства, и помышления - есть свидетели на Этом Суде. Итак, я вас спрашиваю: кто важнее на Суде Божьем для человека, - те ли - кто будут обвинять его или свидетельствовать против него? или Та - кто будет защищать его на Этом Суде? Те из вас, кто выберет в друзья и попутчики первых - Бог вам Судья, - мне не о чем говорить с вами. Те же из вас, кто выберет в друзья и попутчики Вторую - на Суд Божий не призовутся (а Бог пришлёт за ними Свою Огненную Колесницу - которая прямо вознесёт их на небо); ибо Она (Совесть) и есть их Суд Божий. И кто из вас выберет Её в друзья и попутчики - с теми из вас и я готов последовать по вашему огненному пути очищения и преображения...
Итак, Огненная Колесница, описав над городом (который духовно именуется - Старый Иерусалим) огненную дугу (которую некоторые прозорливцы увидели как радугу на ночном небе в сиянии Огненного Креста), опустилась в том месте города, о котором в городе ходили неясные слухи... будто бы там сошлись в небесной брани тёмные и светлые силы на свою последнюю битву - Армагеддон... Но так это место воспринимали те, кому ещё только суждено было принять участие в этой своей последней битве. На самом же деле, в этом месте находился Храм Сердца Господнего. И для тех, кто был посвящён в него, брань эта была уже позади. Здесь находились те, кто пришёл к Богу не из страха, а из любви; и из любви к людям, а не из страха, они пришли с небес Души - чтобы помочь отставшим и оставшимся на земле Души. Здесь они исполняли обет Совести и участвовали в служении Со-вести Сыну Божьему.
Когда две жизни назад, по разделении Души на два мира: Верхний и Нижний - в Нижний мир Души сошёл Господь в образе Своего Сына и Творца мира Души, Автора (воплотившегося в Иоанне (наречённом: Иисусом - при своём водном крещении старцем Ильёй (воплотившем в себе Иоанна Крестителя))); и избрал Себе учеников из тех со-творцов Своих, кто преодолел в себе страх смерти, - тогда и произошла на земле Души битва, впоследствии названная Армагеддоном... Тогда силы императора Павла 1 (по доносу одного из учеников Иисуса, - впоследствии - раскаявшегося) окружили монастырь и посёлок, в котором обитали: Иисус и его ученики, и их последователи... Три дня шла эта страшная брань, - в которой одни, облачённые в чёрные монашеские одеяния и приготовленные как бы на войну - всеми способами пытались уничтожить находящихся за стенами монастыря; а другие, облачённые в белые саваны, совершенно безоружные и приготовленные как бы на смерть - всё это время (пока шла осада монастыря) находились в посте и молитве за души осаждавших их. Три дня и три ночи нападающие были поражаемы собственным оружием и не могли прорвать оборону молитвенного духа оборонявшихся. Наконец, на третий день небеса над монастырём раскрылись - и изумлённым и обрадованным защитникам монастыря предстал Господь во всей славе Своих небесных сил. "Дети Мои, - сказал Он, - довольно вы уже спасли душ - из тех, кто ищет вашей погибели. Небеса Мои раздирает вопль осаждающих вас, во главе с Павлом - чтобы Я дал им силу над вами. Придите в Мои объятия, наполните небеса Мои своей любовью ко Мне; и приведите с собой тех, кто не смог убить вас, но пожелал умереть за вас - чтобы они наполнили небеса ваши любовью к вам. Они будут вашими детьми на небесах Сердца Моего". И когда небеса закрылись - осаждавшие вдруг (те из них, кто не погиб в три дня осады монастыря) издали вопль торжествующей радости: что Господь, наконец, услышал их молитву о помощи; и послал им в помощь небесное воинство чёрных ангелов смерти. И чёрные ангелы смерти стремглав налетели на стены молитвенного духа находящихся внутри - и разрушили их, - и раскрылись перед нападавшими ворота монастыря. И с криком мести ворвались нападавшие в монастырь - и умертвили всех находящихся там. И стены монастыря разрушили - чтобы никто из оставшихся на земле не смог в будущем укрыться за ними. И ушли из этого места - и были прославлены Павлом как победители. И самые жестокие из них были причислены Павлом к лику святых. А ангелы смерти окружили город, некогда духовно именуемый - Новым Иерусалимом (теперь же обретший духовное имя - Старый Иерусалим), - чтобы никто и никогда, из оставшихся в нём, не перешёл по радуге через Мост Вечности - по которому ушли в этот день погибшие внутри и вокруг монастыря (унеся с собой и духовный образ города - Новый Иерусалим).
Но вскоре некоторые из них вернулись на это место - войдя в небесный легион Крестоносного ордена человечества нового евангельского века (ордена Архангелов) Церкви Апостольского Крещения, - который нёс свою неизменную вахту на земле Души ещё со времён прихода к власти династии Антигонов. С тех пор прошло много времени. Менялись династии, менялись правители на земле Души - но задачи ордена Архангелов были неизменны, - перевод человечества земли Души в Архангельский небесный лик. Множество людей, став рыцарями Ордена и послужив человечеству земли Души на этом поприще, уже ушли с земли Души - войдя в лик Архангелов, - чтобы продолжить служение людям, став небесными покровителями наиболее творчески озарённых из них и их творческих сообществ. Но их место на земле Души занимали новые рыцари - из числа творцов, завершавших уже на земле Души свою эволюцию. Но неизменно всё это время командором Ордена оставался Даниил. И неизменно всё это время наиболее приближенными ему рыцарями оставались рыцари Небесного Круга - из тех, кто пришёл с ним когда-то на землю. Это было важное условие Господа и Творца, пославшего их на землю (накануне прихода к власти на земле Души династии Антигонов), - чтобы сохранить преемственность Ордена своим первоначальным задачам - необходимо было, чтобы руководство Орденом осуществляли Архангелы Небесного Круга, его основатели.
Собственно говоря, теперь на земле Души орден Архангелов был единственной организацией - которая исполняла функции некогда существовавшей в Душе Церкви Христовой. По разделении Души (Великом Разделении Души - как нарекут его впоследствии историки Души) Церковь Христова ушла в Верхний мир - ибо у неё уже небыло сил перенести второе нашествие на Душу Инквизиции (ибо, - где Второе Пришествие Христа - во имя Истины и Любви, - там и второе пришествие Его врага: Инквизиции - во имя лжи и ненависти). И с этого момента земля Души фактически стала адом. Небеса закрылись, и Свет Истины Божьей погас в сердцах оставшихся на земле Души людей. Это было неизбежное возмездие людям (о котором людей предупреждал старец Илия), последовавшим за Павлом, - за непринятие ими и казнь Иисуса - ставшего по Своём воскресении Христом; и за неприятие ими и казнь Его учеников и последователей - соединившихся по своём воскресении со Христом. Так, в который уже раз благовестие Евангелия сошло в Душу человеческую в Образе Сына Божьего и Его Пророка, посланных от Бога-Отца для спасения многих в Душе - и в который уже раз оно было предано и казнено пороками и грехами человеческими, - ибо истинен был Господь (Иисус Христос) говоря: "Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! Сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели! Вот, оставляется вам дом ваш пуст. Ибо сказываю вам: не увидите Меня отныне, доколе не воскликните: благословен Грядущий во имя Господнее!".
;
Круг 41.

Дуга 130.

Едва Колесница коснулась земли, как место это преобразилось - будто бы пространство (до этого - сжатое временем) вдруг расширилось; а время, широкой рекой движущееся к океану Вечности - разбилось вдруг на множество параллельных потоков, каждый из которых был частью единого Времени и в тоже время заполнял собою всё Пространство. Здесь был один из входов в Небесную страну (Верхний мир Души), созданных некогда Серафимом. Много душ прошло за эти две с лишним жизни через этот вход. Теперь на этом месте, в память о спасённых и спасаемых душах Нижнего мира, был сотворён Храм - именуемый в народе Храмом Сердца Господнего. Трудно сказать - откуда взялось это название. В некогда существовавшей на земле Души (в нижней части того, что некогда называлось единой Душой) Церкви Христовой никогда небыло подобных храмов. Но теперь было особое время - точнее, особые времена; ибо произошло не только разделение Души (как единого соборного устроения всей совокупности существовавших здесь душ) - произошло разделение душ: людей, животных, растений, минералов. И если Нижний мир Души сохранил в себе единый поток времени - то в Верхнем мире Души единый поток времени разделился на множество параллельно текущих потоков. Это было устроено Творцами Верхнего мира Души - Иоанном и Магдалиной, - потому, что Верхний мир был преимущественно миром чувств (в отличии от Нижнего мира Души - который был преимущественно миром желаний). А чувства отличаются от желаний большим диапазоном временных и пространственных свойств. И хотя, при наличии множества временных потоков, пространство Верхнего мира для его обитателей казалось единым, - на самом же деле, оно было также (как и время) разделено на множество независимых пространственных миров - обитатели которых едва ли знали о существовании друг друга (исключая, разве, тех, кто (спускаясь с более высоких небес или готовясь подняться на более высокие небеса) имел доступ во все временные потоки и пространственные миры Верхнего мира Души.
Вследствие этого, вновь прибывшие, входя в Храм Сердца Господнего - сразу попадали в ту часть его, которая соответствовала их внутреннему чувственному выбору. Ибо, проходя сквозь огненные двери Храма, они преображались, - их старые довольно плотные тела (желаний), пройдя огненное крещение, обретали новые свойства - становясь более тонкими телами (чувств). При этом, внутри Храма все временные потоки и пространственные миры ещё сходились как бы в единой точке мироздания - но входящие уже не видели и не ощущали присутствия друг друга (исключая, разве тех - кто в момент своего преображения сделал схожий чувственный выбор и вошёл в тот же временной поток и пространственный мир).
Каждого вновь прибывшего ещё у двери Колесницы встречал Старец (который всегда и безошибочно узнавался вновь прибывшим - как его Отец, или кто-либо из слуг Отца). И далее, введя вновь прибывшего в двери Храма, этот провожатый вёл уже его через весь мир, предназначенный ему - до самого его дома.
Животные, как правило, следовали за своими хозяевами (исключая тех, кого хозяева (прежде них перешедшие в Верхний мир Души и призвавшие их к себе) встречали внутри Храма. Растения же люди несли на своих руках; или их несли животные (следовавшие за своими хозяевами) - в огромных корзинах, навьюченных на них. Все эти животные (в особенности же идущие к Храму без своих хозяев) и растения вызывали у людей огромную радость и сочувствие (в которых сквозило уже иное (почти неизвестное в мире желаний) осознание их великой значимости для людей).
Одними из первых из Огненной Колесницы выходили - Александр и Анастасия Вяткины...

Проснувшись накануне того дня, когда Николай Алексеевич Вяткин (отец Александра Вяткина) опоздал на Огненную Колесницу (впрочем, это и понятно - как он мог войти в огонь, природы которого он ещё не знал), они (Александр и Анастасия Вяткины) с утра пребывали в тревожном ожидании какого-то важного события, которое непременно должно было с ними произойти. Александр, томимый мыслями о своей неустроенности в этом мире, всё порывался пойти в институт - чтобы попытаться (уже в который раз) устроиться на работу; а Анастасия, томимая совершенно иными мыслями, всё удерживала его... Да и что он мог получить в этом институте (возглавляемом Шевелёвым, - который сам, описав большую дугу - в этой жизни работал в нём главным архивариусом (что приблизительно соответствовало прежней должности главного контролёра)) - разве что должность старшего рифмовальщика (так теперь называлась должность некогда старшего научного поэта). Но Александру и это казалось благом, - поскольку, хотя теперь Александр Вяткин был уже настоящий поэт (и поэт талантливый) - но поэт не издаваемый и потому неизвестно на что живущий (впрочем, известно на что - на скудные средства своей верной подруги)... (Проклятое это место - Россия, - если поэтам в ней не на что жить... Но трижды благословенны поэты России - в нищете и одиночестве несущие свою ночную стражу у стада Господнего, - ибо они есть Сыновья Человеческие. И трижды благословенны верные подруги поэтов России (их музы) - не оставляющие их в нищете и одиночестве их земного странничества, - ибо они есть Венчанные Подруги Сыновей Человеческих)... Всё это понимала (своей жертвенной душой) Анастасия - и потому (предчувствуя, что сегодня произойдёт что-то гораздо более важное) она так и не отпустила его от себя (в этот постылый институт (который ничего не дал бы его душе - кроме рабства))... Наконец, и Александра коснулось Божье вдохновение - и он вошёл в поток радужных предчувствий Анастасии... Оставив свой дом незапертым ("Пусть пользуются! Всё что нам понадобится "там" - у меня вот здесь", - целуя его и указывая на своё сердце, безпечно проговорила Анастасия - когда Александр спросил её: "А что если сюда залезут воры?"), они отправились гулять... Весь этот благословенный день Вяткины провели в каком-то упоительном вдохновении - бродя по улицам уходящего в Ночь города, - они прощались с этим городом (который не принёс им ничего - кроме нужды и страданий), чтобы уйти из него навсегда - туда, где Солнце никогда не заходит и где обитают Творцы и их Музы; где творчество есть основа жизни, а Творцы - её основатели... Они говорили о Пушкине, о Наталии Николаевне... о Поэзии... Александр читал свои новые стихи (едва рождавшиеся в его обновлённой душе) - в которых звучала уже совершенно иная музыка, нежели в его прежних стихах... И эта музыка была уже подобна той, что звучала в стихах Пушкина... А Анастасия восторженно заглядывала в его глаза - дивясь и радуясь переменам, произошедшим в нём за ночь... Теперь она слышала в его стихах не скорбь его одинокого сердца - а отголоски своей любви к нему. Она чувствовала - что эти стихи навеяны Пушкиным (и значит - Пушкин зовёт их в свой мир); но она знала - что они написаны Вяткиным, её мужем (и значит - теперь они смогут придти в этот мир)... А Александр всё читал и читал эти, водопадом льющиеся из его сердца, стихи - словно он хотел напитать этой живительной влагой иссушённую долгой засухой землю своей души... Он словно хотел оправдаться перед этим миром (который он так и не успел преобразить по образу и подобию сердца своего) и перед своим Творцом (Которого он так и не успел порадовать своим со-творчеством с Ним в этом мире)... Анастасия, видя его скорбь, утешала его словами своей любви к нему... Тогда он успокаивался - и они вновь говорили о Пушкине, о Наталии Николаевне... о Любви... Порой им казалось, - что сон, виденный ими в предстоящую ночь - это явь нынешнего дня. Но порой (когда город особенно сильно нагнетал на них уныние) им казалось, - что явь нынешнего дня - это всего лишь сон предшествующей ночи... Но к вечеру этого благословенного дня - когда власть города ослабела, а небеса раскрылись всей полнотой своей небесной силы, - в сердцах их зазвучала одна и та же музыка (звучавшая в парке небесного дома Пушкиных) - и ласковый голос Наталии Николаевны вдруг явно и отчётливо произнёс: "Родные, мои. Идите на то место, где отец Александра был накануне. Там ждёт вас Огненная Колесница, которая перенесёт вас в наш мир... Торопитесь! Это последняя Огненная Колесница в этом Времени. На город этот наступает долгая Ночь, - и не будет уже над ним: ни Солнца, ни звёзд - а только чёрная невидимая Луна... О родных и близких своих не безпокойтесь - скоро придёт спасение и к ним...".
Так Вяткины оказались в Огненной Колеснице, приземлившейся у того места, где был вход в Храм Сердца Господнего. Никто (из вновь прибывших на Огненной Колеснице) не мог избежать Сердца Господнего, - ибо в Нём - Суд и Милость, и Жизнь Вечная. Не избежали Его и Вяткины...

Войдя в Храм вслед за вновь прибывшими - они не смешались с ними, - а сразу оказались в своём мире, назначенном им для небесной жизни. А это был мир, в котором обитали Творцы Русской Души. Но прежде им, как и другим вновь прибывшим, предстоял Суд Божий. И едва они осознали себя как бы внутри Сердца Господнего (в котором обитает Совесть всякой твари Господней) - как откуда-то сверху на них опустилось словно бы золотистое облако, - которое вознесло их к Престолу Божьему. Во всё время присутствия пред Очами Божьими, они так и не увидели Его (из-за слепящего глаза Света) - но вполне осознавали Его Присутствие, - ибо сердца их трепетали - от радости и страха. И ещё, - они осознавали себя совсем маленькими перед Богом и Творцом своим и Его Пресветлыми и Светлыми Существами. Престол Божий находился как бы на огромном, простирающемся во все стороны, Облаке (которое, хотя и само излучало золотистый свет - но блекло в Лучах Божьих (и даже в лучах Его Пресветлого и Светлого окружения)). (Но были там и некие существа, - которые не только не излучали свет - но, казалось, жадно поглощали его (хотя некоторые из них имели вид царей или князей, и у самых значительных из них полы одежды излучали подобие некоторого мерцания (но в лучах Божьих оно имело тёмные тона))).
Некоторое время (если оценивать это состояние земными категориями) Господь словно бы испытывал вновь прибывших, - воскрешая в них умершее и пробуждая уснувшее - в то же время отделяя одно от другого: истину - от лжи; любовь - от ненависти; добро - от зла. Во всех первых случаях испытуемые испытывали блаженство и радость; а во вторых - горе и стыд. В иные моменты испытуемым казалось, что Кто-то из Пресветлых и Светлых Существ защищает их перед Богом, говоря - что так испытуемые поступали: по незнанию, или по слабости, или из страха, - и тогда тёмные существа (стоящие по левую Руку Творца и выступающие в роли обвинителей) как бы отступали в своих обвинениях перед доводами Пресветлых и Светлых Существ... Но в другие моменты испытуемым казалось - что тёмные существа безпощадны в своих доказательствах их вины, и не намерены отступать, - и тогда Пресветлые и Светлые Существа в скорби склоняли Свои венценосные, излучающие свет, лица... Очень быстро (в сравнении с Александром) прошла испытания Анастасия. Ибо её любовь к мужу, породившая огромное множество лучезарной энергии поглотила все тёмные излучения обвинителей. Во многом - и Александр сумел оправдаться. Но дальше постепенно начало обнаруживаться - что важнейшим достижением своей жизни на земле (которое в его представлении превышало даже любовь) он считал свой талант поэта. Тёмные тут же, с нескрываемым злорадством, начали доказывать, - что это есть нарушение главнейшей Заповеди Блаженств (данной людям Иисусом Христом (призывая Его в свидетели своих слов)) - а именно: "Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное".
Пресветлые Существа (во главе с Иисусом Христом) скорбно молчали, сознавая всю полноту этих слов. Но кое-кто из Светлых Существ попытался возразить тёмным, говоря - что на земле учение Иисуса Христа запутано и имя Его находится в поношении; и что испытуемого поэтому нельзя считать учеником Иисуса Христа - а только последователем, - но что слова эти предназначены только для учеников Его. "Но тогда, - возразили тёмные, - он не может идти не только в Царство Небесное - но и на новую землю (так как небыл не только нищим духом - но и кротким); а может идти только обратно на старую землю". Душа Александра рыдала от подобных обвинений. И, чтобы не смущать этим душу Анастасии - её перенесли в одну из временных небесных обителей, в окружение её небесных сестёр (до завершения этой части Суда над Александром), - так как она никак не хотела оставлять Александра - и готова была последовать за ним обратно на их старую землю... Наконец, за Александра вступилась Сама Пресвятая и Пресветлая Богородица. Она обратилась к его Совести (Светлому Ангелу-Хранителю его души) и спросила его: "Светлый сын, Наш, тебе назначено было охранять душу этого человека от зла и ненависти, к которым склоняли его обвинители. Я хорошо знаю его. Много раз он просил меня о помощи. А когда он рассказывал обо мне людям - на глазах его часто появлялись слёзы. Что ты скажешь, Светлый сын, Наш? - были ли это слёзы любви и жалости к себе - или это были слёзы любви и благодарности ко Мне?". "Это были слёзы любви и благодарности к Тебе, Матушка. Я всегда поражался: как этот человек, не зная Твоего Сына и Нашего Господа - а значит, не могущий полюбить Его, - узнал и полюбил Тебя. Но это истинно так - я подтверждаю это". "Я видела его детскую и светлую душу, наделённую светлым поэтическим даром. И всегда скорбела - о том, что он не знает Моего Сына. Но также поражалась и радовалась - как он может жить в мире ненависти и лжи, не зная Моего Сына - и оставаться таким светлым и чистым. И Я стала, незаметно для него, покровительствовать ему. Но вот однажды он встретился с людьми, среди которых было много знающих и любящих Меня. И тогда в нём прорвался вдруг такой поток любви и благодарности ко Мне - что и Я приняла его в своё Сердце, как сына Своего. И теперь Я спрашиваю вас, _ обратилась Она к тёмным, _ достаточно ли вам: Моего слова; и слова этой женщины - которая так любит его, что готова опять последовать за ним на землю, - против вашего - чтобы вы отпустили его в Наш мир?". "Прости нас, Матушка, _ пали перед Пресвятой и Пресветлой Богородицей тёмные, _ мы этого не знали: потому что не видим светлых сторон людей - а видим только их тёмные стороны. Но теперь - по слову Твоему и по свидетельству его Ангела-Хранителя, и по любви к нему этой женщины, - мы отпускаем его...". И тёмные покинули Облако... Тогда вернули на Облако Анастасию - и Суд продолжился, - но уже в ином качестве. Теперь решался вопрос - какой из небесных миров определить испытуемым, и в каком их личном существе. Поэтому, теперь на облаке небыло обвинителей - а были только: Судьи, испытуемые и их друзья (которые пока были невидимы для испытуемых)... "Сын, Мой, _ ласково обращаясь к Александру, проговорила Пресвятая и Пресветлая Богородица. _ Веришь ли ты: что весь Мир Бог и Творец ваш сотворил для любви и согласия - а не для ненависти и вражды?". "Да, Матушка, _ простодушно ответил Александр". "А что, по-твоему, важнее, _ продолжала спрашивать Пресвятая и Пресветлая Богородица, _ Любовь?.. или Истина?..". "Любовь, Матушка, _ вдруг ответила вместо Александра Анастасия". Но Александр строго (но с любовью) посмотрел на неё - и проговорил: "Истина, Матушка (и с вызовом посмотрел на Анастасию)". Тогда Пресвятая и Пресветлая Богородица оборотилась ко Господу и проговорила: "Господи! Вот дети Твои, которые вместе познали Любовь и Истину, _ Пресвятая и Пресветлая Богородица стала перед Господом и Творцом на колени, поклонилась Ему; затем встала и торжественно проговорила. _ Моя работа окончена. Я привела их к Тебе. Прими их в Царство Твоё с миром, венчай их Славою и Честью; и дай им мир по Сердцу Своему - в котором они могли бы со-творить Тебе".
Господь поднялся со Своего Престола - благословляя: Пресвятую и Пресветлую Богородицу, Пресветлых и Светлых Существ, и самих испытуемых (склонившихся перед Ним в благоговении), - и проговорил (и Голос Его раскатами пронёсся по всем Небесам (наполненным множеством небесных миров)): "Благословляю вас: войти Светлыми Ангелами в один из небесных миров Моих - избранного вами по любви сердца вашего". Тогда облако растворилось, - и Александр с Анастасией вдруг оказались на окраине посёлка Творцов Русской Души (где обитал их Автор, и где (в свою последнюю земную ночь) они были в гостях у Пушкиных). И тогда друзья их (которых (как братьев и сестёр своих) они любили и помнили на земле), ожидавшие окончания Суда, стали видимыми - и радостно приняли их в свои объятия. А навстречу им вышли остальные жители посёлка (которых (как родных и близких своих) они любили, но забыли на земле (а вспомнили только теперь)) - которые также окружили их, радостно приветствуя... Вновь прибывших повели к дому их Автора - который должен был вскоре появиться, чтобы отвести их в их новый дом на Горе. Все радовались за них, - и восхищались тем - как велик и могущественен их Автор, и как он любит их... и как они похожи на него. И действительно, преображённые тела и одежды Александра и Анастасии были более тонкими и излучали более яркое свечение, чем тела и одежды их окружавших. И сами вновь прибывшие радовались своему преображению (ибо, жертвой их Автора и Творца (принесённой им ещё две жизни назад (если считать по земному исчислению) за всех своих героев) смерть была упразднена для них) - только теперь сознавая всё величие жертвы, принесённой их Автором...
Наконец, от Солнца этого мира, обитающего на вершине Горы (находящейся в центре посёлка), отделилось солнцеподобное облако - которое начало медленно опускаться, двигаясь в направлении собравшихся у дома Автора. Это был сонм Творцов, сошедший вместе со своим Автором - чтобы забрать вновь прибывших героев Автора (освободившихся от земных пут) на Гору Верхнего мира Души Автора. И, по мере их приближения - радость и веселье собравшихся внизу усиливались, - ибо сердца их наполнялись Теплом Любви нисходящего на них Света Истины. Автор небыл Господом для этого мира (как небыли апостолами его Творцы) - но он был Отцом и Творцом для многих его обитателей, - а значит - и сам он был подобен Господу, и Творцы его были подобны ученикам Господним, и герои его были подобны последователям учеников Господних.
;
Круг 42.

Дуга 131.

А в это время каждый из вновь прибывших на Огненной Колеснице проходил своё испытание - также (как и Александр с Анастасией) предстоя Господу, Пресвятой Богородице и Святым угодникам Божьим...
Тела всех прибывших были преображены ещё при восшествии их в Огненную Колесницу. Тогда их ветхие тела сгорели в огне - и их взорам открылись новые тела друг друга: юные и нетленные. Некоторые из них излучали свет...
_ Как ты думаешь, _ вдруг встревожился Валентин (спрашивая Алексея), _ мы уже не вернёмся на землю?.. обратно?..
Но Алексей как будто не слышал его - погрузившись в свои мысли (он мысленно беседовал со своим Старцем - который наставлял его о Суде Божьем).
Тогда (не зная к кому обратиться с мучавшими его вопросами) Валентин поднял глаза - и неожиданно встретился с глазами Возницы (который, обернувшись, пристально смотрел на него). И Валентин вдруг как будто явственно услышал его голос (хотя Возница внешне молчал): "Валентин! Знай: не человек от земли, но земля от человека. Каков человек - такова и земля его (Возница уже обернулся вперёд - погоняя своих огненных лошадей, - а голос его продолжал звучать в душе Валентина)". "А что это значит, _ продолжая видеть Возницу как бы перед собой, спросил его Валентин, _ "земля - от человека"? Разве не Господь сотворил Небо и землю?". "Господь сотворил человека творцом, подобным Себе, _ отвечал ему Возница. _ И человек творит своё Небо и свою землю по подобию Божьего Неба и Божьей земли. Меняется человек - меняется: и Небо Духа его, и земля души его... Вот ты теперь переменился - восприняв веру в Бога и Творца своего, - переменились: и все мысли твои; и все чувства и желания, и страсти твои. И ты уже не можешь быть таким, каким ты был прежде. Это и значит - что Небо и земля изменились в тебе, и соединились между собой, - и ты уже не можешь вернуться на старую землю, отделённую от твоего старого Неба"... "Ну, пусть... _ удовлетворённо вздохнув, подумал про себя Валентин. _ Может быть, это и к лучшему. Что мне жалеть о старой земле... если Господь мне даст новую, ещё лучшую (Возница, погоняя огненных лошадей (несущихся по огненному океану небесных миров) мысленно улыбался на мысли Валентина и мысленно продолжал с ним разговор (незаметно вплетаясь в его мысли)))...". "А всё же, _ думал между тем Валентин, _ как это может быть - чтобы каждый человек имел свою землю? Это ведь сколько их надо - земель-то. На каждого ведь, поди, и не напасёшься". "А вот смотри, _ отвечал ему Возница (протянув к нему руку (раскрытой вверх ладонью) - на которой вдруг (перед глазами изумлённого Валентина) возник как бы живой (вращающийся вокруг своей оси) глобус (в котором Валентин без труда узнал Землю)), _ видишь ли ты на Земле людей?..". "Да, _ восхищённо проговорил Валентин (уже почти не замечая своей (открывшейся в нём вдруг) способности: видеть сразу всех людей; и одновременно - каждого в отдельности, - во всех деталях их частной жизни и в общей совокупности их человеческих свойств)...". "А видишь ли ты - чтобы кто-то из людей был лишён человеческого облика? _ продолжал Возница, _ или чтобы кто-то из людей был лишён живой души?". "Нет, _ уверенно проговорил Валентин (пристально всматриваясь в самую внутреннюю суть вращающегося перед ним глобуса), _ все имеют Образ и Подобие Божье...". "Итак, _ неожиданно заключил Возница, _ Образ Божий в человеке есть его Небо, а Подобие Божье в человеке есть его земля". "Вот оно что... _ не-то сокрушённо, не-то радостно думал Валентин (он вдруг увидел некую Землю, освещённую Солнцем; и Кто-то вдруг сказал Ему: "Смотри: Солнце - это Ты; а Земля - это то, что Ты создал")"...

Алексея же тревожили совсем иные мысли. Уже сидя в Огненной Колеснице, и пытаясь приготовиться к Суду Божьему (так как он думал - что умер, и так (в Огненной Колеснице) его душа возносится к Престолу Божьему), - он вдруг вспомнил - что на земле у него остались: жена и дети (о родных и близких, и друзьях он не думал - в обновлённом его сознании они как бы стали невидимыми, - но вот о жене и детях скорбело его сердце). "О чём скорбь твоя, сын мой? _ вдруг явился перед его внутренним взором некий Старец. _ Разве жена и дети твои - не соучастники твоей судьбы?". "Тогда почему их нет со мной, в этой Огненной Колеснице? _ спросил Алексей". "Потому что ты устал - от своих желаний и страстей, - а они ещё полны надежд на исполнение своих желаний и удовлетворение своих страстей... Их души ещё не готовы для обитания в мире своих чувств. Ты же скорбишь о них в своих чувствах. Но я открою тебе одну тайну. Жена и дети твои, хотя и не могут ещё жить в мире своих чувств - чтобы быть с тобой в постоянном общении, - но могут бывать там - как скоро они смогут отказываться от некоторых своих желаний в пользу своих чувств к тебе... Ты меня понимаешь? _ спросил Старец, видя некоторое смятение в чувствах Алексея". "Не совсем, отец, _ честно признался Алексей". "Это оттого, _ проговорил Старец, _ что ты слова мои, обращённые к твоим мыслям, хочешь воспринять своими чувствами... _ в сознании Алексея что-то вдруг сместилось (будто бы кто-то взял его заруку - и они стали возноситься). _ Смотри, _ между тем (крепко держа его заруку) говорил Старец (показывая другой рукой огромный мир, распростёршийся под ними), _ вот мир, который теперь принадлежит всем вам: находящимся в этой Огненной Колеснице и тем, кто был перенесён сюда прежде вас. Это - новое Небо и новая земля, данные вам Богом и Творцом вашим... по молитве и прошению вашего Автора. Здесь есть всё, о чём только может мечтать исстрадавшееся сердце путника по низким мирам желаний и страстей. И мир этот так обширен - что мог бы вместить в себя всю Вселенную нижних миров. А таких миров как этот - здесь огромное множество. Тебе, наверное, это будет странно слышать - но здесь столько домов... и не просто домов - а дворцов, в сравнении с которыми в прах рассыпаются самые роскошные дворцы нижних миров... что если бы человек проживал в каждом из них по одному дню, а потом переходил в другой - ему бы не хватило вечности, отведённой ему для пребывания в этом мире... чтобы переменить их все. А теперь я тебя спрошу: как ты думаешь, неужели Бог и Творец ваш, видя твою любовь к твоей жене и к твоим детям и дав тебе этот мир, не позаботился о том - чтобы и твоей жене, и твоим детям, и всем, кого ты захочешь сюда взять из нижних миров, не нашлось здесь место?..".
Старец так ласково (но так пристально и укоризненно) смотрел в глаза Алексея - что ему стало не по себе, - ему показалось - что это Сам Творец: держит его заруку, смотрит на него и говорит с ним... И он стал тут же (паря над этим огромным миром, предназначенным ему Богом и Творцом его) рассказывать Старцу о всей своей прежней жизни - в нижних мирах души своей. И Старец стал внимательно слушать его - то радуясь его успехам, то сокрушаясь о его неудачах. Он не бранил и не хвалил его, - но так искренне сопереживал всю его долгую жизнь в нижних мирах его души - что вскоре почти стёрлась граница: между ним и его Старцем. Когда Алексей закончил - вдруг заговорил Старец, говоря: что он не всегда был внимателен к его (Алексея) скорбям и не всегда находил слова утешения для него; и что через это он (Алексей) часто впадал в уныние - и тем ещё больше отдалялся от Бога и совершал ещё большие ошибки; а это ещё больше усиливало его (Алексея) скорби - и приводило к ещё большему унынию...
В этот момент Возница что-то крикнул огненным лошадям - и они послушно опустились перед Солнцем (так вновь прибывшие увидели Храм Сердца Господнего).
;
Дуга 132.

Когда Алексей вошёл в Храм Сердца Господнего в сопровождении своего Старца - он вдруг обнаружил, что рядом нет Валентина. Он оглянулся вокруг - и, не увидев вокруг никого, кроме них со Старцем, тревожно спросил.
_ А где остальные? Разве они прилетели не в Храм? - поклониться Господу.
_ Не скорби, _ отвечал Старец. _ Каково Сердце Господнее - таков и этот Храм. Здесь каждый имеет свой придел. Господь всех ждал с Утра - и всех примет.
_ И Валентина? _ всё же не удержался и спросил Алексей.
_ И Валентина... _ улыбнулся Старец.
_ Отец, _ немного посомневавшись, добавил Алексей. _ Ты, наверное, очень близок Господу... (Старец испытующе посмотрел на Алексея (зная наперёд - что он скажет))... Не мог бы ты попросить Господа - чтобы Он не судил строго Валентина. Его ум облечён в тёмные одежды - и служит не Богу; но душа его - чистая и светлая, как у ребёнка.
_ Если это видишь ты, _ улыбаясь, проговорил Старец, _ неужели ты думаешь, что этого не видит Господь. Но я рад, что ты в день Суда думаешь не о себе - а о других... Вот как раз об этом я и хотел бы поговорить с тобой перед Судом. Как ты думаешь - есть ли на земле ещё души человеческие, которые ещё можно было бы спасти от вечной гибели?
_ Я не знаю, _ честно признался Алексей; потом, подумав, добавил. _ Но мне бы хотелось - чтобы были. Разве это справедливо - оставлять их на вечную гибель?
Старец посмотрел на него долгим пристальным взглядом - и проговорил (продолжая испытывать его).
_ Как можно спасти тех, кто не желает этого?
_ Может быть, они не знают об этом? _ стараясь войти в порядок мыслей Старца, проговорил Алексей.
_ О чём? _ спросил Старец. _ О том, что Бог-Отец послал им Спасителя - и что они Его убили? Или о том, что Спаситель послал им учеников Своих - и они их убили? Или о том, что Ученики Его послали им учеников Своих - и они их убили? Этого они не знают?
Алексей (очень чуткий по природе своих чувств) содрогнулся от таких страшных слов Старца. Эти слова (как удары Вселенского Колокола, созывающего на Суд Божий) казались безпощадными. И Алексей на мгновение затих - как бы чувствуя на себе вину за всех, о ком говорил Старец... Потом вдруг встрепенулся (понимая - что времени для оставшихся на земле уже нет).
_ Но Отец! (он был так взволнован - что не заметил, как назвал Старца Отцом; но это заметил Старец - и улыбнулся в уголках своих (казалось) всепроницающих глаз), _ поспешно (будто собираясь на войну (с Отцом)) проговорил Алексей. _ Они же ведь тоже Твои дети. И разве их вина - что им досталось меньше твоей Любви, чем другим Твоим Детям?
Было удивительно наблюдать - как блудный сын (сам едва нашедший своего Отца) отчитывает Его за то, что Он оставил других Своих детей (не хватало - чтобы он (в назидание) рассказал Отцу своему притчу о блудном сыне). Но Отец очень внимательно, терпеливо и ласково слушал рассказ сына Своего (который, действительно, едва осознавая это (но твёрдо веря в это), - поспешно, часто сбиваясь; то забегая вперёд, то возвращаясь назад; но очень убеждённо и искренне, - начал рассказывать Отцу всю свою жизнь на земле без Него).
Это была исповедь одинокого сердца, прошедшего все муки ада - но не сломившегося в своей вере в Отца своего и в своей любви к Отцу своему...
Когда Алексей закончил свой долгий и мучительный рассказ (в протяжение которого он: то плакал, то смеялся, то скорбел, то обличал, то угрожал... то замолкал надолго) - повествующий о всей его долгой жизни на земле (на протяжении многих тысяч лет), - Отец неожиданно встал, поклонился Алексею - и проговорил.
_ Благодарю тебя, сын. Ты сделал на земле Сердца Моего гораздо больше того, о чём Я просил тебя. Теперь ты свободен - и можешь избрать себе один из миров: которые Я приготовил для всех детей Своих - вернувшихся из долгого странствования. Пойдём - Я покажу тебе твой новый мир: где уже не будет для тебя - ни смерти, ни болезней, ни скорбей, ни нужды...
Отец взял Алексея заруку и повёл к раскрытым настежь царским вратам... Алексей был смущён этим (на земле в царские врата храмов могли входить только священнослужители, - а он, хотя и относился к церковному ведомству - но служил там охранником).
Отец остановился - и, строго (но с любовью) взглянув на Алексея, проговорил.
_ Все дети Мои призваны быть царственным священством Святой Церкви Моей. Или ты не знаешь этого - что боишься войти вовнутрь Сердца Моего?
Алексей вдруг обомлел (впервые взглянув в Самые Глаза Отца) - перед ним (в сиянии Славы Своей) стоял Господь, - и взор Его проникал в самое сердце Алексея. И взор этот был исполнен такой Любовью к нему (Алексею) - что он почти лишился чувств (в которых: страх смешивался с любовью; а блаженство - со стыдом). Ему вдруг стало казаться (или это так и было на самом деле), - что царские врата Храма и есть вход в сердце Отца Его - Который есть Господь. Ноги его ослабели - и он упал перед Отцом на колени, целуя Его ноги.
_ Что же Ты остановился, _ говорил между тем Отец (глядя на него глазами Матери и поднимая Его с колен). _ Идём - Я покажу Тебе Твой мир, который Ты сотворил для Себя по подобию сердца Своего и который Я преобразил для Тебя по Образу Сердца Моего... Ибо: как Ты во Мне - так и Я в Тебе; и как Ты есть подобие Моё - так Я есть Образ Твой...
Что-то, - подобное тёплым солнечным лучам, исходящее от Отца-Матери Его, - начало наполнять Его - преображая всё Его существо. Он словно погружался в огромное озеро Живого Света - растворяясь в Нём и наполняясь Им...

_ Да, _ блаженно улыбаясь, говорил, между тем, маленький светоносный мальчик (крепко держа заруки Отца и Мать Своих), входя в Живое Солнце Сердца Господнего. _ Я понимаю... Отец есть Свет Небесный, Мать есть Тепло Этого Света; а Сын есть образ Отца и подобие Матери - а также: Свет и Тепло земли Своей...

А вслед за ними в те же врата Сердца Господнего (но уже в другом пространстве и времени), ведомый Своим Отцом и Своей Матерью, входил другой светоносный мальчик, - который всё допытывался у своих Родителей: увидит ли он сегодня Господа? и если сегодня у него день Рождения - то подарит ли Господь ему какой-нибудь подарок?.. Отец и Мать его весело переглядывались, - и отвечали - что, да, он сегодня увидит Господа и что Господь обязательно что-нибудь подарит ему... "Это хорошо, _ отвечал мальчик. _ Я теперь всегда буду любить Господа"... Вскоре, разомлев от Света и Любви, исходящих от его Родителей - он попросился наруки к Отцу своему... и спокойно (впервые за целую Вечность) уснул на руках Отца своего, нашедшего его (наконец) и возвращающегося с ним в его новый вечный Дом. А рядом шла его Мать, настрадавшаяся за него во всё долгое-долгое Время его отсутствия. А маленький Сын Их спокойно спал на руках Отца своего, - и ему снилось (впервые за всю долгую Вечность): что Он - Человек, и Сын Человеческий; что у Него есть Отец и Мать; что Отец Его есть Господь, а Мать Его исполнена Святого Духа; и что Сам Он - любимый Сын и Наследник всего достояния Отца Своего и Матери Своей...
;
Круг 43.

Дуга 133.

Когда последний из прибывших покинул Колесницу и вошёл в двери Храма - из дверей Храма вышли два светлоликих человека (которых, судя по всему, ожидал Возница). Они подошли к Вознице - и один из них приветствовал его словами.
_ Приветствуем, тебя, светлый брат Михаил.
_ Рад видеть вас: пресветлый брат Серафим и светлый брат Тимофей. Всё ли благостно в тех мирах, откуда вы пришли? и давно ли вы виделись с Отцом и Матушкой нашими?
_ Брат Михаил, _ проговорил Серафим, _ ты видишь сквозь пространство и время. Мы действительно пришли к тебе с радостной вестью от наших Родителей. Автор и Отец наш с благословения Матушки нашей даровал тебе титул Автора и Отца этого мира - Нижнего мира Души его. Мы видим, что пребывание в этом мире, - в том качестве, о котором ты когда-то просил нашего Автора, - не прошло для тебя даром и сделало твои чувства огнеподобными; а мысли - излучающими свет. Это является важным качеством даже для мира чувств, - а в мире желаний это сделает тебя неуязвимым... Итак, готов ли ты принять на себя титул и обязанности Автора и Отца этого мира? и понести всю ответственность за судьбы всех обитателей этого мира?..
_ Я ждал этого, _ спокойно и уверенно проговорил Михаил. _ Я ведь когда-то сам просил об этом Отца. Но я никогда не думал о том, что Он даст мне в управление Свой мир... А почему Он послал ко мне вас с этой вестью? Разве Он не доверяет тем каналам, по которым я общаюсь с Ним?
Серафим и Тимофей весело переглянулись между собой. Заметив это, Михаил тревожно спросил.
_ Я сказал что-то лишнее?
_ Просто информация, которую ты должен получить сегодня от Отца, _ серьёзно проговорил Серафим, _ настолько важна - что Он лично усилил канал твоего общения с Ним со своей стороны и прислал нас с братом Тимофеем для усиления этого канала с твоей стороны. В том, что ты сегодня узнаешь от Отца, не может быть ошибки... Отец готов к общению с тобой и ждёт от тебя твёрдого решения... Итак, что ты говоришь Отцу: "да"? - или "нет"? Знай, что Отец не будет огорчён, если ты скажешь: "нет".
Некоторое время Михаил молчал, потом тихо спросил Серафима.
_ Можно ли мне прежде поговорить с Ним?.. _ Михаил пристально посмотрел на Серафима - и ужаснулся, - на него также пристально, но с какой-то непостижимой любовью смотрели глаза Отца; он всё понял - они запрещали ему одиночное общение с ним сегодня.
_ Но мы для этого и пришли... _ не выпуская взгляда Михаила из своего, уже более мягко проговорил Серафим.
_ Я говорю - "да"! _ твёрдо и с глубоким убеждением проговорил Михаил.
_ Тогда ты должен пройти по лабиринтам своей души, _ проговорил Серафим, жестом приглашая Михаила в огненные двери Храма Сердца Господнего.
До сих пор Михаил только догадывался о том - что таилось за этими дверьми. Много раз он привозил сюда людей (на своей Огненной Колеснице) и напутствовал их: верить всему, что они там увидят и услышат, - таков был наказ Автора (который являлся ему неоднократно в видениях (с тех пор, как он сознательно отказался от блаженств Верхнего мира - ради помощи оставшимся в Нижнем мире)). Но сам он ещё ни разу не входил в двери Храма. Ему было довольно того, что Автор был в его сердце; и Автору было довольно того, что Михаил верил Ему - как Отцу своему. Но теперь Михаилу суждено было самому стать Автором и Отцом для оставшихся в этом мире - и он (судя по всему) по замыслу Автора сам должен был пройти искус Суда Божьего в сердце своём.
_ А почему молчит брат Тимофей? _ неожиданно спросил Михаил Серафима (заглядывая через плечо Серафима на Тимофея), когда они уже подходили к дверям Храма. _ Я всегда знал его очень разговорчивым.
_ Он дал Автору-отцу обет молчания на всю эту жизнь, _ бережно и ласково обнимая Тимофея за плечи, проговорил Серафим. _ Каждому из нас, его ипостасей, Автор-отец дал в управление свой мир - на земле или на небе Души. И каждый из нас принял его. Только Филимон испросил себе отсрочку на одну жизнь - чтобы очиститься от того, что ты довольно точно обозначил как "разговорчивость". Правда, сам он назвал это "болтливостью". И всю эту жизнь он вознамерился честью своей послужить Автору-отцу во искупление своих перед ним прегрешений, - поэтому и имя его на эту жизнь: Тимофей - что означает: "честь Божья"... Так ли, друг мой? _ обернувшись к нему, спросил Серафим.
Тимофей согласно кивнул. И Михаил поразился тем переменам, которые произошли с ним, - теперь это был: умудрённый молчанием и смирением, старец - но с юношеским ангелоподобным лицом. Михаил тревожно вздохнул - что-то и его ожидает за этими дверьми, - может быть, когда-нибудь и он станет подобным Серафиму и Тимофею. Ему хотелось расспросить Серафима о других: Магдалине, Иоанне... Георгии... Но в это время Серафим уже входил в двери Храма - и Михаил, мысленно воззвав к Отцу о помощи, перекрестившись и поклонившись, вошёл в двери Храма...
;
Дуга 134.

Войдя в Храм вслед за Серафимом и Тимофеем, Михаил остановился, изумлённый увиденным. Собственно, это был не храм в его традиционном виде. Казалось, пространство в нём не имеет предела - простираясь до безпредельности, - но в то же время оно было словно бы сжато Чьей-то Волей. Он был словно бы пуст - но в нём чувствовалось Чьё-то присутствие. Небеса внутреннего пространства Храма излучали золотисто-розовый свет. Но Солнце висело так низко, и излучало такой мягкий и тёплый свет; а горизонт был так сумрачен, - словно бы весь внутренний мир Храма затих в ожидании наступающей Ночи.
Прямо от дверей Храма в направлении Солнца начиналась сверкающая дорога. Звучала тревожно-торжественная музыка - в которой, на фоне биения Чьего-то Сердца, в свистящих и переливающихся космических звуках совершалось таинство преображения.
_ Что это?.. _ удивлённо проговорил Михаил, обращаясь... тут он заметил, что оба его спутника, совершенно преображённые, замерли в тревожном ожидании. Теперь тела и одежды их излучали свечение, подобное огненному; а над головой каждого из них было некое подобие венца, излучающего ослепительный лучистый свет. Каким-то сторонним зрением Михаил на мгновение увидел и себя таким же, - но уже в следующее мгновение взор его переключился на Солнце - в котором он словно бы увидел Лик Отца. Музыка (звучавшая, казалось, из глубинных сфер самого пространства Храма) теперь напоминала какой-то мистический небесный танец едва рождавшихся и распадающихся чувственных форм (отчётливо видимых и едва уловимых для застывших в торжественном созерцании Михаила и его спутников) - в котором ваятелем, казалось, было само пространство.
Но в этой феерии света и музыки (где время, ощущая свою ненужность, словно бы застыло в ожидании) небыло никаких посторонних и небыло ничего случайного. Здесь совершалось таинство взаимопроникновения. Светлые и святые энергии Отца проникали в сердца Его детей, а их преображённые чувства устремлялись к Сердцу Отца. Это длилось довольно долго. И каждый из троих, созерцая что-то своё в Отце, видел одновременно и то, что созерцали другие. Из этого, незаметно для них, возникала светящаяся сфера - которая всё больше облекала их, расширяясь и заполняя всё внутреннее пространство Храма.
 Михаил вдруг увидел - как в свете уходящего за горизонт Солнца появилась фигура Человека. Она была с детства знакома ему. И при виде Этого Человека - всё существо Михаила задрожало и затрепетало в радостном ожидании. Это был его Отец. Он услышал его призыв - и пришёл за ним, чтобы перевести его через Мост Времени: в страну вечного Лета и вечного Солнца.
И Михаил устремился навстречу Отцу - по светящейся дороге, уходящей к Солнцу.
Подойдя к Отцу, Сын склонился перед ним на одно колено. В руках Отца был венец, - подобный тому, что был на Нём Самом - но меньших размеров и излучающий менее яркий свет. Отец возложил его на Михаила, - и он, соединившись с тем венцом, что уже был на Михаиле, вдруг увеличился и вспыхнул более ярким светом. И хотя свет, исходящий от двойного венца Сына уступал Свету множественного Венца Отца - Он был во всём подобен Отцу, и во всей полноте нёс в себе Его Образ.
_ Пойдём, Сын, _ тихо и ласково проговорил Отец, _ Я покажу Тебе мир Твоих чувств: по образу и подобию которого Тебе предстоит перестроить мир твоих желаний и страстей - чтобы страсти твои возросли до твоих желаний, а желания твои возросли до Твоих чувств. Тогда Сам Ты возрастёшь до мира Твоих мыслей; и каждый из двух миров, подвластных Тебе, поднимется вместе с Тобой на одну ступень. Ты поступил мудро и ответственно - отказавшись когда-то перейти вместе с другими Моими детьми в мир Своих мыслей. Тогда миры: Твоих чувств, твоих желаний и твоих страстей - утратили бы свою связь с Тобой; и Сам Ты не имел бы власти над ними; и уделом Твоим было бы только Твоё сыновство во Мне. Теперь же, принеся Себя в жертву во имя спасения мира твоих желаний и твоих страстей, Ты обрёл право Отцовства над ними.
_ Отец, _ смутившись, проговорил Михаил (следуя за Отцом Своим по дороге, ведущей к Солнцу), _ но я не желал этого и не стремился к этому.
_ Я знаю, _ проговорил Отец. _ Но в этом - Твоё призвание и Твой путь, некогда избранные Тобой. Бог и Творец Наш при рождении Твоём дал Тебе Образ Свой - но Твой путь и Твоё призвание Ты выбрал Себе Сам. И всё это время, пока Ты шёл к Своему призванию, Бог и Творец Наш вёл Тебя по этому пути, творя в Тебе Своё Подобие. И чем дольше Ты будешь идти по этому пути - тем ближе будет Образ Твой и больше будет Подобие Твоё к Образу и Подобию Бога и Творца Нашего. И Я, как Отец Твой, есть лишь Образ и Подобие Отца Моего. И Ты, как Сын Мой, есть лишь Образ и Подобие Отца Твоего - для того, кто идёт за Тобой следом по Нашему пути. Так и творится мир, - от ОТЦА - к СЫНУ; от Отца - к Сыну; от отца - к сыну...
_ Отец, _ остановившись, спросил Михаил, _ а как же - Моя Матушка?.. Почему Ты говоришь только об Отцовстве? - и не говоришь о Материнстве?..
_ Вот Ты теперь: Отец - для мира своих желаний и страстей, _ ласково глядя в глаза Михаилу, проговорил Отец (и в этих глазах Своего Отца Михаил вдруг узнал глаза Своей Матушки - и поразительная догадка метнулась в его собственных глазах). _ Ты - Чувство любви к Богу. А одно из высших Желаний Твоего мира - Желание любви к Богу, - будет Твоей небесной супругой - от Твоего небесного брака с которой и родится Твой Сын: новое Чувство любви к Богу. Но как Желание любви к Богу объемлет собою все желания и страсти, так Разумение о Боге объемлет собою все чувства.
_ Да, я понимаю, _ тихо проговорил Михаил. _ И сказано же было Марии, Матери Иисуса: "Дух Святой найдёт на Тебя и Сила Всевышнего осенит Тебя; поэтому и Рождаемое Святое наречётся Сыном Божьим".
Они шли по дороге, ведущей к Солнцу, всё более растворяясь в его лучах - это было воплощение Лучей Их ОТЦА Единого, Их Бога и Творца. Это ОН вёл их по дороге, ведущей к НЕМУ, - а вокруг простирались благодатные Материнские миры - ждущие Мужей Своих, и Отцов Своих Сыновей. Но Отец вёл Своего Сына мимо них - к тому месту в Мироздании, которое было назначено Ему. Наконец, Они остановились у реки - за которой простирался мир, до боли знакомый Михаилу. Это и была Материнская земля, предназначенная Ему - для Творчества и Отцовства.
_ Отец, _ вдруг остановился (устрашившись огромной ширины и огромной глубины этой реки) и испуганно проговорил Михаил, _ а как же Мы перейдём на ту сторону? Ведь здесь нет: ни моста, ни лодки, ни какого другого средства.
_ А Нам они и не нужны, _ спокойно ответил Отец, направляясь к реке. _ Мы перейдём реку по дну.
_ Как же это может быть?! _ изумлённо глядя на Отца, проговорил Михаил (но что-то в Нём Самом подсказывало Михаилу - что Отец прав, - это было предчувствие какой-то его вины перед Отцом и перед теми, кто жил под водой).
_ Под водой находится мир твоих страстей, _ обернувшись и скорбно взглянув на Михаила, проговорил Отец - и первым вошёл в воду. За ним (одолев свои сомнения) в воду вошёл и Михаил.
;
Дуга 135.

Едва они вошли в воду реки и вода накрыла их с головой - как весь мир, окружающий их, переменился. Солнце стало кроваво-красным; а небо - свинцово-серым. Солнце в этом подводном мире клонилось уже к закату, и на земле этого мира наступали сумерки. Но небо этого мира ещё было окрашено заревом уходящего солнца (которое, словно не успев излить на обитателей этого мира весь свой скудный свет за день - уходя, разливало остатки его у дверей своей небесной обители). Но обитатели этого мира словно не замечали этой божественной красоты, оставляемой им на ночь их щедрым светилом. А на место уходящего дневного солнца уже восходила фиолетово-красная луна.
_ Отец, _ волнуясь, проговорил Михаил, _ что это за мир? Я как будто жил здесь и знаю его - но чувствую себя здесь чужим.
_ Твои чувства обновились, _ спокойно отвечал Отец. _ Ты стал взрослее и мудрее - и строишь теперь новый мир: мир новых своих желаний. А этот мир когда-то строил ты прежний - чувствовавший иное и желавший иного.
_ А зачем тогда мы пришли сюда? _ испуганно спросил Михаил. _ Здесь так нехорошо.
_ Когда-то, _ отвечал Отец, _ увлекшись, под воздействием своих новых чувств, своими новыми желаниями - ты забыл о своих прежних желаниях. Ты перестал возводить над ним солнце своих новых чувств. И ныне этот мир в тебе умирает - ибо угасает над ним солнце твоих прежних чувств. День в этом мире постепенно укорачивается; а ночь - удлиняется.
_ Но почему? _ удивленно спросил Михаил.
_ Потому, _ отвечал Отец, _ что твои старые чувства, не востребованные тобой, постепенно превращаются в желания; а твои старые, не реализованные тобой, желания - в страсти. Солнце в этом мире, всё более заменяемое луной - твои старые чувства, превращающиеся в желания; а земля этого мира, всё более уходящая под воду - твои старые желания, превращающиеся в страсти.
_ А что же мне делать? _ взволнованно спросил Михаил (постепенно начинающий понимать слова Отца). _ Чем можно помочь этому миру во мне?
_ Хороший вопрос всегда содержит в себе ответ - не так ли? _ улыбаясь проговорил Отец. _ Ты можешь помочь ему самим собой - изменив в самом себе своё отношение к этому миру. Запомни, сын: нет ничего во всём Мире, сотворённом Богом и Творцом нашим - в чём небыло бы Его Любви и Его Истины. Нужно только научиться чувствовать и знать их.
_ Ты научишь меня этому? _ оборотившись к Отцу, проговорил Михаил.
_ Да, _ коротко ответил Отец. _ Мы за этим и пришли сюда... Идём, _ устремляясь вперёд и увлекая Михаила за собой, добавил он.
Быстро темнело. Дорога шла через пустынную местность - всё дальше, вглубь этой страны.
_ Отец, _ спросил Михаил, _ почему эта местность пустынна? И живёт ли здесь кто-нибудь?
_ Это хорошо - что ты спросил об этом, _ проговорил Отец. _ Здесь живут пустынножители.
_ Разве здесь можно жить? _ удивился Михаил (но, вспомнив - что причина этого в нём, - добавил). _ ...Отец - я хочу повидаться и поговорить с ними. Можно ли это? Будут ли они нам рады?
_ Многие из них живут аскетично - и ни с кем не общаются, _ ответил Отец. _ Но некоторых из них мы сможем повидать. И если тебе будет что сказать им - они тебя послушают... Если же тебе нечего будет сказать им - то тебе придётся послушать их... Пойдём... Только нам придётся свернуть с дороги и углубиться в пустыню - где нет: ни воды, ни еды. Готов ли ты к этому?
_ А как же здесь живут пустынножители? _ на мгновение остановившись в нерешительности, проговорил Михаил.
_ Они живут молитвой, _ внимательно глядя на Михаила, проговорил Отец. _ А твоя молитва - так ли сильна, - чтобы не заблудиться и не умереть: от жажды и голода?
_ Я не знаю, _ честно признался Михаил. _ Но ты ведь со мной. Ты ведь не оставишь меня?
_ Видишь ли, сын... _ остановившись, взяв Михаила за плечи и пристально вглядываясь в его глаза - серьёзно проговорил Отец. _ В твоей жизни в мире желаний были моменты - когда ты забывал обо мне. Тогда моё место в твоём сознании занимали сомнения...
_ Я понимаю... _ также, пристально глядя в глаза Отцу и прижимаясь к нему, серьёзно проговорил Михаил. _ Здесь живут мои сомнения и мои уныния...
_ Да, _ коротко ответил Отец. _ И не только они... Поэтому, - не пугайся - если вдруг в какой-то момент я исчезну, и тебе покажется вечностью миг пребывания в этой пустыне. Ты должен знать - здесь живут ещё и твои страхи... Ну, так что - ты не передумал идти в эту пустыню? _ Отец так испытующе и вызывающе смотрел на сына - что ему стало неловко от своих сомнений и опасений.
_ Нет, _ твёрдо ответил Михаил. _ Если я не пройду через эту пустыню - безсмысленен весь мой дальнейший путь через этот мир.
_ Хорошо, _ улыбаясь, проговорил Отец (в ответ обнимая сына). _ Я рад, - что ты это понял - и принял правильное решение... Только помни: лучшая молитва - покаяние. Если вдруг твои сомнения или твои страхи станут одолевать тебя - а меня рядом не будет, - ищи причину этого в себе; и, найдя - кайся Богу и Творцу нашему. Он даст тебе силы... Я тоже буду молиться Ему за тебя...
Они ступили на зыбкую песчаную почву и направились в сторону от дороги. Идти по песку было тяжело, и они часто останавливались - чтобы отдохнуть. Переходя с бархана на бархан, они всё дальше углублялись в пустыню. Но вскоре впереди появился небольшой перелесок, между скудными деревьями которого были едва различимы какие-то блуждающие огни.
_ Отец - что это? _ удивлённо спросил Михаил.
_ Это - обиталище святых мира этого, _ ответил Отец. _ Но мы туда не пойдём.
_ Но почему? Разве мы не для этого вошли в пустыню? _ умоляюще глядя на Отца, проговорил Михаил. _ Я очень хочу повидаться со святыми - чтобы взять у них благословения на дальнейший путь по этой земле.
_ Видишь ли, сын... здесь обитают святые мира этого, _ неодобрительно глядя на Михаила, проговорил Отец - делая ударение на слове "этого". _ И они, хотя и служат Богу - но служат Богу во зле и лжи. Они - тень Бога, отбрасываемая Им на грешников мира этого.
_ Почему же ты называешь их святыми?! _ останавливаясь (и чувствуя - как кровь в его душе закипает от негодования (даже по отношению к Отцу)) проговорил Михаил. _ Ведь если они творят зло и ложь - значит они служат не Богу, - а служат дьяволу и сатане.
_ Нет, _ также останавливаясь и ласково глядя на сына, проговорил Отец, _ все они - включая и двух последних - служат Богу и Его Святой Воле.
_ Как же это может быть!? _ не замечая гневных интонаций (которые теперь появились в его голосе) по отношению к своему Отцу, не унимался Михаил. _ Ты хочешь сказать - что это Бог благословляет их совершать зло и ложь?
_ Нет, сын, _ спокойно отвечал Отец, _ я хочу сказать: что нет в этом мире - ни зла, ни лжи. Наоборот, люди, - и особенно - святые, - этой земли живут в любви и истине. Но только любовь их есть любовь к себе; а истина их есть превозношение себя перед другими.
Отец сделал паузу, о чём-то думая... Потом вдруг сказал Михаилу.
_ Ты хотел повидаться с теми, кто живёт в этом оазисе. Идём же...
И Отец первым устремился по зыбучему песку в направлении к оазису. Некоторое время Михаил стоял в нерешительности и растерянности - потом устремился вслед за Отцом.
Уже на входе в оазис Отец тихо проговорил.
_ Нам дозволено Отцом нашим только пройти через это место - не вступая ни в какие контакты с его обитателями и невидимо для них, _ и в этот же момент Отец (оставаясь видимым для внутреннего зрения Михаила) как бы растворился в воздухе.
Михаил знал - что для этого нужно было сделать, - и последовал за Отцом - также растворившись в воздухе.
;
Дуга 136.

Оазис был окружён глубоким рвом, наполненным множеством диких зверей и гадов (собственно, это больше походило на огромную территорию прериев, которые широкой (в несколько десятков километров (если считать по меркам обитателей оазиса)) и глубокой (в несколько десятков метров) полосой окружностью окаймляли оазис). И Михаил едва не свалился в него - вовремя подхваченный рукой Отца. Это было первым проявлением его страхов, - которые прятались в отдалённых уголках его души - а здесь (по мере приближения к оазису), в пределах для себя безопасных, усилили своё тайное влияние на Михаила; и которые увеличивали размеры этого рва и преувеличивали опасность от диких зверей. Но Отец, видя смущение Михаила и не имея намерения обострять в нём теперь эти его страхи - вывел его из этого состояния (отогнав его страхи); и они быстро и незаметно прошли через ров между гадами и зверями. Между тем, страхи его, доселе прятающиеся в его душе - теперь невольно обнаружили себя; и Михаил увидел и услышал их, и познал их влияние на свою душу. И это было главное, что необходимо было Отцу и ради чего он уступил его намерению посетить этот оазис. Михаил ещё не знал, что ров этот являлся ловушкой для живущих в оазисе. Страх (во множество раз превышающий страх самого Михаила) перед этим рвом парализовал волю её обитателей. Каждый из них (подобно Михаилу) когда-то вошёл в этот оазис - но не каждый сумел выйти из него. Вот почему Отец, оберегая свободу Михаила (ради того поприща, которое он назначил ему), хотел обойти это страшное для Михаила место. Но Михаил таил в своей душе грехи, не исповеданные Отцу. Эти-то грехи и были пищей для тех страхов, которые теперь угрожали свободе Михаила...
Было уже почти темно. Блуждающие огни - которые Михаил приметил ещё издали, - оказались смоляными факелами в руках стражников: на стенах, со всех сторон окружавших оазис. Они двигались по периметру оазиса двумя потоками навстречу друг другу на расстоянии нескольких метров друг от друга. Они двигались молча; и темп их движения был таким - что должен был вызывать мистический ужас у всякого, кто решился бы приблизиться к стенам оазиса без покровительства кого-либо из жителей оазиса.
_ Кто это? _ удивлённо проговорил Михаил, невольно прижимаясь к Отцу от ужаса. _ Они как будто неживые.
_ Так и есть, _ тихо отвечал Отец. _ Они жили когда-то на земле Души - в мире желаний; но не смогли преодолеть в себе страха перед смертью. Но так как именно смерть есть переход в будущую жизнь - то они и остались в своей прежней жизни. Так они попали в услужение святых этого мира - которые ещё на земле Души познали магические методы безконечно долгого продления своего существования в этом подводном мире земли Души: в мире страстей. И теперь эти несчастные, однажды устрашившиеся мгновенной смерти, попали в сети смерти вечной. Ибо то, от чего жизнь в каждой душе - Дух Жизни - ушёл от них, создав для себя другие тела в мире желаний и в мире чувств; а эти теперь могут существовать только в мире страстей - живясь от тех крох жизни, которые дают им их повелители: святые мира желаний.
_ Отец, _ одновременно: дивясь тому, что говорил Отец; и устрашаясь того, что ощущал он сам - проговорил Михаил. _ Почему же им досталась такая страшная судьба?
_ Потому, _ отвечал Отец, _ что они восстали в себе на Бога и Его Духа, давшего им освобождение в смерти. Но не забывай, сын, - что это - твой мир; и что это - мир твоих страстей.
Михаил заметно побледнел и остановился - вдруг обезсилев и испугавшись чего-то, что таилось в самой глубине его самых тайных желаний.
_ Может быть, теперь мы обойдём этот оазис? - а вернёмся сюда - когда ты будешь более сильным? _ пристально глядя в глаза Михаила, проговорил Отец.
Михаил понял - что Отец испытывает его - и проговорил уверенно (и эта внешняя уверенность его голоса неожиданно наполнила уверенностью его душу).
_ Нет, Отец. Мне нужно войти в него сейчас - и изменить в нём его несправедливое устроение. Если я этого не сделаю сейчас - я не сделаю этого и в другой раз, - так как тогда во мне возрастёт не только сила - но и эти страхи; а также - и, противодействующая моему замыслу, сила святых этого мира. Что-то подсказывает мне, - что устроение этого оазиса противно Божьему Промыслу во мне; и что святость властителей этого оазиса лжива и зла.
Они уже подходили к воротам оазиса, - когда неожиданно Отец изменил направление и направился как бы в обход оазиса - по узкой дорожке, вдоль крепостной стены.
_ Отец, почему мы идём в обход? _ спросил Михаил, следуя за Отцом. _ Разве мы не можем войти в оазис через ворота?
_ Ты хочешь изменить весь этот нижний (подводный и надводный) мир своей души - мир угасающих страстей и невостребованных желаний твоих, - наполнив его жизнью верхнего мира - в котором: свет, и тепло мира твоих новых желаний и твоих новых чувств. Но этот оазис есть центр зла твоей души, - и твоя воля, основанная на твоём стремлении к вечной жизни, едва достигает этих пределов - в которых царствует твой страх перед вечной смертью. Если ты войдёшь в этот оазис через ворота - как вошли все обитатели его, - ты попадёшь в ловушку своего же собственного страха - как когда-то попали они. Видишь ли, Сын, у святых этого нижнего мира твоей души в священном сосуде хранится свиток, дающий им власть над всеми обитателями всего нижнего мира. И этот свиток был некогда подписан тобой.
_ Как - мной? _ испугавшись, воскликнул Михаил.
_ Не пугайся, Сын... и не скорби... _ Отец остановился, остановился и Михаил; Отец ласково взял его за плечи, повернул к себе - и долго и пристально смотрел в его глаза; Михаил с трудом выдерживал этот знакомый ему с детства мудрый взгляд - в котором он видел одновременно: нежный взгляд Матери (излучающий Её всепоглощающую Любовь к нему); и строгий взгляд Отца (таящий в себе непомерную ещё для него Истину). _ Это так надо... Мудрость - не в том, чтобы победить зло в будущем, - а в том - чтобы не совершать его в прошлом...
_ А разве возможно вернуться в прошлое, чтобы изменить будущее? _ удивлённо спросил Михаил.
_ Только так и возможно... _ отвечал Отец, продолжая пристально смотреть ему в глаза (и Взгляд Этот был устремлён в самое сердце Сына). _ Жизнь каждого творения Божьего движется по спирали - на Сфере Духа своего Творца, - которая сама движется по спирали на Сфере Духа Своего Творца. Поэтому нет - ни Добра, ни Зла, - а есть Вечное Движение Жизни - по Вечной Спирали Познания БОГА и ТВОРЦА Творцов...
Отец выпустил из своих рук Сына и двинулся дальше, вдоль стены этого таинственного оазиса - который, словно бы сознавая свой близкий конец (или - начало?), ощерился на Пришельцев всеми своими сторожевыми башнями. Наконец, они достигли места в стене, о котором Отец сказал - что здесь они войдут в оазис. Действительно, стена в своей задней части (если смотреть от главных ворот) была не так тщательно сложена - а в этом месте (то-есть, как раз строго с противоположной стороны от ворот) она и вовсе отсутствовала.
_ Отец, _ удивлённо проговорил Михаил, _ если здесь есть проход - то почему пленённые здесь жители нижнего мира не выйдут отсюда?
Неожиданно для самого себя, он вдруг сразу осознал всю трагедию этого нижнего мира своей души. В нём словно бы обнажилась древняя память - и он незаметно для себя вошёл в пространство и время своего прошлого бытия на земле своей души, - это спираль его Жизни совершала свой незримый поворот на сфере его Творца - чтобы на новом своём витке дать возможность ему: осознав в будущем свой прошлый опыт - воплотить в прошлом свои будущие замыслы.
Михаил вдруг увидел Себя: спускающимся по Спирали своей смерти - к вершине, омрачённого ненавистью и ложью, будущего; и другого Себя: поднимающегося по Спирали Своей Жизни - к нижине, освещённого любовью и истиной, прошлого. И там, где прошлое достигало своей вершины - начиналось Будущее; и там, где будущее достигало своей нижины - начиналось - Прошлое. Так смерть, восходя в Жизнь - умирала; а жизнь - нисходя в Смерть - рождалась. И это взаимопроникающее круговращение Прошлого и Будущего, как двух спиралей единого тварного мира его Души - на Сфере Духа его Творца, - и была, дарованная ему его Творцом, Вечная Жизнь. Михаил вдруг понял - что таким же должен быть и мир его Души, - построенный по образу и подобию Сферы Духа его Творца.
"Вот для чего Отец привёл меня из моего будущего в моё прошлое, _ подумал Михаил. _ Он - и есть я, - только познавший меня в Себе. Этого же Он ждёт и от меня, - чтобы и я, познав в своём будущем своё прошлое - познал в себе Его. Тогда мы с Ним соединимся в Одного. И этот Один станет новым Творцом своего нового Прошлого - в котором уже не будет его старого Будущего".
Между тем, Отец его уже входил в пределы оазиса - о котором Михаил (последовавший за Отцом) вдруг подумал: что это, должно быть, один из древних городов земли Души его.
_ Это - Ветхий Иерусалим, _ ответил Отец на мысли Михаила. _ Город, некогда находящийся на месте нынешнего Нового Иерусалима твоей Души.
Едва они вошли в пределы города - как что-то словно сместилось в сознании Михаила. Оставаясь вместе с Отцом невидимым для жителей и обитателей его - он сам стал вдруг словно бы одним из них.
_ Отец - я что, здесь когда-то жил? _ тревожно спросил Михаил Отца, осторожно идя вслед за ним по узким и кривым улицам древнего города.
Но Отец как будто не слышал его. Смутное предчувствие неожиданно охватило его - и он тронул за рукав чёрного (с капюшоном) хитона идущего впереди него человека (он уже не заметил, - что светлые одежды его Отца сменились на чёрный хитон; и что открытое и светлое его лицо теперь было закрыто капюшоном).
;
Дуга 137.

_ Что, Иуда? _ обернулся вдруг идущий впереди него человек. _ Ты о чём-то спросил меня? Прости... я молился Богу - и не расслышал твоего вопроса.
_ Отец Исаакий - а что Ему будет, если Синедрион найдёт Его виновным в ереси и расколе церкви? _ тревожно спросил Иуда.
_ Не безпокойся об этом, сын мой. Ты же знаешь - отцы церкви никогда не вынесут ошибочного решения. И лучше будет для спасения Его души - если отцы церкви найдут Его виновным в нарушении Закона Божьего, и осудят Его на смерть. Тогда грех Его будет искуплен Им - и душа Его не погибнет.
_ Отец, _ остановился вдруг Иуда, _ я не пойду тогда с тобой. Если отцы церкви осудят Его на смерть - на них будет кровь Человека. А Закон Божий запрещает приносить в жертву людей.
_ Что ты говоришь, Иуда!? _ резко проговорил отец Исаакий. _ Может ли кто поднять руку на человека безгрешного?.. Но если Он грешен - Ему не избежать Синедриона. Хочешь ли и ты погибнуть вместе с Ним?
_ Нет... _ тихо проговорил Иуда.
_ А знаешь почему ты не хочешь погибнуть вместе с Ним? - ты не веришь тому, что Он говорит о вечной жизни - и боишься смерти. Не так ли, сын мой?
_ Так, отец... _ тихо проговорил Иуда.
_ А не веришь ты Ему, Иуда, - потому что Он - Человек, и Сын Человеческий; а - не Сын Божий. Может ли Кто, Родившийся от Плоти Человеческой - иметь в Себе Дух Божий? А?.. что ты думаешь об этом? Ты ведь достаточно хорошо знаешь Святое Писание - чтобы самому рассудить свои сомнения... Подумай об этом хорошенько. Отцы Синедриона знают тебя как моего духовного сына - и как человека здравомыслящего и верного церкви, - но они недовольны твоим пристрастием к учению Этого Человека - и с пристрастием будут тебя расспрашивать о Нём. Я тоже буду там - и помогу тебе; но и ты должен помочь мне.
_ А что мне нужно сказать им? _ уступая отцу Исаакию, тихо проговорил Иуда.
_ Ты должен правдиво и искренне рассказать им о своих сомнениях и о своих догадках, связанных с Этим Человеком. Ты же знаешь: не в силе Бог - а в правде.
_ Ты думаешь, отец - что Он говорит неправду? _ забегая вперёд и заглядывая в глаза отцу Исаакию, спросил Иуда.
_ Ты так думаешь... _ на мгновение остановившись (чтобы ответить взглядом на взгляд)... и двинувшись дальше, ответил отец Исаакий. _ Или я ошибаюсь?..
_ Я не знаю... _ отводя глаза, уклончиво ответил Иуда.
_ Если бы я ошибался - ты бы ответил иначе, _ усмехнувшись уголками своих умных глаз, проговорил отец Исаакий (бережно обнимая Иуду за плечи).
_ Хорошо, отец... _ тихо проговорил Иуда. _ Я сделаю, как ты сказал.
_ Вот и хорошо... _ переменив интонацию, продолжал отец Исаакий, и облегчённо вздохнул. _ Верь отцам церкви. Они не станут напрасно осуждать Человека. Ибо Человек есть образ и подобие Божье. Но Человек сам будет свидетельствовать против себя, говоря - что Он пришёл от Отца Своего. Ибо нигде в Святом Писании ни о ком, кроме как об Адаме, не сказано - что Бог и Творец мира есть его Отец. Но там сказано - что Бог сотворил человека из праха земного... и вдохнул в него Дух жизни. Сотворил... а не родил... Понимаешь ли ты, Иуда, разницу между двумя этими таинствами?
Иуда промолчал, - не зная - что ответить. И отец Исаакий продолжил.
_ Есть (в смысле - всегда был и всегда будет) только один Сын Божий - Адам. И мы все - дети Адама, - а не Божьи... А теперь только представь себе... Если каждый, кому будет дан дар пророчества и целительства... заметь - дар Божий... станет утверждать - что он есть сын Божий, - то как быть тем, у кого такого дара нет. Верить ли им в то, что Бог оставил их? Или им следует всякого, кто имеет подобный дар, считать Адамом и отцом своим? А как быть рождённым в неволе или в болезнях? Верить ли им в то, что Бог проклял их? Или им следует уповать на милость подобных "детей Божьих"? А умершие в младенчестве или в утробе матери? Чтобы сказали они о подобных "избранниках Божьих"?.. И Кто может сказать о Себе: "Я - спаситель миру" - кроме Одного только Христа? Но кто из людей может знать: там ли Христос - или здесь, - если и само время Его прихода неизвестно? Видишь, сын - сколько вопросов, - и ни одного ответа. А я ведь только слегка приоткрыл завесу, хранящую тайну Этого Человека... именующего Себя "Сыном Отца Небесного"...
Иуда и сам об этом много думал - но, как и отец Исаакий, не мог дать ответа ни на один из подобных вопросов... Из всех подобных вопросов выходило, - что, либо Бог несправедливо устроил мир; либо, что дары Божьи есть награда за праведность... И второй вывод для Иуды был хуже первого. Ему легче было принять несправедливое устроение мира - как наказание за грехопадение прародителей человечества, Адама и Евы, - чем допустить, что отцы церкви, лишённые подобных даров Божьих - грешники; и не по праву заняли места в церкви, предназначенные для имеющих подобные дары... Эта догадка была самой страшной из всех, что приходили ему в голову. Он думал, что отцы церкви - выслушав Иисуса... (Которого они не хотели называть иначе - как: Этот Человек. Потому что имя: Иисус - и само по себе обозначает: помощь Божья, - а применительно к Этому Человеку (Который имел дар Божий: воскрешать умерших и исцелять больных - а значит: прощать грехи) оно должно было обозначать: Спаситель)... признают в Нём - Христа, Сына Бога Живого... Больше всего на свете Иуда жаждал именно этого, - что никто иной, как он, Иуда, убедит отцов церкви (а значит - и всё человечество) - в том, что именно Иисус есть Христос... Это было бы его, Иуды, личной победой... Он так надеялся на это... (Отцы и мужи церкви (предавшие Христа ещё до Его рождения) теперь были в кандалах своих заветов с дьяволом; ученики Христа ещё только рождались от Плоти и Крови Его; и на бой с дьяволом (царственно восседавшем на церковном престоле) вышел этот маленький мальчик (трагедия которого была в том, - что он родился прежде времени; и в нём Кровь Господняя текла по жилам плоти церковной)... И что он мог противопоставить дьяволу (завладевшему душами отцов и мужей церкви) - только своё неискушённое сердце... Но может ли (даже самое чистое - детское) сердце, ещё не вместившее в себя Христа, выдержать этот неравный бой?.. И Господь, видя это и понимая - что ему не устоять против дьявольских хитросплетений, - невидимо стал рядом с ним, прикрывая его щитом Сердца Своего)...
Дальше они шли уже молча. Отец Исаакий обдумывал что-то своё; а Иуда погрузился в свои раздумья - пытаясь восстановить в памяти: все слова Этого Человека и все свои мысли о Нём.
Приближалась Пасха, - и ото всюду в городе слышались жалобные крики овец (которых в огромном количестве сгоняли в город к празднику) - предназначенных в жертву Богу за грехи человеческие; и безпощадные крики пастухов - не по праву занявших место пастухов стада человеческого (которым надлежало упасти его от этих "волков в овечьей шкуре").

Так было прошлый раз - когда душа того, кто был теперь Михаилом, была юна и неопытна, - и не устояла в схоластическом противостоянии с отцами церкви. Тогда они убедили его в том - что Христос, как Сын Божий, должен: родиться от одного из отцов церкви, стать первосвященником, совершить чудо, одолеть внешних врагов церкви, построить царство Божье на земле и принять престол из рук церкви, - и, следовательно, Этот Человек не есть Христос - а есть самозванец и лжесвидетель; а значит, он должен умереть - чтобы не быть соблазном для отцов церкви (которые вынуждены судить Человека - как Сына Божьего). Напрасно Иуда пытался убедить отцов церкви, что Иисус не называет Себя Сыном Божьим - а называет Себя Сыном Человеческим ("Тем более, _ говорили отцы церкви, _ Он не должен пророчествовать и исцелять - чтобы не вводить в соблазн народ"); напрасно Иуда пытался убедить отцов церкви - что дар этот Он получил от Бога ("Если Бог дал Свой дар Этому Человеку - то почему тогда, _ спрашивали отцы церкви, _ Бог не дал этого дара им, отцам церкви? _ и сами себе отвечали. _ Потому что этот дар Он получил не от Бога"); напрасно Иуда пытался убедить отцов церкви - что Иисус пришёл спасти не праведников, а грешников ("Грешники - слуги сатаны, _ отвечали отцы церкви. _ Этот Человек пришёл их спасти - значит Бог Его, которого Он называет Своим Отцом, сатана. Ты - Его ученик; значит и ты: слуга сатаны и сын дьявола. Твоё последнее доказательство хуже первого, _ говорили отцы церкви. _ Из первого выходило, что Этот Человек - самозванец и лжесвидетель, и подлежит суду Синедриона; а из второго выходит, что Этот Человек - сын сатаны, и подлежит смерти без суда. Итак, вот наше решение, - или ты отречёшься от Этого Человека и выдашь нам его - и получишь за это награду в десять... в двадцать... или даже в тридцать серебреников; или ты умрёшь, как слуга сатаны и сын дьявола - и будешь навеки проклят")... Это был последний (и самый страшный для Иуды) довод отцов церкви - который сломил его волю. Тогда они и предложили ему на подпись две хартии с клятвами, - одну - с добровольным отречением от Иисуса; другую - с добровольным подчинением отцам церкви... (Откуда было ему знать, - что пройдёт ещё один день - и Истина вознесётся на Небо, а ложь падёт в преисподню (и что он, Иуда, падёт вместе с нею)... И он подписал хартию с клятвой верности отцам церкви...

Теперь Михаил (преодолевший уже в себе ненависть отцов церкви к Сыну Человеческому, - а значит - и предательство Его Иудой) стоял на пороге Синедриона - полный решимости: победить в себе страх перед смертью и признать Иисуса - Христом; а рядом стоял его Отец (преодолевший уже в себе ненависть к Сыну Человеческому отца Исаакия, - а значит - и осуждение Его на смерть Синедрионом) - полный решимости: победить в себе страх перед вечной жизнью и признать Иисуса Христа - Сыном Человеческим...
;
Круг 44.

Дуга 138.

После встречи с Отцом своим (в подводном мире (страстей) своей Души), Михаил возвращался в мир желаний и чувств своей Души (Нижний мир Души Отца своего)... и далее - в мир мыслей (Верхний мир Души Отца своего)... уже другим человеком... И хотя тысячелетние окаменевшие страсти его (подобные скалам, - почти лишённые какой-либо жизни) - стали более сыпучими; а многовековые желания его (подобные пескам, - почти лишённые растительности; и потому не могущие прокормить немногочисленных животных (обитавших там) - вынужденных поедать друг друга) стали более плодородными, - чувства его (подобные степям, - наполненные травами; и потому могущие прокормить многочисленных животных и птиц, обитающих там) пребывали в ожидании благодатного дождя и новых семян (с небесной высоты райских садов его мыслей) - чтобы напоить этим дождём и наполнить этими семенами свои земли, и накормить своими сочными травами всех тварей стада своего и овец стада Господнего...
То, что сообщил ему (в его видении) его Отец - было настолько важно, - что он оставил все свои прежние дела - и (не мешкая) приступил к тому главному Делу, которое теперь поручал ему его Отец. Он ещё не знал - как он Это будет делать; но он уже знал - что он будет делать. Это было удивительно и непостижимо - то, что теперь поручал ему его Отец. Должно быть, у кого-нибудь из его героев теперь захватывало дух от непостижимости неожиданного прозрения в Сердце Отца своего.
_ Господи, Отец мой... _ шептал Михаил слова молитвы к Отцу своему (вглядываясь в самую глубину своего сердца - в котором он явственно ощущал мерный ритм биения Сердца Отца своего), _ я не прошу у Тебя Власти Твоей и Силы Твоей, и Славы Твоей. Ибо нет человека, способного понести Это Бремя - хотя Ты (по Милости и Кротости, и Щедрости Своей) даёшь Его всякому, кто берётся понести Его. И я не прошу у Тебя Разума Твоего. Ибо нет человека, способного понести и Это Бремя - хотя и Его Ты (по Любви Своей) даёшь всякому, кто берётся понести Его. Но я прошу у Тебя: Господи, Отец мой - дай мне Смирения и Терпения Твоего. Ибо нет ничего страшнее в природе человеческой (равно как и в природе всех низших его тварей) - как несмирение и нетерпение человека временного и смертного перед Святой Волей Твоей и перед Вечным и Безсмертным Промыслом Твоим...
_ Не скорби, Сын Мой... _ слышал он в ответ слова Отца своего. _ Всё Моё - Твоё; от самого рождения Твоего. И нет ничего в мире, что может отнять Это у Тебя. От полноты радости Моей о Тебе - да воссияет Дух Твой: Властью Истины и Силой Любви, и Славой Добра. Ибо, в Этих Трёх и заключена Жизнь Твоя во Мне; как и Моя - в Тебе. Знай, Сын Мой: истинное Призвание Человека - в Смирении; а истинное Смирение Человека - в полноте Власти и Силы, и Славы Его... в Отце Своём...
_ Так что мне делать - чтобы достичь Этого, Отец?..
_ Возвращайся на землю Души Своей. Там ещё много душ, ищущих дорогу к Храму Сердца Моего. Ибо больше нет на земле Души Твоей иного места - где открыто Небо, и где они могут общаться со Мной.
_ Но почему, Отец? Почему они не пожелали последовать за Иоанном - когда ещё Небо было открыто над всем миром земли Души моей?
_ Потому что это те чувства и желания в Тебе, которые наиболее привержены миру земли Твоей.
_ А если я откажусь от них?
_ Этим ты погубишь часть Души своей, - и не устоишь против Истины и Любви; и будешь изгнан ими с Неба Души своей на землю - которая уже не будет принадлежать тебе; и брошенные тобой чувства и желания твои углями будут жечь твоё сердце. Не делай этого, и никогда не помышляй об этом. Поверь Мне, - нет хуже наказания для человека - чем одиночество и отверженность на земле Души своей...
;
Дуга 139.

Михаил вдруг очнулся в том же самом подземном переходе, куда он пришёл незадолго. Перед ним всё в той же позе стояли два стражника. Хотя по их лицам было видно, что они теперь не намерены - ни прогонять, ни арестовывать его. Более того, по их лицам было видно - что они теперь намерены защищать его от кого бы то нибыло.
Однако, Михаил (не вполне отчетливо осознавая произошедшие в их душах перемены) всё же попытался (как и намеревался) собрать разложенные на тротуаре листы своей рукописи и уйти в другое (более безопасное) место. Каково же было его удивление, когда стражники начали помогать ему (бережно укладывая разрозненные листы в стопки и передавая ему).
_ Ты уже хочешь уходить? _ вдруг спросил его старший из них. _ А как же остальные листы? Разве они не предназначены людям?
_ Но ведь мне нельзя здесь оставаться... по закону... указу Павла 2... К сожалению, я очень плохо знаю законы вашего... этого мира... И мне очень прискорбно думать - что из-за меня у вас могут быть неприятности. Я итак уже слишком долго нахожусь на этом месте - чтобы кто-то не донёс об этом. Так ведь здесь было всегда? Или я ошибаюсь?
_ Так... _ подтвердил старший из стражников. _ Скажи, разве этот мир: не твой - что ты так плохо знаешь порядки его? И где ты живёшь - чтобы с тобой можно было встретиться? Я бы хотел поговорить с тобой... о вере в Бога... Которого ты исповедуешь... Так как церковь наша разделилась... ещё со времён династии Антигонов. А сказано в Писании - что не устоит то царство, которое разделится в себе...
_ А я не силён в вопросах веры в Бога. _ добавил второй стражник. _ Но тоже хотел бы с тобой встретиться - чтобы послушать тебя.
_ Я живу около полуразрушенного Храма - за городом... и веду отшельнический образ жизни...
_ Это около какого Храма? _ оживился вдруг первый стражник. _ Не около ли того, в котором в прежние времена... при Павле 1... был антипрестол? и в котором предавали анафеме еретиков и раскольников прежней Церковной Инквизиции?
_ Да, _ с некоторой нерешительностью проговорил Михаил. _ Когда-то там был и мой "антиобраз"... Но вы не бойтесь. Так было всегда и во всех Храмах человеческих. Каждый в них молился о своём.
_ И ты там живёшь один? _ (не то недоверчиво, не то сочувственно) спросил Михаила Алексей.
_ А ты в своих чувствах - один ли? _ в свою очередь (испытующе) спросил Алексея Михаил. _ Или тебя окружают все - кого ты любишь?
_ Я это понимаю, _ проговорил Алексей. _ Но я имел ввиду мир желаний - мир физический.
_ Я не живу в мире своих желаний - а только иногда прохожу сквозь него, когда нужно кого-нибудь оттуда вывести.
_ Так это значит - теперь ты сюда пришёл за нами?.. и такими как мы? _ спросил Алексей.
_ Да, _ коротко ответил Михаил.
Алексей глубоко задумался над словами Михаила, потом спросил.
_ А почему Храм, около которого ты живёшь, полуразрушен? У тебя и у тех, кто живёт там с тобой, нет средств, чтобы восстановить его?
_ Это - Храм ветхой веры, основанной на желании спасения от смерти, _ ответил Михаил (намереваясь идти). _ Его нельзя восстановить... как и ветхое тело желаний. Его можно только построить заново...
_ Тогда почему ты живёшь именно там? _ спросил Алексей.
_ Потому что без веры в спасение от смерти - нет (и не может быть) надежды на новую жизнь и нет любви к Богу и ко всем тварям Его. Эти развалины - вход в мир новой веры, основанной на чувстве любви: к Богу-Творцу; к Сыну Его, Спасителю; к ближним своим; ко всем тварям Божьим; к вечной жизни.
Алексей опять задумался над словами Михаила. Но теперь его опередил (менее склонный к долгим рассуждениям и более непосредственный) Валентин.
_ А в этом мире можно жить таким как мы с Алексеем?.. или там можно жить только таким как ты?
_ Я ведь и пришёл сюда - чтобы увести вас... с Алексеем... и тех, кому тяжело жить в смерти... в мир новой жизни.
_ Это хорошо... _ удовлетворённо проговорил Валентин - и добавил (видимо, имея некоторые сомнения). _ Скажи, а есть ли в этом... новом мире... охранники?
_ Есть... _ опять улыбаясь, проговорил Михаил. _ Только они охраняют не зло - а добро. Это - Ангелы и Архангелы: имеющие особую любовь не только к Богу и Творцу (Которого в этом мире (хотя и по-разному) любят все) - но и ко всем тварям Божьим (как добрым - так и злым).
_ А разве зло тоже нужно защищать? _ спросил Алексей.
_ Вот ты, Алексей, работая в адских сферах Инквизиции, _ проговорил Михаил, _ защищал добро (если этого требовала твоя Совесть) - но и защищал зло (если этого требовало твоё начальство)... Скажи, какое из этих двух дел более важное для Бога?..
Ведя эти разговоры, они (незаметно) двигались по городу (отдаляясь от места своей прежней службы и приближаясь к месту своей новой службы).
_ Я не знаю, _ растерянно отвечал Алексей.
_ А ты что скажешь? _ спросил Михаил Валентина (незаметно направляя движение к тому месту, откуда (в другом измерении Времени этого Дня) стартовала Огненная Колесница).
_ Если один злой человек обижает другого злого человека, _ недолго думая, проговорил Валентин, _ то я всегда буду на стороне более слабого.
_ А ты с этим согласен? _ опять обернулся Михаил к Алексею (пытливо и пристально глядя в его глаза).
_ Да, я признаю - что это так. Хотя лично я не всегда придерживался этого правила. Мне всегда казалось, что нарушение любого порядка ведёт к хаосу - и, значит, есть зло. А поскольку порядок утверждает Закон - то я всегда стоял на страже Закона... Но теперь я думаю... что я ошибался... (было видно - что признание это ему даётся с трудом (но не оттого - что ему совестно было в этом признаться; а оттого - что он теперь с трудом находил ответы на эти (казалось, простые) вопросы Михаила))...
_ Да, _ задумчиво проговорил Михаил, _ многие горы понизились и многие долы возвысились в этом великом противостоянии... добра и зла...
Михаил остановился, словно бы ожидая кого-то. И чтобы не тратить напрасно время - он решил вернуться к начатому Алексеем разговору (о церкви).
_ Так что тебя смущает в том - что церковь разделилась? _ обратился Михаил к Алексею. _ Церковь не есть Сын Божий - а только одежды Его. Но и в Писании сказано: "...и об одеждах Его бросают жребий...".
Алексей и Валентин тоже остановились. Алексей (думая - что Михаил остановился специально для этого разговора (который несомненно был очень важен для всех троих участников его)) продолжил свою мысль.
_ Одна из частей её предала Сына Божьего династии Антигонов - показав на другую: что Он скрывается у неё; а другая - бежала от династии Антигонов: боясь предать Сына Божьего... И ко времени прихода Павла 1: первая часть церкви сохранила церковную иерархию (от апостолов), но не сохранила веру в Сына Божьего; а вторая - сохранила веру в Сына Божьего, но не сохранила церковную иерархию (от апостолов)... И обе половины утратили Сына Божьего... а значит - утратили Свет Истины и Тепло Любви, через Него от Отца Небесного исходящие... Вот почему пришёл Павел; и назвал себя "сыном Божьим", и утвердил новую "церковь" - которая есть сборище волков (рядящихся козлами) и козлов (рядящихся овцами)...
_ И что же тебя смущает в твоих рассуждениях? _ спросил Михаил, когда Алексей закончил.
_ Если всё так, как я думаю - то это страшно. И тогда что же - нам теперь не найти Сына Божьего?.. А если всё не так - то как? И где нам теперь искать Сына Божьего? - чтобы через Него обрести жизнь вечную и сыновство Отцу Небесному...
_ В сердце... Истинный Храм Сына Божьего - в сердце человека; там Его и надо искать... Духом Божьим живится и полнится весь мир - а не только церковь. Церковь же подобна реке. Она может разделиться на множество меньших рек... и даже ручьёв. Но вода в ней будет - всё та же. Не скорби об этом...
Михаил не успел закончить свою мысль (или ей было ещё не время), так как навстречу им из переулка вышли ещё двое (очевидно, те - кого ожидал Михаил) - мужчина и женщина. Это были: Александр и Анастасия Вяткины. Они шли взявшись заруки (как бы гуляя) - но глаза их (особенно - Анастасии) словно бы искали кого-то среди проходящих мимо людей... Вдруг Анастасия словно бы почувствовала Чьё-то присутствие - и тихо проговорила, обращаясь к спутнику.
_ Александр, ты ничего не чувствуешь?
_ А что? _ тревожно спросил он.
_ Нет - так... показалось... _ как бы извиняясь, проговорила Анастасия; и вдруг добавила. _ Смотри - какие странные люди. Они как бы идут по воздуху.
_ Ты никак не привыкнешь к новой земле. Мы ведь тоже можем: не только ходить - но и летать по воздуху.
_ Ты не понял. Они идут не по воздуху... Это нам только кажется - что они идут по воздуху. На самом же деле они идут по какой-то... невидимой нам земле. Смотри-смотри... видишь, они как бы поднимаются в гору. И потом, - по воздуху не ходят; по воздуху - летают. А они - именно идут.
_ Да, действительно... _ присмотревшись, проговорил Александр.
Рассматривая идущих по воздуху людей, они не заметили как к ним подошли трое незнакомцев - и один из них проговорил.
_ Что вас смущает в этих людях? Они идут в Храм. А все Храмы в этой земле находятся на возвышенностях... Не хотите ли и вы пойти с ними?
_ Кто вы? _ спросил Александр.
_ Ваше лицо как будто нам знакомо, _ добавила Анастасия.
_ Я - Человек, и сын Человеческий.
Александр и Анастасия переглянулись (глазами что-то передав друг другу).
_ Кто может о себе сказать, _ недоверчиво проговорил Александр, _ что он - "сын Человеческий"?
_ Тот, кто знает Отца своего, _ спокойно проговорил незнакомец.
"Это он... он...", - тихо шепнула Александру Анастасия... и вдруг, порывисто обратившись к незнакомцу, быстро проговорила.
_ Вы ведь наш Автор? Автор-сын... правда? И вас зовут - Михаил?
Незнакомец ласково улыбнулся.
_ Почему вы так решили? _ проговорил он (словно испытывая её), и добавил. _ И откуда вы меня знаете?
_ Мне о вас рассказывала Наталия Николаевна... Пушкина... Она же нас и привела сюда... к Огненной Колеснице... Но это было вчера... во время сна... А сегодня мы пришли сюда сами... в надежде, - что сон наш окажется вещим; и мы встретим здесь кого-то, кто переменит нашу судьбу... И этот кто-то непременно должен быть посланцем Автора... отца или сына. Раньше я в это верила - а теперь я это знаю... Теперь в этом мире будет всё по другому... теперь и ему Господь послал Своего Автора... спасителя...
_ Ах, вот оно что!.. Вы и это знаете... _ опять улыбнувшись, проговорил незнакомец (оставив без ответа их (главным образом - Анастасии) предположение о том - что он и есть Автор, - ибо, он был лишь одним из них (хотя и первым среди равных - но не по преимуществу, а по призыву Автора-сына); а им ещё было не время - узнать об их собственном участии в Замысле Автора-сына: в качестве других его ипостасей). _ Ну, тогда вы - те, кого я жду... Вы ведь - Александр и Анастасия?.. (Александр и Анастасия согласно кивнули (поражаясь его прозорливости... хотя и сами они (особенно Анастасия) были достаточно прозорливы))... Мы идём к Храму новой веры... Не хотите ли и вы пойти с нами?.. Храм этот огромен - а молящихся в нём мало...
_ А что это за Храм? _ спросил Александр.
_ Это - Храм Сердца Господнего, _ отвечал Михаил.
_ А почему ты называешь этот Храм - Храмом новой веры? _ спросила Анастасия. _ Разве - это Храм не Сына Божьего, Спасителя?
_ Это - Храм Сердца Господнего... Господь же есть Сын Божий и Спаситель мира этого... _ отвечал Михаил.
_ Тогда почему ты называешь этот Храм - Храмом новой веры? _ опять спросила Анастасия (не найдя в ответе Михаила ответа на свой первый вопрос). _ И чем отличается этот Храм от прежних храмов, посвящённых Сыну Божьему, Спасителю?
_ Это - Храм Сердца Господнего... _ опять отвечал Михаил.
Александр (дёрнув Анастасию заруку) что-то шепнул ей наухо. Анастасия изумлённо посмотрела на Александра... потом на Михаила... и притихла.
_ Что тебя смутило в том, что сказал тебе Александр? _ ласково (но пытливо) глядя на Анастасию, спросил её Михаил.
_ ...Разве это возможно?.. _ смутившись взгляда Михаила, проговорила она.
_ А как же сказано, _ отвечал Михаил (на тайный вопрос Анастасии), _ Тем, Кого Господь назвал сыном Своей Матери (и о Ком Господь сказал: "Я хочу, чтобы Он пребыл - пока приду"): "В начале было Слово, и Слово было к Богу, и Слово было Бог. Оно было изначально к Богу. Всё через Него начало быть - и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нём была жизнь; и жизнь была - Свет человеков. И Свет во тьме светит, и тьма не объяла Его. Был Человек, посланный от Бога; имя ему - Иоанн. Он пришёл для свидетельства - чтобы свидетельствовать о Свете, дабы все уверовали через него. Он не был Свет - но был послан, чтобы свидетельствовать о Свете. Был Свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир. В мире был - и мир через Него начал быть, и мир Его не познал. Пришёл к своим и свои Его не приняли. А тем, которые приняли Его, верующим во Имя Его, дал власть быть детьми Божьими, - которые: не от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа - но от Бога родились. И Слово стало Плотью - и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его - славу, как единородного от Отца"...
;
Дуга 140.

Далее разговор Михаила и Александра с Анастасией (в молчаливом присутствии Алексея и Валентина) принял такое таинственное направление - что Автор-сын пожелал сохранить это в глубине Своего Сердца. И Михаил (земное воплощение главной ипостаси Автора-сына) вдруг ощутил, что у него нет слов для продолжения этого разговора; и он вдруг смолк (несколько смутив этим своих собеседников). А просто этот мир, не принявший Второе Пришествие Любви - не мог вместить и Сошествие Святой Истины. Не могли Этого вместить и наши герои (хотя и являющиеся (в той или иной степени) разными ипостасями Автора-сына - но относящиеся ещё к миру, не принявшему (в своё время) Откровения и Проповеди Иоанна и Манифест князя Василия (о вверении себя во Власть и Волю Божью)). Все насельники этого мира (Нижнего мира Души Автора-отца, или мира Души Автора-сына) были потомками (в той или иной степени) тех себя, которые когда-то приняли сторону Антипатра (и затем - Павла) - и не последовали за князем Василием (и его сторонниками и последователями) в Верхний мир Души. Отдав в своё время предпочтение (в сердцах своих) власти земной против Власти Небесной - они обрекли себя (вольно или невольно) на вечное пребывание в Нижнем мире Души. И теперь над этим миром небыло бы: ни Солнца - Духа Господа и Творца; ни второго небесного светила (которое Филимон довольно метко назвал "вторым Солнцем" и которое видел в своём видении Даниил) - Верхнего мира Души. И хотя для подводного мира сам Нижний мир Души казался Луной (в лучах "второго Солнца") - он был лишён Истины мира Духа Господа и Творца (ещё только едва приоткрывающейся Автору-отцу), и Благодати Верхнего мира Души Автора-отца (ещё только едва приоткрывающейся Автору-сыну). Таким образом (благодаря жертве Автора-отца в Авторе-сыне (спроецированной в земное воплощение Михаила), Нижний мир Души медленно (но уверенно) вступал на путь выбора между добром и злом - вслед за Верхним миром некогда единого мира Души Автора (ещё не бывшего отцом)). Однако, преимущество Нижнего мира души (перед Верхним миром Души) было в том - что на нём сходились уже две жертвы двух Авторов (отца и сына). А это, - ускоряло движение и облегчало страдания и скорби при прохождении душ через него. А кроме того, жертвой Автора-отца (не пожелавшего оставить (при достижении мира Духа Своего) не только Верхний - но и Нижний мир своей Души) смерть была заменена на болезни (а болезни - на скорби) - как в Верхнем, так и в Нижнем мире его (Автора-отца) единой (с Автором-сыном) Души. Смерть теперь имела власть, - (в своей первичной ипостаси - перерождений) только над подводным миром Души Автора-сына (едва только начинающим осознавать над собой Промысел Божий и жертву Автора-сына (по причине отступления его обитателей (из боязни болезней и скорбей) - от любви и истины)); и (в своей вторичной ипостаси - вечного забвения) только над подземным миром Тела (не осознающим ещё над собой - ни Промысла Божьего, ни Авторства (по причине служения его обитателей (из страха смерти) - ненависти и лжи)).

Пока они вели свой таинственный разговор (попутно привлекая к нему новых (немногочисленных) участников (которых (останавливаясь на тайных перекрёстках земной жизни Нижнего мира) ожидал и призывал (по их появлении) к своему служению Михаил)) - они, медленно двигаясь по тайным лабиринтам катакомбной Церкви (оставленным им в наследство прежними служителями её (уже взошедшими на небеса своей души)), успешно миновали все ловушки официальной церкви (расставленные прежними служителями церковной иерархии (уже опустившимися в адские сферы своей души (и даже - своего тела)) для своих последователей). Сердца каждого из последователей Михаила замирали от ужаса и страха - когда они (вольно или невольно) заглядывали в эти чёрные зияющие воронки, вихревыми потоками уносящиеся в преисподню (куда есть множество входов, и откуда нет ни одного выхода).
Когда они дошли до самого конца этого страшного пути, и уже видны были пределы новой земли и нового неба - дорогу им неожиданно преградила Ангельская стража (из Ангельского Пограничного Легиона, - бывших святых катакомбной Церкви - а ныне входящих в Ангельский чин и несущих охрану пределов новой земли и нового неба Души Автора-сына).
Все, шедшие с Михаилом, остановились, - с удивлением глядя на Архангела - начальника Ангельского Пограничного Легиона. Это был их проводник (а также: человек из подземного перехода, Возница Огненной Колесницы... Старец, Отец, Автор), - только теперь он был подобен Архангелу. Прежде все (идущие за ним) - видели его одинаково; теперь же все (пришедшие с ним) видели его по-разному: одни - излучающим свет и любовь спасителем; другие - источающим гнев и ярость стражем закона. И те, и другие - трепетали перед его величием и могуществом, - но первые трепетали от радости; а вторые - от страха.
Видя это, начальник Ангельского Пограничного Легиона повернулся к ним спиной стал на колени - и, вознеся свои руки к Небу, стал молиться. Его примеру последовали и Ангелы, окружающие его. Вслед за ними на колени опустились и все, вновь прибывшие.
Неожиданно Небо раскрылось - и все увидели (в разную степень своего духовного зрения) Яркое Ослепительное (но не ослепляющее) Солнце (Которое заполняло Собою всё Небо). Лучи Этого Солнца были подобны живым Крылатым Существам - в одно мгновение наполнившим всё пространство и время нового Неба и новой Земли. И в это же мгновение все, вновь прибывшие, оказались как бы подхваченными Этими Крылатыми Существами и перенесёнными вовнутрь огненной сферы - в центре которой и было Это Яркое Ослепительное Живое Солнце...

...(Ставшие в одно мгновение частицами Этого Живого Солнца, вновь прибывшие уже не увидели - как вдруг на небосводе Нижнего мира (утратившего уже достоинство Души) погасло Солнце (а вслед за ним - и Луна), - и мир этот стал стремительно опускаться в преисподню Тела (где время и пространство были сжаты до предела; и куда не достигал уже не только единый замысел Авторов (отца и сына) - но и Животворящий Промысел Божий); и далее (всё более закручиваясь - раздираемый криками, стонами и воплями) - стремительно понёсся во тьму внешнюю (которая и есть - смерть))...
Впрочем, это не была смерть, - это был сон - подводных и подземных свойств Души на небесах Тела... До момента, - когда чувства, их породившие, станут Творцами (со-Авторами новых Замыслов) - и разбудят их для новой жизни, в новых неведомых мирах новой неведомой Души...
;
Круг 45.

Дуга 141.

Когда в Нижнем мире Души произошло это последнее (и самое страшное (для оставшихся под водой и ушедших под землю)) разделение; и разделение это уже вошло в необратимую фазу (недосягаемости для замысла Автора-сына), - Автор-сын вдруг в ужасе подумал о том - что он забыл о некоторых своих героях (тех, что были (выражаясь словами Откровения апостола Иоанна Богослова) "ни холодны, ни горячи"). Боясь, что они (будучи живы) остались среди умерших "второй смертью" в уносящейся в преисподню Тела нижней части (подводном и подземном мирах) Нижнего мира Души - он уже намеревался вернуть (на некоторое время) повествование к точке, предшествовавшей второму разделению Души, и сам отправиться на их поиски, - как вдруг в полумраке своего (слабоосвещённого) кабинета (в своём старом земном доме (из которого он уже собирался перебираться в свой новый дом - на своей новой земле)) он заметил две (робко переминающиеся с ноги на ногу) человеческие фигуры, за которыми едва просматривалась ещё и третья.
_ Вы - кто? _ спросил он тревожно.
_ Мы - из вашей книги... из третьего Видения... _ проговорил один из них. _ Я - из третьей Дуги... а вот он (указал он на второго) - из четвёртой... о нас там говорится - до седьмой Дуги включительно...
_ О нас ещё говорится в Круге тридцать втором... _ добавил второй из них.
_ Да, _ подтвердил первый из них. _ В сто шестой и в сто седьмой Дугах... а также - о нас упоминается в некоторых других местах вашей книги... мы - из ваших второстепенных героев...
_ Так вы, наверное - Шевелёв и Егоров? _ больше обрадовался, чем удивился, Автор-сын.
_ Истинно так, ваша светлость... Тут, правда, с нами ещё Вяткин увязался, _ проговорил Егоров, выводя вперёд третьего. _ Он своего сына разыскивает. Достал уже нас тут с Шевелёвым. Он и раньше не в себе был; а как сын его пропал вместе со своей женой - так и вовсе умом тронулся... Говорит - сын его вместе со своей женой улетел на Огненной Колеснице...
Шевелёв и Егоров хитро усмехнулись, а Вяткин недовольно потупился.
_ Ну, слава Богу! _ облегчённо вздохнул (и даже всплеснул руками) Автор-сын. _ А я вас ищу... Хотел уже сам идти вас разыскивать. Несколько раз пересматривал тех, кто ушёл со старой земли с Михаилом - а вы как сквозь землю провалились. Вы где были?
_ Истинно так, ваша светлость, _ (будто не своими словами) проговорил Шевелёв. _ Мы там и были.
_ То-есть, как это? _ больше испугался, чем не понял, Автор-сын. _ Как вы туда попали!?
_ Дак, обыкновенно попали, ваша светлость, _ опять проговорил Шевелёв (потупив будто бы и не свои глаза (кого-то он всё напоминал Автору-сыну, - только вот - кого?)), _ по ошибке...
_ Не по ошибке - а по жадности своей... _ вдруг ввязался в разговор Егоров (тут Шевелёв попытался его незаметно одёрнуть - но тот только отмахнулся ("Да ладно - они и так всё знают... они же - Авторы...")). _ Мы, ваша светлость, хотели тут с Лёсиком деньжат скосить... подзаработать...
_ Когда по Душе прошёл слушок... ну, что будто её ваша светлость опять разделять собираются... _ поддакнул ему Шевелёв.
_ Да... _ поддакнул ему Егоров. _ Тут как раз этот - и подвязался... Я, говорит, интурист... из Америки... Сильвестр Хартфорд... интересуюсь, говорит, здешними достопримечательностями... и доллары, зараза, в нос суёт... Ну, этот Лёсик - и клюнул (укоризненно посмотрел Егоров на Шевелёва... и демонстративно отодвинулся от него)... Мы, говорит, как раз из туристического сервиса... специализируемся по интуристам... у вас, говорит, извините за безпокойство, доллары в каких купюрах - а то, говорит, мы берём только сотенными... Тот аж зашёлся весь... "Ах, какой рашен сервис... ах, какой практишный нарэд... Я ошен карашо вас понимайу... Мы американсын!.. тозже ветер на воздух не бросцайем... Но вам я плащу одна тысяща доллар по сто купюр... за одна нощь...". Ну, и понеслось... _ с досадой продолжал Егоров. _ Облазили с ним все сортиры и забегаловки... Его, видите ли, "ошен интерэсайт рашен клозэт энд рашен кулинар"... тьфу... Я после этого три дня животом мучился... а Лёсик, вообще, чуть не окочурился... Этот, интурист, оказался миллионером... Кто-то там его (или его отца) прокатил, из наших - так у него, значит, и случилось это стихийное бедствие... в (нашем) народе именуемое загулом...
_ Да-а, _ вздохнув, сочувственно проговорил Автор-сын. _ А под землю-то вы как провалились?
_ Так ведь земля ж начала делиться!.. _ не понимая непонимания Автора-сына (а ещё - Автор), проговорил Егоров. _ А интуриста нашего, видать, туда на жительство определили... ну, и нас, видно - с ним за компанию...
_ На брудершафт мы с ним пили... за ихнего президента... _ робко уточнил Шевелёв. _ Ещё фамилия у него - вроде нашего зубила... Мы его потом там тоже встретили... его на тысячу лет определили у нас в России свинарники убирать... чистить...
_ Все? _ удивился Автор-сын.
_ А - то!.. Нам что ли этим заниматься - когда американцы ещё не перевелись.
_ Так на это же год потребуется, _ продолжал удивляться Автор-сын. _ Он что - один это будет делать?
_ Почему - один? _ удивился наивности Автора-сына (а ещё - Автор) Егоров. _ Вместе со своими американцами... и со всем своим европейским альянсом. Это ещё что! Их вообще вначале хотели определить лес в Сибири подметать - да японцы у них это перехватили... Мы, говорят, асфальтировать там будем... чисто будет...
_ Как - асфальтировать? Всю Сибирь? _ удивился Автор-сын.
_ Или вы не знаете японцев? Они пока не "благоустроят" всю землю - не успокоятся, _ опять удивился (но уже - не так) Егоров. _ А в Сибири, ваша светлость, они хотят автостоянку для своих машин сделать. У них уже и проект с нашими бесами согласован. И потом, посудите сами, ваша светлость - не у себя же в Японии им эти машины держать. Им - и старые девать некуда; а они каждый год новых несколько миллионов выпускают.
_ Так зачем они их выпускают? _ удивился Автор-сын.
_ Как зачем? Чтоб много было, _ резюмировал Егоров.
_ Да... _ задумчиво проговорил Автор-сын (который, судя по всему, был не очень силён в бесовской логике)... Но этого никак нельзя допустить! _ уже не на шутку забеспокоился Автор-сын (и забегал вокруг своего стола, - ища в своих рукописях - где это он об этом написал (чтобы немедленно это исправить)).
_ Вы забываете, ваша светлость - что это: их бесовский мир, _ остановил его напрасные усилия Шевелёв. _ И туда ваши замыслы не достигают. Это Одному Богу под силу.
_ И у вас об их мире ничего не написано... _ добавил Егоров. _ Мы - читали... А они там вообще говорят, - что книга ваша - вредная; потому что в ней нет... ты не помнишь, Лёсик - чего?..
_ Бесовской правды жизни...
_ Во-во... И что если вы даже и напишете что-то об их мире - они этого издавать не будут...
_ Да это - ладно... Очень мне нужно - чтобы они моими книгами свои задницы подтирали... Но зачем им асфальт в Сибири? _ не унимался Автор-сын.
_ Они же вам объясняют: чисто будет...
_ Да, уж... _ развёл руками Автор-сын. _ Нет слов...
_ В этом - и есть их наказание, ваша светлость, _ проговорил Шевелёв, _ что - ни у кого из Творцов для них нет слов... которыми можно было бы изменить их бесовский порядок.
_ Да... это правда... _ согласился с ним Автор-сын.
_ Ну, ладно... А с вами-то мы что будем делать?..
_ Мы хотели бы - вместе со всеми... _ предложил Шевелёв, _ на новое небо...
_ Или хотя бы - на новую землю... _ добавил Егоров.
_ А что вы там будете делать?.. _ глубоко задумавшись над чем-то, машинально спросил Автор-сын (и тут же поправился). _ То-есть, я хотел сказать - что все, за кого, Автор, Отец мой, просил перед Богом и Сыном Его уже действительно улетели на Огненной Колеснице на новое небо и на новую землю. А следующая будет - только в конце следующей эпохи... через вечность... когда другой Автор придёт в этот мир и примет в сердце своё обитателей этого мира, как героев книги жизни своей - и принесёт себя в жертву за их спасение перед Богом и Сыном Его...
_ Как - на Огненной Колеснице?..
_ Как - через вечность?..
Почти в один голос, побледнев от ужаса, проговорили Шевелёв и Егоров (надо сказать, что (к их счастью - или к их несчастью) - ни они, ни их жёны, ожидавшие их внизу, ещё не знали: что и их дети тоже улетели на этой (последней) Огненной Колеснице). Теперь настала очередь торжествовать (до сих пор молчавшему) Вяткину. Но было видно - что и его поразила эта страшная весть, - и не столько тем, что нужно было куда-то лететь на Огненной Колеснице - сколько тем, что последняя Огненная Колесница уже ушла и он уже не увидит: ни своего сына, ни его жену... ни будущих их детей... Тем более, что эту страшную весть нужно было отнести ещё и его собственной жене и матери его сына, ожидавшей его внизу.
_ А как же - мы? _ дрожащим голосом добавил (так же побледневший) Егоров.
_ К сожалению, я не могу её вернуть своей волей... На это нужна Воля Божья... во исполнение Его Святого Промысла о спасении многих - через Жертву Его Сына... А кто из вас готов просить Бога об этом?.. и кто из вас готов принять Жертву Его Сына?.. _ скорбно глядя на них, проговорил Автор-сын.
Оба, потупившись, промолчали.
_ Но вы же можете... дописать к своей книге новые Круги... или, хотя бы - Дуги или Стеги... _ со слабой надеждой глядя на Автора-сына, проговорил Шевелёв.
_ Или, хотя бы - переписать старые... _ с ещё меньшей надеждой глядя на Автора-сына, добавил Егоров.
_ Мы даже помочь можем, _ с большей надеждой добавил Шевелёв. _ Вот он (указал он глазами на Егорова) писать умеет - а я грамоту знаю. Тут ещё, правда, Вяткин читать умеет. Но это - не в счёт. Я ему говорил - ты лучше считать учись, по крайней мере бесы нас обсчитывать не будут... И сейчас бы пригодилось - мог бы страницы нумеровать на вашей книге.
_ Да-а... _ (невесело вздохнул Автор-сын - и добавил грустно). _ Тут смехом горю не поможешь. А как же ваши... научные звания, диссертации...
_ Так бесы же всё отняли... Там недельку поживёшь с ними - последнего ума лишишься, _ с ещё большей надеждой глядя на Автора-сына, проговорил Шевелёв.
_ Вы, говорят - по нашей теме защищали свои диссертации и по нашему ведомству получали свои звания и должности, _ уже совершенно безнадёжно добавил Егоров. _ Поэтому, как говорят у нас: Богу Богово - а бесам бесово. А то, говорят - оставайтесь у нас, мы вас повысим в звании и в должности. Подумаешь, какой-то Автор вас разыскивает - всю нашу преисподню перевернул. У нас своих авторов - вон (и показывают глубокий колодец), целый колодец, - очень любили на земле наши гонорары получать и нашу жизнь описывать, не то что ваш Автор. Можем, говорят, любого дать - на выбор, - будет у вас... вместо пишущей машинки... ваши научные статьи писать, по нашей теме. Один там есть - роман целый за полтора месяца может написать. Мы на него как на лошадь ставим. А ваш Автор - целую жизнь с одной книжкой возится. На него поставишь - последнего грешника лишишься, - а он ещё удивляется что наши издательства и журналы на земле его не издают...
_ Да-а... _ (ещё более невесело вздохнул Автор-сын - и добавил, ещё более грустно (подойдя к окну и тревожно вглядываясь в звёздную ночь)). _ Но, к сожалению... я уже ничего не могу изменить в своей книге; тем более, что-то дописать в неё... Дело в том, - что каждая часть моей книги - это часть моей жизни... А моя книга в целом, для меня - это: книга жизни. А для жизни в этом мире... отвергшем Бога и Его Сына, и изгнавшем детей Человеческих... у меня уже нет сил... К тому же, и на это нужна Воля Божья... Вы забываете, что я - только сын Человеческий... (Вдруг взгляд его натолкнулся на большую толпу людей под его окнами - молча (с укором) смотрящих на него, - и от этого ему стало не по себе)... А что это за люди - там, внизу? _ вдруг спросил он, обернувшись к своим нежданным гостям.
_ Так ведь это мы все и есть... опоздавшие... там и наши жёны... _ с почти уже угасшей надеждой в голосе, тихо проговорил Егоров.
_ Мы у них - вроде делегатов.. _ уже почти безо всякой надежды добавил Шевелёв. _ Они говорят... "вас Автор послушает - вы его родственники... а если он вас не послушает - то нас он тем более не послушает... мы его знакомые и соседи"...
Автор-сын (как бы уже не слыша их) молча стал ходить по комнате, о чём-то думая.
Шевелёв и Егоров притихли (наблюдая за Автором-сыном), надеясь на чудо... и боясь услышать его окончательный приговор... Вяткин же переносил это - хотя и скорбно, но мужественно (в глубине души всё же благодаря Бога: за спасение своего сына и его жены, - они спасены - и живы; и значит, жизнь его рода и рода его жены не прекратится с возможной гибелью его и его жены; сын их и жена сына их дадут новое потомство - на новой земле... или, может быть, даже - на новом небе...)...
Наконец, Автор-сын подошёл к своему столу, сел - и стал торопливо дописывать ещё одну Дугу...

Дописав ещё несколько Стегов последней Дуги, Автор-сын доложил их в лежащую на его столе папку (подписанную, как - "Сын Божий, или Сошествие Святой Истины")... Немного подумав, он взял пачку чистых листов бумаги и доложил их в эту папку (решив, должно быть - что повествование её должно быть продолжено, - до полного преображения мира его Души (Нижнего мира Души Автора-отца) и соединения его с Верхним миром Души Автора-отца (пока у него хватит сил... а там, может быть, Автор-отец пошлёт своего нового сына - со-Автора своего единого Замысла о преображении своей Души)); потом он встал из-за стола - и проговорил с усталой (но доброй) интонацией, обращаясь к своим нежданным (точнее - неожиданным) гостям (которые были - ни живы, ни мёртвы).
_ Вы пока побудьте здесь... Мне нужно помолиться Отцу моему... Молитесь и вы... если имеете хотя бы надежду на спасение... и если чувства ваши искренни...
И вышел в соседнюю комнату...

Так началась новая эпоха на земле Нижнего мира Души...
;
Дуга 142.

(Написанная Автором-сыном вдогонку последней Огненной Колесницы в этом Времени).

Стег 1.

(О необходимости молитвы обо всех погибающих).

Когда две жизни (или два круга времени) назад по разделении Души на Верхний и Нижний миры Шевелёв, Егоров и Вяткин (а равно - и им подобные) избирали себе новое поприще - "святости", - поближе к "Святой" Инквизиции, - вряд ли они хорошо представляли себе: что заходят к Истине с другого конца (то-есть - от ненависти к Антипатру, а не от любви к Сыну Божьему); что священство ещё не есть святость - как церковь ещё не есть Царство Небесное. Применительно же к миру их обитания - церковная иерархия "Святой" Инквизиции была так же далека от Церкви Сына Божьего, - как их собственная набожность - от святости учеников Сына Божьего. Тем не менее, они были совершенно убеждены, - что, пойдя от Истины в противоположном направлении - на другом конце мироздания они встретят Сына Божьего (а не его противоположность - Антихриста), ожидающего их у ворот Царства Небесного (а не у его противоположности - царства адского). Но кто из лукавых на земле Антихриста (даже и называющего себя "сыном Божьим") будет служить Сыну Божьему, - зная наперёд (из программ козлиных университетов и школ) - что это не принесёт им ничего (из того, что приносит любая лукавая служба в земном царстве Антихриста), кроме лишений и страданий...
Но чем же они были противны Сыну Божьему и Его Царству Небесному - что им небыло места: ни в Сердце Его, ни в Его Обителях... В том, что они запутались в затейливом хитросплетении "догматического" сквернословия "Святой" Инквизиции - нет греха, - ибо, нет в нём Закона Божьего; а закон человеческий (равно - как и ему следующий), - и сам грешен (кто не имеет подобного греха - пусть первым бросит в них камень (да не отсохнет у него рука - если он лжёт в сердце своём)); и понуждает грешить тех, кто ему следует. Но беда для них была ни в том - что (по хитроумию и маловерию своим) они попали в сети ложной святости, - а в том - что они были "ни холодны, ни горячи ". В народе о таких говорят - что их не принимает: ни ад, ни рай.
Если даже вера, едва озарённая надеждой на спасение, способна извести душу из тьмы, - тем более - вера освещённая любовью к Спасителю. Но что делать с теми - у кого ни во что и ни в Кого нет веры? Вы скажете - они сами себя поставили вне Закона. А если бы на их месте оказались ваши близкие? Вы бы, даже и не имея любви к Спасителю - а только одну надежду на спасение, - из одного только страха перед их вечной гибелью - молились бы о своих близких. А теперь представьте себя на месте этих несчастных, - и далее - представьте, что у вас нет близких: не только любящих Спасителя - но и надеющихся на спасение. Таковы мы все, - исполняющие Закон, но забывающие о Благе и Истине; почитающие себя за свою праведность (перед Законом), но презирающие себя за свои грехи (перед Благом и Истиной). Поэтому, пока вы "холодны, или горячи" - молитесь о спасении других, как о своих близких, - тогда, если вы вдруг станете "ни холодны, ни горячи" - будут молиться и о вас другие, как о своих близких...

Стег 2.

(Прошение к Господу и Творцу своему Автора-сына о спасении многих обитателей Нижнего мира Души своей, - отставших во Времени и едва не затерявшихся в Пространстве).

Господи, Отец мой Небесный! Прими в Сердце Своё всех, кого Ты привёл ко мне (в особенности же - немощных в молитве своей) - чтобы они были едины со мной, как и я с Тобой (во Имя Отца и Сына, и Святого Духа), - всех тварей Своих безсловесных и всех детей Своих облечённых Словом - как на Небе, так и на Земле Души моей

(в его памяти, озарённой его молитвой к Господу и Отцу своему, начали возникать имена: родных и близких, и просто знакомых ему людей и животных - всех, кого он знал и любил, и кто был записан в сердце его, - и он стал называть их, всех поимённо - словно бы передавая их из своего сердца в Сердце Господа и Отца своего; и Господь и Отец его (радуясь о сыне Своём, - что он стал не только похожим на Него - но и во всём подобным Ему), принимая всех, кого Его сын привёл к Нему - бережно и незаметно для Своего сына дополнял этот список теми, кого уже не могло вместить уставшее и исстрадавшееся от земных скитаний небесное сердце Его сына), -

уже пришедших к Тебе; и ещё только ожидающих своего прихода к Тебе; и всех тварей их безсловесных (животных и растения), дарованных им Тобой: которых они любили (как детей своих) и за которых приносили себя в жертву Тебе - и которые были верны им даже до смерти; и все творения их, ещё не имеющие в себе Духа Жизни (от Тебя исходящего) - но уже наполненные Душой Замысла (в них обитающего), - ибо всё это - Твои дети, и дети Твоих детей, и дети детей Твоих детей. Аминь!

По мере молитвы Автора-сына к Господу и Отцу своему - перед внутренним взором его проходили лица знакомых и незнакомых ему людей (многие из которых, - вели на поводке своих животных; и несли в корзинах, навьюченных на животных: свои растения и свои неодухотворённые ещё творения (как земные плоды своих приношений - Его Небесным Садам)), - всех тех (из записанных в сердце его): кто обрёл веру в Господа и Творца своего не через любовь к вечной жизни - а через страх перед вечной смертью; и кто пришёл к нему, в надежде на спасение - узрев в нём своего Спасителя (ибо небыло, в их мире тьмы, больше никого - кто свидетельствовал бы им о Свете), - которые благодарно кланялись ему - и входили в Огненную Колесницу (перекрестив её: во Имя Отца и Сына, и Святого Духа, - как это делали все, прежде них входящие в неё); и уже в Огненной Колеснице (находясь под молитвенным покровом Автора-сына), осознав в себе таинство своего спасения (и приуготовляемые уже своей Совестью к высшему Божьему Суду (который уже не казался им Страшным)) - сами начинали молиться о своих близких Господу и Творцу своему (в Милостивом и Любящем Лике Которого они уже видели Отца своего Небесного)...

Стег 3.
 
(Прошение к Господу и Творцу своему обитателей Души Автора-сына (принятых в Сердце Господнее по его прошению) о спасении родных и близких своих, - а также - и обо всех нуждающихся в спасении).

Отец наш, пребывший вечно на Небесах! Да будет светлым Имя Твоё! Да будет славным Царство Твоё! Да будет сильной Воля Твоя: на Небесах - и на Земле! Хлеб Жизни нашей дай нам на каждый день. И не взимай с нас долги наши - чтобы и нам не взимать с должников наших. И сохрани нас от искушения - и не предай нас во власть лукавого. Ибо, Твои есть: и Царство, и Сила, и Слава - во веки веков! Аминь!

И те, также как и они (находясь уже под их молитвенным покровом) - поклонившись Автору-сыну и своим спасителям, входили в Огненную Колесницу (перекрестив её: во Имя Отца и Сына, и Святого Духа), ведя или неся на руках уже своих животных и растения. И этот поток, - состоящий из людей, животных и растений - предназначенных к спасению одной только молитвой Автора-сына, - всё разрастался, не иссякая - пока в Огненную Колесницу не вошёл последний. И Этим последним был сам Автор-сын, - который (как и все прежде него входящие в Огненную Колесницу) перекрестил её: во Имя Отца и Сына, и Святого Духа - и скрылся в её огненной сфере, став единым со всеми своими героями...

И Огненная Колесница, управляемая огненным Возницей (которым теперь был сам Автор-сын) в последний раз вознеслась в Небо Нижнего мира Души и понеслась по огненному океану небесных миров - к тому месту в Душе, где находился Храм Сердца Господнего, - и где Сам Господь, в Образе Отца, принимал каждого из Своих детей - из их долгого и трудного (порой - невыносимо долгого и мучительно трудного) странствования по нижним мирам души своей; и где каждый из детей Отца своего горестно рассказывал Ему о своих страданиях и о своих скорбях... Но это были уже - последние их страдания и последние их скорби... Кончалось (для них) Время Закона и Время Смерти - и начиналась Вечность Благодати и Истины, и Вечность Жизни...
;
Сфера 7.

"Господь Грядущий,
или Завет Вечной Жизни".

Круг 46.

Дуга 143.

Когда все души, предназначенные Михаилу его Отцом, были перенесены им на новую землю (которую его Отец отдал ему для его творчества), - Михаил вдруг почувствовал, что Отец его оставил его - предоставив ему всю полноту власти и ответственности. Прежде, когда он не знал Отца своего, и дела его были не такими значительными - он мало заботился о том: как и кто управляет его жизнью и как он сам управляет жизнью других (ему подвластных). Жизнь его (как, впрочем, и дела его (и ему подвластных)) шли как-то сами собой. Хотя, как и все остальные (не знавшие Отцов своих) - он пребывал в иллюзии своей самодостаточности и своей самостоятельности. Но теперь в его жизни всё изменилось. Теперь он знал уже: что жизнь его есть жизнь не его - а Отца его в нём; и что дела его (и ему подвластных) есть дела не его - а Отца его в нём (и в них). И только полнотой жизни и полнотой дел Отца его в нём (и в них) он и животворится (и животворит подвластных ему)... Вот почему теперь он был так смущён и подавлен - теперь, когда, казалось, Отец его уже никогда не оставит его. Хотя, он знал и помнил о том, что Отец его даровал ему отцовство над частью мира Своего. Но одно дело: знать и помнить об этом в уме своём (теша себя мыслью о постоянном присутствии Отца своего во всех делах своих); и совсем иное: стоять на пороге мира отцовства своего - и не ощущать в себе присутствия Отца своего. На какое-то время он даже растерялся - подолгу вглядываясь в мир свой и не решаясь вступить в пределы его... Казалось - уже не время, а само сердце его остановилось (а с ним вместе - и сама жизнь его). Кто, кроме Отца его (сотворившего этот мир для него) мог знать: что нужно и что не нужно, что можно и что не можно, что полезно и что не полезно - для мира, сотворённого им для него...
Но тут он вдруг вспомнил недавние слова Отца своего: "В твоей жизни в мире желаний были моменты - когда ты забывал обо мне. Тогда моё место в твоём сознании занимали сомнения... Поэтому помни: лучшая молитва - покаяние. Если вдруг твои сомнения или твои страхи станут одолевать тебя - а меня рядом не будет, - ищи причину этого в себе; и, найдя - кайся Богу и Творцу нашему. Он даст тебе силы... Я тоже буду молиться Ему за тебя...".
Да, он принял в своё сердце слова Отца своего. Да, он знает, что лучшая молитва - покаяние. Но он знает и то - что молитва есть дар Божий (в каждый конкретный момент Богообщения). Но Бог для него - его Отец (которого подобием является он (Михаил) и который сам является Образом Божьим). А он (Михаил) как раз именно теперь и не ощущал его присутствия. У него было смешанное чувство. С одной стороны ему казалось, - что, может быть, Отец просто испытывает его; и теперь где-то рядом; и в любой момент придёт ему на помощь. И даже - больше, - что он (Отец его), как Автор единого плана преображения своей единой Души, включил уже в свой план и план преображения его (Михаила) части Души (единой с Душой Отца его); а значит, ему нужно только почувствовать волю Отца своего - и включится в его план своей (единой с ним) волей. А с другой стороны он понимал, - что он теперь - и сам отец; и что Отец его отдал во власть его весь Нижний мир своей Души; а значит, Отец его ожидает от него проявления его собственной воли - может быть, даже не всегда согласной с волей Отца его...
Впрочем, последний вывод Михаила показался ему несколько сомнительным. Словно бы его ум принимал это его утверждение (о его воле - "не всегда согласной с волей Отца его") - а его сердце этому противилось. Да, он чувствовал - что что-то в его прошлом нарушило гармонию единства его воли с волей его Отца. И в этом он должен покаяться перед ним. Но - что?.. Что стоит за его сомнениями и его страхами? Может быть - его неверие Отцу своему?..

Он вдруг вспомнил... когда он был ещё очень маленьким, в свою предпоследнюю жизнь без Отца своего, и дети других Отцов спрашивали его об Отце его - кто его Отец? и почему он живёт не в доме Отца своего (как они), - он говорил им неправду - и об Отце своём, и о своей жизни в чужом доме. Дети сочувствовали его неправде - и старались вовлечь его в свои детские игры с Отцами своими... Однажды двое мальчиков позвали его учиться полётам на маленьком детском самолёте, построенном для них их Отцом. Летали по очереди. Отец этих мальчиков подстраховывал каждого из детей своих, находясь в задней кабине (оборудованной спаренным управлением). Когда же очередь дошла до него - он, ничего не подозревая, сел на место первого пилота, поднял самолёт в воздух, набрал нужную высоту (в несколько десятков метров) и начал совершать разворот (необходимый для полёта по кругу). В отличие от своих друзей, которые вели себя в воздухе очень осторожно - во всём полагаясь на помощь Отца своего, - маленький (тогда ещё) Пётр так увлёкся полётом (полагаясь только на свои силы), что не заметил - что он в самолёте один. А Отец его друзей, - зная о его самостоятельности - и потому, уверенный в его выдержке; а также и для того, чтобы дать пример этого своим неуверенным в своих силах детям, - стоял вместе с детьми своими на земле и с интересом смотрел за его полётом - ставя его в пример им. И тут Пётр, совершающий уже второй или третий круг и озирающий окрестности - впервые виденные им с такой большой высоты (нужно сказать - что он всегда боялся высоты, - и избегал экскурсионных полётов даже на воздушных шарах; собственно, поэтому и теперь он не решался посмотреть на землю), - вдруг решился взглянуть на своих друзей с высоты птичьего полёта... Он даже не сразу сообразил - что их Отца там не должно было быть. Когда же он сообразил - то, конечно, потерял управление и врезался в землю. К счастью, высота была небольшая, а самолёт имел достаточные планёрные характеристики для подобной ситуации - и он не пострадал физически. Но в душе его произошёл словно бы какой-то надлом...
Кажется, он (Пётр) очень обиделся тогда на Отца своих друзей; и Отец их был очень недоволен тем, что он проявил несдержанность и малодушие - и тем дал его детям плохой пример. И хотя их взаимная любовь одолела их обиду и недовольство - что-то в его отношении к Отцу его друзей будто бы изменилось. А главное - что-то будто бы изменилось в его отношении к Отцу своему. Ведь это он оставил его и доверил его воспитание чужим людям - в которых, может быть, и небыло к этому: ни стремления, ни призвания...

Михаил не заметил - как вошёл в некое душевное состояние, - в котором он как бы не видел своего Отца - а только ощущал его присутствие; и в котором его Отец как бы не говорил с ним - а только о чём-то напоминал...

Михаил вдруг увидел себя на залитой Солнцем равнине - о которой он знал, что это его древняя родина... Он шёл по залитой Солнцем дороге с каким-то тревожным чувством - будто бы там, куда он шёл, его ожидало какое-то горестное воспоминание... Наконец, дорога привела его к какому-то древнему селению. Войдя в него, он с горечью заметил - что всё здесь пришло в запустение, - будто бы чьей-то недоброй волей пространство этого места было сжато; и время (в следствие этого) ускорило своё течение. Дома были полуразрушены, изгороди покосились, огороды заросли сорняком, а окрестные поля (давно никем не убираемые) были вытоптаны дикими животными... Ум Михаила вознегодовал на правителя этого места - желая отмщения и восстановления справедливости; сердце же его молча скорбело - сознавая невозможность этого... Из людей здесь жили одни старики - но и их почти небыло видно. И Михаил понимал, что многие из них так немощны - что не могут даже дойти до колодца, чтобы набрать воды. Это привело в ещё большее исступление его ум и ещё большую скорбь его сердце.
_ Что же это такое?!. _ не то думал вслух, не то твердил про себя обезумивший от горя Михаил.
Скорбь (перерастающая в невыносимое горе) его была от того - что он знал, что здесь находится дом отца его (в котором он вырос и из которого ушёл когда-то, не послушав отца своего).
Наконец, дорога привела его к дому, о котором он знал - что это и есть дом отца его. Дом этот (как и все другие) был полуразрушен. Всё вокруг дома его (как и вокруг других) заросло сорняком - и только перед крыльцом дома была протоптана узкая тропка к покосившейся изгороди. Это оттого, что отец его часто выходил на дорогу - ожидая его возвращения... И вдруг в окне он увидел Отца своего - глаза которого выражали всю скорбь его (Михаила) сердца об этом месте...

И вдруг в его душе явственно прозвучал голос его Отца-Матери.
"Такова скорбь моя о тебе, сын мой".

И он оказался вдруг совсем в другом месте - о котором он подумал, что здесь, должно быть, стоит его собственный дом (который он построил вдали от Отца своего и без его на то воли). Ему казалось - что он возвращается из очень долгого и дальнего странствования. Ему казалось, - что он очень устал; и вот теперь он отдохнёт от опасностей и лишений в своём богатом и уютном доме, защищённом от всяких опасностей и лишений. Ему уже начали попадаться его слуги - которые, льстиво улыбаясь ему, приветствовали его поклонами (в довольствии вернувшегося в свой богатый дом хозяина, он не замечал - что они прятали от него глаза и что-то скрывали). Войдя в ворота своего дома, он увидел старика-нищего, которому он бросил золотую монету, когда уходил из дома своего в странствие. Из дома его слышалось громкое веселье и крики прославления хозяина дома. Это удивило Михаила (потому что никто из слуг его не встречал его во дворе его дома - хотя в доме его должны были знать о его возвращении) - и он поспешил войти в дом свой... В большой парадной зале его дома на его месте восседал его управляющий в окружении его слуг - и принимал его почести как свои. "Как смеешь ты, раб, принимать мои почести в моём доме! _ возмутился Михаил". "Ты оставил свой дом, и своих слуг, _ гневно отвечал ему его управляющий. _ И не заботился о них втечение многих лет. Всё имение твоё пришло в разорение и упадок - и дом твой, и слуги твои были проданы за долги мне. Ты - нищий. Оставь дом мой - чтобы я не приказал слугам своим выгнать тебя. Иди, у ворот дома моего сидит нищий-старик, сядь рядом с ним - и я иногда буду давать тебе милостыню от щедрости своей...". В горести вышел Михаил из дома своего, и подошёл к нищему-старику у ворот дома своего - чтобы спросить его: нет ли у него чего-нибудь из денег, чтобы он мог купить себе что-нибудь из еды и одежды (а он думал уйти из этого места навсегда). "Вот золотая монета, которую ты дал мне, когда уходил из дома своего в странствование, _ проговорил нищий-старик, протягивая ему ту монету, которую он когда-то дал ему сам. _ Когда-то она ничего не стоила. Теперь ты можешь купить на неё себе новый Дом, который будет больше и лучше старого. А слуги тебе теперь не нужны - ибо в твоём новом Доме всё будет совершаться по одному твоему желанию. Ибо это будет Дом Отца Твоего в имении Матери твоей...". Михаил заглянул в глаза нищему - и от восторга едва не лишился сил. Это были глаза его Отца-Матери...

И вдруг в его душе явственно прозвучал голос его Отца-Матери.
"Такова радость моя о тебе, сын мой".

Неожиданно мысли Михаила осветились Светом присутствия в них Отца его, а чувства обрели радужные цвета присутствия в них Матери его. Сомнения и страхи его прекратились - будто бы их и небыло никогда. И Михаил, осознав себя Отцом и творцом мира своего, - вошёл в мир свой Странником - в надежде встретить там сына Своего, и в нём принести Себя в Жертву миру Своему: чтобы и над ним небыло уже власти смерти (как небыло её над миром Отца его).
;
Круг 47.

Дуга 144.

Он шёл по дороге, ведущей вглубь мира желаний и страстей своих (по той самой дороге, по которой он (недавно ещё) шёл вместе с Отцом своим). Но теперь он был один. И хотя сердцем своим он сознавал в себе присутствие Отца своего (как бы отдельно отстоящего от него) - ум его говорил ему: что он и есть Отец, ищущий на дороге странствий своего потерянного сына.
Подойдя к огромной реке, которая широкой лентой пересекала его дорогу - он, ни секунды не сомневаясь, вошёл в воду. Земля подводного мира его (Нижнего мира Души Отца его) встретила его настороженно и молчаливо. Кроваво-красное солнце этой земли (как и тогда, когда он был с Отцом своим) клонилось к закату - а путь до большого города (который едва виделся впереди) был ещё не близкий. Он не вполне осознавал ещё - почему он начал своё странствование по Нижнему миру Души Отца своего (своему миру) именно с подводного его мира. Но всё это время (которое прошло со времени прихода его сюда вместе с Отцом своим) ему не давал покоя этот мир. Он будто стоял перед его глазами, - таинственно влекущий его фиолетово-чёрными красками своего величественного пейзажа; а также - строгой и мрачной творческой озарённостью его обитателей. А кроме того, именно в этом (подводном) мире его мира хранился у святых этого мира подписанный им свиток (который ограничивал его Отцовство над его миром и понуждал его явиться в этот мир только о образе сына Отца своего). Но именно этим (по Замыслу Отца его), и прежде всего этим, и объяснялось то, что он начал преображение своего мира со странствования по его нижнему (подводному) миру, - он не мог явиться сюда как Отец; а только - как сын Отца своего. Теперь у него небыло страха, - словно бы страх его перед этим миром, дотоле живущий в нём своей отдельной от него жизнью, теперь стал частью его души - предназначенной для его охраны в этом мире. И теперь, идя по этой таинственной дороге, Михаил улыбался, сознавая в себе мудрость Отца своего - даровавшего ему когда-то страх перед обитателями мира этого, - чтобы теперь это обратилось в его собственное безстрашие.
"Благодарю Тебя, Отец мой - что Ты попустил когда-то преступление мной Заповедей Твоих, - чтобы теперь страх перед наказанием моим в Тебе обратился в безстрашие жертвы моей в Тебе".
"Я рад, что ты осознал это в себе - и не устрашился падшего мира в себе, - и потому нарекаю тебя именем: Андрей - что значит: мужественный. Будь мужественным и не устрашись самого себя в Себе - ибо всё, что ты увидишь здесь, есть прах временного бытия твоего в Себе перед лицом Твоей вечной жизни во Мне. И не скорби, если ты больше не услышишь Моего Голоса в себе. Твоё одиночество и оставленность Мной - это часть твоей жертвы в Жертве Моей, принесённой за жизнь этого падшего мира в тебе. Молись Мне - и я всё буду устроять по твоей воле. Но помни - это мир твоей Души. И чтобы страдания твои за его обитателей не разорвали твоего сердца - не допускай вражды в себе и удерживай себя от проклятий. Когда же ты устанешь от своей падшести в себе и возненавидишь Меня в себе - тогда и придёт день твоей жертвы. Прощай. И помни: мир твой спасёт только Моя любовь к тебе и твоя любовь ко Мне".
Голос Отца умолк в нём - и на его место взошла его уверенность во всём: что он будет говорить и будет делать (это был опыт Отца его в нём, накопленный им во всех своих предыдущих воплощениях в мирах Отца своего). Теперь он твёрдо знал - что он и есть Отец и творец этого мира...

Наконец, дорога его привела к шлагбауму (который преграждал его дальнейший путь). И ему навстречу вышел грозного вида стражник (экипированный как будто бы на войну).
_ Ты - кто!? _ строго спросил он Андрея.
_ Человек... _ не вполне уверенно проговорил Андрей (зная уже по опыту - что подобный ответ вряд ли удовлетворит стражника); и добавил более уверенно, - странник...
_ Вижу - что ты не из нашего мира, _ без оттенка какой-либо доброжелательности проговорил стражник (пристально рассматривая его). _ Я спрашиваю: как тебя зовут и зачем пришёл сюда?
На мгновение это смутило Андрея (как скажешь этому стражнику - зачем он пришёл в свой мир и в мир Отца своего). Но всё же он решил говорить правду (зная твёрдо, - что только правда способна защитить его в этом мире).
_ Зовут меня - Андрей. Я - паломник, _ уже совершенно уверенно проговорил он. _ Хожу по святым местам мира этого.
_ Андрей... Андрей... _ начал вдруг бормотать стражник, пытаясь, видимо, что-то вспомнить; и вдруг он проговорил строго. _ Апостол!?
_ Почему ты так решил? _ спросил его (не менее удивлённый в своём ответе) Андрей (хотя он догадывался - что Отец и Автор его испытывал его и предлагал ему выбор: от которого, возможно, будет зависеть не только его судьба в этом мире - но судьба самого этого мира в нём).
_ Я ещё не решил - я спрашиваю, _ продолжая недоверчиво и испытующе разглядывать пришельца, проговорил стражник.
_ Ну, хорошо, _ согласился с его поправкой Андрей. _ Пусть будет так. Тогда почему ты об этом спрашиваешь?
_ Нас инструктировали об этом... спрашивать всякого, кто назовёт себя одним из Апостольских имён - не Апостол ли он, _ коротко ответил стражник - и, всё ещё с подозрением рассматривая Андрея, продолжал свой допрос. _ Итак, я повторяю свой вопрос: ты - Андрей Апостол?
_ Нет, _ проговорил Андрей. _ Апостол - это Сын, идущий к Отцу своему. Я же пришёл от Отца своего - чтобы явить волю его о преображении мира этого...
Стражник даже переменился в лице. Было видно - что он с трудом понимает то, о чём говорит этот пришелец (одетый как нищий - а говорящий как сын царя).
_ Ты говоришь странно, _ неожиданно проговорил стражник, и с опаской посмотрел в сторону караульного помещения. _ Здесь так не говорят даже господа. Но одет ты так - как здесь не одеваются даже нищие... Может быть, ты сын какого-нибудь иноземного царя... и тебя по дороге ограбили?..
Стражник посмотрел на него с некоторым сомнением.
_ Можно сказать и так, _ согласился с предположением стражника Андрей. _ Можно сказать - что по дороге сюда, войдя в воду реки этой, которая омывает эту страну, я лишился силы и власти, и славы, а также знатности и богатства Отца своего... Но что тебе до этого. Разве это может изменить твоё отношение ко мне?
_ Ты говоришь странно, _ опять опасливо обернувшись в сторону караульного помещения, проговорил стражник. _ И у меня складывается ощущение - что твои слова имеют другой смысл.
_ Ты умён и проницателен, _ улыбаясь, проговорил Андрей. _ Но, согласись - и твой интерес ко мне превышает твои служебные обязанности.
_ Да, это так, _ проговорил стражник, пристально глядя в глаза Андрею. _ Я никогда не встречал людей в этом мире, которые говорили бы так как ты... Скажи, зачем ты пришёл сюда?
_ Я пришёл, _ также пристально глядя в глаза стражника (с той только разницей - что его взгляд проникал до самого дна души стражника и наполнял его душу каким-то чарующим светом и теплом) проговорил Андрей, _ чтобы освободить вас от рабства смерти. Чтобы живые стали безсмертными, а мёртвые воскресли.
_ Я так и думал, _ тихо (но восторженно) прошептал стражник. _ Всё-таки ты - Апостол... _ некоторое время он молчал, что-то соображая в уме своём - и вдруг тихо и быстро заговорил (приблизив своё лицо вплотную к лицу Андрея). _ Мы давно ждём такого человека, как ты. Но сюда никто не заходит... из Апостолов... одни только лжепророки и лжеучителя.
_ Кто же вы? и что вы хотите от Апостола? _ спросил Андрей не понижая голоса; и добавил. _ И не бойся никого. Теперь ночь - и все спят. И меня могут увидеть только те, кто бодрствует и ждёт меня.
_ Мы - иудеи, последователи Апостола Иуды Искариота, _ проговорил стражник; и добавил, словно бы извиняясь за своего учителя. _ Он - один из двенадцати Апостолов; и он - единственный, кто пришёл сюда... не устрашившись вечной смерти, которая царит здесь.
_ Ты говоришь неправду, стражник, _ строго проговорил Андрей. _ Сюда приходил Сам Иисус Христос... во время Своего схождения в ад.
_ Да, я знаю, _ задумчиво проговорил стражник. _ Но тогда, здесь была ещё пустыня. Учитель рассказывал - что он тогда только появился здесь, и что Иисус был у него и говорил с ним. Но учитель никогда и никому не рассказывал: о чём говорил с ним Иисус.
_ Ты знаешь - где можно найти вашего учителя? _ спросил Андрей.
_ Зачем он тебе? _ настороженно спросил стражник.
_ Я бы хотел встретиться с ним, _ ответил Андрей. _ И знай - я ему не враг. Я пришёл помочь ему.
_ Чем ты ему можешь помочь, если он отвергнут самим Господом? _ недоверчиво спросил стражник.
_ Если Господь через Сына Своего, Иисуса Христа, дал людям Заповедь: любить врагов - то Сам ли Он станет нарушать её? Итак, Господь любит Иуду; и любит всех, кто следует за ним. Ты ученик его, и тебе я скажу - Господь избрал его для проповеди учения о благодати и истине среди предавших Его и нераскаявшихся в этом. А кто, по-твоему, мог бы придти сюда для этого - кроме того, кто предал Господа и раскаялся в своём предательстве?
_ Ты говоришь почти как наш учитель, _ смягчившись, проговорил стражник. _ Но ты не знаешь одной страшной тайны: предавший Господа - не может раскаяться в этом, потому что лишается права видеть и слышать Господа; а без этого нет жизни. Ты пришёл в царство смерти.
_ На то Господь и посылает в падшие миры Своих Сыновей, _ тихо проговорил Андрей (мысленно ужаснувшись словам стражника), _ чтобы в Образе Сына Своего явить Своё Милосердие своим падшим детям, отвергнувшим Его... Но что же, ты хочешь сказать: что во всём царстве тьмы есть только один, кто раскаялся перед Господом в своём предательстве?
_ Да, мой господин, _ склонился вдруг перед Андреем стражник (чем поверг его в некоторое замешательство). _ И этот человек - наш учитель и вождь в этом подводном мире тьмы и смерти.
_ Почему ты не назвал его просто правителем этого мира? _ спросил Андрей.
_ Потому что в этом мире нет и не может быть правителя. Ибо, отвергшие власть Господа - не приемлют над собой никакой власти... кроме власти произвола и насилия.
_ А, понимаю... _ проговорил Андрей. _ Ты хочешь сказать, что ваш учитель и вождь - самый жестокий и самый хитрый из вас?
_ Нет, мой господин... Я хочу сказать - что он единственный из нас, кто видел Господа и говорил с ним. Но он - такой же отверженный, как и мы все; с той только разницей: что он знает сроки окончания нашего пленения, а мы - не знаем; он может молиться Господу о сокращении этих сроков, а мы - не можем. Он - не такой, как другие. И это ненавистно здешним обитателям. Его здесь боятся - и ненавидят; и потому - предают. В этом - его искупление и освобождение. Он предал Господа - и его должны предать все, кого он соблазнил своим предательством. Когда в наземном мире больше не останется ни одного предающего Господа - Господь опять явится сюда, и преобразит этот мир. Тогда наш учитель и вождь станет нашим царём и владыкой - и мы примем его власть, ибо это будет власть от Господа.
_ Так кто же теперь правит вашим миром?
_ Его имя здесь запрещено произносить. Но ты его знаешь, _ тихо проговорил стражник.
_ Ты хочешь сказать - что это: ...? _ изумился Андрей.
_ Ты сказал... _ тихо проговорил стражник - и молча кивнул в знак согласия.
_ А как зовут тебя? _ спросил Андрей. _ Кто ты? И кто ты учителю?
_ Когда-то я был одним из правителей того мира, откуда ты пришёл... И имел другое имя. Но я тебе его не назову - чтобы не вводить тебя и других из твоего мира в искушение. Ныне же, я - один из учеников нашего учителя. И мне назначено учителем ожидать в этом месте пришествия Господа - чтобы оповестить его. Ибо, учитель говорит - что время близко; но прежде сюда придёт один из Апостолов - чтобы приготовить путь Господу...
Андрей внимательно посмотрел на стражника, но промолчал. Потом, подумав, спросил.
_ Скажи, что за люди живут в вашей земле?
_ А что тебя интересует, мой господин?
_ Всё... Чем они занимаются? что любят? на что надеются? во что верят?
;
Дуга 145.

Андрей понимал - что эти вопросы сложны для человека и сложны многократно для человека падшего, - но как иначе он мог войти в Святая святых Храма их веры, не зная местонахождения его в их душах. Но он знал - что перед ним не просто человек падший (каким он и сам был совсем недавно), - а человек, обременённый своей падшестью; человек, ищущий Господа; ученик Ученика Господа. И ответы на эти вопросы (ответы, которые он несомненно искал в своей душе и которые, быть может, страшили его душу страшной для этого мира правдой), прежде всего нужны были ему самому. И действительно, вопросы Андрея смутили душу стражника. Было видно, что здесь не принято было говорить - о вере, надежде и любви, - не только по отношению к Господу - но и по отношению друг к другу. Но стражник (очевидно, в присутствии посланца из другого (более высокого) мира) всё-таки справился со своим смущением, и проговорил.
_ Больше всего на свете люди здесь любят жизнь - поэтому, живя в смерти, они ненавидят смерть и боятся её. В пустыне за городом есть монастырь - в котором живут святые этого мира. Они знают тайну "вечной жизни" в этом мире, мире вечной смерти - и дают эту "вечную жизнь" здешним обитателям, - но взамен они требуют от нас безпрекословного подчинения их Закону. А кроме того, и это - самое страшное, - время от времени, они забирают кого-то из нас... для принесения в жертву Богу (губы стражника задрожали - и он заметно ослаб, - словно бы кто-то невидимый в этот момент прикоснулся к его сердцу остриём копья)...
_ Так ты охраняешь вход в этот мир? или выход из этого мира? _ спросил Андрей стражника (показывая своё намерение идти дальше - если, конечно, у стражника нет предписания задержать его).
_ Я же сказал... _ коротко отвечал стражник.
_ А разве у вас здесь есть такая служба - ожидать Господа? _ спросил Андрей. _ И кто находится в том караульном помещении, куда ты всё время тайно посматриваешь?
_ Службы такой здесь нет, _ отвечал стражник. _ Но есть круг подвижников, близкий учителю - который посменно несёт здесь ночную стражу. Учитель называет это "стражей у стада отверженных". Что же касается тех, что находятся в караульном помещении - то это именно стража, которой назначено Законом святых этого мира: никого не впускать в этот мир и никого не выпускать из этого мира. Но поскольку Закон здесь никем не выполняется по существу, а выполняется только по личной корысти - то они и не препятствуют никому, но с каждого требуют выкуп.
_ Чем же здесь платят выкуп? _ спросил Андрей удивлённо. _ Разве здесь есть какие-то ремёсла - чтобы имели хождение деньги или товары?
_ Деньги здесь есть, и товары здесь есть, _ проговорил стражник. _ Здесь есть всё, необходимое для жизни. И даже - гораздо больше того, что необходимо для жизни. И здесь есть не просто ремёсла - здесь есть множество достаточно крупных промышленных предприятий... достаточно автоматизированных. Но цель здешнего производства: не дать людям необходимое - а дать им чрезмерное... и сделать их через это рабами потребления. Хитроумные производственники сообразили максимально автоматизировать свои производства: чтобы сделать труд людей более дешёвым; а товары производить более качественными и в большем количестве. А если, к примеру, вам не хватает денег: для удовлетворения своей алчности и своей зависти - вы можете обратиться за помощью к хитрым банкирам: которые вам тут же предложат - или небольшой кредит под большие проценты, или обменять часть своей жизни здесь за безпроцентный кредит, или попытаться выиграть необходимую вам сумму в их заведомо проигрышную лотерею (у которой вероятность выигрыша - один к тысячи, или даже к десяти тысячам). И всё это для того - чтобы люди здесь уже не думали о спасении души... а думали о том: где достать побольше денег для насыщения... своей алчности и своей зависти. Единственное, что здесь нельзя купить за деньги - это власть... то-есть - все услуги, связанные: с исцелением, продлением жизни и с омоложением. Всё это можно приобрести здесь - только расплачиваясь за это: сроком своего пребывания в этом мире... или своей кровью. А иногда - и своей второй смертью. Хотя, всё, что связано с жизнью, здесь, разумеется, можно продать за деньги... и иногда - за довольно большие. Если, конечно, вам достанет хитрости - чтобы перехитрить хитрейших вас.
_ Да-а! _ удивлённо (и почти растерянно) проговорил Андрей. _ Но как же это может быть?! Как можно отнять у человека жизнь или молодость... или, даже - здоровье?..
_ Учёными этого мира разработана целая система отъёма жизненных сил и самой жизни обманным путём - которой обучают за ту же самую плату. Поэтому, будьте осторожны. Как только здесь узнают, что появился новый человек из верхнего мира - сразу вокруг него начинают виться всевозможные "друзья" и "доброжелатели", которые вовлекают его во всякие увеселения и авантюры. И человек этот очень быстро замечает, что начинает терять свои жизненные силы. Тогда ему предлагают купить их у того или другого - пока он не становится рабом, которого его новый хозяин заставляет обманывать, красть и даже убивать. Так он опускается всё ниже - пока его самого не убивают. Это и есть вторая смерть - истинный владыка этого мира; которого страшатся в этом мире все без исключения - даже самые знатные и богатые этого мира, даже святые этого мира.
_ Это оттого, _ строго проговорил Андрей (показывая своё намерение следовать дальше), _ что здесь никто не хочет жертвовать собой ради другого.
_ Да, это так, _ подтвердил стражник (стараясь разговором ещё удержать возле себя этого человека). _ Но все же видят - что любая жертва ведёт здесь к смерти. И все же знают - что смерть эта есть смерть вторая: вечная. И все же понимают - что смерть эта есть уход в небытие... Здешние учёные говорят, что вторая смерть - это полный распад личности на мельчайшие составляющие, подобные атомам, и рассеяние этих мельчайших частиц в пространстве и во времени.
_ А может быть - это есть переход в жизнь вечную? _ пристально глядя в глаза стражнику, проговорил Андрей. _ Подумай об этом. И знай: личность человека, равно как и любого другого существа, сотворённого Богом, есть Дух Его. И Дух Этот - безсмертен и вечен...
Неожиданно, дверь караульного помещения отворилась - и оттуда вышел (судя по всему) офицер стражи; так как одет он был в более дорогие одежды (чем стражник) и в вооружении его (помимо холодного оружия, которое было у стражника) было ещё и огнестрельное оружие.
_ Что это за человек? _ зевая проговорил он, обращаясь к первому стражнику.
_ Это - странник, ваше благородие, _ несколько смутившись от его неожиданного появления, но сохраняя внешнее спокойствие (так, будто бы ничего чрезвычайного не произошло), проговорил стражник. _ Он ходит по святым местам. Вот, теперь пришёл посетить святые места в нашем мире.
_ Что ж что странник, _ улыбаясь, проговорил офицер. _ Деньги-то и продукты у него, небось, есть? Ты осмотрел его вещи? Может, он никакой не странник. Ты ещё - молодой; служишь тут каких-нибудь лет тридцать. А я за двести лет много чего тут насмотрелся. Может, он контрабандист?.. или шпион какой?.. Ну-ка, осмотри его вещи, _ приказал он стражнику.
"Если у вас есть что-нибудь ценное, господин, _ тихо шепнул Андрею стражник, _ дайте ему. Он - не отвяжется. Иначе, он может вас арестовать - до выкупа; или даже посадить в тюрьму".
И добавил вслух.
_ Ну-ка, давай, показывай его благородию - что у тебя там!?
У Андрея оказалось только немного хлеба и немного вина - которые (как он неожиданно вспомнил) Отец его дал ему при прощании со словами: "Сын, Мой. Это Хлеб и Вино жизни Твоей во Мне. В том мире, куда ты идёшь, в мире страстей Твоих, давай их всякому, кто попросит - ибо там они станут: Телом праведности Твоей во Мне и Кровью Жертвы Моей в Тебе. Но знай: давать это нужно всякому просящему, без какого-либо суда над его грехами; ибо никакой грешник не может раскаяться в грехах своих - без жертвы за него кого-либо из праведников. И знай: осуждение греха - закабаляет грешника грехом его; а прощение - освобождает его от греха его".
_ Вот, _ протянул Андрей стражнику котомку с хлебом и флягу с вином, _ всё, что у меня есть.
_ О, хлеб!.. и вино! _ обрадовано проговорил офицер. _ Плоть и Кровь Господни... Давно я не видел Этого в наших краях. Ты что - сын Божий?.. или Апостол?.. _ обратился он к Андрею (отъев немного хлеба и отпив немного вина).
_ Почему ты так решил? _ удивлённо спросил Андрей офицера.
_ Потому, - делая ударение на слове "потому", проговорил офицер (впрочем, без злости; а скорее - с какой-то жалостью, - будто бы Это было какой-то ущербностью в этом мире), _ что каждый здесь прячет чёрствый хлеб свой и прокисшее вино своё - которые здесь дороже золота и серебра, и каких-либо драгоценных камней. А ты свой свежий хлеб и своё превосходное вино бесплатно отдаёшь первому встречному... Иди, иди... _ вдруг переменив тон на благосклонно-угрожающий, добавил он. _ И не надо мне ничего объяснять. Я не хочу знать - зачем ты пришёл сюда. И возьми свои вещи (протянул он Андрею котомку и флягу). Я не хочу пользоваться твоей добротой. Здесь это не принято - так как это против Закона святых мира этого... А ты, Агафангел, _ обратился офицер к стражнику, _ пойди, проводи его до места, куда он идёт. И смотри - чтобы ни один волос не упал с его головы. Пойди, возьми красный пропуск у нотариуса на двух человек. Скажи - я распорядился.
Когда Агафангел ушёл в караульное помещение - офицер вдруг (пристально глядя в глаза Андрея) спросил.
_ Ты пришёл крестить нас огнём и Святым Духом?
_ А что ты знаешь о крещении? _ спросил в свою очередь Андрей.
_ Я знаю - что никто из грешников не устоит против огня любви и света истины, _ отвечал офицер.
_ Отвергнись греха своего, _ проговорил Андрей, глядя в глаза офицера с состраданием. _ И огонь любви станет для тебя освобождением. А свет истины укажет тебе дорогу в жизнь вечную.
_ Ты не понял - куда ты пришёл, _ проговорил офицер, продолжая пристально смотреть в глаза Андрею. _ Это мир греха. Здесь люди во грехе живут, в грех одеваются и грехом питаются. Отними у них грех - и они умрут. Смотри, не говори здесь ни с кем об этом - чтобы они не отвели тебя к святым этого мира на суд Синедриона; и чтобы они не вынесли тебе смертного приговора и не умертвили тебя.
_ Сказано в Писании: "даром получаете - даром давайте... да не оскудеет рука дающего". Я на то и пришёл - чтобы умереть, _ вдруг проговорил Андрей. _ Ибо жизнь ваша в этом мире - это смерть греха вашего; а жизнь мира этого - это смерть греха Отца вашего во мне... Ты спрашивал о Крещении. Так вот: крещение огнём - это когда человек полагает свою душу ради ближних своих, стяжав кротость душевную; а Крещение Святым Духом - это когда Человек полагает Дух свой ради Господа, стяжав нищету духовную... Вот ты завтра возвращаешься в дом Отца твоего в мире желаний... Что ты принесёшь ему из своих странствий по миру страстей своих? Твой Отец ждёт от тебя кротости и смирения - чтобы он мог повести тебя в новую землю твоих желаний; и дальше - в надземный мир твоих чувств и твоих мыслей. И он спросит тебя: как ты преуспел в делах любви к врагам твоим. Что ты ответишь ему? Ты считал дни своего заключения здесь - а нужно было считать дела примирения с недругами своими и дела любви к врагам своим. Подумай об этом... У тебя ещё есть время спасти часть души твоей, отвергнутой тобой. Ибо нет ничего вокруг человека - чего небыло бы внутри его...
 В этот момент из караульного помещения вышел Агафангел - и офицер (который хотел ещё о чём-то расспросить Андрея) отошёл от него, задумавшись над его словами.
_ Скажи мне твоё имя, _ спросил Андрей офицера.
_ Николай, _ ответил офицер.
_ Какой грех привёл тебя сюда?
_ Когда-то я был священником в верхнем мире. И мне было уготовано царство небесное. Но на Суде несколько душ, из тех, что были когда-то моими прихожанами, обвинили меня в том, что я, из-за своей нерадивости, закрыл им вход в царство небесное. И, хотя мой небесный покровитель, святой Николай, отстоял перед Господом мою душу от ссылки в ад на вечное поселение, приведя в доказательство множество спасённых через меня душ - всё же на двести лет меня определили охранять ворота ада. И вот сегодня, наконец, моё заключение здесь истекает. Вот почему Господь допустил меня сегодня до святого Причастия, впервые за двести лет; и вот почему я знаю - кто ты.
_ Скажи, а ты нашёл здесь тех, кто обвинял тебя перед Господом? _ спросил Андрей.
_ А разве они здесь? _ удивлённо проговорил Николай (кажется, впервые задумавшись над целью своего пребывания здесь). _ Я думал - что Господь их вину возложил на меня, а их оставил в одном из более высоких миров.
_ Ты был священником - и не знаешь путей исправления греха?.. Так знай: Господь ставит грех перед человеком (согрешившем этим грехом) в образе его ближних; и ожидает, что человек (как в зеркале) увидит грех свой в своих ближних - и, осудив себя в них (а не их в себе), искупит его любовью и смирением к ним (а не раскаянием словесным). Вот почему Господь говорит в заповедях своих: "любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас". Это Он говорит об искуплении грехов человеческих.
_ Ты говоришь о непостижимом, _ задумчиво проговорил Николай, с трудом постигая смысл сказанных Андреем слов.
_ Я говорю то, что я знаю от Отца моего. Ты же не постигаешь слов моих - потому что не знаешь Отца своего, ибо почитал себя самого Отцом своим.
;
Круг 48.

Дуга 146.

Оставив Николая наедине со своими мыслями, Андрей и Агафангел отправились дальше, вглубь этого таинственного мира.
Некоторое время они шли молча. И Андрей погрузился в размышления - о своём мире и о своём положении в этом мире. Но на ходу это было сделать сложно - и он предложил Агафангелу сделать привал.
_ Если хочешь, _ предложил он Агафангелу, _ отдохни пока. А мне нужно немного подумать (он намеренно заменил слово "помолиться" на слово "подумать" - зная, что здешние обитатели (за малым исключением) не знают этого состояния размышления (когда мысли молящегося как бы соединяются с мыслями Отца его в едином Богообщении).
Они сошли с дороги (ведущей вглубь этого мира) и направились к небольшим скалам, видневшимся невдалеке от дороги в окружении полупустыни.
Предоставив Агафангела самому себе, Андрей нашёл укромное место между скал, вынул из своей котомки небольшой коврик, расстелил его прямо на песок. Затем он медленно опустился на коврик; стал на колени (согнувшись в позе молящегося), закрыл глаза и погрузился во внутреннее созерцание Самого Себя в себе...

В его душе внезапно зазвучала - сначала тихая, а потом всё нарастающая, - музыка. Это была музыка этого мира - тревожная и величественная. Широкой рекой она наполняла всю душу Андрея, постепенно облекая его своей мягкой и шелковистой, и зазывно-волнующей грустью. Вместе с этими звуками в его душу входили и энергии этого мира - одновременно: обжигающие и вызывающие озноб. Он словно входил в поток великой Мудрости Единого и Вечного Бытия, в котором творилась Воля Единого и Вечного Творца. Тело его и само сознание его начало как бы растворяться в этом безпредельном Океане Божественной Мудрости - одновременно наполняясь всем этим безпредельным Миром.
И вдруг в его, растворённом в Божественной Мудрости, сознании зазвучал тихий Голос - казалось Самого Мироздания.
_ Я - Отец и Мать Вселенной. Я - Начало и Конец единого и безпредельного круговращения Жизни. И в этом великом круговращении Жизни - всё разумно и всё целесообразно. Нет истины и лжи. Нет любви и ненависти. Нет добра и зла. Нет радости и горя. Нет страданий и болезней. Нет смерти. Есть одно только, всё нарастающее, Блаженство Вечной Жизни. Ничто не исчезает и не возникает. Ничто не рождается и не умирает. Всё только преображается в вечном круговращении - Мысли, Слова и Формы. Мысль побуждает Слово к созданию Формы; и Мысль побуждает Слово к преображению Формы, - чтобы создать Форму ещё более совершенную...
Он вдруг увидел как бы пустынную местность - лишённую, казалось, какой-либо жизни. Но вот раскрылись небеса - и пролилась вода души живой на землю. И земля напиталась ею - и возблагодарила небеса. И раскрылись иные Небеса, надстоящие над первыми небесами - и ниспал огонь духа жизни на землю. И земля наполнилась им - и возблагодарила Небеса небес.. И зачала от воды души живой и от духа жизни, и родила во множестве: кристаллы, растения, животных и людей. И они обрели плоть тела земного - облечённую водой души живой и объятую огнём духа жизни. И всё в этой земле обрело разумную целесообразность круговращения Жизни. Земля питала плотью своею кристаллы. Кристаллы питали веществами своими растения. Растения питали: семенами своими животных; и плодами своими - людей. Кристаллы, растения, животные и люди отдавали плоть тела своего земле; воду души живой своей - небесам; и огонь духа жизни своей - Небесам небес. И возрастала земля, и возрастали небеса, и возрастали Небеса небес - в едином круговращении Жизни.
И вот, словно бы раскрылись недра Небесные. И он увидел как бы Ладонь Божью - из Которой исходил как бы луч Света. И вдруг в этом луче как бы возник некий огненный шар - который начал прорастать подобно причудливому дереву. Внутри этого шара он увидел как бы корни - из которых произрастал стебель в виде некоего множественного кристалла. Ветви же этого кристалла имели подобия разных растений. Листья этих ветвей были подобны различным животным. И, наконец, венчали это огромное дерево многоразличные цветы, подобные людям - из которых возникали в великом множестве плоды в подобии детей Божьих. И было видно - как всё это дерево как бы живёт, произрастая во Времени. И Время это состоит как бы из четырёх Периодов: Весны, Лета, Осени и Зимы. И Весной это дерево набухает почками - и из них прорастают листья и цветы. И Летом цветы осыпаются лепестками - и из них образуются завязи плодов. И Осенью эти плоды созревают - и опадают; и осыпаются листья. И корни его и семена из опавших плодов удобряются почвой из осыпавшихся лепестков - и укрываются покровом из осыпавшихся листьев. И наступает Зима. И дерево это засыпает до следующей Весны.
И Тот же Голос сказал ему.
_ Рука, из Которой исходит луч Света - Тело Божье. Луч света, исходящий из Руки - Душа Божья. Огненный шар внутри луча Света - Дух Божий. Кристалл, произрастающий из огненного шара - Тело Человеческое; ветви этого кристалла в подобии растений - Душа Человеческая; листья, произрастающие на этих ветвях в подобии животных - Дух Человеческий; цветы, произрастающие на этих ветвях в подобии людей - Тело Богочеловеческое; плоды, возникающие из этих цветов - Душа Богочеловеческая; и семена, образующиеся внутри плодов - Дух Богочеловеческий... Люди, обитающие в том мире, откуда ты пришёл - подобны детям Божьим; это семена будущей Жизни. Люди, обитающие в том мире, куда ты пришёл - подобны детям Человеческим; это удобренная листьями и цветами почва, из которой произрастут семена будущей Жизни.

Очнувшись, Андрей некоторое время оставался в той же позе, потрясённый увиденным и услышанным. Тело его, словно бы умершее и растворившееся в Солнце Мироздания - начало воскресать вновь, постепенно обретая свою (казалось бы, навсегда) утраченную форму.
Он и прежде понимал - что мир, окружающий и наполняющий его, есть Мир Божий, - и он не может быть устроен не-Разумно. Даже Человек, прежде чем он начинает своё творение - постигает законы разумного его устроения; тем более - Бог. Кто может осудить Бога и выразить своё недовольство по поводу не-Совершенства Его Замыслов и Его Воплощений. И если все мы - лишь Его (неразумные ещё в своей молодости) творения, - то может ли творение осудить своего Творца: за то, что Он не наделил его Своими Свойствами; а предоставил ему право развить свои собственные свойства. Ибо, и Творец Развивается в Своих творениях. Кто может постичь Мудрость Творца - чтобы осудить Его за Его не-Разумие.
Но теперь мысль его поднялась ещё выше, в самое Солнце Мироздания - став Мыслью Божьей в нём, - и, растворившись в Нём - явило ему Себя: Богом Единым для себя множественного и Творцом себя в Себе. Бог и Творец его, призвав его в Самое Сердце Своё, словно бы говорил ему: "Как Я - это ты в твоём творении; так ты - это Я в Моём Творении". И Мысль Божья стала в нём Словом - и обрела Плоть. И он постиг тайный смысл слов: "В начале было Слово, и Слово было от Бога, и Слово было Бог. Оно было изначально от Бога. Всё через Него начало быть; и без Него ничто не начало быть, что начало быть...". Это Бог и Творец его явил Себя Отцу его в Мысли, - чтобы Отец его явил Себя ему в Слове, и чтобы он сам явил себя миру своему во Плоти явленного ему Слова и явленной его Отцу Мысли. Теперь он знал - что он пришёл в этот мир: не судить - а быть осуждённым; чтобы семена созревшей в нём Любви (к Отцу своему) упали в землю, удобренную его Жертвой - и проросли в ней ростками новой Жизни, несущей уже в себе зародыш новой Жертвенной Любви. И сам он, посеяв Плоть свою в эту землю и полив её Кровью своею - Духом Своим вознесётся к Отцу Своему, став солнцем благодати и истины для этого мира. И под лучами постигнутой Им Истины и в тепле познанной Им Любви земля эта преобразится в цветущий сад. И когда благоухание от этого сада достигнет Обителей Божьих - Бог призрит на этот мир и воплотит в нём Своё Слово. И смерти уже не будет в этом мире - а будет вечная Жизнь, сотворённая по Слову Божьему...
В таких раздумьях Андрей подошёл к Агафангелу - который мирно и безпечно спал, прислонившись к большому камню. Решив подождать, пока он проснётся, Андрей собрал хворосту (который здесь рос в изобилии) и решил разжечь костёр - чтобы согреться (потому что солнце уже заходило за горизонт - и становилось холодно).
Андрей вдруг вспомнил, что он плохо собрался в дорогу - не подумав о самом необходимом, что ему может понадобиться здесь. Он вспомнил также, что долго препирался с Отцом своим - который предлагал ему взять с собой те или иные вещи. А он всё твердил: что всё это - лишнее; что путь ему предстоит не близкий - и это всё будет обременять его. Отец его терпеливо и настойчиво (но не навязчиво) настаивал на Своём, постепенно уступая нетерпению и упорству сына. Тогда он не осознавал своего противоречия Отцу своему - но теперь он это ясно видел. А главное, - теперь он ясно осознавал, что Отец его был прав - и здесь некому будет заботиться о нём, так как каждый в этом мире (а не только он) лишён Отца своего и вынужден заботиться только о себе. Собственно, всё так и было, - не послушав Отца своего, он часть вещей категорически отказывался брать - и норовил выложить их из своего дорожного мешка (например: тёплую одежду, продукты питания на каждый день пребывания в этом мире, материалы для строительства жилья, деньги... и прочее). Но Отец его небыл бы Отцом его, если бы не настоял на Своём - зная, что от этого во многом будет зависеть благополучие сына и исполнение его замысла. И теперь, найдя в своём мешке спички, он с благодарностью вспомнил об Отце своём - и мысленно поблагодарил Его (Андрей вспомнил вдруг - что Отец его незаметно положил их ему в мешок (вместе со многими другими вещами, которые он не хотел брать); а он (устав от пререканий с Отцом своим) сделал вид - что не заметил этого).
Разведя костёр, Андрей быстро согрелся. Тревожные мысли его постепенно улеглись. И он, незаметно для себя, тоже заснул (рядом с Агафангелом).
;
Круг 49.

Дуга 147.

А в это время в городе происходили довольно важные события... Город готовился к жертвоприношению (именуемому здесь - Антипасхой), - которое должно было состояться на следующий день - на главной площади Третьего Рима (так называли здесь древний Иерусалим, - вечный город, с разными лицами; мистический город, ушедший под воду времён и собравший в своих стенах всех гонителей Иисуса Христа (кричавших когда-то (на Иисуса Христа): "распни Его!" - и не раскаявшихся в этом). Суть жертвоприношения (которое совершалось здесь ежегодно) состояла в том, - что город, убивший некогда своего Спасителя, не мог существовать вечно - а мог существовать только один год, в течение которого душа очередной жертвы (именуемой здесь "лжесыном Божьим") предстояла Господу в молении за его обитателей и в течении которого Господь ниспосылал на его обитателей (по её молитве) благодать Святого Духа. Но по истечении года беспрерывных молений за обитателей города, которые не желали каяться в своих грехах - душа очередной жертвы изнемогала под тяжестью непосильного для неё груза и отходила от Господа (испросив для себя новое место обитания); и город этот должен был искать для себя новую жертву. А поскольку, небыло в этом мире ни одного человека, добровольно пожелавшего принести себя в жертву - жертва избиралась путём лукавых хитросплетений, - затейливая паутина которых была так сложна - что этому нужно было учиться долгие годы у святых этого мира (обитавших в монастыре - находящемся в пустынной местности за пределами города (и основанного некогда Апостолом Иудой на месте древнейшего Иерусалима)). Суть же этих лукавых хитросплетений заключалась в том, - что в течение года на всех обитателей города собирались сведения - об исполнении ими Закона (установленного святыми этого мира); затем из всех обитателей города составлялась иерархия "послушания Закону"; последние трое (и ещё один) из этой иерархии - и составляли мистических "троих разбойников" (и ещё одного - которого должно было отпустить: в память о Понтии Пилате), которые представлялись на суд Синедриона. Суд Синедриона неизбежно осуждал их на смерть, - причём одного - как "лжесына Божьего", восставшего на Закон; а двоих - как разбойников, поправших порядок.
Собственно, таково было общее правило - и правило это диктовалось непреложным Законом. Но из этого общего правила (избрания жертвы) - были исключения (предусмотренные в Законе). Например, кто-то мог сам предложить себя в жертву. Этого почти никогда не случалось - но правило такое в Законе было. Но чаще (в виде исключения из Закона) действовало другое правило. Если кто-то вдруг начинал проповедовать (в особенности же - открыто) что-либо отличное о того, что было записано в Законе - он автоматически становился жертвой (вытеснив, тем самым, других претендентов - из числа нерадивых исполнителей Закона). Иногда, это был кто-либо из обитателей этого мира - уставших жить в вечном страхе второй смерти, и потому (не зная её сути) решивших принять её добровольно; иногда (и это было - почти всегда) это были жертвенные души из более высоких миров - которые таким образом (испросив у Бога (в молитве) право: принести себя в жертву за кого-либо из своих родных или близких (а иногда - и за едва им знакомых)) освобождали ещё не готовые к жертве души от непосильного для них Креста. Тогда (по своём воскрешении - Спасителем) эти жертвенные души (на правах: детей Божьих, со-распявшихся единому Христу) испрашивали у Бога право забрать с собой души тех, за кого они принесли себя в жертву...
Это был единый Закон - распространявшийся на все небеса и земли Единого Мира Божьего. В этом Законе была Милость Божья ко всем тварям Своим, - Милость, не зависимая ни от чего - кроме Любви Божьей к Своим тварям. И в этом Законе была великая школа постижения всеми детьми и тварями Божьими - Его Мудрого Промысла: о покровительстве старших Его детей и тварей - над младшими.
;
Круг 50.

Дуга 148.

Неожиданно пробудившись (так вдруг - будто бы его Кто-то разбудил), Андрей (не дожидаясь пробуждения Агафангела) быстро собрался и спешно (как будто его кто-то ждал) отправился по дороге к городу.
Дорога была пустынна. Но его это радовало - потому что теперь он не хотел встречаться ни с кем посторонним. Он уже знал - что ему предстоит теперь важная встреча; и он не хотел - чтобы им кто-то помешал...

Это была давняя история... Когда-то очень давно (в одном из прошлых воплощений его души - в (тогда ещё чужом для него) земном мире: желаний) он жил на севере Италии (в Ломбардии) в маленьком городке недалеко от Милана. Звали его - Анджело Антонио Веронезе... Анджело был искусным мастером - и изготовлял очень изящные украшения. Это приносило ему большой доход и большую известность. И, конечно, он не мог избежать соблазнов: сладострастия и чревоугодия (особенно - сладострастия) - которые сопутствуют двум главным прелестям мира желаний (для ещё не постигших своих чувств): богатству и славе. Дом Анджело всегда был полон праздных и веселящихся людей - которые проматывали достояния отцов своих и ничего не хотели знать о том, чем это им грозило. Это были люди пришлые в этом мире - временщики на казённой службе смерти (или смертники на казённой службе времени). Их желания больше склонялись к их страстям - нежели к их чувствам (о которых (как о достояниях отцов своих) они не хотели даже думать - ни в каком ином смысле, кроме смысла расточительства их: для нужд своих неутолимых желаний и страстей). Они уже были осуждены своими пороками - и смерть (владычица времени) уже произнесла над ними свой безпощадный приговор. И теперь они постепенно умирали в своих оргиях - чтобы уже никогда больше не родиться для соблазнов и удовольствий (а только - для наказаний и скорбей; до полного искупления своей непомерной вины перед Творцом своим - чтобы потом начать всё с начала (на целую вечность отстав (от послушных Творцу своему) своих единокровных и единоутробных - братьев и сестёр)). Но станет ли больной (не верящий в своё исцеление) скорбеть о своей болезни и стремиться избежать смерти? Нет, напротив, он станет ещё больше радоваться о причинах своей болезни - и, тем самым, ещё больше стремиться к смерти... Эти люди были ловушками для не созревшего ещё (и падкого для услад тела) сознания Анджело (уже тогда - через красоту и гармонию - устремлённого к Любви и Истине)... И вот среди этих праздных людей (которые, как сорняки, со всех сторон одолевали его слабый ум (едва только засеявший поле жизни своей семенами творчества)) Бог взрастил для Анджело таинственный цветок любви - воплощённый в образе молодой и красивой (но простой по происхождению) девушки. Звали её - Валенсия Миранделла... Она была дочерью лесничего и красавицы Миранды (говорили - что она понимала голоса птиц и зверей... много времени она проводила в лесу (ухаживая за растениями, помогая птицам и зверям)... а однажды (когда Валенсии было около 10-ти лет) она ушла в лес - и не вернулась... говорили - что её позвал какой-то дивный Голос...)... Валенсия (на которую её отец перенёс всю свою любовь к своей красавице жене) была очень похожа на свою мать, - и тоже обладала какой-то магической силой - которой она умела привораживать к себе людей и животных... и даже растения... Она очень любила природу, и много времени проводила среди природы (подолгу разговаривая с животными и растениями). Людей она избегала... не потому что она их не любила (напротив, она очень любила и жалела людей - и всегда помогала просящим) - а потому что многие из людей её боялись (боялись её превосходства и её необъяснимости) и (потому) ненавидели. Хотя, конечно, ещё больше было людей - которые её понимали и любили, и оберегали... от тех, кто её ненавидел... Однажды Анджело проезжал вместе с пьяной и весёлой компанией через одну из красивых рощ вблизи Милана (они возвращались из имения одного из них, находящегося примерно в 30-ти милях от Милана). Погода была очень жаркой. Лошади устали от долгой скачки и сами они выглядели не лучше лошадей. Кто-то из них предложил остановиться на отдых - он, мол, знает здесь одно райское местечко. Все согласились. Они спешились, привязали лошадей к деревьям - и (в ожидании, когда подъедут их слуги (лошади которых были гораздо хуже господских - и потому не выдерживали такого темпа) решили найти подходящее место для привала. Перекрикиваясь между собой, они разбрелись по всей окрестности - в надежде найти самое красивое место для привала (и, тем самым (по их правилам) - приобрести право на особые почести во время привала)... В этот день у Анджело было с утра какое-то особенное настроение. Он словно бы хотел раствориться в окружающей его природе - чтобы уже никогда не видеть: ни своих друзей, ни кого бы то нибыло из своей жизни... Вся эта пьяная жизнь (которая убивала в нём не только творца - но и Творение) настолько опостылела ему - что он готов был даже умереть сегодня... Вот если бы Кто-то вдруг подошёл к нему сейчас и сказал: Я освобождаю тебя от всех твоих обязательств перед твоими друзьями и твоими знакомыми - но взамен ты должен отдать Мне свою жизнь, - он бы, не задумываясь, согласился... Всё это было вызвано не каким-то его особым душевным состоянием - а тем, что вчера (перепив больше нормы) он проиграл на пари жемчужное ожерелье своей матери (которое было его оберегом и единственной о ней памятью). Поэтому теперь он нехотя искал своё "райское место" - зная наперёд, что к концу привала (который неминуемо превратится в очередную оргию) они опаскудят его... С такими невесёлыми чувствами он пробирался сквозь заросли... Неожиданно его внимание привлёк чей-то звонкий и ласковый (будто неземной) голос. Он затаился и прислушался.
_ Милые мои, _ говорил кому-то тихий (но такой чистый и звонкий - будто бы это звонил лёгкий ветерок в маленькие рождественские колокольчики) голос, _ вы совсем высохли без воды. Ну, ничего - сейчас я вас напою... _ Анджело услышал будто бы журчание воды... и вдруг (он не поверил своим ушам) - в ласковый говор молодой девушки (как он догадался) вплёлся совершенно необычный говор (будто бы шелест листьев слегка касался небесной пастушеской свирели)...
_ И мне дай напиться, матушка... и мне... и нам... (и далее)... Спасибо тебе, матушка за водицу. Ты нас водицей напоила - а мы тебя от злых людей спрячем в зарослях своих.
_ Откуда же здесь взяться злым людям? Разве что их злой ветер принесёт...
_ Они уже здесь... здесь...
_ Откуда вы знаете? _ уже тревожно прозвучал девичий голос.
_ Мы знаем... знаем... Мы чувствуем... и так говорят птицы... _ отвечал ей тревожный шелест листьев.
_ Птицы молчат... а то бы я и сама услышала - что они говорят, _ проговорил девичий голос.
_ Они тревожно шелестят крыльями и перелетают с места на место... мы это слышим... и понимаем этот язык... _ отвечал ей шелест листьев.
_ Да, благодаря вам - теперь и я это слышу, _ согласился с шелестом листьев девичий голос.
Вдруг совсем близко от Анджело раздался голос Франческо (сына богатого и знатного торговца - из имения которого они теперь и возвращались).
_ Эй! Где вы там все!?. Идите сюда - кажется, я нашёл райский уголок!
В ответ ото всюду раздались ответные голоса друзей Анджело (которые (судя по звуку их голосов) стали приближаться к этому месту).
_ Прячься, матушка... прячься... _ зашелестели вдруг в испуге совсем другие голоса (ставшие вдруг очень близкими сердцу Анджело). _ ...мы тебя укроем своими ветвями - они тебя не увидят...
И вдруг по деревьям и кустарникам (окружавшим Анджело) словно бы пронёсся лёгкий ветерок... и всё стихло. Остались только грубые и неприятные (отчего-то теперь) Анджело голоса приближавшихся его друзей... Тогда он вдруг (сам не зная почему) решил увести их с этого места. Он быстро переместился на значительное от этого места расстояние (к счастью, это оказалось действительно красивым местом, расположенным на берегу озера) - и стал оттуда кричать своим друзьям: чтобы они все шли к нему. Он это делал так убедительно - что вскоре все его друзья (включая и самого Франческо) собрались в этом месте. Место всем понравилось... Кинули жребий - кому скакать навстречу слугам (чтобы привести их сюда); и, скинув с себя лишнюю одежду, разнежились на солнце. Некоторые сразу залезли в воду - чтобы смыть дорожную грязь и освежиться.
И вот тут-то и произошло удивительное - жребий выпал на Анджело.
Недолго думая - он доехал до развилки дорог, расположенной на опушке рощи; оставил там для слуг (нарисованный углём на пергаменте) план проезда к озеру; и сразу отправился на то место, где он услышал такой дивный девичий голос. К друзьям он решил не возвращаться...
Не знал он ещё, - что сердце девушки откликнется на его призыв - и она безстрашно выйдет к нему из своего укрытия; что и его сердце откроется навстречу её призыву; и что они проведут вместе несколько часов упоительного общения (друг с другом и с её тайными друзьями). Не знал он ещё и того, - что перепившиеся друзья его спустя некоторое время найдут их (его и девушку) по его следам, и пожелают позабавиться с ней (в наказание за то, что он их бросил) - и что он будет защищать её; и что дело дойдёт до оружия - и он будет серьёзно ранен; и что друзья его (напуганные его (предполагаемой) смертью) бросят его подругу и его самого (истекающего кровью) - и спешно ускачут в направлении к городу...
И вот здесь опять произошло удивительное... Девушка (имя которой (Валенсия), по звучанию было подобно шелесту листьев) выходила его (при помощи своих друзей - растений (которые подсказали ей - какие травы и листья, и плоды нужно использовать... Валенсия удивлялась - откуда они всё это знают. А они отвечали ей - что у них есть свои школы, и там их учат: чем и как они должны помогать людям))... Когда же он совершенно окреп, и девушка хотела отпустить его (тайно прося Бога, чтобы Он оставил его с ней) - Анджело вдруг решил остаться с ней (если она не возражает). Радости Валенсии небыло границ... Вскоре они обвенчались в местной церкви. Некоторое время они жили в её старом доме на окраине небольшой (недалеко расположенной от этого места) деревни. Анджело работал в кузнице - и делал там из разного металла удивительной красоты: ограды, решётки, и многое другое; а Валенсия вела домашнее хозяйство - и рисовала для него удивительные орнаменты, которые он затем выковывал из металла... Вскоре, по настоянию Анджело, они переехали во Флоренцию - где Анджело открыл свою ювелирную мастерскую...

Кажется, у них родилось несколько детей... но Андрей теперь хорошо помнил из них только девочку, Марию, как две капли похожую на Валенсию... которая со временем стала его небесной подругой...
Древняя память Андрея внезапно прервалась - он увидел впереди торопливо идущую (почти бегущую) ему навстречу женскую фигурку. Кто была эта женщина, он ещё не знал - но она была как-то связана с нахлынувшим вдруг на него воспоминанием... из его далёкой, далёкой жизни... Андрей ускорил шаг... и вскоре они приблизились друг к другу...
;
Дуга 149.

Вдруг в его душе зазвучала до боли знакомая ему музыка. Будто бы некий небесный циркуль чертил гигантский Круг - внутри которого было всё его отношение к этой женщине. Эту тему вёл на одной ноте какой-то неведомый Андрею инструмент (звучанием своим подобный напряжению пространства внутри окружности времени (описываемого циркулем Круга)). А вокруг этого главного действия (подобно венку) нанизывались совершенно иные звуки: будто бы небесные свирели (символизирующие быстротечность времени) пытались переплестись с небесными колокольцами (символизирующими ограниченность пространства). Всё это дышало смиренной скорбью: жизни вечной о жизни временной...
И вдруг Андрей отчётливо осознал, - что он - и есть этот Круг; и что Круг этот есть граница, замыкающая и ограничивающая пространство её жизни... И едва он это понял - как Круг этот, обрамлённый живым венком небесных звуков, стал постепенно разрушаться: осыпались колокольцы, ограничивающие пространство - и оно, вырвавшись на свободу, обрело свою первозданную безконечность; облетели свирели, ограничивающие время - и оно, вырвавшись на свободу, обрело свою первозданную вечность. И это для души Андрея было также болезненно - как будто бы это было частью его тела. Наконец, всё (только что составляющее этот удивительный венок звуков) опало... И хотя музыка, рождённая этим живым венком, всё ещё звучала в душе Андрея, - звучание это казалось ему уже не скорбным - а тревожным.
Он остановился в нескольких шагах перед женщиной - пытаясь в изменившихся и уже почти незнакомых ему чертах её угадать своё теперешнее к ней отношение. Женщина тоже остановилась в нескольких шагах от него - тревожно и пристально вглядываясь в него.
Наконец, она нерешительно приблизилась к нему - и проговорила (едва сдерживая дрожь в голосе).
_ Вы не узнаёте меня?
_ Узнаю... _ приблизившись к ней и взяв её заруки, тихо проговорил Андрей. _ Я только не знаю твоего нового имени...
_ Наталия... _ чуть слышно проговорила она, высвобождая одну из своих рук и, в ответ, касаясь волос на его голове (пытаясь заглянуть в его глаза, - как она делала это когда-то (в той далёкой своей жизни с ним) - когда была смущена его слишком откровенным вниманием к себе). _ А как зовут теперь тебя?.. _ добавила она ещё тише (с тёплой нежностью вглядываясь в едва знакомые черты: пытаясь угадать в них - того, прежнего, Анжелино).
_ Андрей... _ в тон ей (также - чуть слышно) проговорил Андрей (пытаясь, в свою очередь, найти в ней знакомые когда-то и любимые черты).
_ Как странно... Бог опять соединил нас - и опять наши имена подобны прежним... Ты прости меня за мою несдержанность... _ тихо добавила она, слегка отстраняясь от него (словно бы боясь обжечься новой страстью к нему). _ Но я так рада - что ты нашёл меня... что ты пришёл...
_ Ты звала меня - и я пришёл, _ проговорил Андрей, осторожно беря её за талию и уводя в сторону от дороги (чтобы кто-то случайный и посторонний не помешал им). _ Когда-то я предупреждал тебя об опасности... избранного тобой пути... Но ты тогда бепечно ответила: что я всё-равно найду тебя - и помогу... чтобы с тобой ни случилось... Вот, твои слова сбылись - и я пришёл... Но разве ты нуждаешься в моей помощи?..
_ Да, _ тихо проговорила она. _ Теперь - да... _ потом подумала, и добавила. _ Я очень одинока здесь... теперь... Ты ушёл далеко вперёд... и во времени, и в пространстве - и не знаешь, наверное, что мир этот стал очень жестоким и безнравственным. И теперь мне здесь ненакого положиться... из людей. Вот я и вспомнила о тебе. Я знаю - ты не откажешь мне в помощи... ведь правда? _ смиренно (но умоляюще) проговорила она, (с надеждой) заглядывая ему в глаза.
_ Если твоё положение здесь так безвыходно - то почему ты не просишь о помощи Бога? _ спросил Андрей.
_ Я пыталась - но мне мешают. Ты забыл, что это - страна отверженных, _ отвечала Наталия. _ Сюда не доходит Божья помощь. А раз нет возможности Спасения - то здесь никто не верит и в Спасителя... и в Отца Небесного... Молиться Богу здесь: это всё-равно что кричать о помощи, находясь внутри гранитной скалы... Тому, кто находится на её вершине. Даже если Он и знает: что внутри скалы находятся люди, нуждающиеся в помощи - Он не слышит их... потому что они призывают не Его... И это - самое страшное, что я постигла здесь... Отсюда нет выхода... если только Кто-то Могущественный не разобьёт эту скалу - и не выпустит всех её обитателей...
_ Ты говоришь о таких страшных понятиях... _ представив то, о чём говорила Наталия, и (впервые (за всё (казалось уже) безконечное время его пребывание здесь) мысленно ужаснувшись этому, проговорил Андрей; потом (встряхнув головой - будто сбрасывая с себя этот невольный ужас) добавил уже в другой интонации (вспомнив: что ему нечего бояться в своём мире - кроме самого себя; и что он на то и пришёл в свой мир - чтобы пострадать от самого себя... вспомнив также: что он уже был здесь - вместе со своим Отцом; и что Отец его уже освободил Свой мир от рабства ненависти к Себе - и этот (его) мир (как единосущная часть мира его Отца) уже искуплен Его жертвой в нём). _ Но разве может человек спасти человека - если на то нет Воли Божьей? _ спросил Андрей (продолжая испытывать Наталью (и сам находясь на испытании у Отца своего) - так как её маловерие (как часть его недоверия к Отцу своему) было частью её жертвы в нём (в единой их жертве с Отцом его); ибо он ещё не знал - что она была суждена (Промыслом Отца его) ему в помощницы). _ И разве ты не знаешь: что для Бога нет преград - чтобы услышать голос молящегося, взывающего к Нему о помощи; и что Бог - не только Творец, но и Отец всего живого; и что если Он радеет о каждом камне (стремясь украсить его полезными для его развития свойствами - чтобы и он обрёл в себе дух жизни) - тем более Он радеет о каждом человеке (стремясь украсить его добродетелями и талантами - чтобы и он обрёл в себе дух творчества... и не утратил в себе дух жизни (и не стал опять камнем))...
_ Этого я не знаю, _ отвечала Наталия. _ Но я знаю: что люди-творцы есть дети Божьи; и что если кто-то из них попросит о чём-то Бога-Отца своего - Он исполнит это его прошение... так как Воля Божья всегда направлена на спасение... а не на погибель... Я это знаю... и я в это верю... Бог-Творец никогда не станет убивать Своё творение... напротив - Он сделает его безсмертным...
_ И ты думаешь - что я один из них? _ пытливо глядя в глаза Наталии, спросил Андрей.
Андрей, наконец, нашёл удобное (и скрытое от посторонних) место между камней - и жестом предложил Наталии сесть на его мешок; затем, усевшись сам напротив неё на небольшом камне (так, чтобы им удобно было говорить), выжидающе замер.
_ Я не думаю - я знаю... _ тихо проговорила Наталия (опасливо озираясь по сторонам, - было видно - что и здесь она не чувствует себя в безопасности), и добавила. _ Я видела тебя во сне... в том мире, откуда ты пришёл... Ты мне показывал Дом Отца своего... во Владении Матери твоей... и говорил - что Отец твой: великий и могущественный... и что сила и власть Его так велики - что Он мог бы изменить и наш мир, как Он изменил Свой мир...
_ Да, _ улыбаясь, проговорил Андрей (тоже вспоминая - что, действительно, он виделся с ней в одном из своих недавних снов... и показывал ей Дом Отца своего...), _ я это тоже помню... После твоего ухода я долго говорил с Отцом своим о вашем мире - о том, как ему помочь. И Отец сказал мне: что Он Сам не может придти в ваш мир - так как вы предали Иисуса Христа, Сына Божьего; но что Он может послать в ваш мир кого-то из Своих сыновей...
Теперь улыбнулась Наталия.
_ Я знала - что вызовешься придти сюда именно ты... _ тихо проговорила она (теперь в её голосе звучала уже интонация надежды). _ И я рада - что встретила тебя на этой дороге... Куда бы я пришла, если бы опять разминулась с тобой...
_ Опять?.. что ты имеешь в виду... _ спросил Андрей, не совсем понимая её.
_ Ты так спрашиваешь - будто бы у нас целая вечность времени впереди, _ опять притихнув, серьёзно проговорила Наталия. _ Если тебе рассказать обо всём, что было в моей жизни без тебя - мне не хватит времени... а тебе - терпения...
_ Рассказывай... _ касаясь своей рукой её руки, проговорил Андрей (как бы успокаивая и сглаживая в ней тревожные всплески её бурных страстей - не нашедших своего выхода даже здесь и оттого угнетавшим её слабый дух). _ В этом - трагедия твоей жизни... здесь... Тебе некому выговориться... А без этого ты не можешь понять того, что с тобой произошло. Ты несёшь в себе тайную обиду на кого-то из людей - когда-то обидевших тебя... и на Бога - за то, что Он допустил это... с тобой...
Наталия вдруг вся как-то сжалась... и посмотрела на него со страхом и удивлением. На глазах её появились первые слёзы (которых она не заметила - оттого, что давно не плакала, - но это было началом её исцеления... от долгой и мучительной душевной болезни (о которой Андрей едва только догадывался и которую она сама едва ли осознавала в себе)).
_ Откуда ты знаешь?.. _ со страхом и удивлением проговорила она. _ Впрочем - да... ты же пришёл от Отца, _ добавила она.
_ Я это знаю - не от Отца... _ тихо проговорил Андрей (пытаясь войти в тон и интонацию её ощущений... которые она пыталась выразить труднопроизносимыми словами). _ Я это знаю от тебя...
_ Как это может быть?.. _ не поняла Наталия.
_ Я знаю это... потому что ты... та ты, которая когда-то была со мной... живёшь во мне... Ты же ведь тоже знаешь многое из того, что произошло со мной... потому что и я... тот я, который когда-то был с тобой... живу в тебе.
_ Да, пожалуй... _ согласилась она с ним. _ Я это всегда чувствовала... я чувствовала какое-то твоё присутствие во мне... но не могла себе объяснить этого... Но тогда... может быть... мне не нужно рассказывать тебе всего, что произошло со мной.
_ Это нужно тебе... _ опять касаясь своей рукой её руки, тихо проговорил Андрей (усаживаясь поудобнее и приготовляясь выслушать её долгий рассказ... о её долгой жизни... без него).
Некоторое время Наталия сидела молча, сосредоточенно вглядываясь внутренним взором в картины своих прежних жизней - прожитых ею. Длинный жизненный путь прошла она с тех пор, как завершилась их совместная жизнь - тогда, в Италии. Менялись: времена, эпохи, народы - но не менялась линия её жизни. Словно бы Кто-то великий и мудрый вёл её сквозь пространство и время - в некую таинственную точку её вечного пристанища. Иногда она явно ощущала Его присутствие - и радовалась светлой мудрости своих стремлений и поступков. Но чаще она Этого присутствия не замечала (из-за какой-то одержимой страстности своей натуры, - которая всякий раз: в противостоянии добра и зла - выбирала некий третий путь: пытаясь примирить их в себе. И всякий раз она увлекалась мрачной величественностью зла - и отдавала ему предпочтение перед ослепительной красотой добра. Казалось, она была на правильном пути - но всё время путала направление своего движения...
Наконец, она собралась с мыслями - и начала свой рассказ.

_ Ты знаешь, когда-то я была очень добрым и восторженным человеком. Я словно бы купалась в красоте жизни - как в огромном море любви. Меня всё радовало и всё привлекало; мне всего хотелось коснуться и во всё вникнуть. Я сознавала - что такой прекрасный и великий мир мог быть создан Кем-то столь же Прекрасным и Великим. Но - Кем? Приходя изредка в храм - я видела безобразные и злые лица... которые рассуждали о каком-то боге. Бог этот был похож на них самих. Он был очень жесток и требовал от людей слишком много - а давал слишком мало. Но главное - их бог не любил людей и животных, - первых он принуждал к непосильной жертве любви и истины (ради оргий ненависти и лжи своих последователей); а вторых - принуждал к непосильной жертве жизни (ради своих кровавых оргий). Я не могла верить в такого бога. Я знала, что сын Бога истинного (принесший себя в жертву: любви и истины, и жизни - ради спасения мира) был подобен Агнцу. Для меня это означало, - что он так же безответно любил людей и учил их истине - как беззаветно любил и учил истине его Бог-Отец; и что он также самоотверженно готов был принести себя в жертву людям - как любили и приносили себя в жертву людям животные и растения (и как должны были любить и приносить себя в жертву животным и растениям люди). Бог словно показывал нравственное падение людей (распявших сына Его - и не раскаявшихся в этом) - через нравственное вознесение животных и растений (скорбящих о нравственном падении людей, и пытающихся своими жертвами защитить их от гибели (неизбежной платы людей за неприятие ими жертвы сына Божьего)). И я стала искать Бога истинного среди природы. Я научилась понимать язык животных и язык растений. Часто в ликах животных, радующихся жизни, я видела как бы Лик Божий; а в шелесте листьев и в благоухании цветов - я слышала как бы Голос Божий и ощущала Его Присутствие. Но вскоре я поняла - что животные и растения в каждом человеке видят Бога и Творца своего... независимо от того, - добрый он или злой; защищает он их или убивает. Животные и растения, лучшие из них, были добры и прекрасны - как Бог; но они были наивны и беззащитны перед злом и смертью - как и люди... И вскоре (продолжая любить и оберегать животных и растения) я стала искать другой путь к Богу. К этому времени я уже почти была уверена - что Бога на земле нет. И я стала искать путь на Небо - в надежде там найти Бога. Тогда в моей жизни и появился ты. Оказывается путь на Небо открыт только любящим сердцам. Но только жертвенным и самоотверженным в любви сердцам открыто Сердце Господнее - Которое Жертвенно и Самоотверженно по самой сути Своей Божественности и Которое есть Небо Небес душ наших... Тогда я этого ещё не знала и тогда я этого ещё не понимала - так глубоко, как я это знаю и понимаю теперь. И меня тогда это ещё не тревожило - так сильно, как это тревожит теперь. Мне было довольно: что ты был столь же красив и творчески озарён - как юный бог; и что ты любишь меня. Тогда ведь я для себя решила: что ты - один из сыновей Бога истинного; и что ты пришёл ко мне - чтобы через тебя я уверовала в Него и обрела спасение... Я почти была уверена - что рано или поздно ты приведёшь меня к Отцу своему. Я не знала - как это может быть. Но я в Это верила - и Этого мне было довольно...
_ Что же случилось потом? _ тихо спросил Андрей (стараясь (ни голосом, ни интонацией) не нарушить её (так трудно дававшегося ей) откровения). _ Что помешало тебе: остаться со мной и уйти вместе со мной к Отцу моему?..
_ Ты... _ вдруг (уверенно и твёрдо) ответила она.
Это небыло неожиданностью для Андрея. Он и сам часто думал об этом, и часто задавал себе вопросы: что он сделал не так, из-за чего она ушла от него (в другую жизнь - без него)? и что он не сделал, чтобы удержать её возле себя (для другой жизни - с ним)? Но прежде, поглощённый своими земными замыслами и делами, он не находил (в своей душе) ответов на эти вопросы... Теперь он знал - что тогда ничего нельзя было изменить в их с ней отношениях, - не потому что он тогда не мог этого сделать - а потому что у неё уже были свои обязанности перед другими (как у дочери Божьей), и она не могла их оставить... Но было видно - что она и теперь ещё не вполне сознавала это. Было видно, - что она очень устала, и ей не хватает сил - но что она не намерена отступать от своего пути. Теперь перед ним была уже почти совсем другая женщина; даже более - уже почти совсем другой человек (имея ввиду: что человек (по происхождению своему имеющий в себе образ и подобие Божье - но по греховности своей утративший их) - очистившийся от греховности и ставший со-творцом и сыном Божьим, несёт в себе всю полноту мужского и женского начала (по Образу и Подобию Бога-Творца)...
_ Ты знаешь, _ вдруг заговорила она совсем в иной интонации (словно бы отвечая на его мысли о ней и об их с ней отношениях), _ я только теперь поняла: что твой уход вперёд был также необходим Отцу нашему - как и моё возвращение назад. Ты никогда не задумывался над тем, что в вечности нет: ни начала, ни конца - а есть одно только движение по спирали? Недавно я была в восхищении - и слышала как Кто-то сказал мне: "Наталия! Нет - ни добра, ни зла; а есть одно только Милосердие Божье - которое Безпредельно и Вечно. Будь верной Богу до смерти и твори милость души своей: чего бы тебе это ни стоило - и ты обретёшь это Милосердие в себе. И оно сделает тебя божественной и безсмертной. Ибо, в Милосердии Божьем - жизнь вечная: в любви и радости - внутри Божественного Бытия"... Я тогда подумала о любви... Но Тот же Голос сказал мне: "Нет любви - без милости сердца человеческого; как нет истины - без Милости Сердца Господнего; как нет Жизни - без МИЛОСТИ СЕРДЦА БОЖЬЕГО"...
;
Дуга 150.

На несколько мгновений (которые Андрею показались долгими и томительными) она умолкла - словно бы то, что она должна была сказать (или рассказать?) дальше: было настолько же важно для него - насколько было сложно для неё. Андрей не торопил её (если не понимая - то предчувствуя что-то важное, - что должно было быть сказано - а значит, должно было произойти)... Наконец, она собралась с мыслями (или с чувствами?) - и продолжила.
_ Мир, в котором мы все живём, нам кажется чем-то сторонним... Будто бы мир этот - сам по себе; а мы (хотя и являемся его частью) - сами по себе... Но это - не так... Мир, окружающий нас - это мы сами... Каждый из нас живёт в своём маленьком узком мире - внутри общего большого мира. И эти маленькие наши миры - часто едва ли даже пересекаются. Мы - как планеты, обращающиеся вокруг единого Солнца. Одни из них приближены к Солнцу; другие - удалены от Солнца. Они - то сближаются между собой (и тогда они (подобно ярким звёздам) появляются на небесах друг друга), то удаляются друг от друга (исчезая с небес друг друга). Иные из них огромны и (ещё не будучи солнцами) окружены уже свитами более мелких планет-спутников; другие же - малы и одиноки. Но на каждой из них живут обитатели - которые живут своей отдельной планетарной жизнью внутри единой Солнечной Системы, едва ли догадываясь о существовании и образе жизни друг друга. Так и души наши (являясь (по существу) множественными мирами, населёнными множествами живых существ) - хотя и разделены телами нашими, но обращаются вокруг единого Солнца Духа. И эти множества живых существ, обитающие в наших душах - наши: страсти, желания, чувства, мысли, озарения, прозрения, восхищения... Каждый из нас наивно думает - что он один и есть сын Отца своего; а он - лишь один из множества детей и тварей, составляющих всю полноту Отца. Все наши беды - от несоизмеримости своего самоосознания внутри божественного бытия Отца нашего. А истина в том - что полнота Отца нашего есть полнота мира, в котором мы обитаем...
_ Ты говоришь о важных понятиях, _ воспользовавшись некоторой паузой в её словах, проговорил Андрей. _ Но я не вполне понимаю - к чему направлена твоя мысль... О чём ты просишь?..
_ А я ещё и не просила тебя ни о чём... _ призналась она. _ Моё дело настолько сложно и запутано - что, кажется, оно и вовсе не разрешимо... А с другой стороны, я так долго не могла ни с кем поговорить: о том, что тревожит мою душу - что, встретив тебя, просто растерялась: не зная - с чего начать... Честно говоря, идя на встречу с тобой - я ещё надеялась на чудо... Мне казалось - что ты явишься сюда вдруг... по какому-то неведомому никому каналу... что ты будешь здесь неуязвим... (она вдруг невольно (но как-то натянуто) рассмеялась - и добавила, отводя в сторону свои глаза)... что ты просто возьмёшь меня заруку - и мы с тобой просто растворимся в воздухе... на глазах у тех, кто ищет моей души... Но встретив тебя... на этой дороге... такого одинокого и незащищённого... я поняла: что не могу... не имею права просить тебя о чём-либо... и тем подвергать тебя ещё большей опасности... Я не знаю: зачем ты пришёл сюда; но думаю... теперь... что - не за мной одной.
_ Ты права, _ серьёзно проговорил Андрей. _ Я пришёл сюда не для тебя одной. Но я пришёл сюда - и для тебя. Поэтому, говори - что тебе угрожает, и чем тебе нужно помочь...
Она вдруг взглянула ему прямо в глаза - и взгляд этот разом выразил всю тоску её... и надежду.
_ Ты правда можешь помочь мне?.. о чём бы я ни попросила?..
_ Я пришёл сюда не сам, _ тихо (но твёрдо) проговорил Андрей, _ но по Промыслу Отца моего. И значит - я могу помочь всякому, кого приведёт ко мне мой Отец... Ибо я буду это делать не своей властью - но властью, данной мне Отцом моим. Так что - не думай ни о чём плохом, и ни в чём не сомневайся.
_ Ты говоришь о своём Отце, _ вдруг спросила она, _ но какое ему дело - до меня... до всех нас?..
_ Я говорю - о нашем Отце, _ отвечал Андрей. _ Ибо, весь мир этот, и все обитатели его... включая: и меня... это - только часть Души Отца нашего... И Отец наш уже простил наши долги - и нам остаётся только простить должникам нашим... Итак, в чём же твоя просьба?..
_ Синедрион внёс меня в списки инакомысляших, _ тихо проговорила Наталия.
_ И что это значит? _ спросил Андрей.
_ Это значит - что отцы Синедриона располагают свидетельством: что тайно я исповедую иную веру - чем та, которую принято исповедовать в этом мире, _ отвечала Наталия.
_ В чём же это выражается? _ спросил Андрей.
_ В том - что я, по их мнению, не верю в вечную смерть, _ отвечала Наталия.
_ Во что?!. _ удивлённо переспросил Андрей (было видно - что это одно поразило его больше, чем всё увиденное и услышанное им в этом мире прежде; собственно, все его открытия об этом мире к тому и были направлены: что, да, здесь все боятся вечной смерти... но что здесь все в это верят!?.).
_ Это не совсем то, что ты подумал, _ упредила Наталия начавшееся было разворачиваться его удивление. _ Можно сказать: что вера в вечную смерть является здесь государственной религией... если только этот мир можно назвать государством... Поэтому, фактически здесь каждый верит во что-то своё - но все стараются выглядеть правоверными и благонадёжными... в перевёрнутом смысле этих понятий... И поскольку, всё здесь как бы вывернуто наизнанку (по отношению к истинным понятиям) - внутренняя суть всего, что здесь происходит, мало кого здесь интересует. Это находится как бы за пределами их представлений о мире. И поэтому главным критерием всего здесь является внешняя сторона. Вы можете здесь: знать что угодно и думать о чём угодно, и верить во что угодно - но внешне вы должны выглядеть так, что вы искренне следуете Закону здешнего мира. Они это называют: церковными Преданиями и церковными Обычаями... Ты себе не представляешь - какая это мука: исполнять все их обряды и правила. И конечно, некоторые из тех, кто ещё помнит Заповеди Божьи - не выдерживают. Вот - и я... С некоторых пор... особенно после того видения... в Доме Отца твоего... нашего... мне стали невыносимы их, так называемые, исповеди... Каждый раз, приходя на исповедь, нужно сообщать им о себе какую-нибудь гадость. Нужно видеть - с каким удовольствием они это смакуют. Потом они начинают наставлять... а по существу - пугать второй смертью... Если человек, по их понятию, искренне кается в своих, так называемых, грехах - его прощают и отпускают... до следующего раза. Если же раскаяние его, с их точки зрения, не искренне - гадости, которые он на себя наговаривает, за ним записывают: как грехи. И тогда его уже не пугают второй смертью - а просто ставят в очередь на вторую смерть... то-есть, записывают в кандидаты на одного из, так называемых, "троих разбойников"... точнее - "четверых"... Одного из несчастных они, предварительно напугав до смерти - отпускают.
_ Да, _ сокрушённо качая головой, проговорил Андрей. _ Это даже страшнее, чем я думал. Так что же произошло с тобой?
_ Я им сказала на одной из последних исповедей - что видела в сонном видении Отца Небесного и Его Сына... И о том, что Отец Небесный сказал мне: чтобы я не боялась смерти; что смерть есть нелюбовь к ближнему своему, а смерть вечная есть ненависть к Богу и Творцу своему; но что Бог и Творец наш - милостив и милосерден, и никого не наказывает смертью: а только - сном; но не тем сном, который Он дал тварям своим для общения с Собой - а сном разума, то-есть: безумием и безсловесностью. Ещё я им сказала: "Как прежде Царство Божье отошло от вас - так ныне и царство человеческое отошло от вас. И сказал Всевышний Навуходоносору: "Тебе говорят Навуходоносор: царство отошло от тебя! И отлучат тебя от людей, и будет обитание твоё с полевыми зверями; травою будут кормить тебя, как вола, и семь времён пройдут над тобою, доколе познаешь, что Всевышний владычествует над царством человеческим и даёт его, кому хочет. Тотчас и исполнилось это слово над Навуходоносором, и отлучён он был от людей, ел траву, как вол, и орошалось тело его росою небесною, так что волосы у него выросли как у льва, и ногти у него - как у птицы...". Нужно было видеть их глаза - когда я сказала им: что вы все здесь - животные; что ваши здешние святые - растения; и что сам владыка (почитающий себя владыкой этого мира), чьё имя здесь запретно даже к произнесению - земля необетованная.
_ Ты отделила себя от них? _ внимательно глядя в её глаза, спросил Андрей.
_ Да, _ твёрдо отвечала Наталия. _ Я отделила себя от них... потому что устала от жизни здесь - и приготовилась к смерти.
_ И что же на всё это ответили тебе отцы церкви? _ опять спросил Андрей (теперь в его взгляде была тревога, перемешанная с восхищением; он понимал, что она: избранная; но ведь она: женщина; и если среди избранных этого мира таковы женщины - то каковы должны быть мужчины).
_ Они ответили... _ тихо проговорила Наталия (уже в другой интонации), _ что я заслуживаю: смерти - как злостная еретичка... но не на жертвенном кресте - а на костре... По их вере это означает: что человек, сожжённый на костре, уже не может воскреснуть в день всеобщего воскресения в конце времён... Это правда? _ заглядывая ему в глаза (чтобы (по всей видимости) по выражению его глаз уловить правду в его словах) вдруг спросила она.
Андрей тяжело вздохнул, но ничего не ответил. И чтобы как-то сгладить неловкость от невольной паузы - он взял в руки валявшуюся рядом сухую ветку и стал что-то машинально чертить ею на песке (он ждал: что ответит ему его Отец).
Некоторое время Наталия завороженно следила за движением его руки (в надежде: что на песке он начертит ответ, который нельзя произнести вслух). Но не увидев там ответа - нетерпеливо спросила.
_ Почему ты молчишь? Твой Отец не велит тебе говорить об этом?.. со мной...
Но Андрей молчал. Уже в третий раз какой-то голос (который более напоминал ему его собственные мысли (а не Голос Отца его)) словно бы говорил ему: Бог творит душу по Образу Своему, а душа творит тело по подобию Образа Божьего в себе... Наконец, он проговорил вслух.
_ Бог воскрешает тело через душу. Огонь ненависти (в которой - ложь поражает злость в голову, а злость жалит ложь в пяту) может сжечь страсть или желание (в которых - добро побеждает зло, чтобы сдаться на милость побеждённого ею) - но не может причинить вреда чувству (в котором - любовь творит жизнь) или мысли (в которой - истина делает жизнь вечной).
_ Так что же - мне не надо бояться костра? _ всё так же тихо спросила Наталия.
_ Есть ли какие-то страсти, которые терзают твою душу в этом мире? _ в свою очередь спросил её Андрей.
_ Только - страх вечной смерти, _ отвечала Наталия.
_ А есть ли какие-то неисполнимые желания, к которым стремится твоя душа? _ спросил её Андрей.
_ Только - стремление к вечной жизни, _ отвечала Наталия.
_ Тогда ничего не бойся, _ проговорил Андрей (поднимаясь и намереваясь следовать дальше; теперь он понимал уже - что ему надо торопиться; теперь он видел впереди множество людей (правда, уже отчасти утративших своё человеческое достоинство - но, по милости Божьей, ещё не подозревавших об этом) которые (как и те, что уже встретились ему на его пути) ожидали его помощи). _ Огонь любви Отчей сожжёт только вашу одежду - не повредив вашего тела. Хотя все вы претерпите мучение: от временной смерти (тех свойств в вашей душе - которые соблазнились страстями тела) и нового рождения, уже в ином мире; а страсти и желания ваши - будут вам вашими сотрудниками и слугами.
_ Ты хочешь сказать, _ бледнея, проговорила Наталия, _ что не только я - но и весь этот мир сгорит в огне?
_ Каждый из здесь живущих должен пройти через своё крещение, _ отвечал Андрей. _ Для одних это будет - крещение огнём любви Божьей; для других это будет - крещение светом истины Божьей. Ибо никто из детей не может превзойти Отца своего - ни в делах света, ни в делах тьмы. Ныне же Отец ваш озарён светом Истины и обогрет теплом любви Божьей. И всем вам надлежит сделать - каждому свой выбор: навечно последовать за своим Отцом в Свет, или навечно оставить Отца своего и вернуться во Тьму...
С этими словами Андрей оставил Наталию - и направился в сторону дороги (ведущей по направлению к городу) - где его уже ждал Агафангел.
А Наталия осталась одна - со своими воспоминаниями. Теперь она сожалела - о том, что когда-то, устав от его пути, она избрала для себя более лёгкий путь. Впрочем, забрав любовь - он оставил ей надежду: что и она когда-то (может быть - уже скоро) обретёт свою дорогу на всеобщем пути к Богу. "Мир разделился пополам: на мир добра - и мир злодейства. И чтоб Господь открылся нам - мы все должны вернуться в детство, - и вновь придти со всех дорог - под сень Его Небесных Сводов, крича: "Осанна! С нами Бог! Благословенен Сын Господний!""... _ твердила она с надеждой неизвестно откуда взявшиеся строки. У неё вдруг сложились и её собственные строки (которые долгое время не давались ей - уподобляясь граниту: в твёрдости и неприступности своей): "Мир вам, братья во Христе; мир вам, сёстры подвенечные! Будем славить на Кресте: краткий путь в Обитель Вечную... нет, не так (поправила она себя)... будем славить на Кресте: краткость мук - за радость вечную!"... Эти два стихотворения (неожиданно слетевшие к ней с Небес - подобно двум Ангелам (это её небесные братья и сёстры призывали её в свой небесный мир и молились Господу о ней (а также и о всех (родных и близких её), ради кого она когда-то вступила в этот зловещий и опасный мир)) - утешили её. И она (облегчённо вздохнув) медленно встала - и пошла по направлению к оазису, где обитали святые мира этого... ещё не вполне сознавая: зачем...
;
Круг 51.

Дуга 151.

Выйдя на дорогу, ведущую к городу, Андрей подождал некоторое время Агафангела (который действительно вскоре появился (с противоположной от города стороны)). Заметив Андрея, он радостно подбежал к нему и проговорил (несколько укоризненно).
_ Учитель, ты ушёл без меня и оставил меня одного.
_ Ты спал, _ коротко отвечал Андрей.
Некоторое время они шли молча. По лицу Агафангела было видно - что он хочет что-то сказать или рассказать Андрею.
_ Что тебе снилось, _ обернувшись к нему (но не сбавляя шага), спросил его Андрей.
_ Мне снилось... _ осторожно начал Агафангел (тщательно подбирая слова), _ что я был... у верховного Владыки этой земли... Я не помню - как я туда попал... мы долго спускались с кем-то с какой-то горы... а потом вдруг оказались перед каким-то величественным но мрачным дворцом... Вокруг было множество слуг, одетых в чёрное. Одежда некоторых важных сановников переливалась, излучая какое-то подобие сумрачного света. Тот, который сопровождал меня, оставил меня у входа во дворец... ему туда вход был запрещён. Далее дворцовые слуги проводили меня в тронный зал, где на престоле восседали трое... но я знал о них - что это: один, но в трёх лицах... На голове центрального из них было какое-то подобие венца словно бы из чёрного металла, в центре которого был вправлен какой-то кристалл (меняющий свой цвет и временами излучающий поток из комбинации семи разноцветных сумрачных лучей: в диапазоне, противоположном радужным лучам - разной частоты и продолжительности; это был язык: понятный только тем двоим, что стояли справа и слева от него - они-то и воспроизводили его слова)... одет он был в широкий чёрный плащ и лицо его было полностью сокрыто чёрной маской... (было видно - что Агафангел сознательно упускает некоторые детали (которые несомненно имели для него какое-то важное магическое значение) - он боялся упустить какие-то важные слова (услышанные им там), которые он должен был передать Андрею)... двое других - венцов не имели, но имели подобия больших воротников: которые поднимались над их головами... они были одеты по-разному... Правый из них, видимо, символизировал ум их Повелителя и был одет наподобие жреца; левый же из них, видимо, символизировал силу их Повелителя и был одет наподобие воина. Сам же Повелитель, судя по всему, являл собою власть: над умом и силой...
_ И что же они сказали тебе?.. _ серьёзно спросил Андрей, останавливаясь.
_ Сначала они спросили меня: "Зачем ты привёл этого человека в наш мир? Я сказал им: что это - Учитель, который пришёл от Господа. Кристалл Повелителя вспыхнул потоком сумрачных лучей. Тогда левый из них грозно проговорил: "Ты лжёшь! Господь этого мира - перед тобой. Он не посылал никакого учителя к предающим Его!" Тогда они спросили меня: "Кто этот человек!?" Я им ответил: что тебя послал твой Отец. На это кристалл центрального опять вспыхнул потоком сумрачных лучей; двое боковых рассмеялись; а один из них, тот что был слева, сказал: "И ты только поэтому пошёл за этим человеком? Любой человек может сказать о себе, что он - сын отца своего". Тут я понял - что они пытаются поймать меня на слове... чтобы связать меня словом предательства... И я решил быть осторожнее - и промолчал. Они что-то заподозрили в моих мыслях - и тоже переменили тактику. "Скажи, _ теперь уже более ласково проговорил правый из них, _ ты что же и впрямь думаешь, что он - тот, за кого себя выдаёт? Вспомни, множество людей называли себя детьми Божьими - и объявляли о "своём" втором пришествии. Но все они оказывались лжецами и самозванцами. Почему ты думаешь - что этот: не такой, как другие?.." Я вдруг понял, _ продолжал Агафангел идущему рядом Андрею (теперь они, хотя и медленно - но продолжали свой путь к городу: который казался - то очень близким, то очень далёким), _ что я попал в ловушку. С одной стороны - я должен был отвечать им: чтобы не вызвать их гнева. А главное, от них исходила какая-то магическая сила: которая, хотя и была покровительственно-ласковой - явно стремилась усыпить моё внимание и подавить мою волю. А с другой стороны, я понимал - что их вопросы направляют меня к предательству. Тогда я решил молчать - чтобы они со мной ни сделали. Но как только я это решил - один из них (кажется - правый) вдруг неожиданно приблизился ко мне вплотную... что было дальше - я помню смутно... Помню - что меня охватил какой-то ужас... дальше я, кажется, потерял сознание... помню - меня потащили куда-то, и стали водить по комнатам: в них были собраны все виды удовольствий и веселья... Меня спросили: "Хочешь ли ты здесь остаться?". Я в ответ спросил у них: а что я буду здесь делать. "Как: что? _ изумились они... так, будто бы я отказывался от самого лестного предложения: какое когда-либо мне делали. _ Днём ты будешь соблазнять и мучить грешников; а ночью - веселиться и получать самые изысканные удовольствия. Чем больше грешников ты наберёшь себе - тем больше тебе будет наград и почестей, тем больше ты будешь веселиться и получать более изысканные удовольствия". Я спросил их: а какое удовольствие здесь самое большое. На это они только весело переглянулись между собой. Но говорить мне не стали. А сказали мне только: "Ты сам узнаешь - если захочешь остаться здесь". Я вдруг понял: какое удовольствие там самое большое - и ужаснулся. Но говорить об этом им не стал; а сказал им: что я не хочу здесь оставаться. Тогда меня вдруг перенесли в другое место - и стали водить по другим комнатам, говоря: "Здесь собраны все хитрости и коварства, при помощи которых ты можешь в нашем мире (в той его части - откуда ты пришёл и где ты хочешь остаться) приобрести - и власть, и славу, и богатство. Всё это будет твоим - если ты скажешь нам: зачем пришёл этот человек в наш мир". Я им на это сказал: что однажды, живя ещё в верхнем мире, я уже предал (по их же наговору!) своего учителя: за что (по их же обвинению!) я и был сослан в этот (нижний) мир на вечное поселение, до выкупа меня (у них же!) тем, кого я предал. На это они мне сказали: "Раз ты не хочешь исполнять Закон нижнего мира, над которым мы господствуем - ты умрёшь второй смертью; ибо ты не нужен - ни Богу, ни нам".
Агафангел вдруг замолк. Было видно - что эта их угроза очень напугала его, и он не знал: что делать. А спросить об этом Андрея он не решался.
Тогда Андрей сам пришёл ему на помощь - и спросил его.
_ Что тебя напугало в их словах и что не даёт покоя твоей душе? И заметь - я не спрашиваю тебя о твоём теле. Ведь если ты не остался там, где они тебе предлагали - ты имеешь душу; ибо, то, что они предлагали, относится к заботам тела - а не души. Твоей же душе им нечего было предложить - чтобы удержать тебя. Так что терзает твою душу в этом мире? неужели - их слова: о том, что ты не нужен Богу?
_ Да, Учитель... _ тихо (наклонив голову (так - чтобы не видно было его смущения)) проговорил Агафангел.
_ А ты никогда не задумывался - над тем: что Бог ведь зачем-то тебя сотворил. Неужели затем - чтобы погубить тебя? Ты ведь - человек. А как, ты думаешь, Бог сотворяет человека?.. (Агафангел смущённо промолчал (чтобы не перебивать Андрея) - и Андрей продолжил)... Он берёт частицу Своего Сердца; облачает её в одежды, сотканные Своими Руками; и бережно пестует её, проводя её через множество воплощений в разных мирах Своей необъятной Души - на протяжении многих и многих миллионов лет... Как ты думаешь - для чего?.. неужели для того - чтобы в один день погубить это Своё творение: плоть от Плоти Своей, обретшей за множество миллионов лет и Его Душу?..
Агафангел вдруг остановился, удивлённо глядя на Андрея. По его просветлевшему лицу было видно - что он понял: то, что имел ввиду Андрей. Но это настолько поразило его - что он готов был броситься: рассказать об этом всем, кого он встретит. Видя это его состояние, Андрей лёгким прикосновением удержал его за руку - и тихо шепнул ему наухо: "Блаженно сердце твоё, Алексей, не усомнившееся в Милосердии Божьем. Иди за мной - и ты узришь Лик Божий в сердце своём: которое есть частица Сердца Господнего".
_ Откуда ты знаешь моё небесное имя? _ изумлённо проговорил Агафангел.
_ От Отца твоего... _ коротко ответил Андрей.
_ Скажи, _ вдруг спросил Агафангел Андрея, _ а то, что я видел: это только сон? или это - видение?
_ А что, видению ты придаёшь большее значение - чем сну? _ в свою очередь спросил Агафангела Андрей.
_ Видение всегда повествует о важных событиях в жизни человека... и несёт в себе какое-то пророчество... _ не очень уверенно проговорил Агафангел. _ А сон... это просто - фантазия ума...
_ А вот скажи мне, _ вдруг спросил его Андрей. _ Весь этот мир (в котором мы с тобой находимся) и все обитатели этого мира (включая и нас с тобой): всё это реально существует - или это: только чьё-то видение?.. или: чей-то сон?.. И есть ли у всего этого - Творец? Или всё это - только фантазия Чьего-то Ума?
Агафангел удивлённо посмотрел на Андрея.
_ Ты хочешь сказать: что видения и сны также реальны, как и весь этот мир - со всеми его обитателями? _ спросил он Андрея.
_ Ты сам ответил на свой вопрос, _ проговорил Андрей. _ А пока - довольно об этом. Придёт время - ты узнаешь больше...
Они уже входили в пределы города. И Андрей, остановившись, спросил Агафангела.
_ Есть ли кто в этом городе - у кого я мог бы остановиться?
_ Люди здесь ненадёжны, _ тихо проговорил Агафангел, озираясь по сторонам. _ Хотя, ты обладаешь такими свойствами - что многие тебе откроют свои сердца. Но всё же - будь осторожен. Здесь слишком многие живут доносительством, _ Агафангел ещё раз оглянулся по сторонам, затем вынул из кармана пропуск (который ему дал Николай) и тихо проговорил. _ Это - пропуск на двоих человек. Если ты вдруг поймёшь, что твоя миссия здесь безнадёжна - ты можешь выйти отсюда... и вывести с собой одного человека.
Андрей не вполне понял назначение этого пропуска (который (по его мнению) мог быть выписан любому человеку - и, значит (по его мнению), любой мог воспользоваться этим правом). Поэтому он спросил Агафангела.
_ А что - такой пропуск может получить любой человек?
_ Нет, _ отвечал Агафангел, опустив голову (было видно - что эта тема для него очень болезненна). _ Такой пропуск может получить только пришелец из другого мира. По такому пропуску пришелец может выйти сам или вывести с собой... причём, только в свой мир - из которого он пришёл... одного или несколько человек. Но при этом он должен за каждого выведенного отсюда человека заплатить выкуп. Тебе повезло - что ты встретил здесь нашего капитана. Кажется, он человек порядочный (в переводе на местные понятия, это означает: что он, хотя и не поможет вам в трудную минуту - но и не станет использовать своё преимущество против вас). Он, хотя: и служака, и себе на уме - но, кажется, имеет веру в спасение (это значит: что он, хотя и обижен на Сына Божьего (за то, что Он, по его мнению, не помог ему на Суде Божьем) - но не утратил веру в Него). Хотя, я никогда не слышал - чтобы он говорил о Спасителе. Впрочем, здесь это не принято даже между людьми близкими - не говоря уже о людях посторонних... Ну, вот... кажется, всё... А мне пора возвращаться на службу... Бог даст - мы ещё увидимся... Я думаю - отец Николай уже сообщил о вас по своим каналам - и вам здесь помогут. Но знайте - о вашем приходе здесь знают уже не только друзья...
Было видно - что Агафангел сильно волнуется (он даже не заметил - что перешёл в своём обращении к Андрею на "вы")... Он уже собрался уходить... но вдруг остановился и (преодолевая заметное волнение) спросил Андрея.
_ Скажи... а если бы твоя миссия здесь не удалась... и тебе пришлось бы вывести отсюда только одного человека... кого бы ты взял?
_ Самого слабого... Того, кто не может умереть здесь: из-за обретённого им безсмертия - но и не может жить здесь: из-за удушающих оков смерти. Того, для кого его личное безсмертие обратилось в смерть окружающего его мира.
_ Я так и думал... _ тихо проговорил Агафангел (по его лицу было видно: что он, хотя и рад был за того о ком говорил Андрей - ему всё же было жаль себя (что Андрей не сказал этих слов о нём)). _ Ты говоришь о нашем учителе?!.
_ Блажен ты, Агафангел, _ взяв его за плечо (и едва улыбаясь сквозь пристальный взгляд своих мудрых глаз), проговорил Андрей, _ что скорбь твоя о себе самом не превзошла в тебе радости о твоём учителе. Поистине: ученик - да наследует путь Учителя. Вспомни слова Господни, обращённые к ученикам: "Да не смущается сердце ваше: веруйте в Бога и в Меня веруйте. В Доме Отца Моего обителей много; а если бы не так, Я сказал бы вам: Я иду приготовить место вам. И когда пойду и приготовлю вам место, приду опять и возьму вас к Себе, чтоб и вы были, где Я"... Но я говорю не о твоём Учителе. Он нужен здесь - ибо, он один несёт в себе слова Господние, обращённые к спасению этого мира... Не будет его здесь - прервётся нить, связующая этот мир с Господом...
_ Я просто подумал, _ тихо проговорил Агафангел (поворачиваясь к Андрею; на глазах его - были слёзы), _ что если ты заберёшь отсюда нашего учителя - мы уже никогда не увидим Господа... и, значит - мы уже никогда не обретём спасения...
_ Ты верно подумал. Но, знай: ты подумал об этом - потому что прежде об этом подумал Господь, _ чётко и внятно разделяя слова, проговорил Андрей (взглядом своим проникая в самую глубину ещё не окаменевшей души Агафангела - и взгляд этот разом озарил светом надежды всё её мрачное подземелье). _ К тому же - Иуда: ученик Господень. Не я связал его узами греха его (перед Господом) - не я могу и освободить его от этих уз. Я же несу вам (обитателям этого мира) - только весть: о том, что пленение ваше близится к концу; и о том, что прощение ваше близко... так близко, что однажды здесь (в этом мире) уже прозвучали слова освобождения (хотя только и из уст одного человека): "благословен Грядущий во имя Господне!". И я говорю: этот Грядущий - уже идёт, он уже здесь. Но кто он (этот Грядущий) - каждый из вас должен решить сам. Ибо, было уже с этим миром, - пришёл к вам Господь: один и открыто - говоря слова и делая дела Сына Человеческого. И вы не приняли Его. Теперь Он послал Грядущего, которого вы ждёте и который идёт во имя Господне. Но он идёт: не один и тайно - и вам надлежит узнать его: из множества лжепророков и лжеучителей. А теперь иди - и помни: всем вам грядёт испытание Грядущим во имя Господне. Ибо, сказано было Господом (на вопрос учеников его: "какой признак Твоего пришествия и конца века?"):"Берегитесь, чтобы кто не прельстил вас; ибо многие придут под именем Моим и будут говорить: я Христос, и многих прельстят. Также услышите о войнах и о военных слухах. Смотрите, не ужасайтесь; ибо надлежит всему тому быть. Но это ещё не конец: ибо восстанет народ на народ, и царство на царство, и будут голод, мор и землетрясения по местам; всё же это начало болезней. Тогда будут предавать вас на мучения и убивать вас; и вы будете ненавидимы всеми народами за имя Моё. И тогда соблазнятся многие; и друг друга будут предавать, и возненавидят друг друга; и многие лжепророки восстанут и прельстят многих; и по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь; претерпевший же до конца спасётся. И проповедано будет это Евангелие Царства по всей вселенной, во свидетельство всем народам; и тогда придёт конец"...
Агафангел согласно кивнул Андрею (принимая его слова - как залог: грядущего спасения не только других, но и своего) - и (уже в другом настроении) отправился обратно (нести свою ночную стражу - у "стада отверженных"... в ожидании (уже близких и скорых) грядущих перемен).
А Андрей остался один... перед огромным городом, - городом его полустёршихся надежд и полусбывшихся упований; городом: его земной власти, его земной славы и его земного богатства; городом: его земного детства, его земного отрочества и его земной юности; городом, который давно ждал его прихода (по каким-то своим тайным пророческим книгам), надеялся на его приход и боялся его прихода... Ибо, нет ничего страшнее для человека прошлого - чем осуждение его человеком будущим.
;
Дуга 152.

Город располагался как бы во впадине - окружённый семью холмами (на одном из которых и находился Андрей). Некогда город занимал гораздо большее пространство - и эти семь холмов составляли часть его территории. И число обитателей города было гораздо большее - нежели теперь. Впрочем (и это весьма удивило Андрея) город был довольно чистым и опрятным. Более того, у Андрея было полное ощущение - что город этот не коснулись: ни войны, ни катаклизмы. И, вследствие этого, город этот сумел сохранить (почти в неизменном виде) многие свои постройки. Словно бы, каждая эпоха стремилась сохранить всё лучшее из предшествовавших ей эпох - в надежде: что последующие за ней эпохи сохранят и её лучшие достижения. Собственно, это относилось ко всем достижениям пронёсшихся над этим городом эпох - относилось ли это к архитектуре строений города или к обычаям и нравам его обитателей.
Андрей (со-Автор и со-творец Отца своего) стоял перед своим прошлым, видя все его достоинства и недостатки. Сердцем своим он понимал: что всё это - и хорошее, и плохое, - создано им - и, значит, он несёт всю полноту ответственности за всё это. Но ум его противился этому, и утверждал: что с того момента, как некоторые из его желаний (не вполне разумные по самой своей сути) не захотели подчиниться его (более разумным) чувствам - и обратились в страсти, - они навсегда утратили свою эволюционную связь со своими чувствами (их породившими). Сердце его продолжало настаивать, и говорило о том: что родителям должно проявлять милосердие к своим падшим детям - памятуя о том, что причина падшести их детей заключена в них самих. Но ум его продолжал противиться этому, и утверждал: что они (дети-желания) сами, по своей воле, оставили отчий дом (родителей-чувств) - утратив тем свой человеческий облик, - и растратили весь свой человеческий разум на блудодеяния с животными страстями. "Но что есть "животные страсти"?" - спрашивало сердце ум. Ум этого знать не мог - и сердце само себе отвечало: "Животные страсти есть дети человеческих желаний". Уму нечего было на это возразить - потому что пространство его познания ограничивалось кратким временем его земного существования. Тогда как, сердце человеческое не имело пределов познания в безконечном круговращении времени - так как было частью сердца Господнего внутри Безконечного и Безвременного Бытия Божьего...
В таком тревожном благорасположении духа Андрей вошёл в свой город.
Выражаясь витиеватым языком местных философов - "было раннее утро позднего вечера". Здравого смысла в этом понятии было не больше чем в понятии: "голубоватый оттенок ярко-зелёного цвета". Однако же (если не вдаваться в подробности того, что голубоватый оттенок ярко-зелёного цвета есть наложение (в спектре смещения его в сторону зелёного) голубого цвета на зелёный цвет (в центральном его спектре)), следуя витиеватой логике местных философов (а философия здесь дополняла (а иногда - и подменяла) религию - в аспекте её некоторых недосказанных (а часто - и недоказанных) аксиом): "В мире постоянных сумерек, - где тьма ещё не стала ночью - а свет уже перестал быть днём, - в котором солнце находится в своём красно-лиловом спектре, а луна находится в своём лилово-фиолетовом спектре, - утро есть начало ночи - как ночь есть конец утра; и, следовательно, поздний вечер (как начало ночи) вполне может быть ранним утром".
Небесные чувства Андрея вдруг словно бы утратили своё серебристое оперенье, а мысли его словно бы утратили свои золотистые крылья. Взамен этого он вдруг обрёл некое ощущение придавленности и удушья. А его безпечность сменилась щемящей тревогой. Теперь он понимал - почему так труден и медленен был его путь к этому городу: забывшему своё имя, затерявшемуся во времени и пространстве.
А город этот, между тем, жил своей жизнью - отличной и отдельной от него (своего создателя). С самого утра этого дня здесь началась суматоха. Все будто бы ожидали чего-то (или - кого-то?). Впрочем, это было малопонятно только Пришельцу - внезапно посетившему свой мир. Сами же горожане знали - Чего они ожидали; и потому действия их казались им вполне логичными. Они готовились к приходу Мессии... Который должен был придти сегодня... или завтра. Так случилось, что к сегодняшнему дню прошло ровно столько, сколько исчислили их мудрецы (по мистической формуле, выражаемой тремя словами: "время, времена и пол-времени"). Суть этих сложнейших расчётов была сокрыта от горожан. Да их это и мало интересовало. С одной стороны, они вполне доверяли своим мудрецам (выпестованным святыми отцами этого мира); а с другой стороны, они всё-равно бы ничего не поняли в этих сложнейших астрологических расчётах. К тому же, их слабые души уже настолько истомились этим безконечным ожиданием... что, казалось - сегодня они готовы были принять всякого: кто назвался бы Мессией... Собственно, это их состояние "религиозной экзальтации" было замечено (а отчасти - и предусмотрено) властями; и об этом ими уже было доложено в Синедрион. И святые отцы уже совещались между собой по этому вопросу. Их безпокоило, - что делать с народом: если обещанный ими Мессия не придёт; и что делать с приготовленным ими "агнцем Божьим"... народ может утратить веру в них - и восстать против них, и против самого Владыки этого мира. К середине дня (когда Андрей ещё только входил в воды времени этого мира) ситуация в Синедрионе накалилась настолько - что прежде единое мнение (по этому вопросу) его членов начало дробиться на множество отличных друг от друга мнений: всё больше поляризуя и без того напряжённую обстановку. А главное - самими членами Синедриона начали высказываться крайне нежелательные (для репутации Синедриона и безопасности его членов) мнения, - такие, например - как "публично покаяться перед народом - и признать свою ошибку". Другие члены Синедриона на это возражали тем, - что "признать свою ошибку" - значит, признать свою пастырскую несостоятельность; признать - что Господь не слышит их или (что ещё хуже) Господь не хочет их слышать; а это значит, признать: что они - лжесвятые и лжепастыри, которых Господь не хочет признавать за своих и прошения которых Господь не хочет исполнять; иначе, Господь пришёл бы сегодня - даже если они и ошиблись в сроках... что вполне могло быть - из-за неточности их астрологических таблиц и неточности их календарей. Но были среди членов Синедриона и такие - которые предлагали: не впадать в панику раньше времени. Во-первых, говорили они - теперь ещё только полдень; и до утра следующего дня ещё достаточно много времени; а сказано же в Писании - что Господь явится вдруг, как молния. Посудите сами, говорили они, Молнии Этой пристойно явиться в сумерки или ночью - чтобы не состязаться Светом Своим со Светом Солнца: которое есть символ Отца Небесного. А во-вторых, говорили они - что за беда: если Господь по какой-то причине не захочет или не сможет явиться к нам именно сегодня; разве мы все, здесь сидящие - не служители Господа, облечённые Им всей полнотой власти; и разве мы не можем или не имеем права явить Его миру нашему одним из наших святых. "А что, _ поддерживали их другие, _ и явим!". "Да вы представляете: чем нам это может грозить на Страшном Суде - который, как вы знаете, последует сразу же за Его вторым пришествием?" - в ужасе говорили третьи. "А разве святые не являются "преподобными" Ему? _ невозмутимо оппонировали им первые и вторые. _ Это значит: что святые несут всю полноту Его... к тому же - и в превосходной форме... которую может понести тело человеческое. Или вы не знаете этого - что мы вам должны напоминать об этом?"... Так продолжалось несколько часов - пока, наконец (к началу вечера - когда уже стало ясно: что Господь или вот-вот явится... или не явится вовсе) среди членов Синедриона (включая уже и Совет старейших святых) не возобладало усреднённое мнение: одни из них пусть готовятся к пришествию Господа - и готовят к Этому народ; а другие (тайно ото всех) пусть готовят Его замену - на случай, если Он не придёт...
Следует заметить - что общение между параллельными мирами, подобными этому, было достаточно активным. Поэтому - и мир этот, и город этот посещали (и довольно часто) иномиряне других (находящихся в схожих пространственных и временных условиях своего бытия) миров. Тем более, что: и мир этот, и город этот - имели достаточно много интересного для иномирян других миров (в том числе - и памятников искусства и науки)... Поэтому, появление в городе нового человека было попросту никем не замечено. Впрочем - его замечали и на него обращали внимание (главным образом: из-за его не вполне обычной внешности и его не вполне обычного одеяния - а также, из-за его необычной речи). Все видящие и слышавшие его понимали: что он свой (из этого мира) - но из какой-то другой земли. Впрочем, тех, кто вступал с ним (вольно или невольно) в какое-то общение, это не очень-то и интересовало, - ну, пришелец и пришелец - мало ли здесь бывает таких... особенно - в день праздника... Вообще говоря, все соседние земли этого мира имели свои храмы и свои почитаемые святые места. И, в основном, все (верующие) обитатели одной земли посещали свои храмы. Но у (верующих) обитателей всего этого мира была также традиция - посещать храмы и почитаемые святые места других земель этого мира (особенно - на праздники). Поэтому, и теперь в городе с самого утра было уже достаточно приезжих и пришедших из других земель этого мира. Поэтому, не мудрено, что никто не обратил особого внимания на пришельца из другого мира. Тем более, что здесь бывали (правда, не так часто) пришельцы и из других миров (в том числе и из того мира, откуда пришёл Андрей), - хотя они, как правило, приходили к каким-то конкретным людям - поэтому, они приходили, как правило, на короткое время в какое-то конкретное место и вели себя скрытно от посторонних глаз. Андрей же, напротив, пришёл сюда открыто - так как пришёл надолго (если не навсегда) и пришёл ко многим (если не ко всем).
И, тем не менее, его не узнали... точнее, его приняли за обычного паломника (так как - ни на торговца, ни на туриста или путешественника, ни на кого-либо другого он был не похож). К тому же, и вид у него был: удивлённый - до растерянности, - как и у многих других паломников.
В городе все готовились к наступающему празднику, - и не просто к наступающему празднику - а (ни много, ни мало) ко второму пришествию Господа (если считать, что первое Его пришествие - было Его пришествие к Иуде). Поэтому в городе во всю шла бойкая торговля. Продавали всё - от самых мелких (нужных и не нужных) вещей - до движимого и недвижимого имущества. Андрей ещё не успел войти в город - как к нему подбежали (почти одновременно) трое торговцев-лоточников и стали наперебой предлагать: водку, папиросы и наркотики. При этом, каждый из них, перебивая другого (и всячески понося его товар) - норовил превознести свой товар (утверждая: что его товар (водка, папиросы или наркотики) - лучший в городе). Андрей. конечно, мог просто отмахнуться от них - и пройти мимо. Но он вдруг остановился - и спросил их всех по очереди.
_ Вот ты торгуешь водкой - а видел ли ты как выглядит печень пьющего?.. А ты торгуешь папиросами - а видел ли ты когда-нибудь лёгкие курильщика?.. А ты торгуешь самым худшим из трёх, названия которого я не хочу упоминать - знаешь ли ты как выглядит мозг наркомана?.. Вы все трое - убийцы... Но вы убиваете - не других. Вы убиваете - себя. Потому что по закону Возмездия: виновный в убийстве человека (через поражение какого-либо из его органов) должен быть убит подобным же образом. Пойдите, посмотрите на лица троих ваших самых преданных клиентов - это лица ваших будущих родителей...
Все трое опешили. Они отлично знали, - что то, чем они торгуют - не очень полезно (если не сказать - очень вредно) для здоровья. Время от времени, власти устраивали облавы на торговцев, не имеющих лицензии (а лицензии на торговлю: водкой, папиросами и наркотиками - власти не выдавали никому из частных лиц, поскольку это было монопольной привилегией государства) - и проводили с ними разъяснительные беседы: о вреде - водки, папирос и наркотиков. Арестовывать их - не арестовывали; а только - конфисковывали часть их имущества (поскольку, содержать их в тюрьмах было властям не выгодно) и отпускали. Но никто и никогда не говорил им такого. Правда, они не всё поняли (из сказанного этим неизвестно откуда взявшимся пришельцем (которого они никогда прежде не встречали)) - однако же, это произвело на них какое-то странное впечатление, - причём, на всех по-разному: торговец водкой издал какой-то гортанный звук - и смолк, тупо уставившись на пришельца (судя по всему, он хотел сказать что-то смачное - но у него там что-то сломалось); торговец папиросами пробурчал себе под нос - что-то про паровоз; а торговец наркотиками (видимо, самый наглый из них) заявил: "Сам я мозгов человеческих никогда не ел. Но знакомые бесы говорят - что мозги наркоманов нежнее. Они их жарят на огне - вместе с черепушкой; потом консервным ножом открывают верхнюю крышку - и едят их ложками прямо из черепушки...".
Торговца водкой (который, видимо, уже не раз сегодня дегустировал свой товар) - чуть не вырвало; а торговец папиросами только побледнел и закашлялся. Андрей же (который достаточно хорошо знал обычаи бесов) только спросил его.
_ Бесы тебе показывали это только один раз?
_ А сколько нужно ещё?!. _ бравурно отвечал торговец наркотиками. _ Я и с одного раза всё понял.
_ Нет, ты не понял, _ очень серьёзно глядя ему прямо в глаза (отчего у него в груди похолодело), проговорил Андрей. _ Ты ведь не видел лица этой головы, правда?.. (тот молча кивнул, насторожившись)... Бесы хотя и держали её зауши... чтобы было смешнее... но держали её затылком к тебе...
_ Да-а... _ испытывая уже какой-то неприятный озноб и чуть слышно стуча зубами, проговорил торговец наркотиками. _ А откуда ты знаешь?.. Ты что - бес что ли?!. _ бледнея добавил он (со страхом глядя на Андрея).
На мгновение в голове Андрея (по старой памяти) мелькнула мысль: сыграть с этим наглецом и подлецом злую шутку. Но Кто-то вдруг вошёл в его мысли - и строго сказал: "Не надо!" (и Андрея вдруг озарило какое-то щемящее чувство жалости к этим несчастным: голодным и обездоленным (Словом Божьим) - которое прежде бывало у него только по отношению к животным (голодным и обездоленным человеческим милосердием)).
_ А знаешь, почему они не показывали тебе лицевой стороны этой головы? _ тихо (и с состраданием) проговорил Андрей, обращаясь к (уже не на шутку перепуганному) торговцу наркотиками. _ Это была - твоя голова... Знай: бесам запрещено открывать и показывать людям чужие судьбы; а только - их собственные.
И Андрей (поклонившись им) пошёл дальше. А эти трое в задумчивости разбрелись в разные стороны - забыв про свои товары. Видимо, каждому из них было: что вспомнить (из открытого и показанного им бесами) и о чём подумать. Однако, торговец папиросами (судя по всему, самый безобидный из них) увязался было за Андреем. Но Андрей (почувствовав это) обернулся и сказал ему.
_ Ты хотел сказать мне: что нельзя заставить паровоз бросить дымить. А знаешь как называется паровоз, который бросил дымить? - электровоз. И заметь: электровоз - в десятки и сотни раз мощнее паровоза. Пойди, подумай: может быть, тебе лучше торговать книгами - тогда и тебе была бы польза, и другим не было бы вреда. Я, как бывший книголюб, скажу тебе: что страсть к книгам захватывает человека не меньше, чем страсть к папиросам; но страсть к книгам делает человека разумным и словесным творцом - тогда как страсть к папиросам превращает человека в неразумного и безсловесного скота... Иди, подумай об этом. И помни: с малого человек начинает свой подъём - с малого начинает и своё падение. Я знаю - бесы показывают тебе шикарную жизнь; но это - жизнь вьючного животного на конюшне человека.
И Андрей пошёл дальше. Ему вдруг подумалось - что он сказал этим троим что-то лишнее - и он решил: впредь вести себя осторожнее (как это ни странно - но он один во всём этом мире и во всём этом городе ещё не знал о своём пришествии (может быть, потому - что оно для него было первым)).
Андрей не успел сделать и нескольких шагов - как к нему подошёл человек красивой (но игривой) наружности - и (завораживая его своим голосом и своими манерами) тихо прошептал.
_ Пойдём, я покажу тебе что-то - что порадует твою душу и развеселит твоё тело.
_ Почему ты решил, _ спросил его Андрей, _ что ты это знаешь?
_ Я - знаю... _ загадочно проговорил незнакомец, и ласково поманил его за собой.
Некая сила, обитавшая внутри Андрея, словно бы подчинилась этому зову - и он последовал за незнакомцем (вспомнив слова Отца, - о том, что ему нечего бояться в этом мире - кроме самого себя; собственно, в этот момент он даже не вспомнил слов Отца - а они просто отпустили его (не предупредив его (по обыкновению) об опасности) за этим (незнакомым ему) человеком).
Они уже свернули в ближайший переулок, - когда их догнали: торговец водкой и торговец наркотиками - и стали наперебой требовать: что им делать - чтобы не умереть такой страшной смертью (какую он посулил им в следующей жизни) и сохранить доходы от своей торговли в этой жизни.
_ Что же нам - отказываться теперь от своей торговли, которая приносит нам такие большие доходы? _ не-то возмущаясь, не-то сокрушаясь говорил торговец водкой. _ Я, например, построил завод по перегонке спирта из хмеля...
_ А я засеял целое поле маком и коноплёй, _ вторил ему торговец наркотиками. _ Так что же мне теперь... открыть тир... по стрельбе коноплёй из маковой соломки?
_ А мне, что же - змеевик переделать в орган и открыть концертный зал? _ вторил ему торговец водкой. _ Вот бы народ посмеялся - над двумя придурками...
_ Так что же вы хотите от меня? _ спросил их Андрей.
_ Торговцу папиросами ты дал совет - как быть здоровым и богатым, _ проговорил торговец водкой. _ Мы тоже хотим быть богатыми и здоровыми.
_ Ах, вот оно что! _ улыбаясь проговорил Андрей. _ А то я уж подумал: не побить ли вы меня хотите. У вас был такой возмущённый вид... Ну, что же - вот вам мой совет. Ты (обратился Андрей к торговцу водкой) начни делать хорошее вино. Мне сказали: что здесь нет хорошего вина - а нуждаются в нём многие. Только нужно - чтобы оно было не очень крепким и очень высокого качества; и продавать его нужно не бочками и бутылками (как спирт и водку) - а флаконами (как лекарство). Тогда это будет: полезно для людей и выгодно для тебя... А ты (обратился Андрей к торговцу наркотиками) начни выращивать на своём поле хорошую рожь и пшеницу - и печь из них качественный хлеб. Мне сказали: что здесь нет и хорошего хлеба - а в нём тоже нуждаются многие. Однако, хлеб (наоборот) нужно продавать не граммами (как маковую соломку и коноплю) - а килограммами. Тогда и это будет: полезно для людей и выгодно для тебя. А ваших бывших клиентов возьмите к себе на работу (обратился Андрей уже к ним обоим). Тогда и им не надо будет продавать плоть и кровь свою - чтобы обрести смерть от ваших зелий. А напротив, плоть и кровь свои они преложат в хлеб и вино труда своего - чтобы обрести жизнь...
По их лицам было видно - что слова Андрея удивили и обрадовали их (простотой решения: которое сохраняло все преимущества и устраняло все недостатки их жизни). И хотя у них ещё оставались вопросы к Андрею - они ушли довольные, каждый своим новым делом.
А Андрей пошёл дальше - за своим новым спутником (который (хотя и внимательно слушал слова Андрея, обращённые к этим двоим) был в своих мыслях где-то далеко).
;
Дуга 153.

Некоторое время они шли молча. Но вдруг спутник Андрея остановился - и спросил его.
_ Скажи, а ты бы на их месте принял свой совет?
_ Мне трудно судить об этом со своего места. Но на их месте я бы поступил так: если бы я был вполне удовлетворён своей жизнью, и мне была бы безразлична судьба других людей и своя собственная судьба - я бы не стал спрашивать совета ни у кого... тем более - у человека, который не разделяет моих убеждений.
_ Я примерно так и подумал, _ проговорил спутник Андрея - и направился дальше (за ним последовал и Андрей).
Через некоторое время они подошли к небольшому красивому дому - возле которого было множество мужчин и женщин разного возраста (от совсем юных - до достаточно зрелых). Они открыто и довольно безцеремонно рассматривали Андрея и его спутника. Многие из них знали спутника Андрея - и приветствовали его (порой делая недвусмысленные намёки). Фасад дома украшала надпись: "Оставь заботы - всякий, сюда входящий!". А двор украшал фонтан великолепной работы, в виде скульптурной композиции из белого мрамора: обнажённый мужчина стоял в полный рост, в позе творца - и из его возбуждённого пениса истекала струя мутно-белой жидкости, в подобии семяизвержения; а перед ним на корточках сидела обнажённая женщина, в позе поклонения - и благоговейно принимала эту жидкость в вазу в форме чашевидного лепестка (или в форме кувшинки); далее, эта жидкость стекала на её тело (как бы омывая его) - и наполняла собой весь объём фонтана...
Некоторое время Андрей молча рассматривал эту (в своём роде) удивительную композицию: безнравственную - но не безрассудную; - в которой каким-то чудом переплетались: красота и гармония - с хаосом и разрушением. Ему никто не мешал - все с удивлением и любопытством наблюдали за новеньким (таким хорошеньким - что тут бы его и съели, предварительно облизав). Наконец, Андрей понял - что жидкость эта символизирует творческую энергию... оплодотворяющую материю... (дальше он не успел додумать, - потому что его спутник заторопил его - сказав: что их уже ждут)...
Они вошли в красивый мраморный зал, украшенный красивыми растениями и цветами. Зал имел форму круга - по окружности которого располагались (изящно выполненные) колонны: в форме женских и мужских фигур (причём: по правую сторону от входа располагались мужские фигуры; а по левую - женские), которые изящно удерживали балкон второго яруса (кольцом окружающий весь зал). Венчал весь этот грандиозный зал полусферический свод, в центре которого располагался огромный (занимающий более половины площади свода) плафон. Между колонн во все стороны расходились комнаты (судя по изящно выполненным дверям)... (Андрей уже догадывался: куда и зачем его привели. И это не радовало его. Но он знал: что избежать этого невозможно - поскольку это было частью его души, ещё не вполне прочувствованной и осмысленной)... В противоположность площади перед входом, - в центре этого большого зала располагался какой-то диковинный агрегат, имеющий форму огромного цветка (очень изящной работы; выполненный из цветных металлов и цветных стёкол) - назначение которого было: обогревать всё это большое помещение, создавая иллюзию некоего подобия теплового фонтана. И, наконец, пол этого зала был полностью застелен огромным (во всю площадь этого зала) пуховым ковром (зелёного цвета). По всей площади этого зала были расставлены (помимо больших изящных ваз: с живорастущими растениями и цветами) довольно удобные мягкие кресла (самой различной формы) и маленькие изящные столики (уставленные: крепкими напитками и лёгкими закусками; а также - фруктами и сладостями). Кроме того, на полу повсюду были разложены изящные подушки.
_ Хочу представиться, _ (переменив тон: на уважительно-любезный) улыбаясь и слегка кланяясь, проговорил незнакомец (давший ему возможность осмотреться и освоиться в этом (не вполне привычном для него) месте). _ Меня зовут: Франческо Беллини. Я - владелец и безсменный директор этого шикарного заведения... которое я называю: Сад любви... Вам нравится здесь? _ спросил он Андрея.
_ Красиво, _ без особого восторга, но с достаточной вежливостью, проговорил Андрей.
_ Тогда я познакомлю вас... с живыми цветами моего райского Сада. Никто во всём этом мире не может устоять перед их прелестями, _ вкрадчиво (но без особого лукавства, - а скорее даже - и с некоторой долей зависти и сочувствия к гостю (которому (возможно) ещё только предстояло постичь все прелести плотской любви) проговорил Франческо... ("Не тот ли это Франческо? _ с горечью подумал Андрей (с тех самых пор, как они (так плохо) расстались в оливковой роще под Вероной - он ни разу не вспомнил о нём (а ведь это именно он (Франческо) тогда смертельно ранил его (причём довольно подло - в спину) - когда он (Анжелино) повернулся крикнуть своей спутнице: чтобы она уходила - он её прикроет)). _ Он вполне мог бы устроиться здесь (в этом мире) именно так: будучи пресыщенным во всех плотских удовольствиях и равнодушным к людям - эксплуатировать ещё не остывшие человеческие страсти")...
_ Ты мне обещал, _ испытывая уже некоторую неприязнь: и к самому Франческо и к его "райскому Саду" - проговорил Андрей, _ порадовать мою душу. Ты думаешь - что веселие плоти может порадовать душу?
_ А разве нет? _ (опять переменив тон: на запанибратский) улыбаясь, проговорил Франческо (усаживая его в мягкое кресло и сам усаживаясь в такое же кресло напротив него). _ Ты не знаешь моих девочек... и, тем более, ты не знаешь моих мальчиков. Они проходили посвящение в Садах любви самого Владыки. То, что я тебе обещал - здесь могут получить только избранные. Подумай: кем ты избран, ещё не успев придти в этот мир и не успев войти в этот город; и к чему ты предназначен, если пожелаешь остаться здесь.
Слова Франческо были так соблазнительны, и голос его был так вкрадчив и загадочен - что Андрей невольно отшатнулся от него. А кроме того (и это - главное) он ощутил вдруг вокруг себя некое потустороннее тёмное присутствие (вызывающее ужас и страх, и подавляющее волю - у всякого, кто: лишён покровительства Светлых сил и не посвящён в природу тёмных сил). Было время - когда эти тёмные силы пытались: запугать и подчинить Андрея - и подавить его волю, и обратить его в свою веру. Но теперь Андрей знал - что все эти тёмные силы были когда-то рождены им самим и что теперь они безсильны перед его устремлением к Свету. Всё, чем хотел теперь соблазнить его Франческо - когда-то было частью его собственной природы (включая - и самого Франческо). Поэтому теперь он отлично видел (своим внутренним зрением) все соблазны, которыми намеревался соблазнить его Франческо. Андрей вдруг понял - что его изучают: пытаясь найти у него слабые стороны; и одной из этих сторон его (по их мнению) и была его страсть к удовольствиям плоти. Да, действительно, - когда-то он предпочёл эту страсть многим остальным страстям человеческим (а именно: властолюбию, тщеславию, наживе и другим); и долгое время был привержен этой страсти: предаваясь самым изысканным наслаждениям её. Но пришло время - и он понял: что в основе плотской страсти лежит стремление к творчеству (присущее всякому разумному существу, - и в особенности - человеку). Одна и Та же Сила Духа Божьего - действуя через посредство воли духа человеческого, - творит и разрушает Жизнь - и сотворяет новую Жизнь, ещё более совершенную. И вот Андрей, находясь рядом с Франческо (пытающимся соблазнить его - его же собственной плотской страстью) - вдруг осознал себя и Франческо: как бы разными ипостасями их единого Творца. Только он (Андрей) являл собой Его ипостась созидания; а Франческо - являл собой Его ипостась разрушения. Но это не удовлетворило Андрея. Он вдруг понял, - что вступая с Франческо в единоборство - он вынужден будет: либо убить его, либо погибнуть сам. Проще было управиться ему со страстями, давно угасшими в нём (каковыми были его страсти: к пьянству, к курению и к наркотикам) - поскольку они не приносили (ни его душе, ни его телу) сколько-нибудь ощутимого наслаждения. А без наслаждения не может быть и удовольствия. И торговец водкой, и торговец папиросами и торговец наркотиками - оттого послушали его (достаточно разумных советов), - что (лишённые лицензии на свою торговлю) были лишены и сколько-нибудь значительных прибылей. Да и насельники всего этого мира не проявляли особой приверженности: ни к водке, ни к папиросам, ни к наркотикам - именно в силу сказанного выше: они не испытывали от всего этого большого наслаждения. Все здесь боялись смерти - причём, не просто смерти (как перерождения в новую жизнь - свойственной более высоким мирам): а вечной смерти. И все здесь видели: от чего случаются самые страшные болезни, ведущие к смерти - и, поэтому, стремились вести здесь более здоровый образ жизни. До недавнего времени, плотская страсть - была единственной страстью: которая, принося большое удовольствие и даже наслаждение - не вела к смерти (правда, у её приверженцев (до последнего времени) случались некоторые (довольно неприятные) болезни - но они (как правило) были излечимы). Но вот совсем недавно в этом мире (и, в особенности - в этом городе) появилась страшная болезнь (похожая на (неизлечимую и самую страшную из болезней): проказу) - которая передавалась именно через плотскую страсть. Франческо несомненно знал об этом. Знали об этом и многие другие жители (особенно: горожане) этого мира, - потому что уже многие были заражены ею; а некоторые из заражённых - уже и умерли. Знал об этом - и Андрей. Но если Андрей пришёл затем, чтобы освободить горожан от плотской страсти (трансформировав её в страсть к творчеству; или даже (у наиболее творчески озарённых) - в желание творить прекрасное), - то Франческо (не имеющий иных доходов - кроме доходов от его "Сада любви") по своей страсти к наживе вынужден был заражать жителей этого мира (в подавляющем большинстве являющихся его клиентами); а жители этого мира (в подавляющем большинстве являющиеся клиентами "Сада любви" Франческо - из-за своей приверженности плотской страсти) вынуждены были заражаться этой болезнью.
_ Я знаю - Кем я избран и к Чему предназначен, _ вставая, проговорил Андрей (намереваясь, по всей видимости, уже уходить).
Это явно смутило Франческо. Он порывисто встал - и, пытаясь удержать его заруку, спросил.
_ Тебе, наверное, злые языки уже нашептали об этой болезни - которая якобы появилась недавно в городе, _ заметно волнуясь, проговорил он. _ А ты - не верь... Это там (указал он жестом на выходные двери)... за стенами моего Сада любви... может быть такая болезнь. А все мои проверяются у лучших врачей... еженедельно...
_ Ты сказал о болезни, _ проговорил Андрей. _ Я же ещё ничего не слышал об этом. Народ этот лукав. Многие видели - что я иду сюда; но никто не предупредил меня об опасности... Впрочем, я пришёл сюда - не к твоим девочкам и мальчикам. В своё "время, времена и пол-времени" я видел столько разного возраста: и женщин, и мужчин - что теперь тебе нечем соблазнить меня. И знай: я пришёл сюда не к ним - я пришёл к тебе.
_ Ко мне? _ совершенно дико (можно себе представить - что он подумал) улыбаясь, проговорил Франческо. _ О, я начинаю понимать... о природе твоих утончённых вкусов. Как я мог не заметить совершенно особенного блеска в глазах...
_ Да-а, _ в свою очередь улыбаясь (но уже своим мыслям), проговорил Андрей. _ За тысячу лет ты не изменился.
Франческо внимательно посмотрел в глаза Андрея. Что-то в его словах (точнее - в его интонации) насторожило Франческо - и он (на всякий случай) спросил Андрея опять медленно опускаясь в кресло (и Андрей успел заметить - что он заметно побледнел, и голос его как бы надломился).
_ Ты пришёл с проверкой?.. от Владыки?..
_ Почему ты так решил? _ в свою очередь (тоже опять усаживаясь в кресло) спросил его Андрей.
_ Я слышал - что ты сказал тем троим; и видел их реакцию на твои слова. Здесь так слушают только посланцев от Владыки. Мне надо было это раньше понять, _ опуская голову, тихо проговорил Франческо. _ Значит, Владыке уже донесли о болезни. Но я не виноват, _ вдруг закричал он. _ Один из клиентов... который представился иерархом Владыки... потребовал - чтобы ему предоставили самку обезьяны. Ему привели трёх - на выбор. Он взял всех трёх - и ещё затребовал на весь вечер лучших мальчиков... а потом - и девочек... Я не мог ему отказать... _ голос Франческо дрожал; и было видно - что он приготовился к самому худшему.
_ Да, брат - в плохую историю ты попал. Это был один из рыцарей Золотого Круга Владыки. Теперь тебе лучше не попадать к бесам. Если раньше они тебя жаловали как лучшего в этом (небесном для них) мире сводника и банщика, и поставщика самых изысканных удовольствий - то теперь своими усилиями (заразив почти весь их орден) ты сократил и без того краткое их пребывание в этом мире, _ не-то сочувственно, не-то иронически проговорил Андрей (невольно подражая эмиссарам Владыки (которых было множество в этом мире и которые (состоя в некоем таинственном ордене, подвластном самому Владыке) занимали самое привилегированное положение) - и которых боялись даже святые этого мира)... Андрей знал об этом - и решил немножко поиграть с Франческо (с одной стороны - зная его коварный и лукавый характер; а с другой стороны - из некоторой личной неприязни к нему (Андрей знал уже - что Донателла (Наталия) попала сюда из-за него: пожалев его из-за его падшести и соблазнившись его красотой (хотя Наталия так и не решилась ему сказать об этом - ни тогда, ни теперь))).
_ А сам ты разве не из них? _ осторожно спросил Андрея Франческо.
Наверное, быть принятым за одного из рыцарей (Золотого или Серебреного Круга) Владыки - в этом мире было лестным. Но Андрею подобное сравнение не доставило радости (и он, опять вспомнив слова Отца своего, мысленно помолился: "Господи, Отец мой Небесный, прости меня грешного. И да будет Воля Твоя - на мне и на тех, кого ты избрал для Себя в этом мире...").
_ Нет, я не из них, _ спокойно выдержав пристальный и напряжённый взгляд Франческо, проговорил Андрей. _ А ты что же - не узнаёшь старых друзей?
Франческо посмотрел на Андрея с удивлением. Было видно - что он силится вспомнить его; однако, это (по всей видимости) ему не удалось - и он удивлённо спросил Андрея.
_ А мы разве знакомы? Я что-то не помню - чтобы мы с вами встречались здесь раньше (Франческо опять перешёл в своём обращении к Андрею: на "вы" - не понимая (по-видимому): кто он и как себя вести с ним).
_ Здесь мы не встречались, _ пристально (но достаточно снисходительно) глядя в глаза Франческо, проговорил Андрей. _ По той простой причине - что я не бываю... может быть даже - и никогда не бывал... в подобных местах, так как считаю: что любовь нельзя - ни продать, ни купить. Любовь есть дар Божий - душе, исполняющей Заповеди Его. А то, чем торгуешь здесь ты - есть ненависть, облачённая в одежды любви... Но если любовь исцеляет человека от всех болезней - то ненависть (даже и облачённая в одежды любви, - кстати - украденные ею: у праведников, соблазнившихся пороком), напротив, заражает человека всеми болезнями. Подумай: насколько велика твоя ненависть к людям... и к самому Творцу твоему... если болезнь, которая недавно появилась в твоём доме, настолько страшна и неизлечима - что никто не берётся её исцелить. И ты напрасно ищешь лекаря и читаешь колдовские книги. От этой болезни нет исцеления в этом мире. Беда твоя в том - что ты всегда полагался в своей жизни на тёмные силы. Но именно они и принесли в этот мир эту болезнь... которая давно поразила их мир... В своём подземном мире они не могут получать подобных плотских удовольствий. Любой подобный контакт в подземном мире приводит к мгновенной гибели обоих партнёров. Вот почему они так неистово ищут выход в этот мир... через таких - как ты... Ваш мир для них есть подобие рая - куда попадают (и то - ненадолго) избранные во зле и самые ревностные служители ненависти, так сказать антисвятые подземного мира.
Андрей встал - и направился к выходу. Франческо уже не старался удержать его. Напротив, инициатива теперь (как-то само собой и незаметно для Франческо) перешла к Андрею. Андрею не хотелось больше говорить с Франческо (который за тысячу лет не удосужился перемениться хотя бы на йоту) - но он всё же остановился у выхода и громко проговорил (поскольку, он уже был далеко от Франческо; а может быть - чтобы слышали все).
_ Ты слишком долго был опутан одной страстью - чтобы не запутаться в ней окончательно... (Андрей незаметно взмахнул рукой - и громко (почти криком) добавил)... Я отпускаю тебя!.. (Франческо (который, как завороженный (оставаясь неподвижно в кресле), смотрел на уходящего Андрея) вдруг как-то болезненно вскрикнул - и безвольно обмяк; на лице его вдруг появилась блаженная улыбка, и он едва слышно прошептал: "Господи! наконец-то Ты вспомнил обо мне... грешном..." - и испустил дух)...
_ Эй, кто-нибудь! _ крикнул Андрей вторично (и голос его раскатами пронёсся по галереям обоих этажей - и вернулся к нему, рассыпавшись у его ног: на мелкие скорбные причитания (об упокоении усопшего)). _ Ваш господин умер!
 И Андрей направился к выходу, не оборачиваясь. А зал за его спиной вдруг наполнился хлопанием дверей и испуганными криками. Но Андрей уже не слышал этого. Пройдя незамеченным сквозь тех, что маячили перед входом в (теперь уже бывший) "Сад любви" - Андрей направился дальше, по местам (как он уже начинал догадываться) своего прошлого. Он вдруг подумал: что, может быть, ему нужно было задержаться - и сказать (или рассказать) что-то важное и нужное оставшимся в "Саду любви". Но, поразмыслив, он понял - что ему нечего сказать (и тем более - рассказать) им. Те из них, кому суждено умереть от болезни (уже поразившей их своими метастазами) - должны умереть: чтобы родиться вновь - уже в другом мире и для другой жизни. Остальные же из них, грех которых ("любви: злой и лживой") небыл ещё смертным - должны были устрашиться судьбы: заразившихся этой страшной болезнью и умирающих от этой страшной болезни. А утешать их в болезни и смерти - было не его делом. Ибо, сказано было Господом о мёртвых (ради спасения живых) одному из учеников Своих (когда он просил Его: "Господи! позволь мне прежде пойти и похоронить отца моего"): "иди за Мною и предоставь мёртвым погребать своих мертвецов". Андрей знал - что почти все жители этого мира имеют подслушивающие и записывающие устройства. Значит, они слышали (и не один раз) - о чём он говорил с Франческо. Что помешало им - догнать и остановить его, и добиться от него спасительных для себя слов (которые развязали бы узы их страсти и обратили бы освободившуюся в них творческую энергию во благо преображённой и обновлённой жизни)? Многие из них были ещё молоды - и, наверное, мечтали: о семье и детях; или, по крайней мере - о здоровой и долгой жизни. Андрей всё же мысленно помолился о них (и о себе): "Господи, Отец наш Небесный! Спаси и сохрани их в жизнь вечную. Прими их с миром в Сердце Своё: усопших и живых, больных и здоровых. Отврати их, Господи, от греха смертного: убивающего плоть, поражающего душу и угнетающего дух. Да будет Воля Твоя: всегда направленная к благу и истине, и вечной жизни - на мне и на тех, кого Ты явил мне в зеркале души моей. Аминь"...
;
Круг 52.

Дуга 154.

Выйдя из переулков, в которые его завёл Франческо - Андрей направился в сторону главной площади: подальше от торговцев, - которые (видя в нём, по всей видимости, "заезжего лоха") одолевали его предложениями: купить у них то, или другое - что по совокупности складывалось в одно большое предложение: купить у них весь город. Отбиваясь от их назойливого натиска - Андрей (про себя) решил подумать и об этом. Некоторые товары и услуги не могли не вызвать у него улыбки... Например, один толстый торговец предлагал купить у него "эксклюзивное средство, известное ещё египетским фараонам": для похудения. А когда Андрей сказал ему (полушутя): что желал бы, наоборот, растолстеть - тот (с ещё большей настойчивостью) стал предлагать это же средство: для потолстения. Потом это же средство (именуемое, как - "эликсир жизни" (ни много - ни мало)), уже другие торговцы - предлагали ему: для очищения организма от всех ядов и шлаков, для исцеления от всех болезней; и даже - для частичного воскресения из мёртвых (когда удивлённый Андрей спросил торговца (предложившего уже известное ему средство в таком редком качестве): "Как это - "для частичного?", - торговец ответил ему (как по написанному): что умерший оживает - только начинает говорить разными голосами и ничего не помнит из прошлой жизни). Но что особенно позабавило Андрея: это когда (уже на самом подходе к главной площади) к нему подошёл человек (с хитрыми, до наглости, глазами) - и с ходу заявил: что у него (Андрея) очень тяжёлая отрицательная карма - это он говорит, как "дипломированный мастер астрального целительства"; и что ему (Андрею) нужно срочно облегчить свою карму - раскаянием во всех грехах своих прошлых воплощений в этом мире... Сославшись на то - что теперь ему (Андрею) уже поздно исправлять свою карму подобным образом: так как, если он раскается во всех грехах своих прошлых воплощений в этом мире - мир этот сгорит в огне, - Андрей пошёл дальше (сопровождаемый удивлённым взглядом обезкураженного "целителя"); а сам про себя подумал: "Господи! неужели - всё это: я?"... И вдруг он увидел внутренним зрением глаза Отца своего - которые словно бы испытующе и с лёгкой иронией смотрели на него и которые словно бы говорили ему: "Не всё, что ты есть - есть ты... Вот, вода: это - жидкость. Но если её нагреть - она становится газом; а если её охладить - она становится кристаллом. Следует ли из этого - что газ или кристалл: есть жидкость?.. Так и душа человеческая: на земле - она склонна к добру и злу; на небе - она исполнена добра; а под водой - она исполнена зла. Растопи лёд ненависти в сердце своём - и обитатели подводного мира Души твоей обретут (утраченную ими) склонность к добру. Тогда добро уравновесит в их душах зло - и они смогут вернуться на землю Души твоей. Но если ты согреешь воду сострадания в сердце своём - они утвердятся в добре и отвергнутся зла. Тогда любовь, очищенная добром, вознесёт их на небеса Души твоей..."...
Так Отец его, лишённый Отцовства своего в подводном мире Души сына своего, растоплял в душе его лёд ненависти к себе, падшему, - и сын его, вознесённый любовью Отца своего на Небеса Души своей - исполнялся состраданием к себе, падшему: как к сыну своему - жаждущему восхождения на землю Души отца своего...
Наконец, торговцы отстали от него - и он подумал: что просто им больше нечего предложить ему. Но это было - не совсем так. Просто он вошёл в пределы второго кольца города - где торговля была запрещена (ибо, в отличие от первого (внешнего) кольца города - которое было "кольцом богатства", - второе (среднее) кольцо города - было "кольцом славы"). И тут же (едва он вступил в пределы второго кольца города) его обступили журналисты - и, наперебой, стали допытываться от него: что он за человек? и зачем он пришёл в их город?.. На какое-то время Андрей опешил - не понимая: чем вызван такой интерес к нему со стороны местной прессы... Но вскоре - всё прояснилось. Так они встречали каждого - кто приходил сюда из "нижнего кольца" города (так они (полупрезрительно) называли торговую часть (или: "кольцо богатства") города). Оказывается, не всякий, входящий в город, мог попасть в его "среднее кольцо" (или: "кольцо славы"). И дело было не в том - что вход в эту часть города был запрещён; а в том - что многие (не только пришельцы, но и жители города), не имеющие склонности к какому-либо делу, могущему его прославить (в основном: в области науки или искусства) вполне довольствовались нижней частью города, - где было всё, необходимое для сытой обезпеченной жизни; и где небыло только (городской, государственной или мировой) известности. И тут сразу надо отметить один странный местный закон (правда - негласный) - известный журналистам. Всякий пришелец в этот город, не соблазнившийся прелестями "нижнего" кольца города - обладал неким внутренним даром, который и приводил его в "среднее" кольцо города. Дело для всякого пришельца осложнялось ещё тем, - что, если в "нижнее" кольцо города было четыре входа (и от них отходили четыре основные дороги, ведущие (разветвляясь) в разные области этого мира - то в "среднее" кольцо города (из "нижнего") можно было попасть только через два входа (не говоря уже о "верхнем" кольце ("кольце власти") - куда можно было попасть только из "среднего" кольца города и только через один единственный вход)... Вот почему, не объясняя назначения такой сложной системы городского устройства пришельцу (о которой Андрей поостерёгся спрашивать: опасаясь недоразумений) - журналисты и пытались выяснить у него: что привело его в эту часть города. По их (хитрым) лицам было видно - что они подозревают его в непомерном тщеславии... а может, даже - и в честолюбии...
_ Скандальная газета - "Пуп земли"... _ басил ему в самое ухо какой-то бородач (при этом он норовил всунуть ему в самый рот какое-то шипящее и фыркающее устройство (по всей видимости - для записывания его слов)). _ Чем вы намерены накормить и напоить наш, снедаемый страстями и засыхающий от ненависти, город.
_ Я хочу: накормить его хлебом истинных и нужных слов и напоить его вином искренних и нежных чувств, _ отвечал Андрей.
_ Журнал "Жизнь без просвета", _ пытаясь вылезти из подмышки (довольно увесистого бородача из "Пупа земли"), совала Андрею в самый нос своё хрюкающее записывающее устройство писклявая женщина.
_ Вы что - автор какого-нибудь знаменитого романа... ещё не известного человечеству нашего мира? Или вы принесли нам в своей авоське новый сборник гениальных стихов. Имейте ввиду: у нас самая большая в этом мире библиотека классики; и мы уже прочли всё лучшее, что можно было написать.
_ Я говорю не о том - что можно прочитать; я говорю о том - что нужно написать. Я принёс вам книгу жизни Отца вашего - где написаны ваши имена и где написаны слова о вашем спасении. Но эта книга ещё не окончена... вы можете её дописать - своими преображёнными судьбами, _ отвечал Андрей.
_ Вы что - пророк? _ настороженно спросил один из журналистов (забыв представить своё издание)
_ Нет, _ отвечал Андрей, _ я - странник, на пути искупления страха смерти.
На мгновение наступила пауза. Но тут же кто-то (стоящий за спиной Андрея) вдруг спросил его.
_ Постой! А не ты ли Тот, Кого с утра ждут наши святые отцы?
_ Не мёртвые - но живые записаны в книге жизни Отца вашего, _ отвечал Андрей (обернувшись к задавшему этот вопрос). _ Не всякий, кого вы считаете "святым" - отец; и не всякий, кого вы считаете "отцом" - святой.
По лицам журналистов было видно - что последним его ответом они обезкуражены ещё больше, чем всеми его предыдущими ответами, - но что их профессиональная гордость не позволяет им так легко сдаться.
_ Ты хочешь сказать, _ вышел вперёд и строго спросил Андрея представитель (близкой Синедриону) газеты "Глас Божий", _ что святые старцы монастыря и отцы Синедриона - самозванцы?!.
_ Я хочу сказать, _ спокойно отвечал Андрей, _ что Отец у вас один - это Автор и Творец книги жизни вашей; и Он один свят - ибо он один полагает жизнь свою за вас. Что же касается ваших (так называемых) "святых старцев" и ваших (так называемых) "отцов Синедриона" - то и они записаны в книге жизни Отца вашего... только - под другими именами.
Журналист, задавший последний вопрос, не удовлетворился ответом (неизвестно откуда взявшегося) пришельца - и, не рискуя в одиночку вступать с ним в такую рисковую (почти - крамольную) дискуссию, демонстративно ушёл. За ним последовали и некоторые другие журналисты. Собственно, Андрей и не рассчитывал на слишком большое внимание со стороны журналистов (строго говоря - он вообще не рассчитывал на их внимание) - поэтому, он спокойно последовал дальше.
Он понимал: что ему уже не избежать своей судьбы, назначенной ему Отцом его - так как камень жизни уже брошен им в хрустальное сердце смерти... Андрей вдруг увидел Смерть в образе своей земной матери. Она стояла перед его глазами, совершенно беззащитная - и держала в своих руках своё алое хрустальное сердце. В глазах её была скорбь. И тогда Андрей обратил брошенный им камень в лепестки роз - и они радостно закружили над Смертью, источая вокруг неё своё живое благоухание. А Смерть, словно забыв о своём мрачном назначении (понуждающем её хранить (как Зеницу Ока) своё хрустальное сердце) - бросилась ловить эти порхающие вокруг неё и словно играющие с ней живые лепестки... и выронила своё хрустальное сердце. Но Андрей подхватил его... и оно вдруг ожило в его руках и забилось, излучая вокруг него свет и тепло. И когда свет от него стал невыносимо ярким, а тепло от него стало невыносимо жарким - Андрей подбросил его высоко вверх. И оно вдруг взошло над его головой розово-золотистым светилом - озаряя светом своим и обогревая теплом своим всю видимую ему окрестность. А Смерть, преобразившись вдруг в молодую и красивую девушку и бросив Андрею венок из розово-белых роз - унеслась, подхваченная множеством розово-белых птичьих крыльев, в страну вечного лета и вечно живых цветов. Так Смерть (в мыслях и чувствах, и желаниях Андрея) стала Жизнью. И Андрей устремился за ней, - зная, что отныне она: не соперница - но союзница его...
Журналисты увязались, было, за ним - но отстали: не услышав от него (по их мнению) ничего нового, - а главное, не услышав от него той сенсации, которой весь этот день с нетерпением ожидали все обитатели этого города (и этого мира) - что он: Мессия. К тому же, до Андрея в городе уже появилось несколько человек - каждый из которых утверждал, что он: Мессия, - и вскоре (поскольку, день этот клонился уже к вечеру) ожидалось, что все они сойдутся на главной площади среднего кольца города (которая одновременно являлась - и главной площадью всего города): чтобы самые богатые, известные и властительные люди этого города (и этого мира) могли выбрать из них самого достойного - и венчать его тройным венцом (богатства, славы и власти). Поэтому, все журналисты (не найдя в последнем претенденте (как они посчитали) никаких достоинств, могущих поставить его рядом с основными претендентами и, тем более, составить им конкуренцию) - оставили его и устремились на место главного действия (к главной площади города).
Андрей, следуя своему внутреннему чувству, тоже устремился по улице, ведущей к главной площади города, - едва ли вполне осознавая важность событий, которые происходили в городе; точнее, едва ли осознавая своё место в этих событиях. Он ведь пришёл в свой город (и в свой мир) простым странником, - даже не вполне осознавая цели своего прихода; а только из (малоосознанной им) потребности: увидеть и понять себя-прошлого - в себе-будущем...
В середине улицы его внимание привлекло ярко рассвеченное рекламой здание. Это был местный театр ("Театр сатиры" - как грозно гласила над его входом ярко-алая неоновая надпись). Андрей вдруг заинтересовался его репертуаром и подошёл поближе. К нему было привязались торговцы билетами и програмками, - которые, предлагая ему билеты на самые лучшие места и самые полные программки, доверительно сообщили ему - что билетов и программок в кассе нет ("Всё как у нас, _ подумал Андрей. _ А, впрочем - ничего удивительного. Всё это - бывшие наши... те, что всегда при деле и при деньгах"), - но он отмахнулся от них. Он не собирался идти на спектакль - он только хотел посмотреть: что сегодня будет идти (собственно, он просто кого-то ждал - кто, как ему казалось, вот-вот должен был подойти к нему... и именно на этой улице). Спектакль, объявленный на сегодняшний вечер назывался: "Ничеготина, или Время красить заборы". Пропустив, ничего не значащие для него, фамилии и имена артистов, задействованных в спектакле (среди которых, впрочем, многие были ему хорошо известны ("Как тесен мир, _ подумал он, _ и как быстро течёт время. Они уже тут - и уже хорошо устроились")) - Андрей прочитал следующее (это была рекламная аннотация на спектакль).

""Ничеготина, или Время красить заборы" (из записок беса Шершеля).

"Обыватель, - тип крепкого мужика - живущий по законам своего хозяйства, окружённого забором. Это социально-пассивный тип, не склонный ни к какому виду общественной деятельности..." (из бесовской Антинаучной энциклопедии).

"Ничеготина" - бесовский термин (состоящий из двух слов: "ничего" и "тягомотина"), обозначающий тягучее состояние душевного застоя.

Однажды из бесовского Управления Ничеготины пришла депеша в лабораторию новых решений (при антинаучном бесовском Институте псевдокультуры Академии Бесовских Антинаук) о возможности привлечения к бесовской деятельности на земле простого обывателя. На самом высоком бесовском уровне уже было высказано Мнение - что "если обывателя привлечь на нашу сторону - им уже никто и ничто не поможет".
После недолгого совещания было решено послать на землю ведущего антинаучного сотрудника (в своё время защитившего диплом на тему "Искушения мелкого хозяйственника") как раз и специализировавшегося на проблеме "усугубления душевного состояния каждодневными заботами по хозяйству". Было решено - создать ему легенду и статус "научного исследователя народного быта и фольклора". Кроме того, для достоверности - было принято решение "снабдить его навыками в разных народных ремёслах".
В процессе повествования бес Шершель будет вести дневник, а также посылать депеши своему начальству.
Однако, постепенно (незаметно - ни для самого Шершеля, ни для его начальства) с ним начнёт происходить метаморфоза перерождения. Его сознание постепенно начнёт перерождаться в обывательское. Он прикупит себе земли, построит себе большой дом, заведёт себе хозяйство (вначале - для эксперимента; а потом - "А как же без хозяйства?! Без хозяйства никак нельзя!") - и окружит всё это большим забором "чтоб не хужей - чем у других".
Последние записи его в дневнике и депеши начальству будут всё более посвящены его повседневным заботам. И наконец, самая последняя его депеша (после которой к нему будет срочно выслан бесовский спецназ (отряд специального назначения) - для срочной эвакуации его обратно в бесовский мир) будет заканчиваться словами: "...Всё. Некогда мне больше с вами. Пришлите лучше гвоздей и краски - время красить заборы...""...

"Да, уж... _ только и подумал Андрей, прочитав аннотацию; и добавил, чтобы уже совершенно не показаться невеждой (себе самому). _ Не иначе, как это написал и поставил кто-нибудь из бывших наших театральных знаменитостей".
Андрей вернулся к началу афиши - и понимающе улыбнулся. Автором пьесы был Г. Горин; а режиссёром - М. Захаров.
"Я так и думал, _ подумал Андрей. _ Они и здесь неразлучны - и опять при полном аншлаге"...

Неожиданно, к нему подошёл человек (одетый так - будто бы он был жителем пустыни) - и, полузакрывая своё лицо глубоким капюшоном (длинного серого хитона из грубой шерсти), тихо проговорил.
_ Я - из ордена иудеев, учеников и последователей апостола Иуды. Нам уже сообщили по двум каналам о твоём приходе...
Андрей остановился и (в своей манере) пристально посмотрел в глаза незнакомцу (что-то в его мудрых и грустных глазах показалось Андрею давно знакомым); тот не отвёл своего взгляда - не менее пристального, чем у Андрея (и, кажется - тоже остался удовлетворённым выражением его глаз). Это было похоже на обмен верительными грамотами.
_ Меня послал Учитель... _ продолжал незнакомец (было видно - что он с трудом находит нужные слова: чтобы сказать главное, и затем задать главный вопрос). _ Он просил предупредить тебя об опасности... Тебя хотят заманить на суд Синедриона... Только на этот раз они хотят совершить его устами всего народа... Но это ещё не всё. На этот раз они... я имею ввиду святых отцов монастыря и отцов Синедриона... придумали хитрость, превосходящую ту, которую они придумали для Господа. Мы знаем (от нашего Учителя), - что ты: не Господь - а только грядущий во имя Его в мире Отца своего. Но: ни святые отцы монастыря, ни отцы Синедриона этого не знают. Они думают: что придёт Сам Господь; и что Господь придёт тайно, в образе странника - чтобы, как они думают, испытать их перед Своим вторым пришествием. Но они боятся второго пришествия Господа; зная, что им нечем будет оправдаться перед Ним - в делах: не только любви - но и жертвы со-осуждения и со-распятия с Ним, которых они боялись и избегали (осуждая и распиная других). И они приготовили тебе ловушку. Воспользовавшись тем: что народ уже изнемог, в ожидании второго пришествия Господа; и тем: что среди народа появились... называющие себя именами Господними... они хотят заманить тебя на состязание с ними - чтобы ты обнаружил себя. Они ожидают - что ты легко победишь всех этих самозванцев. Тогда они всенародно увенчают тебя тремя венцами этого мира: богатства, славы и власти. А сами, угождая тебе во всём и изъявляя свою преданность тебе - будут искать случая, чтобы убить тебя...
_ А что им даст моя смерть? _ спросил Андрей (зная: что он и пришёл в этот (свой) мир - чтобы пострадать за него (и за себя)). _ Я ведь - не Господь. Да я и не понимаю: чтобы им дала вторая смерть Господа... я даже не понимаю: как это возможно. Они что - не понимают: чем это им грозит, чем это грозит всему этому миру?
_ Я же говорю: они думают (и ожидают) - что придёт Сам Господь... _ проговорил незнакомец (осмотревшись по сторонам). _ И они думают: что Господь придёт странником, и придёт один - а не во Славе Своей и не в окружении всех Своих Сил Небесных. Неужели ты не понимаешь?.. это - их последний шанс: продлить свою власть над этим миром... и теперь, как они думают - на целую вечность...
Что-то в словах незнакомца (по мнению Андрея) не сходилось. Но он вполне допускал подобные планы: у святых отцов и отцов Синедриона этого мира. Он всё же спросил незнакомца.
_ Неужели они на это способны?
_ Наш Учитель говорит: что они уже не самостоятельны в своих поступках; они вошли в поток самоуничтожения; их жизнь в этом мире может продолжаться только за счёт жертв, приносимых за них другими... Но тебе лучше об этом поговорить с нашим Учителем... _ незнакомец посмотрел на Андрея каким-то особым взглядом (которого Андрей понять не смог: из-за (казалось) испуганной беглости его; но который вдруг вызвал в Андрее целую волну добрых чувств: и по отношению к этому человеку и по отношению к его Учителю) и добавил смиренно. _ Учитель очень ждёт тебя...
_ Как тебя зовут; и кто ты - Учителю? _ спросил незнакомца Андрей.
_ Меня зовут - Георгий, _ отвечал незнакомец. _ Я - один из одиннадцати ближайших учеников Учителя... Если тебе интересно - то когда-то, на земле, я был епископом одной из греческих православных церквей.
Андрей посмотрел на него с удивлением.
_ Ты был епископом?.. что же привело тебя сюда?..
_ Я расскажу тебе, _ тихо проговорил Георгий, _ если ты пойдёшь со мной. Иначе, я сочту твой интерес праздным.
_ Хорошо, _ улыбаясь проговорил Андрей (его приятно поразила: настойчивость - с которой Георгий так искусно добился своего). _ Веди меня к своему Учителю. Признаться, я и сам хотел бы с ним встретиться... я только думал - что это произойдёт как-то иначе...
Георгий двинулся по узкой, едва приметной в наступающих сумерках, тропе (которая уходила в сторону от улицы, ведущей к главной площади города - между садами и парками местных жителей), за ним последовал и Андрей.
_ Если у тебя есть время и желание, пока мы будем идти - расскажи мне о себе, _ проговорил Андрей (догоняя довольно быстро идущего Георгия).
Некоторое время Георгий молчал (видимо, решая: стоит ли ему рассказывать о себе этому (едва знакомому ему) человеку; и если: да - то, что именно). Андрей чувствовал: что Георгию не очень хочется говорить с ним о себе - и он хотел уже отказаться от своих расспросов (до прихода к апостолу Иуде); но Георгий вдруг (помня о данном им слове) заговорил.
_ Я был епископом в одном из греческих городов... _ начал неспеша рассказывать Георгий (в то же время, не сбавляя темпа своего (с Андреем) движения). _ Так случилось - что мне и моей церкви... которую Господь дал мне в управление и окормление... выпало пережить жестокие и страшные гонения... со стороны одного из византийских императоров. Это было время - когда, из-за несогласия между собой многих епископов, церковь Господня на земле ослабла... а власть мира (в лице византийских императоров) усилилась... Ситуация для церкви усложнялась ещё и тем - что многие члены церкви (боясь соблазнов мира и боясь своей слабости против этих соблазнов) покидали город и уходили в пустыню... чтобы спасаться там: в монастырях и в пещерах... Но самое страшное было то - что с ними уходили: святые старцы и праведные мужи и жёны... В городе оставалось всё меньше истинных христиан - и церковь начала захлёстывать волна предательств и отречений. Власти врывались в храмы и молельные дома во время службы, хватали молящихся - и волокли их на главную площадь города, принуждая отречься от учения церкви: о том, что Господь Иисус Христос есть Сын Божий и Спаситель мира. И тогда одни из них исповедовали учение церкви о Христе: как оно есть - и их убивали на глазах у всех. А другие публично отрекались: и от Христа, и от церкви, - и показывали на оставшихся в церкви: что они - последователи Христа... Наконец, очередь дошла и до меня... (Георгий на некоторое время смолк (тяжело вздохнув) - потом продолжил)... За мной (по указанию одного из моих близких помощников) должны были придти утром. Но об этом случайно узнала одна добропорядочная семья: муж и жена - которых я до этого дня не знал. Они, конечно, знали: о том, что я - епископ церкви; ибо, они, хотя и не почитались в общине церкви: святыми или праведными - всё же были верными, и не раз бывали на службах и собраниях общины. Ночью они тайно вывели меня из города (под видом своего больного отца) - и укрыли в одной из тайных пещер (известной только их семье). Они оставили меня в этой пещере (где были запасы воды и еды) - а сами вернулись в город... Когда через некоторое время я (под другим именем) тайно вернулся в город - гонения на церковь уже прекратились, так как Бог покарал императора: тем, что его свергли его же приближённые. Новым императором стал один из его военачальников - который искал мира с церковью... Его прелаты, занявшие власть и в нашем городе - уже повсюду разыскивали меня: чтобы вступить со мной в переговоры о компенсации нанесённого прежним императором ущерба церкви. И я пошёл на эти переговоры - не смотря на то, что эта семья (которая меня спасла) на другой день после моего бегства из города была зверски убита (по доносу кого-то из их соседей)... (Георгий опять замолк (тяжело вздохнув) - потом опять продолжил)... Мне казалось тогда - что важнее всего было: спасти церковь от разорения. И я спасал её - забыв о разорённых душах. И когда постепенно в церковь стали возвращаться предававшие её и Христа и отрекавшиеся от неё и от Христа, и верные (те из них, кто уцелел в этих страшных гонениях) не хотели их принимать обратно - я (забыв о своей неверности... о своём предательстве) был на стороне верных. Мне нужно было уйти в затвор и принять схиму - а я остался епископом, и был обласкан властями и народом... Так я дожил до глубокой старости - и умер в почёте и славе... отца и устроителя церкви... чтобы уже никогда не родиться на земле. Недавно мне показали земные святцы - там есть и моё имя. Так лучше бы его небыло. По ночам и в дни, когда тяжёлые тучи закрывают скудное солнце этого подводного мира - оно жжёт меня огнём неугасимым. Тогда мне хочется кричать на Бога - и грозить Ему страшной местью: за то, что Он не убил меня тогда ночью, когда я (предав Сына Его) в страхе бежал из города... Впрочем, когда наступает утро и рассеиваются тучи (пролившись на эту скудную землю благодатным дождём) - я каюсь перед Богом за свою несдержанность. А потом всё повторяется снова - и нет этому конца...
Было видно - что Георгию очень трудно говорить об этом; и было видно - что он никогда и ни кому не рассказывал об этом прежде (возможно, даже своему Учителю); но было видно также и то - что сегодня для него был какой-то особенный день (может быть, день прощения?) и ему необходимо было перед кем-то выговориться... может быть, даже - и исповедаться: чтобы понять что-то важное в его собственной оценке произошедшего тогда с ним, из-за чего теперь он оказался здесь (и, слава Богу - что его слушателем (а может быть, и исповедником) был теперь Андрей)... Впрочем, на всё воля Божья...
Георгий вдруг посмотрел на Андрея изподлобья - и спросил.
_ А чтобы сделал ты в такой ситуации?.. чтобы сохранить церковь от разорения и удержать в ней святых и праведников?..
Некоторое время Андрей молчал - понимая, что от его ответа может многое зависеть: в его отношениях с этими отверженными людьми, - потом негромко проговорил.
_ Ты знаешь, что самое лёгкое в жизни? - это давать советы другому и представлять себя на его месте. Но я тебе отвечу на твой вопрос. Только я тебе скажу не о том: что бы я сделал на твоём месте - а о том: что, по моему разумению, было бы целесообразно сделать. Ты знаешь, я пришёл из мира, в котором произошли события гораздо более страшные - чем те, что происходили в твоё время. И исходя из опыта этих событий, я тебе скажу: самое страшное во времена гонений - это сохранить церковь, но утратить веру. И Господь, покидая учеников Своих сказал им: "Если мир вас ненавидит, знайте, что Меня прежде вас возненавидел. Если бы вы были от мира, то мир любил бы своё; а как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир". Поэтому - вот моё разумение: взятый Господом от мира - должен принести искупительную жертву миру. Чем выше положение его в мире - тем больше его искупительная жертва миру. Посуди сам - каково было миру услышать слова Господни (затем во множестве повторённые Его учениками и последователями): "Вот, оставляется вам дом ваш пуст"...
Георгий посмотрел на Андрея каким-то новым (более ясным и внимательным взглядом) - и тихо проговорил.
_ Так мне нужно было тогда предаться в руки властей, и стать перед их судилищем, и претерпеть от них мучение и смерть?
Андрей тоже посмотрел на Георгия каким-то особым взглядом ( в котором (сквозь ревность о Сыне Божьем и Его Церкви) сквозило сочувствие и сострадание к (запутавшемуся в тенетах своего тщеславия) Георгию) - и также тихо проговорил.
_ Мир готов был отпустить тебя тогда - и только хотел вернуть своё. Вспомни: кем был Господь перед первосвященником и священниками храма; и вспомни: не видел ли ты когда среди верных церкви твоей Его глаз? И не Его ли мучили и убивали за церковь твою - из которой ты бежал?.. Впрочем, сроки искупления миновали и искупительные жертвы принесены - и за тебя, и за всех обитателей этого мира. И Господь идёт посетить Свой мир - чтобы собрать погибающих сынов и дочерей дома Израилева, дома лукавого и жестокого.
_ Ты хочешь сказать: что настало второе пришествие Господа? _ явно волнуясь (но смотря на Андрея с недоверием) проговорил Георгий.
_ Я сказал - то, что я сказал, _ выражая некоторое неудовольствие, проговорил Андрей. _ А ты ищешь в моих словах лазейку для своего недоверия. Знай: маленькое недоверие рождает большое предательство...
Они входили уже в некое таинственное поселение, которое Андрею издалека (в сумерках) казалось невысокими горами.
И тут, впервые за всё время пребывания его в этом мире, Андрея охватило какое-то несказанное волнение - будто бы он, Андрей, сейчас должен был встретиться с собой, Иудой. Что он скажет себе - и что он себе ответит. Это было странно, и почти необъяснимо (ни для него, ни для кого бы то нибыло), - но все, кого он встретил в этом мире прежде, хотя и воспринимались им как часть себя - всё же были как-то словно бы отстранены от него: словно бы какой-то завесой. Словно бы он воспринимал их - как некую часть его, отделившуюся от него (подобно тому как когда-то Луна отделилась от Земли; а ещё прежде - Земля отделилась от Солнца). Они, в его мыслях, хотя и составляли какую-то часть его - но часть, уже ставшую самостоятельным миром, - который, хотя и нуждался в нём (должно быть - как нуждается в Земле Луна и как нуждается в Солнце Земля) - но жил своей, обособленной от него, жизнью. Совсем иначе (как теперь оказалось) он воспринимал в этом мире апостола Иуду. Он понимал - что это: тот самый (хотя и ненавидимый и поносимый - теми, кто кричал когда-то на Господа: "Распни Его!.. Распни!.."), кого когда-то избрал в число двенадцати ближайших учеников Своих Сам Господь; тот самый, кто видел Его и говорил с Ним; единственный из двенадцати, кто остался на земле: убившей Господа и не раскаявшейся в этом - ушедшей со временем под воду...
;
Круг 53.

Дуга 155.

В своих рассуждениях, Андрей не заметил - как они с Георгием прошли через весь посёлок к возвышению (словно бы - холму) на котором стоял деревянный дом апостола Иуды.
_ Учитель ждёт вас... _ вдруг переменившись в своём отношении к нему, проговорил Георгий - останавливаясь (словно бы у какой-то полузапретной черты) и кланяясь Андрею.
Андрей уже двинулся к дому (пытаясь сообразить: какими словами ему следует приветствовать апостола Господнего), как дверь дома резко распахнулась - и на пороге появился сам хозяин. От неожиданности, Андрей слегка опешил - и остановился, обернувшись назад (словно бы ища поддержки у Георгия); но Георгий уже куда-то исчез (как будто его и небыло). А всё место, окружающее его и апостола Иуду, словно бы погрузилось в какую-то белую непроницаемую дымку (Кому-то нужно было оставить их вдвоём).
_ Приветствую тебя, апостол Господень! _ приветственно подняв свою руку вверх, проговорил Андрей. _ Мир тебе - и твоему дому.
_ Мир тебе, брат Андрей, _ приветливо проговорил Иуда. _ Хотя мы и небыли с тобой особенно близки... тогда... ты - единственный, кто не забыл меня... кроме Учителя; и Иоанна, который только потому посетил меня - что везде неотлучно следует за Учителем... Ну, ладно... _ вздохнув, проговорил он (впрочем - без обиды; а скорее - с какой-то непостижимой усталостью). _ Один Бог нам всем судья... Идём в дом. Видишь, _ указал он на окруживший дом (и как бы изолировавший его от всего этого мира некоей непроницаемой завесой) белый туман, _ Господь хочет - чтобы мы поговорили с тобой без свидетелей. Слишком много было свидетелей и судий. А сказано же было Учителем: "Не судите - и не судимы будете".
Апостол Иуда радушно распахнул дверь своего просторного дома - и пропустил гостя вперёд. А сам - запер дверь на запор (незаметно перекрестив её и помолившись Господу своему: о даровании ему и гостю его благодати и истины.
Не дав гостю хорошенько осмотреться в довольно уютном и красивом доме - Иуда провёл Андрея в комнату с камином (которая, судя по всему, была у него гостиной, или местом его размышлений) и, предложил гостю место в (полуобращённом к камину) кресле; сам же он: подошёл к камину, подбросил в него поленьев и каких-то ароматических трав - и, затем, сел в кресло (также полуобращённое к камину) напротив Андрея.
_ Всё это время, что я живу здесь - я страдаю от холода. Если бы не Господь, Который каким-то непостижимым для меня образом регулярно снабжает меня всем необходимым для жизни здесь; в том числе - поленьями и вот этими чудесными благовониями, - я бы, наверное, погиб здесь... впрочем, не только от голода и холода - но и от тоски. Знаешь ли ты - что такое: вечная тоска по Господу, Которого нет рядом? _ вдруг подавшись вперёд, встревожено проговорил Иуда (пристально вглядываясь, одновременно: в себя и в Андрея).
Но вдруг его словно осенило что-то светлое - и он вдруг оживлённо проговорил.
_ А хочешь - я расскажу тебе о том, что было... тогда, в Иерусалиме?.. но не то, что видел и знаешь ты - а то, что видел и знаю я?..
Андрей даже опешил. Ему показалось, что Иуда прочитал его мысли (так просто - будто бы подбросил поленьев в камин). Ведь это он сам хотел (и не решался) попросить Иуду: рассказать о том, что происходило тогда - и не только в последний день, но и во всё время его пребывания с Учителем... чего он не знал...
_ Я и пришёл сюда, помимо прочего (о чём один Господь знает) - записать и унести на землю Евангелие от Иуды.
_ Но... _ как-то неловко пожал плечами Иуда. _ Это звучит несколько... даже, слишком торжественно. Просто я хочу... не столько обличить других или оправдать себя - сколько оправдать Господа... как ни дерзко и самонадеянно это может показаться на первый взгляд. Но я провёл здесь целую вечность: всеми поносимый и всеми презираемый - наедине с Одним единственным Господом... не считая, конечно, тех - кто считает здесь себя моими учениками. И я готов отвечать перед Самим Отцом Небесным за каждое слово, которое я намерен сказать в оправдание Господа. Страх перед Господом мешал людям, поносящим и презирающим меня, понять простую мысль: Господь, знающий наперёд всё, что с Ним произойдёт (в том числе и то, что Его предадут) - избирает будущего предателя в число своих ближайших учеников, - зачем? неужели, чтобы погубить его? - Господь, Который пришёл спасти многих из дома Израилева...
_ Да, _ тихо (чтобы не нарушить мерный строй речи истосковавшегося по сочувствию Иуды) проговорил Андрей. _ Я тоже об этом не раз задумывался. Возможно, это и привело меня сюда.
_ Я это знаю, _ коротко предупредил его Иуда. _ Я говорил о тебе с Господом. Но наберись терпения - и слушай. Пришло время миру: узнать то, что произошло тогда в Иерусалиме. И сам Господь да будет мне судьёй и свидетелем... Когда на Совете Вышних Сил Господних решался вопрос о рождении великого Учителя в одной из семей Израиля - и никто из Вышних не решался на это: зная о множестве к тому препятствий, - тогда встал Один их Них - и сказал: "Братья! Все Мы знаем - что ожидает того из Нас, кто решится на этот шаг; и, главное, что может воспрепятствовать выполнению Нашей миссии на земле - это страх людей перед наказанием Господним. Жертва, которую должен принести один из Нас, может оказаться под угрозой - из-за того, что среди людей может не оказаться того, кто решится предать одного из Нас в руки властителей земли. Со своей стороны Я готов принести себя в жертву за отставших - чтобы и они перешли мост Времени. Но Я спрашиваю вас, Братья - кто из Вас решится пойти на землю со Мной: чтобы предать Меня в руки властителей земли. Ибо вы знаете: если никто из людей не решится предать любого из Нас - никто из властителей земли не сможет причинить Нам никакого вреда на земле. А без этого не может быть и Нашей жертвы. Таким образом, под угрозу ставится всё Наше взаимное стремление к спасению отставшей части человечества: через принесение в жертву одного из Нас... Тогда поднялся один из Братьев, и сказал: "Брат... Ты знаешь: что любой из нас, предавший Брата своего, должен быть изгнан из Нашего сообщества. И Ты ли, решивший принести Себя в жертву за отставшую часть человечества, предлагаешь Нам изгнать из Нашего сообщества одного из Наших Братьев. Есть ли на земле душа человеческая, которая достойна этой жертвы?". "Есть..." - проговорил первый из Братьев - и показал Им, молящегося Им о смерти. "Господи, _ молился (в отчаянии какой-то неразрешимой для него проблемы) этот человек. _ Вот, Ты создал меня из праха земного: чтобы я был образом и подобием Твоим. Но разве может человек стать образом Вечно Сущего и подобием Безконечно Изменяющегося; или, разве может человек быть образом Солнца и подобием Неба. Я никогда не слышал Твоего Голоса и не видел Твоего Лика - но я всегда верил в то, что Ты: был, есть и будешь. Я всегда верил в это - потому что так говорили мне отцы церкви моей и потому что в это верили отцы народа моего. А сегодня во сне я увидел Тебя, пришедшего в наш город. Ты имел образ и подобие человека... И я пошёл к отцам церкви моей - и предал Тебя им в руки; сказав им: что Ты - не Господь, а человек. И отцы церкви послушали меня - и осудили Тебя на казнь по слову моему, и казнили тебя. И Ты этому не воспрепятствовал... Господи, всю свою жизнь я стремился к Тебе - чтобы стать образом и подобием Твоим; а Ты, оказывается - человек?.. такой же, как я?.. такой же, как все мы?.. И вот я решил, Господи: если Ты есть Господь, - то убей меня за слова предательства моего молнией гнева Своего; а потом воскреси меня за слова раскаяния моего под радугой Твоего завета со Мной. Если же Ты не есть Господь - а есть человек, - то не попадайся мне на глаза - чтобы я не предал Тебя в руки отцов церкви моей...". "Итак, Братья, _ проговорил первый из Братьев, _ кто из Вас скажет: что этот человек, который ищет смерти не найдя Господа - не достоин подобной же жертвы одного из Нас... Вот кто готов принести подобную жертву Мне, ради спасения отставшей части человечества, _ указал Он на одного из Них, до этого (казалось) не принимавшего участия в обсуждении этого сложного вопроса. _ Вот один из Нас, кто увидел Себя в одном из братьев наших меньших, ищущих и не находящих Нас в себе... Так ли я говорю, Брат... ?". "Так... _ встав со своего места и поклонившись Братьям своим, коротко ответил Он. _ Я только хотел просить Вас: не забыть обо мне - в торжестве Вашей победы надо мной". Все Братья поклонились Ему в знак любви и согласия... И пришло время - и родился в Израиле Спаситель. И были всем, окружающим Его, знаки с Небес о Его Миссии. И в торжестве этих знаков о Великом младенце, никто не заметил тогда рождение ещё одного мальчика в Израиле - почти такое же чудесное, как и рождение Первого. Оба они родились от Святого Духа Отца Небесного. Только Первый из них родился от Ипостаси Созидания и Качества Милости Его: чтобы открыть искренним путь в Царство Небесное; а второй - от Ипостаси Разрушения и Качества Гнева Его: чтобы закрыть этот путь для лукавых. Но как было это сделать Богу-Творцу - когда лукавые захватили власть над миром творения Его, оттеснив искренних за грань выживаемости. Земля, которую Он создал для жизни вечной и со-творчества Ему всех детей рода человеческого - изнемогала от лукавых: которые предавали Его Промысел о всеобщей Гармонии и Любви ради алчности своей. Ещё на Заре Своего Творения Бог-Творец видел - что не все дети человеческие пожелают стать детьми Божьими: довольствуясь своей властью над меньшими братьями и сёстрами своими. И вот Он создал две Силы, подвластные Себе: одна из которых должна была помогать верным Промыслу Его; а вторая - препятствовать неверным Промыслу Его. Два Величайших Духа стали друг против друга во главе своих воинств - и началось великое противостояние добра и зла. И ни один не мог одолеть другого - ибо: оба Они были исполнителями и охранителями Промысла Бога-Творца; и каждого из Них, как Сына Своего, любил и оберегал Бог-Творец. Но сказано же: "Что на Небе - то и на земле". И когда девственные души человеческие созрели для царства истины и царства лжи; и пришло время великой битвы добра и зла на земле, - прежде, в великом противостоянии, сошлись две великие судьбы двух детей Человеческих. Один из них, из жизни в жизнь набирая опыт содействия Промыслу Божьему, готовился к тому - чтобы собрать всех верных Промыслу Божьему и, преобразив их тела и души Святым Духом, вознести их в Царство Небесное; а второй, из жизни в жизнь набирая опыт противостояния Промыслу Божьему, готовился воспрепятствовать этому для всех противников Промысла Божьего. Поэтому, первый их них родился в знатной но обедневшей семье; а второй - напротив, родился в незнатной но богатой семье. Первый младенец вынужден был с малых лет помогать отцу своему зарабатывать средства к жизни; а второй - напротив, вёл праздную жизнь, обеспеченную ему богатством отца его. Из-за этого, первый из них не мог получить достаточного образования, чтобы в дальнейшем занять высокую должность - и довольствовался только тем, что давал ему Отец его Небесный во внутреннем Своём общении с ним; а второй, напротив, имел возможность получить самое высокое образование, и достичь в дальнейшем самой высокой должности - и поэтому совершенно не нуждался ни в каком общении с Отцом Небесным (Которого он и не почитал своим). Так они и росли: хотя и на одной земле - но под разными Небесами. Первого из них часто можно было встретить в уединённой молитве, или в храме, или в работе; второго же из них можно было встретить на рынке, или среди меновщиков храма, или в праздной компании. Храм был единственным местом, где они могли встретиться; но, очевидно, в этом небыло нужды - и они жили в одном городе, не замечая друг друга. Временами, первого из них, набиравшегося мудрости в его общении с Отцом его, можно было увидеть на ступенях храма среди прорицателей и старцев. А второго, набирающегося хитрости от отца своего, можно было встретить на рынке среди торговцев; но можно было встретить и в храме - среди церковников или меновщиков. И если первый из них всегда больше слушал других; то второй - больше говорил сам. Однажды, когда им было лет по четырнадцать, они всё же случайно (или не случайно) встретились на ступенях храма. Что-то в облике первого мальчика второму мальчику показалось жалким - и он решил помочь ему. "Меня зовут Иуда. А как зовут тебя? _ спросил он первого мальчика". "Иисус, _ отвечал первый мальчик". "Идём, _ проговорил Иуда, _ я покажу тебе дом отца моего. И если ты не обидишься, я накормлю тебя и дам тебе что-нибудь из своей одежды. А то ты выглядишь таким худым и так бедно одет - что мне на тебя смотреть жалко". "Хорошо, _ смиренно согласился с ним Иисус, _ я пойду в дом отца твоего - и приму от него еду и одежду. Но дай мне слово: что когда ты вырастешь - ты пойдёшь со Мной в Дом Отца Моего, и я попрошу: чтобы Он дал тебе еду и одежду вечную, и поселил тебя в Доме Своём. Потому что, ты тоже не обижайся - но и мне на тебя смотреть очень больно. Ты думаешь: что ты богат богатством отца твоего и ещё больше разбогатеешь хитростью своей - но это богатство призрачно и оно не добавит тебе богатства истинного в Царстве Небесном, как не добавит тебе мудрости твоя хитрость". "Так ты не пойдёшь со мной в дом отца моего? _ спросил Иуда". "Пойду, _ отвечал Иисус. _ Потому что я знаю: что когда ты вырастешь - ты пойдёшь со мной в Дом Отца Моего"... Вскоре отец Иуды отправил его в Египет - учиться премудростям мира. А Иисус остался в городе - совмещая учёбу у людей с учёбой у Отца своего. И если Иуда предпочитал постигать знания о мире умом своим; то Иисус, напротив, предпочитал постигать знания о Боге сердцем своим. Это были два пути, ведущие к одной цели. И каждый из них шёл по своему пути, - зная: что навстречу ему по этому единому Пути идёт другой из них; и если один из них остановится в какой-то точке этого Пути и не сможет идти дальше - то другой из них должен будет дойти до этой точки, чтобы соединить разорванные части этого Пути. А точка соединения и примирения их должна была стать точкой соединения и примирения добра и зла в Сердце Господнем. Впрочем, противостоя друг другу в своём отношении к миру и к Богу - они ещё не представляли себе всей глубины трагедии, которая должна была разыграться на этом Пути. Идущие за Иисусом должны были быть: гонимы, предаваемы и убиваемы - руками идущих за Иудой, чтобы кровью своею очистить тела своих: гонителей, предателей и убийц. Поистине, это был План спасения человечества, который был под силу только Тому, Кто сотворил это человечество, - План, стройностью и величием превышающий всякое разумение кого бы то нибыло из участвующих в нём... (Иуда сделал небольшую паузу - и, вздохнув, продолжил (только искоса взглянув на своего слушателя: действительно ли ему это интересно; но было видно - что Андрей слушает это с таким интересом, будто бы действительно читает ненаписанные ещё строки единого Евангелия))... Но это, так сказать, внутренняя суть Этого Плана. Внешне же всё выглядело так, как написано у апостола Иоанна: "Был Свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир. В мире был, и мир через Него начал быть, и мир Его не познал. Пришёл к своим, и свои Его не приняли. А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть детьми Божьими, Которые ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились. И Слово стало плотию и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу: как Единородного от Отца. Иоанн (Креститель) свидетельствует о Нём и, восклицая, говорит: Это был Тот, о Котором я сказал, что Идущий за мною стал впереди меня, потому что был прежде меня. И от полноты Его все мы приняли, и благодать на благодать. Ибо закон дан чрез Моисея; благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа. Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил..."... Бог не долго тешил меня богатством отца моего. Не успел я закончить первой ступени обучения - как отец мой умер. Имущество и деньги, что были накоплены у него, - "на счастливую старость" - как он говорил, - растащили его компаньоны и слуги. Поэтому, когда через несколько месяцев я вернулся, - оставив своё дальнейшее обучение - из-за того, что нечем стало платить за него, - мне пришлось за долги продать дом и остатки того, что осталось - и наняться к торговцу, который знал моего отца. Лет десять я странствовал по свету с чужими товарами, рискуя своей жизнью - без надежды когда-либо накопить достаточный капитал, чтобы обрести свободу, - поскольку проценты от просроченных долгов отца росли быстрее, чем мои доходы. В конце концов через десять с небольшим лет я кое-как рассчитался со всеми кредиторами отца - и решил оставить торговлю и заняться чем-то менее рискованным, - так как риск быть убитым или ограбленным в дальних странствиях превышал мою страсть к торговле. Хотя я, конечно, понимал - что без денег, которые мне могла дать торговля, я не смогу достичь многого в этой жизни. Но жизнь моя словно бы катилась по некоей колее - из которой я не мог выбраться, чтобы свернуть в сторону. Это меня: и успокаивало и тревожило одновременно. С одной стороны, мне начинало казаться: что есть Кто-то, Кто управляет моей жизнью. Но с другой стороны, было видно: что этот Кто-то мне не доверяет; словно бы я ему не сын - а пасынок. Я подходил с этими своими сомнениями к священникам храма - но они только пожимали плечами, и требовали жертв Богу. Я приносил требуемые законом жертвы - но это не помогало. Один из священников храма... не помню его имени... стал меня опекать. Но делал он это так - будто бы я был болен какой-то неизлечимой болезнью или на мне было какое-то проклятие. В конце концов он нашёл в каких-то храмовых записях: что я отношусь к колену Левия - и выхлопотал мне место одного из храмовых меновщиков. Это поправило значительно моё положение и немного успокоило меня. Я купил себе небольшой дом на окраине и даже стал подумывать о женитьбе... Но тут начались события - которые перевернули все мои представления: не только о жизни - но и о Боге... Сначала на Иордане появился некий пророк - который утверждал: что приблизилось Царство Небесное. Собственно, вся его проповедь состояла в том: что он провозглашал приход Мессии - который, якобы, шёл за ним следом. Поэтому он, взяв на себя несвойственные пророку полномочия, стал собирать людей на Иордане и крестить их водой, в покаяние. Он заявлял, - что Бог не желает больше принимать от них жертв: ни голубей, ни овец, ни тельцов; но что Бог требует от них только одного: исполнения Заповедей Его - а это значит: не совершать грехов. Только таких, говорил он, Мессия возьмёт в Царство Небесное. Дело доходило даже до того - что он называл людям их грехи, и они публично признавали их и каялись в них. Но так он обращался только с народом. Правителей же и священников храма он всячески поносил и обличал - говоря: что никто из них не войдёт в Царство Небесное, - потому что он крестит водой в покаяние; но Тот, Кто идёт за ним, будет крестить огнём и Святым Духом. Вода, говорил он, может смыть грязь с тела - но грязь души и сердца может очистить только огонь и Святой Дух. Вы же, говорил он правителям и священникам храма - порождения ехидны и полны нечистот. Когда он говорил - казалось, он был слеп от ярости. Но он был зряч - и видел грехи каждого. Архелая, сына Ирода и правителя земли этой, он обличал в прелюбодеянии с женой брата его; первосвященника Каиафу он обвинял в том - что он превратил храм Божий в торжище, и что сам он и священники храма погрязли в сребролюбии. Архелай (говорил он правителю земли этой), ты взял для прелюбодеяния своего жену брата своего - но прежде ты забыл Бога своего и Бога народа своего и вступил в прелюбодеяние с другими богами и с богами других народов. Бог дал тебе избранницу Свою в жену - а ты пренебрёг ею ради блуда с отвергнутой Им. Ты нарушил сразу несколько Заповедей Его; но ты - правитель, и тебе недостаточно покаяться в этом; ты должен: либо оставить власть свою над народом избранным Богом, либо оставить грехи нарушения Заповедей Божьих. Каиафа и вы, священники храма (говорил он первосвященнику и священникам храма) - род ваш и всё колено ваше от начала своего: корыстно и сребролюбиво. Вспомните (говорил он им) о золотом тельце, - которого повелел отлить основатель рода вашего, Аарон: чтобы поклоняться ему - пока Моисей был на горе Синай и принимал от Бога скрижали завета Израиля с Ним. Этим вы начали - этим вы и закончили. Если бы вы послушали голоса моего, вопиющего в пустыне душ ваших, и покаялись бы в грехах предательства своего перед Богом, - Бог принял бы ваше покаяние и продлил бы дни ваши; и, очистив вас огнём любви Своей и Духом Истины Своей, принял бы вас в Царство Своё. Но вы не покаетесь, - ибо, велика ваша ненависть к Богу и Творцу вашему - Который не даёт вам жить по заповедям зла вашего и по преданиям лжи вашей. Вы захотели стать на место Бога - вот грех, который низверг вас на дно преисподни. Ибо, кто может стать рядом с Богом - не имея в сердце своём Его Любви и Его Истины... Можно себе представить (продолжал свой рассказ Иуда) - что происходило в душах правителей и священников. Если бы этот Иоанн, называемый в народе Крестителем, не пользовался в народе репутацией пророка и провидца, знающего судьбы мира и умеющего читать в душах людей - власти и священники храма могли бы обвинить его в лжепророчестве и лжесвидетельстве. Но он был именно тот, за кого его принимал народ Израиля. Тогда они стали подсылать к нему самых учёных книжников из священников храма - чтобы выпытать у него: какой властью он крестит народ Израиля; и не Мессия ли он. "Нет (отвечал им Иоанн), я не достоин идти по стопам Его; ибо, земля, по которой Он ступает, есть земля Царства Божьего. Я лишь одинокий голос в пустыне сердец ваших, вопиющий к Нему о прощении Израиля. Очистите сердца ваши от похоти помышлений ваших - и отворите двери душ ваших Господу. Ибо, Он вывел Израиль из Египта и дал место ему на земле святости Своей - а вы её обратили в новый Египет. Что сделает Он, когда придёт посетить землю Израиля Своего и найдёт его поклоняющимся чужим богам и идолам - то, что Он сделал с Египтом, выведя из него народ Свой. И если народу Израиля я говорю: покайтесь! ибо, приблизилось Царство Небесное; то вам я говорю; покайтесь! ибо, приблизилось время гнева Господнего"... Близилось время пасхи: в тот год, когда Иоанн закончил крестить народ Израиля - и вдруг по всему Израилю разнёсся слух: что появился Человек, о Котором Иоанн сказал (после Его крещения в водах Иордана) - что "это есть Агнец Божий, готовый взять грехи Израиля на Себя; Он и есть Мессия, ожидаемый Израилем". Это внесло ещё большее смятение в умы властей и священников храма. Но если власти смотрели на это сквозь пальцы - мало доверяя мнению народа; то священники храма, напротив, следили за этим очень пристально - понимая: что появление Этого Человека ещё опаснее для них, чем появление Иоанна. Они не знали: что значит - что Этот Человек (которого они не хотели признавать за Мессию) будет крестить Израиль огнём. Я знаю (говорил Иуда): что думали и говорили о народе Израиля священники храма - поэтому я свидетельствую, - что они не безпокоились о народе Израиля; но они очень боялись - что Этот человек подожжёт храм. Поэтому они усилили охрану храма - и стали косо смотреть на всякого, кто с восхищением говорил об Этом Человеке: видя в нём Его возможного сообщника. На всякий случай они стали и к Этому Человеку подсылать своих лучших книжников и священников храма - должно быть, чтобы выпытать у Него: точно ли Он Тот, за Кого Его принимает народ Израиля. И то, что отвечал им Этот Человек, стало угнетать их ещё больше - чем то, что им отвечал на подобные их вопросы Иоанн. "Кто ты? и что ты за человек (спрашивали они Его) - что можешь исцелять и воскрешать грешников, которым Господь послал болезнь и смерть в очищение и прощение их грехов?". "Я - Человек, и Сын Человеческий (отвечал Он); поэтому: всё, что Я делаю - Я делаю именем Отца Моего". "Кто же твой отец (лукаво спрашивали они) - что ты можешь даже прощать и отпускать грехи: которые до тебя мог прощать и отпускать только Сам Господь?". "Вы пришли испытать Меня Писаниями вашими (отвечал Он) - а они говорят обо Мне. И не сами ли вы свидетельствуете обо Мне, говоря: что прощать и отпускать грехи человеческие может только Господь?". Я, к сожалению, небыл тогда ещё с Ним - и не могу сказать большего; но я видел реакцию вернувшихся От Него книжников и священников храма... Тогда-то они и пришли ко мне с предложением: "Ты (сказали они мне) хочешь выкупить дом отца своего, но новый хозяин его отказывается продавать его тебе или требует от тебя за него тройную цену. С нами он торговаться не станет. Сделай то, о чём мы тебя попросим - и мы выкупим для тебя дом отца твоего вместе с землёй, на которой он стоит". "А что я должен сделать (спросил я их)?". "Ты должен сблизиться с Этим Человеком - и рассказать нам обо всём, что ты от Него услышишь". "Вы хотите - чтобы я предал вам Его в руки: для суда над Ним?". "Нет (улыбаясь отвечали они). Кто же тебе говорит о предательстве - хотя закон наш и не наказывает человека за предательство. Но зато закон наш наказывает человека за лжесвидетельство, и за недоносительство на лжесвидетельство другого человека. Ты живёшь доходами от храма, который Он хочет сжечь - и тебе решать: с кем ты. Но знай: закон Израиля - вот истинный "сын Божий"; и никто из людей не может посягать на него - чтобы не быть ему извергнутым из народа Израиля и побитым камнями. Итак, согласен ли ты?"... Что мне было делать? - я согласился. Но сам про себя решил - что ничего не скажу им об этом Иисусе: что может повредить Ему. Ведь если Он действительно: Мессия - то как можно поднимать руку на Мессию. И даже если Он: не Мессия - а только пророк Господень; то и тогда он же ведь послан Израилю Богом: чтобы возвестить волю Его. И что ж с того - что воля Божья не нравится властям и священникам храма; значит, и они отклонились от пути Господнего - и забыли волю Его. Ведь и Иисус (вслед за Иоанном) возглашает Израилю (а значит - это касается всех: включая властей и священников храма): "Покайтесь! ибо приблизилось Царство Небесное". Вот если он: не Мессия и не пророк Господень - а лжемессия или лжепророк... Но тогда какой силой он исцеляет и даже воскрешает людей? Разве не все дары человеческие - От Господа? И разве Господь даст свои дары лжемессии или лжепророку? И разве может один человек ввести в заблуждение весь народ?.. Всё же у меня были некоторые сомнения насчёт Иисуса. Почему он (если Он: Мессия) не пришёл к Архелаю или к Каиафе и не предоставил им свидетельства о Себе - чтобы начать Свою миссию после признания Его первоправителем Израиля или первосвященником и священниками храма? И почему он ходит как нищий среди самых бедных и порочных людей Израиля - и довольствуется их признанием, - того, что он: Энох, или Моисей, или Давид, или Илия... или кто-то ещё из Отцов Израиля?..
;
Дуга 156.

Едва мы сговорились со священниками храма (продолжал Иуда) - как прямо в храм явился Иисус с учениками и последователями своими. И первое что он сделал - это раскидал все столы и все деньги меновщиков и выпустил из загонов и клеток всех животных и всех птиц. "Это дом Бога вашего (кричал он священникам храма и меновщикам), Который вывел вас из рабства - а вы его превратили в дом торговли рабами. Ибо, грех делает человека рабом; а принесение в жертву невинного - работорговцем. Ни кровь, ни плоть животного или птицы не покрывает грех человека - а только раскаяние в грехе и отречение от греха делает человека свободным. Отныне, вы - агнцы; принесите самих себя в жертву Богу во всераскаяние сердец ваших - и Бог примет вас в Царстве Своём: как детей Своих"... Я не хочу рассказывать о препирательстве с ним первосвященника и священников храма - это было их позором. Я же был очень взволнован словами Его - но очень удручён поступками его. К тому же, мне было обидно - что он опрокинул мой стол и рассыпал мои деньги; собственно, это были почти все мои сбережения - так как: наступала пасха, в храм сходилось множество народа со всего Израиля и это было самое доходное время. На эти дни у меня были большие планы: что сбережения мои утроятся и я сумею выкупить дом отца моего (без помощи священников храма). А тогда я мог бы последовать за Иисусом не как раб, а как свободный человек; я даже мог бы пригласить его в свой дом (а не в дом отца моего - как когда-то). Но он вдруг смешал все мои планы - будто бы уже не я был хозяин своей судьбы, а он. Он вдруг заметил мою скорбь и мой гнев - и, подойдя ко мне, сказал: "Иуда! Ты скорбишь о том, что утратил своё достояние - и теперь не можешь выкупить у нового хозяина дом отца своего. Ты даже разгневан на меня - что я стал причиной твоего разорения. Но если всё твоё достояние может разорить один человек - то стоит ли оно того, чтобы тратить на него жизнь. Пойдём со мной - и ты обретёшь достояние, которое никто не сможет отнять у тебя"... Он стоял против меня - и улыбался мне; и я никак не мог понять - шутит он или говорит серьёзно. К тому же, я знал его почти с детства (хотя мы небыли с ним близки) - и я знал: что отец ему ничего не оставил и он беден; и что живёт он со своей общиной на пожертвования его богатых сторонников. Что он мог предложить мне - что сделало бы меня богатым? И вдруг Иисус говорит мне: "В доме Отца моего, Который на Небесах - обителей много, а насельников в них мало. Я помню как ты когда-то принял меня в доме отца своего - и одел и накормил меня. Я хочу отплатить тебе тем же - и дать тебе из обителей Отца моего вечный дом, в котором ты ни в чём не будешь нуждаться". "Ты знаешь (отвечал я ему), что человек: существо падшее - разве ему место на Небесах? А для праведников обители Божьи могут быть и на земле. Только кто теперь праведник? Несколько сот лет небыло пророка от Бога в Израиле - и вот пришёл пророк Иоанн, - который крестил народ Израиля водой, в покаяние, - и обличил весь народ Израиля в грехах, включая: и власти, и священников храма. И ты ли хочешь поднять этот неподъёмный груз на Небеса?..". "Что ты понимаешь (вступился за него один из его учеников)! Учитель послан Богом - чтобы восстановить нарушенный Израилем завет с Ним...". "Подожди, Пётр (остановил его Иисус). Разве ты не видишь - Иуда ищет свой путь к Богу и свою истину о Боге? Это очень похвально для меновщика. Только, видишь ли: чтобы Это найти - нужно Этим жить. Пойдём с нами (улыбаясь и увлекая меня за собой, проговорил Иисус) - и ты увидишь: Путь, и Истину, и Жизнь..."... Собрав кое-что из рассыпанных денег, я сложил их в мешок (который всегда висел у меня на шее (с тех пор, как я стал меновщиком) - туда я складывал то, что причиталось из моей прибыли храму) - решив, при случае, употребить это на нужды Иисуса и его общины. Иисус тогда сказал мне: "Поистине, ты сын своего отца - что хочешь послужить мне тем, что меня убивает. Но знай: что Отец твой, видя твоё стремление, теперь был бы очень доволен тобой". Все, окружающие Иисуса, да и я сам - были так возбуждены общей обстановкой в храме, что не придали значения словам Иисуса. А он, окинув всех укоризненным взглядом, только и проговорил: "Поистине, нет пророка в своём отечестве. Довольно, идёмте отсюда. Ибо, сказано об этом месте: "Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! Сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели! Вот, оставляется вам дом ваш пуст. Ибо сказываю вам: не увидите Меня отныне, доколе не воскликните: благословен Грядущий во имя Господнее!""... С этого времени моя жизнь преобразилась - словно бы, старая моя жизнь закончилась, и началась моя новая жизнь. Наконец-то, я обрёл долгожданную свободу. Душа моя парила в небесах, а тело забыло о нужде каждодневного выживания. Будто бы, Иисус снял с меня оковы рабства и дал мне долгожданную свободу. И что меня особенно поражало - это то, что меня совершенно не тревожило: где я буду жить, во что я буду одеваться и чем я буду питаться. Ибо, я твёрдо понимал тогда слова Иисуса: о том, что "душа больше пищи и тело больше одежды". Однако, ученики его отнеслись ко мне с недоверием и сторонились меня: из-за того, что я был меновщиком храма; и из-за того, что я вынужден был общаться со священниками храма. Иисус, видя это, рассказал всем нам притчу... Однажды (говорил он) по пустынной дороге шёл нищий. От долгих скитаний одежда на нём истлела; а от нужды и лишений он был слаб и немощен. К тому же, он был очень голоден и жаждал пить. И вот навстречу ему попался человек верхом на осле: который, хотя и был беден, всё же имел при себе сменную одежду и немного еды и воды. Остановившись перед ним и поклонившись ему, нищий (видя, что перед ним человек не богатый) попросил у него кусок хлеба и немного воды. "Или ты не видишь - что я человек бедный, что просишь у меня милости (отвечал он ему). Всё, что у меня есть - мне едва хватает на бедную жизнь и на прокормление моей семьи. Вот, сзади едет на верблюде богатый человек с караваном и слугами - у него и проси". И он поехал дальше. Пошёл дальше и нищий. Вскоре ему попался богатый человек на верблюде, за которым шёл богатый караван со слугами и товарами. Остановившись и поклонившись ему, нищий и у него попросил: что-нибудь из одежды и немного еды и воды. "Разве ты не видишь - что я человек богатый, что просишь у меня милости (отвечал он ему). Всё, что у меня есть - вложено в мои товары; а то, что я получаю от прибыли моей - мне едва хватает на богатую жизнь и на прокормление моей семьи и моих слуг. Может, ты хочешь стать моим наследником - у меня как раз нет сына-оборванца (смеясь, добавил он). Или, может, ты хочешь наняться ко мне в слуги - мне как раз не хватает слуги-побирушки... чтобы собирать милостыню - для закупки новых товаров (опять засмеялся он; за ним засмеялись и его слуги)". И он поехал дальше - за ним двинулся и его караван с его слугами и его товарами. Наконец, к вечеру, совершенно измождённый, он встретил такого же нищего, как он сам. Поклонившись ему и видя, что у него нечего попросить - он хотел пройти дальше. Но тот остановил его словами: "Брат, я вижу - что ты очень устал и совершенно измождён от голода и жажды. У меня, как и у тебя, ничего нет. Но я знаю дорогу к одному оазису, который находится недалеко отсюда. Там есть родник с водой и много плодовых деревьев; и там всегда тепло и можно жить под открытым небом в тени деревьев. А одежду мы себе сплетём из растений. К тому же, туда никогда не заходят: ни бедные, ни богатые - потому что те и другие боятся сбиться с пути обогащения"... Плоть - зависима и тленна; дух - свободен и вечен... (говорил Иисус ученикам)... Поэтому, рассуждая о бедности и богатстве - делайте это в духе своём, - который есть сын Божий - ибо, Бог сотворил его по образу и подобию Своему и вдохнул в него Дух Жизни Своей... Итак... Не будьте бедными духом, не будьте богатыми духом - ибо, первые всегда боятся нищеты и стремятся обрести богатство, а вторые всегда боятся потерять богатство и стремятся обрести богатство ещё большее. Но будьте нищими духом - и Бог-Отец ваш даст вам всё необходимое для жизни, и даст вам ещё сверх того. Ибо, думать: что ты беден - значит, упрекать Бога-Отца своего; а думать, что ты недостаточно богат - значит, превозноситься перед Богом-Отцом своим. Только тот, кто считает себя недостойным того, что даёт ему Бог-Отец его - истинный сын Отца своего, радеющий о Его достоянии... В подтверждение истинности своих слов, сам Иисус никогда ничего не просил у Отца своего - тем более, он никогда ничего не просил ни у кого из людей. Так он учил нас и учился вместе с нами. И это было поразительно, как он умел сочетать в себе: Учителя и ученика, сына Отца своего и отца детей своих. Многие из нас, конечно, едва ли осознавали то высокое служение - которое он нёс. Его безпрестанно втягивали в какие-то конфликты и разбирательства между его последователями - среди которых было много просто праздно шатающихся и желающих поразвлечься его чудесами. Были даже такие - которые готовы были платить огромные суммы за какое-нибудь заказное чудо: например, превращения камня в золото... или воды - в вино... некоторые просили, и даже требовали, от него должностей и богатства... В основном же, все без исключения требовали от него: безчисленных исцелений - и воскрешений... Меня поражали: смирение и терпение его - с которыми он обращался с каждым просителем, говоря: что он пришёл не ко всем - а только к погибающим овцам дома Израилева. "Вы просите от меня того - что можете обрести сами. И если вам это не даётся - то только потому, что вы не всегда и не во всём исполняете Заповеди, которые вам дал Моисей. Сказано вам было: не убивай. А вы убиваете: в войнах с иноверцами, в межколенных и семейных распрях, при дележе добычи... и просто: из ненависти к врагам вашим. Сказано вам было: поклоняйтесь Одному Богу, выведшему вас из Египта в Землю Обетованную. Вы же поклоняетесь многим "богам" - которые есть: преисподние страсти и низкие желания ваши... И так - во всём. Если вы праведны перед Богом единым вашим, - Он идёт впереди вас; и устрояет все дела ваши, и оберегает вас от врагов и недругов ваших: которые есть желания и низкие чувства ваши, явленные вам перед вашими глазами во плоти. Если же вы неправедны перед Ним - Он отворачивает от вас Лик Свой, - и тогда ночь отверженности Богом покрывает вас, и вы остаётесь наедине с собой: со своими страстями, желаниями и чувствами - лишёнными благодати и истины; и тогда вы попадаете под Закон насилия и наказания отвергнутых Богом - в котором уже нет места: ни милости, ни милосердию Божьим... Итак, будьте праведны - и Бог ваш даст вам всё для жизни вашей. Тогда: просите - и дано будет вам; стучите - и вам откроют; ищите - и найдёте. Но: бойтесь просить - если дела и желания ваши направлены против Закона Божьего; а чувства и помыслы ваши направлены против Благодати и Истины Божьих, - ибо: и дела, и желания, и чувства, и помыслы ваши - будут свидетелями против вас на грядущем Суде Божьем... Итак, говорю я вам - я пришёл к погибающим овцам дома Израилева, - которые погибают из-за невозможности исполнять ими Заповедей Божьих: оттого, что нет у них Пастуха; и оттого, что место Пастуха не по праву заняли волки и козлы. И вам, овцам Божьим, я говорю: Бог видит ваши страдания и скорби, и слышит ваши мольбы и просьбы - и посылает вам Пастуха, - который упасёт вас от всех опасностей и невзгод, окружающих вас - и приведёт вас в Дом Бога и Хозяина вашего: Который есть Отец ваш... ибо, все вы призваны быть детьми Божьими. Вам же, волкам и козлам, говорю, - отвергнитесь себя и начните служить Богу и Хозяину вашему: волки - козлами; а козлы - овцами... тогда и вам будет дано обетование: стать детьми Божьими..."... Всё изменилось - когда однажды мне приснился странный и страшный сон... точнее, скорее - это было видение... Я видел себя в какой-то очень древней земле (такой, как наш Израиль - но только отнесённой в какое-то очень далёкое будущее)... И земля эта и люди, на ней живущие, были словно бы из будущего - но они по-прежнему жили своим прошлым. Они уже были совсем другими - и в своих обычаях, и в своих обрядах, и во всём укладе своей жизни. Но они по-прежнему ожидали прихода Мессии... Только теперь они называли Его по имени: Иисус Христос, Сын Божий... И появиться Он должен был, по их мнению - с неба, в окружении сил небесных: чтобы судить всех судом праведным... Я же был из своей земли и из своего времени - где Иисус, хотя и называемый в моём народе Христом, был всё же человеком и сыном человеческим... И вот я решил сказать народу этой земли и этого времени, куда я попал - правду об Иисусе... Тогда я пошёл в их храм - и стал говорить им об Иисусе. Я говорил им: что Иисус до принесения себя в жертву - небыл Сыном Божьим, а был сыном человеческим; что - он и сам называл себя так, и другим велел называть себя так; что все чудеса свои он совершал силой человеческой - данной Богом всякому человеку. Я говорил им: что дети Божьи есть порождения иного мира - который рождается в душах всех детей человеческих; что всякий сын человеческий призван стать сыном Божьим; что в этом и есть главная суть учения Иисуса, называемого Христом... Тогда притворники храма взяли меня - и повели к первосвященнику и священникам. И они допрашивали, и судили меня... И я отвечал им: что вот слова Иисуса, которого они называют Христом - "сотворите в душах ваших мир Божий и войдите в него детьми Божьими, и призовите на всё творение ваше Дух Божий; и Бог призрит на творение ваше, и сойдёт в него Духом своим, и осенит его Любовью и Истиной Сердца Своего". Тогда первосвященник и священники объявили меня еретиком, и изгнали меня из земли этой в пустыню. И долгое время я жил там один - имея только сок и плоть растений для питья и пищи. И вот когда отчаяние моё дошло до предельной степени - и я стал думать: что Бог оставил меня, - вдруг ко мне в пустыню стали приходить люди; сначала немного - потом всё больше и больше. Оказывается мои слова, которые я говорил народу земли той - распространились в народе, и приняли вид учения. И многие начинали следовать ему - и их (вслед за мной) приводили к первосвященнику и священникам; и те судили и изгоняли их из земли той. Они приносили с собой - кто землю, кто семена растений, кто воду; кто приводил и приносил с собой животных и птиц. Видя наши труды и слыша наши молитвы, Бог дал нам источник воды живой - который вдруг забил из скалы. И вскоре пустыня эта стала постепенно преображаться в цветущий оазис. Та же земля, из которой нас изгнали, по мере ухода из неё детей человеческих - истощалась и всё больше превращалась в пустыню... Наконец, однажды в нашем оазисе появился сам первосвященник в окружении священников. По их виду можно было предположить - что: либо земля их перестала давать плоды; либо они заблудились в пустыне, разыскивая наш оазис. Их омыли в водах реки (которая возникла из источника воды живой и омывала теперь весь оазис), напоили и накормили, и одели в чистые льняные одежды. Тогда первосвященник подошёл ко мне и сказал (от своего имени и от имени священников): "Мы больше не считаем тебя и твоих последователей еретиками; и готовы принять твою веру и твой путь. Но скажи нам - какой силой вы сотворили в пустыне весь этот мир: имеющий в изобилии воду и плодородную землю; населённый людьми и животными и растениями?". "В мире нет другой силы (отвечал я) - кроме силы Божьей. Той силой, которой вы изгнали нас в пустыню, мы и сотворили этот мир... Вот вы говорите: не в силе Бог - а в правде. Бог дал вам силу - чтобы вы употребили её на созидание мира Божьего в душах ваших; а вы употребили её для власти над детьми человеческими. Но Кто вы - чтобы силой своей властвовать над детьми человеческими и судить дела и помышления их? И разве вы не знаете, - что Бог даёт силу немощным, если они попадают под власть сильных; и забирает её у сильных, если они направляют её против немощных. А правда у всех детей человеческих - одна; ибо Один Источник питает её. Вы говорите: Иисус есть Христос и Сын Божий. И мы говорим: Иисус, сын человеческий, есть Христос и Сын Божий. Разница между вами и нами в том, - что вы говорите: что Иисус, прежде, чем стать Сыном Человеческим - был Сыном Божьим. Мы же говорим: что Иисус, прежде, чем стать Сыном Божьим - был Сыном Человеческим. Разве здесь есть противоречие? На небесах он - Сын Божий; на земле он - Сын Человеческий. Но противоречие между нами в том, - что вы говорите: что Иисус один есть Христос и Сын Божий; и он пришёл на землю - чтобы спасти детей человеческих. А мы говорим: что Христос есть множество детей Божьих, первый из которых Иисус; и что он пришёл на землю - чтобы открыть детям человеческим путь к сыновству Божьему. И вот тебе доказательство истинности моих слов: ваш Христос теперь представлен лишь тобой и теми немногими священниками, которые остались с тобой; вот почему так скудна ваша земля. А наш Христос теперь представлен всеми нами, которых вы изгнали из земли своей; вот почему так обильна наша земля..."...
На какое-то время Иуда остановился - молча глядя на огонь и, словно бы о чём-то глубоко задумавшись...
_ Дело в том (продолжал Иуда), что тогда я был настроен довольно критически: по отношению к Иисусу - и причиной тому: были его же собственные слова. Он говорил о том: что не может добрый человек совершать злых дел - подобно тому, как не может хорошее дерево приносить плохих плодов. А апостолы его (как он стал называть своих ближайших учеников: после того, как доверил им (и мне в их числе) проповедь о пришествии Царства Небесного) - его плоды: были злы или, по крайней мере, не добры - ко многим, кто приходил к нему. И он сам часто обличал их в этом. Небыли они добры и по отношению ко мне; и по-прежнему сторонились меня - из-за того, как я говорил: что они подозревали меня в том, что я был подослан к Иисусу священниками храма. Это было неправдой - поскольку, я небыл подослан к нему священниками храма, а он сам выбрал меня: и в число своих учеников, и в число ближайших двенадцати своих учеников. Иисус видел это их отношение ко мне - и много раз увещевал их. Тогда они избрали по отношению ко мне тактику пассивной дружбы. То-есть, внешне всё выглядело так - что они принимают меня за своего; но никто из них не переступал в отношении ко мне некую внутреннюю границу. Они, например, часто обсуждали между собой слова Иисуса - и это было видно по их оживлению. Но когда я подходил к ним - они замолкали, или начинали обсуждать какую-нибудь другую тему уже менее оживлённо; и было видно - что это совсем другая тема их разговора, и она волнует их гораздо меньше. Мне всегда последнему предлагали пищу или воду. И так как обычно мы ночевали под открытым небом - меня никогда не звали лечь рядом с остальными или сесть поближе к огню... Ну, и так далее... Не хочу всё вспоминать. Теперь я это им уже простил. А тогда это меня оскорбляло и мучило. Иисус видел это - и часто стремился: привлечь меня к какому-то общему разговору с остальными апостолами или с кем-то из народа; или к частному разговору со мной одним... Итак, сам Иисус был добр - но плоды дел его были злы или, по крайней мере, не добры. Сам он являл собою: и любовь к Богу-Отцу своему, и любовь к ближним своим; и даже любовь к врагам своим, - а апостолы его - с трудом ладили даже между собой; других же они, подчас, просто не пускали к нему или даже гнали от него - как будто они ревновали его к другим, и боялись: что кто-то другой отнимет у них их первенство... Однажды, когда апостолы в очередной раз уединились невдалеке от Иисуса, и обсуждали какие-то его слова - кажется, его слова о том, что ему вскоре надлежит пострадать; а я в одиночестве рассуждал о несоответствии (как мне тогда казалось) его слов - его делам, - Иисус вдруг подозвал меня к себе. Апостолы, увлечённые, - а главное - встревоженные и обескураженные, - не обратили на это внимания. Подойдя к Иисусу, я понял - что Иисус слышит то, о чём они ожесточённо спорят, - и это вызывает в нём досаду и скорбь. А спорили они о том - что им предпринять, чтобы отвратить или отговорить Иисуса от этого шага. Многие из них ведь ожидали - что Иисус вот-вот займёт место царя Израиля, и их поставит своими сановниками над народом Израильским. Я особенно не разделял этих их стремлений, - поскольку, во-первых, я знал Иисуса и знал, что он к этому не стремится - а напротив, всячески избегает этого; а во-вторых, я знал власти и церковников, и знал их отношение к Иисусу - и я знал, что они никогда не допустят этого, даже если для этого им придётся призвать в помощь римские легионы... Иисус, как обычно, был со мной ласков и внимателен, зная мою самолюбивую натуру - хотя я видел, что его что-то тревожит. "Скажи (пристально глядя мне в самые глаза, вдруг спросил он), что думают обо мне церковники храма?". Я сказал. На некоторое время Иисус помрачнел - будто бы кто-то невидимый и алчный выпил у него в этот момент всю кровь. Потом к нему вернулась его обычная, как бы светящаяся изнутри, розово-золотистая мраморность лица - всегда так поражавшая меня: будто бы его тело состояло из какой-то иной, более светлой и тонкой, материи. И он спросил меня: "Скажи, а что думаешь обо мне ты?". "Я думаю (проговорил я, несколько ошеломлённый и озадаченный его вопросом) - что ты пришёл не царствовать (Иисус взглянул на меня изподлобья и слегка улыбнулся какой-то непостижимой улыбкой). Если бы Бог назначил тебе: царствовать (продолжал я, воодушевлённый его улыбкой), - ты родился бы в царской семье, и имел бы теперь в своём окружении: не нас, бедных и нищих - а богатых и знатных. И народ видел бы в тебе: не пророка, - или лжепророка - как ему внушают церковники храма, - а сына царя и наследника престола. И мне понятны твои слова: о том, что тебе придётся пострадать - так как я знаю отношение к тебе властей и церковников храма. Но мне не понятно, - почему ты, зная об их замыслах против тебя - не хочешь избежать этого? И мне не понятно, - почему ты, зная о моих отношениях с церковниками храма - не прогонишь меня от себя?". "Потому, Иуда (отвечал мне Иисус, опять пристально взглянув мне в самые глаза) - что мы с тобой приняли это решение ещё на Небесах...". "Ты не оговорился, Учитель (удивлённо переспросил я)? Ты сказал - "мы"...". "Нет (улыбаясь, проговорил он), я не оговорился. Вспомни - что тебе заповедал Отец наш, когда ты пребывал ещё на Небесах". Что-то вдруг в моём сознании сместилось - и я вдруг перенёсся с Иисусом в какой-то иной мир... Весь он был как будто - из света и стекла... и весь он был словно наполнен благом, и весь он словно дышал жизнью... Навстречу нам вдруг вышло Солнце - в Лике Которого, сквозь ослепительные лучи мы узнали Отца нашего. Мы поклонились Ему - и приветствовали Его: словами любви и поклонения. И Он в ответ благословил нас: миром и любовью. "Вот, дети Мои (проговорил Он, усаживаясь на хрустальную скамейку, которая вдруг возникла возле него - и приглашая нас на две другие такие же хрустальные скамейки, возникшие возле нас) какая у Меня к вам просьба. Я бы хотел - чтобы вы послушали Меня и сказали Мне своё мнение... (Он тяжело вздохнул - и весь мир этот (до этого - оживлённый и радостный) вдруг словно затрепетал и затаился)... Ничего-ничего, дети Мои (вдруг всполошившись, обратился Он ко всем тварям, наполнявшим этот мир) - всё хорошо здесь. Я скорблю не о вас. Я скорблю о других детях Своих - которые забыли Меня в своих странствиях. Вы же - живите и наполняйтесь светом и теплом Моей любви к вам...". Мы были как бы едины с Отцом нашим и между собой, и со всем этим миром (наполненным светом и любовью Отца нашего) - и я видел: что мир этот, на мгновение затихший - опять наполнился движением и звуками; но все обитатели этого мира уже разделяли скорбь Отца своего и внутренне сочувствовали Ему о Его странствующих детях. И радостные звуки этого мира теперь пронизывали скорбные ноты...
На некоторое время Иуда опять замолчал - словно бы погрузившись в созерцание чего-то или испрашивая у Кого-то разрешение на продолжение разговора с Андреем, - затем, осторожно подбирая слова, продолжил...
_ "Вот, дети Мои (обратился к нам Отец наш), о чём Я хотел поговорить с вами... Когда Я задумывал этот мир - Я понимал: что не все дети Мои захотят вечно быть детьми Моими и вечно жить в Моём Доме; и что будут среди них такие - которые захотят стать Отцами, подобными Мне. Вы: одни из них - и вам Я скажу, - Я очень надеялся на это. Но как Мне было требовать этого от детей Своих, - понимая: что среди вас есть способные и неспособные к этому; и сколько страданий и лишений придётся испытать вставшим на Этот Путь. И тогда Я решил ограничить пределы Своего мира - и каждому и детей Своих заповедать нарушение этих границ. Вы, как и все остальные дети Мои, были посвящены в Заповеди Мои - и знаете: что нарушение их карается наказанием. Я видел - что многие из детей Моих хотели бы выйти из Пределов Моих; но их удерживает страх перед наказанием. Но вы, и немногие из детей Моих - решили превзойти Мой Мир, - стремясь стать Со-Творцами Моими в создании Мной новых миров (мы оба затаили дыхание своё, ожидая невероятных слов от Отца нашего)... Вы что же - не боитесь гнева Моего и не боитесь наказания блюстителей Закона Моего?.. Вот ты, Иуда (обратился Отец наш ко мне) - что скажешь Мне ты? Что понуждает тебя преступать Законы Мои?..". "Отец мой (отвечал я Отцу нашему) - я такой, каким Ты создал меня. Я несу в себе Твою власть, Твою славу и Твоё богатство. И никто из тварей Твоих не может превзойти меня в этом...". "А ты, Иисус (обратился Отец наш к Иисусу) - что скажешь Мне ты? Что побуждает тебя помогать преступавшим Законы Мои?..". "Отец мой (отвечал Иисус Отцу нашему) - и я такой, каким Ты создал Меня. Только Иуда есть подобие Твоё среди потерявших Тебя в своих страстях и в своих желаниях; а я есть образ Твой среди ищущих Тебя: в своих чувствах и в своих мыслях. Поэтому я несу в себе: Твою волю, Твою любовь и Твою истину... И никто из тварей Твоих, преступавших Законы Твои, не может совратить меня с этого пути...". "Истинно, я не ошибся в вас (радостно проговорил Отец наш, вставая). Благословляю вас на служение ваше во Имя Моё: тебя, Иуда - на земле Души Моей; а тебя, Иисус, на Небе Души Моей, - в Мире Духа Моего..."... Мы вдруг опять оказались с Иисусом на том же месте, куда он подозвал меня для разговора. По-прежнему, из-за деревьев доносились возбуждённые голоса апостолов. Мне даже подумалось: что всё, что я только что видел - был короткий почти мгновенный сон, или какое-то наваждение. Кажется, я даже встряхнул головой - чтобы стрясти с себя этот сон или это наваждение. Иисус же пристально смотрел на меня ласковым, но грустным взглядом... "Так ты не испытывал нас - когда говорил: что тебе надлежит пострадать вскоре? (спросил я его)". "Нет Иуда - это Отец наш испытывал нас (отвечал Иисус). Народ этот запуган правителями и церковниками храма; и среди них не нашлось ни одного: кто решился бы преступить их законы... включая, даже, учеников и последователей моих... хотя законы эти - злы и лукавы". "Но ведь и Отец наш... (начал я - но осёкся, не зная: как сказать Иисусу о виденном мной только что)". Но Иисус предупредил меня, проговорив: "То, что ты видел только что - правда; но знать её должны только мы двое... до времени... Ты меня понимаешь?..". "Да (отвечал я ему). Я только не понимаю - что за этим следует". "То (отвечал Иисус), - что Отец наш разделился в Себе: на Отца моего и Отца твоего; и что отныне наши с тобой пути расходятся. Ты остаёшься с теми, кто готов взять на себя ответственность: творца судьбы своей; я же ухожу с теми, кто этой ответственности взять на себя ещё не может. Но смотри, Иуда - с кем ты остаёшься... Отец наш дал им Заповедь: "не убивай". А они убивают. Они убивают не только людей - оправдывая себя тем, что они виновны в чём-то. Но они убивают невинных животных и птиц - принося их, якобы, в жертву Богу. Какому Богу, Иуда, нужно: чтобы в Его храме служители Его убивали животных или птиц - как мясники на скотобойне, - и чтобы кровь их проливалась на землю как вода - и бездомные собаки слизывали её; кровь - в которой находится душа? Отец наш дал им Заповедь: "не кради". А они крадут. Они крадут друг у друга не только имущество. Но они крадут друг у друга благодать и истину - подменяя их законом. Моисей принёс им с горы Синай десять Заповедей Божьих. Их закон содержит сотни и тысячи правил - которые вместе не стоят одной Заповеди Божьей: "не желай... ничего, что у ближнего твоего...". Ибо, многие грехи человеческие - от зависти... Вот ты, Иуда, скажи мне искренне - ты мне завидуешь?.."... Вопрос Иисуса был для меня неожиданным - и я заметно смутился. Но он неожиданно ободрил меня словами: "Многие завидуют мне, не зная происхождения моих даров. Завидуют же те - кто продал своё первородство за чечевичную похлёбку братьям своим. Но ты, Иуда, не такой как другие. Ты - не Исав; ты - Иосиф, которого братья из зависти перед его первенством у отца их Иакова, продали в рабство в Египет... (Иисус сделал паузу - как будто решаясь сказать что-то важное именно для данного момента; и вдруг неожиданно (опять пристально взглянув мне в глаза) проговорил)... Владыка Египта, узнав о твоих необычных дарах: которыми тебя наделил Отец наш - готов приблизить тебя к себе, чтобы сделать тебя одним из верховных сановников своих. Дерзай. Прими его предложение: как знак Божьей милости к тебе. И пока Египет ни в чем не нуждается и земля его плодовита - наполни закрома его всем необходимым для жизни на многие годы. Скоро в мире этом, который я оставляю, случится великий голод - и земля эта не будет родить в течение многих лет. Тогда вспомни о своих братьях, продавших тебя в рабство - и призови их в Египет, ради отца твоего Иакова и ради брата твоего Вениамина: которых ты любишь. Отец твой Небесный благословляет тебя на дела совести твоей - в которых: спасение многих из рода отца твоего Иакова. Я же ухожу с теми: кто уже прошёл весь этот путь со мной и совершил со мной дела совести своей; и кого теперь из зависти предают на суд и на смерть последователи твои... Но знай: где бы ты нибыл - я буду всегда с тобой: во веки веков. Благодать и истина Отца нашего Небесного да прибудет во всех словах и делах твоих. Но знай также и то: что отныне ты будешь поносим среди последователей своих - которых будет так много, что это могло бы составить целое колено Израилево... Но в этом - твоя жертва и твой труд: ради спасения многих в этом мире... Так что (пытливо глядя мне в глаза, спросил Иисус) - готов ли ты идти дальше по избранному тобой пути, или вернёшься со мной: к Отцу нашему?..". "Но ведь и ты (глядя ему в глаза, отвечал я) избрал путь отцовства своего". "Я избрал путь сыновства своего - в Отцовстве своём; ты же избрал путь отцовства своего в сыновстве моём..."... "И что же это означает?" (спросил я Иисуса)... "Это означает то (отвечал мне Иисус) - что ты должен повторить тот путь, который прошёл я. Но здесь - тайна твоего выбора. Знай только одно: где бы ты нибыл - я не оставлю тебя, когда бы ты ни призвал меня. Ибо, ты теперь для меня - то же, что я для Отца моего. Я же для тебя буду Отцом твоим Небесным. Сделай для своего народа то, что сделал когда-то Иосиф для своего народа: уведя его во времена голода его в Египет - и умри, с надеждой возвращения в Землю Обетованную, приложившись к народу своему. И если ты и народ твой сохраните веру в Меня, Отца вашего Небесного - Я в своё время воскрешу тебя и пошлю тебя к народу твоему: чтобы ты, подобно Моисею, вывел его из Египта во времена бедствий его в Землю Обетованную - и опять умер, с мечтой о Царстве Небесном, опять приложившись к народу своему. И если ты и народ твой исполните Закон, который Я дам вам на горе Синай - Я в своё время опять воскрешу тебя и опять пошлю тебя к народу твоему: чтобы ты сделал для народа своего то, что теперь предстоит сделать мне для народа моего... (Иисус сделал паузу, посмотрев на меня скорбным взглядом: словно прощаясь со мной - и добавил тихо)... А теперь иди к первосвященнику и священникам храма - и скажи им: что сегодня ночью я буду здесь... они давно ищут меня... А затем, не задерживаясь, возвращайся - сегодня вечером нам ещё предстоит принести в жертву Богу первого пасхального Агнца Нового Завета: во оставление грехов и спасение многих из мира этого..."...

Дальнейшие события приняли такое таинственное и стремительное развитие - что их не смогли бы осмыслить величайшие мудрецы этого мира; и Автору (отцу и сыну) пришлось временно усыпить всех обитателей этого мира и вознести их души на землю Души своей: чтобы там они полнее восприняли его замысел о преображении их мира... (исключая тех - кто и во сне оставался верным своему страху перед вечной смертью... тех, кто, утратив веру в Творца своего - утратил и веру, - в то, что сон это окно, а смерть это дверь - в жизнь вечную)...
 
Андрей же, поручив Агафангела апостолу Иуде - разыскал заблудившуюся в пустыне Наталию, - чтобы вывести её на другой берег Реки Времени - в Верхний (Небесный) мир Отца своего; и затем, вернувшись в Дом Отца своего - продолжить там дела Его: по преображению своей (единой с Отцом своим) Души в мире (единого с Богом-Творцом) Духа Господнего...

А апостол Иуда, став на колени перед Образом Спасителя - начал молиться Ему, - и молился до тех пор, пока в душе его не зазвучали слова Господни (так долго ожидаемые им):
"Ты, которого Я взял от концов земли, и призвал от краёв её, и сказал тебе: "ты - Мой раб, Я избрал тебя, и не отвергну тебя".
Не бойся, ибо Я с тобою; не смущайся, ибо Я Бог твой; Я укреплю тебя, и помогу тебе, и поддержу тебя десницею правды Моей.
Вот, в стыде и посрамлении останутся все, раздражённые против тебя; будут как ничто и погибнут препирающиеся с тобою.
Будешь искать их, и не найдёшь их, враждующих против тебя; борющиеся с тобою будут как ничто, совершенно ничто;
ибо Я Господь Бог твой; держу тебя за правую руку твою, говорю тебе: "не бойся, Я помогаю тебе""...

И далее, продолжая молиться Спасителю, апостол Иуда слышал в своей душе слова Господние о себе, обращённые к Братьям его:
"Я воздвиг его от севера, и он придёт; от восхода солнца будет призывать имя Моё и попирать владык, как грязь, и топтать, как горшечник глину"...

Апостол Иуда же, распластавшись ниц, и закрыв глаза - продолжал молиться уже перед живым Образом Спасителя, - и молился до тех пор, пока в его душе не зазвучали главные слова обетования Господнего, обращённые к нему и ко всем, кто последовал за ним:
"Я сделаю Тебя светом народов, чтобы спасение Моё простёрлось до концов земли...
Я буду охранять Тебя, и сделаю Тебя заветом народа, чтобы восстановить землю, чтобы возвратить наследникам наследия опустошённые...
Не будут терпеть голода и жажды, и не поразит их зной и солнце; ибо Милующий их будет вести их и приведёт их к источникам вод.
Радуйтесь, небеса, и веселись земля, и восклицайте, горы, от радости; ибо утешил Господь народ Свой и помиловал страдальцев Своих"...
;
Круг 54.

Дуга 157.

Когда Михаил и Наталия, миновав границу подводного мира Души Автора-сына, вышли на другую сторону Реки Времени - было ещё раннее Утро (нового Дня). Берег, на который они вышли был скалистым и обрывистым - и значительно превосходил по высоте противоположный берег. И когда путники с трудом преодолели высокий подъём (сравнимый для них с подъёмом на высокую гору) - их удивлённому и радостному взору предстала залитая ослепительно переливающимся и низковисящим солнцем долина (им казалось - что они приблизились к солнцу настолько, что могут дотянуться до него своими руками, - но это им только казалось (а всё было не так) - это солнце приблизилось к ним настолько (насколько это им казалось), чтобы приласкать их своими лучами). Она была вся покрыта густой растительностью - и излучала благоухающие ароматы трав и цветов. Где-то в глубине плодовой рощи, которая располагалась по правую и левую стороны дороги, весело звучали ручьи. Дорога была узкой и полузаросшей (почти тропа - оттого, что по ней, видимо, редко ходили) - и Михаил, пропустив Наталию вперёд, последовал за ней. Дорога уходила вглубь этой (прекрасной и удивительной) земли...

Что Наталия знала об этой земле (в которой солнце было так близко - как может быть близок только Господь: правдивым сердцам), - только то - что эта земля приняла её (после того, как её отвергла земля подводного мира, - куда она (правда) попала по собственной воле - чтобы спасти какие-то только ей ведомые души)... И Михаил (который (отчасти) был посвящён в Замысел Автора-сына) посвятил Наталию в таинство этой земли... (Тем более - что такова была и Воля Господня, - Который и Сам, как Сын Божий, был изгнан за Правду - и Который есть Покровитель всех, изгнанных за правду)...

В отличие от других земель Автора-сына - которые: либо ещё не обрели своих названий, либо уже утратили их (земель другого (более низкого) берега реки и подводного мира), - эта земля имела красивое (по мнению тех, кто её населял) название - Лампада. Земля эта делилась на множество миров, которые были населены множеством существ. Но солнце для всех этих миров было одно. Оно никогда не заходило в этой земле и переливалось всеми цветами радуги, - но главное - оно давало жизнь этой земле и всем её обитателям... и именовалось здесь не иначе - как Светочь. Это небыло метафорой (о том, что: Солнце есть образ Божий). Просто все знали на этой земле... что их солнце (Светочь) есть земля Духа Божьего, - где обитают: Господь - увенчанный Силой и Славой Бога-Отца Своего, и Властью Сына Божьего; Его Супруга - увенчанная Силой и Славой Супруга Своего, Их дети - увенчанные властью Отца своего, а силой и славой Матери своей; и облечённые Светом солнечные боги... а их земля (Лампада) - есть земля Духа Человеческого, где обитают: Сыны Человеческие, их наречённые Супруги, их одухотворённые дети и боги этой земли... Впрочем, эта земля была очень древняя. И одна из легенд её рассказывала о том, - что когда Господь (будучи ещё: Иисусом, Сыном Человеческим (не знавшим о себе - что он: Господь)) вышел из ада (как здесь называют подводный мир, находящийся на дне Реки Времени), выведя с собой множество праведных душ (всего сотворённого им (в со-Авторстве с Отцом своим) мира) - которым до его прихода небыло нигде места в их посмертии, кроме ада, - силы оставили его - и он лёг на землю. Так он лежал на этой земле (сотворённой когда-то для него Отцом его (и теперь приютившей: его и тех, кто вышел с ним из ада)) - не имея сил произнести ни одного слова: ни молитвы к Отцу своему, ни слова утешения окружавшим его. А вокруг была непроглядная тьма, - ибо небыло ещё у этой земли Господа, который озарил бы её Светом и дал бы ей имя. И хотя земля эта была ещё безлюдна и безжизненна - и вокруг небыло никого, кто мог бы угрожать вновь пришедшим, - но они ведь только что вышли из ада, где всё было иначе - и они со всех сторон окружили пребывающего в изнеможении Иисуса (пытаясь защитить его своими телами). Кто-то вдруг начал петь псалмы, восхваляющие Господа и его Отца Небесного, к нему присоединились другие - и вскоре псалмы стройным хором зазвучали под сводами невидимого молитвенного храма. И вдруг все смолкли - и замерли в изумлении, - их (тёмные, истрёпанные временем и нуждой) одежды (в которых они вышли из ада) под воздействием псалмов преобразились - и начали излучать: сначала красное, потом всё более розовеющее свечение. Одежды же Господа (который вдруг поднялся на колени - и вознёс во внутренней молитве свои руки к Небу) излучали: сначала золотистый, а потом всё более белеющий свет, - который всё более усиливался и заполнял собою всю эту землю, как бы покрывая её блистающей золотисто-белой сферой. Это означало, - что когда они начали восхвалять в своих псалмах его (ещё не зная о том - что он: Господь этой земли) - это дало ему силы, и он (поднявшись на колени и вознеся свои руки к Небу) стал молиться Отцу своему Небесному: обо всех, спасённых им из ада. "Братья и сёстры, _ воскликнул вдруг тихо кто-то, _ а ведь мы, в своём соборном единстве псалмопевцев, похожи на Лампаду - внутри которой горит неугасимый Светочь. Назовём же эту землю, которая нас приютила - Лампадой; и пусть солнцем этой земли будет Господь - который есть Светочь душам нашим". С ним согласились и остальные, - ибо все поняли - что тот, кто вывел их из ада, и есть их Господь. И было решено, - что когда душа Господа вернётся от Отца его Небесного (а все понимали, - что это только тело его души находится в изнеможении - а Дух его в это время предстоит Отцу его Небесному и окружен Братьями и Сёстрами его в его Небесном мире) - попросить Господа: стать Светочем этой земле, которую они хотели бы назвать Лампадой. Вскоре Господь обрёл свои прежние силы, - и благословил эту землю: именем Отца своего Небесного; и испросил у Отца своего Небесного светило для этой земли. И Отец его Небесный всё устроил Духом Своим по просьбе сына Своего. И земля эта благословилась Духом Отца Небесного в Сыне Своём, Господе - и наполнилась растениями и животными, - люди же (пришедшие в эту землю с Господом) - стали им учителями и покровителями. И над землёй этой взошло большое, переливающееся всеми цветами радуги, светило - и озарило эту землю. И избрал себе Господь Невесту - из праведниц праведницу, - и вознёсся с нею в мир, дарованный ему Отцом его Небесным. И увидели изумлённые праведники земли Небес Обетованных, - что, мир, дарованный их Господу Отцом его Небесным - и есть их солнце, которое они нарекли Светочем...

Михаил, (преимущественно) воплотивший в себе многие свойства Автора-сына, чувствовал себя в этой земле легко и радостно. Его внутренний взор уже видел впереди за рощей огромную благоухающую и укрывающую радостью и блаженством степь... и далее за степью, синеющие в голубой дымке: возвышенности, предгорья и горы - где и обитали (главным образом) люди этой земли... Для Наталии же, которая долгое время провела в подводном мире (который, хотя теперь и небыл адом, - а только - чистилищем) - воздух этой земли был слишком тонким, прозрачным и чистым, - и она вскоре изнемогла - и вдруг опустилась без сил на колени и упала навзничь, теряя сознание и едва успев радостно (но как-то смущённо) прошептать: "Кажется, я умираю... Сколько раз я просила об этом Бога... там... и Он не забирал меня. И вот теперь, когда казалось - и умирать не надо...".
Она вдруг смолкла - будто потеряла сознание... или умерла (кто из людей знает Промысел Господний)... И Михаил не на шутку встревожился. Но тихий, спокойный и уверенный внутренний Голос его Отца (который в нужный момент всегда приходил ему на помощь в его странствиях) успокоил его, сказав, - что "это только усталость: истосковавшегося по любви человеческого сердца"; что "её нужно отнести к озеру в глубине рощи - и на время оставить: с её мечтами и воспоминаниями". "Время здесь не имеет значения (сказал тот же Голос), - поэтому ты вернёшься за ней - когда она позовёт тебя... или уже не вернёшься никогда - если не захочешь... Но она позовёт тебя".
Бережно подняв Наталию наруки, Михаил (удивившись - что она так мало весит) свернул с узкой дороги (почти тропы) по которой они вошли в эту землю - и направился вглубь рощи (так уверенно - будто бы это была земля его отрочества и юности, и он знал в этой роще каждую тропинку). Дух его (хотя он и скорбел о состоянии Наталии) был весел и беспечен - как у ребёнка, окружённого заботой любящих его родных и близких. У него было ощущение (о котором, как ему казалось теперь - он мечтал во все свои прежние жизни в иных мирах и землях) - умиротворения и покоя... и безопасности. Ему вдруг подумалось, - что это: первая во всей его долгой жизни (вне Дома Отца его) земля - где он не испытывает какого-либо страха. А земля эта была живым существом, имеющим нежную и чуткую душу - ибо она происходила от людей здесь живущих. А люди здесь были: открыты, нежны и доверчивы - как дети. Но они также были: мудры  и могущественны - как юные боги. И земля эта была чутка и послушна к воли своих юных богов - которые уже знали о пришельцах из другой (мрачной и жестокой) земли. И они уже знали - что пришельцы эти (особенно пришелица) много пережили и испытали в своих скитаниях по другим мирам, - и теперь они были почти без сил, и нуждались в заботе и утешении (особенно пришелица). И некоторые из юных богов (которые наиболее остро восприняли их тревоги и скорби), оборотившись в светлых фей и духов - теперь витали вокруг пришельцев, - лаская и завораживая их, распространяя вокруг них благоухание и радостное настроение умиротворения и покоя. Другие же в это время, веселясь и играя (и зная, что земля из которой вышли пришельцы - холодная и сырая (а в пустынных местах - знойная и засушливая)) - создавали вокруг пришельцев лёгкую прохладу летнего тёплого дня (овеянную запахами цветущих трав и плодовых деревьев - и лёгким влажным бризом от находящегося по близости озера). Некоторые даже норовили поддерживать Наталию (отчего она и казалась Михаилу слишком лёгкой). Третьи - указывали пришельцам дорогу к озеру и раздвигали заросли (которые и так были не очень густы - потому что роща эта была рукотворным творением обитателей этой земли, и больше напоминала чудесный парк (в котором (как на холсте великого художника) природа была величественна и одухотворённа и вся наполнена душою творца)). Один из богов (посвящённый в премудрости целительства) прямо на ходу окропил побледневшее лицо Наталии крестообразно какой-то благоухающей жидкостью (по запаху напоминающей миро) из золотого флакончика (который вдруг появился у него в руке) - и лицо её немного порозовело. Но этой меры оказалось не достаточно - поскольку она по-прежнему оставалась без сознания. И бог-целитель - залетев вперёд, - окрестил обоих пришельцев объёмным крестом и облёк их золотистой сферой, наполненной парами этой же благоухающей жидкости. Потом он (из баловства, - потому что он мог обойтись и без этого) дунул себе на руку - и золотой флакончик исчез (так же неожиданно, как и появился). И это вызвало весёлый смех окружающих его богов (потому что в этой земле даже самые маленькие боги (дети) всё творили своей мыслью, а не действием. И если кто-то из богов сопровождал свою мысль действием - то только для того, чтобы показаться смешным (когда, например, как теперь ситуация была напряжённой - и нужно было напомнить всем, что они: могущественные боги и дети ещё более могущественных Богов (которые никогда не оставляли их своим покровительством и защитой)).
Нужно ещё отметить, - что боги видели Михаила и Наталию такими - какие они были на самом деле; то-есть, их внутренние духовные тела. По существу, это были богоподобные тела - почти такие же, как и у окружавших их богов из этой земли. Однако, должно было пройти ещё некоторое время - прежде чем их душевные тела могли преобразиться в духовные.
Впрочем, это нисколько не мешало богам, окружавшим их со всех сторон - уже теперь любоваться ими и высказывать друг другу свою радость от этого любования.
_ Она похожа на фею лесов или озёр, _ говорила между тем одна из богинь (летящая рядом с головой Наталии и расчёсывающая на ходу её волосы гребнем из розового дерева).
_ Люди женского образа земли, из которой она пришла, редко бывают похожи на фей, _ проговорила вторая богиня (летящая над головой Наталии и взявшая на себя обязанность поддерживать её голову и оберегать её от случайных ударов ветвей деревьев и высоких растений). _ Они для этого слишком нетерпеливы.
_ А она и не из той земли, радость моя, о которой ты подумала, _ несколько строго (интонацией своей укоряя её за некоторое легкомыслие - поскольку, она высказала суждение о богоподобном существе, не просмотрев его судьбы) проговорил бог (подобный старцу - по всей видимости, самый старший из них), который шёл впереди, раздвигая ветви деревьев и указывая дорогу. _ Она происходит из духов древней земли - и была когда-то феей. Но однажды она пожалела и полюбила одного человека - ради которого она оставила своё высокое служение и ушла в мир людей. Она полюбила его как фея, а жить с ним ей пришлось как человеку; даже - как женщине-человеку, - и она этого не выдержала - и много пострадала за этот свой выбор... Зато теперь она обладает, помимо своих прежних свойств феи - ещё и свойствами солнечных богов, - которыми обладают только некоторые из людей - много пострадавшие за Любовь. Она младшая сестра солнечной богини Марии Магдалины.
Слова умудрённого старца (о судьбе этой несчастной странницы - до этого у всех вызывающей только сочувствие) - произвели сильное впечатление на всех богов, участвующих в церемонии проводов вновь прибывших в эту землю к озеру Омовения (особенно на младших богов). И все они вдруг смолкли (тем более - что Наталия вдруг стала приходить в сознание) - и весь остаток пути сохраняли величественное спокойствие. Тем более - что все вдруг поняли, - что её спутник - Существо ещё более величественное...
;
Дуга 158.

И пока боги, проявляя заботу о пришельцах (и осторожно (чтобы не повредить преображению их тел) обсуждая между собой их судьбы), следовали за Михаилом и Наталией (которая, под воздействием заботы, со всех сторон окружавшей её, постепенно приходила в сознание) - Михаил (неся Наталию на руках, - и удивляясь - что дорога через рощу будто бы сама открывается им и что ветви деревьев и кустарников будто бы сами расходятся в стороны) думал о своём. Земля, в которую они теперь пришли с Наталией, относилась к миру мыслей Автора-отца, - и то, о чём Михаил теперь думал - реально возникало перед его глазами. А Михаил был во власти противоречий, разделявших его сознание. С одной стороны, - он радовался о том - что пришёл, наконец, в землю, о которой мечтал на протяжении всей своей долгой жизни (вне дома Отца своего): в землю Духа своего. А с другой стороны, - душа его (в Духе его), оставшаяся по ту сторону Реки Времени - скорбела о непреодолимой преграде, разделявшей её с ним. Было что-то в природе его сознания (будто бы заложенное когда-то, - при его творении Богом-Творцом; и проявленное уже позже - при его рождении его Отцом) чего он никак не мог понять в себе. Будто бы какие-то две силы, обитающие в нём, пытались развести его на два противоположных пути, - один из которых (он это точно знал) был - путь к Свету; а второй... был так мрачен - что был подобен чёрной пропасти, в которую он боялся даже заглянуть. Это испытание должен был пройти каждый творец. Но Михаил этого ещё не знал, - он лишь догадывался - что эта раздвоенность его сознания есть противоречие между радостью его встречи с Отцом своим (которого он давно не видел) и скорбью его разлуки со своим сыном (с которым он надолго расставался). Просто он уже и сам становился Отцом, - и теперь, от предвечного Брака Его Духа (его - как Отца) и его души (его - как матери) - рождался (как когда-то он сам) его сын (образ Бога-Отца и подобие Сына Божьего). Но это было такое сложное понятие - с которым его сознание едва справлялось. Он знал, - что Бог-Отец творит через Сына Своего, ниспосылая на Него Дух Свой; и что Сын Божий, творя мир Души Своей в Отце Своём, наполняет его Духом Отца Своего. И он знал, - что это и есть Основа единства - Всего, сотворённого Сыном Божьим по Воле и Замыслу Отца Своего... Но дальше в сознании Михаила начиналось противоречие. Он знал, - что он есть сын Отца своего; и что Отец его есть Дух, и что Дух этот происходит от Духа Божьего. Но он никак не мог понять, - является ли Дух Отца его - Сыном Божьим; или он является - Сыном Человеческим...

Вдруг Наталия, находящаяся у него на руках, открыла свои глаза. Её лицо выражало (должно быть) крайнюю степень радости и восторга. При этом, было видно, - что она: не только полностью восстановила свои силы; но в её теле произошли какие-то непостижимые (для Михаила) перемены. Её тело словно бы всё истончилось и стало более прозрачным и светящимся. Собственно, и с самим Михаилом (точнее - с его телом) происходило нечто подобное - но он этого ещё не замечал в себе. Тогда как Наталия вся будто бы светилась молодостью и здоровьем... и радостью. Она легко соскочила с рук Михаила - и весело бросилась по едва заметной тропинке в глубь рощи.
_ Э-ге-гей! _ кричала она неизвестно кому (всё дальше удаляясь от Михаила - как бы играя и заигрывая с ним). _ Я только что разговаривала с Богом! Он разрешил мне остаться в этом мире! Я больше никогда не буду умирать! Смерть отпускает меня! Теперь я буду жить вечно!..
Вдруг её голос стих. И Михаил, едва поспевающий за ней, потерял её.
_ Ээ-й, где ты! _ крикнул Михаил, остановившись; и вдруг невдалеке услышал словно бы плеск воды и журчание ручьёв. _ Ээ-й!.. _ пошёл он наугад по направлению к услышанным им звукам воды... и вдруг он услышал тихий голос Наталии.
_ Я здесь... _ тихо проговорила она, будто позвала его (и в её голосе теперь была уже совершенно иная интонация).

(Боги, выполнив свои обязанности (фей и духов земли - которые они посчитали необходимыми) - незаметно покинули их, и занялись своими обычными делами (которых у них было множество в этой земле и во всём этом мире... а также - и в других мирах), - оставив Михаила и Наталию одних. И Михаил и Наталия это сразу почувствовали (по изменению своего настроения (из которого вдруг исчез восторг - оставив им только тихую радость)).

_ Смотри - как красиво... - всё также тихо проговорила она (не оборачиваясь), когда Михаил (разыскав её) появился у неё за спиной.

Это было то самое озеро Омовения - куда они шли (сопровождаемые невидимыми феями и духами) и куда приходили все пришельцы из других земель (независимо от их целей).
Озеро было необыкновенной красоты - словно бы оно было создано воображением великого художника, - кистью для которого была его озарённая вдохновением мысль; а холстом - чуткая к его мысли природа этой удивительной земли. Вода в озере была нежно-голубой - и такой прозрачной, что сквозь неё было видно не только дно, но и всё пространство его. Как будто в озере была не вода - а жидкое прозрачное стекло... или топаз. Это сходство ещё более усиливалось - из-за едва ощутимого колебания воздуха, - который от испарения воды был белесо-голубым (из высокой глубины которого ярко сияло розовое солнце); и который был так нежен - что почти не касался поверхности озера, а только слегка обдувал её зеркально-гладкую поверхность (создавая лёгкий бриз). Дно озера и самый берег его были усыпаны песком из мельчайших кристалликов алмаза... или какого-то подобного ему камня (бережно обточенных и отшлифованных духами минералов - так, чтобы грани их не имели острых углов и в то же время отражали и преломляли проникающий в них солнечный свет), - который играл и переливался всеми цветами радуги в розовых лучах солнца (как бы дразня его и играя с ним). Вдалеке, посреди озера виднелся довольно большой остров с какими-то, едва различимыми среди густой растительности постройками. А дальше, по периметру озера в синей дымке виднелись скалы (различных цветов и оттенков) и расселины, - в глубине которых скрывались рощи и ручьи... и какие-то постройки (похожие на виллы) - в которых очевидно обитали какие-то люди. Постройки (более величественные - похожие на дворцы) были и на некоторых скалах - и это, по всей видимости, были обиталища богов...

(Следует ещё отметить, - что озеро это, как живое существо, обладало необыкновенным (даже для этой земли) свойством: быть большим или маленьким; быть наполненным обитателями или пустым; и так далее, - в зависимости от настроения видимых и невидимых обитателей его и его окрестностей... По отношению к гостям (званым и незваным) оно тоже вело себя по разному... для тех. кого оно не принимало - оно было всегда разным, но устрашающим, - для одних оно было мрачным и зловещим - словно завораживающим и манящим в свою тёмно-синюю, почти тёмно-сизую бездну; для других оно было огромным бушующим морем - со штормами и тайфунами, наполненное страшными чудовищами; и так далее... для тех же, кого оно принимало, - оно было почти всегда одинаково ласковым и приветливым, заботливым и оберегающим - и всегда восторженно радостным, - таковы были и его обитатели, и обитатели его окрестностей... Судя по тому, каким его увидели Михаил и Наталия - озеро приняло их; и приняло радостно - как родных и близких ему по духу богоподобных существ)...

Духовность Наталии (которая (как оказалось) происходила из мира духов земли - и когда-то была феей) была очень чуткой ко всякой природе - особенно к природе одухотворённой (которую она всегда принимала такой, как она есть - и которую никогда не посмела бы преобразить). И она, как завороженная, стояла у самой воды - и впитывала в себя благодатную энергию, излучаемую озером. Михаил же (который происходил из мира людей), напротив, обладал духовностью творца - не всегда чуткой к тревогам и переживаниям своих творений, - поскольку (как творец), всегда был неудовлетворён плодами своего творчества. И этот мир, и эта земля, и это озеро (как часть вечно меняющегося Замысла его Отца - со-Автором и восприемником которого он являлся) - в его мятежном воображении уже были другими: более устремлёнными к совершенству и гармонии, - и несли в себе, ещё едва проявленные, черты грядущих перемен. Поэтому, - если Наталия всем своим существом пребывала в состоянии радостного восторга - то Михаил мог только сочувствовать этому её восторгу... и скорее больше радовался её освобождению - чем красоте этого места. Тем более, что Голос Отца его уже звал его дальше - вглубь этой земли, - где ему предстояло ещё совершить множество дел и где ему суждено было ещё множество встреч. Но с другой стороны, Наталия уже вполне освободилась от тех страхов мучивших её душу (вызывая в ней страдания)) - которые сопровождали её в её странствиях по нижним мирам её души. И теперь она была свободна - в своих мечтах и фантазиях, - и уже не нуждалась в поддержке Михаила (хотя она была тронута его участием в своей судьбе, - он ведь не обязан был это делать - мало ли с кем пересекались его жизненные пути за всю его долгую жизнь в мире его души).
_ Тебе, наверное, пора идти дальше, _ вдруг сказала она (обернувшись к нему). _ Ты и так потратил на меня много сил... и времени... я ведь не знаю - сколько прошло времени с момента нашей с тобой последней встречи.
_ Это уже не важно, _ проговорил он, оставаясь в некотором отдалении от неё (чтобы не вовлечь её какими-то своими мыслями в новый поток испытаний - к которым она ещё не была готова). _ Время здесь не имеет значения. Здесь важно не количество - а качество жизни. И всякое событие здесь определяется не количеством потраченных на него усилий - а степенью его готовности. Вот ты пришла в это место - которое удерживает и завораживает тебя своей красотой и какой-то внутренней значимостью его для тебя, - и ты будешь оставаться в этом месте до того момента, когда оно тебя отпустит... Может быть, на это у тебя уйдёт целая вечность. Но это и есть: вечная жизнь в радости и блаженстве. Здесь ты будешь счастлива... и сможешь, наконец, осуществить все свои мечты. А мне действительно пора идти дальше, - ибо, и меня... как и тебя... Господь ведёт дальше... к тому месту (в этой или в другой земле) где я найду своё счастье. А для тебя Господь приготовил... вон на том острове (показал Михаил в сторону красивого острова, едва видневшегося с этого берега)... большой дом - почти дворец, - где ты уже никогда не будешь страдать и никогда не будешь ни в чём нуждаться; и где ждут тебя те, кого ты любишь и кто любит тебя - твой муж, твои дети, родные и близкие тебе люди... все те, кого ты так страстно искала всю свою временную жизнь...
И чтобы Наталия ни на мгновение не усомнилась в его словах - он указал ей на розовое Облако (которое вдруг поднялось над островом - и медленно начало двигаться в их сторону)... Но Наталия была уже не здесь - она уже была там... в своих мечтах...
И Михаил, незаметно оставив её, двинулся дальше... в глубь этой земли... которая и ему сулила встречи с тем - о чём он мечтал и что он творил в сердце своём...
;
Дуга 159.

Розовое Облако (между тем) медленно и величественно приближалось к тому месту на берегу озера, где стояла Наталия - попутно всё более принимая (для неё) плоские очертания празднично украшенной большой круглой платформы из розового прозрачного камня (подобного александриту) с золотыми перилами (сотканной из лучезарной энергии восторга и радости её родных и близких, - которая в этой земле была лучистого розового цвета (подобного огню) и имела свойства преображаться в драгоценные камни и металлы любой формы (оставаясь при этом (подобной облаку) лучезарной энергией, способной парить в воздухе), на которой Наталия (вся трепещущая от предчувствия радостной встречи) уже различала множество красиво одетых людей. И хотя она не обладала ещё в полной мере внутренним видением - которым обладали обитатели этой земли, - она уже предчувствовала - что там (на розовом Облаке) были близкие её сердцу люди. В воздухе над озером (со стороны Облака), или в душе Наталии (со стороны сердца) - вдруг зазвучала какая-то знакомая ей радостная и торжественная музыка (это её душа, излучающая восторг и радость (по поводу своего возвращения Домой и своей встречи с родными и близкими ей людьми) вошла в гармоническое созвучие с пространством своей родной земли, - и всё пространство этой земли откликнулось на её восторг и радость звучанием всех своих энергетических лучей (подобных струнам) и энергетических каналов (подобных трубам) неведомого музыкального инструмента - по диапазону звучания и гармонической стройности подобного (в совокупности издаваемых им звуков) гигантскому стройному оркестру)...

Наталия уже не могла устоять на своём месте, - и устремившись навстречу Облаку, вошла в воду... и поплыла - так легко и свободно, будто вода озера была её родной стихией. И вода ласково приняла её - и омыла её тело... которое вдруг стало излучать золотисто-розовый свет (такой же - какой излучали встречающие её на Облаке люди)... Вода озера обладала какой-то живительной силой, - которая, омолодив её тело - сделала его красивым и сильным. И она (уже не Наталия - а какое-то другое Существо, - с другим именем - но уже из этого мира (словно бы, войдя в воду озера - она вошла, наконец, в пределы своей земли)) радуясь своей молодости; и ещё больше - своей красоте и силе, - играла и резвилась в воде (ощущая себя маленькой в огромном пространстве озера) - с большой скоростью погружаясь на большую глубину и затем так же легко и быстро поднимаясь к поверхности и выныривая на большую высоту... Она так увлеклась своим плаванием - что на некоторое время будто бы забыла об Облаке. Но вот она (в очередной раз грациозно перевернувшись в воздухе) вспомнила о нём - и устремилась к нему... А Облако (являясь совокупной Сущностью всех составляющих его Существ), остановившись невдалеке - с удовольствием наблюдало (множеством глаз) за её радостным купанием в озере (которое более напоминало полёт птицы - поскольку она почти не ощущала разницы между водой и воздухом (потому что воздух, как и вода - тоже был как бы её природной средой, - и в воде, как и в воздухе она (как птица) свободно парила)... Иногда, в азарте она раздваивалась, - одновременно: взмывая в высоту неба и устремляясь в глубину озера - чтобы одновременно испытать парение в двух разных стихиях. При этом она испытывала такие разные ощущения, - как будто она одновременно попадала в два временных потока в разных пространственных измерениях. А когда в восторге любовной игры (с самой собой) она кидалась навстречу другой-себе, чтобы соединиться с ней вновь, - у неё было ощущение - что два события, произошедшие с ней в разное время и в разных пространствах (или даже - в разных мирах), вдруг соединились в одно...
Её родные и близкие, находящиеся на Облаке (и в Облаке - составляя его единую Сущность) радовались её радости - и с удовольствием наблюдали за её почти детской восторженностью (с которой она предавалась купанию в озере и полётам в воздухе), - для них это было её возвращением Домой; и обретением ею вновь её природных свойств - забытых и утраченных ею (в её долгих скитаниях по другим мирам). Разве могла она мечтать о том, что она испытывала и переживала теперь - находясь в подводном мире (где воздух был так плотен, что казался тяжёлой водой - а вода была жёсткой, как песок), - она даже представить себе этого не могла. Всё, о чём она мечтала там, - это о маленьком доме на берегу маленького озера - где она (будучи Донателлой) жила когда-то с Анжелино... и была счастлива, - в маленький период времени - до её разлада с ним... Это Господь, зная её слабое но чуткое сердце - приготавливал её к радостной и блаженной жизни в этой благословенной Им земле, - за все её страдания и скорби во всей её долгой жизни в других мирах и землях... (Эти испытания проходили все души человеческие. И это небыло прихотью Господа - испытывать души человеческие страданиями и скорбями: в мирах, чуждых природе человеческой (поскольку Он и Сам в своё время был подвергнут подобным испытаниям - будучи Сыном Человеческим), - это было обязательным Условием для всякой души человеческой, приготовлявшейся Богом-Творцом для её со-Творчества Ему: всякая душа человеческая, которая в полной мере испытала страдания и скорби сама, обретала Дух человеческий (созданный Богом-Творцом по Образу и Подобию Своему) - и уже никогда, во всю Вечность, не могла причинить страдания и скорби другим; а это и было, по Замыслу Бога-Творца, главным свойством Его со-Творца - поскольку, это было главным Свойством Его Самого... Может быть, желание стать богоподобным Существом (обладающим даром со-Творчества Богу-Творцу) и было главной причиной, - по которой фея лесов и озёр, встретив однажды на берегу лесного озера (богоподобную, как она увидела её) душу человеческую, только ещё пытавшуюся осознать в себе (богоподобие) творца - влюбилась в неё и испросила у Бога-Творца позволения: стать человеком и обрести душу человеческую (дав согласие на все испытания)...

Наконец, она почти восстановила свои природные свойства (которые составляли её сущность в этой земле), - и уже в другом эмоциональном состоянии: умиротворения и покоя - устремилась по направлению к Облаку... (которое, завидев её намерение и готовность, вдруг развернулось в прекраснейшую Чашу в форме цветка (внутри которого (в самом основании) находилась излучающая розово-золотистое свечение платформа), - состоящую из высоких полупрозрачных розово-голубых лепестков (изящно свесившихся по окружности во все стороны), окружённых более низкими дымчато-синими чешуйками. Из самого основания Чаши вниз (до самой поверхности озера) опустился поток золотистого света - и (чтобы не испугать её) внутри этого потока света вниз (к самой поверхности озера) опустилась маленькая платформа (которая была точной копией большой платформы). Наталия поняла это - как приглашение подняться наверх. - и устремилась к этой маленькой платформе...
Уже находясь на этой маленькой платформе внутри золотистого потока света - она вдруг подумала об одежде, - и поток света ответив на её мысли облачил её в такие же праздничные огненно-золотистые одежды - какие были на встречающих её людях и какие были приняты в этом мире. Наконец-то, в ней произошли все перемены, - необходимые для того, чтобы она смогла предстать во всей своей молодости, красоте, силе и славе - перед своими родными и близкими, терпеливо ожидающими её на верхней большой платформе. Подъём её занял всего несколько мгновений, - но за эти несколько мгновений она успела осмыслить всю свою жизнь в других мирах (которая, по сути - и составляла всего несколько мгновений (по сравнению с ожидавшей её вечной Жизнью)...
Наконец, её маленькая платформа в потоке золотистого света вознеслась на самый верх (совместившись с большой платформой (в самом её центре)) - и она оказалась в центре всеобщего внимания... Её душа (не привыкшая к такому вниманию к себе) на мгновение лишилась чувств - но её Дух вдохнул в неё жизнь, - и душа её воспламенилась (став подобной её Духу) любовью ко всем родным и близким её (и теперь она понимала уже, - что родные и близкие её - это все обитатели этой земли... земли её Духа - куда так страстно и пламенно стремилась её душа). ...Это был момент великого триумфа всякой души, достигающей земли Духа человеческого, - когда Сын Божий, увенчанный Духом Божьим - венчал Духом Своим Дух человеческий, сочетающийся браком со своей душой...
Впереди всей процессии, ожидающей её появления, стоял Сам Господь увенчанный Славой Сына Божьего, в ближайшем окружении венценосных солнечных богов. Рядом с Господом (Который был прекраснее всех, Его окружавших - и Который вызывал в ней чувства восхищения и преклонения) стоял Тот, к которому она так стремилась всю свою долгую жизнь и ради встречи с которым она принесла столько жертв. Он был увенчан славой Сына Человеческого.
_ Радость Наша, _ обратился к ней Господь, _ по Закону этой земли ты должна избрать себе супруга. С кем из здесь присутствующих Сыновей Человеческих ты хотела бы сочетаться: славой, и силой, и властью - чтобы войти в Его Дом супругой Его и родить Ему души человеческие?..
Она опустилась на колени - в знак своего смирения перед словами Господа, - и в восхищении воскликнула (указывая на Того, Кто стоял рядом с Господом).
_ Вот Жених мой - Которого я избрала из Всех, здесь присутствующих.
И её Жених подошёл к ней - и, взяв её заруку, подвел её к Господу, - и они склонились перед Господом, в знак Его Власти, и Силы, и Славы над всем этим миром и над всей этой землёй. И Господь увенчал их венцами Славы и благословил их, сказав.
- Венчаю вас венцами Славы Детей Человеческих: во Имя Отца Своего Небесного...
Затем Господь опустился на колени, вознеся Свои руки в молитве к Небу (на котором ярко сияло Животворящее Солнце) - прося у Бога-Творца (и Отца Своего Небесного) благословения на Брак и ниспослания на вступающих в Брак Его Святого Духа; следом за Ним глубоко склонили в молитве свои венценосные головы солнечные боги (Его ближайшее окружение)... за ними следом в молитве склонили свои головы и остальные... Вдруг Животворящее Солнце как бы воссияло ещё большим Светом - и внутри него Явился Лик Божий... и следом за тем, - воссиял Лик Господа; и воссияли лики венценосных солнечных богов, и лики всех остальных...
А Господь, поднимаясь с колен и опуская Свои руки - и, вместе с тем, низводя на головы всех предстоящих благодать Святого Духа Бога-Творца, - проговорил, обращаясь к вступающим в Брак.
_ Именем Бога-Творца и Отца Моего, Который есть Светочь и Жизнеподатель всему миру этому и всей земле этой, и всем обитателям земли этой - Благословляю вас, дети Мои, на Брак, - в котором муж есть Образ Бога-Творца, а жена есть Его подобие - ибо отныне вы двое едины в Одном Существе: которое есть "Человек в день его сотворения". И пусть мир, который Бог-Творец и Отец Мой дарует вам в награду за Ваши страдания и скорби - чтобы вы господствовали над ним, - станет со Временем образом и подобием Вашим, как Вы есть Образ и Подобие Бога-Творца. Я же буду Вам Отцом (в Единосущности со Своей Увенчанной Славой Супругой), во все времена Вашей вечной жизни - ибо Вы дети Мои, рождённые от Духа Моего, - как Я есть Сын Божий, рождённый от Духа Божьего... Аминь, Аминь, Аминь...
И тогда они, - в окружении всех, кто относился к этой земле, - перешли на малую платформу (которая была достаточно большой - чтобы вместить всех, кто пришёл приветствовать их Брак). А большая платформа (на которой остался Господь со своим окружением (из солнечной земли Духа Божьего - откуда они спустились, чтобы приветствовать вступающих в Брак)) стала возноситься, - всё больше озаряясь Светом, исходящим от Лика Божьего, и истончаясь - пока совершенно не растворилась в Лучах Его...
;
Круг 55.

Дуга 160.

Когда боги этой земли, сопровождавшие Михаила и Наталию к озеру, оставили их - один из них (тот, что шёл впереди, указывая им дорогу - самый старший из них) остался с Михаилом, - чтобы помочь ему пройти через эту землю - к тому месту, где обитал его Отец (Автор-сын).

Автор-сын учёл опыт своего Отца (Автора-отца) - и разделил себя на нескольких своих героев (оставив себе только Авторство). И среди его героев, которые (как и в случае с Автором-отцом) стали воплощениями различных свойств его Духа (поскольку, усилия Духа Автора-отца по преображению мира своей Души привели к тому, - что Дух его возрос и преобразился Сам, став частью Духа Божьего - и вошёл в число солнечных богов Светоча (где теперь был Его Дом и место Его обитания) - а мир Души Его возрос и преобразился, став миром Духа Человеческого) - Михаилу отводилась ключевая роль "носителя основного Замысла по дальнейшему преображению мира Духа Автора-сына"... В свою очередь, Замысел Автора-сына был частью Замысла Автора-отца; а Замысел Автора-отца был частью Замысла Господа, - и всё это было частью Замысла Бога-Творца - о преображении Всего Мира. Но Это уже было за пределами понимания - не только Автора-сына, но и Автора-отца... Что же касается Замысла Автора-сына (который (в общих чертах) более или менее (в зависимости от обстоятельств и своих личных качеств) был понятен Михаилу) - то он (в общих чертах) сводился к следующему. После того, как Автор-отец поднял Верхний мир своей Души (включая и своих героев, обитавших в нём) - в мир своего Духа, - Нижний мир Души Автора-отца (подвластный Автору-сыну - ещё не вполне осознававшему в то время себя как Автора и намеренно оставленного Автором-отцом на его самоопределение в своём Замысле) разделился также (как в своё время разделился мир Души Автора-отца (не бывшего ещё Отцом)) на два мира: Средний мир (верхнюю (надводную) часть Нижнего мира Души Автора-отца) и Нижний мир (нижнюю (подводную) часть Нижнего мира Души Автора-отца) - поскольку, не все обитатели Нижнего мира Души Автора-отца захотели идти по пути Света и многие из них (преимущественно относящиеся к подводной миру (или нижней части) Нижнего мира Души Автора-отца) решили идти по пути Тьмы. Это была тайна Духа Автора-отца, - которую не дано было знать никому - кроме него Самого и Бога-Творца. И Михаил, Дух которого был частью Духа Автора-сына (а значит - и частью Духа Автора-отца) - только отчасти догадывался об этом...

Теперь Михаил шёл по дороге, ведущей вглубь этой земли - и размышлял о раздвоенности своего сознания... Но теперь уже в его тревожные мысли вплетался будто бы какой-то сторонний внутренний голос. Он небыл (хорошо известным ему) Голосом его Отца - но и небыл голосом его сознания. Впрочем, в этой земле (в которой ему уже ничто не угрожало - кроме, разве, его собственных сомнений) это обстоятельство его не особенно тревожило. Теперь он ощущал себя под постоянной защитой своего Отца (хотя и понимал - что Отец его по-прежнему предоставляет ему свободу выбора, - во всём, что касается самоопределения его сознания). Впрочем, Михаил ощущал рядом с собой Какое-то дружественное Присутствие (иногда он даже видел его внутренним зрением ввиде какого-то Старца) - и вполне допускал, - что, возможно - это его голос. А голос этот, между тем, мягко и ненавязчиво вплетаясь в его мысли, говорил ему.

"Бог-Творец сотворил Мир обитания Своего - и внутри этого Мира сотворил Человека: по Образу и Подобию Своему. И всё, что творит Человек - он творит внутри Мира Бога-Творца, - ибо Человек не есть творец сам по себе - а есть со-творец Бога-Творца. И значит, Человек не может сотворить то - что не угодно Богу-Творцу". "Тогда ответь мне, _ спрашивал Михаил Старца, _ откуда тогда происходит зло?". "Вот ты теперь и сам - творец; и автор замысла своего. Скажи мне, в замысле твоём - что есть добро и что есть зло? _ отвечал ему вопросом на вопрос Старец". "В подводном мире Души Отца моего (воплощением Авторства которого я являюсь) много зла - которое я бы хотел обратить в добро. Главное же из зол этого мира - предательство, - от которого происходит и второе по главенству зло - страх смерти, _ отвечал Михаил". "Ну, хорошо, _ продолжал его спрашивать Старец. _ А как бы ты стал обращать это зло в добро?". "Я бы стал учить этот мир верности. А от верности исчез бы - и страх смерти, _ отвечал Михаил". "Ну, вот ты и ответил на свой вопрос - "откуда происходит зло". Зло есть несовершенство творения творца. Мир этот, о котором ты говоришь - ещё не совершенен в тебе. Но мир этот есть внешнее проявление твоих внутренних свойств - как ты сам есть проявление некоторых свойств своего Отца, - главное из которых - твоё Авторство. И следовательно, причина того, что ты называешь злом (в мире, назначенном тебе твоим Отцом для твоего творчества) - заключена в тебе. Но это не есть зло в тебе - это есть твоя учёба. Чем больше ты будешь постигать Замысел своего Отца в тебе; а через него - и Замысел Бога-Творца, - тем меньше в твоём творчестве будет несовершенства - и тем более оно будет со-Творчеством Отцу твоему и Богу-Творцу... Что же касается Тьмы, _ ответил Старец на один из прежних вопросов Михаила (к самому себе), _ то Тьма есть то в сознании Творца, что ещё не освещено Светом его творчества". "Да, это правда, _ согласился со Старцем Михаил"...

Этот мысленный разговор Михаила со Старцем успокоил его - и он отпустил от себя все свои тревоги и сомнения, - туда, откуда они пришли вместе с ним - в Нижний (подводный) мир. Там остались, - те (из героев Автора-отца и Автора-сына), кто избрал этот мир для своего обитания (и значит - этот мир был для них благом); и те (из служителей Господа), кто избрал этот мир местом своей службы Ему (и значит - этот мир был для них благодатью и истиной). Его же место было здесь - теперь он это хорошо понимал, - и здесь был его Дом; и здесь было место его служения: обитателям этого мира, Отцу его и Господу...

Теперь Старец мог проявиться.

Это произошло так, будто бы воздух перед глазами Михаила вдруг сгустился, - и он увидел, сначала прозрачный (состоящий как бы из живого бело-золотистого стекла), а затем всё густеющий розоватой непроницаемостью силуэт человека - открытые части которого состояли как бы из розоватой (очень красивого живого оттенка) плоти и лёгкие шелковистые полупрозрачные одежды которого излучали (как бы идущее изнутри) лёгкое свечение (заметное даже в лучах яркого солнца).
_ Ну что, сын мой - вот ты и пришёл в небесную землю Души своей, или в землю Духа Отца своего. Очень хорошо - то ты не остался в подводном мире и не соблазнился терновым венцом Христа. Дважды этот венец не возлагается на Одну Главу. Все жертвы уже принесены Спасителем. И тем, кто не может пока их принять в свою душу - нужно только верить, надеяться и ждать, - когда за ними придут. Мы все здесь очень переживали за твой выбор - но ты сделал хороший выбор. Ты вывел к Свету нежную и отзывчивую душу, способную вступить в Брак с Духом своим.
_ Если ты называешь меня своим сыном, _ в порывистом волнении (изумлённо и радостно глядя на Старца) проговорил Михаил, _ значит ты - Отец мой?
_ Нет, радость моя, _ светло и тепло улыбаясь ему, проговорил Старец, _ я ещё не Отец твой. Я только его посланник. Твой Отец послал меня - встретить и проводить тебя через весь этот мир, - который так прекрасен и огромен для тебя - что ты мог бы заблудиться в нём... А чтобы тебе было удобно со мной - можешь называть меня Мафусаилом, - ибо Отцом твоим, с благословения Господа, я облечён саном небесного священства...
_ А что это значит - "небесное священство"? _ спросил Михаил.
_ Это крылатое рыцарство Ордена Господнего, относящееся к Архангельскому лику. Его задача, - охрана земных душ человеческих на стадии их воссоединения со своими небесными Духами (или Отцами), _ отвечал Мафусаил.
_ Разве в этом мире у душ человеческих есть враги - чтобы их охранять? _ спросил Михаил. _ И почему душа человеческая, освободившаяся от кармических уз, не может сразу воссоединиться со своим Духом (который, как ты говоришь есть Отец её)?
_ Душа человеческая прежде чем воссоединиться со своим Духом (после перехода через Реку Времени), _ отвечал Мафусаил, _ должна воспринять весь свой опыт земной жизни - накопленный ею за всю её земную эволюцию в разных мирах, - который называется Чашей Жизни. А без этого она не может вознестись в мир Духа своего, чтобы там воссоединиться с Отцом своим. Знай, что в том мире, где обитает твой Отец - Дух един, а Отцы различные. И ни одна душа человеческая не может войти в мир Духа своего, не восприняв из Чаши Жизни всех накопленных ею свойств...
(Михаил знал, что произошло с Наталией - после того, как он оставил её (точнее, он видел это в своём видении, - когда, пройдя вдоль берега озера, решил немного отдохнуть и неожиданно погрузился в какое-то подобие лёгкого сна). Но он не решился сказать об этом Мафусаилу - думая, что это: тайна её преображения, касающаяся только её).
_ Я понял... _ коротко проговорил Михаил.
_ Вот и хорошо, радость моя, _ всё также (светло и тепло) улыбаясь, проговорил Мафусаил. _ Что же касается твоей недавней спутницы - то она уже достигла земли своего вечного обитания. Твоя же земля - в которой и ты обретёшь свой вечный покой, - лежит далеко на восток. Туда мы вскоре и отправимся с тобой - как только Господь даст нам знак. А пока давай найдём для тебя красивое место - где ты мог бы отдохнуть от своих долгих странствий... по тёмным мирам своей Души. Время, как ты уже знаешь, здесь не имеет значения - а ты очень устал от долгих и трудных странствий, - поэтому сними с себя одежды тревог и сомнений (когда мы с тобой найдём красивое место для твоего отдыха) - и окунись во все радости счастливой и беспечной жизни... А я тебя подожду - и поберегу твой отдых, - чтобы никто не помешал тебе... А когда Господь даст Свой знак - я разбужу тебя, и мы отправимся в путь. А о пути этом не тревожься. Путь, открытый Господом всегда лёгок и наполнен радостью. А Отец твой подождёт тебя, - ибо прежде Отца своего - ты должен повидать Господа и поклониться Ему: в знак своей благодарности...

В это время они уже вышли из плодовой рощи, - и взору изумлённого и обрадованного Михаила открылась огромная равнина - гигантским красивейшим ковром (из огромного множества трав, цветов, кустарников и редких раскидистых деревьев) раскинувшаяся перед холмистыми предгорьями, за которыми в сизой дымке виднелись и сами горы.

_ Видишь горы? _ указал Мафусаил на едва видневшиеся в отдалении горы (которые уже привлекли к себе внимание Михаила - какими-то будто бы смутными воспоминаниями... из далёкого-далёкого детства). _ На одной из высочайших вершин этих гор и находится Дом Отца твоего. Но попасть ты туда сможешь - только собрав всю свою силу, - которую ты оставил в этой земле, уходя в долгое и далёкое странствие по нижним мирам твоей единой с Отцом твоим Души.
_ Туда, наверное, нужно лететь по воздуху? _ спросил Михаил, вглядываясь в эти далёкие (но такие близкие его сердцу) горы.
_ И по земле идти, и по воде плыть... и по воздуху лететь придётся нам с тобой, _ отвечал Мафусаил. _ Но ты не тревожься об этом - в этой земле для тебя уже нет ничего невозможного. Это земля твоего знания и твоей веры. И там, где ты не сможешь пройти из-за недостатка своего знания - ты пройдёшь благодаря своей вере. Помни, - не человек от земли; но земля от человека. Каков человек - такова и земля его. Теперь ты - человек мыслящий; и значит, земля эта (которая есть земля твоих мыслей) подвластна тебе... и так же светла и свята - как твои мысли...
;
Дуга 161.

_ А почему здесь нет животных и птиц? _ спросил Михаил Мафусаила (обративший внимание на окружающую их тишину). _ Разве они не мыслящие существа - чтобы обитать в этом мире?
_ Мыслящие... _ улыбнулся Мафусаил. _ И животные, и птицы, и растения - существа мыслящие. Только это ещё - земля растений. И здесь обитают духи растений: деревьев, кустов, цветов, трав... а также - (сопутствующие им) духи озёр и ручьёв. Сейчас они затаились - потому что в их землю пришли люди. Люди сюда приходят только в трёх случаях, - первые два - когда они выходят сюда из подводного мира или уходят отсюда в подводный мир; а третий - когда люди приходят сюда по зову самих растений. Только в третьем случае духи растений выходят к людям и общаются с ними; а в первом и во втором случаях они таятся от людей (особенно в первом случае). Но ты помог их фее выйти из подводного мира (где она спасала души своего народа) - и они признательны тебе за это. Эта красавица, которая когда-то пленилась тобой - и даже оставила свой мир, - их королева. Поэтому, ты можешь рассчитывать на их благосклонность. Та, которую ты знал как Наталию - и которую на самом деле зовут Леандра, - уходя в свой мир, просила меня позаботиться о тебе (как ты позаботился о ней) и показать тебе (когда это будет можно) дорогу в её мир.
Михаил был поражён словами Мафусаила. Он даже и предположить не мог - что Наталия (а в прошлом - его Донателла) является таким высоким существом. Впрочем, может быть поэтому их отношения и были такими сложными. И кажется, такими сложными у неё были отношения со всеми людьми, которых она знала...

В это время они вышли к ещё одному озеру, - которое было окружено не рощей (как первое), а кустарником; и его окружали не горы - а песочные дюны. И только кое-где среди этих песочных дюн росли (поодиночке, парами или небольшими группами) красивые раскидистые деревья. На них небыло плодов - как на деревьях в плодовой роще. Но зато они были очень красивы и создавали уютные тенистые места - точнее, искусно созданную кем-то ландшафтную природу, - так необходимую путникам для отдыха. А плоды (при том же очень вкусные, - похожие по виду на маленькие китайские яблоки; а по вкусу - на сладкие медовые пряники, лимонные и апельсиновые дольки и даже на клубнику в сахаре) росли на кустарниках, со всех сторон окружавших озеро.
_ Тебе нравится здесь? _ спросил Мафусаил Михаила.
_ Здесь очень красиво, _ отвечал Михаил; и удивлённо спросил Мафусаила. _ Только почему, - в том озере вода была голубая - как нежно-голубой топаз; а в этом озере вода розовая - как александрит?
_ Здесь вода в каждом озере, в каждой реке и в каждом ручье имеет свой неповторимый цвет и свой неповторимый привкус, _ отвечал ему Мафусаил. _ Как и плоды на деревьях и кустарниках имеют свой неповторимый вид и свой неповторимый вкус. Эта земля полна Премудрости Божьей - которую тебе предстоит постигать здесь ещё в течение долгой и долгой Вечности. В этом ведь и состоит всё назначение Человека: постигать Премудрость Божью и преображать мир свой по Образу и Подобию Божьего Замысла, - Который безконечен, вечен и неповторим в своём многообразии.
_ Я как раз хотел тебя спросить, _ проговорил Михаил, взглянув на солнце, _ почему солнце здесь излучает не ровный белый свет, а переливается радужными цветами? И если взгляд на него скользящий - то оно так и остаётся: переливающимся радужными цветами. Но если задержать на нём свой взгляд - то на ум приходит молитва: "Господь - наше Солнце...", - и оно начинает излучать ровный белый свет; и тогда в его лике мне видится Лик Господа...
Мафусаил улыбнулся проницательности Михаила (выказывающей в нём уже достаточно высокую мудрость) - проговорил (жестом предлагая Михаилу пройтись вдоль берега озера).
_ Белый Свет - как источник Всей Жизни, исходящий от Бога-Творца, - делится на безконечную радужную гамму светящихся цветов (или цветных светов) (сначала - на семь цветов; потом каждый из семи цветов - ещё на семь цветов... и так далее) - которая (в совокупности отдельных цветов) является Основой всей тварной жизни; а каждый отдельный цвет этой безконечной радужной гаммы цветов - является основой каждой жизни в отдельности. Каждое живое тварное существо имеет свой неповторимый светящийся цвет - являющийся частью светящегося цвета своего Творца, - и далее - являющийся частью Белого Света Бога-Творца. Это единый общий Закон. Но, по мере своего развития, всякая жизнь (в совокупности всех составляющих её живых существ), всё более соединяясь со своим Творцом и с Богом-Творцом - обретает всё более широкий спектр светящихся цветов, - до полного соединения с Богом-Творцом в Его Белом Свете...
_ Значит - и ты, и я, и все другие (кого я знаю), - все имеют свой неповторимый цвет? _ спросил Михаил (явно заинтересованный этим новым для него открытием).
_ Цвет есть подобие волны, _ ответил Мафусаил, _ которая и содержит в себе всё, что составляет суть каждого отдельного существа. Это-то и позволяет отличать одно живое существо от другого - на каком бы уровне эволюции оно не находилось. А кроме того, это позволяет всем живым существам, - с одной стороны - находить свой мир и своих собратьев (во всём многообразии жизни); а с другой стороны -  быть незаметными для живых существ других миров.
_ А как же живые существа, относящиеся к разным цветам, общаются друг с другом? _ спросил Михаил.
_ Через Дерево надстоящих над ними цветов, _ ответил Мафусаил. _ Это, с одной стороны - инициирует духовное развитие живых существ (заключённое в устремлении каждого их них к единому Источнику Жизни); а с другой стороны - даёт возможность каждому живому существу развиваться индивидуально (внутри Множественности).
_ Ты так коротко и ясно ответил мне на вопросы - на которые я сам искал ответы в течение долгого Времени... и не находил... _ с восхищением глядя на Мафусаила, проговорил Михаил, _ что я теперь думаю - может быть, ты великий Учитель этой земли?
_ Нет, _ улыбаясь доброй и мудрой улыбкой, отвечал ему Мафусаил. _ Я всего лишь - один из хранителей мудрости... которых в этой земле множество. Просто в этом и есть главное различие - между Временем и Вечностью, - что невозможно постичь в течение долгого Времени - то познаётся в мгновение Вечности...

Всё это время они прогуливались взад и вперёд вдоль берега озера - возле того места, которое понравилось Михаилу. Михаил (не вполне ещё осознавая своё душевное (переходящее в духовное) состояние) словно бы удерживал Мафусаила (которого он мысленно почитал за какого-то древнего Старца, как-то связанного с его прошлым (ещё на его старой земле) - с помощью которого он словно бы должен был что-то понять и переосмыслить в своём прошлом, - чтобы, двигаясь словно бы в обратном направлении (из своего настоящего - в своё прошлое), перейти из своего прошлого в своё будущее) в этом красивом месте. Ещё на подходе к озеру он набрал с каждого кустарника по два плода (для себя и для Мафусаила - но Мафусаил, поблагодарив его, отказался (сказав - что эти плоды предназначены для него)) - и теперь, слушая Мафусаила, вкушал эти плоды. И каждый съеденный им плод словно бы открывал в его облике и в его сознании какое-то новое свойство...

Наконец, слова Старца и плоды возымели своё действие - и Михаил словно бы погрузился в блаженное состояние... (к тому же, ещё и обладающим свойством - видоизменять окружающий его мир. Это свойство - было его природное свойство, полученное им при его рождении от своего Отца (временно утраченное им при его нисхождении в нижние миры (чувств, желаний и страстей) Души Отца его - и теперь (после возвращения его в верхний мир (мыслей, озарений и прозрений) Души Отца его) восстановленные))...

Вскоре усталость от долгих странствований, накопившаяся в его душе, взяла своё - и он уснул. Ему снились его странствования, уже преображённые его блаженным состоянием. А Старец остался возле него - сторожить его сон...

Андрей Николаевич Кочнев.
(Автор-отец и Автор-сын).

 
;
(Время работы над книгой
"ЗЕРКАЛО ДУШИ")*.

*) Номера Версий в редакции 2013 года.

1975-1983 годы.
Стихи, рассказы, повесть, первые главы романа "Мария Магдалина, или Сон Разума" (под общим названием "Зеркало Души").

1984-1988 годы.
Несколько стихов.

1989-1991 годы.
Первый (черновой) вариант романа-притчи "Зеркало Души" (включивший в себя основные главы начатого романа "Мария Магдалина, или Сон Разума" и некоторые стихи).

1992-1995 годы.
Дописывание нескольких фрагментов и перестроение первого чернового варианта романа-притчи "Зеркало Души".

1996-1997 годы.
Переписывание набело, правка (с включением всего остального из того, что было написано в 1975-1989 годах) и компьютерный набор первого варианта (Версия 3.11) романа-притчи, получившего название - "Зеркало Души, или Один День во Времени" (Грань 1 (Лучи (Видения) 1-23), Грань 2 (Лучи (Видения) 24-47), Грань 3 (Лучи (Видения) 48-62) и Грань 4 (Лучи (Видения) 63-71)).

1998-1999 годы.
Второй (дополненный и изменённый (в компьютерном наборе)) вариант (Версия 4.53) романа-притчи "Зеркало Души, или Один День во Времени" (включивший в себя всё, написанное в 1975-1999 годах) - состоящий из Отражения (Потока) 1 "Душа Человеческая, или Второе Пришествие Любви" (Видений (Лучей) 1-36 (Образов (Граней) 1-115)) и Отражения (Потока) 2 "Сердце Господнее, или Сошествие Святой Истины" (Видений (Лучей) 37-45 (Образов (Граней) 116-142))... выделение (из Версии 4.53) сокращённого варианта (Версия 3.5).

2000-2001 годы.
Третий (значительно дополненный и изменённый (в компьютерном наборе)) вариант (Версии: 5.55 и 5.95) романа-притчи "Зеркало Души, или Один День во Времени"... с изменением (Версия 5.55): названия - на "Зеркало Души, или Один День Времени"; жанра - на "Мистерия"; структуры и состава - на Сфера 1 "Милость Божья, или Возвращение Блудного Сына" (Круги 1-22 (Дуги 1-80)), Сфера 2 "Сын Божий, или Второе Пришествие Любви" (Круги 23-45 (Дуги 81-142)) и Сфера 3 "Господь Грядущий, или Завет Вечной Жизни" (Круги 46-53 (Дуги 143-156))... с изменением (Версия 5.95): названия - на "ЗЕРКАЛО ДУШИ"; жанра - на "Мистерия"... а также, - с изменением структуры и состава: на Тор 1 "Земля Души, или Один День Времени" - Сфера 1 "Бремя Страстей, или Время Отпущения Грехов" (Круги 1-6 (Дуги 1-20)), Сфера 2 "Милость Божья, или Возвращение Блудного Сына" (Круги 7-15 (Дуги 21-48)), Сфера 3 "Сын Человеческий, или Первое Пришествие Любви" (Круги 16-21 (Дуги 49-73)), Сфера 4 "Страшный Суд, или Сошествие Святой Истины" (Круги 22-30 (Дуги 74-98)) и Сфера 5 "Сын Божий, или Второе Пришествие Любви" (Круги 31-36 (Дуги 99-115)); и Тор 2 "Солнце Духа, или Один День Вечности" - Сфера 6 "Ковчег Спасения, или Храм Сердца Господнего" (Круги 37-45 (Дуги 116-142)) и Сфера 7 "Страх Смерти, или Завет Вечной Жизни" (Круги 46-53 (Дуги 143-156)).

(2002-2006 годы)**.
Дописывание (компьютерный набор (шрифт: Constantia)) (Версия 5.95) Тора 2 "Солнце Духа, или Один День Вечности": Сферы 8 "Свет Истины, или Мир Пламенеющей Любви" (объём - 100-300 стр.), Сферы 9 "Сумерки Сомнений, или Мир Угасающей Надежды" (объём - 100-300 стр.) и Сферы 10 "Тьма Лжи, или Мир Остывающей Веры" (объём - 100-300 стр.).

**) В ноябре 2002 года работа над книгой остановлена.

2002-2003 годы.
Дописывание Кругов 54-55 (Дуг 157-161) Сферы 8 "Свет Истины, или Мир Пламенеющей Любви" (Версия 5.95)... дописывание стиха "Исповедь Люцифера (Хранителя Фиолетового Луча)" (Версия 5.95)... исправления и дополнения (Версии: 5.55 и 5.95).

2004-2006 годы.
объединение Сферы 7; и Кругов 54-55 (Дуг 157-161) Сферы 8 (Версия 5.95), - под общим названием: "Сфера 7 "Господь Грядущий, или Завет Вечной Жизни" (Круги 46-55 (Дуги 143-161))"... объединение Версий: 3.11, 4.53, 5.55 и 5.95 - в Кодекс "ЗЕРКАЛО ДУШИ", - под полным названием: ""ЗЕРКАЛО ДУШИ" (Литургия Вечной Жизни) Мистерия Духа (Кодекс) Таинство Творения ("Земля Души Обетованной") - Спираль 1 "Таинство Радости (Грехи (творения...))", (Версия 3.11) Спираль 2 "Таинство Добра (Соблазны (сотворения себя...))", (Версия 4.53) Спираль 3 "Таинство Любви (Ощущения (творения себя в Себе...))", (Версия 5.55) Спираль 4 "Таинство Истины (Представления (со-творения Себя...))", (Версия 5.95) Спираль 5 "Таинство Разума (Подобия (Творения Себя в СЕБЕ...))", Спираль 6 "Таинство Мудрости (Образы (Со-Творения СЕБЯ...))", Спираль 7 "Таинство Жизни (Творцы (Творения...))""... исправления и дополнения Кодекса "ЗЕРКАЛО ДУШИ", - с изменением: названия - на ""ЗЕРКАЛО ДУШИ" (Таинство Добра)" (Версия 3.11), ""ЗЕРКАЛО ДУШИ" (Таинство Любви)" (Версия 4.53), ""ЗЕРКАЛО ДУШИ" (Таинство Истины)" (Версия 5.55), ""ЗЕРКАЛО ДУШИ" (Таинство Разума)" (Версия 5.95); жанра - на "Мистерия Желания ("Огненный Крест")" (Версия 3.11), "Мистерия Чувства ("Огненное Кольцо")" (Версия 4.53), "Мистерия Мысли ("Огненное Колесо")" (Версия 5.55) и "Мистерия Озарения ("Огненная Колесница")" (Версия 5.95); структуры (Версии: 3.11, 4.53 и 5.55) - по Версии 5.95 (на Торы, Сферы, Круги, Дуги и Стеги)... объединение Версий: 3.53 (вариант Версии 3.5) и 5.75 (вариант Версии 5.95) - в Канон "ЗЕРКАЛО ДУШИ", - под полным названием: ""ЗЕРКАЛО ДУШИ" (Литургия Вечного Завета) Мистерия Духа (Канон), - "ЗЕРКАЛО ДУШИ" (Литургия Званых) Миссия Любви ("Колесо Огня") - Сфера 1, Сфера 2 и Сфера 3; и "ЗЕРКАЛО ДУШИ" (Литургия Избранных) Миссия Истины ("Колесо Света") - Сфера 1, Сфера 2, Сфера 3, Сфера 4, Сфера 5, Сфера 6 и Сфера 7"... изменение состава (Версия 5.55): на Тор 1 "Земля Души, или Один День Времени" - Сфера 1 "Бремя Страстей, или Время Отпущения Грехов" (Круги 1-6 (Дуги 1-20)), Сфера 2 "Милость Божья, или Возвращение Блудного Сына" (Круги 7-15 (Дуги 21-48)), Сфера 3 "Сын Человеческий, или Первое Пришествие Любви" (Круги 16-21 (Дуги 49-73)) и Сфера 4 "Страшный Суд, или Сошествие Святой Истины" (Круги 22-25 (Дуги 74-87)); и Тор 2 "Солнце Духа, или Один День Вечности" - Сфера 5 "Сын Божий, или Второе Пришествие Любви" (Круги 26-36 (Дуги 88-115)), Сфера 6 "Ковчег Спасения, или Храм Сердца Господнего" (Круги 37-45 (Дуги 116-142)) и Сфера 7 "Господь Грядущий, или Завет Вечной Жизни" (Круги 46-55 (Дуги 143-161))...

2007-2013 годы.
исправления апофеозного (окончательного) варианта (Версия 5.55) книги ""ЗЕРКАЛО ДУШИ". (Таинство Творения). Миссия Творца. (Апофеоз)."... с изменением состава: на Тор 1 "Земля Души, или Один День Времени" - Сфера 1 "Бремя Страстей, или Время Отпущения Грехов" (Круги 1-6 (Дуги 1-20)), Сфера 2 "Милость Божья, или Возвращение Блудного Сына" (Круги 7-15 (Дуги 21-48)), Сфера 3 "Сын Человеческий, или Первое Пришествие Любви" (Круги 16-21 (Дуги 49-73)) и Сфера 4 "Страшный Суд, или Сошествие Святой Истины" (Круги 22-25 (Дуги 74-87)); и Тор 2 "Солнце Духа, или Один День Вечности" - Сфера 5 "Сын Божий, или Второе Пришествие Любви" (Круги 26-36 (Дуги 88-115)), Сфера 6 "Ковчег Спасения, или Храм Сердца Господнего" (Круги 37-45 (Дуги 116-142)) и Сфера 7 "Господь Грядущий, или Завет Вечной Жизни" (Круги 46-55 (Дуги 143-161))...

 (Места работы над книгой
"ЗЕРКАЛО ДУШИ").

Харьков (1975), Жангиз-Тобе (1975-1976), Москва (1976-2013).