Зеркало Души. Миссия Творца. Тор 1

 

А. Н. Кочнев.
(Автор-отец и Автор-сын).

"ЗЕРКАЛО ДУШИ".
(Таинство Творения).

Миссия Творца.
(Версия 5.55).
(Вариант 13).

2013.
Рукопись.
(Авторская Редакция).
;
Посвящаю:
родным и близким моим;
и всем, кто увидел своё отражение
в зеркале души моей.
;
(Мысленное послание Автора основным героям).

Когда-то очень давно, когда я был ещё маленьким Талантом, - мне приходилось прислуживать алтарником в храме во время Богослужения; и моими обязанностями (среди прочего) было: на возглас священника - "Слава Тебе, показавшему нам Свет!" - опускать над царскими вратами паникадило с зажжёнными факелами (при этом я шёпотом добавлял: "Да будет свет!"). Это очень смешило и забавляло меня (будто бы я и есть сам Господь Бог), - до тех пор, пока однажды священник не обратил на это внимание - и не сказал: что плохо смеяться над словами святого Писания; и что от этого, когда я стану Гением, могут родиться плохие творения... которые потеряют призвание и дар Божий. А я тогда подумал, - что Бог просто не любит священника - если Он не хочет Сам зажигать свет в его храме. И тогда я дал себе слово, - что когда я вырасту и стану Гением - я попрошу Бога: чтобы Он полюбил священника и Сам зажигал Свет во время его Богослужений, или поручил это кому-нибудь из Своих Детей...
Прошло много лет, - и, став Гением, я забыл о данном мной слове - как забыл слова священника; и как забыл слова Апостола Иоанна Богослова: "В начале было Слово, и Слово было от Бога, и Слово было Бог"...
С тех пор прошло много веков. И став Гением истинным (в Духе своём) - я вспомнил о данном когда-то мною слове, и испросил у Бога право: зажечь Свет истинный... который никогда не погаснет и будет вечно освещать Храм Сердца Господнего в Душе моей... в котором будет вечно служить тот самый Священник - Отец и Господь мой...
Да будет свет!
;
Сфероид.

"Как в зеркале, увидел я отражение Человека.
Там стоял Сын Божий...".

Пантес Киросон.

В начале был сон... Некий Старец привёл его в какое-то место на Небе, которое всё было словно бы из золота и излучало золотистый свет - и показал ему какую-то книгу... И книга эта была как бы из золота... И он раскрыл эту книгу, и читал её... И хотя слова этой книги были непонятны ему - он дал слово Старцу: что напишет эту книгу, вернувшись на землю...
Так началась книга: о времени, временах и полвремени его земли - которую он назвал своей Душой... И он писал книгу о своей Душе... не зная - что переписывает страницы Книги Господа и Отца своего, написанной Им для него: о спасении многих на земле Души его... Тогда он ещё не знал о себе - что он: Автор замысла своего... и со-Автор единого с Отцом своим Замысла: о Преображении своей Души в мире Духа Его... Единого с ДУХОМ БОЖЬИМ...
;
Тор 1.

"Земля Души,
или Один День Времени".

"Где человек - там и земля...
Земля есть порождение жизни человека,
которую он излучает своей душой...".

Пантес Киросон.
;
Сфера 1.

"Бремя Страстей,
или Время Отпущения Грехов".

Круг 1.

Дуга 1.

Всё началось - когда несколько обсерваторий Земли зафиксировали огромный астероид, движущийся вокруг Солнца. Вначале это событие не произвело сенсации - так как он мало отличался от своих собратьев, волею судьбы и гравитации попавших в поле тяготения Солнца. Сенсация началась - когда совершенно неожиданно астероид, изменив траекторию, вдруг перешёл на одну из самых отдаленных орбит искусственных спутников Земли.
Ошеломляющий (по силе восторга и нелепости предположений) бум, - авторитетно поддерживаемый виднейшими астрономами, а также: физиками, биологами и даже историками (которые, к слову сказать, давно знали, по каким-то пророческим писаниям, о его появлении), - на некоторое время отвлёк многих землян от их обыденных дел. Ведь, что греха таить, скучная и однообразная жизнь большинства землян держит их в постоянном ожидании каких-то мистических чудес.
Но поскольку астероид, которого вездесущие и остроумные репортёры-романтики уже окрестили "Божьей карой", не сходил более со своей орбиты и не подавал более признаков жизни, то о нём скоро забыли.
Тем более, что вдруг подало признаки жизни пресловутое чудовище Несси. Об этом говорил тот факт, что единственный спасшийся член неудавшейся экспедиции (состоящей из самых бывалых рыбаков и охотников), отправившейся недавно на поиски этого водяного чудовища, был в невменяемом состоянии. От него нельзя было добиться ничего членораздельного (поскольку, он был в запое). Однако, из его мычания, жестов и из неописуемого ужаса в его глазах было ясно, что эта проклятая тварь пожрала всю экспедицию вместе с баркасом...

(Хотя, если бы он небыл в запое - он бы рассказал... ("рассказал бы!.. если б вспомнил...")... что когда они всю ночь пили (как водится у бывалых рыбаков и охотников (перед рыбалкой и охотой)... ("это уж - как водится...")...), расположившись на берегу озера Лох-Несс... ("кстати, этого лоха так и зовут - "Лох-Несс"...")... чтобы наутро им "было что вспомнить"... ("что бы было что!.. ты, я гляжу, соображаешь в нашем деле... ты што - рыбак што ли?.. не рыбак?.. ну тогда, значит - охотник... не охотник - а хто же?.. Автор? - иди ты!.. (то-то, я смотрю - морда знакомая... (у лоха, я имею в виду)... а так, по виду - и не скажешь...)...")... из воды (у самого берега) вдруг высунулась косматая морда... ("примерно как у бульдозера - тока ишо страшнее"...)... на длинной шершавой шее... ("динамометром примерно со спасательный круг... чем? - диаметром?.. ну пусть так, - нам баранам - по барабанам... шучу... "Ой мароз маро-оз... не-е марозь меня-я..."... у тебя выпивка-то есть? а то у меня только ящик водки остался... молчу-молчу... пить вредно... (сам же потом опохмеляться попросишься)...")... которая, вытащив из воды ещё и когтистую лапу... ("размером с 6-ти вёсельную лодку...")... со скрежетом (от которого пошли волны по воде озера... ("и судорги по телам корешей-собутыльников...")... (то-есть, членов экспедиции))... почесала ею затылок, что-то бормоча про себя... ("Дальше текст сложный - я попробую сам... ты не справишься..."... "Ну, уж... ну, гляди - ты Автор... но тока мне штоб потом проставил - как очевидцу... цисцерну!.. и бочку солёных огурцов!.. а то давеча защитники животных мне проставили... бутылками!.. а на закуску дали маринованных грибов в банке... (это штоб тары побольше, а выпивки поменьше... и с закуской штоб возня...)... за то, что я... типа... не стрелял в этого лоха... (выстрелишь тут, если он все ружья сожрал а у корабельной пушки дуло откусил...)... так я с этими бутылками замучился весь... непоймёшь, - толи грибы в банке ловить - толи бутылку новую открывать... а тут ещё грибы кончились - так пришлось кактусом занюхивать... я посплю пока - разбудишь, если что... хррр-пссс..."...)... Итак, косматая морда ("бульдозер - тока ишо страшнее") на длинной шершавой шее ("динамометром"... то-есть, диаметром... "примерно со спасательный круг"), вытащив из воды ещё и когтистую лапу ("размером с 6-ти вёсельную лодку") почесала ею затылок, что-то бормоча про себя... (если дословно - то буквально следующее, - "пока дождёшься - когда они всё выпьют и всё съедят, - шея онемеет... ещё сиди тут целую ночь с ними в холодной воде, и слушай их болтовню... надо было послать Фёдора - он это любит... сейчас сидел бы в бассейне, наполненном горячими минеральными источниками из Камчатки (можно даже - и в ванне, - главное - чтобы вода была горячая)... потом пил бы горячий грог (можно даже - и из французского вина) закусывал бы его горячими устрицами (можно даже - и греческими) в горячем лимонном соусе (можно даже - и не из испанских лимонов... главное - чтобы он был горячий)... брр... чем только занимается их метеорологическая служба - которая допускает такие холодные озёра?.. лучше бы она называлась "климатической" - и занималась климатом, - а не метеорологами...") - и стала с удивлением (то-есть - "с досадой") смотреть на них (дословно - "на их пьяные рожи")... а, главное - с интересом (то-есть - "с неприязнью") слушать их бывалые рассказы (дословно - "их пьяные бредни"), - о том - как они её завтра будут улавливать и добывать... когда же он ("единственный спасшийся член неудавшейся экспедиции") (как самый бывалый из них рыбак и охотник) спросил её - "что ты уставилась на нас!?. как рыба на наживку... или как дичь на приманку... ха-ха-ха... может, ты выпить хочешь с нами?.. и закусить?.. а то присоединяйся к нам... а завтра мы тебе ("по-свойски" - как корешу собутыльнику) оформим "явку с повинной"... ха-ха-ха... и место в хорошем зоопарке... ха-ха-ха... с большим аквариумом и хорошей кормёжкой... от европейской рыболовной флотилии... ха-ха-ха...", - она (косматая морда на длинной шершавой шее) вдруг заявила: "что он со своим уловом и со своей добычей... то-есть - с рыбаками и охотниками... не пьёт - чтобы не портить себе вкуса к хорошему вину... и не ест - чтобы не портить себе вкуса к хорошей закуске... тем более - он не употребляет в пищу никаких кормёжек, ни от каких рыболовных флотилий... которые достали его уже со своими сетями... а вот когда он их завтра пожрёт вместе с баркасом (хотя, будь его воля - он пожрал бы их вместе со всеми их рыболовными флотилиями и охотничьими хозяйствами), - тогда он уже сразу - и выпьет, и закусит: "за здоровье безвременно усопших на рыбалке и охоте" (при этом она отёрла своим хвостом (длиной с их баркас) "крокодилью слезу" (размером с пожарное ведро), которая неожиданно чуть было не скатилась по его длинной шершавой шее)... тем более, что завтра ему должны нанести визит вежливости (заехать в гости, попросту говоря) - Пётр с Марией... а кроме того, в это время суток он предпочитает не технический спирт с какой-то бурдой... от которой воняет... (что это?. кошачьи консервы?!. ну, вот...)... а испанскую "Памеллу" 300-летней выдержки... и что-нибудь из королевской французской кухни 1-й половины 17-го века..."...)... Главное, что бывалому рыболову и охотнику вторил (таким же точно нечленораздельным мычанием, жестами и неописуемым ужасом в глазах) не менее бывалый психиатр и натуралист, находящийся рядом с ним (в состоянии подобного же запоя... в которое он вошёл из чисто научного расчёта ("разговорить" находящегося в состоянии запоя (дословно - "единственного неудавшегося члена спасшейся экспедиции...") пациента, введя его в состояние гипноза)... и из которых теперь (запоя и гипноза) - ни он сам, ни его пациент не могли выйти...)... (А вторил он ему вот в чём, - он уверял всех - что вся суть послания, которое пытается нечленораздельным мычанием передать его кореш-собутыльник... то-есть... пациент... заключается в следующем... ключ к расшифровке послания ("от братьев по внеземному небесному разуму") - заключён в словосочетании " Пётр с Марией"... "вы же понимаете (со снисходительной улыбкой говорил он (со всех сторон) окружавшим его (в его запойном видении) журналистам) - что к водяным чудовищам не ездят в гости никакие "Пётры с Мариями"... к ним вообще никто из людей не ездит в гости... а тогда это значит, - что они не земные люди - а космические пришельцы..." (он менял снисходительную улыбку - на сумасшедшую усмешку (чем вводил в панический страх журналистов (из его запойного видения)), - и начинал нести какую-то околесицу)... "я всё понял - и передайте это срочно по всем земным и небесным каналам, - это предупреждение о скором Конце света... а "Пётр с Марией" - это космические эмиссары (посланцы дракона из "Апокалипсиса" - пророк и блудница)... а сам дракон ("никак не меньше князя"), пожравший баркас с людьми - это воплощение космического Зла ("может быть даже - самого Антипатра!"), которое грозит уничтожить ("а попросту - пожрать!") всю Землю и всех людей... нужно срочно поднимать подводные и подземные войска!"... (журналисты (даже и из запойного видения) - народ шустрый, но безалаберный... все тут же кинулись по своим запойным редакциям (то-есть, редакциям из запойного видения психиатра-натуралиста) - чтобы "оглушить" мир новой сенсацией... ещё более "взрывной", чем прежняя... но один из журналистов всё же остановился и спросил у автора сенсации - "А почему ещё и подземные войска?"... на что тот (с понимающей пьяной ухмылкой) сообщил ему буквально следующее: "Брать их (всех троих) нужно в подводной пещере... подводные войска перекрывают выход из пещеры, а подземные войска заходят с тыла..."))...

Между тем, вся прогрессивная общественность Земли (не ведающая ещё о том кошмаре, который творился в головах рыболова-охотника и психиатра-натуралиста), полыхая благородным гневом, требовала от Объединённого командования европейскими морскими силами "срочного", "незамедлительного" формирования подводной эскадры, усиленной ядерными ракетами, чтобы "раз и навсегда" покончить с "кровавым" чудовищем. Но тут в спор вступали виднейшие биологи и общественные организации защиты природы, и требовали не только сохранения жизни этой "уникальной рептилии", но и персональной охраны её Международным Красным Крестом. Церковь, в основном, была за сохранение жизни этой гадины, - так как её существование доказывало достоверность некоторых очень важных чудес из её истории; а именно - где святые поражали драконов. Однако, она была против привлечения сюда Красного Креста...
Итак, пока шла эта газетная возня с пресловутой рептилией - о "Божьей каре" забыли.
Но вот, по истечении некоторого времени, в разных местах планеты начали происходить, мягко говоря, не вполне объяснимые явления, - а именно: то вдруг какой-то мужчина, идя по пустынной улице в сумерках, увидел катившийся ему навстречу большой огненный шар, который, приблизившись, превратился в совершенно похожего на него мужчину, раскланялся с ним как со старым знакомым, затем превратился в шар и покатился дальше (кстати, первое время шары видели многие); то какая-то женщина, придя домой, вдруг обнаружила своего недавно умершего мужа, который, не сказав ни слова, овладел ею, затем одел оставшиеся от мужа пальто и шляпу, и вылетел в окно; то вдруг муж, случайно встретивший свою жену в городе и вернувшийся с ней домой, обнаружил её точную копию, которая стала орать на него: "что это за лахудру он привёл" - от чего он впал в состояние тихого помешательства.
Кстати, помешательством заканчивались многие подобные случаи.
И поскольку подобные случаи стали происходить всё чаще, и получили достаточную огласку - тут-то все и вспомнили о "Божьей каре". Теперь уже многие начали догадываться, что подобные случаи - "дело рук" "пришельцев" с "Божьей кары". Кое-кто заговорил о "Конце света"...

(увязав "астероид и пришельцев с "Божьей кары"" - с "чудовищем Несси", - поскольку, одному профессиональному алкоголику ("с наследственной склонностью к психоанализу") всё же удалось расшифровать (вышеизложенное (Автором)) "послание о "Петре с Марией"" (поистине, - что у пьяного (трезвенника) на уме - то у трезвого (алкоголика) на языке) - внедрившись ("третьим") "в состоянии похмельного синдрома" в группу рыболова-охотника и психиатра-натуралиста, под видом известного журналиста-аналитика... (которое тут же было засекречено... (по вполне понятным причинам... "как мы можем доверять двум пьяницам в первом поколении и одному потомственному алкоголику..."... "были бы они членами Академии Души... или хотя бы - в здравом рассудке, - они бы ограничились "князем"... тогда делу можно было бы дать назидательную огласку - благо, что кое-кто из князей ("мы с вами понимаем - Кто") уже замечен в нелояльном отношении к Антипатровой власти, - но употреблять высочайшее имя Антипатра в связи... всвязи с каким-то кошмарным чудовищем (из чьего-то запойного видения), воплощающем в себе "якобы" космическое Зло!.. это уже... не поддаётся никакому анализу... чтобы нам всем не впасть в высочайшую немилость..."... "посему, милостью Антипатра сии трое определены под бдительное наблюдение психотропных органов попечения (сокращённо - ПОП) (заведующих в империи здравыми рассудками подданных)"...)))...

Церковь к этому также отнеслась неоднозначно. С одной стороны это повышало её авторитет и, главное, доход (люди вдруг вспомнили о Боге и бросились выкупать места "на церковных кладбищах"), но, с другой стороны, "Конец света" не устраивал самих церковников.
Однако, пришельцы (если это были они) вели себя достаточно миролюбиво. И пока их присутствие распространялось только на частную жизнь граждан, они небыли особенно опасны. Поэтому власти пока, не зная что предпринять, смотрели на них сквозь пальцы. Правда, для порядка, они усиливали охрану общественных мест и вызывали к себе на консультацию учёных (были у них, правда, и церковники; однако, никто не знает - с какой целью). Но учёные категорически разбивались на два лагеря: одни (которых "гости" уже посетили, - а очень быстро распространилось мнение, что "гости" посещают только людей, имеющих наиболее высокий духовный уровень) утверждали, что это определённо пришельцы из космоса, и все эти нелепости - ничто иное как попытка их установить контакт с землянами; другие учёные (которых "гости" ещё (или уже) не посетили) не менее категорично утверждали, что "все эти пресловутые" "гости" - ничто иное как неизвестная доселе форма массового психоза, как следствие какого-то неизвестного доселе "инфекционно-информационного" заболевания. При этом, наиболее организованные из них тут же требовали субсидий на изучение данного заболевания, с целью разработки вакцины против неизвестного вируса.
Однако, и те, и другие сходились на том - что необходимо "срочно организовать Государственную комиссию", - первые, правда - с целью установления контакта с пришельцами; а вторые - с целью выявления пострадавших граждан, изоляции их и принятия мер по их излечению.
Сложность, однако, была в том, что рассмотрением жалоб по этому вопросу занимались на самом низком уровне государственной иерархии; а дело было столь щекотливым, что никто из низших представителей власти не решался докладывать по инстанции. В самом деле, каждый из них вполне дорожил своей должностью и не был так глуп, чтобы идти к начальству с докладом, вроде этого: "Так шо у моём участку ходють... мгм-хм... прывидения... Много жалоб от граждан... Принимаем, значит, меры по задержанию...". Но, видимо, эти случаи становились известными и начальству; так как те (тоже, в свою очередь, боясь показаться смешными перед подчинёнными) осторожно-так, издалека-так интересовались: "Ну что у тебя, Кузьма Кузьмич, всё в порядке?.. Да-а... Так я что звоню-то... Может какие... трудности у тебя есть?.. А?.. Нет, говоришь?!. Ну, добро... А может, какие... случаи не по инструкции?.. Тоже нет?!. Ну, добро, добро... Ну, так ты это... Кузьма Кузьмич... докладывай, значит... если что... Ага-ага... Ну, бывай... Что?.. Да-да, мне лично...".
И когда, наконец, кое-какие из наиболее радикальных газет начали совершенно открыто намекать на "один общеизвестный, но почему-то замалчиваемый и до сих пор не решаемый "наверху" вопрос, который прямым образом касается социальной и нравственной безопасности всего человечества..." - "Божья кара" вдруг сошла с орбиты... и исчезла в пространстве (или во времени)...
;
Круг 2.

Дуга 2.

Но вот однажды ночью около двухэтажного дома (в глубине палисадника) по переулку Андреевского спуска остановился "Бентли". Из него вышел человек средних лет, - одетый в строгий тёмно-серый костюм, поверх которого был накинут тёмно-серый фланелевый плащ - с довольно изящной тростью и дорогим портфелем... Его благородное лицо украшала небольшая профессорская бородка. Опытный прохожий увидел бы в нём богатого биржевого маклера, - живущего на проценты - от своей хитрости, и от глупости своих клиентов. Опытный же маклер добавил бы к этому, - что этот человек - несомненно играет на бирже; и, следовательно - умеет обращать чужой капитал в проценты от своей прибыли. Но это для него - не самоцель, - ибо проценты приходят и уходят - а капитал остаётся. Этот-то капитал - и есть главная цель его биржевых игр, - в которых, ведя двойную игру, он побуждает своих клиентов к декларативному обмену; в результате чего - каждый из них получает свою долю процентов с общего капитала, а сам этот капитал постепенно перетекает на его банковский счёт.
Человек этот поднялся по ступеням, ведущим к дому. Отыскав нужную ему квартиру во втором этаже, он позвонил. Через некоторое время послышался кашель, шлёпание ног; дверь отворилась и из неё высунулась сонная, немного испуганная, голова с всклокоченными волосами.
_ Простите, _ сказал незнакомец вежливо. _ Мне нужен Георгий Алексеевич Денисевич.
Дверь распахнулась, и голова, - у которой обнаружилось продолжение, одетое в старый потёртый халат, - проговорила.
_ Это я... прошу...
И добавила, несколько растерянно и удивлённо.
_ Чем обязан... в такое позднее время?..
_ Видите ли, _ после некоторой паузы проговорил незнакомец, вынося вперёд портфель, _ у меня есть к вам одно... несколько деликатное дело...
_ Вот как... _ смущённо проговорил Денисевич. _ Пожалуйста, проходите в комнату, если вы не торопитесь... Да, и потом... можно раздеться. А я пока похлопочу насчёт чая.
_ Не безпокойтесь, _ остановил его незнакомец (снимая плащ и проходя в комнату), _ я не надолго.
Предложив незнакомцу кресло, Денисевич уселся сам напротив и выжидающе замер.
_ Прежде всего вас, наверное, интересует моё имя... и, так сказать, мои полномочия и регалии... Меня зовут: Пётр Андреевич Кочнев... Моё основное занятие - бизнес... в области свойств души... хотя, в данном случае, я представляю совершенно другие круги... Итак, некоторые круги, которые я имею честь представлять, обратили внимание на ваши исследования в области выделения и... так сказать, материализации творческой энергии... Ваша последняя работа показала возможности очень смелого решения... Но, разумеется, вы понимаете, что это под силу разве что крупному научно-промышленному центру...
Денисевич согласно кивнул.
_ Да, знаете ли, _ продолжал, постепенно оживляясь, Кочнев, _ время изобретателей-одиночек ушло. То-есть, гении-одиночки продолжают оставаться носителями всех главных идей. Но они уже не в состоянии осуществлять их в одиночестве.
Денисевич и с этим молчаливо согласился... И добавил вслух.
_ На всё воля случая... Точнее, воля наших внутренних энергетических рецепторов страсти... и, в конечном итоге, наших желаний... при условии, если они не нарушают равновесие души...
_ Да-да. Я знаком с вашей теорией активного равновесия души, _ проговорил Кочнев.
_ Тогда вы хорошо эрудированны для бизнесмена, _ удивлённо проговорил Денисевич.
_ Я, между прочим, потомственный Талант, _ спокойно, но всё же с некоторым оттенком задетого самолюбия, проговорил Кочнев. _ И, кроме того, что я посещал некоторые ваши лекции, я ещё посещал и лекции самых известных профессоров лучших европейских университетов.
_ Что ж, _ проговорил Денисевич, который также относился к этому сословию и считал бизнес и политику унизительными поприщами для Таланта, _ времена меняются... Когда-то для Таланта было унизительным: быть субъектом или объектом торговли... Но, простите, я не имел цели обидеть или оскорбить вас.
_ Вы не можете меня обидеть или оскорбить, _ спокойно ответил Кочнев, _ поскольку не знаете - ни моих достоинств, ни моих целей... Итак, я знаком с вашей теорией активного равновесия души. Жаль только, что вы не развили её до масштабов развития общества, _ пристально глядя в глаза Денисевича, осторожно проговорил Кочнев.
_ Что вы! Я же не самоубийца, _ в каком-то нервном возбуждении проговорил Денисевич и, порывшись в столе, извлёк оттуда увесистую стопу газет и журналов.
_ Стало быть, вы не признаёте финансовой власти над Талантом, но признаёте власть политическую, _ улыбаясь, проговорил Кочнев. _ Ну, хорошо. Оставим это. Я знаю, что болтают эти бездельники... _ и, сделав некоторую дипломатическую паузу, проговорил. _ Чтобы вы сказали, если бы вам для реализации вашей идеи предложили... для начала - почитать свои лекции в Америке; а потом... ну, скажем - крупный научно-исследовательский центр, _ при этом Кочнев не упустил из виду, как загорелись глаза Денисевича и как он весь замер и напрягся, весь обратившись в слух. Сделав солидную паузу, Кочнев продолжал, _ ...в котором было бы 200-300... словом, сколько вам нужно... сотрудников любой специальности - лучших в мире специалистов; в котором была бы лучшая в мире технико-экспериментальная база... Я уже не говорю: о климате, комфорте, и прочих мелочах... Ну?!.
Кочнев, открыто улыбаясь, прямо смотрел в глаза Денисевичу. Опытный маклер, Кочнев, идя к Денисевичу, знал наперёд, что его дело выигрышное. Но такого ошеломляющего эффекта от своих слов он не ожидал. Что значит не продешевить в крупном деле.
Денисевич весь как-то согнулся, побледнел; потом по его телу прошла волна недоверия; недоверие сменилось враждебностью. Предложение Кочнева, в слабой, не привыкшей к успеху и признанию, голове Денисевича пронеслось как смерч, разрушая все привычные его представления о его месте в науке и обществе. По сути, неудачник (в общепринятом смысле) и полупризнанный Талант (поскольку являлся сыном осуждённого за вольнодумство, - хотя впоследствии - и амнистированного), он ожидал, а точнее, он не ожидал от своей жизни ничего великого и славного. И в науке он шёл вперёд из одной лишь органической потребности куда-то идти, гонимый теми самыми, открытыми им самим, рецепторами страсти...
Наконец, он пробормотал слипшимися губами, едва расцепляя плотно сжатые челюсти.
_ Вы шутите?! _ и эта фраза выразила разом все его нахлынувшие чувства: удивление, радость, недоверие, страх, отчаяние, надежду... _ Это похоже на дар судьбы...
_ А это и есть дар судьбы, _ спокойно ответил Кочнев. _ Каждому человеку даётся шанс послужить человечеству... И здесь вы не исключение...
_ И что, _ недоверчиво пробормотал Денисевич, _ я прямо сейчас могу воспользоваться вашим предложением?..
_ Разумеется, _ проговорил Кочнев. _ Но вам необходимо выполнить два формальных условия... Во-первых, вы должны прекратить создание установки по выявлению гениальности...
_ Но это невозможно... Я, как честный человек... _ начал было Денисевич; но Кочнев, нетерпеливо перебив его, проговорил.
_ Именно как честный человек вы должны оставить эту работу незавершённой... К сожалению - вы хороший учёный, но плохой политик. Иначе, вы бы поняли - что ваша установка будет способствовать не выявлению и выдвижению гениев и талантов, а их уничтожению. Вы же знаете, что всё великое и более или менее значительное, созданное и создаваемое в Нашей Душе, приписывается Антипатру и его приспешникам из Академии Души. Но это ещё полбеды. Беда в том, что они, стремясь ещё более укрепить свою власть, извращают все открытия и изобретения вам подобных - превращая их в орудия уничтожения, насилия и подчинения инакомыслящих... Впрочем, вы же и сами всё прекрасно понимаете... вы, сын осуждённого за вольнодумство... Вряд ли бы ваш отец одобрил теперь ваши намерения... До сих пор вы могли объяснять своё сотрудничество с ними тем, что вам негде и не на что жить... Но теперь, когда вам сделано подобное предложение, вам будет трудно оправдаться... Итак, установка не должна быть создана. Вы талантливый учёный, и найдёте своё место в науке. Кстати, я мог бы дополнить ваш талант необходимыми свойствами... Вы согласны?..
_ Да, _ коротко ответил Денисевич. _ Что ещё от меня требуется.
_ Умереть, _ спокойно (как будто бы речь шла о совершенно обыденном (и само собой разумеющемся) деле) проговорил Кочнев.
_ То-есть, как умереть? _ побледнев, проговорил Денисевич.
_ О, простите, _ поняв свою оплошность, проговорил Кочнев. _ Ничего страшного... Это будет своего рода мистификация. Я вас введу в глубокую кому... Выделившуюся душу я перенесу в другое тело, а ваше старое тело мы торжественно похороним... Поверьте, иначе они не оставят вас в покое. Они сделают вас колёсиком своей преступной машины; и будут ввергать вас во всё большие преступления, которые в конце концов уничтожат вашу душу... Да и потом... ваша душа уже давно переросла ваше тело. Вы меня понимаете?.. _ улыбаясь, полуласково-полунасмешливо проговорил Кочнев... и вдруг, вплотную приблизив своё лицо к лицу Денисевича, он прямо в лицо ему прокричал откуда-то издалека.
_ Теперь вы мне верите?!. Вы мне верите?!! _ и громко, и страшно рассмеялся.
Последнее, что Денисевич успел почувствовать - это животный страх первобытного человека, впервые встретившегося с неведомой, но гораздо превосходящей его силой. Судорожным усилием воли Денисевич только успел прошептать.
_ Да... Я вам верю... верю...
Наутро его тело нашли мёртвым. По свидетельству очевидцев, на его лице была отпечатана вера во что-то неземное, словно бы даже во что-то божественное. Говорили, будто бы даже у всех, кто его видел, произошли какие-то душевные изменения; и что, будто бы, особенно пострадал директор института, в котором он работал - его покровитель и друг по расчёту, Владимир Александрович Шевелёв.
;
Круг 3.

Дуга 3.

Владимир Александрович Шевелёв был выходцем из простой семьи Арефьевых, не обременённой сколько-нибудь известными именами - не только в науке, но и вообще ни в каких областях. Более того, стыдливым и скромным предкам Владимира Александровича грешно было и лезть куда-либо: со своим простым происхождением и никому не известной фамилией - кроме торговли. А людей торговых история, как известно, помнит, но плохо; и даже то, что помнит - никому не рассказывает. Так бы и по сегодня был род Арефьевых безродным, если бы не произошла эта пресловутая Великая Резолюция (цинично объявившая: о пришествии апокалипсического Антихриста (в облике династии Антигонов - поделившей между собой весь мир) и о разделении мира на своих сторонников и своих противников (на "холодных и горячих"), - "Кто не с нами - тот против нас" - грозно заявляла она всем своим противникам и всем сомневающимся ("ни холодным, ни горячим"), "узурпируя узурпаторов"; "Кто был ни с кем - тот стал ни с чем" - гневно вторили ей её сторонники, "грабя награбленное"). Тогда титулованные вельможи с бородатыми родословными в панике прятались под юбки простых крестьянок, дворянки из благородных пансионов в страхе бросались в объятия матросов, купцы в отчаянии мешались с интеллигенцией из мещан...
Не обошёл ураган и семейство Арефьевых. Бабка Владимира Александровича, Ксения Матвеевна, с разбега влюбилась в телефониста с местной телефонной станции

("обрусевшего полу-француза" (который был несколько старше её - но был очень похож на её тайную девичью страсть: портрет "Гения Н. И. Шилина" в местном музее (молодой оригинал которого она несколько раз (девочкой) видела в лавке своего отца)), - с утраченными: именем и двумя фамилиями - Симон Кристиан де Авре (по причине их "сомнительного (скажем прямо - не рабоче-крестьянского) происхождения и непролетарского звучания", - а главное - по причине категорического отказа их владельца именоваться "по-революционному: Семён (допустим - Моисеевич, - в честь председателя нашего жилтоварищества: Моисея Абрамовича Шейхеля) Крейсер (или даже - Крейсер-Аврора) (в честь "знаменитого революционного крейсера "Аврора", первым поднявшего восстание против мировой буржуазии")"... "а посему, товарищ, чтобы вы не стали пособником мировой буржуазии в нашем жилтовариществе (из-за отсутствия у вас, скажем прямо, пролетарского происхождения и пролетарской сознательности) - мы (общим решением собрания жильцов нашего дома) записываем вас в домовую книгу, как сына французского рабочего-коммунара и русской сознательной крестьянки: Александра Ильича (в честь брата вождя мирового пролетариата) Контру (в нечесть всякой контры, которая угрожает нашей революции - и которую вы, товарищ должны нещадно подавить в своём пролетарском сознании)... эта фамилия, конечно, не пролетарская, - а прямо скажем: контрреволюционная, - но зато она отражает ваше тёмное прошлое в нашем светлом будущем - верно, товарищи?!. считайте её своим общественным поручением, товарищ... если через какое-то время... скажем, через год... вы подавите в своём пролетарском сознании всякую буржуазную контру - наше жилтоварищество выйдет с ходатайством в Жилотдел нашего района о присвоении вам фамилии... допустим - Штокман (в честь секретаря нашей партячейки: Исаака Израилевича Штокмана)... или даже - фамилии Бульдозер (в честь знаменитого изобретателя пролетарского трактора: Бульдозера... товарищ Бергман, вы не помните имени и отчества знаменитого изобретателя?.. надо будет уточнить потом - и вписать в протокол...)"... когда же "через какое-то время" ("скажем, через год") в жилтовариществе означенного жилого дома опять разбиралось "персональное дело" Александра Ильича Контры - и он опять ("хотя он частично и подавил в себе всякую контру") показал себя "несознательным пролетарием с буржуазными наклонностями" (что выразилось в его отказе "телефонизировать наше жилтоварищество - по причине (мол) отсутствия провода нужной длины, - а если бы (мол) был провод - то по причине отсутствия телефонного аппарата... если бы у нас был провод и телефонный аппарат - мы бы сами телефонизировали наше жилтоварищество... верно, товарищи?!.)", - общим решением собрания жильцов дома было решено "присвоить ему: имя злостного (товарищ Бергман, вычеркните слово "злостного" - чтобы нас с вами не привлекли за попустительство и укрывательство всякой контры) уклониста Александра Трофимова (не выполнившего за три месяца ни одного общественного поручения жилтоварищества... "я (мол) уже три месяца без сменщика один в две смены на заводе работаю"... все работают, - у нас в жилтовариществе вообще не нормированный рабочий день - верно, товарищи?!. он думает, что если он примусы делает - то он уже и сознательный пролетарий, - ещё неизвестно кто эти примусы покупает - может, собственники какие-нибудь мелкобуржуазные... у сознательных пролетариев денег на примусы нет... у них вообще денег нет, - а свои заработанные трудодни они не на твои примусы - а на общие нужды в жилтоварищество отдают - верно, товарищи?!.)... а отчество и фамилию - несознательного дворника нашего дома: Кондратия Ильича Самодурова (который вообще не посещает собрания нашего жилтоварищества - из-за того (мол) что "с вами, придурками, полчаса посидишь - последнего ума лишишься... некогда мне - у меня дел невпроворот"... это, товарищ Бергман, внесите в протокол - назвал ответственных лиц при исполнении "придурками"... каких лиц? - нас с вами, товарищ Бергман - я веду собрание, а вы ведёте протокол... уголь или дрова достать для своего дома (чтобы зимой в нём была плюсовая температура) - это он не может ("давайте (мол) деньги - я куплю", - мелкий собственник - всё бы ему на деньги пересчитывать... если бы у нас были деньги - мы бы сами купили - верно, товарищи?!.), - а вот снег лопатой перегребать с одного места на другое или пыль метлой гонять по двору - это он может")... так "несознательный буржуй с пролетарскими наклонностями"... то-есть, наоборот - "несознательный пролетарий с буржуйскими... буржуазными наклонностями" ("товарищ Бергман, отметьте в скобках - "мелкобуржуазными"... а то за пособничество буржуазным наклонностям - сами знаете... перевезут наше жилтоварищество на Соловки - и там уже не мы с вами будем вести собрание (слово "собрание" товарищ Бергман поставьте в кавычки... сами понимаете, что я имею ввиду...) и протокол... а уполномоченные представители жилтоварищества Соловков... словосочетание "жилтоварищества Соловков", товарищ Бергман, тоже поставьте в кавычки... сами понимаете, кого я имею ввиду...") Симон Кристиан де Авре (так и не ставший "сознательным пролетарием") уже "окончательно и безповоротно" стал Александром Ильичём Самодуровым"... (Причина же "пролетарской несознательности" его была в том, - что он и был урождённым потомственным Гением: Николаем Ивановичем Шилиным (портрет которого так пленил юную представительницу рода Арефьевых) - известным собирателем живописи и покровителем искусств... Он был искренним и совестливым человеком, много скорбевшем: и о своём молодом сыне; и обо всех, кто был вовлечён в эти ужасные события (которые, казалось, грозили уничтожить - и Русскую Душу, и Души других народов, едва только вставших на путь Божественного просветления), - и Бог посетил его Своим откровением, сказав ему в одном из видений: "Как ты не пожалел для Меня своего сына, отдав его на заклание Моему Промыслу, - так Я не пожалею для тебя Своего Сына - Которого Я пошлю в род и род твой для спасения многих..."... Это было незадолго перед Великой Резолюцией... Немного поразмыслив над увиденным и услышанным - он оставил службу и все дела свои, передал все права на свои титулы и на своё состояние своему единственному сыну (одному из участников великого переворота), - а сам, объявив всем о своей "внезапной смерти" - ушёл из дома в неизвестном направлении... Он хотел уйти в затвор (в одном из дальних монастырей), предоставив сыну совершить назначенное ему Богом, - но Бог устроил так - что в ковчег спасения, назначенный роду Шилиных, вошёл ещё один род: купцов Арефьевых... (потомков одного из дружинников великого князя Андрея Боголюбского - первым принявшего на себя нападение злоумышленников на великого князя и успевшего предупредить его о заговоре в его доме; это позволило великому князю: взять в руки оружие и защищать свою честь (воина и князя) с оружием в руках... Великий князь (вскоре прославленный (Церковью Господней) в лике "святых благоверных князей") не забыл этой, некогда важной для него услуги его верного ("даже до смерти") дружинника - и, испросив у Господа благословения на спасение рода его потомков (купцов Арефьевых), послал к нему одного из рода своих потомков (который тайно просил у Господа милости послужить Ему "в деле спасения заблудших душ человеческих"... это и был: Николай Иванович Шилин...)... Уйдя из дома и не найдя дороги ни в один из монастырей (которые Бог предусмотрительно скрыл от него в дебрях его недоверия к официальной церкви (превратившей (по его мнению) святую кровь мучеников в вино распутства грешников)) - он некоторое время скитался, - питаясь - чем Бог накормит; одеваясь - во что Бог оденет; ночуя - где Бог устроит... Кажется, никогда ещё он не приближался так близко к отчаянию, - за которым скрывалась пропасть неверия в Бога... и неминуемая гибель. Но всякий раз (когда, не видя опасности, он шёл с широко открытыми глазами навстречу своей (казалось) неминуемой гибели) - Бог оказывался на его пути; и всякий раз Он находил способ разговориться с ним (о Своих (с ним) делах) и увести его с этого опасного места. А когда он приходил в себя (где-нибудь в крестьянской избе); и видел в глазах своих спасителей (простых крестьян), молящихся о нём, радость: что Бог исцелил его, - вдруг оказывалось: что отчаяние его с тоски напилось - и куда-то укатило с цыганами (и там (по слухам), - толи спилось и замёрзло где-то в степи; толи влюбилось в какую-то молодую цыганку и было зарезано её ревнивым мужем); а все его проблемы почувствовали вдруг недомогание - и уехали заграницу на лечение (где (по слухам) вскоре и умерли - от какой-то неизлечимой болезни)... В скитаниях своих он многое постиг заново - в скитаниях своих он встретил и Великую Резолюцию. Весть о восстании явилась для него вестью о начале его новой жизни. А для новой жизни нужно было новое имя... Поэтому, найдя однажды в одном полусгоревшем жандармском околотке документы на имя "полуобрусевшего француза Симона Кристиана де Авре, специалиста по телеграфному и телефонному оборудованию" (видимо, будучи мелкобуржуазным (и несознательным) пролетарием - сбежавшего в свою буржуазную Францию, - от перспективы: быть заживо обращённым в большевизм или стать посмертно героем мировой революции) - он очень обрадовался случаю (ему и в голову не могло придти - что в "переводе" на пролетарский язык новой России (его первой родины) это имя будет означать "Семён (допустим - Моисеевич...) Крейсер (-Аврора)")... Он был урождённым Гением, - и французский язык был его вторым родным языком; а Франция - его второй родиной). А изучить телеграфное и телефонное оборудование выпускнику Сорбонны - было делом времени... Хотя, иметь лицо русского Гения и французский паспорт - в новой России было (мягко говоря) не лучшим способом сокрытия своего происхождения. Но Бог всё устраивает к лучшему - тем более для избранных Своих. Так новооблечённый именем "полуобрусевший француз Симон Кристиан де Авре" оказался в означенном выше жилтовариществе в качестве жильца - где ему благополучно поменяли происхождение и паспорт: на более "благонадёжные"))...

Родство с пролетариатом тогда почиталось за честь. Прадед Владимира Александровича, купец второй гильдии Матвей Арефьев (сам, правда "несознательный буржуй" - много средств потративший на содержание "пролетарских школ", но не могущий толком отличить "сознательного пролетария" от "несознательного пролетария с буржуазными (тем более - с "мелкобуржуазными") наклонностями"), - скрепя сердце, благословил их брак.
Но именно этот "телефонист" и влил ложку дёгтя "дворников Самодуровых" в бочку мёда купцов Арефьевых, которая "испортила" всю их породу. Прежде в роду Арефьевых женщины никогда и ничему не учились; а бабка Владимира Александровича (уже, правда, будучи: Ксенией Матвеевной Самодуровой) поступила на рабфак (нечто среднее между университетом в Сорбонне и ремесленными курсами в Мытищах) и, хотя это и стоило ей больших усилий, окончила его. А дальше "зараза" стала разрастаться комом. Мать Владимира Александровича (Антонина Александровна), окончив педагогический институт, выбилась в весьма почитаемое в народе (хотя и плохо оплачиваемое властями) сословие учителей. А отец его: Александр Афанасьевич Шевелёв - преподаватель института, - ведя активную общественно-педагогическую деятельность, уже временами мог лицезреть свою фамилию в местных газетах. Поэтому Владимир Александрович начинал уже не на пустом месте. Ещё жива была бабка Владимира Александровича, когда сам он заканчивал биологический факультет университета. Семья его, взрастив колосья учёности, теперь с нетерпением ждала урожая.
Университет Владимир Александрович закончил успешно. Однако, к этому времени все законы, касающиеся развития общества, были уже открыты. Чистая наука становилась опасной - так как учёные, не обременённые планами развития народного хозяйства, часто задумывались над вопросами, которые их не касались. Особенно досталось биологам. Те из них, кто уцелел и не сошёл с ума - Бог им судья.
И хотя Владимир Александрович уже был интеллигентом - но был интеллигентом лишь во втором поколении, - в нём ещё не угасли вековые традиции его семьи. Так началась его карьера завхоза.
Хозяйством каких научных организаций он заведовал! Какие великие имена были его шефами!.. Но организации переформировывались, великие имена замазывались тушью; а Владимир Александрович, завхоз с душой учёного, был вечен.
Куда и как исчез последний шеф Владимира Александровича, теперь уже установить трудно. А куда исчезали предыдущие его шефы? Злые языки и здесь не отмолчались. Сразу по назначении Владимира Александровича на место его шефа, директора института, они безапелляционно заявили, будто бы их глаза накануне снятия директора видели Владимира Александровича входящим в его кабинет; а затем, будто бы их уши слышали какие-то крики, и даже будто бы Владимир Александрович что-то требовал у директора.
Злые языки - ненадёжные свидетели. В скором времени они все были куплены Владимиром Александровичем. А кое-кому из них новый директор настолько пришёлся по карману и по честолюбию, что они, похлопав ушами, сделав языком брвара-лара-рам и зажмурив глаза, вдруг припомнили, - что будто бы это директор что-то требовал у Владимира Александровича, будто бы даже что-то незаконное. А это уже, что называется, снимает всякую ответственность и расследованию не подлежит.
О деловой хватке нового директора уже ходили по институту легенды - когда неожиданно для всех он вдруг защитил кандидатскую диссертацию (не вдруг; это была диссертация его друга и собутыльника Анатолия Романовича Егорова; правда, пока остаётся загадкой - где взял её сам Анатолий Романович, который хотя и был человеком значительным, но не отличался особой учёностью) и выбил давно уже безработному и нищему институту финансирование в один миллион условных рублей на разработку и создание опытного образца установки по выявлению гениальности. Даже отъявленные недруги Владимира Александровича, скептики и диссиденты, сложили свои знамёна в прихожей директора и, отработав положенную контрибуцию в колхозе, поступили к нему на службу...
Пять лет царствовал Владимир Александрович, наслаждаясь успехами своей неограниченной власти. Уже не один Анатолий Романович - целый институт, захлёбываясь от восторга, делал ему докторскую диссертацию.
В научных кругах имя Владимира Александровича вдруг засветилось новой звездой...
Всё бы хорошо. Однако, по прошествии пяти лет, установки небыло. Зато в огромном множестве были созданы: отчёты, обобщения зарубежного опыта и даже технические задания. Собственно, в этом нет ничего необычного. Так работают почти все институты. Но Владимир Александрович был не из тех - кто мог спать, когда нужно бодрствовать. На одном из вечеров научной интеллигенции он свёл короткое знакомство с независимым учёным и изгоем, Георгием Алексеевичем Денисевичем.
Георгий Алексеевич Денисевич был начинающим учёным, успевшим к этому времени заявить о себе лишь несколькими статьями и недавно защищённой докторской диссертацией по вопросам различных свойств души, в том числе гениальности. Он, в частности, аргументировано утверждал, что гениальность есть продукт интенсивной работы души любого человека на протяжении нескольких предшествующих жизней. Таким образом, Денисевич открывал ворота гениальности для всех слоёв научной иерархии. А это шло вразрез с общепринятой социальной теорией гениальности, которая гласила, что гениальность есть продукт социального развития общества, возникающий лишь в телесно и душевно обеспеченных высших слоях научной иерархии.
Это было нетрудно доказать, поскольку отпрыски высших слоёв научной иерархии, занимая (наследственно) самые высшие научные должности, присваивали себе открытия, изобретения, научные исследования более низших научных чинов. Таким образом, к примеру, диссертация, написанная каким-нибудь старшим регистратором (что соответствует девятому, предпоследнему, классу научной иерархии), перекочевав через несколько классов, могла быть защищённой каким-нибудь Учёным Советником (то-есть, лицом, приравненным к Большой Одарённости - лицом третьего класса). Статьи, написанные младшими и старшими регистраторами, и даже заведующими архивами и лабораториями, выходили в печать в соавторстве с директорами институтов, а то и вовсе под именем директора института и какого-нибудь никому неизвестного Главного Научного Инспектора. Если же случалось какому-нибудь несчастному старшему регистратору сделать какое-нибудь научное открытие - соавторов набиралось с десяток, - при этом об авторе часто забывали; или его вычёркивали сознательно, так как у многих (которых всегда больше - чем открытых для них (немногими) законов) возникало почти естественное недоумение - что делает (к примеру) в компании Гениев и Талантов (то-есть, первых двух высших классов - преимущественно и составляющих Академию Души) "какой-то никому не известный" А. М. Константинов... "не являющийся даже членом-корреспондентом Академии Души"...

("мы все тут знали одного... двоих... даже четверых Константиновых... мы бы с вами (хе-хе...) ещё вспомнили экстремистскую Большую Одарённость (заведующую каким-то Орловским Литературным музеем) Е. М. Константинову - которая чуть было не свела с ума целую Комиссию по литературному наследию при Академии Души, - уверяя - что... в частности... наш Автор (не имеющий не только какого-нибудь титула - но даже и сколько-нибудь солидной должности... не имеющий вообще никакой должности?.. ну, вот!..) является замечательным писателем... (хе-хе-хе...)... которого нужно издавать и исследовать... не приведи Бог - если этот А. М. Константинов является её родным братом... гремучая смесь по сравнению с этим будет для нас слабо-кислым уксусом... Но, как говорится - "на всякого, кому не лень - довольно всякой лени"... (не говориться ещё? - жаль... хороший был бы тормоз... для вечного двигателя... прогресса... хе-хе-хе...)... что же касается остальных Константиновых, - то двое из них (Л. И. и Р. А.) не в счёт - они вообще были: всего лишь Большие Одарённости и доценты техникума... а М. Л. и А. Л. (судя по всему - их сыновья-оболтусы) были - хотя и Таланты, - но всего лишь - профессоры... в каком-то Орловском институте... к тому же они были в оппозиции властям - из-за того, что были слишком умными... и их уже давно... недавно? ну, вот - даже недавно... и что? уже реабилитировали?.. как быстро бежит теперь время... что? за них сам Автор просил? Кого просил? Бога? вы шутите!.. не шутите... да... а за нас вот он, наверное, просить не станет... одни всю жизнь будут в земле на грядках сидеть - а другие в небе на ветвях качаться... как говорится: "овощу - овощево; а фрукту - фруктово... а ананасу и арбузу - частное определение о несоответствии"... хе-хе-хе... не говорится? ещё только будет говориться?.. ну, пусть Бог будет с ними; а с нами - пусть будет милость Антипатра... к тому же - о властях (тем более о Властях Небесных): или не говорят вообще, или говорят только хорошее (кому охота быть... или не быть... вовсе... а то - "быть или не быть... вот в чём вопрос..."... тоже мне - Шекспир-самоучка (это я про нашего Автора, который тут такой текст утвердил... написал... попробовал бы он сам его прочитать... монологом...) тут не один - тут два вопроса, - с одной стороны "не быть" плохо; а с другой стороны - "быть" опасно...)... а этот, должно быть - сын-оболтус одного и племянник-недоучка другого, - и сидит казённым дурнем в ожидании отцова и дядиного титулов и учёных званий (чтобы затем обменять: два "Таланта" на одного "Гения"; а два "профессора" на одного "члена-корреспондента"... что вы говорите? - у дяди, наверняка, тоже есть дети?.. ну, тем лучше, - меньше Гениев из народа - меньше проблем для нас... (хе-хе-хе...)... меньше проблем для нас - больше выслуга лет нам... больше выслуга лет нам - больше Гениев из нас... больше Гениев из нас - больше проблем для народа... больше проблем для народа - меньше Гениев из народа... меньше Генизнар... дар... тррр... благодарю вас - что стукнули меня по спине, - кажется, меня заклинило...); а пока не имеет даже учёной степени - а разве что: какую-нибудь (полученную по дарственной от отца или от матери) способность и (полученную по протекции отца или дяди) хозяйственную должность в научном институте... какую вы говорите? старшего регистратора? - ну, вот вам... тоже, нашёл себе компанию - среди академиков... морда наглая... он бы ещё вахтёром записался к нам в список... какой, вы говорите, у него титул? Большая Одарённость?.. ну, этим нас не удивишь... а что, вы говорите, он открыл? закон всемирного магнетизма?.. как он мог открыть то, что до него открыли девять других - которые стоят по списку выше него, - а главное - которые стоят по титулам, званиям и должностям выше него... а что, по-вашему, делали в это время: Иванов, Петров и Сидоров - Гении и академики, - которые стоят первыми по списку?.. что вы говорите?.. их в этот список вписали уже потом? они сами себя и вписали?.. ну, всё-равно - всё это как-то не солидно... человек открыл закон, - а ведёт себя так, будто бы он его не открыл - а нашёл где-нибудь... где можно найти такой закон? в наших научных диссертациях, например... или в наших научных статьях... мы об этом ничего не писали? мы вообще не написали сами ни одной научной диссертации и ни одной научной статьи?.. а американцы или японцы? я имею ввиду, их старшие регистраторы - тоже ничего не писали об этом?.. уму непостижимо - где только эти старшие регистраторы находят свои законы, - кажется, уже всё отняли у них - и лаборатории, и научное оборудование, и финансирование... тут не знаешь - что со старыми законами делать: толи запретить их как слишком гуманные, толи найти им антигуманное употребление... да... а эти всё где-то находят новые... как-то всё это надо организовывать не так... ну, нашёл... открыл ты новый закон - но ты же знай своё место, - или ты не знаешь - что все законы в Нашей Душе принадлежат Антипатру и Его Академии?.. приди, сдай всё по описи - получи свои положенные ноль целых семь десятых процента за вычетом тринадцати процентов подоходного налога... так нет - он хочет всё себе один захапать... вот и это открытие - какого, вы говорите, закона? научного магнетизма? не научного? всемирного?... всё это как-то не солидно... я имею ввиду - что об этом открытии никому ничего не известно... в наших кругах, - а то бы я тоже записался... я когда открыл (правда, не один - а в составе большой научной группы... под моим, правда, руководством) - даже не закон, а только закономерность... не помню какую, - так это целый месяц обсуждалось во всех научных периодических изданиях (в которых я состою в редакционных коллегиях) и ко мне тогда в группу записалось ещё человек двадцать авторитетнейших учёных... не помню каких... столько научных открытий, столько изобретений - что не знаешь, куда записываться... тем более, что этот ваш М. А. Константинов (ну, хорошо - не ваш... и пусть он будет - А. М. ... я думал - вы за него хлопочете... а вы думали - что это я за него хлопочу?.. хе-хе-хе... ну, если мы друг друга ввели в заблуждение - то мы и других введём в заблуждение... хе-хе-хе ещё раз...)... что этот А. М. Константинов, говорят, состоит в каком-то родстве со скандально известным князем В. Звягинцевым... (знает, морда наглая, с кем состоять в родстве...)... Да с такой сомнительной фамилией, да с таким сомнительным родством - вообще никуда нельзя... (что значит - тсс!.. князь у меня за спиной?.. он всё слышит?..)... Да с такой знатной фамилией... да с таким знатным родством... нужно рекомендоваться в Академию... первым по списку... и непременно - сразу в Президиум... (хе-хе-хе...)... моё почтение, ваше сиятельство - мы вас не заметили... а мы тут всё хлопочем о вашем дальнем родственнике, - всеми признанном гении, по скромности своей довольствующегося пока титулом Большой Одарённости - А. М. Константинове... такой выдающийся человек - и в таком забытьи... что, вы говорите, говорит по этому поводу ваш Филимон? - "кто о чём хлопочет - тот то и схлопочет"?.. хе-хе... какая тонкая метафора (он думает, - что если он князь - то ему уже и всё позволено)... кланяйтесь ему от нас... (морде обезьяньей... хе-хе-хе... что ни подумай, что ни скажи - он уже обо всём высказался и на всё ответил... а ещё нас злыми языками называет... обезьяна ушастая)... мы все о нём помним (и всё ему припомним - придёт время... и вам вместе с ним - чтоб вы лбом об пол ударились, когда ему от нас кланяться будете)...")...

Поэтому, естественно, когда, едва оперившийся доктор Денисевич (по должности - старший регистратор; а по существу - "непризнанный гений" и, следовательно, враг власти), начал чрезмерно махать крыльями и нетерпеливо перебирать когтями, орлы более высокого полёта сбросили его вниз с обрыва.
Но несколько благородный и весьма корыстный Владимир Александрович не дал этому "клювастому" разбиться. Он взял его к себе в институт. А чтобы он не вырвался и случайно не зацепил кого-нибудь когтями или клювом, он поместил его под упитанного и верного Егорова, на должность заведующего архивом...
Через год установка была готова "в металле". Оставалось написать для неё программу...
Удача, наконец, заметила преданность и услужливость Владимира Александровича. Она уже протягивала к нему тёплые лучи своих могущественных рук. Владимир Александрович уже видел себя подхваченным ею и перенесённым через этот проклятый порог, за который цеплялись его ноги - должность директора института.
Наследственная кровь Владимира Александровича складывалась: из необузданности и торговой хватки его бабки-купчихи (по матери), и из рассудительности и тщеславия его деда-телефониста. Смешение их давало: рассудительную торговую хватку необузданного тщеславия. От другой же своей бабки (по отцу), представительницы военного рода Кошелевых, ему достались: властолюбие и самоотверженность. В итоге получалась: властолюбивая торговая хватка самоотверженного необузданного тщеславия. Это был ключ от первого замка Успеха. Но Успех, как водится, находится за семью замками. Следующие пять Владимир Александрович открыл: получив высшее образование, женившись на дочери Учёного Оппонента (то-есть, Малой Одарённости - лица 4 класса), добившись должности директора института прикладной гениальности при Академии Души (то-есть, лица 5 класса - высшего класса для оборотистых простолюдинов), защитив диссертацию (хотя, если говорить по совести - то Владимир Александрович должен был: сначала защитить диссертацию (и не кандидатскую - а докторскую), а уже потом добиваться должности директора научного института... впрочем, если говорить по совести до конца - то эту должность должен был занимать такой человек, как Георгий Алексеевич Денисевич) и окружив себя нужными людьми.
Открыв предпоследнюю дверь, Владимир Александрович зажмурился от драгоценного сияния последней двери Успеха. За нею было Высшее Общество. Оставалось только совершить гениальное открытие. Правда, титул Гения он бы не получил - открытие пришлось бы разделить на известное число частей между талантимущими. Но даже последнее место в списке авторов гениального открытия давало право на членство в Академии Души и, следовательно, на титул, по меньшей мере, Малой Одарённости и должность Учёного Оппонента...
Весть о смерти Георгия Алексеевича Денисевича прозвучала как гром среди ясного неба. Удача скрылась за тучами, тёплые лучи её могущественных рук обратились в холодные струи дождя. Молния карающей справедливости сразила Владимира Александровича в самое сердце.
Установка, не законченная Георгием Алексеевичем Денисевичем, стала памятником несбывшейся мечты Владимира Александровича. "Съехавший с гармошки", рассудок Владимира Александровича требовал милосердия и пощады. И тогда одна из прабабок его по отцовой линии, пророчица и вещунья, нашептала ему путь к Высшему Прощению.
Пьяный Владимир Александрович внял её советам - и с могилы Георгия Алексеевича Денисевича возопил к небесам со следующей речью.

"Всякая наука, - а тем более всякая организация её представляющая; как и всякие другие религии - в образе своих храмов, - живёт по строгим законам - в соответствии с уставами, корнями своими уходящими к изначальным временам человеческого сознания. Как и у всякой религии, у науки есть, - свои божества, которым поклоняются её служители - учёные; и ритуалы поклонения этим божествам, которые им надлежит блюсти. Естественно, такой порядок вещей не терпит никакого свободомыслия и вольнодумства; за исключением кризисов - то-есть, тупиковых ситуаций, которые временами обрушиваются на всякие религии, в том числе и на науку. В такие, и только в такие времена, - когда науке, как религии, грозит гибель, - она допускает в свои ряды вольнодумцев - в лице учёных-самородков, идущих своим путём, в стороне от классических традиций; только во времена кризисов наука допускает святотатство кровосмешения - чтобы пополнить генами новых идей своё одряхлевшее и окостеневшее тело. Тогда же происходит и смена богов науки - незыблемых авторитетов, основоположников незыблемых канонов... Так развиваются все религии, так развивается наука. Академии, университеты и институты, - вот подлинные храмы науки, где совершаются обряды посвящения и служения ей. Академики, профессора, доценты, аспиранты (здесь Владимир Александрович явно слукавил, имея ввиду: Гениев, Талантов, Больших и Малых Одарённостей, - что ж, телефонисту было что терять кроме своих цепей, а героизм горстки военных с трудом сдерживал напор природной трусости толпы торговцев), - вот подлинные служители науки; не сотворяющие, но сохраняющие науку - как религию, как вековую память мышления человечества... Но где же те, кто сотворяет науку? Почему их нет среди Высшей Аллигархии (зажмурился от ужаса Владимир Александрович, так как кто-то у него в голове строго погрозил ему пальцем, похожим на палицу) служителей храмов?.. Вот они, перед нами, _ указал он на мёртвое тело Георгия Алексеевича Денисевича. _ Кто-то сказал, что гении (Владимир Александрович опять в страхе зажмурился, произнеся слово "гении" с маленькой буквы, но подумав о них с большой буквы, - но это был уже иной страх) мыслят теориями и законами. Беда в том (неожиданно прослезился он спьяну), что они мыслят - ещё не открытыми теориями и законами; тогда как... (замазано тушью)... имеют представление (и то поверхностное) только об уже открытых теориях и законах...".

Речь Владимира Александровича осталась (к сожалению) незаконченной, - так как во рту у него пересохло; и, чтобы утолить жажду, он вытащил из кармана уже откупоренную бутылку водки и выпил её, не закусывая - "за здоровье усопшего"...
Потребовалось всё влияние его тестя, чтобы закачавшееся здание, возведённое воображением Владимира Александровича, не рухнуло, погребя его под обломками.
Но подобное не прощается. Ему дали последний шанс удержаться в кресле директора института - завершить создание установки.
"Завершить!". Легко сказать... И Владимир Александрович запил. Спасибо, верный Романыч... Анатолий не бросил его в беде. На душу Владимира Александровича приходилось по 20 градуса/литра с бутылки. Большую дозу втечение двухнедельного запоя не выдержало бы его слабое сердце. Неизвестно, чем бы дело кончилось; но однажды, когда Владимир Александрович наклонился под стол, чтобы незаметно для себя (поскольку в последнее время Кто-то у него в голове стал советовать ему: бросить пить) тяпнуть там рюмку водки... (и сразу закусить! – как полагается... трезвеннику) вдруг кто-то отчётливо произнёс.
_ Я - от Георгия Алексеевича Денисевича... Позвольте войти.
Ужаснувшийся Владимир Александрович, - едва успевший тяпнуть рюмку, и начавший было закусывать, - чуть не подавился - солёный огурец деревяшкой застрял у него в горле... Откашлявшись, и вылезая из-под стола - он вдруг увидел: как от двери к креслу, где обычно сидел его приятель Егоров, вплыла фигура покойного и мягко уселась в кресло. Владимир Александрович, зажмурившись от ужаса, едва успел подумать: "Допился!..".
Однако, даже плохой солёный огурец лучше хорошего вытрезвителя (а, к слову сказать, солёные огурцы у Владимира Александровича всегда были самого лучшего посола (не в пример Антипатровым вытрезвителям - в которых дебет никогда не сходился с кредитом, - из-за чего у их "клиентов" постоянно пропадали ценные вещи, а обслуживание в них было на уровне: ниже самого нижнего безпредела... впрочем, справедливости ради, следует сказать - что это (не в пример солёным огурцам Владимира Александровича) был верный способ борьбы с пьянством)). Разжевав его и открыв глаза, он увидел: что нет никакого Денисевича - а есть симпатичный малый.
_ Я от Георгия Алексеевича... Я его ученик...
Не желая больше в одиночку испытывать судьбу, Владимир Александрович схватил телефонную трубку и позвонил Егорову...
;
Дуга 4.

Анатолий Романович Егоров был человеком значительным. То-есть, не то чтобы он занимал высокую должность начальника отдела или десять лет писал кандидатскую диссертацию. Этим теперь никого не удивишь. Это найдёшь в любом научном институте. Нет, Анатолий Романович был главным контролёром... но не простым, а с самомнением. И когда кто-нибудь из сослуживцев запанибратски спрашивал его.
_ Послушай-ка, Толян, ты вообще что о себе думаешь? Ты думаешь, что ты: кто?
Анатолий Романович важно отвечал.
_ Я думаю: что вы ещё обо мне услышите... Мир содрогнётся и застынет...
Хотя Анатолий Романович обычно останавливал на этом свою мысль, это производило на сослуживцев должное впечатление. Правда, никто не понимал - отчего и как мир должен содрогнуться, и, тем более, застыть; но, однако же, в устах Анатолия Романовича это звучало значительно. Поначалу, правда, находились остряки, которые утверждали, что мир содрогнётся, когда Анатолий Романович (к слову сказать, довольно упитанный) свалится со своего стула. И действительно, Анатолий Романович, которому по должности (соответствующей седьмому классу) полагалось полужёсткое кресло на одной ножке (предмет зависти и злорадства некоторых его честолюбивых сослуживцев), имел несколько странную привычку раскачиваться в этом кресле.
Но, поскольку, время шло, а это предсказание не подтверждалось, то вскоре все недруги его были повержены и посрамлены, а сам он ещё более утвердился во мнении человека значительного.
Однако, время шло, а ничего значительного в жизни Анатолия Романовича не происходило.
"Этого не может быть; то-есть, этого не может не быть", - думал он, живя скучной обыденной жизнью.
А так как он не мог конкретизировать "это", - оно постепенно обрело для него смысл чего-то значительного, сладостного - что должно было перевести его в какое-то новое для него качество. Но, поскольку, оно, "это", не объявлялось - Анатолий Романович решил начать его розыски сам. Так он начал погружаться в свои мысли.
"Что бы это могло быть? _ думал Анатолий Романович. _ Это должно быть что-то такое... что-то такое... чего не может быть... К примеру, иду я по улице, спускаюсь в подземный переход... и оказываюсь на другой планете... Нет. Это не годится, _ останавливал он себя. _ Другие существа, другой язык, другие нравы. А вдруг это какие-нибудь варвары, пожирающие друг друга?.. Ну, тогда, _ продолжал свои мысли Анатолий Романович, _ иду я по улице и вдруг... бац... нахожу миллион... Покупаю маленький остров, назначаю себя императором. Устанавливаю на острове средневековье... Замки, башни... дамы, рыцари... турниры... Вот я в окружении свиты возвращаюсь в свой дворец с охоты...".
_ Анатолий Романович, подпишите вот это... _ неожиданно вплетается в его мысли обворожительный голосок какой-то знатной дамы.
_ Что это? Указ о помиловании? _ вопрошает он.
_ Заявление... на отпуск...
Анатолий Романович чуть не упал со стула. Это секретарша Марфа Лемурова совала ему под нос своё заявление на отпуск и косила на него своими распутными глазами. Марфа едва сдерживалась, до того её распирал смех.
_ Что такое - что такое... _ попытался урезонить её Анатолий Романович.
_ Да это... "указ о помиловании"... _ прыснула Марфа. _ Бабу вам надо - вот что... А то вы скоро совсем трёхнитесь... со своим директором... Хотите меня?.. _ игриво повела она бёдрами. _ Я женщина свободная... и вполне доступная... для вас...
Кресло под Анатолием Романовичем заскрипело и зашаталось. Перед глазами его замелькали кадры из заграничных эротических фильмов. Руки его, как в сомнамбуле, потянулись к Марфиному заду. Но железная ножка его кресла выдержала. Фильм неожиданно кончился и зрители начали расходиться. Анатолий Романович покрылся испариной. Марфин зад вдруг оказался... (язык не поворачивается сказать: чем - волосатым, и с хвостом). И он в ужасе отдёрнул от него руки...
Неизвестно, чем бы дело кончилось, но тут зазвонил телефон, и поверженный Анатолий Романович, наспех черканув в Марфином заявлении свою загогульку, в панике схватился за телефонную трубку.
_ Впрочем, вы опоздали, _ переменив тон, заворковала Марфа. _ Товар продан. Вчера я познакомилась с таким мэном - отпад. Короче, прощай моя голодная молодость. С завтрашнего дня я - 48-летняя миссис Стоуэн, жена 70-летнего супермиллиардера и отца трёх конгрессменов.
"Вот "оно"! _ стукнуло в голове обалдевшего Егорова. _ Мир содрогнётся и застынет...".
_ А не жалко тебе 30 лет жизни? _ всё-таки усомнился он вслух.
_ Разве "это" - жизнь? _ изящным жестом изобразила Марфа отсутствие (у "этого") жизни. _ Вот там, _ указала она пальцем на Америку, _ жизнь. И потом, это же пока всего на месяц, _ безпечно добавила она и, обнажив бедро выше всякого приличия, победоносно проследовала к двери.
_ Ну, девки - всё! _ вывалилась она из кабинета Анатолия Романовича в объятия своих подруг. _ Подписал. Вот...
И она демонстративно показала всем собственноручную загогульку Анатолия Романовича.
_ Счастливая ты, Марфа. А нам он не подписывает... _ вздыхали они. _ Говорит, сейчас самая работа, а вы, говорит... научные дезертиры...
Поднеся трубку к уху, Анатолий Романович услышал голос директора института, и у него заныло под лопаткой. У него всегда ныло под лопаткой, когда он говорил с директором. Когда директор его хвалил - нытьё это напоминало сладостное томление; когда ругал - неприятное дёргание.
_ Ты где болтаешься. Я тебе дозвониться не могу, _ взъелась вдруг на него трубка (в момент превратив его из значительного Анатолия Романовича - в обычного Егорова).
_ Да я тут указ подписывал... то-есть, заявление... на отпуск. Вы же знаете, Владимир Александрович - я всегда на своём рабочем месте... в отличие от вашего Балбесова...
_ Ты что-то тут совсем прохудился... Указ он подписывал... Постой! Это ещё какое заявление?.. кому?..
_ Миссис Стоуэн... то-есть, Марфе... секретарше...
_ Да-а, брат... Нельзя нам с тобой пить только одну водку, и закусывать её только одними солёными огурцами... У меня сейчас тоже... не только крыша - но и весь дом поехал... Думал - уже всё, конечная станция... "поезд дальше не идёт, просьба освободить вагоны"... Я тебе говорил - надо на коньяк переходить. А ты - "водка дешевле, водка дешевле...". Вот и допились... Да ещё эти солёные огурцы... у меня от них уже аллергия по всему телу... скоро буду весь в пупырышках... и с хвостом... Ладно, об этом - после... Ну-ка, зайди-ка ко мне. У меня тут сидит один человек... по-моему - то, что нам надо... и непьющий... ("Ты - непьющий? _ обратилась трубка к своему невидимому (для Егорова) собеседнику; и опять - к Егорову)... _ Вот, он непьющий... Ничего - у нас запьёт... ха-ха-ха... (и более серьёзно)... Ну, ты давай-давай, бегом... надо что-то решать с установкой... а то нам с тобой скоро - и коньяк не поможет... Как зашлют куда-нибудь... где не то что выпить и закусить - но и пожрать нечего будет... и где до ближайшего магазина (в Канаде) - месяц пути через Северный полюс... да ещё наперегонки с волками... Это при том, - что раз в три месяца нужно будет бегать до границы с Европой, перелезать через забор и бегать в Швейцарию - чтобы снять денег со счёта в банке... Говорил я тебе - давай полмиллиона себе возьмём, а полмиллиона Комиссии отдадим... и свою долю в наш банк положим, на предъявителя... А ты упёрся... как бульдозер в танковую колонну... Теперь, мало того - что Комиссию не прикупили; так ещё тебя дурака послушали - и все деньги ухнули в швейцарский банк. "Там надёжнее, там надёжнее...". Вот, теперь сам будешь - и за деньгами, и в магазин бегать (Егорова аж передёрнуло от такой перспективы. Он вполне доверял интуиции директора; и понимал - что тот зря пугать не будет. Хотя ему было не понятно, - зачем за продуктами нужно бегать в Канаду, если их можно закупать в самой Швейцарии. Да и вообще, - почему не перевести деньги в Канаду - если там ближайший магазин; в Канаде тоже надёжные банки)...
В таком трагическом настроении Егоров вышел из своего кабинета - и направился к кабинету директора... Он и сам понимал, - что дело с установкой - провальное. Но со слов директора выходило - что оно провальное в преисподню. Правда, Егоров хорошо знал директора, - и догадывался - что эта хитрая бестия что-нибудь придумает... или уже что-то придумал... Тут он вспомнил про человека, находящегося у директора, - и, подумал - что это, наверное, и есть их спаситель. Мысли Егорова: из хаотического бегания по кабинетам - вдруг приобрели стройность важного шествия по коридору, - и он совершенно успокоился. Однако, любопытство (почти даже не имеющее отношения к его интеллекту, - можно сказать - из соседней лаборатории), всё время забегая вперёд, несколько нарушало стройность важного шествия по коридору его мыслей, - "кто бы это был?" - спрашивало оно без конца ("...и что ему во мне?.." - в унисон с ним стучало у него в груди неизвестно что)...
;
Дуга 5.

А в это время осмелевший Шевелёв, развалясь в кресле, важно допрашивал пришельца.
_ ФИО...
_ Простите... не понял...
_ Фамилия, имя, отчество... Посмекалистей-посмекалистей надо быть... если хотите у нас работать...
_ Но я... простите... Вяткин Александр Иванович... Но я, собственно...
_ Александр Вяткин - Александр Пушкин... а?.. в рифму получается?..
_ Да, вроде - не очень. Имена у нас одинаковые - их вообще рифмовать нельзя. А в фамилиях - только окончания одинаковые. Но рифмуются ведь - слоги с одинаковыми ударными гласными... а не одинаковые окончания... А здесь... в слове "Вяткин" ударный слог - "Вя"; а в слове "Пушкин" ударный слог - "Пу"...
_ Ну, вот - что и следовало доказать, _ хитро глядя на Вяткина, проговорил Шевелёв. _ Раз у тебя плохо с логикой - значит, ты имеешь склонность к литературам и искусствам... Особенно - к литературам... И форма головы у тебя не научная. Смотри (повернул он свою голову в профиль), какая должна быть голова у учёного, - лоб должен быть семи пядей - и отвесный. А твой лоб - только шести пядей, и покатый, - а это верный признак литературного... и даже - поэтического... склада ума... если учесть некоторую ярковыраженность твоих надбровных дуг... И в рифмах ты разбираешься... Слушай, а может, тебе псевдоним взять?!. например, Аксельбант Петров-Пушкин... А!?. Тогда у вас: и имена будут разные, и фамилии будут непохожие... но как бы - родственные... как у дяди с племянником... Или ещё лучше - Аристарх Петрушкин... Тогда у вас: и имена будут разные - и в фамилиях будут одинаковые ударные слоги... с одинаковыми ударными гласными... "Александр Пушкин - Аристарх Петрушкин"... А?!. И звучит красиво... Ладно-ладно, шучу... но серьёзно... Поэт?!.
_ Исследователь.
_ Не поэт? - странно... А в рифмах разбираетесь... И что, поэт Пушкин вам не родственник?
_ Простите, который?..
_ Вы меня поражаете... В рифмах разбираетесь, фамилию... псевдоним... имеете: Петров-Пушкин... он же: Петрушкин... а своего дядю, поэта Пушкина, не знаете... "Мой дядя самых честных правил... тралям-тралям-тралям... управил...". Хе-хе... Да ты в свою фамилию... в свой псевдоним... вслушайся... если читать не умеешь между слов... между букв... Петро-ушкин... это же не псевдоним - а поэтическая шарада... "неизвестный поэт, в псевдониме которого, состоящего из одного слова, негласно присутствует гласная буква, - а также: отсутствует аббревиатура двух слов, обозначающих значимость поэта в поэзии; и скрывается двойная фамилия, вторая часть которой является фамилией всем известного поэта..."... А!?. _ улыбаясь, проговорил Шевелёв, довольный своей новой выдумкой (со старой заготовкой, - поскольку слово "Петрушкин" беспрестанно вертелось перед его глазами - представляясь: то его собственной дачей в благоустроенном академическом литературном посёлке, то его собственным псевдонимом на благонадёжных академических литературных шедеврах (поскольку, первое (предел его мечтательной одарённости) не мог быть достигнут без второго (беспредела его амбициозной бездарности)). _ А вот и ответ - "Петрушкин"... негласная гласная буква - "о"... отсутствующая аббревиатура двух слов - "великий (выдающийся или видный) Поэт"... скрывающаяся двойная фамилия - Петров-Пушкин... вторая часть двойной фамилии, которая является фамилией всем известного поэта - "Пушкин"... А!?. И зовут тебя Александр - в честь дяди... Кого провести захотел... шельмец!.. Вся Душа знает поэта Пушкина; а родной племянник - не знает... Талант, мой дорогой, можно спрятать... под задницу... но внешнее сходство - не спрячешь... Одно лицо... с портретом... Ты вот что, ты всё узнай дома... Мне доложишь... Мне нужно к дню рождения дочери Егорова стишки накатать, что-нибудь из классики - ну, понимаешь... Что-нибудь вроде - "Я помню чудное мгновенье... тралям-тралям... прикосновенье...". Так ты спроси - может он согласится... Скажи - для начальника. Очень просил, скажи...
_ Вызывали!?. _ ворвался всегда готовый к исполнению Егоров.
_ Вот... познакомься... Аристарх Петрушкин... то-есть... э-э...
_ Вяткин Александр Иванович...
_ Да-да... Вяткин Александр Иванович... Аристарх Петрушкин - это у него псевдоним... А!?. _ повернулся он к Егорову. _ Какая фамилия, какое имя, какое отчество!.. какой псевдоним!.. _ и - к Вяткину. _ Слу-ушай, а может у тебя ещё и отец - художник Иванов?.. автор "Первого пришествия Христа... народу"...
_ Как это? _ не понял Вяткин.
_ Ну, как же... ты же по отцу - Иванович?... Александр Иванович - Александр Иванов... А?!. Знаю-знаю - что ты скажешь: что имена у вас одинаковые, и их рифмовать нельзя... и что отчество поэта нельзя рифмовать с фамилией художника... А никто и не говорит об этом... Но ты вглядись в их написание... А?!. Как будто два портрета с одной картины... и одной кистью написаны... Да и как не верти - в рифму получается... И тут ведь ты не отопрёшься - что у них ударные слоги разные... с разными ударными гласными... А?!. _ хитро глядя на удивлённого Вяткина проговорил Шевелёв.
Вяткин заметно потупился; и было видно, что физио-логические изыскания директора в целом ему понравились: своей несомненной эрудицией; а также - свежестью и оригинальностью мышления (прошу не путать с "мышлением" - к которому Владимир Александрович, как строгий хозяйственник, не имел (почти) никакого отношения (разве что - через редкие учёные мысли Анатолия Романовича, - который, как известно, тоже не отличался особой ученостью)). Однако, некоторые детали этих рассуждений директора показались Вяткину довольно смелыми... если не сказать - наглыми (может ли, к примеру, пуговица от сюртука (какой бы... перламутровой... она не была)... и даже сам сюртук (из какого бы... английского... сукна он небыл пошит)... рассуждать о полёте творческой мысли человека - на тело которого они надеты?.. Довольно с них и того - что человек этот согревает их теплом своей любви и наполняет их светом своего разума... постепенно вовлекая их в круговращение своей вечной жизни... чтобы они: безчувственные - стали частью его чувств... и безсмысленные - стали частью его мыслей...)...
А директор, между тем (заботящийся (как видно) лишь о крепости ниток... которыми он намеревался пришить пуговицу стремлений Вяткина к сюртуку своих (с Егоровым) желаний), довольный своей неожиданной находкой, продолжал.
_ ...Ну, и семейка нам привалила. Ну, ладно. О художнике мы потом поговорим. А сейчас нам поэт нужен...
_ Он что - поэт? _ обрадовано спросил Егоров.
_ Исследователь... Поэт у него - дядя... Пушкин, между прочим...
_ Тот самый?..
_ А какой же ещё!?. Самый что ни на есть. Как будто у нас их два или три... Правда, этот шельмец скрывает, _ затарахтел обрадованный в предвкушении выпивки директор. _ Слу-ушай, _ повернулся он вдруг к Вяткину, _ а ты, вообще - исследователь чего?.. поэзии?..
_ Нет - серебро... дезоксеребонуклеиновых кислот... _ запнувшись, проговорил Вяткин.
_ Чего!..
_ Чего?..
В один голос (но в разной интонации), удивлённо проговорили Шевелёв и Егоров.
_ Ну, ты, брат, даёшь!?. _ первым нашёлся Шевелёв. _ У нас целый институт это исследует: понять ничего не может... А ты один взялся... Точно ты: от Георгия Алексеевича Денисевича... Тот тоже: всё исследовал чего-то... один... пока не помер... _ повернулся Шевелёв к Егорову (как бы призывая его в свидетели). _ Тут стихи сочинять некому; а он, видишь ли - исследователь... неизвестно чего... Ну, да ладно. Мы ему пообещаем оклад 150 рублей, а оформим на 110. А вместо работы пошлём на полгода в колхоз. Будет посговорчивей...
Егоров наклонился к уху директора и что-то прошептал.
_ Что?.. _ удивлённо проговорил директор, _ в колхозы теперь не посылают?.. Что, и колхозов теперь нет?.. Жаль... хорошее было место ссылки строптивых... А куда теперь посылают?.. (Егоров опять что-то прошептал)... За границу?.. За границу мы сами поедем... всем институтом... а он здесь пусть один поработает... Исследователь он, видишь ли... Мы его, понимаешь, ждём - не дождёмся; а он тут непоэтом прикидывается... И ведь хитрый, вроде нас с тобой, мерзавец. Я его думал через дядю раскрутить... Ведь если его дядя: поэт, и бездетный - значит Гений его со временем перейдёт к племяннику... А сейчас он, допустим - Талант... А он - ни в какую. Поэт Пушкин, мол, мне - не дядя... А сам мне тут знаешь какую лекцию насчёт рифмы прочитал... мол, "Александр Вяткин" не рифмуется с "Александром Пушкиным"... у них, мол: имена одинаковые - а в фамилиях ударные слоги разные... с разными ударными гласными... как будто у Пушкина не может быть племянника от родной сестры... Петровой... Ладно, мы его сейчас на гениальность проверим... на твоей установке...
_ Так она же разобрана, Владимир Александрович, _ нервно проговорил Егоров, ощущая, что у него началось неприятное дёргание под лопаткой.
_ Как разобрана? _ вдруг, переменив тон, заорал директор. _ Ты что? Ты хочешь меня из директоров выжить? Я всю жизнь в завхозах проходил. Вот, наконец, думал... там (он показал пальцем на Запад) меня услышали; заслуги мои, понимаешь, перед наукой заметили... а ты... Что значит - разобрана!?
_ Но ведь вы же должны быть в курсе, Владимир Александрович, _ оправдывался Егоров. _ Вам Балбесов должен был доложить. Он ведь вам обо всех делах в лаборатории наушничает.
_ Ты вот что, _ всё больше распаляясь, орал директор. _ Балбесов - мой ассистент по вопросам гениальности... Я пишу статью - "Гениальность... понимаешь... продукт добросовестного труда на благо... (он заглянул в бумаги, лежащие на столе)... Антипатра и Его Академии"... И ты меня не уводи, понимаешь, на сторону. Говори прямо - что с установкой. Через неделю - приёмные испытания... Уже назначена Компетентная Комиссия... Тебе что, наукой надоело заниматься?!
_ Вы бы лучше спросили Балбесова, Владимир Александрович, _ заметно волнуясь, обиженно проговорил Егоров.. _ Пока я был в командировке в поисках талантливого поэта... вы же сами меня послали... этот ваш Балбесов самовольно провёл испытания установки на сотрудниках института... Программу он, видите ли, достал заграничную... которая умеет стихи сочинять... Я, конечно, извиняюсь, Владимир Александрович, _ немного осмелев, добавил Егоров, решив всё свалить на этого козла Балбесова, _ но я начинаю так понимать, что эти данные нужны были для вашей статьи... которой вы хотели блеснуть перед Компетентной Комиссией...
_ А что тебя смущает, _ теперь уже занервничал Шевелёв, понимая, что бочонок с порохом, который подложил под Егорова Балбесов, теперь осторожно подкатывается под него. _ Формально, я - руководитель темы. В свободное от работы время я пишу статью, которая ставит своей целью... пропаганду, так сказать, гениальности на рабочем месте во славу нашего Великого и Славного Антипатра, как продукт, понимаешь, социального развития общества... И исследования, проведённые на вашей... нашей установке, _ осторожно оттолкнул от себя бочонок с порохом директор, _ должны были подтвердить правильность моих указаний... то-есть, я хотел сказать... э-э...
_ Концепций... _ деликатно подсюсюкнул Егоров.
_ Вот именно...
_ Хочу вас разочаровать, Владимир Александрович, _ проговорил Егоров, _ но сегодня вы этих результатов не дождётесь...
_ То-есть, как это не - дождусь, _ проговорил директор, с опаской косясь на бочонок с порохом, который, раскачиваясь, остановился между ними.
_ Понятно... Значит Балбесов вам действительно ещё не доложил о результатах, _ затолкал, наконец, Егоров этот злополучный бочонок с порохом под стул, где обычно сидел Балбесов. _ То-то, я смотрю, он сегодня с утра ускакал куда-то... по вашему поручению, между прочим...
_ Ладно-ладно, _ примирительно произнёс директор. _ С ним я ещё разберусь... Что с результатами? Где они?
_ Видите ли, Владимир Александрович, по результатам исследований получилось, что ваши доктора и кандидаты наук, не говоря уже о прочих, оказались ниже области посредственности...
_ Ну-ка, Вяткин, выйди-ка, _ проговорил директор, сообразив, что ему об этом знать ещё рано. _ И подумай, подумай хорошенько. Признаешься, что поэт - будет тебе всё: и загранкомандировки, и премии, и учёные звания... Иди, иди... тебя позовут... Что значит "ниже посредственности", _ обратился он к Егорову (когда Вяткин вышел), с ненавистью косясь на бочонок с порохом, который, находясь под стулом, на котором обычно сидел Балбесов, всё же проявлял какую-то едва заметную активность.
_ Это бы ещё ничего, Владимир Александрович, _ вдруг заявил Анатолий Романович. _ Дело в том, что те трое, которые проходили по особому списку... _ в горле у Анатолия Романовича пересохло, и он вспотел. _ Они вообще в шкалу не попали... _ в этот момент бочонок высунулся из-под стула, и директору на мгновение показалось, что это не бочонок с порохом, а сам Балбесов неприятно склабится и грозит пальцем.
_ Та-ак. Ясно... Это уже политическая провокация, _ заорал директор, заталкивая Балбесова под стул. _ ...Вы понимаете, чем это грозит нам всем?.. Вы меня без ножа режете! Мне до пенсии два года осталось, _ орал он, пытаясь отделаться от Балбесова, который цеплялся за ноги и не хотел лезть под стул. _ У меня на выходе докторская диссертация, знаменитое научное открытие... на тему автоматизации гениального стихосложения... в прозе... Дача в Петрушкине, "Заслуженный директор", персональная пенсия!.. Да как вы посмели даже подумать об этом! _ продолжал он орать, обращаясь уже к Балбесову.
_ Я вообще не понимаю - что он делает в вашем кабинете... в рабочее время... _ пришёл на помощь директору его верный Егоров (и совместными усилиями им удалось затолкать Балбесова в бочонок с порохом - и затолкать всё это под стул, на котором он обычно сидел). _ Ну-ка, кышь отсюда! _ вторя гневной интонации директора, грозно скомандовал Балбесову Егоров, _ а то я сейчас твой бесовский хвост подпалю, вместо бикфордова шнура!.. _ и Балбесов моментально исчез... вместе с бочонком пороха и со стулом, на котором он обычно сидел... _ Во-первых, испытания проводил этот... Балбесов... которого давно нужно было уволить... _ продолжал Егоров. _ А во-вторых, узнав о результатах, я и распорядился демонтировать установку... Да если бы не я - вы бы не только директорского кресла лишились... с такими результатами испытаний... а лишились бы вообще всего - включая и то, что вы только что перечислили... Нужно уволить его вчерашним числом... небыло человека - небыло и испытаний... тем более - если он: бес... а испытания его - бесовские козни...
_ Да, это, пожалуй... _ с ужасом глядя на место (где только что стоял стул, под которым сидел Балбесов... в бочонке с порохом), согласился с ним Шевелёв. _ Хотя, стул можно было оставить... всё-таки - казённая вещь...
_ Нечистую силу нужно изгонять вместе с их вещами, _ компетентно проговорил Егоров, _ иначе она опять может вернуться... Кстати, у меня давно уже заготовлен проект приказа... _ достал Егоров из папки исписанный и перечёрканный лист бумаги (из чего можно было заключить, - что борьба с бесами - дело трудное... даже для Егорова). _ Надо его уволить из института - пока он не привёл с собой своих семерых братанов...
_ Ты что имеешь ввиду? _ не понял его Шевелёв.
_ Ну, в Библии же говорится... _ напрягая свою (не очень крепкую, насчёт текста Библии) память, проговорил Егоров. _ Если в квартире пропишется нечистый дух - его надо обязательно тут же выписать... иначе он потом заявит - что это его квартира...
_ Ну?.. _ не понял его Шевелёв (согласно кивая головой). _ А какое это отношение имеет к нам. У тебя в квартире что - бес что ли завёлся?.. или у меня...
_ Да не в квартире - а в институте, _ пробуя себя на роль главного консультанта директора (по (вакантным теперь) вопросам его личной гениальности... на его рабочем месте), проговорил Егоров. _ Это же - притча... иносказание... В нашем случае - нечистый дух завёлся в нашем институте... даже не просто завёлся - а устроился к нам на работу... к вам, между прочим... главным консультантом... Вот я и говорю - его надо сразу же уволить... иначе он потом заявит - что он: директор института... и установку по выявлению гениальности он сделал лично... А на вас он такую телегу прикатит Антипатру... с доносами... что вас на ней без суда... то-есть, без труда довезут до самой преисподни... И, кстати, чтобы на его место не пролез... не устроился кто-нибудь из его братанов - нужно на него срочно кого-то назначить... из близких и доверенных вам людей...
_ Да, это, пожа-алуй... _ задумчиво глядя на место, где только что стоял казённый стул (под которым (в бочке с порохом) сидел его консультант по вопросам гениальности... на рабочем месте) и испытывая неприятный озноб, согласился с ним Шевелёв. _ Давай-ка, я действительно подпишу твой приказ - от греха подальше... директором он, видишь ли захотел стать... морда лохматая... Что же касается его места - то вот ты и будешь теперь консультировать меня по вопросам гениальности... вместо него... (нужно было видеть в этот момент выражение лица Егорова, - по нему было чётко видно - что вопросы гениальности... именно - на рабочем месте... есть его основная специальность).
Взяв в руки проект приказа Егорова, Шевелёв прочёл следующее.
"Уволить нечистого духа Балбесова (вместе с его семью братанами) - насовсем! И впредь, - не принимать их ни на какую работу (особенно, - консультантами; а также - охранниками и сторожами) - ни под каким видом... чтобы они не привели с собой ещё семьдесят семь (прописью) своих братанов - злейших себя... Директор: Шевелёв (разборчивая подпись). Заверено консультантом директора по вопросам гениальности (на рабочем месте): Егоровым (просто подпись)".
_ Да, это ты им сильно наподдал. Пожалуй, теперь они долетят до самой своей исторической родины. А то, понимаешь, не знаешь уже где кредиты брать - чтобы оплатить все их бесовские дебеты... _ проговорил Шевелёв (подписывая приказ... и дописывая к нему (после слов "злейших себя...") - "и не приватизировали институт (вместе с его директором и всеми его сотрудниками) под видом его банкротства - и не продали потом "русские мозги" (за безценок) в Америку"). _ Ну, так что мы теперь будем делать?... _ подписав приказ (и облегчённо вздохнув - будто бы не Балбесов был инициатором всех его последних указаний... э-э... концепций), проговорил Шевелёв - обращаясь к своему новому консультанту по своим старым вопросам.
_ Я же теперь - ваш новый консультант... _ угадав мысли директора, с достоинством (но без панибратства) проговорил Егоров (ставя новый стул - на место, где стоял стул Балбесова), _ по вопросам гениальности... на рабочем месте... Как говорится: всё, что ни делается - можно продать; а всё, что не делается - можно купить... Бог - дал; Бог - взял... и опять дал... чтобы опять забрать - и дать снова...
_ Ты что имеешь ввиду? _ не понял его Шевелёв, но уважительно проследив взглядом всю эту длинную цепочку (вензелями выписываемую в воздухе Егоровым).
_ Я имею ввиду этого... Иванова-Пушкина...
_ Вяткина... _ поправил его Шевелёв (проходя к своему креслу, усаживаясь за свой стол... и доставая из-под стола начатую уже бутылку водки, стакан и кусок солёного огурца (который он тут же аккуратно порезал на мелкие дольки... на всякий случай).
_ Какая разница... Главное - что он: поэт... и что у него оба дяди - Гении... _ деловито проговорил Егоров (усаживаясь вслед за директором на свой стул за столом директора... и вытаскивая из кармана свой стакан). _ А если у нас есть свой поэт... у которого один из дядей - поэт Пушкин... то зачем нам заграничная программа для сочинения стихов - кстати сказать, дрянная... Поэтому, я предлагаю вот что...
_ Не "вот что..." - а "следующий тост...". Ты - не в кабаке каком-нибудь... а в кабинете директора... ха-ха-ха... _ с удовольствием потирая руки и разминая пальцы ("чтобы не пролить тост"), умно поправил его Шевелёв - и начал осторожно разливать водку по стаканам...
;
Дуга 6.

Выйдя из кабинета директора, Вяткин, держа дверь директора в поле зрения, решил поближе познакомиться с развешанной по стенам "жизнью" института.
"Общественная жизнь" (а точнее... не скажешь!..) данного института (как, впрочем, и любой другой организации) была сплошь завешана "общественной (же) работой", как то: работой в колхозах (недавно отменённой, - но тут же заменённой: работой без выходных дней и в три смены - для простых сотрудников; а также поездками заграницу начальников - для приобретения опыта по (ещё большей) эксплуатации простых сотрудников), соцсоревнованиями и соцобязательствами (недавно заменёнными, соответственно - на капсоревнования и капобязательства), персональными делами (угодными любой власти); вырезками из институтских газет, типа: "Поздравляем сотрудников таких-то с присуждением им 1-го (или 2-го) места и повышением им квартальной премии на 50% по результатам научного рейда за лучшее рабочее место", или: "По результатам проверки прихода-ухода, сотрудникам таким-то объявляется взыскание за опоздание на столько-то лишением квартальной премии на 50%"...
Совместив два эти объявления, Вяткин неожиданно для себя вывел закон: что материя (в смысле: денежная масса) не исчезает безследно в кармане государственного бюджета, а перетекает из кармана одного сотрудника в карман другого, так как... это только по видимости - разные карманы; а по сути, это всё тот же карман - государственного бюджета, в котором бюджеты сотрудников являются его филиалами...
Вообще, по общественно-пропагандистским показателям институт занимал в отрасли ведущие места. С наукой, по внешним признакам, в институте было тоже, вроде, всё в порядке. Однако, некоторые пункты в соцобязательствах Вяткину показались несколько смелыми. Например, ко дню Великой Резолюции институт обязался подготовить двух великих и пятерых выдающихся деятелей наук; а также открыть четыре фундаментальных закона в области человеческой сущности и выделить ген гениальности из хромосомы крысы. И, наконец, через неделю была обозначена дата сдачи Компетентной Комиссии из Академии Души установки тестирования на творческую индивидуальность. Последнее было выделено красным шрифтом, по встречному плану должно было быть закончено к завтрашнему дню и там сам директор числился главным контролёром - руководителем темы...

_ Вяткин!.. _ высунулась из двери приёмной директора солидная (как зарплата директора) голова его секретарши. _ Директор ожидает вас, _ ласково и многозначительно проговорила она.
Войдя в кабинет, Вяткин застал всё тех же, которые теперь, вальяжно раскинувшись в креслах, ожидали именно его.
Директор торжественно нажал кнопку на своём пульте. Вплыла торжественная секретарша с огромным (как её бюст) подносом, уставленным разными яствами, из которых Вяткин однажды ел только бутерброд с закопчённой колбасой... и однажды видел только бутерброд с этой... с лосью... нет, с лососью... а может быть, это даже была икра... зерновая...
_ Прошу, _ пригласил директор Вяткина; и этим жестом он как бы распахивал перед Вяткиным дверь в его будущее... если, разумеется, он будет сговорчивее... У бедного Вяткина, пережившего голодное детство, закружилась голова...

Очнувшись, он обнаружил себя с рюмкой коллекционного коньяка в руке (из подвалов французских королей - как было торжественно объявлено Егоровым) и наколотой на вилку какой-то копчёной деликатностью... нет, деликатесностью... которая начинала таять в сантиметре ото рта и по вкусу напоминала ужин у японского императора. Напротив него сидел "сильно поддатый" уже Егоров и что-то усиленно доказывал ему. Тут же рядом, в углу дивана, спал (видимо, "очень сильно поддатый" уже) Шевелёв...
_ Выпьем за успех... безнадёжного дела, _ пробормотал пьяный уже Вяткин.
_ А я в тебя верю, Стасик... бр-р... Шурик... Ты ещё утрёшь... или даже учетырёшь... нет, именно утрёшь нос своему дяде... э-э... пра-ра... пра... _ пытаясь ложкой для салата наколоть дольку солёного ананаса, говорил, между тем, Егоров. _ Ты меня извини... э-э... Шурик, но твой про... пра... дядя, по сравнению с тобой - бездарность... Где у него... метаморфозы и гиперболоиды?.. то-есть, нет... где у него... э-э... метафоры и гиперболы?.. И где его социальная активность?.. _ Егоров всё же сообразил перевернуть ложку другим концом, и таким образом наколоть дольку ананаса; затем, пьяно улыбаясь, он погрозил ей пальцем, взял в руку и отправил в рот, запив коньяком. _ Где его социальная активность, я спрашиваю, _ продолжил он свою речь. _ ..."Я вас любил!..". А кого, позвольте спросить, он любил? А я вам отвечу! Монархический строй он любил, буржую... буржуазию он любил... Будь он сейчас здесь, я б его спросил - "А ваши, собственно, кто родители?.. Кем вы были до Великой Резолюции?..".
_ "Только этого Дантеса бы и видели", _ пьяно улыбаясь, добавил Вяткин.
_ Ха-ха-ха... Это ты его смачно вляпал, _ развеселился вдруг Егоров.
_ Морду я его сейчас свинячью видел - вот к слову и пришлось. Без него, видишь ли - ни один разговор о Пушкине не может обойтись... тварь паскудная... _ хотя и с пьяной ухмылкой, но строго проговорил Вяткин. _ И это не я его вляпал - это его Маяковский вляпал... Владим Владимыч... после Великой Резолюции...
_ А ты где это его сейчас видел?.. морду свинячью, _ удивлённо глядя на Вяткина, спросил Егоров (оглядываясь вокруг).
_ У тебя за спиной, _ спокойно (как о совершенно нормальном явлении) отвечал Вяткин. _ А ты думал, - ты это сейчас сам придумал? - "А ваши, собственно, кто родители?!.". Он только хитрый, морда - все слова Маяковского вывернул наизнанку., - как будто это относится не к нему - а к Пушкину. Но это относится именно к нему - и звучит буквально так: "Сукин сын Дантес, великосветский шкода. Мы б его спросили, - "А ваши кто родители? чем вы занимались до 17-го года?" - только этого Дантеса бы и видели...".
_ А-а!.. - опасливо озираясь, проговорил Егоров. _ А то я думаю - что это я вдруг про родителей Пушкина вспомнил... я, вроде, с ними и незнаком вовсе...
_ А с Пушкиным ты, значит, знаком... _ укоризненно глядя на Егоров, проговорил Вяткин.
_ Нет... _ стараясь не быть навязчивым, скромно проговорил Егоров, _ но надеюсь познакомиться, _ и добавил уже более уверенно и спокойно (поскольку, "племянник" отнёсся с должным непониманием к его намёку; и поскольку никакой свинячей морды у себя за спиной он не увидел). _ Ну, всё равно. Давай выпьем за Дантеса... или - за Данзаса?.. Я всегда путал - кто из них Дантес... то-есть - кто из них стрелялся с Пушкиным... _ не унимался, развеселившийся в предвкушении новой ("свеженькой") серии тостов, Егоров. _ С кем всё-таки стрелялся Пушкин?.. с Дантесом? - или с Данзасом?
_ С дантесом... _ важно проговорил Вяткин, отодвигаясь от наседавшего на него Егорова. _ А Данзас был у него секундантом.
_ Что-то мне о-очень подозрителен этот секундант Данзас, _ не унимался Егоров. _ А не состоял ли он в каком тайном заговоре... родстве с означенным Дантесом?
_ Если и состоял, _ важно резюмировал Вяткин, _ то в таком тайном - что об этом никто не знал... даже он сам.
_ Да?.. Тогда почему у них фамилии - как будто с одной грядки?.. с одного дерева... Надо будет спросить у Владимира - когда проснётся... он - мастер составлять родословные по фамилиям... Ну, ладно... _ продолжал допрашивать Вяткина Егоров. _ А почему тогда ты произнёс фамилию Дантес с маленькой буквы?.. Ты его, наверное, не любишь? А?.. Не лю-бишь. Все вы интеллигенты такие... в отличие от нас - рабочих и крестьян... Промысел Божий для вас - тьфу... пустое место. Может, этот Дантес был послан Богом... чтобы освободить душу Пушкина от непомерной для неё земной жизни. А там, на небе Бог ему уж и дом приготовил, и все необходимые средства к жизни... А?.. как думаешь?
_ Может быть, это так и было... но его морда мне всё-равно не нравится - и я за неё... за него... я пить не буду, _ с пьяной строгостью проговорил Вяткин.
_ Согласен... _ (стараясь быть рассудительным - будто бы речь шла о новом научном открытии (а не об открытии новой бутылки коньяка)) внёс свою поправку Егоров.
_ Тогда давай выпьем за то - что мы за него пить не будем... _ пьяно улыбаясь, согласился с ним Вяткин (поднимая свою рюмку).
_ Подожди-подожди... _ остановил его пьяный запал Егоров. _ Сейчас всё расставим по своим местам - и за всё сразу выпьем. А то у нас с тобой таких идей знаешь сколько наберётся? - до утра будем считать - не сосчитаем. За каждую пить - выпивки не хватит... Это ещё хорошо - что шеф спит... и у нас с тобой есть время на закуску... Хотя, без него - не так пьётся... умеет он... на каждой мели расставить по своей барже...
_ А ты что - из рабочих и крестьян что ли? _ удивлённо глядя на Егорова, проговорил Вяткин. _ Что-то не похоже. У тебя, собственно, кто родители?.. Кем ты был до своего рождения?.. до Великой Резолюции?..
_ "Только этого... меня бы... вы и видели...". Ха-ха-ха... Это ты меня сильно... уделал... _ развеселился ещё больше Егоров; потом, переменив интонацию, добавил. _ Ну, ладно... если серьёзно... Мама у меня - из простой графской семьи Суходуловых... родилась в деревне и на собственные деньги построила собственную крестьянскую школу, в которой работала (до встречи с папой) простым крестьянским директором... Значит, по маме я - из крестьян. А папа у меня - из простой столбовой дворянской семьи Егоровых, получившей боярство ещё при Иване Калите... родился в городе и служил простым главным рабочим инженером при своём собственном рабочем заводе... Значит, по папе я - из рабочих... Я так и во всех анкетах пишу... _ у Вяткина в голове сложенные в аккуратную стопку доказательства Егорова рассыпались; и пока он пытался их заново собрать - Егоров уже продолжил свой допрос. _ Ну, это ладно... Это я так - к слову... Вот ты мне лучше скажи: если Пушкин стрелялся с этим... Дантесом... а Данзас был у него секундантом... то причём здесь... Дельвиг?
_ В каком смысле? _ удивлённо уставился на Егорова Вяткин.
_ Ну, почему тогда Пушкин сказал Дельвигу - чтобы тот стал на его место... здесь, мол, не стреляют, _ невозмутимо добавил Егоров. _ Я что-то с этой его дуэлью совсем запутался.
_ Допился... бедный... Откуда ты это сейчас взял-то? _ возмущённый невежеством Егорова (превышающим даже его собственное), проговорил Вяткин. _ Это же совсем другая история... Ну ты - и пушкинист. Правильно говорил Владим Владимыч - "бойтесь пушкинистов". Это как-то Пушкин повздорил с Кюхельбекером... Дело дошло до дуэли. Пушкин взял себе в секунданты Дельвига; а Кюхельбекер - Вяземского. Стрелять уговорились с тридцати шагов - но по три раза. Кюхельбекеру стрелять первым, - а он, мало того, что подслеповат - так ещё и с пистолетом обращаться не умеет. А тут и вовсе - в друга надо стрелять. Первый раз он чуть себе ногу не прострелил. Второй раз - едва не попал в Дельвига. Ну, на третий раз Пушкин и говорит Дельвигу: "Дельвиг, стань на моё место. Оно здесь самое безопасное". Потом подумал - и добавил (обращаясь к Кюхельбекеру): "Ты извини, Кюхля... Я бы и тебе предложил стать на моё место; но тогда ты можешь случайно застрелить Вяземского - а мы у него сегодня обедаем". На этом - посмеялись, и решили дуэль прекратить. Пушкин отказался от трёх своих выстрелов - против одного выстрела Кюхельбекера. Кюхельбекер знал, что Пушкин (не в пример ему) хорошо стреляет - и принял его извинения, хотя и, по виду, продолжал на него сердиться. Потом они поехали к Вяземскому. Там, по обыкновению, из обеда устроили "обедню" - маленькую поэтическую пирушку (где был самый узкий круг - "посвящённых" в таинство Божественного света "Зелёной Лампы")... По кругу (вместо тостов) читали свои стихи (за которые дружно пили шампанское - желая (вместо славы и денег) любви и вдохновения тостующему автору)... Если среди стихов-тостов встречались стихи, посвящённые кому-либо из присутствующих, - то его назначали тостуемым, и он в ответ должен был произнести хвалебный стих или хвалебную речь в адрес самого тостующего; после чего все дружно пили и за него, желая и ему: любви и вдохновения... Пушкин, по обыкновению, читал последним - и только свои самые новые стихи. Растроганный Кюхельбекер его простил - и даже сам просил у него извинения... Вот что такое поэзия, _ завершил свой рассказ Вяткин. _ Когда говорят Музы - пистолеты должны молчать... и слушать... а кое-что и записывать для себя на память... чтобы не стрелять в кого попало...
Было видно, что рассказ Вяткина произвёл на Егорова какое-то особенное впечатление. На некоторое время он как бы застыл в каком-то ностальгическом оцепенении... Потом вдруг встрепенулся - и в прежней весёлой интонации проговорил Вяткину.
_ Ну, ладно - можешь не отвечать... насчёт Дантеса "с маленькой буквы". С ним всё ясно: стрелял в Пушкина - а попал в себя. Лучше бы он сразу застрелился... Когда-то ему даже сочувствовали: мол, пострадал ни за что; подумаешь, стрелялся - все, мол, стреляются... А теперь, если его и помнят - то лучше бы его забыли. Я и сам знаю, что это за тип... Бог ведь не убивает людей - которых он хочет забрать на небо. Это право у Него выпросили демоны. "Дерьмомс... Дантес был самых грубых... мерзких... правил...". Как там дальше, Александр Владимирыч?.. Ты что? Спишь что ли? Ладно, я и сам помню - "тралям-тралям-тралям... управил..."... и даже - могу ещё присочинить смачно... "когда случился с ним прононс... он снял картуз, ремень поправил... и сам себя ударил в нос..."... и даже могу присочинить ещё более смачно... "когда случился с ним пронос... он снял картуз... штаны... картуз поправил... и сам себе... и сюртуком зажал свой нос..."... Вот так. И так будет с каждым.
_ Ха-ха-ха, _ рассмеялся Вяткин, _ ну, ты - и поэт... тебе бы эпиграммы сочинять на обидчиков... за деньги... богатым бы человеком был...
_ Ну, да... _ улыбаясь, проговорил довольный (своим неожиданным успехом) Егоров. _ Одному сочинишь - он тебе заплатит; а на другого сочинишь - он тебя застрелит.
_ Это, да... _ согласился с ним Вяткин. _ Это очень может быть... какие стихи - а то может и застрелить. Иному: застрелить поэта - что в лужу пёрнуть...
_ Ха-ха-ха! _ рассмеялся Егоров. _ Ну ты и образ привёл для сравнения... Хотя, с другой стороны - каждому своё... один после себя оставляет стихи; другой - круги на воде... Ну так что, будем пить за этого Дерьмоса... Дантеса? или пропустим? _ поднимая рюмку, проговорил Егоров.
_ Не-ет... _ уверенно проговорил Вяткин. _ За Дантеса... даже если он - и Дерьмос... с большой буквы... я пить не буду... Я хотя и не поэт - но не люблю, когда в поэта стреляют. Хочешь досадить поэту - дай ему денег; хочешь сильно досадить поэту - дай ему много денег. А стрелять в поэта - это не по правилам дуэли... то-есть - не по правилам кодекса чести... Это всё равно, что стрелять в ребёнка.
_ Тогда давай выпьем за друзей Пушкина... (выпили за друзей Пушкина)... Или нет... их слишком много - так можно и спиться. Давай выпьем за секунданта Данзаса... (выпили за секунданта Данзаса)... На его месте - я бы набил Дантесу морду... вместо дуэли... За это - хотя и не присваивают генерала, но и не разжалуют в майоры... А полковника ему и так бы дали... если не по должности - то по отставке... Зато теперь - не Пушкину был бы памятник, а Данзасу...
_ Это ещё - за что? _ удивился Вяткин (заглядывая под стол и выискивая глазами - чего бы ещё выпить).
Егоров немного подумал... затем - встал, взял в руки салфетку, развернул её (держа наподобие Указа) и торжественно стал зачитывать...
_ "Моё императорское величество... Анатолий 1 Егоров... посовещалось - и решило... Отменить установление великому поэту Пушкину прижизненного рукотворного памятника - за развязывание им дуэли с означенным убийцей Дантесом...".
_ "...сохранив за великим поэтом Пушкиным право на установление ему нерукотворного памятника по его кончине...", _ осторожно добавил Вяткин.
_ Ладно, пусть будет... _ согласился с ним Егоров, и продолжил. _ "...И заменить его прижизненным рукотворным памятником полковнику в отставке Данзасу - за предотвращение им дуэли великого поэта Пушкина с означенным убийцей Дантесом... Указ... Сим удостоверяю: "За предотвращение убийства великого поэта Пушкина...".
_ "...коего я являюсь цензором и почитателем...", _ опять добавил Вяткин (вытаскивая из-под стола новую бутылку коньяка).
_ Ну, ладно... пусть будет... _ нехотя (по всей видимости, входя в роль самодержца) согласился с ним Егоров. _ "...путём мордобития... нет... путём тяжкого мордобойства... с нанесением непоправимого ущерба морде...", _ продолжал Егоров.
_ "...путём тяжкого повреждения лица...", _ осторожно открывая бутылку, опять поправил его Вяткин.
_ У демонов - не лица; у них - морды... _ самодержавно отклонил его поправку взошедший на "императорский престол" Егоров.
_ Согласен... _ верноподданнически согласился с ним пожалованный должностью "первого министра" Вяткин, разливая коньяк по рюмкам.
_ Он согласен, видите ли... Зачем тогда было перебивать? Кто из нас "император" - я? или ты?.. _ недовольно проговорил "император" Егоров. _ Вот, теперь сбился... Как там у нас было?.. "...путём мордобойства..." - чего?.. _ милостиво назначил он аудиенцию своему "первому министру" Вяткину.
_ "...путём тяжкого телесного мордобойства...", _ виновато подсказал ему "первый министр" Вяткин.
_ Да, правильно... "путём тяжкого телесного мордобойства, с нанесением непоправимого ущерба морде лица... означенного убийцы Дантеса - пожизненно... прижизненно установить вечный рукотворный памятник полковнику в отставке Данзасу. Участнику же дуэли, великому поэту Пушкину, присваиваю княжеский титул и дарую имение из десяти деревень в Санкт-Петербургской или Московской (на выбор) губернии со всеми примыкающими к ним землями - и ссылаю туда пожизненно... чтобы он писал стихи и разную прочую прозу, а не стрелялся с кем попало на пистолетах... Супруге же его, из-за которой едва не погиб означенный великий поэт Пушкин, также присваиваю (по мужу) княжеский титул и определяю последовать за ним в его имение - на вечное поселение... чтобы она ублажала великого поэта Пушкина и воспитывала из его детей великих поэтов и писателей - а не танцевала с кем попало на балах... Имение же это должно быть расположено в самом красивом месте одной из означенных губерний... Виновного же в покушении на вечную жизнь великого поэта Пушкина, означенного убийцу Дантеса, объявляю: лишённым чинов и дворянства, и высланным из моей империи - навечно...", _ продолжал "император" Егоров.
_ "...из истории...", _ опять подал прошение на высочайшее имя "первый министр" Вяткин.
_ Почему - из истории?.. _ не понял "император" Егоров.
_ Ну, чтоб его небыло в истории... _ смиренно продолжал настаивать на своём "первый министр" Вяткин, _ и чтоб о нём никто не вспоминал. А то - нашли "друга" великому поэту. Как только где разговор о Пушкине - так сразу, нате вам: свиное рыло Дантеса... тут - как тут... "я (мол) - его убийца... за что в бесовском мире пожалован свиным рылом с рогами... был ближайшим родственником покойного... по линии: сестры жены покойного - будучи её мужем... могу рассказать про него много непристойностей...". Тьфу... свиное рыло - а туда же, за один стол с людьми... плодами поэзии питаться...
_ Вообще-то, ты прав... _ милостиво согласился "император" Егоров с поправкой своего "первого министра". _ Я как-то об этом не подумал... Ладно, напишем так... "...и высланным из истории моей империи... Навечно!.. Имя же поганое: Дантес - впредь объявляю ругательным и бесовским... и запретным к написанию и произнесению в сочувственном смысле. Кроме того, объявляю это его имя: дрянным, и обязательным к (всякого рода) поношению и склонению - а также к употреблению с глаголами: "пахнет", "воняет", и подобными (символизирующими: зловоние). Например, словосочетание: "воняет Дантесом", - можно употреблять для обозначения бездарной и злостной критической статьи (в особенности же - направленной против какого-либо Творца и (или) его творения); ибо, такие как Дантес вскармливаются зловонными "плодами" именно бездарных и злостных критиков - которые те в изобилии извергают из себя в процессе своих долгих "раздумий" (во время пребывания их в отхожих местах)). Некоторым же литературоведам и всем без исключения критикам (славящимся (в бесовских кругах) особенно деликатным отношением к разного рода зловонным мерзостям) допускается: не только не поносить и не склонять оное дрянное имя - но и употреблять его в сочувственном смысле; а также - писать и произносить его через апостроф (чтобы читатели и слушатели понимали, - что перед ними - "пописатель" и "почитатель" убийцы великого поэта Пушкина)". Подпись: Моё Императорское Величество - Анатолий Егоров 1... Романович..."...
;
Дуга 7.

_ Ну, ты, прямо - как заправский император... _ восторженно проговорил Вяткин, подавая Егорову рюмку с коньяком.
_ А что! Пусть Небесные Власти об этом и подумают... _ польщённый неожиданной похвалой Вяткина, проговорил Егоров. _ Я бы очень справедливо всё устроил в своей империи... По крайней мере, титулы и поместья, и высокие избрания и должности у меня бы там имели - не званые (и, тем более - не самозваные), а избранные... Вот, например, себе бы и Шевелёву я никакого титула не присвоил бы... разве что назначил бы нас членами Академии Души; с присвоением мне звания "член-корреспондент", а Шевелёву - звания "академик"... ну и там - назначил бы нас на какие-нибудь высокие должности, соответственно нашим званиям... Хотя, как грузин по бабушке - я мог бы претендовать и на мамин графский титул: Суходуловых... Но, поскольку я живу в русской стране России - где родословие считается по папе; а папа у меня, по маме - из русских башкир, - то я согласен быть просто - русско-грузинским башкиром... но с высокой должностью и большой зарплатой... А тебе... как поэту и исследователю с высшим инженерным образованием, и племяннику великого поэта князя Пушкина - я бы присвоил пока титул... кто, ты говоришь, у тебя был папа - башкирский грузин?.. ("Русский башкир, _ поправил его Вяткин. _ Только это не у меня - это у тебя. А у меня папа - из вятских русичей... русский... и мама у меня русская...")... Ну хорошо - придётся тебе тогда присвоить титул "башкирского хана... но без поместий и дворовых... девок... ха-ха-ха... а если серьёзно - то без этих... без улусов и рабынь... здесь нам с тобой - не тёмное прошлое... а светлое будущее... ха-ха-ха..."... ("Ты опять всё перепутал, _ опять поправил его Вяткин. _ Это не мне - это тебе нужно присвоить титул башкирского хана... без поместий и без дворовых девок... А мне, поскольку у меня обои... все... родители русские - нужно присвоить титул русского князя, но с поместьями и обязательно с дворовыми девками. А то без дворовых девок я это поместье быстро пропью или в карты проиграю")... Хорошо, _ пытаясь изобразить на своём совершенно пьяном лице совершенно трезвое выражение, важно проговорил Егоров, _ придётся присвоить тебе... "раз обещал... титул русского князя с девками... ха-ха-ха... ("...с дворовыми девками и с поместьями, _ с тем же выражением лица добавил Вяткин)... с дворовыми девками и с поместьями"... но только при одном условии - если ты один сделаешь нам за день то, что мы всем институтом три года сделать не можем... это - запрограммируешь установку по сочинению стихов... то-есть - по выявлению индивидуальности... индивидуальной гениальности... на рабочем месте... ("По тестированию на творческую индивидуальность", - опять поправил его Вяткин)... Ну... я же и говорю... А что... Мы с Алексан... дры... вичем... Владимиром Александровичем можем тебе даже помочь... если нужно... Я, например, умею накидывать новые идеи; а Владимир Александрович - складывать их в стопки...
_ Видел я - как вы умеете новые идеи в стопки складывать, _ вставил Вяткин, пьяно улыбаясь, _ я в жизни так не напивался...
_ Ха-ха-ха... Это - да; это мы умеем... Ну, ладно - это я так: к слову... _ Егоров, наконец, устал от бремени власти и решил вернуться к более приятному и менее ответственному занятию. _ Ну, так что... за Данзаса мы тоже пить не будем... Давай тогда выпьем за Маяковского... Владим Владимыча... (выпили (и закусили) за Владим Владимыча)... Он, кажется, тоже был поэтом... _ опять наливая себе и Вяткину коньяку и опять заставляя его выпить, проговорил Егоров.
_ Ему кажется... _ (вертя пальцем одной руки у своего виска, а пальцем другой - у виска Егорова) пьяно усмехнулся Вяткин; потом более строго добавил. _ Не кажется!.. а самый что ни на есть - поэт!.. Он даже с Пушкиным был лично знаком... Он ему ещё говорит: Александр Сергеевич, мол, разрешите с вами познакомиться... я, мол - Маяковский. А потом берёт его в охапку... и идёт с ним гулять по Москве... Огромный, говорит, иду по городу, перешагивая через дома... Александр Сергеевич, говорит, вам не очень холодно? А то у нас, мол, очень холодная зима... Все мы, говорит, замерзаем тут без вашего участия... рифмы нет... и не с кем поболтать про жизнь... Зато, говорит, можно убедиться - что земля покатая... сел, мол, на собственную... задницу - и катись...
_ Ха-ха-ха, _ ещё больше развеселился Егоров. _ Ну, ты и загнул. А? Александр Владимирыч?.. Ты слышал, чего он тут наплёл про Пушкина? Мол, Маяковский берёт Пушкина в охапку и носит по Москве... Пушкин тебе что - ребёнок что ли? _ повернулся он опять к Вяткину, так как Шевелёв (к слову сказать - Владимир Александрыч) всё ещё полудремал - и на слова Егорова только отмахнулся. _ ...Тем более, что такие подробности про человека может знать только близкий родственник... племянник, например, _ хитро подмигнул он Вяткину.
_ Почему: ребёнок? - памятник... который стоял на Тверском бульваре - а теперь перешёл на другую сторону Пушкинской площади... но душа у него - ребёнская... я что, по-твоему, ребёнка от памятника отличить не могу?.. _ теперь уже Вяткин и сам начал понимать, что что-то в его словах не вполне связывалось.
_ Во-во - памятник... с ребёнской душой... который перешёл на другую сторону площади... _ теперь уже торжествующе усмехнулся Егоров (вертя пальцем одной руки у своего виска, а пальцем другой - у виска Вяткина). _ Ты что-то тут совсем заплёлся. Это не у меня - не все дома... это у тебя, хотя и все дома - но никому не открывают и сидят в темноте... А то он мне ещё тут пальцем крутит.
Они выпили за Маяковского, потом за Пушкина... потом - за оба памятника: один - на "М"; другой - на "П". Потом они (главным образом - Вяткин) вспомнили, что между ними: "вот (мол) - беда, - позатесался Надсон", - за Надсона пить тоже не стали; а выпили за "Некрасова Колю, сына покойного Алёши": "он (мол) - и в карты; он (мол) - и в стих; и так (мол) - не плох на вид"; выпили за памятник Некрасову Коле ("сыну покойного Алёши") - который нужно ("срочно!.. сию же минуту!", _ пьяно резюмировал Вяткин) поставить "между "М" и "П". Потом уже пили за что попало: за то, что - "по волнам, играя, носится миноносец с миноносицей"; за то, что - "если звёзды зажигают - значит это кому-нибудь нужно"; за - "будьте добры - подстригите мне уши"... ("Я сразу смазал карту будня, _ грозно поднимаясь из-за стола и пьяно шатаясь, и при этом ещё стараясь вилкой дотянуться до салфетки, проговорил Вяткин, _ плеснувши краску из стакана; я показал на блюде студня косые скулы океана. На чешуе жестяной рыбы прочёл я зовы новых губ, _ ему, наконец, удалось (с третьей попытки) дотянуться вилкой до салфетки. _ А вы ноктюрн сыграть смогли бы - на флейте водосточных труб", _ размахивая салфеткой (как победным знаменем) и пьяно крича, с издёвкой спрашивал Вяткин неизвестно кого, но почему-то уставившись на спящего Шевелёва; как будто в нём одном сошлись как на дуэли... даже, нет - на рыцарском турнире... с ним, Вяткиным... все недруги и завистники Владим Владимыча)... Обалдевший от такого обилия свеженьких тостов Егоров, только успевал подливать им в рюмки коньяк...
Наконец, Вяткин затребовал - чтобы они с Егоровым выпили за успех безнадёжного дела... Выпили и за это... но почему-то всвязи с Маяковским.
_ Хотя, лично я не понимаю, _ всё же усомнился Егоров, _ при чём здесь Маяковский... даже если он и Владим Владимыч... и даже если он лично знаком с Пушкиным... Дядя-то тебе - Пушкин... пра-ра... а не Маяковский... Или ты забыл?
_ Нет, я не забыл - я помню, _ с пьяной грустью проговорил Вяткин. _ Он ещё, когда я был маленьким, приходил к нам домой, брал меня на руки, поднимал меня и говорил... вот, мол, сейчас ты - просто Вяткин; а вырастешь - будешь как я: Пушкин.
_ Вот, _ радостно проговорил Егоров. _ А говорил, что Пушкин тебе - не дядя... Знаешь что я тебе скажу... талант, вдохновение - это всё: не главное. Главное - иметь такого дядю, как Пушкин... Талант можно пропить, вдохновение можно растратить на тосты. А родственные связи - ни пропить, ни растратить на тосты нельзя... их даже продать нельзя!.. Об этом ещё твой дядя говорил.
_ Он говорил: "не продаётся вдохновенье - но можно рукопись продать"... _ поправил его Вяткин.
_ Ну вот же, я и говорю... _ невозмутимо проговорил Егоров... потом мечтательно добавил. _ Да... А у меня никогда небыло такого дяди... пра-ра... Ты его не забывай - пиши ему. Дяди это любят...
_ Нет, я его не забуду... _ грустно проговорил Вяткин (вторя грустно-пьяной интонации Егорова) - и вдруг встрепенулся (словно бы опомнившись). _ А куда писать-то?! Я его адреса не знаю. Он когда умирал - адреса мне своего не оставил. Ты меня, говорит и без адреса найдёшь. Я, говорит, тебе приснюсь - и дорогу к себе покажу...
_ Адреса он не знает... А справочная служба тебе на что... _ оборотистый Егоров уже вынул из кармана переговорное устройство связи, с кем-то переговорил и, повернувшись к Вяткину, снисходительно проговорил. _ Что бы ты без меня делал... Записывай... Небесная Канцелярия... записал?.. (удивлённый Вяткин вынул из кармана ручку и стал спешно записывать адрес на салфетке)... Небесная Русская Душа... небесный мир творцов русской изящной словесности... небесный посёлок Пушкино... Александру Пушкину - лично в руки... Отчество у них у всех там одно - Господнее... И всё-равно - я не согласен с его социальной активностью, _ вдруг (ни с того - ни с сего) опять взъелся на Пушкина Егоров. _ Если ты поэт и в тебя нельзя стрелять... а душа у тебя ребёнская - то не лезь в политику. А если ты лезешь в политику... то вырасти сначала - как буревестник революции Алексей Максимыч; а потом уже призывай бурю... на скалы ветхого мира - и носись над ней... с вестью о грядущем новом мире... а не прячься в деревне... в утёсах... как жирная курица или трусливая куропатка... то-есть, как жирный гусь или трусливая курица... Я что-то тут с тобой совсем от текста отбился... Как там правильно по тексту?
_ "Им, гагарам, недоступно наслажденье битвой жизни... гром ударов их пугает... Глупый пингвин робко прячет тело жирное в утёсах... Только гордый буревестник реет смело и свободно... над седым от пены морем", _ встав из-за стола (шатаясь), грозно продекламировал Вяткин.
_ Во-во... А?! как сказано! _ вторил ему Егоров. _ Одно слово - Буревестник Революции... (выпили за каждый стих отдельно; причём Егоров пил стоя - из чего можно было заключить, что и у Егорова был близкий родственник (может быть, даже - дядя) в небесном мире)... А то - не стреляйте в белых лебедей, не стреляйте в белых лебедей! _ ища: чем бы закусить - тарахтел Егоров. _ А сами к их жёнам пристают и доносы на них пишут... Убьют поэта - а потом двести лет свою вину на других сваливают. Всё-таки надо было Пушкину один раз застрелить этого Дантеса... вместе с его пушкинистами - чтобы другим не повадно было...
_ А то - наведут, понимаешь... "христоматийный глянец"... что потом без поллитры не разберёшься... _ выгрызая остатки солёного ананаса, строго поддакнул Вяткин.
_ Во-во... Это художника может обидеть каждый - а поэт, особенно если он писатель, должен уметь постоять за себя... _ продолжал тарахтеть Егоров (не понимая - за что ему ещё можно выпить).
_ ...и за своего читателя, _ опять поддакнул Вяткин (нацедив себе и Егорову из почти пустой бутылки по нескольку капель коньяку (который, как оказалось, был выпит полностью) и долив в обе рюмки из открытой (только что проснувшимся) Шевелёвым бутылки водки.
_ Ну ты не горячись, не горячись, Романыч... Анатолий... И то хорошо, что они не стали служить этим... трём императорам... то-есть... ну, да... этому триумф... умв... вирату... триумвирату... _ умно проговорил (с третьей попытки) только что проснувшийся Владимир Александрович (который краем уха хотя и слышал сквозь сон их разговор - но понял его как-то по-своему); затем он молча налил себе рюмку водки, тяпнул её в одиночку ("за здоровье его императорских величеств"), занюхал её салфеткой - и продолжил. _ Да и на кого им было опереться... Партию тогда нужно было организовывать - вот что... А декабристы... это... одно слово - дря... дво-ряне, _ выругался он напоследок, и тяпнул, не закусывая и не занюхивая, ещё одну рюмку ("за партию демократов")...
_ А причём здесь демократы-то, _ вдруг усомнился Вяткин (когда все уже за них выпили).
_ Не - "причём"; а - "приком", _ важно поправил его Егоров. _ Ты не бери в голову. Тут большая политика - направленная против своей страны... и большие деньги - украденные у своего народа...
_ Вобщем, все сыты - кто не умер с голоду... - добавил Шевелёв свой вензель к затейливой эпистолярии Егорова (разливая всем по полрюмки водки).
_ Ха-ха-ха... Александр Владимирович... Александрович... Владимир... знает - куда ветер дует... и чем он пахнет...
_ Нет, за демократов я не буду пить вообще... а за декабристов я пить не буду в частности, _ ставя на стол пустую рюмку, твёрдо проговорил Вяткин. _ Если ты начал восстание - то делай его до конца; а если не можешь - то и не начинай.
_ Ишь ты, молодая поросль... _ проговорил Шевелёв. _ Не успел уши из грядки высунуть - а уже норовит в салат попасть. Ну, ладно... Не хочешь за политику - давай выпьем за тебя; за тебя мы ещё не пили. Ну-ка, Романыч, разлей-ка всем... по чуть-чуть... Предлагаю выпить за новую "звезду" поэзии... Аристарха Петрушкина (он же: Петров-Пушкин... племянник поэта Пушкина... (того самого... от родной сестры Петровой... ха-ха-ха...)... он же: Вяткин... "которому в дальнейшем... вместе с дядиным Гением перейдёт и дядина фамилия - "поэт Пушкин"... а сейчас он, допустим - Талант... и не "поэт Пушкин" - а просто "Пушкин... Александр Иванович"... (ха-ха-ха... ну, ты Владимир Александрович... загнул... пусть кто-нибудь теперь попробует разогнуть... ха-ха-ха...)...
Выпили за Аристарха Петрушкина... (он же: Вяткин)... Потом выпили "за здоровье Владимира Александровича, открывшего новую "звезду" поэзии - под одноимённым названием: "Александр Иванович Пушкин"", - "которой" тут же было решено дать имя её открывателя... поскольку у самой новой "звезды" обнаружилось несколько замечаний (относительно нового открытия)... а именно... "Пушкин" - это поэт Александр Сергеевич; а "Александр Иванович" - это писатель Герцен... что же касается "Александра Иванова" - то это и вовсе: художник, - и отчество у него: "Андреевич"; поэтому, хотя это и звезда - но звезда из другой галактики: Живописи... что же касается оставшихся двух звёзд... из галактики Изящной Словесности... то правильнее назвать их - "Александр (два раза) Сергеевич-Иванович Пушкин-Герцен", - но тогда это уже не просто звезда - а двойная звезда; и они, эти звёзды, - с одноимённым названием - "Александр Сергеевич Пушкин" и "Александр Иванович Герцен", - уже открыты раньше... с чем открыватель категорически не согласился... под тем видом, - что его, мол, дело - открывать "звёзды"; а светить (то-есть, сочинять стихи - для того, чтобы работала установка по выявлению гениальности) они должны сами ("тем более, - если у них дяди - поэты Пушкины... те самые..."); а сам он, мол, светить не может - потому что ничего и никогда не писал, кроме доносов... то-есть - объяснительных записок... что же касается "этих двоих", - то, если взять из "Александра (два раза) Сергеевича-Ивановича Пушкина-Герцена" имя и фамилию поэта Пушкина, а отчество писателя Герцена - то и получится новая звезда "Александр Иванович Пушкин... он же: Вяткин"... (Здесь Владимир Александрович (пользуясь тем, что оба его оппонента были пьяны (в большей степени, чем он сам)) явно слукавил, намеренно упустив из виду "оставшегося" "Александра Сергеевича Герцена", сводного брата "Александра Ивановича Пушкина" ("...он же: Вяткин"), - который (хотя он и небыл так знаменит, как его сводный брат) всё же заслуживал того - чтобы его именем назвать: хотя бы Егорова (чтобы был повод за него выпить)... Тогда бы сам Владимир Александрович (уже с полным правом) мог бы вернуться к разговору о художнике (как и обещал) и присвоить себе (с общего одобрения своих "знаменитых" собутыльников) имя оставшегося "ни у дел" художника "Александра Ивановича... Андреевича... Иванова) (чтобы тогда уже выпить (по полной программе) и за самого Владимира Александровича)...
_ Ну, хорошо... _ (хотя и не вполне уразумев ход логических рассуждений Шевелёва) строго проговорил Вяткин. _ А что вы прикажете делать с Аристархом Петрушкиным?
_ А мы его уволим... ха-ха-ха... _ быстро нашёлся с ответом Егоров (отпирая директорский сейф и доставая оттуда ещё несколько бутылок особенно дорогого коньяка (которые были припрятаны Шевелёвым именно для такого случая).
_ Ты что говоришь-то... _ оборвал его Шевелёв. _ Петрушкина ты уволишь - а кто стихи будет сочинять?.. ты?..
_ А-а... _ понял свою оплошность Егоров. _ Это я не подумал... Ну тогда мы уволим... этого... Герцога...
_ Герцена... _ поправил его Вяткин; и добавил. _ Герцен - Александр Иванович... его увольнять нельзя.
_ А Пушкин - твой дядя... _ нашёлся с ответом Егоров. _ Его тем более увольнять нельзя... Тогда кого же увольнять... _ удивлённо проговорил он, глядя на Шевелёва.
_ Никого мы пока увольнять не будем... _ строго проговорил Шевелёв; и добавил, обращаясь к Егорову. _ У меня там за шкафом припрятана банка солёных помидор... и коробка конфет... как раз для такого случая. Ну-ка, давай... пошурши там... А ты (обратился он к Вяткину) возьми-ка вон там в шкафу три хрустальных стаканчика... видишь, такие... шаровидные... Такой коньяк нужно... прежде чем пить... согреть в руке. Ты знаешь, сколько этому коньяку лет?.. Мы тут с Егоровым подсчитали... Так вот этот коньяк... французский, между прочим... в бытность свою виноградом, помнит ещё Наполеона... (Тут, конечно, Шевелёв опять слукавил... Коньяк этот, хотя и имеющий довольно большую (лет 25) выдержку... будучи виноградом, помнил разве что - его (Шевелёва) отрочество или, в крайнем случае, детство Егорова... А дата, которую гордо продемонстрировал Шевелёв подошедшему со стаканами Вяткину (1800 год) - была датой основания компании, производившей этот коньяк)...
Тем не менее, слова Шевелёва произвели на Вяткина сильное впечатление (если учесть, что, до сегодняшнего дня, он разбирался в коньяках примерно также, как... к примеру, Шевелёв или Егоров разбирались в дезоксеребонуклеиновых кислотах). И он благоговейно уселся на своё место, ожидая когда, подошедший с банкой помидор и коробкой конфет, Егоров откроет первую бутылку и разольёт понемногу этого коньяка по стаканам. Шевелёв же, тем временем, открыл банку помидор и аккуратно выложил их на тарелку (перед самым носом Вяткина), а коробку конфет поставил между собой и Егоровым.
_ Ты имей ввиду, _ проговорил он назидательно, обращаясь к Вяткину. _ В этом коньяке (по этикетке) 45 градусов - а бьёт он в голову так, как будто в нём всё 90 градусов. Тут ещё вот какая тонкость... _ многозначительно добавил он (итак уже ошалевшему от всех этих приготовлений) Вяткину. _ Пить этот коньяк нужно большими глотками... предварительно нагрев его в руке... А закусывать надо... когда первые 45 градусов (сразу (ввиде паров) пошедшие в голову) соединятся со вторыми 45 градусами (которые (ввиде жидкости) разольются по всему телу - а затем (испаряясь) тоже начнут подниматься в голову)... Если после второго глотка мы с Егоровым останемся на своих местах - можешь закусывать конфетами. Если же мы начнём перемещаться (особенно по вертикали) - лучше закусывай помидорами. Солёные помидоры (особенно с рассолом) обладают гравитационным эффектом и хорошо влияют на вестибулярный аппарат...
Со стороны Шевелёва и Егорова это был тонкий ход (давно отрепетированный ими) - предназначенный для приёма особенно важных гостей, - когда они уже достаточно пьяны и сыты, но не достаточно осознают ещё те виды, которые имеют на них гостеприимные хозяева.
_ Ну, так что... поехали?.. _ проговорил Шевелёв, радостно потирая руки и беря свой стакан (за ним последовали и Егоров с Вяткиным). _ Итак... увольнять мы никого не будем. Мы сделаем вот что - мы организуем из них новый отдел... допустим - "Автоматизации словесной изящности... то-есть, изящной словесности"... А Вяткина мы назначим его начальником...
_ Ну, Владимир Александрович, _ восторженно проговорил Егоров, _ ты и повернул... Пусть теперь кто-нибудь скажет - что рельсы... паровозы... под прямым углом не поворачивают. А что!.. Пушкин будет сочинять стихи на мысли испытуемого... этот... Герцен... будет составлять по результатам испытаний научные отчёты... Иванов будет рисовать к ним графики... А Вяткин будет ими всеми руководить. А то я знаю этих классиков... того и гляди чего-нибудь натворят... насочиняют... без должного руководства...
_ А ты думаешь - они согласятся, _ осторожно спросил Егорова (не вполне доверяя своим ушам) Вяткин (держа в одной руке стакан с коньяком; а в другой - солёный помидор).
_ А кто их будет спрашивать!.. _ поднимая свой стакан выше (и показывая этим - что у него созрел тост), весело проговорил Егоров. _ Александр Владимирович... Владимир Александрович согласует их кандидатуры в Академии Души, приказ по институту подпишет... о том - что такие-то назначаются на такие-то должности... и готово!.. Я предлагаю выпить за новое направление в науке... только что открытое будущим доктором эмпирических наук и академическим кандидатом Владимиром Александровичем Шевелёвым - классический эмпириолизм... в художественно-научной сфере...
Даже и по таким сложным и запутанным рассуждениям (из которых Шевелёв (не без помощи Егорова) с трудом выбрался) было видно - что Владимир Александрович нащупал не просто новую тему (для тостов), а целый энциклопедический словарь новых тем... И выпивка продолжилась уже на новой волне эрудиции и тончайших ассоциаций всех троих собутыльников...
Что было дальше и как он попал домой, Вяткин вспомнить не мог, из-за полного упадка памяти. Но с утра, с больной головой, он сидел у себя (или у Егорова?) на кухне, и трезвый, как солёный огурец, Егоров поил его кофем с коньяком ("для опохмела" - как он выразился)...
Через час, в чёрной "Волге" директора, они уже подъезжали к директорской даче.
_ Значит так, Шурик, _ торжественно-грустным тоном проговорил Егоров, _ я тебе не хотел с утра портить настроение... Ты, собственно, чего вчера приходил-то?..
_ Я хотел попросить у вас кое-какие записи Георгия Алексеевича... Он мне обещал, _ испуганно проговорил Вяткин, ничего не понимая.
_ Ну... в общем... ты с сегодняшнего дня зачислен в мою лабораторию, _ закончил свою мысль Егоров, и с грустью посмотрел на Вяткина, _ на должность старшего научного поэта, с окладом 160 рублей... Между прочим, десятку тебе выбил я...
_ Но я не хочу... я не поэт - я исследователь, _ проговорил Вяткин в ужасе.
_ Вот и хорошо, что ты - не поэт... а то сейчас все пишут... а почитать интеллигентному человеку нечего... _ умно парировал его слова Егоров. _ И хорошо, что ты ещё и исследователь... будешь - поэт-исследователь... старший... Поэзия - это такая наука, что там без логарифмической линейки... или даже без компьютера... ну, понимаешь, делать нечего... Ничего-ничего... Я когда-то тоже небыл учёным... а был... смешно вспомнить... кладовщиком при Владимире Александровиче, когда он был ещё завхозом. А теперь, как видишь... за границей уже три раза был... диссертацию вот, пишу... А тебе сразу - должность старшего научного поэта-исследователя... Смотри, упустишь такой шанс, потом всю жизнь за ним бегать будешь... А, кстати, вот и заявление твоё... Смотри, написано твоим подчерком... а вот и подпись твоя.
Он протянул Вяткину салфетку, на которой было написано следующее.

"Я, представитель знаменитого рода эмпирических поэтов-классиков Вяткиных (дописано: сверху - "-Пушкиных"... и дальше сверху в скобках другим подчерком - "их же: Петрушкиных")), прошу принять меня в ваш институт на должность старшего (дописано сверху - "научного") поэта. Чтобы я мог послужить Великой Резолюции и смыть позор с нашего знаменитого рода - в лице ("лице" - зачёркнуто; добавлено сверху - "морде" ("морде" - зачёркнуто; добавлено снизу - "виде")) скандально нашумевшего буржуазно-поэтического ("поэтического" - зачеркнуто; добавлено в той же строке - "монархического") произведения под одноимённым названием "Мой дядя" (дописано в той же строке (другим подчерком) - "самых честных правил..."; и с новой строки - "тралям-тралям..."; всё это зачёркнуто, и добавлено: сверху - "пра-ра..."; и далее, снизу (третьим подчерком) - "Пушкин, между прочим..."; и далее, опять сверху (в скобках) - "тот самый"... далее опять продолжено первым подчерком). Я хочу сорвать лицемерную ("лице" - зачёркнуто; дописано сверху - "мордо") маску с этого стихотворного ("стихотворного" - зачёркнуто; добавлено, в той же строке - "антипрозаического"; и далее написано (в скобках) следующее - "потомучто (написано в одно слово) романы в стихах не пишутся (к слову "пишутся" приписана (сверху) цифра "1"; и внизу (под всем текстом) приписано примечание - "можете спросить об этом у критика Ермишина... или прочитать об этом в его известном научно-академическом труде (написанном им под псевдонимом: "Учёный консультант и кандидат научного стихосложения, Амфибрахий Анапестович Цезура" (под своей же собственной (общей и специальной) редакцией, выполненной им под псевдонимом "известного академического поэта-критика Дактиля Ямбо-Хореевича Шестистопного") - "Анатомия и физиология поэзии, или Устав классического стихосложения (с подзаголовком (для дилетантов): "Как правильно писать стихи")"; затем всё это зачёркнуто (включая примечание), и продолжено уже другим подчерком строкой ниже) антисоциального ("антисоциального" зачёркнуто, добавлено сверху - "буржуазного") пасквиля созданием установки по разведению гениальных поэтов... ("поэтов" зачёркнуто, и продолжено в той же строке опять первым подчерком) произведений подлого... ("подлого" зачёркнуто, и продолжено в той же строке) подлинного социального звучания, с окладом 150 рублей ("5" исправлено - на "6"; рядом корявая подпись Егорова; снизу приписано - "исправленному Егоровым - верить. Директор Шевелёв"; и ещё ниже - более аккуратная подпись Шевелёва).
С уважением, Александр Иванович Вяткин (дописано сверху - "он же: Аристарх Петрушкин (дописано в скобках другим подчерком - "он же: Петров-Пушкин... племянник Пушкина (того самого) от родной сестры Петровой... ха-ха-ха...") - псевдоним, взятый в интересах рода эмпирических поэтов-классиков Вяткиных-Пушкиных (дописано в скобках другим подчерком - "их же: Петрушкиных")"".

Хотя стиль этого заявления был явно директорский, и оно было всё перечёркано и написано разными подчерками - но подпись на нём была действительно его. К тому же, стиль заявления (в котором явно просматривалась концептуальная увесистая логика Шевелёва... уверенно поддерживаемая экстремистским неологизмом Егорова) понравился Вяткину своей основательной... безапелляционностью... Опять-таки, - хотя и поэт - но всё же старший научный... с окладом 160 рублей... Опять-таки, загранкомандировки...
_ А что я должен делать? _ ещё не уверенно, но уже по-деловому, проговорил Вяткин.
_ Ну, вот так-то лучше, _ затарахтел довольный Анатолий Романович - чувствуя, что праздник уже на пути к его улице. _ И вообще, держись меня и шефа. Тем более, что шефу ты понравился... А делать вот что. Нужно эту проклятую установку запрограммировать... Нужно, чтобы на входное устройство тестируемый говорил нормальным языком всякие вечные мысли... Ну, понимаешь... а на выходе - чтобы выходили рифмованные стихи... А по ним уже, ну, понимаешь, установка будет определять талант испытуемого. Ну, и как только гениальный, сразу - раз, на службу обществу... то-есть - нашему Великому и Славному Антипатру и Его Академии. А то, ну, понимаешь... как только гений, так сразу: меня, мол, не понимают, я за границу хочу, там я сумею раскрыться... А у нас уже готовое решение. Понимаем, мол, господин гений, давно вас ждём. Вот, мол, вам должность младшего... или старшего гения в таком-то ведомстве... Дерзайте, мол... Премию мы вам, правда, лауреатскую не дадим... Зато мы уже сейчас же признаём в вас гения, без международного признания - на что и получите документ... "Сим удостоверяется, что обладатель сего является гением "с большой" (или - "с маленькой") буквы. Руками означенное лицо не трогать, в разговоры с ним не вступать. А обо всём, его касательно, докладывать компетентным на то органам. Личной Антипатра Рукописью удостоверено"...
_ Ничего себе! _ выдохнул, наконец, Вяткин, у которого от головокружительных идей Егорова спёрло дыхание.
_ Это ещё что! _ продолжал возбуждённый Анатолий Романович (который в лице Вяткина обрёл, наконец, благодарного слушателя), перед которым вдруг замелькали статьи в разных газетах мира (звуки праздника слышались уже на соседней улице) о присуждении ему... _ Это ещё что. Это только начало. Мир содрогнётся и застынет...
Он схватил лист бумаги и стал торопливо расплёскивать свои "гениальные" мысли в виде блок-схем.
_ Дальше... мы с тобой сделаем вторую установку... вот смотри... На вход подаём научные сведения по какому-то вопросу... а на выходе - фундаментальный закон... Ну, понимаешь... Сажаем за установку простую лаборантку... она вводит разрозненные научные факты... например, сравнительные данные скелета обезьяны и человека, а на выходе... ну, понимаешь... закон об изменчивости видов Дарвина... Короче так, _ проговорил, наконец, утомившийся от "гениальных" всплесков, Анатолий Романович, проводя Вяткина в огромную комнату - где стояла полуразобранная установка, около которой крутились учёные-электронщики, _ вот установка, вот ребята в помощь; вот, _ указал он на груду книг на диване, _ литература по стихосложению и программированию, поэтические сборники, научные журналы... и прочее - всё что нужно... Если что ещё понадобится - вот телефон... Спать будете здесь... или, нет... спать уже некогда... Кормить вас будут... вот через это окошко... или, нет... есть уже тоже некогда... Дверь я, ну, понимаешь... закрою на ключ, чтоб вам не мешали... Вот вам командировочные удостоверения; вот: суточные, дорожные, ресторанные, банные, развратные, питейные... и на непредвиденные расходы... Через три часа, если установка не будет готова - будет несчастный случай... на производстве... ну, понимаешь... Трупы будут тайно вывезены за границу... Шучу... но серьёзно...
;
Круг 4.

Дуга 8.

А в это время в штаб-квартире фирмы "Хеппи-Энд Интернейшнл" второй час шло совещание директоров филиалов. Обсуждался вопрос об открытии Восточно-европейского филиала, 13-го по счёту...
Когда год назад на мировой бирже появилась никому не известная "Хеппи-Энд", заявившая о своих услугах в области телесных и душевных свойств человека, за неё никто не поставил бы одного цента против 100 долларов. Дельцам биржи было ясно, что это очередной мыльный пузырь, который не продержится и недели.
Однако, фирма не только не обанкротилась, но, наоборот, дела её шли так хорошо, что курс акций её на бирже непрерывно рос. Рекламные ролики её, в которых обаятельные мужчины и сногсшибательные женщины наперебой уверяли потенциальных клиентов, что: "Наши услуги - это решение ваших проблем. Мы работаем для вас"; "Если вы преуспели в бизнесе и хотите преуспеть в политике - вы клиент фирмы "Хеппи-Энд". Фирма "Хеппи-Энд" располагает целым стеллажом министерских портфелей и президентских кейсов"; "Если ваша внешность является антиподом вашей души - вы наш клиент. К вашим услугам целая галерея внешностей, созданная по образцам лучших фотомоделей мира"; "Если вы талантливы, но не можете одолеть Парнас - вы наш клиент. К вашим услугам целая конюшня чистопородных Пегасов"; "Если у вас есть всё и вам ничего не нужно, - берегитесь! Вы на пороге смерти - вы наш клиент. Мы возродим в вас желания и цели"...
Разумеется, услуги фирмы стоили баснословно дорого. Однако, это отвечало интересам фирмы. Среди её клиентов были самые влиятельные и состоятельные люди планеты...
Совет директоров фирмы, собиравшийся раз в месяц, был уже в полном составе. Ожидали Президента. Точнее, это был ритуал, заведённый с самого основания фирмы. Десять минут собравшиеся ожидали Президента. Затем включался видеомонитор дальней связи и секретарь Президента объявлял, - что Президент очень занят, не может вылететь, поэтому он ограничится лишь общими указаниями...
Затем появлялся Президент. Точнее, это могло быть что угодно. Это могла быть, например, кобра, раскачивающаяся в полуметре от одного из директоров и не мигая смотрящая на него. Или это могла быть шаровая молния, зависшая в полуметре от него. Виновный в чём-либо не выдерживал и нервно дёргался. Укус кобры или удар молнии следовал молниеносно...
Воскрешение стоило годового дохода директора. После третьего воскрешения разорённый и опозоренный директор должен был начинать всё сначала самым мелким служащим фирмы.
Поначалу отчаянные головы, заботившиеся лишь о своём кармане, пытались являться на подобные совещания, вооружившись: самообладанием и дерзостью самых отъявленных авантюристов, которых они только могли отыскать в своих регионах; мужеством и честностью героев, потенциально готовых броситься на вражескую амбразуру или закрыть своей грудью другого. Кое-кто из них даже (правда, об этом никто не любил особенно распространяться) каким-то образом на время совещания выменивал отчаянную решительность и готовность ко всему только что казнённого или пожизненно осуждённого... Однако, - авантюристы оказались продажными, но трусливыми; герои - смелыми, но неподкупными. А последние два и вовсе оказались самыми ненадёжными, - так как только что казнённый панически боялся боли; а пожизненно осуждённый - смерти.
Уцелевшие директора очень быстро сделали вывод, что легче добросовестно работать, чем уклониться от наказания. Поэтому каждый старался как мог. И было из-за чего. За три года наиболее удачливые, - получив любую (на выбор) внешность; любой: возраст, талант, и прочее; миллионное состояние и виллу в любом месте планеты, - могли окунуться в самые изысканные удовольствия свободной жизни. Инвалиды фирмы могли перевести часть накопленного состояния (помимо выходного вознаграждения) в акции Особого фонда долголетия. Фонд был образован для тех, кто утратил часть жизни или здоровья по вине фирмы.
Однако, наиболее талантливых и отчаянных, которых опасности и трудности не останавливали, ожидали ещё более головокружительные перспективы. Так, помимо прочих благ, за пять лет работы в фирме они могли рассчитывать на личное долголетие; за десять лет - на потомственное долголетие. За особые заслуги перед интересами фирмы можно было рассчитывать даже на омоложение...
Но в последнее время жертв почти небыло. Небыло их и сегодня. И хотя, как обычно, предполагались ожесточённые споры, вопрос, обсуждавшийся сегодня, был достаточно мирным. Речь шла об организации 13-го, Восточно-европейского или, как предложил директор американского филиала (и его предложение в итоге было принято), Русского, филиала фирмы "Хеппи-Энд Интернейшнл".
При открытии очередного филиала фирмы, остальные филиалы выступали гарантом. Поэтому их директора требовали серьёзного обоснования от кандидата на пост новооткрываемого филиала.
Вопрос открытия этого филиала осложнялся ещё и политической ситуацией в России (в Русской Душе).
Слово имел директор самого крупного, американского, филиала, доктор и известный публицист и проповедник, Сарториус Хартфорд.
_ Господа! Мы с вами, выражаясь русским языком: ближе едем - дальше будем. Духовность в России уничтожена. Новая власть, нахлынувшая в Россию с волнами этой пресловутой и, так называемой, Великой Резолюции, - а я бы сказал - Великой Утопии, - затопила новой идеологией все душевные ценности; более того - и все духовные ценности, накопленные её народом. До прихода к власти династии Антигонов, в России было столько храмов, сколько у нас в Америке, о, простите за банальность, клозетов. А теперь у нас в Америке, о, хе-хе, больше храмов, чем у них клозетов. О, в Америке ценят комфорт. Но в Америке ценят и произведения искусства, и их авторов. В Америке ежегодно выходит одних только романов три миллиона - на любой вкус; а у них выходит один роман, хе-хе, на три миллиона вкусов. Общество, в котором писатели и художники за свой труд получают меньше чем безработные в Америке получают пособие по безработице; а часто и вовсе ничего не получают - взять хотя бы нашего с вами Автора, - не имеет права называться духовно развитым.
_ Они отвергли Бога, _ поддержал американца директор английского филиала, лорд Дэвидсон. _ Но никому не дано посягать на Божественное в человеке. Англичане, обращаясь к Богу, называют Его: "Милорд" - что в подлинном своём значении соответствует титулу "принца крови". Применительно же к Небесной Иерархии - это означает титул "Сына Божьего". Имея ввиду: что Бог есть Владыка Мира; и что свои прошения Ему мы подаём через Его Сына - принесшего за нас искупительную Жертву. Они же, обращаясь к Богу, называют Его: "Господь" - что есть краткая форма от слова "господин" и соответствует званию любого знатного человека. При этом, они даже не разделяют в своих прошениях Бога и Сына Божьего. И хотя, это не может унизить: ни Имени Бога, ни Имени Сына Божьего - это унижает их представления о Боге и Его Сыне, ставя Их в один ряд с мелкопоместным дворянами... и даже мелкими лавочниками... У нас в Англии говорят - что право на корону начинается с виконта. Я должен перефразировать это насчёт русских и сказать - что право на духовность начинается с француза.
Англичанин терпеть не мог француза (хотя и считался французским графом) и считал своим национальным долгом кольнуть его чем-нибудь.
Директору французского филиала Шарлю де Буа-Клермон его фраза не понравилась своей двусмысленностью, и он подал реплику.
_ Не хотите ли вы сказать, месье - что у Франции духовные традиции менее древние, чем у Англии?
_ Я сказал - что сказал, _ гордо заявил лорд. _ И, если угодно - Англия завтра же объявит войну Франции. У меня давно на вас язык чешется... в палате лордов, сэр.
Но в этот момент с англичанином и французом произошло что-то такое, - как будто их кто-то взял за шиворот, поднёс к окну и выкинул с сотого этажа офиса штаб-квартиры фирмы; а потом сбегал вниз, поднял их, отряхнул и принёс обратно. Спор прекратился.
_ Гасипада-сан, _ проговорил директор недавно открытого японского филиала, Хасимодо Надзиято. _ Руски сабрал насы сеюверные оситравы. Руски залой и зезтокий, гасипада-сан. Япониса негде зыть на Япони... Япониса принуздены зыть везде... во всех ситранах... кака будта япониса - дипламата... (Если бы на этом совещании присутствовал представитель (ещё только создаваемого) русского филиала - он бы ответил японцу так: "Япониса-сан, я (как и все русские) уважаю вашу Японю. Но будем справедливы ко всем. Русские умнее японцев - поэтому имеют большие территории, и построили на них множество городов; а японцы (напротив) хитрее русских - поэтому имеют большие капиталы, и построили на них множество фирм. Поэтому я предлагаю японцам: принимайте русское подданство, расселяйтесь на русских территориях, и стройте свои японские фирмы - а часть своих капиталов и прибылей от них (эквивалентную занятым вами территориям) отдавайте своей новой родине. Я думаю - так будет справедливо для всех". Но (к сожалению) представителя (ещё только создаваемого) русского филиала на этом совещании ещё небыло (как, впрочем, небыло ещё и самого русского филиала). Поэтому некому ещё было ответить японцу, - и он остался со своими большими японскими капиталами и множеством японских фирм - но без больших русских территорий и множества русских городов. А главное, - он остался со своей японской хитростью - но без русского ума. Впрочем, так в истории человечества было всегда: хитрый всегда был богат - но никогда не имел родины; умный же (напротив) всегда имел родину - но никогда небыл богат. Потому что Бог (по Милосердию Своему ко всем тварям своим): сотворил умного - чтобы он приютил и защитил хитрого; и сотворил хитрого - чтобы он одел и накормил умного. Поэтому Богу одинаково неприятно видеть: как раздетого и голодного умного - так и бездомного и беззащитного хитрого)...
Фирма не ожидала от японского филиала больших прибылей. В сущности, своим существованием японский филиал был обязан, в основном, протекции Америки; с мнением его директора мало кто считался. Тем более, что слово взял заносчивый директор итальянского филиала, Франческо ди Кантайро.
_ Господа! Италия, как основоположница европейского, да, можно сказать, и мирового искусства - поскольку, через европейское влияние распространилось на 3/4 планеты. Я имею ввиду эпоху Возрождения, Ренессанса в известном смысле. Я уже не говорю о Ла Скала. Но "Екатерина да Винчи"... (которую безсовестные французы повесили в своём уродливом Лувре... и назвали Джокондой - в честь какой-то потаскушки (потому что вокруг порядочной замужней женщины не бывает столько пересудов и сплетен, - тем более - о её любовных связях) Моны Лизы дель Джокондо, - когда все в да Винчи знают - что это портрет Екатерины, матери Леонардо да Винчи, - вот почему в чертах лица её есть сходство с чертами лица самого Леонардо да Винчи (кто ещё так похож на свою мать - как родной сын), а улыбка её так непостижима и притягательна)... и "Сикстинская Мадонна" (которую невежественные немцы чуть не погубили во время последней мировой войны, - не в обиду вам будь сказано, герр барон - поскольку это к вам не относится и поскольку у Италии к вам лично нет никаких претензий, - но немецкие колбасники столько же понимают в великих полотнах итальянской живописи - сколько великие итальянские художники понимают в их колбасных обрезках) - это ведь высочайшие шедевры мирового искусства.
Директор немецкого филиала Гюнтер фон Золенберг (страна которого добивалась от России возврата спасённых мировых шедевров, утраченных ею во время (ею же развязанной) последней мировой войны) насуплено промолчал. Но честь Франции, на которой небыло вины за утрату мировых шедевров и развязывание последней мировой войны, подверглась вторичному нападению. И француз взял слово, чтобы ответить обидчикам.
_ Я вам отвечу, _ скрежеща зубами от негодования, но пытаясь сохранить репутацию человека, воспитанного на лучших традициях мировой культуры, проговорил француз. _ И вам, милорд, и вам, сеньор ди Кантайро! Вы, милорд, если не ошибаюсь, не пэр Англии. Но, смею заметить, только пэры являются настоящими лордами. Прошу прощения. Но если вы - лорд; то я - Людовик, король Франции, - и всегда к вашим услугам.
Буржуа Дэвидсон, всего два поколения назад приобретший титул лорда, поджал язык.
_ Теперь я обращаюсь к вам, сеньор ди Кантайро. И хотя вы не лорд, и я могу говорить с вами не снимая шляпы, я, как француз и как ценитель живописи и скульптуры, готов снять шляпу перед Италией. Но хочу вам напомнить, что Рим, наследником которого является итальянское искусство, был хорошим воином, но плохим художником. Вследствие чего, ваше древнеримское искусство является лишь скверной копией искусства древнегреческого. Клянусь Марсом, ваши воины хорошо постарались, чтобы от культуры Древней Греции осталось лишь воспоминание. Но я повторяю, что я готов снять шляпу перед великими итальянцами... Что же касается России, господа... Мой предок участвовал в компании императора Наполеона... Милорд, вы искушаете меня дать вам по морде... Да, императора!.. Так вот, мой предок своими глазами видел как французские солдаты и офицеры уничтожали и оскверняли храмы, сжигали на кострах иконы и старые рукописи. А ободранные, нищие и неграмотные русские мужики, брошенные их доблестным Кутузовым, защищали это, жертвуя своей жизнью. Мой предок был художником от природы и солдатом по принуждению. И когда он увидел как его бравые соотечественники добивали пятерых мужиков за то, что они три дня защищали храм, расписанный их великим Рублёвым, он встал на их сторону... Он был порублен своими же бывшими товарищами. И его выходила русская девушка, которая рисковала жизнью - ведь она выхаживала врага... Впрочем, это относится только к моей родословной, - и к делу это не относится. К делу относится то обстоятельство, что теперь этот храм закрыт на века, и русские экскурсоводы объясняют... всему миру... что безсмертные (по своей духовной сути) фрески великого Рублёва, пережившие татарское нашествие, были начисто, до кирпича, уничтожены французами... А русские, между тем, придя во Францию, не осквернили ни одного памятника искусства. Вот так, господа.
Расчувствовавшийся немец тоже счёл своим долгом поддержать француза.
_ Господа! Я немец, и этим всё сказано. На нас лежит вековое проклятие за развязывание двух мировых войн только в этом веке, не говоря уже о прежних временах. На нас проклятие за полмиллиарда уничтоженных и неродившихся жизней. И если иметь ввиду, что на 100.000 человек приходится один талант; на 10.000.000 человек - один гений; а на 100.000.000 человек - один сверхгений, - то, в целом, мы уничтожили и способствовали уничтожению 5 Рафаэлей и 50 Шекспиров, не говоря уже 5.000 Гайднов. Вы меня понимаете, господа. И я бы молчал, господа. Но русские, которых по нашей вине погибло, умерло и не родилось около 100 миллионов человек, спасли нашу Дрезденскую галерею. А ведь в ней - "Сикстинская Мадонна". Вы понимаете, господа, - мы уничтожили одного их Рафаэля, а они спасли "одного" нашего.
_ Нашего, _ недовольно пробурчал итальянец.
_ Нашего... с вами, _ заключил раскрасневшийся и вспотевший немец.
Пока шло всё это обсуждение, экран монитора будто бы даже не проявлял к нему никакого интереса, так как на нём складывались и распадались пейзажи каких-то таинственных планет, подобия геометрических фигур и что-то вовсе не имеющее земных аналогов.
Но вот очередной пейзаж рассыпался, и на экране монитора сложился секретарь Президента.
_ Президент внимательно выслушал все мнения. Президент считает Русский филиал фирмы открытым. Президент назначает директором Русского филиала господина Кочнева Петра Андреевича, который не смог выехать на наше совещание из-за задержки оформления визы. К сожалению, в России свои порядки; и там действие паспорта распространяется только на перемещения внутри одного населённого пункта. Для поездок в другие населённые пункты своей Души они употребляют, так называемые, командировочные предписания; а для перемещения в другие Души - визы... Далее, Президент рекомендует всем филиалам сосредоточить внимание на гениях и сверхгениях. На планете в настоящее время их насчитывается около 550, и в них сосредоточено 90% всей духовности планеты. Наконец, из этих 550 есть Один, в котором обитает Дух Христа. Купив этих 550 и, в особенности, Этого Одного, мы завладеем миром... Президент прощается с вами.
Экран погас.
_ Им хорошо рассуждать, _ озадаченно проговорил американец, _ а у нас в Америке, держу пари, 20 из 22 уже куплены другими компаниями. А за Христом вообще придётся ехать в Россию.
_ У наса на Япони, _ сладко улыбаясь и непрерывно кланяясь, проговорил японец, _ 5 япониса, 2 американеса, 6 рускиса, 2 немеса, 3 итальянеса, 1 франсузис, 1 англисянин, 1 евреис... и о-сень много китайсев...
Все удивлённо раскрыли рты. Со слов японца получалось, что каждый из них, благодаря Японии, недосчитается духовного капитала. Однако, никто не рискнул связаться с японцем, - японская технология спрутом опутала весь мир. Только американец, - за плечами которого, раскинув орлиные крылья (правда, уже сильно разлахмаченные двуглавым российским рублём), спокойно (правда, уже не так) и свободно (правда, уже не настолько) (пока ещё) парил американский доллар, оглядывая зоркими глазами (в очках) безразмерный (с дырками) американский душевный рынок (являющийся сырьевым придатком российской душевности), - добродушно обняв "япониса", повёл его выпить чего-нибудь, и попутно выяснить - куда эти пронырливые "япониса" пристроили 2 американских гениев... Следует заметить, что слово "доллар" в России в сочетании со словом "американский" является насмешкой (вроде "резиновых часов" или "деревянного компьютера"). К примеру, если кто-нибудь с усмешкой показывает на человека пальцем (в перчатке) и говорит: "Смотри-смотри, "американский доллар" пошёл", - то, значит, на руке у него, наверняка, резиновые часы (показывающие всегда одно и то же время); а дома у него, наверняка, деревянный компьютер (на фанерном экране которого всегда изображено одно и то же действие), - поскольку, "и сегодня (по меткому замечанию ещё не родившегося русского классика) за доллар в России - с вами никто не будет говорить по-русски, - а скоро - будут высылать в Америку"... Следует заметить также, что - для всякого человека Души Земли, - высылка в Америку (с её оскудевшей Душой) - является самым большим несчастьем; а самым большим счастьем - является возможность жить в России (с её богатейшей Душой) и говорить по-русски (поскольку, душе человеческой - хотя и любое слово благодатно, - но русское слово - благодатно преимущественно)... Американец этого не знал - и имел на этот счёт свои фантазии... В гордыне своей он вознамерился (на свои доллары) купить в России несколько сверхгениев, в ореоле Духа Христа - и даже Сам Дух Христа, - не зная - что весь мир не стоит одной Души Человеческой, и что все души человеческие не стоят одного Духа Христа... Но американец небыл бы американцем - если бы задумался над этим. Он моментально высчитал - что месячный оклад сверхгения составит около 20 миллиардов долларов. Однако, (думал он) никому на Земле не нужны такие деньги (если, конечно, кто-либо не решит начать копить на маленькую планету). Поэтому, можно ограничиться разовой выплатой ему суммы 100 миллиардов долларов и иметь от него ежегодный доход в размере 240 миллиардов долларов. Это от одного только. А если их окажется 3 или 4? А если учесть, что они есть и в других странах... И это не говоря о гениях и талантах... А если посчитать стоимость Христа?.. У американца закружилась голова, и он судорожно схватился за японца (не знал он - что нынешние "иудейские первосвященники" (его преисподние покровители) уже посчитали стоимость Христа (на своих деревянных компьютерах) - в тридцать серебреников; и определили Ему время жизни на земле (по своим резиновым часам) - в тридцать лет, - но что милостью Христа Иуда уже был прощён и грех его уже был искуплен им, и дух предательства его уже был пресечён в земных последователях Христа; и что небыло уже в России ни одной человеческой души, согласной предать Его нынешним "иудейским первосвященникам" (даже за тридцать вагонов российских рублей (по одному вагону за каждый серебреник) - не говоря уже об американских долларах (сколько бы эшелонов их нибыло))...
;
Круг 5.

Дуга 9.

Спустя некоторое время, в один из ясных морозных зимних дней, вдоль бульвара, усыпанного снегом, среди торопливо идущих людей, медленно брела одинокая немолодая женщина. В свои сорок восемь лет, она была всё ещё красива и стройна; а лёгкий морозный румянец и вовсе мог ввести в заблуждение о её возрасте. И действительно, проходящие мимо мужчины - из тех, которым всегда есть дело до женщин, - задерживали на ней свои блуждающие ищущие взгляды; впрочем, не оборачиваясь и не пытаясь удержать её ускользающий образ.
Но это был лишь сладостный дурман солнечного морозного снежного утра, которое даже безжизненным деревьям придавало феерическое сказочное мерцание. Но всего этого женщина не замечала. И даже случайная свежесть её лица не радовала её. Она находилась в каком-то душевном оцепенении и едва сознавала своё теперешнее состояние. Словно душа покинула это безвольное тело, оставив ему лишь способность машинально двигаться, - дальше, дальше от этой нелепой суеты, вглубь своего невыносимого горя... "Медленно и неумолимо падает на землю снег, _ горестно думала она, _ миллионы мерцающих звёзд. Но это не снег - это падают нам подноги наши незрелые иллюзии и ранние восторги. Молча мы идём по ним, лишь из-под ног доносится хруст. Но это не хруст - это их стоны...". Впервые за многие годы она обрела свободу; но эта свобода тяготила её больше, чем прежняя зависимость. Она искала любовь - но нашла ненависть; искала зависимость - но нашла свободу. Но любовь ведь - не есть зависимость; и от любви - нет свободы... К горлу подступали рыдания; но она сдерживала их, пытаясь читать стихи...

***

В твоих глазах я вижу гнев.
А ты, в моих, печаль не видишь.
За что меня ты ненавидишь,
в себе любовь преодолев.

Я и не жду любви твоей.
Довольно мне, что я влюбилась.
А ты уж тем мне даришь милость,
что насмехаешься над ней.

Так мы живём среди утрат,
среди потерь и расставаний.
И в этом противостояньи
один лишь ты не виноват.

***

Я вас люблю,
но странною любовью.
Когда вас нет,
я жажду видеть вас.
За каждый взгляд
готов платить я кровью.
Одно лишь слово -
я умру за вас.
И сердце в упоении трепещет...
Когда вас нет -
о, как люблю я вас!
Но подле вас
душа моя чуть блещет -
я мёрзну
в окруженьи ваших глаз.

***

Гордо шествуют мимо,
красотою увенчаны,
в самовластии мнимом
одинокие женщины.

Не взирая на бережность
всей душою их любящих,
мнят бездушные грешницы
о прощении в будущем.

***

Мне жизнь тосклива без тебя,
и безотрадна и ужасна.
Я горько мучаюсь, любя;
и жду свидания напрасно.
Меж нами грусть под суетой
скрывает боль свою за долгом
и, лишь довольствуясь мечтой,
мне без тебя жить долго-долго.
Но боже! Можно ли унять
души тоскующей страданье?
И разве может кто понять,
 что нет прекраснее созданья,
чем ты, любимый ангел мой -
желанней нет тебя на свете;
твой образ - ласковый, живой
я воплощаю в строки эти.
Когда бы я не горевал,
надеждой сердце согревая -
я на судьбу бы уповал,
в твоих объятиях сгорая.
И жадно-жадно целовал
бездонных пропастей глаза;
когда счастливая слеза
вдруг по щеке твоей стремится -
дрожа, к груди бы приникал,
стремясь с душой твоею слиться.
О, как я счастлив был, когда,
тебя собою наполняя,
твои обиды и года
в своих объятьях растворял я.
И над тобою загоралась
счастливой юности звезда,
и боль прошедшего стиралась
в твоей улыбке - навсегда.
Я счастлив, счастлив безконечно
уж тем, что счастье и любовь
в своём стремленьи быстротечном
перед тобой склонились вновь.
И пусть в разлуке между нами
тоской исполнены мечты -
мы крепко связаны сердцами:
я, счастье, молодость, и ты...

Наконец, силы, которые всё это время оберегали её, привели её к дому. Она медленно поднялась по лестнице, долго искала ключ, открыла дверь; медленно сняла пальто и шапку, но не повесила их - они просто выскользнули из её рук. Медленно передвигая ноги, она прошла в комнату. Пальто, зацепившись за её сапог, поволочилось было за ней. Но отстало. Она и этого не заметила. Не зажигая света, она упала навзничь на кушетку и некоторое время оставалась неподвижной...
Тишина и покой, к которым так стремилась её душа, начали своё естественное действие. Медленно поползла вверх завеса её щемящей отрешённости. Возникли какие-то руки... потом лицо... решительное, почти злое... глаза - в них откровенная злость... губы шевелятся... Ах, они же что-то шепчут... "пойди?"... "входи?"... Её лицо исказилось болью. Да-да, она вспомнила, что шептали губы. Они шептали: "Уходи!"... И безсвязность её прежних мыслей словно замкнулась, обретя жестокий и необратимый смысл. Она всё вспомнила. Боль и отчаяние вырвали её из мира забытья и швырнули в пропасть реального и неотвратимого горя, сдавливая голову и сжимая грудь невыносимой тоской. Ещё мгновение, и она задохнулась бы от перехватившего горло тошнотворного удушья, если бы оно не прорвалось вдруг рыданием. И его уже ничто не могло сдержать; потому что в нём было исцеление и даже спасение. Освобождая таким образом свой рассудок от яда нестерпимого страдания, она, судорожно глотая воздух ртом и судорожно цепляясь руками за тахту, словно пыталась этим удержать саму ускользающую жизнь...
Но нет, это был самообман. Её рассудок, не могущий справиться с болезнью в настоящем, уводил её в прошлое, пытаясь спасти остатки её здравого смысла... Это когда-то, - когда она была молода, свежа и прелестна - словно только что распустившийся бутон, - она легко исцеляла свои душевные раны такими вот рыданиями. Тогда всё было иначе, - тело её тогда было ещё молодо и здорово, а болезни души не были такими затяжными и тяжёлыми...
Но в хаосе прошлого и настоящего было что-то, чего она никак не могла вспомнить или осознать...
_ Ваша болезнь излечима, _ вдруг издалека, словно раскаты грома, прозвучал чей-то голос.
Она едва постигла смысл этого голоса. Так он не вязался с окружающей её тишиной.
_ Очнитесь! _ повелительно прозвучал тот же голос.
Теперь она отчётливо поняла, что говорил мужчина.
_ Очнитесь же, прошу вас. Стоит ли так сокрушаться? Вы молоды и красивы. У вас ещё всё впереди.
Невероятная мысль (её поразило также, что эта мысль была не её) вдруг промелькнула в её пробуждающемся сознании. Подхваченная этой мыслью, - а также страхом и надеждой; и ещё чем-то, чего она не могла уловить, - она вскочила. Но что это?.. Она была на своей кушетке, в своей квартире. Теперь она отчётливо сознавала - и себя, и своё местонахождение; но в ней уже были какие-то изменения. Блуждая безумными глазами по комнате, - освещённой лишь мягким голубым светом, исходящим (почему-то) от зеркала, - она не сразу заметила мужчину, сидящего в кресле. На мгновение она испугалась, чуть подавшись назад.
_ Не бойтесь меня, _ не вставая, проговорил мужчина, _ я ваш друг и не сделаю вам ничего дурного.
Слегка успокоившись и окончательно придя в себя, она спросила.
_ Вы кто?.. А?.. Как вы сюда попали?..
"Как попал - как попал... _ вдруг отчётливо прозвучал у неё в голове чей-то глумливый (как ей показалось) голос. _ Обыкновенно попал - через зеркало".
_ Я пришёл вернуть вам молодость, _ проговорил мужчина, продолжая сидеть. _ Вы ведь этого хотите?
Она опешила. Это прозвучало как насмешка... Или её рассудок...
_ Не безпокойтесь. Вы в здравом рассудке, _ спокойно вплёлся он в её мысли. _ И не думайте, что это насмешка.
"И вообще, поменьше думайте - побольше останется", - посоветовал ей тот же глумливый голос.
_ Подойдите к зеркалу, и вы убедитесь в правоте моих слов... _ проговорил мужчина. _ Идите же! _ более резко добавил он, видя её нерешительность.
Повинуясь тону его слов, она нерешительно приблизилась к зеркалу, из которого и исходил мягкий голубоватый свет, освещавший комнату.
Едва она увидела своё отражение в зеркале... она застыла в оцепенении. Но за последний день с ней произошло столько событий, от каждого из которых можно было сойти с ума, что когда она увидела вдруг в зеркале восемнадцатилетнюю... себя, она лишь на мгновение оцепенела; но тут же она кокетливо повела плечиком, не отрывая от своего отражения взгляда и наслаждаясь своей внешностью, весело рассмеявшись, провернулась в танце вокруг своей оси... И вдруг остановилась, в ужасе раскрыв обезумевшие глаза. Перед ней в зеркале стояла совсем не та, юная и свежая, а эта, - немолодая, с проступившими морщинами, с искажённым тоской и отчаянием лицом, и уставшим, вдруг потерявшим гибкость и лёгкость, телом. Тяжело ступая, она повернулась к мужчине. Язык и тело не слушались её.
_ Вы хотели посмеяться надо мной... Вам это удалось... А теперь уходите. Мне не нужно больше ни чьей жалости...
Он ответил не сразу. И эта пауза, как натянутый нерв, болезненно ныла в её поверженной душе.
_ Ну что вы молчите!? _ не в силах выдержать этого мучительного ожидания, почти прокричала она. _ Вы кто?.. Вы дьявол?.. Вы пришли за моей душой?..
"Фу-у, мадам... Вы совсем как будто только что с поезда, _ искренне удивился и почти даже обиделся глумливый у неё в голове. _ Вы же образованная женщина, мадам...".
Мужчина ласково улыбнулся.
_ Милая, моя, _ проговорил он своим завораживающим голосом, _ если бы я пришёл посмеяться над вами, мне не нужно было бы жертвовать целым днём жизни, чтобы на мгновение вернуть вам вашу молодость. Поверьте, для этого я нашёл бы менее дорогие средства.
_ Что вы сказали? Каким "днём"? _ совсем запутавшись, проговорила она.
_ Одно мгновение вашей жизни в этом мире, который есть, как вы знаете, мир желаний, стоило мне одного дня моей жизни, так как потребовал от меня энергии целого дня напряжённой мыслительной деятельности, поскольку все мои чувства, желания и, тем более, страсти, имеющие торговую ценность, вложены в товарооборот моей фирмы... Но вы, слава Богу, не занимаетесь торговлей, поэтому вам один день вашей молодости может стоить, если вы захотите естественно, всего одного вашего желания или нескольких ваших чувств... Согласитесь, одно желание... я уже не говорю о нескольких чувствах... за целый день молодости - это не так уж много. А если учесть, что вы неистощимы на желания и чувства... которые, не зная выхода в миры более высокие, обращаются в страсти... _ мужчина, приложив палец к губам и подозвав её, прошептал. _ К сожалению, мы теперь живём в мире и во времени, когда, за отречение людей от Бога, земля Души разверзлась преисподней, а небо Души обратилось в зеркало; и люди, в надежде обрести свободу (без веры и любви, - без Бога), бросаются в пропасть преисподни, думая, что воспаряют в небо. Но где нет Бога, там нет и Его Живого Образа - Его Духа; а есть только Его окаменевшее подобие - его страсть. Поэтому: и желания теперь дороже чувств и мыслей, и ценятся на вес жизни; а страсти ценятся дороже самой жизни... Ну что: хотите ли вы остаток своей, и без того несчастной (в чувствах), жизни провести в мире зеркальных отражений - в мире желаний и страстей... или хотите пройти сквозь зеркало - в мир мыслей; и наслаждаться там любовью к Истине - которая есть Христос, и есть Тот, кого вы всю жизнь тщетно ищете в мужчинах... ваших эгоистических чувств и корыстных желаний... _ он приблизил к ней своё лицо ещё ближе, удерживая её за руку, и прошептал ещё тише. _ ...Я знаю пару стариков - которые уже живут не одну сотню лет и которых уже давно утомило их безсмертие... Я могу так повести дело... за умеренную плату или за необременительные для вас услуги - что они согласятся обменять несколько десятков лет на две-три сильные страсти.
_ Я не совсем вас понимаю, _ отпрянув от него и бледнея от наползающего на неё ужаса, тихо проговорила она. _ Постойте! _ вдруг осенило её; и она, с прямотой, свойственной хорошеньким женщинам, вдруг ляпнула. _ А вы вообще - нормальный?
_ А - вы?.. _ не смутившись, неожиданно парировал он. _ Как, вы думаете, я сюда попал? И почему ваше зеркало вдруг начало излучать голубой свет? А этот... в голове у вас?..
В голове у неё вдруг что-то смачно хрюкнуло. Видимо, это опять высказался глумливый... Ей пришлось прикусить язык.
_ Так вот, _ вставая, проговорил мужчина, _ чтобы быть более точным и более кратким... ибо мой визит к вам затянулся... я вам делаю выгодное для вас во всех отношениях предложение, - она перехватила его взгляд на зеркало; голубой свет, непрерывно исходящий из него, теперь мерцал. _ Ваши великие страсти и ваши неутолимые желания не остались незамеченными ("...и неоплаченными", - деликатно вставил глумливый)... и там, _ мужчина едва кивнул в направлении зеркала, _ вашим страстям и желаниям есть покупатели, _ он опять посмотрел в сторону зеркала, _ в обмен на вашу молодость - или любовь к другому, - выбирайте.
_ Нет-нет!.. только не любовь. Я сыта тем, что здесь называется любовью.
_ Хорошо, _ коротко согласился мужчина. _ Я вас хорошо понимаю. Пусть будет молодость... скажем... минус тридцать лет к вашему теперешнему возрасту... Так - "да" или "нет"?
Она вдруг всё поняла. Точнее, это опять была чужая мысль, но уже осознанная ею. Она вдруг подалась вперёд, словно боясь упустить последний шанс ускользающей надежды и едва проявившейся веры, и торопливо, в отчаянном исступлении, прошептала.
_ Да-да... Да!
_ Но предупреждаю, _ проговорил он, как ей показалось, с едва уловимой усмешкой (но это была лишь улыбка неимоверно уставшего человека, - знала бы она - чего стоила ему эта победа). _ Вам будут платить своей жизнью за вашу молодость, и в обмен будут вольны выбирать любые ваши страсти или желания. А пока прощайте. Ваши страсти и ваши желания принадлежат отныне не только вам.
В одно мгновение незнакомец слился с голубым светом, мерцающим уже еле-еле, и исчез. Голубой свет погас.
Ещё некоторое время она продолжала стоять около зеркала, в полной темноте; и затем медленно вернулась к кушетке, зажгла ночник и легла. Её мозг работал на пределе здравого смысла. Произошедшее с ней за последние несколько минут до того было не реальным и даже мистическим, что теперь она отнесла бы это... разве только к сумасшествию... или к смерти?.. Может быть, она уже умерла?.. и это началась её иная жизнь, в ином мире?.. Это было невыносимо...
Так прошло несколько тяжелейших минут, в которые её ослабевающее сознание из последних сил боролось с её нарастающим безумием...
;
Дуга 10.

И тут во второй раз неожиданно пришло спасение, словно кто-то великодушный и могущественный непрерывно следил за её теперешним полубезумным состоянием и в критические минуты приходил на помощь...
Неожиданно раздался телефонный звонок. Испуганно, она вскочила с кушетки... и оказалась лицом к зеркалу. Она была прежней; но зеркало еле-еле мерцало и телефон продолжал звонить. Этого было достаточно, чтобы дать дополнительные силы её рассудку; но она схватилась за телефонную трубку, как за спасательный круг.
_ Вас слушают, _ поспешно проговорила она.
_ Это опять я, _ телефон исказил его голос, но тембр его был узнаваем. _ Мне показалось, что ваше состояние не вполне нормально. Поэтому я ещё раз хочу напомнить вам о нашем договоре... Нам нужны сильные и здоровые ваши страсти и желания.
У неё едва не вырвался вопрос: "Но кто вы?..". Однако, она сдержалась и лишь тихо произнесла.
_ Да-да, я помню.
_ Будьте благоразумны и не делайте глупостей, _ на мгновение его голос умолк (он что-то соображал или с кем-то советовался), но тут же продолжил. _ Очевидно, вам нужно отвлечься от ненужных мыслей... куда-нибудь сходить, развлечься, если хотите, но не слишком. Вы меня понимаете... Всё необходимое вы найдёте у себя в шкафу, _ голос опять умолк, несколько секунд было молчание; потом в трубке послышался какой-то треск, словно в сеть включилось какое-то устройство, и голос произнёс. _ Мы рекомендуем вам ресторан "Прагу"... Вас там встретят и развлекут. Но вам нужно будет сказать швейцару, что вы от Петра Андреевича Кочнева...
_ Наконец-то... Очень приятно... Мария Чупахина...
_ Я знаю...
_ Но, наверное, мне следует подобрать себе какое-нибудь другое имя... поскольку, мне кажется: что я это уже не я - а какая-то за зеркальная аномалия... например, Аномалия За-Зеркальная... Вам нравится?
_ Я рад, что вы обрели свою природную весёлость. Однако, хочу вас разочаровать и обнадёжить. Не будет никаких Зазеркальных Аномалий. Ваше имя предопределено вашей миссией...
_ Миссией?.. Вы меня пугаете...
_ Ничего опасного. Для вас это будет приятное во всех отношениях приключение... Но об этом мы поговорим после. А пока вернёмся к сегодняшнему дню. Советую вам хорошо отдохнуть, день будет очень длинным... А кроме того, советую вам увидеть и понять как можно больше. Чем больше вы поймёте сразу, тем легче нам с вами будет работать. А с завтрашнего дня начнётся ваша работа у нас. Да, кстати, вы умеете водить машину?
Она ответила не сразу. Она даже не вполне поняла, что вопрос относится к ней. Единственное, что она хорошо ощутила - это то, что она проваливается в какую-то пропасть...
_ Вы что, не поняли вопроса?.. Имейте ввиду - с вами не шутят... И это вам не снится, _ он вдруг переменил интонацию - и, несколько смягчившись, продолжил. _ В самом деле, вы же видите как губят вас ваши необузданные страсти и желания. Безтактно напоминать вам о возрасте. Но я, как специалист в области свойств души, считаю своим долгом предупредить вас, - что в вашем возрасте иметь подобные страсти - также губительно, как чрезмерное употребление алкоголя или никотина... Впрочем - и то, и другое губительно в любом возрасте... Другое дело, если бы вам было восемнадцать лет...
_ Вы мне предлагаете молодость, _ проговорила она, наконец, _ в обмен на мои страсти и желания. Или вы не знаете женщин, или вы затеяли недоброе... Не бойтесь, я не передумала. Но зачем вам безчувственная кукла?
_ Вы слишком драматизируете наше предложение... И вы плохо о нас думаете. Фирма, которую я представляю и в которой вам предлагается место агента по особо важным поручениям, в короткий срок вышла в число крупнейших корпораций мира. А это значит, что мы умеем вести свои дела, и наши услуги нужны людям... Мы почти не затронем ваших чувств - исключая, разве что, наиболее мрачные из них. Но у вас излишки страстей и желаний - а кому-то их не хватает. Зато вам недостаёт молодости и красоты, и, простите меня - ума; а у кого-то они в избытке... и так далее... Итак, вы умеете водить машину?
_ Да, но плохо, _ подчинилась она, наконец, его воле, понимая, что надо же что-то решать... и потом, в его словах и в его предложении есть хотя бы какой-то смысл... и надежда.
_ Если женщина умеет отличить сцепление от тормоза - ей этого достаточно, чтобы водить машину, _ добродушно проговорил он, чтобы как-то подбодрить её. _ Это шутка. Мы вас снабдим необходимыми навыками. Кстати, вот вам пример. Умение водить машину стоит 150 долларов, а желание научиться водить машину стоит от полутора до пятнадцати тысяч долларов... Какую марку машины вы предпочитаете?
"А у вас что, разные что ли есть?" - пронеслось в её голове что-то знакомое.
_ Если можно, _ она поразилась своему нахальству - откуда что берётся, _ "Жигули". Другой машины я не водила.
_ "Жигули" - хорошее название для пива. Машина же должна иметь имя собственное. Такое, например, как: "Крайслер", "Бентли" или "Роллс Ройс"... Это вам на будущее. Ну, а пока - я оценил вашу непритязательность... Хотя, признаться, я ненавижу, когда в машине воняет бензином... или когда нужно вручную переключать скорость - как будто у человека три или четыре руки... А что вы станете делать, если у неё вдруг заглохнет двигатель?.. В моём "Бентли", например, четыре двигателя... Ну, хорошо... не пугайтесь. В вашей машине всё будет как надо. Только это будет - "Волга"... это, хотя ещё и не машина - но уже и не бочка с пивом... Я распоряжусь, чтобы её переоборудовали под "Тойоту"... с автоматической коробкой передач и двумя спаренными двигателями, _ проговорил он, давая понять, что вопрос исчерпан; и одновременно - что в таких мелочах для него нет и не может быть проблем. _ В сущности, это нас даже устраивает. Она не будет бросаться в глаза... Что же касается вас - то, напротив, нам бы хотелось, чтобы вы именно бросались в глаза... Вы меня понимаете?.. На вас должны обращать внимание, вами должны восхищаться, к вам должны стремиться... А успех я вам гарантирую... Итак, до встречи.
В трубке раздались короткие гудки. Мерцание в зеркале прекратилось.
_ Ну что ж, _ проговорила она вслух, волнуемая неведомыми ей прежде ощущениями, _ молодость - так молодость.
И всё. Едва она закончила эту фразу, как в её сознании словно оборвалась связь с прошлым. Прошлого больше не существовало. Так в один момент времени её биологические часы отсчитали назад 30 лет. И если от телефона, тяжело ступая, отошла зрелая, с налётом старости, поражённая в самое сердце, 48-летняя женщина, то к зеркалу уже, грациозно ступая, подошла молодая, полная сил и здоровья, 18-летняя девушка. И действительно, случайный наблюдатель, наверное, обманулся бы относительно её подлинного возраста. Однако, если бы ему достало проницательности, он обратил бы внимание на выражение её глаз. Обычно глаза очень точно отражают возраст человека. И это говорит о гармонии телесной, душевной и духовной жизни его. Но бывают лица, глаза которых кажутся гораздо более старыми. Обладателей таких глаз называют демонами и приписывают им бог весть что. На самом же деле эти люди просто прожили большее количество жизней. И именно опыт этих жизней и делает их страсти неотвратимыми, их желания - неисполнимыми, а их чувства и мысли - необъяснимыми. Эти люди, угадывая и понимая других, могут дать им утешение и счастье; но сами они, не угаданные и не понятые, часто остаются не утешенными и несчастными...
Именно такое несоответствие между внешностью и выражением глаз возникло в ней, как только с ней произошло это необычное превращение. Её проницательные, умудрённые опытом глаза женщины были почти полной противоположностью её непринуждённому и доверчивому лицу девушки. Сколько женщин, должно быть, сожалело о том, что в 18 лет они не имели опыта зрелой женщины. А в особенности, сколько мамаш желало этого для своих наивных и ветреных дочек. Что ж, видно их самих жизнь ничему не научила. Ну, бог с ними...
Итак, подойдя к зеркалу, она взглянула на себя так, будто видела себя такой, по меньшей мере, по несколько раз в день. Она небрежно взглянула на себя, небрежно поправила какую-то растрепавшуюся прядь, надула щёчки, состроила смешливую гримасу... Но это была только разминка её опытной мимики. Вдруг с её лица исчезла эта полудетская смешливость. Теперь в зеркале была не девочка, только что осваивающая премудрости кокетства... а женщина, давно и точно познавшая эффект воздействия на мужчин каждого из этих движений. Теперь это была обольстительница - расчётливая и коварная. Вообразите, что всё это, - при изящных пропорциях тела, при ослепительной свежести кожи, при идеальной правильности черт лица.
Знала ли она сама о сверхъестественной способности своей внешности пробуждать в мужчинах самую подлинную их сущность? Может быть - да; а может быть - и нет. К сожалению, та из них, которая некоторое время назад отошла от телефона, была более непосредственна и, следовательно, более доступна нам в наблюдении. Эта же, должно быть, только бы недобро усмехнулась, узнав о нашем за ней наблюдении и, в особенности, о тех трудностях, которые мы испытываем в оценке и предсказаниях движений её тела и её души. О, эта женщина ещё покажет себя. Те, кто так неосмотрительно ввязались в эту азартную игру, наверное, имели веские причины... или большую власть. Иначе они не наделили бы её такой непостижимой опытностью в сочетании с такой умопомрачительной обаятельностью и красотой...
Закончив свои обыкновенные занятия со своим лицом, она ещё некоторое время столь же настойчиво и опытно занималась со своим телом.
Закончив и это, она приняла душ и занялась своим туалетом.
О, кто хоть раз был женщиной, а в особенности эффектной; или кто хоть раз видел как подобная женщина готовится на выход, - тот знает, как это одновременно упоительно и утомительно, сколько удовольствия и огорчения доставляют подобные сборы, и, в особенности, как долго они тянутся... Но когда, наконец, женщина одета, о... для неё всё доступно и всё возможно. И мужчины, только что проклинавшие всё на свете, вдруг превращаются в робких и послушных, и уже расточают не проклятия, а комплименты.
Но побережёмся от восторгов, ибо не пострадает ли наша нравственность...
Из чего же состоял туалет нашей героини? Поистине, нет пророка в своём отечестве. Мы вообразили себе, что в состоянии следить за логикой её поступков, но увы...
Она была одета как-то так... одновременно - и одета, и раздета. С её плеч изящно свисала розовая полупрозрачная накидка-блузон с облегающим воротничком и широкими рукавами. Из такого же материала на ней были шаровары, - полуоблегающие и схваченные у талии алым поясом; а у щиколоток - алыми шнурками... Всё это было надето на почти голое тело, и не только не скрывало её прелестей, но и добавляло новых.
Нам ведь скучно совершенно доступное. Нас влечёт: полудоступное, ускользающее, вечно меняющееся...
И всё это создавало ей какую-то лёгкость и даже воздушность. А её причёска - наподобие крыльев из рыжей копны волос; и лёгкие изящные туфли, - и впрямь завершали в ней сходство с неведомой птицей.
Ещё некоторое время она критически осматривала себя, - что-то поправляла, что-то приоткрывала; что-то, наоборот, скрывала.
Наконец, всё было в порядке и можно было идти. Впервые за день она взглянула на часы. Часы её показывали без четверти полночь. Она вдруг остановилась в каком-то смятении. У неё попытался было возникнуть вопрос: "Куда это ты, моя радость, собралась-то на ночь глядя?". Но этот вопрос так и не возник. Вообще говоря, он был подавлен чем-то извне. Но её это уже не смутило; хотя она, конечно, заметила, что в её зеркале произошло какое-то движение.
В завершение своего туалета она накинула на плечи меховую шубку с розовато-фосфорическим отливом (которую она также нашла в шкафу), ещё раз окинула себя оценивающим взглядом, выключила свет и вышла.
;
Дуга 11.

У подъезда стояла новая голубая "Тойота" (точнее, можно сказать - что это была "Волга", - но меньших размеров и более женственная) с московским номером и ключами. Один из двигателей её был включён. Она села за руль спокойно и уверенно, так, словно она делала это ежедневно по множеству раз. Машина плавно тронулась, и спустя некоторое время она была уже на Арбатской площади.
Площадь была безлюдна; но около самого ресторана было достаточно много машин. Лавируя между ними, она подкатила к подъезду ресторана; и едва только выключила двигатель, как ей услужливо открыли дверцу. Швейцар, в почтительном полупоклоне склонившийся у дверцы, словно ожидал от неё что-то.
Она вдруг сообразила.
_ Я - от Петра Андреевича Кочнева, _ проговорила она, уверенно протягивая ему свою изящную руку.
_ Благодарю вас. Вас уже ждут. Желаю вам приятно провести время, _ почтительнее прежнего поклонился он, беря её за руку и помогая ей выйти из машины.
Она и прежде была в этом ресторане; но теперь она обратила внимание на то, что внутреннее убранство и расположение его изменились совершенно. Собственно, она этого не сообразила - она только обратила на это внимание. И теперь, поднимаясь по лестнице, она с любопытством рассматривала эту удивительную дисгармонию изящного и уродливого, и почти всегда вызывающе-нелепого.
Так, например, парадная лестница его была из изумительного розового мрамора; но ступени её представляли из себя раскинувшиеся в истоме тела - не-то уснувших, не-то забывшихся в сладострастии женщин. И, чтобы подниматься наверх, ей приходилось ступать по их животам, - ибо эти места были единственно приемлемыми для того, чтобы устойчиво поставить на них ногу.
Перила лестницы также состояли из женских фигур - но уже чёрного мрамора, - которые одной или двумя руками грациозно удерживали огромную змею тридцати метров длиной, из полупрозрачного серо-зелёного камня, названия которого она не знала. Но фигуры этих женщин... Они были вызывающе-непристойны. Их изгибы, их развороты были такими - что должны были обязательно вызывать эротический настрой у приезжих... Впрочем, объяснялось это всё очень просто. Нынешние хозяева, держатели ресторана, готовили это здание под элитный дом свиданий. Но когда отделка внутреннего убранства здания была уже закончена - неожиданно у ресторана появилась более значительная статья дохода: аукцион по перепродаже свойств души и тела. Ресторан постепенно превратился в элитный клуб - где стала собираться респектабельная публика, включающая и женщин. Хозяева справедливо посчитали более престижным и выгодным - держание элитного клуба, нежели держание элитного дома свиданий; но перестраивать внутреннее убранство здания уже не стали... Они сочли это пикантным и даже изысканным...
Она стала подниматься по лестнице, которая была освещена мягким голубоватым светом. Теперь она уже знала, что подобный свет должно было излучать зеркало; она только не знала, что это зеркало было здесь поставлено по распоряжению Кочнева специально для неё (что-то ему подсказывало, что её нужно ловить на непостижимость голубого света, исходящего именно от зеркала), как напоминание о его здесь присутствии и её с ним договоре.
Она действительно обнаружила зеркало между этажами. Проходя мимо, она задержалась около него. Из зеркала на неё вызывающе смотрела библейская красавица с распутными раскосыми глазами ведьмы. Расстегнув шубку, она неожиданно изогнулась в истоме и резко двинулась к зеркалу, как бы отдаваясь кому-то; и в тот же момент послышался глухой удар как бы о стекло, словно кто-то порывисто двинулся ей навстречу и ударился об обратную сторону зеркала. Ей послышалось неясное бормотание, одновременно выражающее досаду и восторг. Она рассмеялась и, помахав грациозно пальчиками зеркалу, двинулась дальше.
Поднявшись по лестнице, она оказалась перед огромной малахитовой дверью с золочённой окантовкой и резными украшениями из сценок каких-то вакханалий.
И тут её впервые охватил не то чтобы страх или ужас, а какое-то неясное волнение. Она нерешительно остановилась перед этой громадной дверью, будучи не в состоянии - ни открыть её, ни представить себе что её ожидает за ней.
Неожиданно дверь подалась и приоткрылась ровно настолько, чтобы пропустить её. Преодолев, наконец, свою робость, она шагнула в узкую щель отворившейся двери... и оторопела. Довольно большая комната (очевидно, это была прихожая), вся, включая пол и потолок, была одним сплошным зеркалом. На полу были небрежно брошены - меховые манто, шубы, шапки... и прочее.
И тут её взгляд натолкнулся на, нелепо раскинувшуюся среди этих вещей, спящую немолодую полуобнажённую женщину. Она была мертвецки пьяна. На ней была полуодета шубка из голубого меха и одна туфелька. Вторая была у неё в руке. Видимо, она так и не смогла её надеть...
В этот момент сзади что-то хрустнуло, словно лопнуло зеркало. Она повернулась. Перед ней стоял мужчина в чёрном глухом костюме с неприятным насмешливым лицом. Незнакомец должен был бы производить неприятное впечатление, если бы не его изысканные манеры и улыбающиеся глаза.
_ Не обращайте на неё внимания, _ проговорил он мягким баритоном, пробегая глазами по лежащей женщине. _ Кажется, сегодня она не нуждается уже ни в чьём обществе. Сегодня она дала согласие на двойной договор, и из 18-летней секретарши превратилась вот в эту самую: 48-летнюю миссис Мэрфи Стоуэн. По этому поводу она и напилась...
Он не договорил... Внезапно свет погас; и когда он вновь вспыхнул, то женщины уже не было - а перед ней стоял уже другой мужчина. Он был почти полной копией предыдущего - но его лицо было гораздо жёстче, а движения резче.
_ Добрый вечер. Вас зовут: Магдалина, _ не проявляя признаков общительности, но вежливо и предупредительно, проговорил он. _ Прошу...
Он приглашал её в зияющую чёрную дыру, по форме напоминающую человеческое тело (а может быть - душу). И хотя о той женщине больше небыло сказано ни слова - у неё было неприятное чувство, что она имеет к ней какое-то отношение.
Испытывая смешанное чувство ужаса и любопытства, она шагнула в чёрную пропасть.
;
Дуга 12.

Едва она сделала первый шаг за плоскость проёма в стене-зеркале - как провалилась в чёрную бездну.
Когда она очнулась, первым чувством, которое она отчётливо осознала, было ощущение одеревенелости затылка. Сквозь пелену пробуждающегося сознания она увидела огромный зал, залитый светом; услышала музыку и голоса. Это приободрило её и дало импульс к её полному пробуждению. Она неуверенно подняла к голове руку, затем вторую, потёрла ими затылок.
Неожиданно для неё самой её губы прошептали.
_ Где я?.. Что со мной?..
_ Вы у друзей. С вами лёгкий обморок, _ вдруг отчётливо прозвучал чей-то голос.
Незнакомец, молодой франт, громко щёлкнул пальцами, подзывая кого-то. И когда к нему подошёл официант, наподобие того, которого она встретила в прихожей (а может быть, это он и был), он шепнул ему что-то наухо. Через несколько секунд перед ней был столик со всем необходимым для приведения себя в порядок.
Спустя ещё несколько минут она была уже во всеоружии своего обаяния.
_ О! _ восхищённо воскликнул откуда-то опять явившийся, исчезнувший было, незнакомец. _ Вы неотразимы. Будем знакомы. Я - Каган, Гектор Каган... по линии матери - в родстве с князьями Звягинцевыми... Между прочим, бываю здесь почти каждую ночь, а вас вижу впервые... Вы, должно быть, ведьма, у которой сломалось ведро, когда она пролетала над нашим бедламом?.. Или, может быть, вы школьница, нечаянно заснувшая за чтением неприличного романа?.. Здесь такие бывают... Начитаются чего-нибудь... или навоображают... и заснут... Хотя, для школьницы у вас слишком опытные глаза...
_ А для ведьмы? _ улыбнулась, наконец, она.
_ Для ведьмы у вас глаза слишком добрые... _ заключил он свои исследования. _ А, между тем, ваши глаза слишком мудрые для вашей внешности... В общем, вы меня заинтриговали. А поскольку вы ничья, то я, так сказать... польщён, сражён и вечно предан... В общем, я готов быть вашей первой любовью в здешнем обществе, а также гидом. И вообще... Вы ведь откуда-то свалились, и у вас ведь нет денег - не так ли?
_ Так, _ досадно прикусив губы, подтвердила она.
_ А они вам и не нужны, _ проговорил он неожиданно. _ Здесь вообще наличные деньги не в ходу. Это элитный клуб, и здесь всё даётся в кредит... А, кстати, как вас зовут?..
_ Кажется - Магдалина, _ кокетливо улыбнувшись, проговорила она.
Теперь она могла вполне разглядеть его. Это был молодой сноб, в котором незаурядная развязность резко контрастировала с заурядной внешностью. В меру глуп, в меру умён, не в меру порочен. Немного мот, немного скряга. Впрочем, не ханжа и достаточно искренен. С такими легко, пока судьба благоприятствует. Они легко знакомятся и быстро надоедают. Однако, для человека, решившего с их помощью освоиться в новом обществе, у них есть полезное качество - они очень болтливы и много знают. С его помощью ей будет легко здесь освоиться. А, между тем, это знакомство её ни к чему не обязывает.
_ Да... так вот, я взял бы на себя все расходы. И не упрямьтесь. Сочтёмся. Ведь мы свои же люди, _ тарахтел он, несколько раздражая её своей почти наглой самоуверенностью.
_ С чего ты взял, что я буду упрямиться. Я, мой милый, никогда не упрямлюсь по пустякам. Запомни это.
_ О! Киска выпустила коготки, _ попытался сострить он.
_ Киска может показать и зубки, _ неожиданно наползла она на него насмешливо-пристальным взглядом.
_ Ладно-ладно... _ явно несколько струхнув, проговорил он, _ коготков вполне достаточно... Я понял - ты молодая львица. Ты здесь приживёшься.
_ Он небыл бы снобом, если бы в следующей же фразе не овладел собой.
_ Ну... так что же мы будем делать?
Магдалина поняла, что сразу взяла слишком резкий тон. В сущности, он ещё мальчик; хотя и с замашками опытного сердцееда. К тому же, он достаточно приятен на внешность. А главное, он действительно болтлив и хорошо знает нравы здешнего общества. Это как раз то, что ей нужно... Поэтому она решила его на всякий случай приласкать. А кроме того, она очень устала и ей захотелось расслабиться.
_ Для начала, я хотела бы выпить чего-нибудь лёгонького... и закусить... чего-нибудь вкусненького...
Щёлкнув пальцами, Гектор подозвал официанта и быстро нашептал ему что-то наухо. Через минуту стол был накрыт.
Утолив голод и жажду, и слегка размякнув от вина и лести, Магдалина решила утолить своё любопытство. Больше всего её интересовала та женщина. Но, судя по всему, это была запретная тема. Однако, в логике женщины любопытство почти всегда берёт верх над страхом и осторожностью. Поэтому она сделала кокетливую мордашку и, приблизившись к Гектору, спросила.
_ Кто все эти люди?.. Надеюсь, это не секрет?
_ О, разумеется... для вас. Всё это люди нашего с вами общества - Гении, Таланты, Большие и Малые Одарённости... Кстати, а к какому из четырёх высших классов относитесь вы?
Магдалина прикусила язык, изобразив рассеянность и мечтательность.
_ А как ты считаешь? _ неожиданно нашлась она, кокетливо подавшись вперёд.
_ О, я считаю, что вы должны принадлежать к одной из самых знатных семей...
_ А чем все эти люди занимаются здесь? _ упредила она следующий его вопрос... если бы он вдруг заявил - что знает все известные семьи (а это, по всей видимости, так и было), - ей пришлось бы быстро соображать - к какой именно принадлежит она (при этом, она бы наверняка ошиблась - и попала впросак... потому что она никогда не интересовалась знатными семьями, - считая их духовность лживой; а также - что знатность их куплена, богатство их украдено, и слава их не заслужена... зато её всегда привлекала истинная духовность, - часто одарённая, талантливая или гениальная - но лишённая знатности, богатства и славы).
_ Основное их занятие, _ проговорил он, принимая её условия игры, _ бизнес и политика... Бизнес их, однако, не совсем обычен... _ тут он слегка понизил голос и незаметно посмотрел по сторонам. _ Они занимаются куплей-продажей не вещей или недвижимости... то-есть, этим они тоже занимаются, но в другом месте... А здесь они занимаются бизнесом в области свойств души и тела... Это же относится и к политике. В другом месте, - а именно - в Академии Души, - они занимаются политикой как таковой. А здесь они занимаются политикой в историческом плане времени и пространства. То-есть, перемещаясь во времени и пространстве в прошлое, они пытаются влиять на политику властителей прежних времён в нужном им направлении; а возвращаясь в наше время и пространство, они застают уже изменённую, - по цепи причин и следствий, - в нужном им направлении политическую ситуацию. Правда, политикой здесь занимаются исключительно члены Академии Души, часто по личному указанию самого Антипатра; а бизнесом в области свойств души и тела здесь занимаются многие, даже не только из нашего с вами круга...
"Вот оно что! _ стукнуло в голове у Магдалины. _ А я всё думала, что это наваждение".
_ Например, _ продолжал Гектор, _ если говорить только о бизнесе, потому что в политику лучше и не соваться... здесь можно приобрести по сходной цене, несколько потрёпанное, но в хорошем состоянии, здоровье. Можно, разумеется, приобрести и отменное здоровье; но это стоит очень дорого... Здесь можно купить молодость, или продать её, _ тут он многозначительно посмотрел на Магдалину, и даже погладил её нежную руку. Кажется, Гектор принимал её за кого-то другого. Однако, Магдалина не стала торопить события.
_ Что ещё здесь можно купить... или продать? _ проговорила она, испытывая сильное волнение и азарт.
_ Здесь можно приобрести ум... или любовь, _ всё более одушевляясь от эффекта, произведённого на Магдалину (она точно откуда-то свалилась), продолжал Гектор. _ Причём, второе здесь стоит гораздо дороже первого. Красота на здешнем рынке также в ходу... Но больше здесь ценятся свойства души. Только величайшей красоты тело, с перспективой долголетия и отменного здоровья, может соперничать со средними свойствами души... Поэтому, если у вас, к примеру, есть несколько лишних чувств или желаний, или какой-нибудь талант, или мечта... о, вы могли бы славно поиграть на здешней бирже!..
_ Как интересно! _ совершенно натурально всплеснула руками Магдалина. _ Я никогда не думала, что может существовать подобный бизнес...
_ Теперь это в порядке вещей... Теперь это даже хороший тон - говорить о том, что вы приобрели или продали из свойств души или тела... Теперь эти разговоры вытеснили в салонах разговоры о погоде и политике... и даже сплетни... А когда несколько лет назад никому не известный Пётр Кочнев... собственно, почти даже не из нашего с вами круга... вдруг объявил о создании своей фирмы, - не теперешней, "Хеппи-Энд Интернейшнл", а ещё её прародительницы - "Кочнев и компания", - весь город смеялся... я имею ввиду наш с вами круг... Представляете, Кочнев... и компания ему подобных бездарностей замахнулась... ни много - ни мало... исправить ошибки, допущенные Самим Богом. В общем, дело чуть было не дошло до суда... но вдруг стало известно, что втихомолку услугами его компании уже пользуются многие известные и состоятельные люди... Он, кстати, здесь часто бывает... Правда, с тех пор как его компания влилась в крупнейшую метрополию "Хеппи-Энд Интернейшнл", мелочи, которые, по существу, здесь перепродаются, его теперь мало интересуют... Кстати, он любит различного рода мистификации и перевоплощения. Он почти никогда не является сюда в своём обличии. Я бы, пожалуй, не удивился, если бы, простите, вы оказались Кочневым.
Магдалина невольно улыбнулась.
_ Вот вам смешно, _ проговорил Гектор, _ а он однажды явился сюда в образе Личного Секретаря Антипатра и конфиденциально поведал обалдевшей здешней публике, что, мол, Антипатр желает продать свою тень. Вы же, говорит, знаете - его подозрительность в последнее время обострилась; а он, мол, любит гулять ночью по городу. Так вот, мол, Антипатр желает, чтобы во время его прогулок он был в одном месте, а его тень - в другом. Ну, натурально, все знали о его прогулках и о его подозрительности. Потом же... сам Личный Секретарь... Всё выглядело очень убедительно... В общем, вы представляете, что тут началось... А когда цена дошла до 300 миллиардов долларов - он спокойно поведал, - что, мол, к сожалению, тень невозможно оторвать от тела; да и вряд ли, мол, Антипатр захочет расставаться со своей тенью. Вы что, говорит, не понимаете - что владелец тени будет всегда знать, где находится его тело?.. Это-то как раз все понимали, почему и возник такой ажиотаж... И тут, значит, Личный Секретарь растворяется, и все видят, что это никакой не Личный Секретарь, а простой Кочнев. Оказывается, он накануне, по случаю, купил у кого-то способность к массовому гипнозу... и решил её проверить...
Магдалина расхохоталась.
_ Вам, вот, смешно... А я, между прочим, _ наигранно-обиженно проговорил Каган, _ сам на этом попался... Так он рекламирует продукцию своей фирмы. Мол, у них всё натуральное и самого высокого качества.
_ А что, это всё продаётся прямо здесь? _ спросила Магдалина, _ в этом зале?
_ Нет, конечно, _ проговорил Гектор, глядя на часы. _ Это ресторан. А продажа производится в зале аукциона. Кстати, он находится в этом здании... и мы можем туда сходить, если вам интересно. Через несколько минут там будет перерыв.
_ А можно? Мне бы очень хотелось, _ оживившись, проговорила Магдалина.
_ Конечно можно... только, видишь ли, _ неожиданно замялся Гектор, _ если принимать участие в торгах - нужно сразу вносить деньги; а я сегодня не рассчитывал участвовать в торгах.
_ Ну, и не надо, _ спокойно проговорила Магдалина. _ Мы только посмотрим.
_ Тогда - пошли, _ проговорил Гектор и, подозвав официанта, попросил принести счёт...
Когда, расплатившись, они встали и направились к выходу, - мужчина, сидевший к ним спиной, также расплатился - и последовал за ними, стараясь не быть навязчивым.
;
Дуга 13.

Мужчина, внимательно слушавший весь разговор Магдалины с Гектором (оставаясь для них незамеченным) и последовавший за ними, был ни кто иной как Кочнев.
Однако, в его внешности произошли уже изменения. Теперь он был меньше ростом, упитанней; посреди напомаженных волос у него был купеческий пробор. Одет он был, естественно, в чёрную тройку, из жилетки которой торжественно свешивалась золотая цепь от карманных часов. Вообще, вид у него был бы купечески-благообразный, если бы ни огромный дурацкий нос и огромные дурацкие усы... Но если бы его в этот момент спросить - для чего он напялил на себя этот нос и эти усы, - он бы важно ответил что-нибудь вроде того, что этот нос - не просто нос, а нос майора Ковалёва, и что он самому Гоголю заплатил за него десять тысяч целковых; что же касается усов, то усы он давеча выиграл в карты у Тараса Бульбы, которые тот поставил в пять тысяч целковых, что они из натурального китового уса и что уже сейчас ему дают за них семь тысяч; но что он не собирается на них наживаться, и после аукциона вернёт всё их хозяевам даром...
В руке он держал откупоренную бутылку шампанского, к которой он то-и-дело прикладывался. Проходя мимо сцены, он подозвал к себе одного из музыкантов, сунул ему четвертную... и через несколько секунд со сцены донеслось.

Ай, нане, нане, нане-на, ай нане, нане, нане...

Из любви моей и ласки
разожги огонь души.
И в пылу небесной пляски,
под лукавой полумаской,
этим пламенем дыши.

Оставив бутылку и сделав красивый цыганский выход, он схватил какую-то девицу и прошёлся с нею в танце.

Разомлев от жгучей боли,
по огню ходи босой.
На меня смотри с любовью,
обожги своею кровью
и мани своей красой.

Магдалина, которая была уже в дверях, услышав звуки столь страстной песни, остановилась, с удовольствием наблюдая за ним.
_ Кто этот чудак? _ спросила она Кагана.
_ Какой-нибудь денежный мешок, или даже чемодан... из провинции, _ стараясь казаться равнодушным, проговорил Каган, увлекая её за собой на выход.
_ А чем денежный мешок отличается от денежного чемодана? _ спросила Магдалина, едва поспевая за Каганом.
_ В мешке мелкие и средние замусоленные купюры лежат как попало, а в чемодане крупные новенькие купюры аккуратно сложены в стопки...
_ А-а?.. Но мне кажется, для провинциала он слишком хорошо держится, _ успела она проговорить уже в фойе - не-то Кагану, не-то себе, _ а для чемодана несколько мешковат.
А из зала неслось.

И тогда в восторге счастья
я в огонь к тебе войду,
чтоб с тобою обвенчаться
и, пылая, вдаль умчаться
у вселенной на виду.

Вернув разрумяненную девицу на место и успев нашептать ей наухо что-то безстыдное, Кочнев, танцующей походкой под аплодисменты невольных зрителей направился к выходу... А вслед ему неслось.

Я сольюсь с твоим дыханьем,
завершив небесный круг...
А огонь пусть полыхает
и меня с тобой сжигает
на космическом ветру.

Войдя вслед за Магдалиной и Каганом в зал аукциона, Кочнев осмотрелся, пытаясь отыскать свободное место.
_ Господа, господа. Дела не ждут. Время начинать...
Это уже на трибуне появился облачённый в мантию ведущий. Аукцион начался. Свет в зале немного притух и Кочнев, засуетившись, бросился по ногам уже сидящих, на ходу извиняясь.
_ Прошу прощения. Я только что с поезда... Кочнев - однофамилец... прошу не путать. Извините... Очень рад... Я только что с поезда... Рад познакомиться... Мадам, вы хорошо сохранились... А вы, месье, посмотрите на свои уши - они ползала загораживают... Очень рад...
_ Господа, _ уже неслось с трибуны. _ Сегодня вашему вниманию предстанет несколько довольно дорогих, но экзотических, вещей...
Отыскав Магдалину, оказавшуюся несколько впереди и наискосок, глазами, Кочнев дождался, когда, озирая зал, она посмотрела на него, и состроил ей глазки; точнее, в композиции с усами и носом, это... можно себе представить. Магдалина прыснула. Контакт был установлен.
Однако, глаза Кочнева следили не только за Магдалиной...
Зазвучала мягкая, чуть приглушённая, лирическая мелодия, навевающая некоторую романтическую грусть. Сцена озарилась розовым светом, и зазвучал мягкий женский голос.
_ Тело есть хрупкая оболочка нашего естества. И, к сожалению, в отличие от нашей души, наше тело не безсмертно. Кто из нас в зрелые годы не мечтал хотя бы на мгновение обрести молодость. К счастью, наше общество нашло выход - это декларативный обмен. Ведь не секрет, что многие из нас владеют излишками... Итак, на аукцион предлагается тело 30-летнего мужчины, спортивного сложения. Все документы на него в полном порядке... Начальная стоимость его составляет 10.000 в валюте 6-й категории...
_ Что такое валюта 6-й категории? _ быстро спросила Магдалина Кагана.
Не поворачивая головы от сцены, Каган протянул ей программу. Там на обратной стороне значилось.

Условная стоимость основных духовных категорий в валюте 6-й категории.

1. Высшая категория - сверхгениальность (начальная стоимость - 1.000.000.000) - долговечные духовные общечеловеческие ценности, имеющие ценность более 1000 лет.
2. Первая категория - гениальность (начальная стоимость - 100.000.000) - вечные духовные общечеловеческие ценности, имеющие ценность более 100 лет.
3. Вторая категория - талантливость (начальная стоимость - 1.000.000) - долговременные духовные общечеловеческие ценности, имеющие ценность более 10 лет; или вечные духовные или иные ценности большого круга людей, имеющие ценность более 100 лет.
4. Третья категория - одарённость (начальная стоимость - 100.000) - долговременные духовные или иные ценности большого круга людей, имеющие ценность более 10 лет.
5. Четвёртая категория - способность (начальная стоимость - 10.000) - кратковременные духовные или иные ценности малого круга людей, имеющие ценность более 1 года.
6. Пятая категория - посредственность (начальная стоимость - 1.000) - духовные или иные ценности одной семьи или одного человека (без ограничения времени).
7. Шестая категория - заурядность (условная абсолютная стоимость - 1) - не имеющая ценности.

_ Я ничего не поняла, _ дёрнула Магдалина Кагана.
_ Стоимость в валюте 6-й категории - это абсолютная стоимость... Например, если бы этого парня покупать в валюте 4-й категории - понадобилось бы всего несколько единиц этой валюты; то-есть, я имею ввиду - торг начался бы от 1, а не от 10.000 как теперь. А если бы его приобретать в валюте 2-й категории, то для начала торга понадобилось бы сто таких парней; то-есть, в валюте 2-й категории этот парень составлял бы 1/100 начальной стоимости... Понятно?..
Магдалина поняла не всё. Но, тем не менее, согласно кивнула головой.
Тем временем, представление продолжалось. Музыка вдруг сменилась на быструю. Розовая подсветка сменилась на разноцветную, мерцающую. На сцену выскочила фигура мужчины спортивного типа, мешая гимнастические элементы с приёмами каратэ. То-есть, он был не просто хорошо сложен - он обладал прекрасным чувством ритма и пластики.
_ Разумеется, сейчас он одухотворён нашим сотрудником, _ проговорила ведущая.
Зал, понимающе, слегка поаплодировал.
На нём было плотно облегающее трико; и теперь, не останавливаясь, он демонстрировал пластику отдельных мышц.
_ Кроме красивого тела и пластики, _ продолжала ведущая, _ мужчина обладает красивым баритоном, хорошим слухом и хорошим зрением... Спасибо, вы пока свободны, _ обратилась она к мужчине...
_ Господа, _ обратился к залу ведущий. _ Надеюсь, вы по достоинству оценили этого симпатягу. Итак, прошу делать ставки. Стартовая стоимость в валюте 6-й категории - 10.000.
Торг начался.
_ 10.000 - мужчина в пятом ряду. Кто больше? _ молниеносно реагируя на каждый выброс руки с жетоном, кричал ведущий. _ Мадам - 10.500... 10.500 - раз... кто больше?.. 10.500 - два... 3-й слева - 10.600... Мадам - ваша цена... Благодарю - 10.800... 3-й слева - 10.900... 10.900 - раз... 5-й справа - 11.000. Благодарю... 11.000 - раз... Господа! Вы оценили только спортивное сложение мужчины... 11.200 - 7-й ряд... 11.300 - мадам, вы на верном пути... Итак, 11.300 - раз... Кто больше?.. 11.300 - два... 11.500 - 5-й справа... 12.000 - мадам, поздравляю вас. Вы знаете настоящую цену мужчинам... Итак, 12.000 - раз... 12.000 - два... 12.000... три... Мадам! Поздравляю вас ещё раз...
Пока ведущая пробиралась к почтенной даме средних лет, та ворковала соседям.
_ Обожаю мужчин. Мужчины - это моя страсть. Этот мальчик мне напомнит моего Лёсика, покойного... царствие ему небесное. Лёсик - это мой второй муж; тоже был спортсмен, красавец.
_ Сколько же у вас их всего было? _ деликатно осведомился лысый сморщенный старичок.
_ Пятеро... И все красавцы.
_ Но ведь это же только тело. Что вы будете с ним делать? _ не унимался старичок.
_ Месье. Моей душевности хватит ещё на пятерых. Меня просто распирает от чувств.
_ Вы действительно довольно упитаны, мадам. Я желаю вам счастья.
Судя по всему, аукцион почтенную даму больше не интересовал, так как, выписав ведущей чек, она побежала получать покупку.
;
Дуга 14.

Вернувшись на место, ведущая продолжила.
_ Итак, продолжим... Мы обещали вам экзотические вещи. На ваш суд представляется один из наших раритетов...
Зал замер, затаив дыхание. И девушка, выдержав необходимую паузу, выдохнула.
_ Свойства талантливой целительницы, известной всем Маргариты.
Не веря своим ушам, зал не смел двинуться. Всеобщая любимица; страдалица, вбирающая в себя чужие беды и болезни. Маргарита, спасающая тысячи и тысячи - не во имя благ, а во имя какой-то, ей одной известной, истины. Маргарита - мессия духа и человечности - отказывается от своего дара.
_ Вы знаете - Маргарита, к сожалению, уже не молода... Она боится, что её дар уйдёт вместе с ней. Она хочет передать его только одному из тех, кто создаёт или готовится к созданию общечеловеческих ценностей, желательно молодого возраста... И ещё одно условие, - в торге могут участвовать только наследственные Таланты и выше.
В зале прошёл ропот.
_ Господа! _ в очаровательном голосе ведущей послышались властные нотки. _ Все мы искренне любим Маргариту. Многим из нас или наших близких она помогла... В противном случае торг не состоится...
Зал сразу стих.
_ И ещё... Торг будет недействителен, если победитель его окажется... самозванцем... Ввиду исключительной уникальности представляемого качества, мы вынуждены будем требовать документы...
_ Господа! _ включился ведущий. _ Начинаем торг. Начальная стоимость - 1.000.000 в валюте 6-й категории... Итак, начали - 1.500.000... 1.700.000... 2.000.000... Господин слева - 2.500.000. Кто больше? 2.700.000 - господин с усами... прошу прощения - господин в восьмом ряду...
Магдалина повернула голову в сторону купца, который ей делал глазки. "Господин с усами" - это был он. Теперь он был занят торгом. Однако, он успел перехватить взгляд Магдалины и подмигнуть ей.
_ 3.000.000 - господин в 1-м ряду, _ продолжал ведущий. _ 3.100.000 - господин в 5-м ряду... 3.100.000 - раз... 3.500.000 - господин в 8-м ряду... 3.800.000 - 1-й ряд...
_ Почему торгуются только трое? _ быстро спросила Магдалина, наклонившись к самому уху Кагана. _ У остальных нет таких денег?
_ Тут есть тузы, которые в состоянии купить несколько таких как Маргарита. Месяц назад один из них купил чувство цвета самого Рафаэля... Ты же слышала условия Маргариты... Здесь, в основном, Таланты; да и те - в первом поколении, - "денежные мешки" и "денежные чемоданы". Они приобрели миллионные и даже миллиардные состояния; а также титулы и высокие звания - махинациями в 3-й и 4-й категориях... Гении; а тем более - потомственные Гении, - спекуляциями, как правило, не занимаются. У них есть более надёжные источники дохода...
_ 4.000.000 - господин в 1-м ряду, _ продолжал ведущий, _ кто больше? Господа - это же Маргарита!
_ Даже Маргарита не стоит большего, _ пробурчал мужчина из 5-го ряда, и выключился из торга.
_ 4.500.000, _ встав с места, прокричал "господин с усами".
_ Кто этот выскочка? _ тихо спросил своего соседа мужчина в 1-м ряду.
_ Я его первый раз вижу. Какой-то заезжий провинциал, _ быстрым шёпотом ответил ему сосед. _ Полчаса назад он отплясывал цыганочку в зале ресторана. Между прочим, он вошёл вслед за интересующей вас особой.
_ Хорошо... 5.000.000...
_ 5.000.000 - господин в 1-м ряду... _ подхватил ведущий. _ Итак, мы подошли к настоящей цене... Маргарита стоит большего... не правда ли, господа?..
Быстро пролистав чековую книжку, Кочнев понял, что дальнейший торг безперспективен. У него оставалось 1.500.000. А он узнал голос "господина из 1-го ряда", - это вездесущий Сарториус Хартфорд, директор американского филиала его же фирмы... Что ж - бизнес есть бизнес. Соперничать с ним невозможно - он потомственный Гений и миллиардер.
_ Итак, господа... 5.000.000... Кто больше?.. 5.000.000 - раз... 5.000.000 - два... 6.000.000... благодарю вас, господин в 8-м ряду... Вы знаете цену...
Но в этот момент ведущий запнулся. Даже для него, видавшего виды, это было неожиданностью. Мужчина из 1-го ряда поднялся и громко произнёс.
_ 10.000.000.
По залу пронёсся ропот... В этом зале видели и слышали многое. У всех на памяти ещё был недавний торг чувства цвета Рафаэля... Торг шёл очень долго (по меркам аукциона). Но и там цифра не поднялась выше 6.000.000. Но ведь это был Рафаэль.
Первым в себя пришёл ведущий...
_ 10.000.000... Кто-нибудь ещё?.. 10.000.000 - раз, два... Поздравляю вас... э-э...
_ Доктор Сарториус Хартфорд, из Нью-Йорка, _ важно поднялся и, нехотя повернувшись к публике, едва поклонился он.
Зал взорвался аплодисментами.
Магдалина посмотрела на мужчину из 8-го ряда, который был ей чем-то симпатичен. Мужчина усмехнулся ей своей комической гримасой, за которой Магдалина почувствовала горечь (и Магдалине вдруг показалось, что за этой маской она видит другое лицо, красивого и чем-то знакомого ей человека).
Ведущий уже готов был произнести слово "три", как вдруг мужчина, сидящий в одном с Магдалиной ряду и до того не принимающий участия в торге, поднялся и произнёс, подавляя своим мощным голосом весь зал.
_ 25.000.000!..
Зал моментально стих.
_ 25.000.000, _ уже тише проговорил он. _ Господин Сарториус Хартфорд, я намерен оставить Маргариту в Русской Душе.
Несколько секунд длилась гипнотическая дуэль между ними, после чего американец демонстративно покинул зал.
Зал взорвался ещё большими аплодисментами... Многие его узнали, узнал его и Кочнев... Это был князь Василий Звягинцев (или "князь Света", как его любовно называли в народе), - любимец "толпы"... а также - дальний родственник и непомерная обуза Антипатра (которую тот не мог: ни сбросить, ни нести дальше)... Многие из присутствующих здесь ему тайно симпатизировали, но, из боязни, скрывали это. Теперь же, приветствуя в его лице патриотизм щедрого магната, они могли излить свои чувства; однако, не забывая, что это стоит денег.
Оплатив счёт, князь, по приглашению ведущего, перешёл на место американца.
_ Тебе везёт, _ проговорил Каган. _ Таких торгов давно небыло.
_ Господа, прошу внимания, _ успокаивал публику ведущий.
Наконец, зал успокоился.
Торги продолжились.
_ Чтобы как-то спуститься со столь значительных высот как Маргарита, _ проговорила теперь уже ведущая, _ мне хотелось бы вспомнить вместе с вами Пушкина... Помните?..

"Что пользы, если Моцарт будет жив
и новой высоты ещё достигнет?
Подымет ли он тем искусство? Нет;
Оно падёт опять, как он исчезнет:
Наследника нам не оставит он.
Что пользы в нём? Как некий Херувим
Он несколько занёс нам песен райских,
Чтоб, возмутив безкрылые желанья,
В нас, гадах праха, после улететь!".

_ Не правда ли, это и о нашей Маргарите? Будем надеяться, что дар нашей Маргариты не угаснет в людях...
;
Дуга 15.

_ А теперь, как вы, наверное, догадались - я ведь не случайно заговорила стихами. Речь действительно пойдёт о поэтическом даре... Итак, на ваш суд предлагается поэтический дар одного из наших молодых, но подающих надежды, писателей... между прочим, нашего с вами Автора... Вы спросите, - для чего он спустился с небес на землю, и что ему даст судьба никому неизвестного писателя и никем непризнанного поэта? Я вам отвечу, - он спустился с небес на землю - чтобы поднять многих из нас на небеса; и он избрал столь низкую для себя судьбу - чтобы принести многим из нас освобождение... В этом - тайна его собственного преображения... Для начала я прочту вам его "Автопортрет", написанный в жанре словесной живописи. Сразу оговорюсь - что он не продаётся, - так как Автор завещал его в Орловский литературный музей. Надеюсь, он займёт там своё достойное место - так как Автор являет себя в нём зрелым и самобытным мастером... Итак, "Автопортрет" нашего с вами Автора...
Она стала читать.

Автопортрет.

Если бы он не торопился жить,
если бы не устремлял
свои безудержные желания
к известности и славе,
если бы не улыбался и не хмурился
без меры
в веселии и скорби,
если бы не уподоблялся безумцу
в своём стремлении
к любви и счастью,
если бы
фанатически не поклонялся
красоте и симметрии, -
теперь он выглядел бы
моложе своих лет,
кожа его лица не утратила бы
своей свежести,
глаза его
смотрели бы на мир
удивлённо и радостно,
и во всём его теле
не чувствовалась бы
невыносимая усталость.
Но он был упрямцем;
хотел жить азартно,
творить великое,
любить самоотверженно...

Его одеяние
было визитной карточкой
его бюджета.
Его лицо
было привлекательным,
хотя и не отличалось красотой.
В его фигуре,
хотя и улавливалось
некоторое изящество,
всё же была заметна
незавершённость.
И вообще,
во всей его внешности
была какая-то раздвоенность -
словно какие-то две стихии
выбрали его внешность
ареною своей борьбы.
В самом деле, -
в его фигуре
угадывалась борьба
мужских и женских пропорций,
в его одежде
можно было найти
доказательства
хорошего и дурного вкуса,
его речь
выражала собою состязание
нежного и отзывчивого
с грубым и насмешливым,
в его движениях
изящная медлительность
противостояла
дерзкой порывистости,
а его лицо
несло на себе следы соперничества
высокого ума
и низкого происхождения.
И, наконец,
эту раздвоенность
 его внешности
венчала асимметрия его лица.
Правая и левая части
его лица
были настолько различны -
что если бы по ним
воссоздать
оставшиеся половины,
то получилось бы
два совершенно непохожих лица.
В свою очередь,
этой нелепой незавершённости
противостояло
острое стремление его внешности
к красоте и симметрии.
Но так как естественно
это было невозможно -
это достигалось искусственно,
за счёт необычайной подвижности
его лица и его тела.
Вообще, его внешность
походила
на незавершённую работу
великого скульптора, -
своего рода
великолепный экспромт -
плод гения, усталости
и торопливости.

_ Как большинство тех, _ продолжала ведущая, _ кого мы теперь считаем великими, он начинал с поэзии... Я не претендую на абсолютную истину, но, мне кажется, будущих великих писателей, наших современников, следует искать среди тех, кто начинал с поэзии. Именно поэзия, на ранних стадиях формирования стиля и мировоззрения будущего прозаика, даёт ему красочность формы, глубину мысли и образность, которых иными путями достичь невозможно... Итак, чтобы завершить столь длинное вступление, я прочитаю несколько его стихотворений...
Она стала читать.

Боль.

Боль проникает в сердце
словно гвоздь,
своим холодным лезвием
пронзая, -
всё то -
что не свершилось, не сбылось;
всё то -
что, не зажегшись, угасает.
Уходят прочь
надежды, обещанья.
Ложатся в память
тени вещих снов.
Вот так однажды в сердце
при прощаньи
не остаётся
нежных тёплых слов.
Вот так однажды
сердце остывает
в небрежности
холодного лица,
и жизнь внезапно
бег свой обрывает
при виде
неизбежного конца.

Пустыня.

В суровом мертвенном краю
закаты призрачно багровы.
Здесь только ветер грусть свою
несёт печально и сурово.
Здесь кое-где бурьян растёт
и сопки высятся в тумане;
и зверь сюда не забредёт,
боясь коварного обмана.
Здесь всё таит в себе черты
предосудительного страха,
обломки копий и щиты
здесь сотни лет лежат во прахе.

Сюда за сотни-сотни лет
нога пришельца не ступала,
а на любой случайный след
веками пыль здесь оседала.
Быть может, здесь, в земле сырой,
хранится тело Тамерлана
или неведомый герой
был погребён по воле хана.
Но здесь когда-то был курган
с останками чьего-то духа...
Теперь же - только ураган
и нестерпимая разруха.

Здесь ночью - холод; утром - зной, -
ведя борьбу между собой -
жестокий ветер порождают.
И тот, довольствуясь судьбой,
здесь безпрепятственно блуждает;
неся с собою разрушенье,
вселяя ужас и тоску
во всё, влекомое движеньем.
Но только камню и песку -
бездушным стражам бытия, -
возносит щедро вожделенья.
Здесь он один всему судья.

***

Тревожный взгляд свой устремляя
на поле жизни и любви -
свою судьбу себе являю
я в затерявшейся дали.

Передо мной, как перед богом,
проходят дней моих полки;
и тень безудержной тревоги
с тоской сжимает кулаки.

Все дни мои однообразны,
устав житейский возлюбя.
Они надменны и прекрасны -
но в них не вижу я себя.

В них нет судьбы предначертанья
и устремленья к жизни нет.
В них - только жалкое роптанье
и только тень минувших лет.

Но не затем, с предубежденьем,
веду я их в жестокий бой -
чтобы в нелепом услуженьи
пленять нестройною игрой.

Я сам судьбу переиначу -
взойдя на крест своей души...
И наказанье сам назначу -
за "даром прожитую жизнь".

***

Я сам судьбу свою сложил -
из удовольствий и страданий.
Я мало знал, я мало жил -
но я искал своё призванье.

Я брёл к нему среди ночи,
в багряном зареве рассвета...
И тень мерцающей свечи
мне указала путь поэта.

***

Всё то, что мне дано судьбой -
пусть канет в грохоте иллюзий.
Остервенело за собой
я рву губительные узы.
Пусть вы смеётесь надо мной
официальным тоном власти;
злорадно тешась за спиной -
вы душу рвёте мне на части.

Вам никогда не победить
свободный Дух в душе поэта!

О, разве можно вас любить -
когда в вас нет и капли света, -
а только - тьма, и тьма, и тьма...
Для вас планета - не планета, -
а безконечная тюрьма:
стена - права; решётки - льготы;
пол, потолок - закон и власть;
окно - усталость и работа;
охрана - разум; узник - страсть...
Но вы не властны надо мной,
закона преданные дети, -
стена меж нами - за стеной
готовы к бою строки эти.

Поэта можно вам убить.
Поэта можно вам купить.
Но быть ему - или не быть, -
не вам, ничтожные, судить!

***

Мы все друг друга убеждаем -
моралью строгою грозя, -
что в жизни разум побеждает,
что чувствам следовать нельзя.
Советы, мнения, решенья
нас окружают тут и там;
и мы, поддавшись искушенью,
возводим нравственности храм.
Отвергнув в страхе разрушенье -
мы строим, строим что-то там...
Забыв о том, что мы когда-то
стремились к радужной мечте, -
для нас безумство было свято...
Мы растворились в суете;
за мелким шорохом иллюзий,
неясных планов, тишины.
Мы, как безтелые медузы,
движенью следуем волны.
Мы даже чуточку гордимся -
что повернули все челны
от скал мечты к простору долга;
и на себя уже не злимся,
в себе не чувствуя вины, -
мы ждём удачу - долго-долго...
Но мы забыли лишь одно,
судьбу отдав в чужие руки...
Но что там?.. тонущие звуки...
То челны рифами на дно
влекомы, - стоны, ужас, муки...
И волны мрачные, сомкнувшись,
уже других влекут к беде;
лишь, одиноко развернувшись,
круги блуждают по воде.

Поэт.

Тому минуло много лет, -
как наш герой, оставив службу -
сменил мундир свой на жилет;
завёл знакомства, связи, дружбу
в столичном городе, меж тех:
кому доступен был успех;
кто был доволен жизнью, светом -
в искусстве славу возлюбя...
Отчасти сам он был поэтом -
но он не баловал себя.
Талант - талантом, - но призванье -
доступно лишь большим трудом.
И он не жаждал славы в дом -
но шёл вперёд тропой терзаний.
Меж тем, друзья его давно
имели в публике признанье, -
судьбою было им дано
предвосхитить свои желанья.
Презреньем тешась над толпой,
не оскверняя в ней невежду -
они черпали жребий свой
в ассоциациях небрежных.

И только наш герой, меж тем,
далёк был от банальных тем;
и, в одиночестве скорбя,
сомненьем мучил он себя.

"Не тот поэт - что всё подряд
рифмует грубо и бездушно.

Но кто, построив чувства в ряд,
под флагом мысли в бой за душу
несётся, мужеством горя,
на колесницах рифм и тона.

Кто, не надеясь на успех,
один выходит против всех -
на бой с моралью и законом.

Кто безоружным предстаёт
перед ордою старых истин;
в ком разум гневно восстаёт
за право: жить, любить и мыслить".

Так думал он, судьбе претив -
борясь, любя и ненавидя.
Собой себя предвосхитив -
он больше знал и дальше видел...

А начиналось всё не так...
Он не был склонен верить чувствам;
и вездесущий Зодиак
не предрекал ему в искусстве
взойти звездой на небосклон.
Но, - рассудителен, умён, -
он и не жаждал быть поэтом.
Но был природою пленён, -
сплетеньем солнца, неба, света,
рекою, садом, пеньем птиц;
дождём, игравшим в лужах лета;
мерцаньем призрачных зарниц...
И, меж друзей безстрастных лиц,
его лицо цвело улыбкой;
и счастью небыло границ
в его душе, покуда зыбкой.
Он был душой своей Отчизны,
вскормлённый прихотью судьбы;
не ведал долга перед жизнью
и безпошадности борьбы.
Он был дитя, простой и нежный,
живою ласкою храним;
и жизнь, светло и безмятежно,
витала дымкою над ним...

Любовь и разум.

Я зол, я груб, я безрассуден -
в борьбе за право на мечту.
Должно теперь меня осудят.
Но я свободу обрету, -
не в жалком блеске звёзд и званий,
во тьме безбожной суеты -
а под высоким небом Знаний,
в лучах Божественной Мечты.
Я в вольном шествии призванья
приму Небесные Дары,
и по ступеням Мирозданья
достигну высшие миры.
Проникну взглядом в глубь явлений,
восславлю Разум и Любовь.
Ценой ошибок и падений,
я буду властен вновь и вновь
клеймить страстей и заблуждений
неувядающую твердь, -
покуда разум к счастью рвётся
и надо мной не властна смерть;
покуда боль в душе смеётся
над жалким лепетом глупца;
покуда горечь гневно льётся
огнём души на подлеца.
И я клянусь мечтой о счастье -
которой дышит Жизнь моя, -
Любовь и Разум - вот две части:
великой тайной бытия.

***

"Быть поэтом - это очень трудно?", -
как-то раз, портьеру теребя,
у меня спросил один зануда,
прочивший в поэзию себя.
Я ответил, - что: "Вопрос без смысла -
не имеет права на ответ"...

Но теперь ловлю себя на мысли, -
здесь нужна не грубость - а совет.

Трудно ли, к примеру, - быть собою?
или, скажем, женщину любить?
быть владыкой над своей судьбою?
или просто - человеком быть?..
А теперь отвечу всем заблудшим -
кол в искусстве жаждущим забить, -
быть поэтом - это очень трудно;
но гораздо легче - чем не быть.

Упрёк.

Седой старик однажды, мне в упрёк,
в порыве гнева боль души изрёк, -
что, дескать, молодое поколенье -
несёт в себе начала праздной лени.

Я верю старцам - потому что в них
вся наша мудрость бережно хранится.

Ведь мы, порой, бросаем их одних, -
неведая - что через них граница
проходит между вечностью и нами.

Уйдут они - и мы их молча сменим
(перечить диалектике не смея),
без ропота и горестных стенаний.

И нас отвергнут - как ненужный хлам, -
идущие по нашим же стопам.

И вот тогда, быть может, скажем мы -
как будто попросив у них взаймы, -
что, дескать, молодое поколенье -
несёт в себе начала праздной лени.

***

Сердце жалобно стонет от муки.
Лишь надеждою властны мечты.
Счастье наше - с любовью в разлуке;
а в душе - только холод, и ты.

О тебе, моя нежная милая,
шепчут губы упрямо - "Люблю...".
И твой взгляд, с неизбежною силою,
без тебя на себе я ловлю.

Одиноко, печально и грустно
без твоих удивительных глаз...
Это всё же большое искусство -
что любовь обитает и в нас.
;
Дуга 16.

Сделав паузу, ведущая прислушалась к настроению зала. Зал реагировал сдержанно, хотя из множества глаз были и очень внимательные.
Ведущая продолжила чтение стихотворений.

Кумир.

Ты жаждешь власти, мой кумир,
над независимостью хмурой -
терзая мой духовный мир
своею действенной натурой.

Воображая - что во мне
легко разжечь земное чувство, -
ты жжёшь на медленном огне
моё призвание в искусстве.

Когда ж пылаю я в ночи,
безумной страстью окружённый -
ты терпеливо ждёшь ключи
от стен души моей сожжённой.

Но ты бездейственна, порой -
когда я сам иду навстречу, -
и, утомлённая игрой -
рыдая, льнёшь ко мне на плечи.

Зачем, в безмолвии скорбя,
ты ждёшь - когда я вспыхну вновь?
Ведь я сгораю без тебя!
Сгорают - тело, сердце, кровь...

В мученьях славлю я тебя,
моя надменная любовь!

***

Расстались мы - и сердце опустело.
Я вновь один, в безмолвии скорбя,
с тоской смотрю на мир осиротелый -
где нет тебя, где больше нет тебя.
Где нет твоей живительной улыбки;
из-под ресниц - смешливо-грустных глаз;
твоих волос - волнующих и зыбких, -
о, как мне не хватает их сейчас!
Я целый мир в руке сжимаю властно.
Я с вечностью давно уже на "ты".
Но, потрясая воздух громогласно,
кричу тебе - "нужна мне только ты!..".
Ведь миг с тобою для меня важней -
чем вечность, обрамлённая веками...
Но с каждым днём - всё глуше, всё сложней, -
всё то - что было некогда меж нами.
Любовь уходит. Чувствуешь ли ты
её шагов щемящее скольженье?
Она уже близка от той черты -
с которой начинается сожженье, -
сожженье чувств ещё одной любви -
во имя равнодушия и злобы...
Ведь я люблю; и знаю - что любим...
Зачем тогда мы мучаемся оба?
Прошу тебя, любимая - вернись!..
Начнём сначала - всё, что было прежде.
У нас ещё - не прожитая жизнь;
и в нас ещё - не сбывшаяся нежность.

Усталость.

На склонах волн я строю дом -
из пены и воды.
Как хорошо бы было в нём
укрыться от беды.
Не знать: ни горя, ни забот -
всего, чем разум полн, -
но лишь, играя пеной вод -
стремиться между волн.
И уноситься от земли -
за солнечным лучом...
Не быть никем - и там, вдали,
не думать ни о чём.

***

Тишина...
Как много в этом звуке, -
чистоты -
разумной и простой.
Словно заплетают в нас -
покой, -
мягкие, доверчивые
руки...

***

Храня себя от вашего укора -
хочу проникнуть
в горечь дум своих,
и самому себе
поведать
тайну их, -
а вас
отвлечь -
бездумным
разговором.

***

(эпиграмма на меня)

Свою рассеянность браня -
я потерял терпенье, -
талант нашёл я у меня -
но где же вдохновенье?

Гордость.

Я не могу быть -
ниже вас, -
это ниже моего достоинства.
Я не могу быть -
выше вас, -
это выше вашего достоинства.
Я могу быть -
вашим врагом, -
и вести с вами
войну
честолюбий -
которая уничтожит:
меня - или вас;
или нас обоих.

Тщеславие.

Быть - женщиной.
Любить - одну себя.
Обожествлять -
лицо своё и тело.
Быть госпожой желаний -
для других;
а для себя -
рабой своих желаний.

Разум.

Жить - вечно;
быть самим Собой -
в СЕБЕ, -
и думать,
Думать,
ДУМАТЬ.

Вдохновение.

Одно мгновение -
любить;
потом - уснуть...
потом - проснуться.
Одно мгновение - творить;
потом - уйти, -
и не вернуться.

Шальные страсти.

Не догоняй меня -
не надо, не лови.
Я так устал -
и от греха, и от любви.
От одиночества и от общенья -
одни мученья.
Ищу спасенья - не у веселья, -
у тишины.

Но жаждут властно
шальные страсти -
ещё вины.
"Вины!" - кричат они, -
как - "вина!".
А чаша их -
до краёв полна.
И голос в них -
от волненья сел;
и голый стих -
о грехе запел.
И нежный взгляд -
прошептал: "Хочу...".
И прежний я -
за любовью мчусь.
И речи прежние -
по ночам;
и плечи нежные -
при свечах.
И тело жаркое -
в полутьме;
и тени жадные -
на стене.
И руки властные -
не забыть;
и губы страстные -
просят пить.
"Вины..." - твердят они, -
как - "вина...".
И отдаваться,
как напиваться,
им тоже нравится -
допьяна.

Я не устал -
ни от греха, ни от любви.
И я прошу тебя -
лови меня, лови.

Ни в одиночестве
и ни в общеньи -
моё прощенье.
Мои мученья -
в моих сомненьях
моих частей.
Моё спасенье -
в моём весельи
моих страстей.

***

Не правда ли,
что всё вокруг -
борьба, -
между высокими и низкими
страстями?
И нас манит,
раскрытыми
сетями -
высокая и низкая
судьба?
Что выбрать?
Быть чему послушным?
Куда идти?
И что творить?
И где?
Быть добрым или злым?
А может - равнодушным? -
к чужой
и даже собственной
судьбе...
Всё нам доступно.
Всё для нас возможно.

***

Звёзды ли в небе уснули печальные,
сонно ли бродит Луна, -
в доме пустынном у самой окраины
тихо не спят у окна.

Что-то бормочут, вздыхают и чувствами
мчатся за мыслями вдаль.
Слышится в чувствах мелодия грустная,
видится в мыслях печаль.

***

Как в низости судьбы
есть высота Паденья,
как в низости греха
есть высота Боренья, -

так в низости мольбы
есть высота Раденья,
так в низости стиха
есть высота Творенья.

***

"Я утолил твои желанья?..".
"Ты утомил мою любовь!..".
"Но то во мне играет кровь...".
"Играет кровь - но не страданье...".
"Тебе так хочется страдать?".
"Страдать... О, разве в этом дело...
Я только большего хотела,
чем сумел мне это дать...".
"Но что же мне... уйти из дома?..".
"Уйти?.. о, нет... ведь ты же - муж...".
"Зачем война неверных душ?
Тебе же хочется к другому...".
"Другой любим, но он чужой.
Его детей я не носила...
О, знал бы ты - какая сила
ведёт борьбу во мне самой?
Да, я люблю, люблю другого!..
Но лишь затем, чтобы страдать...
и с этой болью передать
твоей душе твоё же горе!
Чтоб ты, поверженный в борьбе,
у ног моих просил прощенье;
и, приняв мир моих мучений,
забыл на время о себе!".

***

Прощай, поэзия, мой друг, -
моя надежда на спасенье;
моё безпечное везенье -
очарованье сладких мук.

Мне было радостно с тобой
бродить под сенью вдохновенья,
срывать цветы воображенья
и пить из губ твоих любовь.

И наслаждаться тихой грустью
твоих волнующих речей,
и понимать до мелочей
твои восторженные чувства.

Благодарю тебя за мир,
который ты мне подарила, -
за то, что ты меня любила;
за то, что я тебя любил.

Прощай, поэзия, мой свет, -
моя награда - и спасенье;
моё прошедшее веселье -
печаль давно минувших лет.

Портрет.

В лице спокойствие портрета
и неподвижность гневной маски.
В глазах немногим больше света,
чем на губах тепла и ласки.
Лукавый взгляд слегка морочит
живой души прикосновенье,
а непокорный локон хочет
найти на лбу уединенье.
Нервозность вздёрнутого века
приоткрывает робость чувства;
а пухлость щёчек, ради смеха,
к нему подмешивает буйство...
Но вдруг кончается мгновенье.
В чертах лица заметна спешка.
Вот начинается движенье -
и по лицу скользит усмешка.

Певица.

Она кричала им о том -
что одиночество ужасно,
что где-то рядом гибнет счастье...
Она кричала о пустом.
Её не слышали с балкона.
Её не видели в партере.
Когда их души омертвели,
их не разбудишь этим стоном.

***

Ты хочешь жизнь свою
украсить красотой,
и дар любви
возвысить до мечты.
Но можно ли меня
обнять мечтой?
И разве любишь ты
для красоты?

***

Велик путь, ведущий в безсмертие.
Велик талант, осиливший этот путь.
Велика любовь, сотворившая этот талант.
Но трижды велика женщина,
породившая эту любовь.

Пляска любви.

Из любви моей и ласки
разожги костёр души.
И в пылу любовной пляски
этим пламенем дыши.

Разомлев от жгучей боли,
по углям ходи босой;
на меня смотри с любовью
и мани своей красой.

И тогда в восторге счастья
я в костёр к тебе войду,
чтоб с тобою обвенчаться
в этом пламенном саду.

Я сольюсь с твоим дыханьем,
завершив любовный круг...
А костёр пусть полыхает,
нас сжигая на ветру.

***

Вы всё прошли и пережили,
испив от жизни до предела.
Вы тоже подвиг совершили, -
уж так пришлось - ну что же делать.

Вам было больно - вы терпели.
Вам было трудно - вы боролись.
И раньше времени седели,
от слёз сгорая и безсонниц.

Но ваша жизнь и ваша совесть -
для нас, живущих рядом с вами, -
как поучительная повесть
о том, чего мы стоим сами.

***

День без любви,
словно тень без прохлады,
не утоляет печаль.
Может мне быть
и в печали отрада,
только прошедшего жаль.
;
Дуга 17.

_ К сожалению... или к счастью, как вам будет угодно, _ проговорила ведущая - едва стихла музыка, сопровождавшая чтение ею стихотворений, _ но правила аукциона требуют от нас - прочитывать достаточно много стихотворений неизвестного автора; чтобы никто не мог упрекнуть нас, что мы прячем товар в мешке... Но, разумеется - это далеко не всё, что написал Автор; и тот из вас, кто рискнёт приобрести этот поэтический дар - приобретёт и авторское право на его поэтическую рукопись: "Зеркало Души".
И ведущая продемонстрировала довольно большую рукопись.
_ Это ещё нигде не издавалось, и написано рукою самого Автора.
Зал оживился. Для всех это означало - что готовый сборник, да ещё в рукописи, сам по себе может иметь ценность, - а вдруг Автор когда-нибудь станет великим. Ведь это же миллионы. И это - не говоря о самом поэтическом даре, - который хотя и сомнителен (ведь Автор ещё не известен), но на фоне катастрофической бездуховности... На бирже душевных и духовных ценностей вот-вот разразится кризис.
Оживление зала ведущая восприняла - как готовность к торгам, - и уступила своё место ведущему.
_ Итак, начнём, господа! _ подхватил эстафету ведущий. _ Начальная стоимость - 50.000 в валюте 6-й категории.
Присутствующим цена показалась невысокой. Поэтому в марафон включились десятка два человек. Но когда цена перевалила за 200.000 - их осталось только трое. На 250.000 - двое. Больше всех усердие проявлял господин, уже известный по своему торгу с Сарториусом Хартфордом. Все могли удостовериться в его больших возможностях. Его соперником был - довольно известный литературный критик, Ермишин. Однако, он торговался очень сдержанно - добавляя лишь по 1.000. Из чего можно было сделать заключение, - что копание в чужих мыслях и чувствах, хотя и признавалось литературным жанром - всё же не очень щедро оплачивалось. И если господин с большим носом и большими усами имел такое же большое желание приобрести поэтический дар (откуда я знаю - зачем, - может быть - повесить на стену!) и такую же большую мошну - господину литературному критику оставалось только попытаться подсыпать ему яду... в своей очередной статье...
Магдалине тоже не понятно было - для чего этому носатому торгашу поэтический дар; но он был такой колоритный мужчина - что она, не заметно для Кагана, всячески старалась его поощрить. Поддержка такой ослепительной женщины - многого стоит. И когда, после очередного повышения (с 250.000 - на 251.000) господина Ермишина, господин "с носом", поднявшись, категорически заявил - мол, 300.000, - господин Ермишин сломался. Таким образом, по прихоти (или по расчету) судьбы, с носом остался не тот, кто был "с носом" - а тот, кто был без оного...
Итак, поэтическим даром и рукописью завладел господин "с носом" (но не тот, - а этот).
И когда довольная Магдалина улыбнулась ему, поощряя - он ей тоже состроил... можно себе представить.
Оплата произошла, и торги продолжились.
Вновь зазвучала лёгкая чувственная музыка, и ведущая продолжила.
_ Господа! В завершение нашей программы мы предлагаем вам душевные свойства музы Елены. Отдельно желающие могут приобрести её мягкое, нежное и очень женственное тело... Однако, мы считаем своим долгом сразу предупредить вас, - что быть музой - не менее сложно, чем творцом. Разница для неё ещё более усугубляется тем - что творец, вдохновлённый музой, являет миру шедевр; её же миссия остаётся в тени его лучезарного свечения. Действительно, - им посвящают романы, стихи; с них пишут портреты. Но кто восхищается ими? Только сами творцы. Вы скажете, что это самое главное признание для муз. Возможно. Но женщина, чью душу мы предлагаем, устала быть музой. Она нам призналась, - что, достигнув всего, к чему она стремилась - она вдруг почувствовала как жизнь из неё уходит; и она, из земной женщины, превращается: в художественный образ, в миф, в легенду. А ей хочется быть просто женщиной - слабой и беззащитной; иметь детей, и просто их растить - а не выращивать из них гениев... Она уже нашла такого человека - это крупный болгарский бизнесмен и меценат... Вас, наверное, интересует - чьей музой и спутницей жизни она была. Это потомственный Гений, известный художник... сын Гения и знаменитого писателя... Но не пытайтесь угадать - кто это, - некоторые детали мы намеренно изменили. Мы назовём его имя только новому владельцу музы. Итак, прошу...
_ Господа! _ включился ведущий. _ Учитывая признанность её кумира, - в сиянии славы которого есть и её лучи; может быть - самые яркие, - начальная стоимость её предлагается в 100.000 в валюте 6-й категории...
Торги прошли сложно. Поскольку, - хотя это был и раритет, и в зале было достаточно много художников, - рядом с художниками (у которых были достаточные средства) уже сидели музы, которые были готовы дать отпор любой самозванке.
Таким образом, в торгах приняли участие, в основном, - два коллекционера - которые собирали всё подряд, руководимые только страстью накопления; три не очень состоятельных художника - которые почти сразу вышли из игры; один иностранец - дипломат, которому наша муза нужна была как красивый гарнитур - для украшения салона на его безконечных переговорах... или для шпионских целей. Кстати, он торговался больше всех. И когда, казалось уже - что русская жар-птица у него в руках, - Магдалина так умоляюще посмотрела на своего рыцаря "Усов и Носа" - что тот могучим ударом своего копья выбил из-под этого горе-наездника его расшатавшийся стул... Короче, дождавшись, пока в споре с банкиром, - которому муза нужна была, наверное, в роли кассирши; но у которого, видимо, было богатое воображение (не хуже - чем у любого художника, между прочим) насчёт... ну, вы понимаете, - море, Сочи, вдвоём... Так вот, дождавшись, пока в споре с банкиром (которые только считаются богатыми и щедрыми, - а на самом деле - бедные и жадные) дипломат, одержав верх, утомился на сумме 400.000 - он (рыцарь "Усов и Носа") встал и спокойно добил его самого суммой 500.000.
Муза также досталась ему.
Торги закончились. И пока Магдалина с Каганом пробирались к выходу - рыцарь, сразивший её в самое сердце (несмотря на свой дурацкий нос и свои дурацкие усы), куда-то исчез.
Вечер был окончен. Этот назойливый Каган что-то себе вообразил и собрался было её проводить - но она, поблагодарив его за вечер и сославшись на усталость, поехала домой одна.
;
Круг 6.

Дуга 18.

(из поэтической рукописи Автора - "Зеркало Души", - представленной им на аукцион)

Тяготение.

поэт

Деля весь мир на тысячу сомнений,
я проникаю в тайны бытия.
И среди хаоса великих самомнений
тернистый путь прокладываю я.
Лишив себя надежд и вожделений -
быть признанным среди простых людей, -
я всё ж благословляю то движенье:
что нас низводит в таинство идей;
приносит нам свет истинных воззрений;
лишив всего, бросает в шторм судьбы;
и ко всему ничтожному - презренье
вселяет в нас жестокостью борьбы.
Да, мир жесток. От века к веку
он вдаль уходит от природы,
и уж не видно человека
за грозным шествием народов.
Но разве можно в океане
всемирной сущности идей
увидеть каплю жалких граней
толпой растоптанных людей?..
Прекрасен мир в своём стремленьи, -
возвысить счастье на земле;
разрушить зло; предать гоненью
всё то, что тешится во мгле -
и смрадным запахом гниенья
стремится разум оплести,
и путь грядущих поколений
хвостом сомнений замести.
Да, мир прекрасен и жесток -
и в том его противоречье, -
он то от истины далёк,
то весь стремится ей навстречу.

голос толпы

Я жадно слушал вашу речь
(простите это своевольство),
но я боялся вас отвлечь
от пылких грёз самодовольства.
Нет! ваша речь не так плоха,
в ней есть разумные идеи.
Но мысль в ней скачет как блоха;
хоть вы порой самонадеян,
в ней всё же (что таить греха)
нет сути ваших вожделений.
Ассоциации! слова!
Ведь в них и тени нет сомнений.
Ужели ваша голова
заменит наше самомненье?
Вы мне представьте матерьял
к движенью собственных раздумий, -
чтоб я себя не потерял
в своих деяниях бездумных.
Ужели вам пристало быть
высокопарства приверженцем?
Нет, нужно свой народ любить -
чтобы греховным низверженцем
в своём Отечестве прослыть.

поэт

О, вы б меня спалили гневом
своих воинственных речей,
когда бы голову я в зево
просунул ваших злых печей;
и внял бы вашим поученьям,
забыв на миг о том, что я
способен сам понять значенье
и суть земного бытия.

голос толпы

О, да! вы сам всему судья,
как, впрочем, может быть, и я.
Но не об этом я твержу,
надеждой сердце согревая.
Быть может, я впотьмах брожу,
на вас с восторгом уповая.
Покуда я на вас гляжу -
другой поэт уж созревает.
И, может, я не в вас - а в нём -
нашёл бы искреннюю душу.
Своим талантом, как огнём,
быть может, он во мне иссушит
боль нераскрытого сознанья;
и неуверенность разрушит
высоким словом оправданья -
а не бахвальства над собой, -
тогда б поэтом был любой,
к словам цепляя окончанья.

поэт

Теперь я понял - вы не тот,
в ком разум властвует над чувством.
И ради вас - на эшафот
взойду, смирив гордыню буйства.
Я много видел - но молчал,
таясь под маскою безличья;
я шёл к Началу всех начал,
ища причину безразличья,
и никому не докучал
своим напористым обличьем.
Но вы в меня своим укором
вселили хищнический дух.
Итак, я властен вашим взором.
И выбрав зло, одно из двух -
в вас растворю осадок вздора
и вызову испуг, -
который в вас сразит навечно
невежественный пыл -
чтоб разум ваш в тоске завыл
над жизнью быстротечной.
Вы пожалеете, скорбя,
пылинку в безконечном.
Ужель хотите вы себя
лишить тропы безпечной?

голос толпы

Да, я хочу - но не затем,
чтоб вам доставить наслажденье.
Я лишь устал от светских тем
и жажду глубины суждений.
Мой изощрённый ум оглох
к банальным фразам очевидцев,
должно для них я слишком плох
в своём стремленьи быть провидцем.
Я жажду слушать вашу речь,
и вам меня не запугать.
Когда бы было что беречь -
мне нечего терять!

поэт

Итак, меж нами мост готов.
И чтоб не тратить даром слов, -
давайте руку - путь открыт;
туда, туда - где жизнь бурлит.

Мир перед нами - за стеной.
Я исчезаю - вы за мной...

Стена распалась перед ними
и им открылся сложный мир, -
без авансцены, масок, грима -
во всю естественную ширь;
во весь размах иллюзий, нравов,
безликой сущности идей -
где красота и ум не вправе
быть добродетелью людей;
где всё подвержено броженью,
в начале видится конец
и ложь в слащавом услуженьи
спешит с мерзавцем под венец;
где всё проникнуто стремленьем:
к наградам, званьям, должностям -
и беззастенчивым движеньем
вперёд по трупам, по костям.

И это всё подвластно людям.
И этим всем они горды...

Так было, есть... Но так ли будет?
и кто воздаст им за труды?
кто в их невежестве осудит
прообраз будущей беды?..

Но что беда... Её не видно.
Она в грядущем? Но для нас...
слова о смерти нам обидны,
коль не пришёл ещё наш час.
Что нам беда - мы на вершине
благополучья и утех...
И нам не важно, что в долине
не будет радости для всех.
И те - кто нас затмит величьем,
посыплет прахом забытья
и лишь из праздного приличья
воздаст нам славу бытия, -
нам совершенно безразличны.

Мир - это цепь причин и следствий,
борьбы живого с неживым.
И предсказать весь ход последствий -
не могут высшие умы, -
простым ли людям предрекать
ход исторических ошибок.
Коль мир, как горная река, -
течёт, бурлит и пенится -
мешая ил с водой.
С трудом ведь нынче верится -
что вдруг большой бедой
течение измерится.
Беда же в том, - что горная река
бурлит лишь там - где склоны в облаках.
Когда ж в долину спустится поток, -
осядет ил, осядет и песок;
осядет всё, что тяжелей воды
(и да воздастся им за их труды).

Грязь и вода разделятся отныне
водоразделом судоходных линий.

Всё это будет; но пока,
поток, зарывшись в облака,
не может знать своё паденье
(блажен, кто верит в совпаденья).

Но эти речи не подвластны, -
ни праздной лени; ни уму,
судьбой игравшему безстрастно.

Коль зло свершится - то к нему
мы совершенно непричастны.

На то законы бытия,
что нами правят безраздельно.
Судьба у каждого своя
в движеньи безпредельном.

Когда ж поток свершит паденье,
осядет ил на дно -
судить земное тяготенье
нам следует одно.

Истина.

"Я то - что было, есть и будет.
Никто из смертных
не приподнимал
моего покрывала".

(надпись на храме в Саисе)

Остановись! безумец,
входящий в храм разума.
Ибо, сорвав покрывало целомудрия
с истины -
ты уже никогда не сможешь
покинуть храм.
Вечное одиночество, сомнение, страх -
ожидают тебя.
Мир перестанет казаться тебе
прекрасным и загадочным.
Но, наоборот -
через окна просветлённого
сознания
ты увидишь: мелочность и грязь,
пошлость и банальную обыденность
окружающего тебя.
Ты будешь страдать -
от сознания
собственной безпомощности
изменить его.
Окружающее, суетное и мелочное,
станет тебе чуждым -
в той же мере,
в коей
ты станешь непонимаемым
для него.
Ты уединишься -
во внутренний,
чистый и благородный,
мир разума.
И это будет -
началом твоего конца.
Ты погибнешь, -
как гибнет
преждевременная мысль -
не понятый миром,
так и не достигнув
истины.

Любовь и нравственность.

Любовь несёт в себе
отрицание нравственности, -
как движение отрицает неподвижность;
как жизнь отрицает смерть.
Подобно тому,
как распустившийся цветок
сбрасывает с себя чашую бутона -
любовь,
едва возникнув,
сбрасывает с себя
оковы нравственности.
Но не каждый цветок
способен сбросить с себя чашую
и распуститься навстречу жизни.
Лишь только, -
когда земля вспаивает его
живительным соком,
не замешанным на яде зла и жестокости;
когда тучи окропляют его
влагой чистоты и нежности,
а солнце зажигает в нём
неугасимый огонь любви, -
только тогда
цветок,
распускаясь,
сбрасывает с себя оковы целомудрия -
радуя окружающих
своей ослепительной красотой
и девственно-хрупкой непорочностью.
В противном случае
цветок остаётся бутоном -
ибо в нём нет стремления к жизни.
Он погибает, -
так и не познав -
красоту и радость,
счастье и саму жизнь.

Любовь - это переплетение сердец
в едином всеобъемлющем познании.
Любовь, - это взрыв;
это вспышка молнии,
пронзающей мрак
и вызывающей к ответному
свечению
всё встречающееся на пути.
Любовь, - это букет
из ослепительно-прекрасных
чувств и желаний;
это пробуждение к жизни,
сбрасывание оков небытия.
Любовь - это движение,
растворяющее в себе:
эгоизм и жестокость,
грубость и зло.
Любовь вездесуща. Любовь всесильна.
Любовь неподвластна сознанию -
как неподвластна молния тучам,
едва вырвавшись из их объятий.
Любовь неподвластна нравственности -
как неподвластны чувства детей
желаниям своих родителей.
Ибо, ничто не может удержать
птицу в полёте.
Но именно в полёте, -
голос птицы - нежный и чистый;
а движения - лёгкие, быстрые и изящные.
Но именно растущий в земле цветок
поражает своей живой прелестью.
Подобно тому -
как гибнет птица в клетке,
как гибнет сорванный цветок, -
так гибнет любовь
в смертельных объятиях
нравственности.

Одиночество разума.

Разум - велик, всемогущ, безконечен.
Разум, - это стремительная птица,
взмывшая над болотом безумия;
это порыв ветра,
срывающий шелуху невежества и пошлости
с древа жизни.
Разум - это ослепительная вспышка
новой звезды
в непроницаемом мраке
безконечности.
Вспыхнув однажды,
он вызывает к ответному свечению
сотни, тысячи, миллионы иных -
доселе покрытых мраком -
невидимых песчинок.
Щедро даруя теплоту
своего гения -
он быстро иссякает,
исчерпав внутренние свои источники.
А на его месте,
просветлённые,
словно очнувшись
от многовекового безмолвия,
вспыхивают
новые звёзды разума.
Велик и потрясающе-ослепителен
в своём величавом шествии
гений вселенного разума.
И покуда он жив -
нет силы:
чудовищной и чёрной,
жестокой и безумной, -
которая смогла бы
остановить его шествие;
погасить пламя его жизненности,
свет его гения.
Но, распыляя себя
на множество песчинок,
разум теряет
своё всеобъемлющее всесилие.
Время и пространство,
согбенно склоняющиеся
перед грозным могуществом
его ослепительного гения -
мгновенно превращаются
в те: чёрные и слепые,
жестокие и безнравственные,
в безумно-могущественные, -
силы,
которые обрекают
эти безпомощные песчинки
на вечное одиночество,
губительную для них невозможность
взаимного соединения,
и гибель.
И безконечно-гигантские усилия;
чудовищное устремление к жизни,
к всеобщему разуму, -
требуются от каждой из них -
чтобы вновь
великий свет разума
озарил тьму и растворил во мраке
тёмные силы невежества.

Долг совести.

О, если бы
своим вдохновением
я мог уничтожить
всё то зло -
что так неистово и безраздельно
правит нашей жизнью,
что будто гигантская паутина
оплетает и одурманивает
робкие устремления
нашего разума
к любви и состраданию.
О, если бы я мог
проникнуть
в глубины нашего разума
и ценою собственной жизни
вырвать из его сути
низменные связи
эгоистических наслоений...
Ибо сам наш разум
несёт в себе
то самоуничтожение -
которого страшится, -
и которое делает его существование
безрадостным;
а деяния и помыслы его -
жестокими и безнравственными.
О, как я был бы счастлив тогда
от сознания
до конца выполненного долга
перед совестью своей жизни.
Тогда, в предсмертном вздохе,
я благословил бы судьбу -
столь великодушно и щедро
наделившую меня
живительною силою творчества.

Одиночество.

Как медленно, -
двигаясь между разумом и безумием,
словно по краю пропасти, -
я открывал в себе
чужие тайны.
Я отвергал
всякое пришествие извне.
Я заклинал его -
как наваждение,
неотступно преследующее меня.
Я уничтожал его,
открыв в нём его тайну.
Но оно являлось опять -
уже в другом обличии.
И сквозь его
светящуюся неискренность
на меня выжидающе смотрели
те же глаза, -
 "Узнаю или не узнаю?..".
Я узнавал...
Как я устал.
У меня такое чувство -
будто я открыл свою тайну,
но не могу явиться себе
в другом обличии...
И стою я - распахнутый настежь,
словно витрина, -
и множество человеческих взглядов,
словно лучей в линзе,
пересекается в центре
моего одиночества.

Дикарка.

Однажды
в оранжерею,
которая являла собою
высшее общество цветов,
посадили розу.
Уроженке
простого полузапущенного сада,
ей было непривычно находиться
среди столь почтенных особ -
с безукоризненными манерами,
одетых в безукоризненные тона.
Испуганно озираясь,
она сразу почувствовала
всю убогость своего наряда
и дикость своих манер.
Смущённая,
она сидела в стороне -
не зная, что ей предпринять;
в то время
как её безцеремонные соседи
рассматривали её открыто
и без оттенка
малейшего смущения.

"Как она банальна! _
удивлённо воскликнул
роскошный гладиолус. _
Этот розовый цвет!".

"А её платье! _
насмешливо вторил ему
элегантный тюльпан. _
Оно висит на ней,
словно на вешалке!".

"Она уродлива и груба! _
презрительно произнёс
жеманный флокс. _
И, должно быть,
столь же глупа!".

"А эти колючки! _
возмущённо воскликнул
педантичный георгин. _
Мыслимое ли дело,
чтобы цветы имели колючки!".

И неведомо было им,
этим пресыщенным бездушным особам, -
что пройдёт немного времени -
и вся оранжерея наполнится
нежнейшим ароматом
её утончённого благоухания.
И неведомо было им, -
что за внешней бледностью её
скрывается внутреннее богатство;
а за диковатой простотой -
грациозное изящество.
Неведомо было им,
что приходящие в оранжерею
люди,
пресыщенные
роскошной безжизненностью
их форм,
будут умиляться
свежестью и самобытностью
этой нежнейшей дикарки.

Родники нашей надежды.

Часто ли мы можем
объяснить наши поступки,
предупредить ими
какие-то явления
или, наоборот,
предупредить сами эти поступки?
Нет, конечно же.
Иные мы совершаем
под действием
неожиданно нахлынувшего желания,
и непременно в какой-то момент;
и уже спустя некоторое время
нас уже ничто не сможет заставить
предаться им.
Другие, наоборот -
являются нам сами,
под маской застенчивой добродетели.
И мы идём за ними
с единственной мыслью
о совершении блага.
А третьи,
в противоположность вторым,
являются нам -
светящиеся пьянящей порочностью.
И мы, заведомо зная о грехе,
одурманенные ими,
щедро меняем часть своей души
на маленький букетик наслаждения, -
который увядает тем скорее -
чем интенсивнее
мы вдыхаем аромат его.
Но все они приносят нам
радости и горести,
и всем им мы обязаны жизнью.
Словно родники,
которые наполняют водами
русло нашей жизни
и которые иссякают
лишь в устье нашей жизни,
они уносят нас
к морю нашей надежды.

Мир нашей сущности.

Таков этот мир, -
мир,
в котором
справедливость творится
именем
одного его верховного владыки -
любви;
а несправедливость творится
именем его другого владыки -
ненависти.
И в столкновении
этих двух владык, -
каждый из которых
ведёт в дело свои верные войска:
один - добродетели;
другой - пороки, -
в столкновении добра и зла
рождается милосердие -
как робкая надежда
на спасение мира.

Да будет одно милосердие
отныне и вовеки
животворяще!

Так восклицаем мы,
желая спасти в нас
остатки здравого смысла.
Но, не найдя выхода,
молча погружаемся
в свои раздумья,
сожалея лишь о своём безсилии.
Как, должно быть,
сожалеют о своей участи
волны прибоя,
которые, -
будучи не в состоянии -
ни уйти в море,
ни выйти на берег, -
одиноко и скорбно
влачат своё существование
на границе двух миров -
на границе моря и суши,
на границе жизни и смерти.

Загадочное.

Ничто так ни интригует,
ни поглощает все мысли
и само сознание,
ни заставляет
так ритмично и лихорадочно
колотиться сердце;
ни заставляет трепетать всё тело,
покрывая его
леденящими мурашками, -
как загадочное.
Оно никогда не посылает
впереди себя вестников,
громогласно потрясающих
тишину обыденности;
оно никогда не является
в роскошных одеждах,
ослепительно озаряемых
блистанием драгоценных камней.
Оно является неожиданно,
облачённое в чёрную мантию
инкогнито.
Опасливо озираясь,
боясь потревожить
болезненную фантазию
обывательщины;
мягко, чуть слышно ступая
по скрипящим ступеням
повседневности, -
оно пробирается
в изолированные от глаз
завистливого любопытства
тайные комнаты
недоступности...
Но нет таких убежищ,
откуда бы
 в тёмные комнаты обыденности
не просочился бы
леденящий душу
таинственный свет
загадочного.
;
Дуга 19.

(Из черновиков Автора - "Миниатюры").

1.

...Случалось ли вам без нужды бродить по улицам вашего города; сливаясь с течениями и водоворотами людской суетливости, быть всё же вне её законов? Словно корабль, который отправляется в далёкое плавание не с практической целью, но с целью познавательной; затем лишь, чтобы проникнуть в неведомое - усмиряя, тем самым, свою необузданную любознательность... Случалось ли вам быть открывателем людских душ - являя собой столь же податливую к открытиям Человечность; познавая - самим оставаться непознанными?.. А сколько это могло бы придать вам значимости в ваших собственных глазах! А если к тонкой вашей наблюдательности добавить не менее пылкое ваше воображение! Тогда, - неслышно скользя между огромного множества характеров, темпераментов, страстей - со всеми их горестями и радостями, - вы сочли бы себя божеством - наделяя по своему высочайшему разумению каждого встречного теми, либо иными качествами. И при всём этом, даже более - согласно этому, вам даже не обязательно было бы заговаривать с ним. Вам достаточно было бы лишь окинуть пытливым взглядом его внешность - и этим вы заглянули бы в зеркало его внешнего благополучия; пристально посмотреть ему в глаза - и этим вы заглянули бы в зеркало его внутренних разногласий... Случалось ли вам, к примеру, наблюдать за глазами людей? Ведь глаза - это зеркало совести человеческой сущности. В них отражается весь внутренний мир человека. Наш язык может обмануть наш слух, наш слух может обмануть наши чувства. Но наши глаза всегда видят искренность, в наших глазах всегда отражается лживость. О, если бы мы умели читать в глазах наших! Кто знает, сколько бы бед смогли избежать мы, сколько разочарований и душевных травм смогли бы предупредить мы для своей ранимой сущности. Порезав палец, мы бежим за йодом; порезав же доверие к людям, мы даже не замечаем этого. Сломав ногу, мы требуем хирургического вмешательства; сломав же уверенность в своих силах, мы даже не надеемся на сочувствие. Если мы поскользнемся - нам скорее помогут упасть, нежели удержаться от падения...

2.

...В своих глазах мы всегда несколько лучше, нежели на самом деле. Мы приписываем себе качества, нам чуждые; и удивляемся, когда другие не замечают их. Но хуже - когда находят им противоположные. Тогда мы всерьёз обижаемся. Но будем благоразумны. Нам ведь не приходит на ум сердиться на зеркало, которое отражает недостатки нашей внешности. Сочтём такой же нелепостью - винить окружающих нас людей в пороках нашей души; ибо для нас это единственный путь избавиться от них и прослыть добродетельными... Словно корабль, осторожно двигающийся по узкому фьорду, мы осторожно двигаемся по жизни. И как корабль неминуемо ударяется бортами и килем об узкие берега и высокие рифы, так и душа наша неминуемо ударяется о крутой нрав людского равнодушия. О, это не так опасно для корабля, как больно для души. И горе нам, если лоцманом нам не будет острая наблюдательность, а бортовой прочностью - спокойная доброжелательность...

3.

...Представьте себе бурлящее море. Всё оно являет собой олицетворение неизъяснимого порыва колоссальной силы, и даже мощи. Многометровые волны его несут в себе такую уверенность; с такой откровенной дерзостью они набрасываются на скалистый берег - это олицетворение молчаливого могущества; с такой откровенной отвагой они набрасываются на самые гигантские корабли, и с такой холодностью уничтожают их, - что невольно вселяют всему ужас и уважение к себе. Но, заметьте - всё это творится на поверхности. Километровые же глубины его не испытывают не только подобных гигантских потрясений, но и сколько-нибудь заметного волнения. Более того, многочисленные глубинные обитатели даже не подозревают об этом (разумеется, если случай не вынесет их на поверхность)... Но как часто, умиляясь зеркальным спокойствием его, не подозреваем мы о его глубинных бурях, которые, быть может, не менее грозны и величавы, и которые отражаются на поверхности его лишь слабым его колебанием...

4.

...Есть люди, которые живут телом. Есть люди, которые живут душой. Люди, которые живут душой - нищи телом. Все внешние атрибуты благополучия недоступны им. Они напоминают собой внешне спокойное море. Вся жизнь их - внутри них. У людей живущих телом, каждое их действие является продолжением их мысли (то-есть, действие является целью и заключительной фазой их мышления). У людей живущих душой - мысль порождает не действие, а мысль. В этом их трагедия обитания во внешнем мире. У них нет выхода в материю тел (они его не знают, или он им не нужен). Вся их деятельность воображаема. Вследствие своей телесной слабости, они не могут совершать поступков (в мире телесном); но вследствие своей душевной силы, они могут вообразить себе это (но вообразить - значит совершить в мире душевном)... Для чего они являются в материальный мир: тел, событий и поступков? Они являются - чтобы узаконить порядок вещей, дать ему название и назначение. Они - цель эволюции. Они являются, чтобы объяснить и оправдать мир...

5.

...Поэта волнует не результат действия, а само действие; не форма - а содержание. Вот почему в прозе он болтлив и несносен. Ему попадается подруку какой-то предмет (который прозаик просто положит в карман, удовлетворившись одним его названием); этот предмет мгновенно вызовет в поэте множество ассоциаций - и он начнёт сообщать их себе и читателю, мало заботясь о времени и уместности этих рассуждений. И это скучно, это утомительно для читателя, - который желает поскорее узнать - чем кончилось дело, или что будет дальше... Между тем, это прикосновение поэта к простому предмету и есть те крылья, которыми поэзия возносится неизмеримо выше прозы... Извлечь из предмета или события его скрытый смысл, проникнуть в его сущность - и есть задача поэзии. Но и это ещё не всё. Отлична не только цель поэзии - отличны её методы достижения этой цели. По отношению к прозе поэзия является интегралом. Поэзия синтезирует множество, порой не связанных: событий, образов, аналогий - и создаёт свои интегрированные образы именно из этого множества, порой случайных, наблюдений... Главный метод поэзии - язык аналогий. Если найти в различных образах и явлениях общие места - то можно выразить одно через другое; и таким образом - выразить невыразимое...

6.

...Творчество есть порождение несуществующего доныне, даже если составные части этого несуществующего имели место прежде. Иными словами, - из одних и тех же кирпичей может быть построен шедевр архитектуры и обычный дом; из одних и тех же красок может возникнуть великий образ и заурядная мазня. Наконец, из одного и того же набора слов возникают великие шедевры литературы и грязные сплетни... Где же та грань, за которой начинается шедевр? А что есть красота?.. Красота есть разумная необходимость жизни. Красиво то, что наиболее приспособлено к жизни; либо то, что способствует возникновению, существованию и развитию жизни. Так, для холодных районов Земли красива солнечная тёплая погода, а для жарких - прохладная пасмурная; в безводных районах красивы оазисы с родниками, а в болотистых районах - островки сухой почвы... Итак, красота есть то, что наиболее способствует жизни. В природе - это красота земли, солнца; в обществе людей - это красота тела и души. Красиво здоровое и сильное тело, способное защищать и продолжать жизнь. Красива жизнь; красиво всё, что причастно к её возникновению и продолжению. Я повторяю, - красиво всё, причастное к порождению и продолжению жизни; в том числе и негативные участники этого процесса. Мы наслаждаемся, глядя на грациозные движения и формы оленей, - забывая, что этими совершенствами они прежде всего обязаны хищникам - их злейшим врагам... Итак, зло есть разумное и необходимое условие существования красоты. Зло, уничтожая красоту в разных проявлениях в ней добра, способствует рождению красоты ещё более совершенной. Следовательно, зло есть оборотная сторона добра. Но разум выше добра и зла, ибо в двуединой сути с любовью творит красоту не через противоборство гармонии и хаоса, а через самосовершенствование гармонии...

7.

...Никто не станет отрицать той мысли, что миром правит слабость. В том смысле, что силу для своего развития мир черпает из своих слабостей... Главнейшей же нашей слабостью является страсть к удовольствиям. И именно эта страсть к удовольствиям является главнейшим движителем нашего развития. Само наше рождение в мир связано с одним, быть может, из важнейших удовольствий - удовольствием от близости мужчины и женщины. Учёные делают открытия - из удовольствия узнать какой-то предмет раньше и полнее других, из удовольствия получения учёных званий и степеней, из удовольствия быть известными и уважаемыми людьми. Солдаты идут в бой - из удовольствия быть сильнее врага, из удовольствия получения наград и почестей. Рабочие трудятся из удовольствия сознания, что они своими руками создают машины, дома, города... То-есть, в каждом поприще человеческого бытия есть основание для получения удовольствия. Есть, разумеется, и обратная (негативная) сторона. То-есть, рабочие, к примеру, могут не получать удовольствия от труда, если он чрезмерен, примитивен, малопрестижен. Тогда удовольствия ищут в другом, - одни - в побочном занятии; другие - в пьянстве; третьи - в самодурстве, в равнодушии или мстительности... Иными словами, нет (и, может быть, не должно быть) такого человека, который не стремился бы к удовольствиям. Но одно дело, когда эти удовольствия идут на пользу обществу, или, по меньшей мере, безвредны для общества; и другое дело, когда эти удовольствия вредны или опасны для общества. Вот здесь и проходит нравственно-социальная грань допустимости удовольствий. Например, есть человекообразные чудовища, для которых большое удовольствие - убивать людей и животных (телесно и душевно). Таким "людям" можно найти одно применение - на мясокомбинате, - куда будут свозить им подобных, которыми же они и будут питаться; а потом их можно было бы менять между собой местами, - пока они не поняли бы - что убивать плохо. Однако, это не самое страшное (не в смысле "страшно", а в смысле "мерзко") - убить несколько человек или животных. Убить несколько миллионов! - вот развлечение (а может быть, и удовольствие) для существ (точнее - сущностей), которых уже не назовёшь: ни людьми, ни человекообразными, ни даже животными. Казалось бы, мирная, престижная и уважаемая профессия - бизнесмен. Но если этот бизнес - производство и торговля оружием... Что ж, подобных бизнесменов понять можно. Их бизнес является одним из самых (если не самым - из официально разрешённых) прибыльных (следовательно, приносящих им одно из самых больших удовольствий - удовольствие наживы). Но вот арсеналы переполнены, бюджеты истощены... И вот уже гибнут не единицы - десятки, сотни миллионов... Война... А в основе - безобидное (вначале) удовольствие наживы - бизнес; представители которого считают себя людьми...

8.

...Когда меня спрашивают: "Что является самой большой ценностью?" - я однозначно отвечаю, - "Мы сами!". И я готов подписаться под этим всеми своими добродетелями и пороками. Как бы ни был властен над нами великий инстинкт самосохранения, как бы ни был властен над нами великий закон обстоятельств, - всегда, из хаоса суетливости, жертвуя успехом и благополучием, мы будем стремиться к Самим Себе. К несчастью, это удаётся не многим. Но тем пленительнее ожидание возможной встречи с собой, тем более ценны для счастливцев краткие минуты общения с собой...
;
Дуга 20.

(Из черновиков Автора - "Тайна планеты Ипхар").

...Одна из девяти планет звезды - красного гиганта, - называемой на Земле - Антарес, - была обитаема. Миллиарды лет природа этой большой планеты с красновато-лиловой атмосферой по крупицам набирала ту живую биологическую массу, которая именовалась одним словом - "Хар" - жизнь. Название же самой планеты было "Ипхар", что означало - вечная жизнь... Миллиарды лет насчитывала история планеты. Миллионы лет насчитывала история людей. Тысячи лет насчитывала история сапинитов... Люди Ипхар, в своей ненасытной потребности повелевать и наслаждаться, в конце концов методически и целенаправленно уничтожили себя как биологический жизнеспособный вид. Их психика (или душевные свойства) была уже наследственно невозвратимо расстроена разнообразными наркотическими и, так называемыми, лекарственными средствами (применяемыми, кстати сказать, не только добровольно). Их физиология (или телесные свойства), лишённая нормальной естественной дозированной нагрузки, также была расстроена, подойдя вплотную к критической черте выживаемости... А кроме того, планета Ипхар находились уже в верхнем пределе красного спектра своего развития (переходящего уже в лиловый), и физическое существование биологически слабых существ - людей - стало невозможным... Были и другие причины распада цивилизации людей. Так, например, в погоне за лёгкой прибылью (сулившей: одним - власть, другим - независимость) людьми почти повсюду была уничтожена естественная среда их обитания. Таким образом, климат на планете Ипхар ухудшился, атмосфера планеты стала сильно разреженной, биомасса планеты (служившая основой жизни на ней) резко уменьшилась. Вслед за этим резко уменьшилось число людей. Люди гибли в войнах, от голода и холода, от отчаяния, от радиоактивного заражения планеты, от промышленных выбросов в атмосферу, от инфекционных заболеваний, и прочего... Мутируя (вне Закона Гармонии) и разрушаясь, погибал сам генотип людей... Итак, вслед за эрами пресмыкающихся и млекопитающих, кончалась великая эра людей. Но люди, как в свои времена пресмыкающиеся и млекопитающие (а ещё прежде моллюски и членистоногие), сумели (как им казалось) дать начало другой, новой и более разумной жизни - сапинитам... То, что произошло на планете Ипхар несколько тысяч лет назад, можно было отнести к одной из космических катастроф. А произошло то, что во всех территориальных поясах планеты к власти пришли сапиниты. Правда, сапиниты, появившиеся лишь незадолго (по эволюционной шкале времени), не обладали многими качествами, свойственными людям; но они уже существовали как вид - устойчивый и разумный, способный создавать себе подобных (как прежде это делали животные и люди). И одно это важное качество сразу (как только оно возникло) отдало им преимущества властителей планеты Ипхар. Так, порождённые людьми для услужения себе, они в конце концов вытеснили людей из всех главных сфер их деятельности. Собственно, даже не вытеснили; люди сами постепенно удалились от дел. Сначала люди передали самый тяжёлый и изнурительный труд механизмам и роботам. Потом они передали, так называемым, вычислительным машинам (компьютерам) наименее творческую часть своего мышления - расчёты и память. Дальше - больше. Точность и быстрота движений механизмов начинали постепенно превосходить точность и быстроту рук и пальцев людей. А неукротимая и неутолимая сила искусственных мышц тел сапинитов, питаемая внутриатомной энергией, а также прочность искусственной оболочки их тел вообще не шли ни в какое сравнение с быстро стареющими и совершенно не пригодными для жизни во Вселенной (вне своих планет обитания) телами людей. Мыслительные возможности сапинитов, использующих также не молекулярную, а внутриатомную систему запоминания, хранения и преобразования информации и знаний, также значительно превосходили аналогичные возможности человеческого мозга. Таким образом, сапиниты, восприняв от людей лучшие принципы строения их тел и превзойдя их, путём самосовершенствования (давно оставленного самими людьми), постепенно взяли на себя функции, - не только вычислений и грубого физического труда; но - и управления, и развития цивилизации. Так постепенно они завладели практически всеми функциями промышленности и техники... Очевидно, начиная с какого-то этапа развития человечества планеты Ипхар, этот процесс обновления интеллектуально-двигательной основы разумного существа, был предопределён и неизбежен, и являлся одной из узловых естественных закономерностей эволюционного развития общества разумных существ. Однако люди, - за которыми остались только искусство, наука совершенствования сапинитов (правда, вскоре угасшая) и врачевание, - всё ещё остававшиеся на планете и отстранённые от основных дел, считали ошибочной ту эпоху, которая породила саму идею о создании их предками сапинитов (знали бы они, что они, последние представители планеты Ипхар, и были теми предками, которые породили эту идею; и теперь им давался последний (на своей планете) шанс исправить ошибочность некоторых её постулатов).
Люди, оказавшиеся на своей исконной планете как бы вне закона, не желали и не могли понять, что вся их многомиллионная история была безконечным доказательством неизбежности этого процесса (который требовал от людей только разумного управления)... С самых первых шагов разумного существования людей, ими создавались и использовались множество простых и сложных механизмов, которым надлежало расширить довольно ограниченные возможности людей. В сущности, люди оказались биологически весьма слабыми и уязвимыми существами. В единоборстве они не могли победить многих своих врагов даже из животного мира своей планеты, не говоря уже о врагах собой порождённых или космических. А, между тем, им надлежало царить... Являясь продуктом живой белковой природы, они породили природу механизмов и машин - технику. И эта внутренняя природа, не менее интенсивно развивалась, направляемая людьми. За миллионы лет человеческой эволюции, техника прошла неизмеримо гигантский путь - от простого рычага до уникальнейших существ искусственного происхождения (которых уже нельзя было назвать - ни механизмами, ни машинами, ни даже роботами), которые с гораздо большей быстротой и точностью выполняли гораздо более сложные, практически недоступные людям, работы. Более того, эти уникальные искусственные существа могли физически существовать и трудиться в таком широком диапазоне природно-климатических условий, даже отдалённые подступы к которым не выдерживал ни один, даже самый выносливый, из людей... Итак, эволюцию на планете Ипхар продолжили сапиниты. А вскоре исчезли и последние люди. В первое время сапиниты вполне оправдывали свой название "разумных". Даже более того, с их приходом к власти произошёл резкий научно-технический скачок в развитии эволюции. И то что не удавалось людям - выход в межзвёздное пространство с большой надёжностью и большими скоростями - удалось сапинитам... Но вдруг оказалось непредвиденное. Как только сапиниты выполнили всё, что было задумано людьми, превзойдя их в решении самых сложных проблем, вдруг оказалось, что у них нет дальнейших целей. Сапиниты были задуманы людьми - как более совершенные в интеллектуальном и физическом смысле помощники. Они могли решать любые задачи интеллектуальной и физической деятельности; но ставить задачи они не могли. И пока на планете были дееспособные люди, этого от сапинитов и не требовалось... Но теперь, когда людей на планете уже не стало, вдруг обнаружилось, что что-то в идее их создания небыло учтено людьми. И вот, более совершенные последние модели сапинитов (уже почти похожие на людей, но всё ещё не имеющие жизненного (или эфирного) тела), которые взяли на себя управление планетой, - по чертежам, черновикам и планам последних неоконченных людьми исследований в области функционального моделирования деятельности мозга (и даже сердца) сапинитов, обнаружили, что их мозг был смоделирован только по, так называемым, третичным областям мозга человека (а сердце и вовсе у них ещё отсутствовало), и что все древнейшие области мозга (вторичные и первичные), заведовавшие: интуицией, мыслями, чувствами, желаниями, страстями (то-есть, те, что между людьми именовались "душой") - небыли включены в модель мозга (и сердца) сапинитов. А именно эти области мозга (и сердца), аккумулирующие творческую энергию Космоса, и побуждали творческую деятельность людей... Как ни приблизительны были эти сведения, обнаруженные в архивах и библиотеках людей сапинитами, но для сапинитов это была уже задача - последняя из завещанных им людьми. И они взялись её решать, так как иначе они застыли бы в безцельном существовании... Так они оказались на Земле... куда были переселены души людей, некогда населявших их планету; ибо, по Закону Возмездия, люди, виновные в разрушении цивилизации, должны были заново её построить в других мирах. Солнце, находящееся в жёлтом спектре своего развития; и Земля, находящаяся в голубом спектре своего развития, - были вполне пригодны для этого. Души людей, некогда населявших планету Ипхар, на Земле были воплощены в людей, имеющих высокий духовный уровень - ибо они были представителями цивилизации, опередившей земную. Поэтому сапиниты, по Закону Соответствия ("подобное притягивается к подобному" и "каждый порождает себе подобное") и были притянуты к ним, как к своим творцам и источнику своего развития (но уже как представители самостоятельно (от людей) существующей цивилизации). К тому же, они небыли опасны для землян, - во-первых, потому что они не могли взять творческой энергии с Земли больше того, что им полагалось; а во-вторых, и круг их контактов на Земле был ограничен только выходцами с планеты Ипхар. Но, поскольку на Земле были воплощены души людей и с иных планет, выходцы с которых также обладали высоким творческим потенциалом, то этим и объясняется тот факт, что пришельцы с "Божьей кары" (а это и были сапиниты) посещали не всех. И если масштабы (якобы) их деятельности на Земле скоро (в образе новоявленной метрополии "Хеппи-Энд Интернейшнл") стали угрожать всей планете, то потому, что появление сапинитов на Земле с достаточно мирной и локальной миссией (а точнее - целью) спровоцировало появление (или проявление) на Земле каких-то иных, тёмных, сил. Так или иначе, но силы эти (таящиеся, в том числе, и в самом земном человечестве и притягиваемые к нему по тому же Закону Соответствия из других миров) вскоре попытались опутать своей тёмной паутиной всю планету. Но, как известно - "на всякое (безумное) действие есть (разумное) противодействие". Вскоре (в земном человечестве) пробудились и светлые силы, которые (вместе с инопланетными светлыми силами) стали на защиту цивилизации Земли...
;
Сфера 2.

"Милость Божья,
или Возвращение Блудного Сына".

Круг 7.

Дуга 21.

Была уже глубокая ночь, когда в комнате Магдалины раздался телефонный звонок.
Она успела уже вдоволь "насладиться" тоской и одиночеством; воспоминаниями и сожалениями (она ведь этого хотела), - и, устав от всего пережитого - теперь крепко спала. Между тем, телефон звонил - и в унисон ему голубым светом вздрагивало зеркало. В конце концов от этого двойного грубого вмешательства в её сон она проснулась - и, вскочив с тахты, поспешно взяла трубку.
_ Это говорит Пётр Андреевич... Чем вы намерены заняться сегодня ночью?..
_ Кто говорит?.. Вы что... трамваи перепутали?.. _ она судорожно вспоминала - кто такой этот... имя какое-то - знакомое... и голос - где она его слышала?.. _ Ночью я намерена... _ внезапно линия разъединилась и она не успела раздражённо проговорить - что ночью она намерена спать.
Однако, в зеркале опять произошло какое-то движение, ей даже послышались какие-то невнятные голоса. Зеркало вдруг вспыхнуло голубоватым светом, озарив неосвещённую комнату. И когда она подошла к зеркалу - в зеркале была Магдалина. Да-да, она всё вспомнила. А ей уже начало казаться - что это был сон. Ведь, кажется, ещё накануне она была другой.
Но тут опять зазвонил телефон. Она взяла трубку.
_ Алло. Вас слушают...
_ Это Магдалина?..
_ Это Магдалина. Ты не ошибся, Пётр.
_ Рад, что ты меня узнала... Но, в таком случае - может быть ты угадаешь и своё сегодняшнее приключение?
_ Задание, ты хотел сказать? Ведь я у тебя на службе... Ну что ж, попробую, _ она на мгновение задумалась, что-то соображая. _ Видимо, тебе нужна моя помощь. Я даже думаю, что тебе нужно обольстить кого-то... мной - не так ли? И вчерашняя... даже - сегодняшняя... ночь была лишь развлечением... Если это так - я готова.
_ Благодарю тебя, Магдалина, _ в трубке наступила пауза, затем что-то щёлкнуло (видимо, включилась блокировка подслушивания) - и Кочнев продолжил. _ Ты почти угадала. Разница только в том - что помощь будем оказывать тебе мы.
_ Ах, вот как. Хорошо. Я согласна. Где, когда и в чём мне быть? _ несколько сухо проговорила Магдалина (видимо, решив - что дело это не вполне чистое, - раз они хотят делать его чужими руками).
_ О, не волнуйся, _ деликатно поправил её Кочнев, _ дело совсем пустяшное... Кстати, каковы твои возможности в живописи?..
_ То-есть? _ не поняла Магдалина, _ умею ли я писать?..
_ Ну, не писать, конечно... Хотя, это не помешало бы... В общем, нас интересует... чувствуешь ли ты живопись настолько - чтобы быть интересной художнику?
_ Ну... я не знаю, _ со смешанным чувством тревоги и азарта проговорила Магдалина.
_ Ну ладно, не безпокойся. Я тебе открою одну маленькую тайну. Вчера, по случаю, я приобрёл для тебя сущность музы...
_ Как, это был ты? _ совершенно натурально обрадовалась Магдалина.
_ В известном смысле... Такая у меня работа, _ проговорил несколько польщённый Кочнев. _ А что, вчера я колоритный был мужчина?
_ Спрашиваешь... Я от тебя глаз оторвать не могла. Вот, думаю, - мужчина - так мужчина... За таким носом и за такими усами можно пойти в костёр... как в стихах Автора... Ой, Пётр, я так рада. Ты даже не представляешь себе... Я чувствовала - что он ко мне имеет какое-то отношение... А кто эта женщина?
_ Она много лет прожила около художников. Мало того. Когда-то на её пути встретился молодой, начинающий, никому не известный художник; а уже через пять лет она провела его в Таланты... Как, ты думаешь, ей это удалось?
_ Наверное, _ неуверенно начала Магдалина, _ использовала своё обаяние?.. Она была красива?
_ Да, она была красива... и умна. Она использовала не только своё обаяние, но и свой ум, и энергию... Она никогда не держала в руке кисти, но она всегда точно знала, - что надо писать, кому показывать, где и когда выставлять...
_ О, да, _ полунасмешливо-полусерьёзно проговорила Магдалина; но, чувствуя напряжённость, возникшую из-за её колебаний, на другом конце провода, она почти уверенно добавила. _ Но мы, кажется, отвлеклись. В общем, я согласна. Кажется, я поняла, что вам нужно.
_ Ну, хорошо. Я рад, что у меня такие понятливые сотрудники. Кстати, напоминаю: ты не просто сотрудник фирмы "Хеппи-Энд Интернейшнл" - а агент по особым поручениям... Итак, всё необходимое ты найдёшь у себя в шкафу. Твоя машина около твоего дома... Адрес художника - Лермонтова, 20, причердачный этаж. Там его мастерская, но там он и живёт... Тебе необходимо оценить его духовный уровень, - и если он гений - попытаться завладеть им... или выйти на сверхгения - если повезёт... Остальное я сделаю сам... Если же он только талант - то нам пригодится и это... правда, уже для других целей... Ты поняла меня?
_ Кажется, да. А почему ты выбрал именно его?
_ Говорят... В общем - готовься. Я позвоню.
Цепь телефона разъединилась и зеркало прекратило своё свечение. Магдалина, мысленно ещё продолжая разговор с Кочневым, медленно отошла от столика с телефоном, подошла к шкафу, машинально открыла его и машинально, оглядев его содержимое, удовлетворённо улыбнулась... Оставив открытым шкаф, она подошла к зеркалу и вгляделась в своё лицо. Вчерашняя Магдалина, обольстительная и расчётливая, теперь выглядела иначе. В её глазах, мимике и манерах теперь небыло эротизма и развязности женщины-венеры, усладительницы плотских наслаждений. Теперь это была изысканная, утончённая, сдержанная покровительница искусств, тонкий изощрённый ум и лёгкая непринуждённая грация которой теперь значили больше, нежели вчерашняя соблазнительная возбуждённость в сочетании с её циничным и безпощадным умом. Шло ли это её изменение извне или изнутри, мы оставим на наше собственное домысливание. Но факт остаётся фактом. Теперь это была почти совершенно другая женщина. И только ироническая усмешка, скользнувшая случайно по лицу нынешней Магдалины, обнаруживала в ней Магдалину вчерашнюю. И глаза. Всё-таки они ещё были слишком пристальными, чтобы ввести в заблуждение относительно подлинности её новой сущности. Это была хотя и гениальная, но фальсификация...
Тем не менее, она стала одеваться, с подчёркнутой небрежностью почти безукоризненного вкуса, каким обладают умные и обаятельные женщины, не вполне уверенные в безукоризненности своих природных достоинств... Согласитесь, не всякая женщина, даже самых совершенных форм и пропорций, решилась бы на то, к чему теперь тщательно готовилась Магдалина. Ведь в данном случае речь шла не о каком-нибудь лёгком флирте или среднем увлечении; речь шла о тяжёлой миссии завладения душой человека, который, по своим природным и профессиональным качествам, мог бы сам, без особых к тому усилий, завладеть душой почти любого человека; а тем более женщины тщеславной, из тех, которые, без сомнения, осаждали его. Но Магдалина была не просто женщиной тщеславной, - она была женщиной: тщеславной до безрассудства, проницательной до откровения и настойчивой до самопожертвования. К этому следует добавить её милое приветливое лицо с нежной и бледной в лёгкий румянец кожей, её мягкое податливое тело (Кочнев не поскупился, и вместе с сущностью приобрёл тело музы - для большей достоверности; художники ведь очень проницательны), её плавные скользящие движения, её зазывный гортанный голос; её проникновенная тонко аргументированная речь, насыщенная лёгким трепетом её тонкой души и высоким сиянием её светлого разума. Словом, та женщина, сущность и тело которой достались теперь Магдалине, была рождена быть музой какого-нибудь таланта или даже гения.
Однако, кто-нибудь из возможных оппонентов может возразить, что для овладения душой художника достаточно хорошей и хорошенькой актрисы из любого плохонького театра. Но вряд ли это было бы под силу даже очень талантливой актрисе. Ведь, одно дело игра по заученной роли, а другое - по воле случая; одно дело копирование, а другое - импровизация; одно дело сцена, а другое - жизнь (да не обидятся на меня живущие на сцене и играющие в жизни).
Между тем, Магдалина, неожиданно оказавшись в новом качестве музы-агента по особым поручениям, сразу взялась за дело, и теперь была всецело поглощена своим туалетом. Шкаф её действительно был набит: юбками, кофтами, блузками, платьями, костюмами, - самых неожиданных и фантастических фасонов. Но всё это было не то. Во всём этом чувствовался грубый вкус мужчины. И всё это ею поочерёдно извлекалось из шкафа, критически осматривалось, забраковывалось и сваливалось в кучу здесь же около шкафа. Наконец, обезсиленная, она уселась на всю эту кучу ненужного хлама и с досадой швырнула в зеркало какой-то подвернувшейся вещью.
_ Всё необходимое, всё необходимое, _ обиженно передразнила она недавние слова Кочнева. _ Кому необходима эта доисторическая рухлядь? Разве какой-нибудь пещерной обезьяне для выхода на охоту...
О, разумеется она умышленно омрачала ситуацию. Это был испытанный приём. Доведённая до отчаяния своей безмерной неудовлетворённостью, она неожиданно для себя самой создавала шедевры вкуса и изысканности. Она находила такие единственно верные комбинации и композиции своих фантастически-непререкаемых одеяний, которые уже одни, сами по себе, без её активной помощи, могли овладеть крепостью любой мужской индивидуальности... Так было всегда у женщины, чьей сущностью завладела Магдалина. Но теперь и в отчаянии она не могла ничего сообразить.
;
Дуга 22.

Неожиданно у двери позвонили. Магдалина, как была (а была она, попросту, раздетой), бросилась к двери. Ей попросту не пришло в голову, что она "не вполне" одета, иначе она не преминула бы на себя что-нибудь накинуть. К тому же, её очаровательную головку венчала, бог знает каким образом уцелевшая от примерки, изысканная шляпка и какое-то подобие почти совершенно прозрачного пеньюара. В общем, учитывая эту самую шляпку и этот самый пеньюар, и отвлечённость её мыслей от чего бы то нибыло порочного, её незамысловатое одеяние в момент открывания ею двери было вполне целомудренным.
_ Портного вызывали? _ робко и вежливо проговорил именно портной, - так как он с явным интересом рассматривал не столько её саму - сколько то немногое, что на ней было надето; и так как на груди у него висела швейная машинка, а в обеих руках у него было по огромному картонному коробу, которые почти касались пола.
_ Не-ет... то-есть... да, _ уверенно произнесла Магдалина, которая, как известно, не вызывала никакого портного, _ ...проходите, пожалуйста.
Но это был настоящий портной, так как, проходя за нею следом и глядя на её роскошные формы (можно себе представить... прошу прощения у дам), он подумал: "Талию придётся несколько поднять... бёдра заузить... плечи немного ослабить, а бюст... такой бюст хорошо подчеркнуть именно высокой талией...".
_ О, я вижу, у вас погром, _ вслух произнёс он, улыбаясь понимающе-профессионально. _ Ну, ничего, сейчас мы сделаем из вас что-нибудь фантастически-милое... Что вам больше нравится - "жемчужина Востока" или "восходящая звезда"?
_ Как?! Восходящая звезда?! Да-да, звезда - это именно то, что мне нужно, _ речитативом проговорила Магдалина, чуть ли не бросившись портному на шею; но тут она обнаружила, что раздета и, натуральнейшим образом смутившись, так, что портному самому стало стыдно за то, что он, так некстати, одет, она, не спуская с него испуганных и смущённых глаз, быстро наклонилась поднять какую-нибудь вещь, чтобы прикрыть ею свою наготу.
Портной, видя её смущение и смутившись сам, повернулся к стене, и стал рассматривать развешанные на ней словесные живописные миниатюры. Они были мастерски написаны в манере пластического стиха и, судя по всему, выражали какие-то душевные состояния хозяйки или чем-то были близки ей. Если бы портной был знатоком словесной живописи, он узнал бы руку Автора...

Её внешность.

Единственной примечательностью
её внешности
были
большие одухотворённые глаза -
которые придавали
мягким чертам её
застенчивую искренность, -
так влекущую к себе
мужчин,
но совершенно отталкивающую
юношей.
Если бы её можно было
сравнить
с цветком,
то к этому времени
она успела уже распуститься.
Однако лепестки её
хранили в себе ещё
упругую свежесть;
и кое-где на них
была заметна
утренняя роса -
которую не успели ещё
иссушить
жгучие дневные лучи.

Её глаза.

Они скорее походили
на бутоны,
нежели
на распустившиеся
цветы.
В них всё ещё
только намечалось.
И то прекрасное,
что в них
начинало распускаться,
давало им
какую-то неизъяснимую
внутреннюю силу, -
которая, подчиняя,
была благосклонна
и, преклоняясь -
настороженна.

Её желания.

Любить!
Что может быть
значительнее и прекраснее
любви.
В любви мы забываем
все горести и обиды.
Любовью мы компенсируем
неудовлетворённость...
И она любила.
Однажды открыв обложку
красочной книги
любви,
она уже не могла
остановиться;
и, упоённо перелистывая
страницу за страницей -
всё более и более
растворялась
в неутолимой страстности
своих желаний.

Первый взгляд.

Благодарю тебя
за первый робкий взгляд,
за первое неловкое смущенье.
Ты мне дала
в стакане страсти яд,
которому названье -
наслажденье.

Первый поцелуй.

О, ты не могла знать,
что твой поцелуй
смертелен для меня,
потому что несёт в себе яд,
имя которому -
наслаждение.
Бедное милое дитя,
убивая меня своей лаской,
 ты верила,
что возвращаешь меня
к жизни.
И всё-таки я благодарю тебя,
моё случайное счастье,
за твою робкую попытку
спасти меня
от оков моего одиночества.
Ты верила так искренне
в моё исцеление,
что этому поверил и я.
О, сколько властной силы
было в твоей маленькой ручке,
когда ты уводила меня
от моих сомнений и тревог.
Может быть, это и есть
счастье -
пить яд из уст самой любви
и думать не о смерти,
а о спасении.

Планета Любви.

Мы встретились, -
два корабля вселенной,
посланники
двух далёких миров.
Я нашёл тебя
во Вселенной.
Я услышал твой зов,
потерпевшей крушение.
Твой корабль
получил пробоину
в созвездии Ожидания.
На счастье,
мой корабль
оказался по близости -
в созвездии Поиска.
Я нашёл тебя
на планете Встреч.
Кого ждала ты?
Кого искал я?
Может быть - друг друга?
В сущности,
эта планета,
которая нас приютила,
вполне пригодна
для Любви,
а может быть
и для Жизни.
А если так,
то когда-нибудь
мы переименуем её
в планету
Любви, Дарящей Жизнь.

***

Любимая моя!
Если когда-нибудь
я отвернусь от тебя
в равнодушии,
пусть я сверну себе шею
и тем обезображу себя,
чтобы и ты,
любящая меня,
отвернулась от меня
в сострадании.
Ибо равнодушие есть
уродство
и его нельзя любить,
ему можно лишь
сострадать.
Любимая моя!
Если когда-нибудь
я отвернусь от тебя
в ненависти,
пусть красота моего тела
перейдёт
чьей-то любящей душе,
а уродство моей души
перейдёт
в чьё-то безобразное тело.
И пусть хотя бы однажды
зло будет наказано.
Ибо ненависть есть зло
и его не следует прощать
смирением -
его необходимо наказывать
любовью.

Упрёки.

Как часто
ты упрекаешь меня
в молчании...

Я молчу,
потому что в словах -
моя жизнь...
и твоё счастье.
Каждое моё слово
к тебе -
это живой клочок
моей души,
 которая вся принадлежит
тебе,
но которая
не безпредельна.
Бойся и ты
растратить свою душу -
обменяв свои чувства
ко мне
на простые слова, -
которые, в сущности,
так мало могут дать -
и так много могут
забрать...

Я молчу теперь -
это правда.
Но молчу -
потому что
в словах
теперь
нет нужды.
Было время,
когда мне было
что сказать тебе -
но ты не принимала
моих слов.
Теперь ты ждёшь от меня
этих слов -
но мне уже
нечего сказать тебе...

Я молчу.
И ты обрушиваешь
на меня
лавины слов,
мало заботясь
об их недостойной участи.
Но они безплотны.
В них уже нет
живого участия
твоей души.
Слишком много
было сказано тобою
слов
и слишком мало
они значили,
чтобы я не утратил
веру в них.
И теперь они,
как фальшивые деньги,
имеют
внешнее сходство
с живыми словами,
но не имеют
золотого эквивалента
живой души...
;
Дуга 23.

Когда портной, насладившись увиденным, повернулся - Магдалина была уже в каком-то очень облегающем шёлковом платье. К слову сказать, оно скорее выполняло противоположную роль своему естественному назначению. Но это была всё-таки - одежда; а Магдалина была всё-таки - женщина. Поэтому, успокоившись и придя в себя, она воззрилась на портного.
_ Итак, _ оценив её безполезные хлопоты, вежливо проговорил он, _ кем же вы хотите быть? Восходящей звездой? Звездой... восходящей... _ начал он возбуждённо бормотать, очевидно ища образ для соответствующего фасона. _ Восходящей куда?.. Восходящей на небосвод... Утренняя звезда... Венера...
_ Да-да, _ обрадовано проговорила Магдалина, осенённая под действием творческой энергии портного замечательной идеей, _ "Аврора и Кефал". Вы помните?.. в музее Пушкина висит картина?.. Вы помните?..
Несколько озадаченный взгляд портного (который, хотя и не бывал ни в каких музеях и не видел никаких картин - но не раз видел самого Пушкина... правда, это точно было не в музее (по означенной выше причине)... и потом, вроде он был... памятник) распалял Магдалину ещё больше.
_ Ну как же вы не помните!.. Спящий на облаке Кефал - в раскинувшейся позе, необыкновенно красивый... и Аврора... грациозная, увенчанная горящей звездой... в лёгком прозрачном платье... с высокой талией...
У бедного портного в голове совсем всё перепуталось. Сначала - памятник, который имеет свой музей... но стоит почему-то на улице; а теперь - ещё эти двое... Аврора и кефал... С одной стороны, он знал, что "кефаль" - это рыба; а с другой - "Аврора со звездой"... это, вроде, крейсер... Допустим, рыба кефал (в смысле - самец) может быть необыкновенно красивой... особенно для голодного человека... допустим, даже в раскинувшейся позе... хотя, и спящей на облаке... Но представить себе крейсер в лёгком прозрачном платье с высокой талией его мозг категорически отказывался...
_ Как-как?.. с высокой талией? _ вдруг заговорил портной. _ Вот именно... Высокая талия, лёгкая воздушная ткань на обнажённом теле... Да-да. Утренняя звезда. Прохлада, лёгкость, свежесть, загадочность... _ как видно, у портного и Магдалины были свои разные точки соприкосновения с искусством.
И пока он всё это твердил, в его ловких руках оказались портняжие ножницы и розово-голубая воздушная ткань. Не успела Магдалина опомниться, как эти ловкие быстрые руки забегали по её телу с сантиметром, то-и-дело отвлекаясь и записывая какие-то цифры в маленькую книжицу. Затем заработали поочерёдно, - ножницы, швейная машинка и язык портного: который вдруг разразился грандиозными рассуждениями на тему утренней звезды...
Обернувшись и увидев изумлённый взгляд Магдалины, он объяснил: что подобные рассуждения во время работы помогают ему вжиться в образ создаваемого фасона.
_ Как, _ удивлённо проговорила Магдалина, _ и в вашей профессии тоже нужно вживаться в образ?
На что портной ответил ей таким красноречивым взглядом, что ей пришлось принести ему с десяток любезностей, которые, впрочем, он принял вполне снисходительно.
Наконец, всё было готово. О, это было не платье. Это было облако. Это было - видение, настроение, чувство, соблазн. Это была живая оболочка звезды, - колышущаяся, словно трепещущая - в грубых, но таких чувственных руках портного. Магдалина опешила в изумлении и восхищении. Как этот... маг, волшебник, чародей... как он смог... Это её чувства. Это же она так хотела.
_ Миленький, мой, _ радостно бросилась она ему на шею. _ Что вы сотворили! Это же непостижимо! Это же даже надеть страшно... _ бережно, она взяла этот живой шедевр из рук чародея, - и с изумлением, и восхищением, и трепетом (то приближая, то отдаляя от глаз; и бормоча что-то) - она ещё долго любовалась своим удивительным нарядом.
Наконец, памятуя о своей недавней выходке с обнажением, она, извинившись, исчезла в небольшой соседней комнате, которая у неё служила кладовой. А когда, радостная и счастливая, она вбежала обратно, успев оглядеть себя в старенькое зеркальце, - ни портного, ни его вещей, ни даже напоминания о его присутствии - небыло.
Опешив, она остановилась; потом бросилась к выходной двери - дверь была закрыта; открыв её, она выбежала на лестничную площадку - но и там никого небыло. Расстроенная, она вернулась в комнату, потом подбежала к окну, выглянула на улицу. Никого не было. У неё уже начали было роиться тревожные мысли, но тут раздался звонок. Машинально она взяла трубку.
_ Ну, как твоё платье? Ты довольна? _ без всяких вступительных слов спросил Кочнев.
_ Как?.. Откуда ты знаешь?.. Ах, да... ты всё знаешь... обо всех. Но куда же он исчез? Я хотела его поблагодарить.
_ Кого поблагодарить?.. Ах, этого. Хорошо, я передам ему твою благодарность... Неужто ты и впрямь приняла его за портного?..
_ Как?.. А разве - нет? Он - не портной? Ты меня пугаешь...
_ Он - не портной. Он - наш человек. Да и с чего бы придти портному? Ты ведь не вызывала портного... _ но тут Кочнев остановился, решив, что этой информации ей довольно; тем более, что этот Каган уже успел ей кое-что лишнее выболтать. Правда, это не женщина - это соблазн в юбке (если только можно классифицировать понятием "юбка" то, что она носит), и перед ней трудно устоять... _ В общем, пока ты с нами - наши люди тебе не опасны, скорее даже наоборот... _ потом, сделав паузу, добавил. _ Что-нибудь ещё тебе нужно?.. Признаться, твои сборы несколько затягиваются. И потом, художник - живой человек; он может попросту лечь спать...
_ Хорошо-хорошо, я почти готова. Мне нужна только звезда.
_ Что? _ изумился (а точнее - даже не понял) Кочнев, _ звезда?
_ Ну да, звезда, _ Магдалине было чудно, что он не понимает таких простых вещей. _ А что? Я же не с неба прошу звезду. Понимаешь, я хочу появиться у него в образе Авроры - утренней звезды. И мне нужна сияющая звезда над головой. Он не устоит - я знаю; потому что это непостижимо, потому что так не бывает... чтобы над головой у женщины сияла звезда... так не бывает у земной женщины...
Теперь Кочнев понял... Но это несколько озадачило его. К примеру, достать: голос певца, цвет кожи, форму носа или даже тела, какое-нибудь свойство души или даже целиком душу (оставленную своим Духом) - это он может. Это иногда трудно достать, но можно. Но звезду... и чтоб она ещё и сияла... Вечно с этими женщинами... (хотя, по совести, без них было бы совсем плохо)...
Ему на помощь пришла сама Магдалина. Она вдруг заявила, что звезду можно внушить.
_ Ну в самом деле, Пётр, миленький... Это такая идея... Есть же у тебя... у вас какой-нибудь... какое... какая-нибудь захудаленькая... _ тут она окончательно сбилась, не зная как "это" назвать, _ ну, ты меня понимаешь. Ты же умеешь... Я знаю... Вот... Я ему внушу, что я - Аврора... представляешь?.. с горящей над головой звездой... Понимаешь, весь мой наряд рассчитан на это; без звезды он не будет светиться. Мне даже её на всё время не надо - только вначале... Он же ошалеет... А потом будет всё время думать - привиделось ему это или действительно была звезда?.. Нет, ты не представляешь, _ эта выдумка ей до того понравилась, что она готова была влезть в трубку, чтобы растормошить этого Петра, этого тугодума и волокиту.
_ Ну хорошо, хорошо, _ постепенно отступая, начал сдаваться Кочнев, _ что-нибудь придумаем... Пожалуй, можно даже воспользоваться его собственным воображением... Это всё?..
_ Всё... пока.
_ Ну, ладно. Всё будет - как ты хочешь. А теперь - пора, выезжай. Ни пуха - ни пера...
_ К чёрту, к чёрту, _ но цепь уже разъединилась. _ Ой... _ не успев ещё испугаться, увидела Магдалина вдруг козлиную голову в шляпе, которая неожиданно высунулась из стены прямо перед её глазами; но голова, увидев смущение Магдалины, почтительно приподняла свою шляпу козлиной же рукой... ногой... и, поклонившись, вежливо проговорила.
_ Прошу прощения... Вызывали?..
_ Нет, нет... вам послышалось... _ уже не на шутку испугавшись, проговорила Магдалина.
И голова тут же исчезла, бормоча себе под нос: "Надо сходить к ушному, а то что-то со слухом стало... всё чудится, что зовёт кто-то...".
Испуганно поглядывая на стену, Магдалина быстро достала из шкафа какую-то длинную, почти до пола, шубу, наспех накинула её поверх платья; затем наспех надела какие-то (не какие-то - а очень приличные) сапожки; и, быстро подобрав к шубе: меховую шапку, меховые рукавицы и какую-то сумочку - выключила свет, закрыла дверь и торопливо вышла на улицу.
;
Круг 8.

Дуга 24.

Свежий колючий воздух приятно будоражил тело, чувства и мысли. Страх её почти прошёл. Ей даже подумалось, что голова эта козлиная, - это просто шутка Петра - который таким образом решил её расшевелить, чтобы она поторопилась. И она, успокоившись на этой мысли, перестала об этом думать. На улице было тихо и спокойно. И от этого стало спокойно у неё на душе. Магдалина отыскала на чёрном безоблачном небе Венеру, не мигая, наблюдавшую за ней, и, приветливо ей кивнув, попросила.
_ Пожелай мне удачи.
Магдалине даже показалось, что Венера едва качнулась в ответ и подмигнула ей своим зелёным глазом.
Однако, было холодно, и пора было ехать; и Магдалина поспешно села в машину. Чья-то, - невидимая и неведомая, постоянно сопровождающая её, - тень предусмотрительно включила двигатель; и теперь он был уже достаточно прогрет, чтобы можно было ехать. Действительно, Магдалина чувствовала чьё-то постоянное внимание и присутствие рядом. Хотя это присутствие и было несколько навязчивым (а иногда и пугающим), оно всё-таки как-то её успокаивало и даже было ей приятно.
Ну что же, в путь? Но как зовут этого художника? Вообще, что она знает о нём? Есть у него какая-то жизнь, какие-то интересы? - его прошлое, его настоящее, его будущее? Откуда он вышел, где он теперь, куда идёт? - и с кем?
Она хотела выяснить всё это у своей невидимой тени, у Кочнева, у Кагана... Кого она ещё здесь знала?..
Магдалине вдруг показалось одиноко и пусто. Ни одного близкого человека, ни одного друга... Куда она едет, для чего? Разве этот художник нужен ей? Должно быть, он действительно велик, если им занялись... эти... Но ей-то что до этого?.. Ах, да! Это её плата за молодость. Но разве такой представляла она себе ещё вчера свою молодость? А теперь она просто чья-то продажная шлюха, которую можно употребить на всякие грязные дела...
Но тут она остановилась в своих рассуждениях. Всё-таки она несправедлива - и к себе, и к... этим.
В самом деле, кем она бы была в той жизни? - побеждённая и уничтоженная мужчинами, никем не любимая и никому не нужная... Здесь же, в этом мире, она, хотя и не принадлежала себе, была в самом своём рассвете и в самом своём расцвете, которых она никогда не достигала и не могла достигнуть в той жизни...
Но странное дело. Рассуждая подобным образом, Магдалина чувствовала какую-то стройную логичность своих мыслей, неведомую ей прежде. У неё было такое чувство, и это чувство сегодня являлось ей уже не однажды, - что её мыслями управляет не её собственное сознание, а какая-то... какое-то...
Неожиданно, откуда-то из-за поворота появилась фигура мужчины - которая на фоне безлюдья и тишины показалась ей зловещей. Но едва мужчина приблизился настолько, чтобы можно было разглядеть черты его лица, Магдалина с радостью узнала в нём Петра. Он шёл весело, что-то насвистывая, неровной торопливой походкой: человека рассеянного и даже мечтательного. Одет он был в почтенно затасканное, однако с налётом богемности, пальтецо, таких же достоинств шляпу, что-то подобное же поскрипывало у него на ногах. Но, главное - этюдник.
Он висел у него на шее подобно тому, как шарманка - у шарманщика; а точнее - как противень у разносчика пирожков. Из этого можно было заключить только то, что это была его вещь и он вешал её куда и как ему хотелось.
Смеясь его виду, - а главное - непринуждённости, с которой он играл роль презирающего всякие условности художника, - Магдалина открыла дверцу.
_ Что это с тобой, Пётр, милый? Уж не решил ли ты заняться живописью? _ она еле сдерживала хохот, - при виде Кочнева, который, сопя и пыхтя, с серьёзным видом протискивался на заднее сиденье, толкая, как икону, впереди себя этюдник (кстати сказать, этюдник был несколько больше разумных размеров, и втащить его было делом нелёгким).
Наконец, усевшись, сняв шляпу и вытирая ею пот со лба, он заявил.
_ Всё из-за твоей звезды. Ты думаешь: Кочнев стал в позу, сказал волшебное слово - и готово? А Кочневу понадобилось тащиться... и не просто тащиться - а лететь, потому что у Кочнева было всего несколько минут... в этот твой музей Пушкина, и тащить на себе... повторяю - на себе; потому что у Кочнева даже небыло времени вызвать кого-то в помощь... эту твою картину.
_ Пётр, милый! Ты тащил картину на себе? Бедненький, мой. Но зачем? Она же такая большая и тяжёлая.
_ Зачем-зачем. Откуда я знаю - зачем? Я ещё не решил - зачем. Я же говорю - у меня небыло времени... _ надо сказать, что вопрос Магдалины несколько поставил его в тупик; он почему-то был уверен, что она обрадуется картине... но он всё-таки нашёлся с ответом. _ Не вырезать же мне было одну звезду. Всё-таки, это дорогая вещь, народная ценность. А так, когда целиком, никто и не заметит.
_ Но зачем тебе понадобилась звезда с картины? _ не унималась Магдалина, которой сделалось, одновременно - и весело, и грустно, - весело - оттого, что Пётр из-за неё сотворил это чудачество; а грустно - оттого, что это чудачество оказалось нелепым, как и вообще все чудачества (впрочем, я так не думаю). _ Её же можно было просто внушить ему.
_ А тебе разве неизвестно, _ не сдавался Кочнев, _ что внушить можно только воображаемое; а вообразить - только виденное. Вот я и взял её, на всякий случай - а вдруг художник её не видел раньше? Если звезда загорится - значит художник картину видел, и его воображение включилось; а вот если звезда не загорится... тогда тебе придётся долго меня уговаривать - вернуться за картиной в машину, подняться к нему перед тобой и заказать у него копию с картины... для правдоподобности...
_ Слу-ушай, как здорово! А может, мы так и сделаем? Представляешь... ты ушёл, он оставил свои дела и рассматривает картину... и тут появляется сам "прототип", _ Магдалину прямо распирало от новой идеи. _ Вот это будет сеанс внушения!
_ Вот видишь, _ воспрял духом, униженный было в одном из лучших своих предприятий, Кочнев, _ мы ещё не отъехали - а ты уже начинаешь меня уговаривать... Уговаривай-уговаривай... мне это приятно. А то я уже хотел было по пути завести картину обратно в музей.
_ Ну, прости меня; я сказала глупость... И не сердись - хорошо?.. Я так рада, что ты едешь со мной. Одной мне было бы жутковато.
_ Ничего, ничего. Всё будет хорошо, _ примирительно проговорил Кочнев. _ Ну, вперёд, за душой талантливого художника, _ добавил он, усаживаясь поудобнее.
_ Очень талантливого художника, _ загораясь жадными глазами хищницы, прошептала Магдалина, трогая машину с места.
_ Да-да, очень талантливого... может быть, даже гениального... _ разомлев от тепла и откинувшись в полудрёме на сиденье, пробормотал Кочнев. _ Поезжай по бульварному кольцу до Самотёчной улицы... _ тут его речь как бы споткнулась о какое-то препятствие, и он, очнувшись, торопливо проговорил. _ Нет-нет. Это не то. Это адрес одной актрисы. Это тебе не нужно.
_ Как это мне не нужно! _ резко затормозила Магдалина (отчего Кочнев стукнулся лбом о переднее сиденье); затем, развернувшись и лукаво наползая на него строгим взглядом, как бы стараясь укусить его, она проговорила, всё более возбуждаясь от удовольствия подразнить его. _ Пётр, я ревную. Что это ещё за одна актриса! Ах, ты старый развратник! Мало тебе меня? А? Мало? Я тебя спрашиваю! Ну ничего, я узнаю. Я ей волосы повыдёргиваю... и заставлю тебя их съесть, _ бедный Кочнев даже поперхнулся. _ Я ей лицо поцарапаю, _ добавила она; но не удовлетворилась и этим. _ А тебе откушу твой нос... чтобы ты не принюхивался к другим женщинам, _ добавила она ещё, уже едва сдерживая смех от удавшейся шутки (потому что вид у Кочнева был неважный) и одновременно давая понять, что она не потерпит никаких соперниц. Завершила Магдалина свою импровизацию неким рычанием, средним между мяуканием кошки и рычание тигрицы.
_ Это - не любовница. Это - так... по делу, _ начал было оправдываться Кочнев.
Но Магдалина перебила его.
_ Никогда не лги. Лучше говори неполную правду, _ проговорила она; потом, через паузу, добавила, опять трогая машину с места. _ Ну, так куда ехать?
_ Лермонтова, 20, _ несколько смущённо, но не теряя, что называется, мужского достоинства, пробормотал Кочнев, соображая, что всего лучше ему сейчас укрыться в глубине заднего сиденья, иначе эта мегера от него не отвяжется.
"Есть только одно средство, _ думал Кочнев устало, _ завладеть всеми помыслами женщины - это иметь внешнюю красоту. Только истинная красота внешности мужчины способна уничтожить в женщине его извечную соперницу - мстительную и коварную; способную даже в минуты наивысшего откровения вести с ним изнурительную борьбу тщеславий. Только истинная красота внешности мужчины способна уничтожить в женщине извечную её боязнь быть порабощённой мужчиной, стать его вещью. Больше всего на свете женщина желает и боится красоты".
"Бедный Пётр Андреевич, _ строил ему рожицу через боковое стекло чертёнок, _ мало того, что всю жизнь вам приходилось иметь дело с ведьмами, что само по себе уже достойно сострадания, так они все ещё и норовили ездить на вас, будто вы боров какой. А вы, Пётр Андреевич, почаще буйствуйте - добрый вы очень, - глядишь, они почаще и ласкать вас будут, усмиряя. А лучше вообще не имейте никаких дел с ведьмами - добрый вы очень".
"Ну да, ну да, вы буйствуйте, Пётр Андреевич, _ высовывался из другого окна второй чертёнок, _ если сможете - добрый вы очень. А она подвезёт вас сейчас в ближайшее отделение милиции, сдаст вас вместе с картиной, да ещё заявит, что вы её... того".
"Эх, Пётр Андреевич, _ тёрся своим свинячим носом о заднее стекло третий чертёнок, _ зря вы с ней связались - добрый вы очень. Не ведьма она. Вот ужо она вас крестом осенит".
_ Свят, свят, свят... _ испуганно бормотал Кочнев в глубокой дрёме, пытаясь отпугнуть эти бесовские рожи заговором.
Магдалина повернулась к нему, решив, что он обращается к ней, но, увидев что нет, отвернулась, и дальше вела машину молча.
;
Дуга 25.

Дом 20 по улице Лермонтова был одним из тех типичнейших домов своего времени, которым во времена больших репрессий, связанных с реконструкцией Арбата, удалось сохранить не только жизнь, но и приличествующее им положение. Правда, он не обладал блеском витринных витражей и неоновых реклам преуспевающих домов-суперменов, которые, с безцеремонностью новых хозяев расположились по соседству; но он обладал мудрой сдержанностью и невозмутимостью дома-интеллигента. Этот дом жил своей жизнью - спокойно и размеренно; напоминая о своём существовании лишь безпрестанно хлопающей входной дверью, которая, открываясь и закрываясь, впускала и выпускала его многочисленных жильцов.
В причердачном этаже этого дома, грубо оборудованном под мастерскую, и жил наш художник. Вообще говоря, чтобы вообразить себе это сырое и холодное помещение (оттого лишь, что чердаки не принято было отапливать) мастерской, нужно было обладать сильным воображением художника. Он так видел. Он видел это невзрачное, совершенно непригодное для жилья, помещение мастерской своего пытливого ума. Он там творил; следовательно, и само это помещение было подвержено его творчеству. Несмотря на то, что в этой мастерской (из уважения к хозяину, мы будем всё же считать этот чердак мастерской) зимой было не вполне тепло; весной и осенью - не вполне сухо; а летом - не вполне прохладно, - она, тем не менее, обладала рядом безспорных достоинств. О её существовании мало кто знал в доме, она была достаточно обширна, из неё открывался прекрасный вид на старый и новый Арбат. Наконец, это была своя собственная мастерская, - где можно было спокойно работать; где не трезвонили телефоны, не хлопали двери, не болтали люди, не бубнил телевизор, не надрывалась радиоаппаратура; где всё было подчинено великой миссии творчества...

Небольшое отступление Автора
(имеющее большое отношение к делу).

Признаться, несколько затянувшиеся сборы Магдалины и её сомнения, настойчивый интерес Петра Андреевича и его поспешность - приучили нас к мысли о некоем художнике. Но кто он? какова его внешность? каковы его интересы? какова его жизнь? И что представляла из себя его душа? Об этом небыло сказано ни слова. И наше воображение, - может быть, вслед за воображением Магдалины - а может быть, вопреки ему, - ещё в момент начала её сборов начало разматывать клубок своего любопытства. И вот что ему привиделось.

Мастерская художника.

Огромное здание
из тёмно-красного кирпича,
 строгость форм которого
походила
на едва сдерживаемое
рыдание,
а тёмно-красный цвет -
на потемневшую от горя
любовь, -
было величественно и безмолвно,
словно застывшая в изваянии
скорбь.
Это было обиталище
великого мастера,
прикосновением кисти
умевшего
пробуждать уснувшее
и воскрешать умершее.
Огромное здание,
огромное хранилище
великих шедевров живописи,
сотворённых
величайшими мастерами
всех народов и всех времён.
И в этом огромном
хранилище
человеческого гения
одна маленькая,
но уютная и тёплая
комната
принадлежала художнику,
единственному из живущих,
кому Провидением
был вручён светоч,
зажжённый ещё великим
Леонардо да Винчи.
И этот светоч была -
"Екатерина да Винчи"...

О да, наш сведущий оппонент -
картина (образ матери великого гения)
висела не за бронированным щитом,
и не в Лувре, - разве там ей место?..

Поминутно меняющимся
выражением
лица и глаз, -
то радуясь, то хмурясь;
то заговаривая с ним, то замолкая, -
она вдохновляла и побуждала его
на создание
великого шедевра.
И словно оживляя
это великое полотно -
которое было создано
самоотверженностью одного
и сохранено
самоотверженностью многих, -
звучал "Реквием" Моцарта, -
эта ожившая память веков,
эта гармония красоты и ума,
эта радость пробуждения жизни
и скорбь её угасания.
И повинуясь голосу
великого Микеланджело,
который, созданием Давида,
произнёс мысль,
достойную самого себя:
"Кто создал всё,
тот создал и все части;
и после выбрал лучшую из них,
чтоб миру дать
творенье рук своих,
достойное его высокой власти";
и повинуясь
голосу своего вдохновения,
зовущего его
в мир образов и идей, -
он брал в свою руку кисть
и, с ещё не застывшей палитры,
на ещё не тронутый холст
наносил
свою самую первую
мысль
своего самого великого
шедевра.

Да, таким нам хотелось бы видеть мир великого художника, таким мы и могли бы сотворить его своей высокой властью. Но однажды мы взяли на себя обязательство добросовестно наблюдать и описывать жизнь. И теперь мы ещё не вправе изменить её, даже если того требует справедливость, ибо поспешность нашего сострадания может нанести вред истине. Потому что художник, за которого мы едва не взялись поручиться перед справедливостью, прежде должен выдержать испытание на преданность искусству, на самопожертвование во имя искусства, и самой жизни... Но, главное - творец никогда не может быть сам по себе, - он всегда есть сам Чьё-то Творение...

Между тем, Магдалина и Пётр, подъехав к дому, где жил художник, вышли из машины и медленно стали подниматься по лестнице, не привлекая ничьего внимания.
Это был час, когда тела людей, ослабев от дневных забот, были погружены в забытье. А души, обречённые на вечную безсонницу, слонялись по комнатам и коридорам - томясь по сочувствию и не умея найти его. Они скользили мимо наших героев, с удивлением замечая, что это не души - а, наверное, демоны; что, должно быть, они пришли за чьей-то душой. Тогда они в страхе начинали трепетать, - думая, что это пришли за кем-то из них. И когда из груди взволнованной Магдалины исторгался едва сдерживаемый вздох или когда она дрожащим голосом спрашивала о чём-нибудь Кочнева, они вдруг слышали стон её души, доносившийся как из подземелья. Тогда они в страхе прижимались к стене, пропуская Магдалину. Им казалось, что это преисподня, - где узница - их сестра.
Лёгкое волнение, которое по выходе из машины охватило Магдалину, теперь развилось в страх. Она вдруг остановилась и прошептала.
_ Пётр, милый! Я не могу. Мне страшно, _ и, ослабев, опустилась на ступени лестницы.
Кочнев знал, что происходило с Магдалиной. Но он также знал, что не следует заострять внимание на больном. Поэтому он как можно спокойнее и ласковее проговорил.
_ Тебе кажется, что ты идёшь совершить что-то недостойное? Ты, может быть, думаешь, что талант, который нужно забрать у этого художника, попадёт какому-нибудь снобу, имеющему средства и страдающему от неудовлетворённого тщеславия?.. А?.. Ты ведь так думаешь? _ проникая своим пристальным взглядом прямо ей в душу и тем вызывая в ней сильное смятение, проговорил Кочнев.
_ А разве - нет? _ едва выдержав его взгляд и покраснев от обиды, проговорила Магдалина. Мысль о том, что её, как девку, используют какие-то жестокие и злые люди, не давала покоя её совести. _ Разве понадобились бы вам услуги такой... такой неотразимой искусительницы, если бы речь шла о чём-нибудь порядочном. Вам нужен успех, но вы не уверены в нём. Не так ли? Следовательно, вам будут сопротивляться! Следовательно, я нужна вам для насилия, _ теперь в её глазах сверкала ярость раскаяния.
_ Я так и думал, _ спокойно сказал Кочнев. _ И рад, что не ошибся в тебе... _ затем он задумался, тщательно подбирая слова; он ещё не мог сказать ей всего, но сказанное им должно было убедить её. _ Видишь ли... этот человек - не совсем художник... а может быть, совсем и не художник. В его мастерской зафиксировано очень высокое энергетическое поле... Такое, которое может быть только у гения... или ещё выше. В Нашей Душе должен же быть хотя бы один сверхгений. Почему бы ему не жить именно здесь?.. Хотя, по правде, меня бы устроил - и гений... и даже - талант... Вот ты и объясни мне - что это за явление природы такое. Гений, художник - а пишет только на уровне таланта и ремесленника... а может быть - ещё ниже...
Кочнев пристально смотрел прямо в глаза Магдалины, внушая ей доверие к себе и к своим словам. Магдалина молчала. И, кажется - она с трудом понимала Кочнева; хотя его слова казались ей достаточно убедительными. Не давая разрушиться этому, ещё хрупкому, строению, возникающему в её душе, он продолжал.
_ Вот и получается - что этот его талант художника мешает ему раскрыться в чём-то более важном... Вот это-то "более важное" меня больше всего и интересует... Понимаешь?.. Ему этот талант мешает жить, а кого-то он вернёт к жизни... Этот талант мы передадим или перепродадим... а почему бы и нет - это такая же ценность (если не большая) как и всё прочее... другому человеку, который его заслуживает своей самоотверженностью... Во имя справедливости. Ты понимаешь?.. Насилие?.. да. Но во имя справедливости... и совершенства...
Этого Магдалина не ожидала. Раскрыв глаза, она с изумлением смотрела на Петра - о чём-то думая. Потом тихо проговорила.
_ Спасибо, Пётр. Ты успокоил меня. Честное слово - я вам не верила. Я думала... Даже страшно вспомнить - что я думала...
И, протянув ему руки, чтобы подняться - она первая двинулась по лестнице.
"Если Пётр сказал правду, _ думала она, распахивая шубу - то ли от жары, то ли от волнения, _ то к чему такая тщательность, такая таинственность; к чему весь этот маскарад с перевоплощением...".
Её, начавшееся было разворачиваться, сомнение оборвал, искоса следивший за ней, Кочнев; он вдруг повернулся к ней спиной и начал спускаться, волоча за собой этюдник. Магдалина резко повернулась.
_ Ты куда?
_ Ухожу.
_ Как уходишь? А как же я? Ты хочешь оставить меня одну?.. с этим?.. Ты что, Пётр - ты обиделся?..
Магдалина вдруг испустила какой-то сдавленный вздох. Перед ней стоял: не сегодняшний - смешной и добрый, и близкий Кочнев-актёр; а вчерашний - надменный и жестокий, и недоступный Кочнев-делец. Теперь его взгляд откровенно и неотвратимо проникал ей в самую душу. И его слова, как удары хлыста, потрясали её ослабевший от мучительной боли разум, - твёрдой, как его взгляд, и безстрастной, как его губы, логикой.
_ Напоминаю... Ты связана с нами своим согласием, своей молодостью, своей красотой и своим талантом музы... Напоминаю также... ты в любой момент можешь прекратить с нами сотрудничество... Но тебе придётся расстаться, - и с могуществом, и с молодостью, и с красотой... и со всеми возможными для тебя блистательными перспективами...
Он сделал многозначительную паузу, и продолжил.
_ Вспомни - что ты имела в той жизни... и к чему ты вернёшься, уйдя от нас...
Он опять сделал паузу, и опять продолжил.
_ Времена варварства прошли... Принуждать тебя никто не будет. Но если ты согласилась сотрудничать с нами, и получила от нас плату, - заметь - вперёд, - ты обязана выполнять наши требования... Тем более, что для тебя, при твоих возможностях и данных, это не очень обременительно...
Затем, в его лице произошло какое-то движение. Резкие властные черты его вдруг опали.
Бледная и испуганная, Магдалина едва стояла на ногах... Но вдруг по телу её прошла волна дрожи... и она почувствовала, как к ней вернулось её спокойствие и даже весёлость. Словно только что произошедшие события, успевшие уже запечатлеться в памяти её души и тела, чьей-то сторонней волей были стёрты. С её души были стёрты болезненные ощущения страха, тоски и безысходности; а с её тела - не менее болезненные: напряжённость и усталость противоборства.
Ещё бледная, но с уже едва заметным румянцем (ведь молодость так отходчива), она грациозно протянула руку Кочневу - и двинулась дальше по, казалось, безконечной лестнице.
В словах более не было нужды, и остаток пути они прошли молча. Наконец, они минули последний этаж, обозначенный последним квартирным номером и последней остановкой лифта. Дальше, под высокий свод, уходила узкая, почти бутафорная в этом огромном пространстве свода, лестница.
Здесь Кочнев внезапно остановился.
_ Дальше тебе придётся идти одной, _ сказал он тихо, боясь ответного эха от свода.
_ Хорошо, _ так же тихо ответила ему Магдалина.
И едва она сделала первый шаг по узкой лестнице, ведущей к причердачному этажу - как внезапно погас свет в коридоре и тьма поглотила их. Но уже в следующее мгновение над головой Магдалины вспыхнула небольшая яркая звезда. И лестница, и всё её одеяние вдруг осветилось призрачным розовато-голубым сиянием...
"Это Кочнев, войдя в контакт с потусторонними силами... нет, с воображением художника, _ полушутя-полусерьёзно подумал Автор, _ посредством выставленной вперёд картины, передал Магдалине часть своего магнетизма... Я так... думаю!".
По всему было видно, что Автор доволен выдумкой Магдалины и замыслом Кочнева. Но его вдруг осенило, что, подведя главную героиню к двери мастерской главного героя, он ещё не сказал что-то важное о главном герое... не сказал, прежде всего, самой главной героине. До сих пор её вёл Кочнев; но у него были свои планы и свои цели, которые были уже планов и ниже целей Автора. Поэтому, усевшись тут же на ступенях лестницы, он стал быстро дописывать ещё один Стег следующей Дуги (мысленно сам озаряясь сиянием этой Новой звезды, восходящей теперь над его главными героями) - где Магдалина должна была в коридоре мастерской художника обнаружить его словесный портрет...
;
Дуга 26.

Подойдя к двери, ведущей в мастерскую художника, Магдалина обнаружила, что она не заперта. Через щель едва приоткрытой двери на лестничную площадку едва пробивалась тусклая полоска света. Откуда-то из глубины до Магдалины едва доносилась какая-то музыка. Затаив дыхание, Магдалина прислушалась. Кажется, это был "Реквием" Моцарта. Но внимание Магдалины переключилось на другое. Она вдруг поняла - что у неё нет точных инструкций; и, видимо, ей придётся ориентироваться по обстановке. Это был всплеск сознания Магдалины-Марии. Но в следующий же момент другая сущность, Магдалины-музы, прошептала едва ли не вслух: "Господи! Да все они одинаковы, эти художники. Я их столько перевидела, что не приведи господи. Немного детства, много ума, очень много воображения и целая пропасть тщеславия... Зато, кто мы: женщины, - они не знают - и знать никогда не будут. Им, попросту - не до нас. И когда мы появляемся перед их глазами - они принимают нас за некое воплощение своих дурацких идей... Поэтому - не трусь. Больше обаяния, больше загадочности, больше выдержки, лукавства, - и художник - наш"... "С вашей-то внешностью", - смеясь, добавила Магдалина-душа Магдалине-телу.
Открыв дверь, Магдалина оказалась в большом коридоре, стены которого были увешаны картинами. Не зная, с чего начать - она стала их рассматривать. Её внимание привлёк висящий на видном месте портрет неизвестного ей человека. Он был написан рукой и в манере хорошо известных Магдалине. Ещё в бытность Марией, она часто бывала на выставках словесной живописи, где обратила внимание на работы Автора (тогда ещё никому не известного в их мире). Зная это, Автор подарил ей несколько своих работ (точнее, они просто однажды возникли на стене в её квартире, с его дарственными надписями). Но этот портрет был особенно хорош. Было видно - что этот человек чем-то особенно близок Автору. И Магдалина вдруг поняла - что этот человек на портрете и есть их с Кочневым художник, и что этим портретом Автор даёт ей ключ к его загадочной душе. Внутренне поблагодарив Автора, Магдалина углубилась в созерцание портрета художника, - который Автор назвал - "Вершина".

Вершина.

Художнику
Андрею Шилину.

Наша страсть делает нас великими. Она же нас губит. И когда мы превращаемся в полные ничтожества, она, - насытившись своей дьявольской властью, взамен утраченных нами добродетелей, - наделяет нашу душу фантастической способностью: уничтожать всё прекрасное, что нас окружает - едва мы взглянем на него или прикоснёмся к нему. Наша ошалевшая страсть словно даёт нам орудие мести. И раз вкусив крови уничтожения, обезумившие, мы уже не можем остановиться...
Так все мы катимся в пропасть порока. И чем выше занесла нас наша страсть прежде, тем ниже мы падём потом. В этом - великий закон Возмездия.
Те же из нас, кто осмеливается противостоять пороку - закону не подвержены, и на Суд Божий не призываются... ибо сама жизнь их и есть для них Страшный Суд...
Жизнь одного из них началась традиционно, почти шаблонно. Хорошая семья. Хорошее воспитание. Рано замеченные и развитые вовремя дарования. Быстрый, почти стремительный подъём в гору славы...
Но с того момента, как он перешагнул черту беззвестности, началось непредвиденное.
Ещё не достигши славы, он вдруг ощутил веяние холода с вершины. В сущности, обычная вещь. Кто хоть раз бывал высоко в горах, знает о резком холоде и порывистом ветре. Но кого же из альпинистов или любителей гор это останавливает? Гораздо опаснее отвесность скал и могущество лавин. Но и это не останавливает их. Всему этому противостоит безудержная страсть укротителя стихий, издревле обитавшая во всех нас, в большей или меньшей мере. Но те из нас, в ком эта страсть присутствует неявно, те из нас никогда не решатся углубиться далеко в стихию. Инстинкт самосохранения не позволит нам переступить границу дозволенного.
Но ведь в жизни достаточно нелепостей, чтобы она не казалась нам скучной...
Он переступил эту границу не будучи: ни альпинистом, ни любителем гор. Случайно оказавшись в их среде, он увлёкся общим азартом подъёма...
И теперь он стоял у подножия вершины - не в состоянии преодолеть: холода, головокружения, тошноты, удушья, страха. Его недавние товарищи обходили его, искренне недоумевая и удивляясь его робости и нерешительности. Некоторые из них с сочувствием, некоторые с презрением звали его за собой, обещая скорое достижение вершины и сетуя на напрасно пройденный им прежний путь. В самом деле, - для чего было пускаться в этот нелёгкий и опасный путь - если целью его не была вершина?..
Но его тревожило не это. Инстинкт самосохранения шептал ему о смертельной опасности приближающегося урагана. И когда усилился ветер с вершины и над вершиной нависла тяжёлая мрачная туча - сомнений не стало, - он стал поспешно спускаться вниз. Он едва успел достичь нижнего лагеря и укрыться, как начался ураган... Двое суток бесновалась разбушевавшаяся стихия, закручивая и раскручивая смерчами огромные массы снега и камней...
Когда на третьи сутки установилась хорошая солнечная погода, он, побуждаемый самыми высокими устремлениями о помощи своим товарищам, превозмогая всё, что прежде удержало его от восхождения, поднялся на вершину... Все его товарищи были мертвы. Их тела были разбросаны у самой вершины в нелепых и безобразных позах. Ожесточение их лиц и напряжение их тел говорило о жестокой борьбе, которую пришлось им вести и которую не пришлось им вынести...
Поражённый и раздавленный этой трагедией, он стоял на вершине, - не испытывая: ни наслаждения, ни удовольствия, - а только - физическую усталость, душевную боль и духовную скорбь о напрасно и нелепо оборванных жизнях его товарищей.
Отдавая последнюю дань их безумному самопожертвованию, он устроил им на вершине огромную общую могилу - из камней, снега и холода... Он провёл на вершине несколько дней и, спускаясь с горы вниз, дал себе слово - вернуться сюда через год... Он уже не мог существовать без гор и вершин; слишком много духовных, душевных и телесных сил было положено к подножию их недоступности.

"Вот ключ к душе художника, _ подумала Магдалина. _ Он сознательно отказывается от земной славы - зная, что на пути к вершине её всех (без исключения) ожидает гибель... Силы человеку даются Богом не для того, чтобы рваться к вершине - а для того, чтобы удержаться от этого. И он здесь для того, чтобы предупредить других об этом. Вот почему он совершает свои восхождения тайно. Это его молитва к Богу о погибающих на пути к вершине - которых он пытается остановить, но которые не слушают его... Он, должно быть, очень одинок - потому что такая судьба под силу только сверхгению... Ведь даже гении приходят: по двое - по трое... И хотя они часто не признают творения друг друга - они всё же любят и оберегают друг друга, взаимно поддерживая между собой единый дух творчества... Сверхгению же отказано Провидением и в этой малости - ибо он: основоположник и творец великого Замысла целой эпохи... Поэтому он приходит один... никем не узнанный и никем не признанный...".
Теперь Магдалина уже почти знала, как нужно себя вести с этим человеком. Но она не торопилась, наслаждаясь каким-то внутренним трепетом ожидания - что вот, наконец, Бог послал ей человека, - который также одинок, как и она; и которому, также как и ей, нужна (её) любовь. "Как странно, _ думала Магдалина, _ переплетены дела Божественные и дела человеческие...".
Открыв следующую дверь, она оказалась в большой прихожей, заваленной чем попало... То-есть, собственно, это была мастерская наоборот. И если в самой мастерской шло созидание, то в прихожей шло разрушение. Здесь хранилось всё, что было забраковано хозяином - едва начатое и уже почти законченное. При том же, хозяин, видимо, был не только художником, но и скульптором. Поэтому, кроме: холстов, рам, мольбертов, этюдников, - наваленных по углам и развешанных по стенам, - здесь покоились: скульптуры, бюсты, слепки, торсы, головы... и прочее.
Магдалина едва успела окинуть взглядом все эти неудавшиеся автору творения; едва успела подумать о том - как всё-таки порой прихотливо и капризно воображение художников, и как часто порой оно приводит их в тупик... Как вдруг дверь распахнулась и на пороге появился сам хозяин, взбешённый и раздражённый.
_ Убирайтесь отсюда! Вы мне больше не интересны! Я прекращаю работать над вами! _ проорал он кому-то, и швырнул в угол прихожей какой-то неоконченный портрет.
Магдалина едва не приняла это на свой счёт и едва успела спрятаться за скульптуру какой-то обнажённой женщины с распущенными волосами. Но дверь с грохотом захлопнулась и музыка за дверью стихла. Воцарилась гнетущая тишина. Магдалина выглянула из своего укрытия и осмотрелась. Её взгляд упал на портрет. Звезда, горевшая (и едва не погасшая от страха) над Магдалиной, позволяла ей внимательно рассмотреть этот портрет. Он был уже почти готов. Это был портрет мужчины лет 35-ти с красивыми длинными волосами и куцей рыжеватой бородой. Кого-то он напоминал Магдалине, но она никак не могла вспомнить - кого. Одет он был в какое-то подобие хитона или кафтана.
Некоторое время Магдалина внимательно рассматривала портрет... Наконец, она догадалась, почему портрет был выкинут (точнее, забракован автором). В нём было какое-то непреодолимое противоречие между внешностью мифического бога и выражением глаз земного человека. И всё-таки глаза этого человека были как-то неестественно напряжены, словно бы наполнены ужасом. Как будто автор силился довести их до уровня внешности, но у него, к его ужасу, получалось обратное. И этот человек на портрете, видимо, тяготеющий к обычному земному состоянию, как бы физически испытывал муки от этого противоестественного усилия. И именно этот ужас и отражался в его глазах.
Увлекшись рассматриванием портрета, Магдалина не заметила как дверь снова распахнулась и на пороге оказался художник. От испуга Магдалина вздрогнула и из её груди вырвался чуть слышный стон. Руки её ослабли и портрет упал к её ногам.
Но всё это мало тревожило художника. Как зачарованный смотрел он на Магдалину. Его взгляд был таким пристальным и жадным, словно он пытался вобрать её в себя...
Вдруг он весь как-то засуетился, словно бы уже заработал некий двигатель его мышления, но ещё не набрал полные обороты, и вибрация от бешенного вращения его мыслей сотрясала всё его тело. Он бросился было к ней - видимо, убедиться, что она живая... Но вернулся; видимо, испугался, что это видение и, приблизившись, он может его разрушить...
_ Нет... не может быть... Этого не может быть, _ наконец, прошептал он.
_ Чего не может быть? _ нежным успокаивающим и ласкающим голосом проговорила Магдалина (уже оправившаяся от испуга), пробуя нужный тон общения с этим человеком.
_ Господи, _ прошептал он нервно, _ они уже стали говорить...
Было видно, что появление Магдалины его смутило и даже испугало. Однако, дело было не только в ней. Был кто-то ещё, кто безпокоил его какими-то безмолвными посещениями...
_ Что с вами? _ сделала было Магдалина шаг к нему, _ вам плохо?.. Чем я могу вам помочь?.. _ но он в страхе кинулся в мастерскую и забился там в угол, крича.
_ Нет, нет... Только не сейчас!.. только не сейчас!..
Видимо, у него начался какой-то душевный припадок. Нельзя было терять ни секунды. Нужно было быстро преодолеть пространство, разделяющее их, - иначе буйство, овладевшее его душой, овладеет и его телом, и тогда ей с ним не справиться. Магдалина по своему опыту знала - как часто души людей бывают беззащитны перед жизненными стихиями и как часто им необходима помощь чьего-то сильного и любящего тела. Именно тела, так как душевные болезни способны лечить только тела; и именно чужого тела, так как своё тело при больной душе быстро слабеет и тем ещё более усугубляет болезнь души.
Поэтому Магдалина, едва только почувствовала в нём признаки какого-то глубокого потрясения, - готового вот-вот перейти в ураганный распад души и, следовательно, в не менее опасную волевую экспрессию тела, - молнией метнулась к этому человеку - своим безумием просящего её о помощи, желая её и не веря в неё. Одно мгновение понадобилось Магдалине, чтобы преодолеть пространство разделяющее их и прижать к себе этого несчастного. Но она едва не опоздала, так как он уже тянулся к довольно увесистой вазе...
Жалость - вот первый шаг ко всему великому в нашей жизни, вот первый шаг к милосердию. Всё, с чем Магдалина некоторое время назад вошла в этот дом, разом вылетело из её прелестной растрёпанной головки. Она забыла о своей миссии, забыла о Кочневе; забыла о себе, о своём наряде. Рядом с ней, - даже более - в её объятиях, - был человек, который был наволосок от гибели души; которому срочно нужна была её ласка, её сила, её молодость, её милосердие. Она сидела на полу в скорбной позе Мадонны Рафаэля и, прижимая к своей мягкой, нежной и тёплой груди его растрёпанную и безумную голову, ласково и настойчиво шептала ему.
_ Ну, ну... успокойся. Ты теперь не один... Я пришла, чтобы спасти тебя. Ты очень устал, милый... Ну, ну... всё будет хорошо...
Некоторое время его тело ещё извергало в неистовстве тягучую лаву его душевной усталости... Но вот всё утихло, и он успокоился. Все страхи, мучившие Магдалину - минули, рассыпались в прах, стёрлись из памяти. Теперь, держа на коленях большую, лохматую, тяжёлую и упрямую голову этого сильного, но уставшего человека; ощущая своими мягкими чуткими руками судорожные вздрагивания этого затухающего вулкана, - она вдруг поймала себя на мысли, что ласкает его как ребёнка, утешает его как мать.
Она испытывала странное ощущение, будто подобное уже было в её жизни... Вот также она сидела на полу чужой комнаты, вот также на её коленях покоилась голова едва знакомого ей мужчины. И ей казалось, что она сжимает в своих объятиях смерч, - готовый в любое мгновение вырваться из её слабых рук, поднять её, закружить и унести куда-то, в неведомые пространства своего могучего воображения...
Было ли это - полустёршееся воспоминание; или это была - едва проступившая мечта?
Но вдруг она поняла, что держит в своих руках не смерч, полный сил и энергии - а безжизненный потухший вулкан. И тогда по её лицу скользнула ослепительная усмешка. Звезда над её головой погасла. Мерцающий, призрачный, восторженно-поэтический свет её души погас; а с ним вместе погас и её интерес к этому несчастному, но безумному человеку. И когда он открыл глаза, она уже не сомневалась, что на портрете, выброшенном им только что, сквозь величественную внешность полубога настороженно выглядывала мелочная и завистливая душа получеловека... А может быть - это он сам?..
;
Дуга 27.

Она брезгливо оттолкнула его от себя, поднялась на ноги и подошла к полотнам, висящим по всем стенам. Это были портреты людей разного пола и разного возраста. Но все они, - или жестом, или выражением глаз, или сочетанием красок одежды, - выражали одну мысль: "Живём - один раз; поэтому - ничто не слишком".
Обольстительные женщины, торгующие своей красотой; самоуверенные мужчины, идущие напролом... Тщеславие и честолюбие, расчёт и цинизм, развращённость и необузданность, - струились из глаз, стекали с губ, прятались в складках одежды...
Магдалина обернулась.
_ Конечно, художник связан натурой. Но это ложь - что он изображает только натуру. Душа этой натуры - всегда сам художник... Всё это писано рукою большого мастера, _ проговорила она, обращаясь к автору этих сомнительных сокровищ. _ Это можно выставить, можно даже продать... Но это - не вечное. В этом слишком много суеты...
_ Слишком много тела и слишком мало души, _ внезапно перебил он её. _ Слишком много земного и слишком мало небесного... Не так ли?.. Я знаю... знаю всё, что вы мне скажете... Вы, наверное, тоже от "них"... Хотя я вас раньше не видел... если только в другой жизни...
_ От "них"?.. _ удивлённо переспросила Магдалина. _ Вы говорите - от "них"... Я вас не понимаю.
_ Всё вы прекрасно понимаете, _ пристально глядя ей в глаза, проговорил он.
Магдалина заметно смутилась. Как, он знает о "них"? она уже хотела... собственно, она не успела понять - что именно она хотела... Он опередил её. Неожиданно он извлёк откуда-то большой серый с красным обшлагом альбом и, возбуждённо перелистывая его, стал показывать ей один за другим эскизы. Это были безконечные варианты всё того же человека в красно-синем хитоне.
_ Вот... вот! Вот, смотрите... Ещё смотрите, _ было видно, что он нервничает; но Магдалина никак не могла понять - из-за чего? Видимо, он принимал её за кого-то другого. Но за кого?.. _ Вот всё, что я могу... Я им говорил, что у меня ещё нет веры в это. А без веры... можно только предать. Нужно быть Каиафой... чтобы без веры, _ он повернул к ней своё возбуждённое лицо и она невольно отшатнулась от его гипнотически-нервозной усмешки, которая словно протягивала к ней руки-щупальца. Смутил её и испытующе-пристальный взгляд его, который словно бы вопрошал её: "Что? страшно? Я сам себя боюсь...".
_ Я не знаю - что вы подразумеваете под верой; но мне это нравится... конечно только как натура, одухотворённая вами... Характерное сильное лицо... интересная цветовая гамма... настроение... Кажется, только вам не вполне удались глаза...
И тут вдруг её осенило. Её проверяли. Поэтому её привезли сюда, поэтому ей не дали никаких инструкций насчёт этого художника... Его напряжённые глаза... словно бы изнутри этой телесной оболочки на неё смотрели, - а точнее - за ней наблюдали, - глаза другого человека. Магдалина ужаснулась своим мыслям, и от этого произошла некоторая неожиданная пауза.
Не обращая внимания на её явное замешательство, художник, усадив её на диван, страстно и настойчиво продолжал убеждать её в том, - что характер, цветовая гамма, интерьер - это всего лишь подсвечник; выражение глаз, настроение и даже психологизм - это всего лишь свеча. Но огонь страсти в глазах, нервически-застывший порыв лица и тела - вот тот огонь, который способен озарить тьму грубости и невежества; вот тот огонь, который именуется верой. И вот что ему не удаётся в портрете.
Магдалина его внимательно слушала. Она даже почувствовала, что вновь подпадает под власть его искреннего и страстного голоса. А кроме того, говоря ей всё это, он поминутно вскакивал, бегал по комнате, размахивал руками, жестикулируя; потом вдруг возвращался к ней, склоняясь над ней и завораживая её прикосновением своих чутких и страстных рук...
А его глаза словно шептали ей.

"В ваших глазах
я читаю молчаливый укор
своей нерешительности.
Вы правы,
ожидая от меня
решительных действий.
Но, может быть,
моя нерешительность
уже есть
молчаливое решение
на ваше собственное
бездействие.
И если вы не умеете
прочитать его,
не есть ли это уже
доказательство
вашего ко мне
равнодушия.
Вы ждёте от меня
решительных действий
которые могли бы
воспламенить
вашу страсть.
Но ведь и я жду от вас
того же".

Наконец, Магдалина не выдержала. Испуганная и притихшая, и влюблённая, она вдруг остановила его взмахом своей руки и, глядя на него изподлобья, прошептала.
_ Кто вы?
Он вдруг сразу смолк, словно этот неожиданный вопрос Магдалины взмахом больших ножниц обрезал в нём нить его рассуждений.
_ То-есть?.. Как меня зовут?.. Моя профессия?.. Разве "они" вас не информировали?.. Странно...
_ Вы меня не поняли... Я хочу знать - что вы за человек... Вы странный, и страшный. Меня к вам влечёт... и я вас боюсь... Вы - не художник... Но кто?..

Влечение -
это вселенная,
где вокруг
одного маленького желания
вращаются по спирали
два больших чувства.
И когда они достигают
центра своего вращения,
происходит взрыв,
который уничтожает
эту вселенную
и рождает новую звезду,
которой имя -
Любовь.

Теперь в недоумении был он. В его рассуждениях об этой женщине, явившейся вдруг, как все великие открытия, как бы из него самого - было много белых пятен, - которые лишали его рассуждения своего главного достоинства - связности. В нём шла какая-то душевная борьба. Это было видно по его лицу. Видимо, в его душе властвовали какие-то противоречивые силы, - которые, попеременно одерживая успех, были - то на его, то на её стороне... Наконец, по его лицу пробежала последняя рябь стихнувшей бури и наступило затишье... И только выступивший на его лице пот и дрожание рук подсказывали Магдалине - какой силы ураган пронёсся мгновение назад в его душе...
Подойдя к небольшому шкафчику, он достал оттуда начатую бутылку коньяка и два небольших стаканчика, лимон, немного фруктов, конфет; поставил всё это на небольшой столик на колёсах и уселся в кресло напротив Магдалины.
_ Давайте выпьем за знакомство, _ проговорил он хрипло, наливая коньяк в стаканчики. _ Мне очень приятно, что меня посетила женщина прямо-таки божественных достоинств... Знаете, я - художник; точнее, был им когда-то. Но, всё-равно, я знаю, что такое красота и что такое женщина. И, как говорится: "Я в жизни видел много женщин, немногих знал. Но лишь с одною был повенчан любовью зла". Да, я в жизни видел много женщин... может быть, даже слишком много... может быть, даже больше, чем нужно. Среди них было много красавиц. Когда-то я и сам был очень красив. Да-да, не улыбайтесь... Может быть, это и сбило меня с пути... Но не в этом дело... Давайте выпьем, _ он, размашисто, по-мужски, выпил содержимое стаканчика полностью; она же, деликатно, по-женски, только пригубила.
_ Скажите, _ неожиданно проговорила Магдалина, открыто и с вызовом взглянув на него, _ неужели вы никогда не любили?..
;
Дуга 28.

О, безтыжее женское коварство! Есть ли в твоём арсенале более точный удар, нежели этот вопрос? "Вы любили когда-нибудь?", или "Неужели вы никогда не любили?", - томно спрашивает женщина. И разум мужчины тотчас попадает в лабиринт собственных сомнений и переживаний; и блуждает там в одиночестве, пугаясь собственных мыслей и чувств. А женщина, тем временем, - посредством нежного голоса, тонкой мимики и едва уловимых жестов, - сообщает его обнажившейся душе о своих чувствах. И когда, после долгих и больших усилий, мужчина, наконец, мямлит ответ - что-нибудь, вроде: "Видите ли, то, что у меня было однажды с одной женщиной... Я не знаю, была ли это любовь...", - тогда уже мужчина во власти женщины, ибо уже наступило сочувствие, и женщине уже известны чувства мужчины; тогда как мужчине ещё не известны мысли женщины (впрочем, и чувства тоже), ибо ещё не наступило сомыслие... Когда, наконец, он начинает догадываться, что попал в сети любви, бывает уже поздно. Ибо...

Любовь -
это женщина, -
которая,
будучи пленённая
мужчиной,
не даёт
ни малейшего повода
к тому,
чтобы он понял это.
Но, наоборот,
облачая себя
в массивные одежды
труднодоступности
и придавая глазам своим
выражение
лёгкого безразличия,
она вовлекает его
в коварную игру
страстей.
Она оплетает его
тончайшей паутиной
ласкового жеманства,
имеющей, впрочем,
достаточную прозрачность,
сквозь которую
даже он мог бы видеть
её глубоко страстную
натуру.
Она поощряет
каждый его шаг
на пути к этой пьянящей,
насквозь пропитанной
любострастием,
ловушке.
И едва он,
уверенный в своих чувствах
столько же,
сколько и в своей силе,
проникает вовнутрь
этого, разбавленного нежностью,
коварства,
он уже не в состоянии
совладать
со своей страстью.
Принимая её,
он мнит себя её владыкой,
венчает своё самолюбие
лаврами победителя.
И далёк он от того,
что за ним уже замкнулась
паутина её страсти;
что её власть
свершилась над ним
прежде,
чем он почувствовал
свою над ней.
И далёк он от того,
что лишь внутри
этой паутины
он владыка;
что он лишь владыка
её чувств, в то время как она -
владыка его разума.

_ Видите ли... _ смутившись, проговорил художник. _ Конечно, всё, что я говорил только что - это вздор... Любовь не может быть зла... И я не любил многих женщин; потому что Женщина, как и Любовь, у Мужчины должна быть одна... Но я был знаком с одной женщиной (в нескольких лицах), которая была... Честно говоря, я так и не понял, кем она была мне... Правда, мне было тяжело, когда мы расстались; но оттого ли... но была ли она мне Любовью... Не знаю. Может быть, это была не Любовь, а только тоска по Ней... Всю свою жизнь я был слишком занят своими идеями и мыслями, чтобы быть интересным женщинам. Женщины ведь любят, когда мужчины заняты исключительно ими...
_ Откуда вам знать, _ загадочно улыбнулась Магдалина.
_ Знаете, _ продолжал он, несколько размякнув, _ я никогда и нигде не встречал подобной... одухотворённой красоты, как у вас... Только не перебивайте, _ заторопился он, боясь, что она оборвёт его, как это делают обычно все женщины, когда внимание к ним слишком откровенно. _ В вас есть что-то божественное... как однажды сказал один мой приятель... кстати, наш с вами Автор... "что-то от воплощённой мечты мужчин-художников о женщинах-ангелах"... Вы способны... как бы это сказать... пробуждать в мужчине его сущность... Если он ничтожен, завистлив, жесток, - одного вашего жеста будет достаточно, чтобы он совершил какую-нибудь подлость, или даже какое-нибудь преступление. Если он робок, несмел - но честен и искренен, - одного вашего слова будет достаточно, чтобы он загорелся желанием принести себя в жертву во имя чего-то... Но если он талантлив, великодушен, милосерден, - одного вашего взгляда будет достаточно, чтобы он совершил невозможное... Верьте мне. Я никогда не ошибаюсь в людях. Я вам скажу даже больше... Но прежде давайте ещё выпьем...
Он налил, и также размашисто выпил ещё один стаканчик. Магдалина не пила коньяк; и, следя за тем, как он пьёт, она испытывала ощущение, будто наблюдает как он живьём ест лягушек. Тем не менее, превозмогая отвращение, она тоже немного отпила из своего стаканчика... Её сначала обожгло, и у неё перехватило дыхание; но потом по телу разлилось приятное тепло...
Магдалина не была бы женщиной, если бы не оценила этого неожиданного, лестного и столь тонко разыгранного комплимента... Конечно, он был прав. Но надо было обладать сверхчутьём, или чем-то ещё большим, чтобы так сразу сказать ей самое главное о ней, которое даже она сама не вполне осознавала в себе.
_ Благодарю вас, _ проговорила она, улыбаясь. _ Вы настоящий мужчина... В том смысле, что сразу берёте быка за рога...
_ Благодарите тех, кто сотворил вас такой... Хотел бы я знать - для чего, _ он вдруг пристально посмотрел прямо в глаза Магдалине, и от этого ей стало не по себе. _ Я далёк от мысли, что всё ваше оружие было приготовлено только для меня... Может быть, я и настоящий мужчина - в том смысле, о котором вы сказали... Но вы же понимаете, что мужчина, даже если он и настоящий - всего лишь простой смертный; точнее даже - земной. И ему достаточно просто настоящей земной женщины... В вас же собраны качества, которыми не обладают земные женщины...
Магдалина пристально посмотрела ему в глаза. Он попытался выдержать этот взгляд...

"Как же я тебя знаю! _
устало подумала женщина. _
Ты настолько прост,
что я могу предупредить
каждый твой жест,
каждое твоё слово...".
"А твоя сложность -
это только безчувственность, _
устало подумал мужчина. _
Ты даже не догадываешься,
что армии твоего разума
противостоит
лишь отряд моих чувств.
Но тебе не избежать
поражения,
потому что разум
безсилен перед чувствами,
потому что я
люблю тебя...".
"О, как же я тебя знаю! _
радостно вздохнула женщина".
Её глаза шептали:
"Я тоже...".

_ Вы опасный человек, _ кокетливо проговорила Магдалина. _ И всё же я благодарю вас за комплимент. Но ведь это не просто комплимент, не так ли?..
_ Не так, _ хмуро ответил художник. _ Но это к делу не относится... Вы ведь явились не ко мне, а за мной. Или я ошибаюсь?..
_ Давайте ещё выпьем, _ неожиданно предложила Магдалина.
_ Давайте, _ согласился он, разливая коньяк. _ За что будем пить?..
_ Давайте выпьем за доверие...
_ Доверие?.. Вы шутите?.. Вы пришли за моей душой... следовательно, у меня к вам может быть такое же доверие как у грешника к чёрту... к чертовке.
Магдалина рассмеялась лицом, но глаза её оставались неподвижны и пристальны.
_ Послушайте, _ проговорил он, всё больше возбуждаясь, _ ...неужели я так грешен?.. _ и, сделав над собой усилие и стараясь придать своему голосу шутливое выражение, вдруг спросил. _ А у вас что... и хвост есть?..
Магдалина вдруг вся преобразилась ("Попался!"). Глаза её наполнились любовью, и из них брызгами начала выплёскивать страсть. Руки её вдруг превратились в трепетные и пугливые живые существа, покрытые шелковистой кожей, которые вдруг опутали художника затейливой паутиной движений.
_ Глупый... смешной и глупый... _ шептали её губы, тёплой страстью разливаясь по всему его телу. _ Ты можешь это проверить...
Страсть уже переполнила Магдалину, и теперь безудержным водопадом низвергалась на его и её тела, постепенно заполняя собою всю комнату и весь мир...
В пылу страсти они не заметили появления Кочнева...
В сознании Магдалины и художника всё завертелось. Их тела обрели чувства, а чувства обрели свободу... Из круговерти красок начали проступать образы какого-то восточного города... дворца... огромного зала...
;
Круг 9.

Дуга 29.

Перед глазами Магдалины вдруг возникло (довольно красивое и мужественное) лицо какого-то восточного владыки, - который (обращаясь именно к ней) что-то настойчиво говорил ей (в тоже время пытаясь удержать её заруку). Волевым усилием Магдалина полностью открыла своё сознание (в этот, неведомый для неё, мир (вдруг мысленно представившийся ей во всей полноте своего великолепия)) - и обнаружила себя в огромном (с высокими сводами, и отделанным полудрагоценными и драгоценными камнями) зале дворца (который она вдруг мысленно представила себе во всей полноте его роскоши и о котором (потрясённая увиденным) она подумала - что таким мог быть дворец библейского царя Соломона). Теперь она понимала своё положение - и знала, - что является избранницей Архелая, владыки этого дворца и этого мира; и что Архелай влюблён в неё - и готов (по его же собственному выражению) кинуть к её ногам и этот дворец (со всей его роскошью) и весь этот мир (со всем его великолепием).
_ ...Ну, что же, _ слегка озадаченно, но не теряя достоинства, проговорил Архелай, _ если ты ничего не хочешь в награду... и я настолько опьянён тобой, что не могу ничего сообразить... А впрочем, я знаю, чем тебя наградить.
Он подозвал одного из своих слуг и что-то нашептал ему наухо. Тот попытался изобразить удивление, но тут же, под действием внушительного взгляда Архелая, молча поклонился и вышел.
Довольный своей выдумкой, Архелай повернул к Магдалине своё возбуждённое лицо, - подмигнув ей - дескать, теперь моя очередь поразить тебя, - и, повернувшись к музыкантам, бешено заорал.
_ Музыка! Танцы! Всем плясать!
Больно схватив Магдалину заруку, он потащил её в центр зала. Повинуясь гипнозу могучего порыва его внушительной фигуры, как застоявшаяся упряжка лошадей повинуется удару кнута возничего, с места в галоп рванула музыка, - в свою очередь увлекая остальных - так, что через минуту Архелай и Магдалина исчезли в толпе танцующих.
_ Ну что... видишь?.. Стоит мне только сказать одно слово, _ басил наухо Магдалине раскрасневшийся Архелай, _ и они, как марионетки... идут плясать.
_ Четыре... _ усмехнулась Магдалина его мальчишеской хвастливости.
_ Чего "четыре"? _ не понял Архелай.
_ Четыре слова, мой повелитель, тебе понадобилось, чтобы они пошли плясать. А чтобы умирать?.. Сколько тебе понадобится для этого слов?
_ Одно, _ грубо парировал Архелай её иронию. _ Одно слово - "казнить!".
И тут, как назло, ввели того, кем Архелай захотел наградить Магдалину. О, если бы теперь на месте Магдалины оказалась другая женщина, и эта женщина упустила бы бешеный всплеск самолюбия Архелая, - это могло бы стоить жизни несчастному узнику теперь же. Но Магдалина, едва увидев узника, который имел вид смиренного гения; и Архелая, имевшего вид взбешённого ничтожества, - моментально сообразила и ужаснулась тому - что ожидает узника, если она теперь же не остановит нарастающий гнев Архелая своей ласковой покорностью. Она повернула к нему своё побледневшее и покорно-восторженное лицо, и тихо прошептала.
_ Прости, милый. Ты и только ты здесь владыка - самый великий и могущественный. Я недостойна тебя, _ и, склонившись на одно колено в знак восхищения и покорности, она, присмирев, отошла в сторону.
Архелай опешил. Вот так номер. Из-за неё он собрал это сборище ничтожных плебеев, раздражавших его своей лукавой покорностью; из-за неё он вытащил из темницы лично опасного ему преступника; из-за неё, наконец, он как мальчишка краснеет - потому что, видите ли, она заподозрила его в хвастовстве. А она отошла от него в сторону - и с видом случайной и недостойной гостьи...
_ Ты разве не хочешь поговорить с человеком, _ делая вид, что ничего не произошло, проговорил Архелай, обращаясь к ней и одновременно к узнику, _ который считает себя сыном Божьим и владыкой царства небесного... Не так ли, любезнейший?..
_ Владыка ошибается, возведя меня в столь высокий сан. Виной тому - злоба и зависть, - которые, как ищейки, гонят меня от людей... Я - сын; и пришёл от Отца - Которого вы лукаво почитаете своим Богом. Но я пришёл - не повелевать козлами, которых участь: быть пищей на столе их хозяина, - а собрать овец моих - чтобы отвести их на новую землю; и собрать детей Отца моего - чтобы отвести их на новое небо... Ибо, эта земля проклята от века - и подлежит затоплению; как и это небо проклято - и подлежит сожжению...
_ А!.. что!.. каков!.. _ восторженно проговорил Архелай, крепко беря Магдалину заруку и таща её к узнику. _ Мне привезли его месяц назад... Он был в ужасном состоянии. Можешь себе представить, его били камнями его же единоверцы. На нём живого места небыло... Но я щедр и великодушен. Я дал ему лучшего врача. И вот... как видишь. Правда, поначалу он не хотел лечиться, - уверяя - что страдает за их грехи. Но когда я стал настаивать, - сказав, что "тот, кто хочет помочь людям, не должен отвергать и их помощь", - он согласился.
_ Били? камнями? _ содрогаясь от представленного зрелища и одновременно проникаясь к узнику состраданием, проговорила Магдалина. _ Это ужасно. Почему ты не наказал их? _ повинуясь мгновенному порыву но тут же раскаявшись в нём, добавила она.
_ Но дорогая, _ пристально глядя ей в глаза и пытаясь своим взглядом схватить её мысль (но её мысль просочилась сквозь его взгляд как сквозь пальцы туман), проговорил Архелай, _ не мог же я наказывать людей, которые, побивая его камнями, кричали: "У нас один владыка - Архелай!..".
_ Ты прав. Я сказала глупость. Прости, _ машинально проговорила Магдалина, с интересом рассматривая узника.
Это был средних лет мужчина, с красивой но надломленной внешностью.
_ Как тебя зовут? _ проговорила она голосом полным достоинства; теперь она была осторожнее, и тщательно следила за своей речью и интонацией.
_ В разных местах меня зовут по-разному, _ в свою очередь пытаясь её вобрать в себя и там переосмыслить, вежливо проговорил узник. _ Если госпожу интересует моё имя по крещении, то - Иисус.
_ Как? _ искренне удивилась и почему-то обрадовалась Магдалина. _ Прямо-таки - Иисус?
_ Госпожа видит в этом что-то предосудительное?
_ О, нет, нет, _ смутилась Магдалина.
Ей в голову пришла вдруг мысль, что ведь и она носит библейское имя. Она вдруг вспомнила слова Кочнева о том, что её имя предопределено её миссией. И это совпадение их имён одновременно смутило и насторожило её... Если бы это понял Архелай. Но он был слишком занят Магдалиной, чтобы увидеть её не шуточный, нарастающий и оттого тщательно скрываемый интерес к Иисусу.
_ Он - не Христос, _ по-своему понял и дико заржал Архелай, _ он - Мария.
_ Как? _ не поняла Магдалина.
_ Моё полное имя, госпожа - Иисус Мария... В той местности, где я родился, второе имя новорождённому даётся по отцу. Но поскольку при моём крещении, по обряду, никто не признал моего Отца - мне дали имя матери. Мою мать зовут - Мария.
Магдалина невольно улыбнулась. В самом деле, забавно и удивительно. Теперь она с удовольствием и удовлетворением рассматривала его внешность - отмечая в ней черты: незаурядные по сущности, но грубо и нелепо приниженные действительностью. Так - природная стройность его фигуры горбилась усталостью его движений, величественность его лба ломалась скорбностью его бровей, проницательность умных глаз стиралась нервозностью испуганных губ... но главное - светлый лик его омрачался какою-то непостижимой для Магдалины тоской...
Каким-то третьим чутьём вечно обманываемых мужчин, Архелай понял - что Магдалина хочет остаться наедине с Иисусом. И, распаляя ревностью и обидой своё безпрекословно-сомнительное достоинство владыки; и одновременно подчёркивая свою щедрость и великодушие на сегодняшний вечер, - он саркастически проговорил, обращаясь более к Магдалине, чем к Иисусу.
_ Надеюсь, вы не будете скучать в моё отсутствие.
И далее - обращаясь уже к залу.
_ Ну в чём дело!.. Что за панихида!.. Стоит мне только отвлечься - и мои подданные уже не знают что им делать!..
Оборвав таким образом паузу, он взял внимание зала на себя. И, едва закончив вступление, он нервно повернулся в поисках кого-то нужного в этот момент. И этот кто-то оказался главным распорядителем. И он как раз уже был под рукой. И, едва его глаза встретились с глазами господина - его губы моментально оказались около ушей господина, и уже что-то ему шептали.
_ Итак, _ продолжал Архелай, довольный советом, _ чтобы оживить сегодняшний вечер - хочу видеть костюмированный конкурс-маскарад. Оцениваться будут костюмы и пантомимы. Оценивать буду я и... _ он с досадным сомнением осмотрел зал... Тут ему на глаза попались Магдалина с Иисусом, о чём-то очень оживлённо разговаривавшие (около которых шныряла услужливо-предупредительная рожа, пристально слушающая их разговор - видимо, рассчитывая получить выгодное вознаграждение от кого-нибудь из ищеек Архелая или даже от него самого).
_ Оценивать буду я... и королева бала, если она не возражает.
Все повернули головы в сторону Магдалины и Иисуса.
_ Королева не возражает, _ слегка волнуясь, но стараясь не обнаружить свои чувства, гордо ответила Магдалина.
_ Хорошо, _ сухо произнёс Архелай, твёрдо решивший не портить сегодняшний вечер жестокостью. Всё-таки, Магдалина... Она ему не простит этого. _ На подготовку отводится один час. Участие в конкурсе могут принять все... за исключением судий, _ он опять мрачно посмотрел в сторону Магдалины с Иисусом... (Рожа добросовестно, рискуя быть побитой за свою навязчивость (ну, ничего, - за что хозяйка побьёт лептой - за то хозяин пожалеет драхмой), продолжала пасти их разговор)... _ Всем, что необходимо для подготовки костюмов и сцен, вас обезпечит вот этот... _ Архелай стал искать его глазами, но он опять оказался под рукой и уже с подобострастной улыбкой раскланивался гостям. _ Итак, за работу. Успехов вам. Мы с нетерпением ждём вашего возвращения.
И, подозвав к себе Иуду и ещё двух своих приближённых, Архелай удалился с ними в свой кабинет. Теперь роже, которая вертелась около Магдалины с Иисусом, пришлось исчезнуть, чтобы не вызвать подозрения. В зале осталось в разных его местах несколько человек, видимо, не желающих принимать участия в импровизированном конкурсе-маскараде. Свет частью был затемнён. Играла лёгкая музыка. Несколько пар продолжали медленно танцевать. Кто-то спал, кто-то вполголоса разговаривал...
Медленно прогуливаясь, Магдалина и Иисус вышли в крытый сад. Свежий воздух, ароматы цветов и растений; тишина, нарушаемая лишь щебетанием птиц, - располагали к откровению души и фантазии ума.
_ ...Но почему ты называешь меня госпожой?.. Разве ты не знаешь, что я - лишь любовница владыки? _ тихо проговорила Магдалина, с удивлением прислушиваясь к лёгкому трепету своей души; который когда-то давно, в другой жизни, был бы разбушевавшейся стихией её страстей и желаний, но теперь был лишь слабым колыханием её чувств. Увы, обретённая молодость хотя и стоит некоторых утраченных страстей и желаний, но всё-таки не стоит тех разочарований, которые испытывают чувства, лишённые своих творений.
_ Ты - не любовница. Ты - любовь: уже найденная, но ещё не нашедшая. Как и я - не мыслитель. Я - мысль: уже ставшая словом, но ещё не обретшая плоть...
_ Найденная? Кем же? _ она повернула к нему зардевшееся лицо. Ей было приятно и лестно внимание этого великодушного и искреннего мужчины, и стыдно своего порочного и не всегда чистого прошлого (как странно, в этом мире у неё уже было прошлое, - а может быть, в этом мире она была прежде? или всегда?). Но она всё же справилась со своим смущением и посмотрела на него с вызовом, - значит, и он, быть может, заключил свой договор с некими силами из мира чувств; и он не вполне властен в своих чувствах и желаниях, как она не властна в своих желаниях и страстях.
_ Ты найдена всеми этими людьми, которые сегодня здесь присутствуют и которые лицемерно называют тебя своей госпожой. Ты найдена теми, кто имеет власть над тобой. Ты найдена теми, кто прислал тебя сюда. Наконец, ты найдена мной - которого Провидение послало спасти тебя. Сказано: "Красота спасёт мир"... А что спасёт красоту?
_ Спасти? Но от чего? И как бы ты посмел это сделать? Разве тебя самого не нужно спасать от Архелая?
_ Ты на глазах у истины - но служишь её врагам.
_ Что ты имеешь ввиду?
_ Ты - любовь; но ты - любовь земная, только ещё восходящая к небесам, - поэтому ты боишься смерти - и пытаешься заключить с ней договор о жизни. Но боящийся смерти - недостоин любви, - ибо страх смерти есть ненависть, а  попытка заключить с ней договор о жизни есть ложь. Вот почему на земле ты несчастна. Я же есть истина, сходящая с небес; поэтому в мире лжи я - безсмертен. Архелай имеет власть над ненавистью и силу против лжи. Не ощущая любви и не зная истины - он может взять себе в любовницы красавицу и назначить своим советником мудреца, - но может ли он достичь этим любви и истины? и может ли он продлить этим свою жизнь? Я же не имею ничего против его власти и его силы, - ибо, мне - неведома ненависть и отвратительна ложь; а моя власть и моя сила - есть власть жертвы Богу и сила самопожертвования ради детей Человеческих. Архелай может убить моё тело - которое есть слово человеческое, - подобно тому, как нерадивый садовник может срубить высохшее без воды дерево. Но душа моя ему недоступна; она есть вода жизни - и наполняет души людей, верующих в меня, - ибо душа моя есть Слово Божье, и есть источник жизни для всякой души человеческой...
Магдалина в досаде поджала губы, что-то соображая. Это не ускользнуло от Иисуса.
_ Ты учёный человек, а я всего лишь женщина. И как тебе не доступны мои чувства, так мне не ясны твои мысли. Как быть?.. Может быть мы пойдём навстречу друг другу? _ проговорила Магдалина, опутывая Иисуса затейливой томностью своего нежного взгляда и одновременно пробуя нужный тон в разговоре с этим таинственным и непонятным ей человеком. Под этим пытливо-страстным взглядом Иисус заметно смутился.
_ Прости, госпожа, _ проговорил он. _ Моя жизнь заключена в поиске Истины; и мне более доступны точные логизмы мыслей, нежели ускользающие алогизмы чувств.
_ Да, это чувствуется, _ отвечала Магдалина, _ ...к сожалению... Скажи, неужели ты никогда не любил?
_ Я отвечу тебе, _ ласково глядя ей в глаза, проговорил Иисус. _ Но прежде и ты, выслушав мою притчу, ответь на мой вопрос... В одном городе был злой и жестокий управитель. Он держал в страхе весь город; и не было над ним никакого суда. Но так как он поощрял в жителях ненависть друг к другу, то и они говорили в сердце своём: "Будем и мы ненавидеть друг друга, ибо какая нам польза от любви"... Но однажды пришёл в их город Человек от Бога; и стал учить их, говоря: "Покайтесь, ибо приблизилось время суда Божьего. Бог же есть Любовь, и нет в Нём никакой ненависти". Но зло уже вошло в их сердца, и многим из них были ненавистны слова Его. Из тех же немногих, кто готов был поверить Ему, только двое стали Его учениками и последовали за Ним. И вот некто донёс о них управителю - что они принимают у себя Этого Человека. Тогда управитель, взяв стражу и доносителя, пришёл к одному из них, и сказал ему: "Я знаю, что ты принимаешь у себя Этого Человека. Поэтому ты умрёшь за Него, ибо говорил, что любишь Его. Но если ты отречёшься от любви к Нему, и скажешь где Он скрывается - я открою тебе тайну зла; и ты сможешь отнять у других всё, что тебе нужно". Тот же, испугавшись, подумал сам в себе: "Вот, из-за Этого Человека я могу лишиться жизни. А если послушаюсь управителя - стану богатым и властным как он. Скажу где скрывается Этот Человек" И назвал другого, что Этот Человек скрывается у него... Другой же из них, - увидев, что к нему идёт управитель со стражей, доносителем и предателем, - бежал из города - испугавшись, что из страха за свою жизнь он отречётся от любви к Этому Человеку. И вот тогда навстречу управителю со стражей, доносителем и предателем вышел сам Этот Человек, - и сказал управителю в глаза, и не отрёкся: "Ты - убийца и вор; и сын своего отца - который есть сатана и отец лжи. Но сегодня кончилось твоё время. И вот завтра в ночь ты умрёшь, и на имя твоё будет наложено проклятие. Но чтобы с тобой не умерли жители города этого, - которых ты, против их воли, сделал своими подобиями, - завтра в день ты убьёшь Меня"... И ожесточил управитель своё сердце против Этого Человека, и вошёл в него сатана; и стал он одно с отцом своим, и не устоял он против Истины... _ закончил Иисус притчу и, обратив свой взор к Магдалине, у которой на глазах были слёзы, спросил её. _ Итак, кто же из двоих учеников любил своего Учителя?
_ Никто из учеников не любил своего Учителя, _ еле слышно проговорила Магдалина. _ Иначе они, не задумываясь, отдали бы за Него жизнь.
_ Правильно ты сказала, _ ответил Иисус. _ Не может злой человек любить. Ибо, зло есть страх ненависти перед Любовью. Боящийся - недостоин Любви, - ибо, ненавидит Истину и любит ложь... А ведь Этот Человек затем и пришёл, - чтобы Любовью своей послужить Истине; и дать пример этого служения другим. Ибо, только в Любви человек познаёт Истину; и только в Истине человек обретает жизнь вечную... полную Любви к Богу... А теперь - иди, и твори добро. И Бог благословит тебя на любовь к Истине... _ потом, подумав, добавил. _ Теперь же Бог благословляет меня... _ и, отойдя от неё, едва слышно прошептал, обращаясь к Богу.
_ Отец мой! да будет воля Твоя на мне и на тех, кого я люблю и за кого я отдаю жизнь свою... Ибо они, как и я - дети Твои, - пожелавшие родиться от Любви и Истины в мире зла - чтобы творить добро.
;
Дуга 30.

В тот самый момент, когда в крытом саду происходил разговор между Магдалиной и Иисусом (жадно поглощаемый большими ушами в кустах), в кабинете Архелая происходил другой, не менее важный разговор. Выйдя из зала, Архелай, взбешённый ревностью к Магдалине и подозрением к Иисусу, в первый момент хотел броситься назад - и одним ударом своей воли разбить две цепи, крепко вязавшие его независимое могущество, - это его привязанность к Магдалине, соблазнявшей его своей любовью; и его преклонение перед Иисусом, искушавшим его своими истинами. Он хотел изгнать одну и казнить другого, - разом подчинив своей воле - и свои чувства и свои мысли. Но это был лишь первый порыв его не склонного к анализу рассудка. В следующий же момент его разум, с трудом ещё справлявшийся с необузданными эмоциями своего младшего собрата, дал понять ему его полную несостоятельность в отношении этих двоих. В самом деле, только эти двое могли заставить его чувствовать и мыслить - и значит: жить, в этой безжизненной пустыне безчувственной покорности и безсмысленного невежества... Иными словами, - в противоборстве рассудка и разума - его воля, как исполнитель их противодействующей силы, ещё не пришла к мысли о насилии, но уже ушла от мысли о милосердии. Его внутренняя душевная цельность (предмет гордости его воли), в которой его рассудок занимал преимущественное положение - с появлением в его жизни этих двоих, ломалась на две части, - теряя преимущества рассудка перед набирающим силу разумом.
_ Господин, дворец осаждают толпы неверных... тайно подстрекаемые первосвященником и священниками их храма... _ едва поспевая за широкими шагами владыки, проговорил Иуда. _ Они требуют, чтобы ты их принял.
_ В чём дело! _ раздражённо проорал Архелай, поворачивая к своему кабинету. _ Они ещё что-то смеют требовать! Вместо того, чтобы укреплять мой мир - они ослабляют его своими бредовыми распрями. Мой мир - вот религия; моя власть над миром - вот вера, - которым должны следовать мои верные подданные. И этого хочет Бог. Потому что тот, кто не признаёт моей власти над миром - не признаёт и власти Бога, поставившего меня управлять этим миром, - а значит, тот, кто восстаёт против меня - восстаёт против Бога... Почему не разогнали этих мошенников!? Что это значит? Ты с ними заодно!? _ кричал он, предчувствуя неизбежное. _ Я тебя казню!..
Войдя в кабинет, - который скорее напоминал музей оружия, а ещё более - манеж для турнирных боёв, - Архелай торопливыми шагами прошёл к своему креслу и сел, гордо подбоченясь. Сопровождавшие его почтительно остановились невдалеке, у черты, отмеченной каналом с водой, метров четырёх шириной, и узким мостиком. Всё это место, - от канала с водой и до кресла, где теперь восседал Архелай, - было предназначено для аудиенций. Причём, это место имело одну акустическую особенность, - звуковые волны от разговора беседующих не распространялись вдоль кабинета-зала, а уходили наверх, под срез купола, грандиозно венчавшего этот уникальный кабинет. Этот эффект достигался тремя мерами, - задней глухой, но пористой стеной; высоким, под срез, куполом; и каналом с водой, которая, по желанию, приводилась в движение и, таким образом, плеском волн создавала дополнительную звуковую завесу от второй, прихожей, половины кабинета-зала. Все эти сложные меры предосторожности были вызваны болезненно-острой подозрительностью Архелая, который не доверял полностью никому из слуг; и, тем более - маленьким тесным кабинетам, где можно в любом месте устроить подслушивающие "уши"; тогда как на открытом пространстве невозможно было приблизиться незамеченным.
Усевшись в мягкое кресло, Архелай подозвал к себе своё любимое животное - огромного красавца леопарда, - который по малейшему знаку хозяина спрыгнул со специально для него изготовленного некоего подобия дерева и, потянувшись, как это делают кошки после неподвижного бездействия, медленно обошёл вокруг кресла хозяина и послушно улёгся у его ног. Наклонившись, Архелай с усилием почесал ему за ухом и затем, выпрямившись, уставился полубезсмысленным-полузлобным гипнотическим взглядом на своих приближённых.
_ Ну, что там... _ нервно взмахнул он рукой куда-то в пространство, - подразумевая под словом "там" всё, что теперь не относилось ни к его мыслям, ни к его настроению; что вообще было за пределами его дворца.
Вперёд выступил Иуда, и заговорил.
_ Господин, я не мог быть там, чтобы разогнать их. Многие из них знают меня за ученика Иисуса. Если они увидят меня здесь - это может обострить ситуацию.
_ Не думаю, что они тебя настолько ненавидят. Для них - ты человек, предавший Иисуса; и следовательно... _ Архелай не договорил и уставился на Авелиуса, командующего Вселенским легионом. Однако, Иуда попытался защититься.
_ Господин, но разве я не выполнил твою волю?
_ Выполнил! _ приходя в ярость, заорал Архелай, так, что его любимец леопард вскочил и, вздыбив шерсть, злобно зарычал в сторону Иуды. _ Выполнил, а теперь убирайся... Вон из дворца! Человек, способный предать своего учителя, способен предать и своего господина.
В этот момент леопард бросился к мостику, сотрясая кабинет-зал своим угрожающим рычанием. Иуда метнулся к двери, так как у него было только несколько секунд, за которые леопард мог настигнуть его. Двое оставшихся, смертельно побледнев, оставались вкопанными, соображая, что гнев леопарда обращён пока не к ним, и только спокойное самообладание и полная неподвижность может спасти их.
На мостике леопард остановился, удовлетворённый своей совершенной победой; и оставался там ещё некоторое время, угрожающе рыча, пока хозяин не подозвал его к себе. И когда леопард опять улёгся у его ног, Архелай продолжил, обращаясь к Авелиусу.
_ Что нужно этим неверным? _ мрачно спросил он.
_ Они требуют Иисуса, господин, _ мужественно выдержав тон и взгляд владыки, проговорил Авелиус. _ Однако, мои люди владеют положением. И если господину будет угодно, они обратят всю эту толпу в бегство.
Архелай на мгновение задумался. В самом деле, одним ударом легионеров Авелиуса можно было на обоих концах обрубить натянувшийся канат утраченной им инициативы, - а именно, напомнить этой зарвавшейся толпе - кто здесь хозяин; и напомнить этому зарвавшемуся пророку - кому он обязан своей жизнью. Но, с другой стороны, если они в таком множестве пришли ко дворцу и продолжают оставаться у его стен, под угрозой расправы, - значит это не толпа - а организованная сила: с лидерами и идеей во главе. И это тем более опасно, - когда эту силу тайно направляют: первосвященник и священники чуждого его власти храма; а их идея - фанатическая вера в чуждого его власти бога, который требует от них принесения в жертву даже своих единоверцев. Но первосвященнику и священникам храма не нужна власть над миром - им нужна власть над душами - поэтому они тайно подстрекают эту силу. А что нужно явным лидерам этой силы? - вот вопрос... (В своих рассуждениях Архелай вдруг увидел опасность своей власти (ему вдруг показалось, - что Кто-то, кого он не знал, вошёл в силу, подобную его силе - и претендует на его власть над миром) - и он всерьёз встревожился)...
_ Кто привёл эту толпу? _ обратил Архелай своё мрачное лицо ко второму, Корнелию, который в своей должности при нём сочетал одновременно функции начальника тайного надзора и начальника вероисповеданий, и оттого пользовался редким правом - не употреблять в обращении к владыке не везде и не всегда уместное назойливое "господин". Корнелий был одним из ближайших помощников Архелая. И среди двора Архелая были льстецы, которые, не без оснований и не без выгоды, за спиной у Архелая называли Корнелия "владыкой второй руки". Разумеется, Корнелий был достаточно умён и осторожен, чтобы слишком увлечься этой затеей, рискуя потерять доверие и благожелательность Архелая; но он был и достаточно честолюбив, чтобы в глубине души не тешиться подобной мыслью. Кроме того, у Архелая ведь не было наследников... _ Я имею ввиду - что первосвященник и священники храма только воспользовались ситуацией. Они никогда не посмели бы - ни поднять мой народ против меня, ни придти ко мне с каким-либо требованием... тем более - с требованием выдачи им Иисуса, - зная: что их враги - мои друзья; и что я: спас его от них, исцелил его от их побоев и дал ему приют в своём дворце - именно по этой причине.
_ К сожалению, это пока установить не удалось, _ проговорил Корнелий. _ Этот Иуда так рьяно распространялся о преданности вам и так рьяно навязывал помощь моим людям, что обнаружил некоторых из них; и теперь, пока их замена ещё не вполне освоилась, я получаю не полную информацию.
Сказав это, Корнелий сделал паузу, давая ею понять Архелаю, что у него есть для владыки важная информация, которую он намерен сообщить тайно. Архелай понял это.
_ Хорошо, _ проговорил он с таким мрачным видом, который выворачивал слово "хорошо" наизнанку. _ Так что же нам делать с этими?.. _ презрительность скользнувшей по его лицу мимики и небрежность его взметнувшейся руки хотя и ввели в некоторое заблуждение Авелиуса, на Корнелия не произвели ложного действия. Но поскольку вопрос владыки был обращён к обоим, а Авелиус был менее склонен к долгим размышлениям, то он, буквально поняв вопрос владыки, высказался первым. И приняв гордый вид человека решительного и сильного (к слову сказать - таким и был, и должен был быть начальник Вселенского легиона), он проговорил.
_ Нужно окружить их, господин, и потребовать выдачи зачинщиков.
_ А если они не выдадут зачинщиков, ты, конечно же, перебьёшь их всех? _ скрывая за пристальным взглядом усмешку, проговорил Архелай. _ Им этого только и надо, чтобы поднять на нас весь народ, - и подумал: "Не думаю, что тебе добавится ума, когда они подвесят тебя вниз головой на столбе". Но, чтобы пренебрежением не задеть самолюбия Авелиуса, в сущности мужественного и преданного, Архелай добавил.
_ Дорогой Авелиус... Даже самая лучшая в мире армия будет бита, если против неё поднимется весь народ. И потом, к сожалению, наша армия и даже твой легион, ядро и украшение нашей армии, не состоит сплошь из таких героев как ты.
Затем Архелай, повернув голову в сторону Корнелия, но обращаясь всё ещё к Авелиусу, продолжил.
_ Выслушаем лучше нашего друга Корнелия. Эта хитрая бестия всегда имеет какой-нибудь план, даже когда ложится спать. Не так ли, дорогой Корнелий?
_ Господин как всегда добр и снисходителен к своим верным слугам, _ в лукавом смирении склонил голову Корнелий.
_ Да-да, конечно, _ поспешно проговорил Архелай, давая понять Корнелию, что теперь не до любезностей. _ Итак, что же ты хочешь нам сообщить? _ и, видя нерешительность Корнелия, добавил. _ Можешь говорить.
_ Двое моих людей, _ торжественно начал Корнелий, наперёд зная эффект от своих слов, _ привели ко мне человека, которого они приняли за Иисуса. Они до последнего момента, пока я не показал им настоящего Иисуса, были убеждены, что у них в руках был Иисус, как они считали, бежавший из-под стражи.
_ И ты его отпустил? _ невольно вырвалось у Архелая - подтвердив Корнелию, что у него верный план.
_ Я добровольно отказался бы от должности начальника тайного надзора при моём великом владыке, если бы не умел угадывать его желаний.
Эти слова Корнелия понравились Архелаю, и он нетерпеливым жестом показал ему, чтобы он продолжал.
_ Я не отпустил его, _ продолжил Корнелий. _ Наоборот, я принял все меры, чтобы он был надёжно скрыт от посторонних глаз. Таким образом, его видели только я и те двое, которые его привели и которые охраняют его теперь и доставляют ему пищу.
Архелай понял Корнелия, и, не дожидаясь, пока это поймёт Авелиус, проговорил.
_ Хорошо. Если это действительно то, что нам надо... Можешь требовать тогда любой награды.
"Вашего титула, мой повелитель", - молчаливо улыбнувшись, поклонился Корнелий, и добавил вслух.
_ Господин знает, для меня самая высокая награда - ваша безопасность и ваше благополучие... _ начал он было, но Архелай нетерпеливо оборвал его.
_ Знаю, знаю...
В это время большие дворцовые часы пробили час ночи. Пора было возвращаться в зал. И Архелай, поднимаясь с кресла, проговорил.
_ Корнелий. От моего имени объявишь, что завтра в полдень Иисус будет отдан им на суд. И если они докажут его вину - он будет казнён. Если нет - будут казнены заложники из той толпы, которая сейчас окружает дворец... Авелиус. После того, как Корнелий объявит им моё решение, тебе и твоим людям нужно будет разогнать эту толпу, предварительно выбрав из неё троих наиболее активных. Люди Корнелия покажут тебе - кого именно. Взять их под стражу и усилить охрану дворца... Иисуса - в темницу, к двойнику... После этого можете вернуться в зал. И продолжим наше веселье. Чёрт возьми! Сегодня никому не удастся испортить мне настроение.
И, отослав своих помощников к их ответственным и срочным делам, Архелай с охраной направился в зал...
Едва только Архелай вышел из кабинета, как в первом же полутёмном переходе натолкнулся на ту самую рожу, которая вертелась около Иисуса и Магдалины в зале. Как человеку, Архелаю было противно иметь дело с подонками, живущими доносами (как правило, на людей, гораздо более достойных, чем они сами); но как владыке, Архелаю были нужны эти твари, - не знающие: ни преданности, ни благодарности - а одну только выгоду. Архелай знал как вести себя с подобными недоносками. Он вдруг схватил его за полы хитона и, выхватив из-за пояса меч, с усилием приставил к его горлу, так, что тот чуть не подавился собственным языком и, дрожащий от ужаса, таращил на Архелая свои обезумившие глаза. Из его гнусной башки всё разом вылетело, - и лелеемая им мысль о вознаграждении, и все выдуманные подробности разговора Иисуса и Магдалины.
_ Ну! _ преувеличенно-бешено вращая глазами, проговорил Архелай. _ Что она сказала ему?.. Главное!..
_ Сказала... _ в страхе бегая глазами, и не зная куда их деть, тоскливо пробормотал доносчик. _ Сказала... что поможет ему бежать, господин... вместе с ней...
_ Лжёшь, мерзавец! _ прокричал Архелай страшным голосом, от которого, казалось, содрогнулись даже стены, а доносчик и вовсе лишился чувств и речи. И Архелаю пришлось повозиться с ним, чтобы тот опять заговорил. Самое простое было отдать его Корнелию. У него бы он развязал язык, - и не только относительно уже произнесённого между Иисусом и Магдалиной; но и относительно того, что будет ещё произнесено. Но вопрос касался не столько отношений его, Архелая, с Иисусом, сколько отношений его с Магдалиной. А это для Архелая был вопрос личной чести. Начиналась великая война (Архелай это чувствовал) власти против разума. Ставкой была любовь... Поэтому Корнелий, незаменимый и верный (впрочем, он слишком умён и завистлив для верности), в данном случае был лишним...
Наконец, этот... очнулся. У него был такой жалкий и растерянный вид, что Архелай невольно содрогнулся, вдруг зачем-то представив себя на его месте.
_ На вот... _ вынул Архелай из кармана и сунул ему в руку золотую монету (которую тот, со словами благодарности, бережно завернул в грязную тряпку и сунул запазуху). _ Как тебя зовут? _ несколько смягчившись, спросил Архелай доносчика.
_ Иуда, господин, _ пролепетал тот несколько приободрённым голосом.
_ Как? и ты? Проклятое имя! проклятый народ! _ с ненавистью, отдавшейся болью в голове, проговорил Архелай (жалости как не бывало). И, повернувшись в сторону своих телохранителей, - которые хотя и были в отдалении, но пристально следили за действиями своего повелителя - ожидая от него малейшего знака, чтобы в одно мгновение оказаться его карающей рукой, - Архелай подозвал двоих из них и, когда они приблизились, коротко бросил им.
_ Выкиньте его из дворца!.. И если ещё раз здесь появится - казнить!
Сказав это, Архелай с приятным чувством внутреннего достоинства, не осквернённого подлостью, направился в зал. Теперь, после услышанного только что, у него уже небыло сомнений относительно своих действий. Более того, в его отрезвевшей голове уже созрел план мести. Его сердце окаменело. Его чувства были сжаты в мощный кулак воли. В таком состоянии он был страшен даже самому себе. В таком состоянии он вошёл в зал...
;
Дуга 31.

Едва большие дворцовые часы пробили час ночи - в крытый сад, где прогуливались Иисус и Магдалина, вошли трое стражников из свиты Архелая и, почтительно поклонившись Магдалине, окружили Иисуса, чтобы увести его.
_ Куда вы его?.. _ испуганно спросила Магдалина, не смея противиться воле Архелая.
Но в этот момент произошло следующее. Все трое стражников вдруг как-то оцепенели, глаза их остекленели и они застыли, словно восковые.
_ Что с ними? _ изумилась Магдалина, обращаясь теперь к Иисусу.
_ Они спят... _ проговорил Иисус, приближая к ней свои глаза, так, что Магдалина ощутила дыхание пропасти. _ У нас мало времени. Завтра в полдень меня казнят... Это предначертано. Теперь же меня ведут в темницу. Там меня уже ждёт тот, кого ты знаешь и кто придёт от моего имени. За мной придут двенадцать, которые будут проповедовать от своего имени и которые укажут людям путь к Храму; но тот, который придёт от моего имени, укажет людям путь к Богу. Я передам ему своё учение. Теперь же не время ему, ибо сказано: "Ты погибнешь, как гибнет преждевременная мысль, не понятый миром, так и не достигнув истины".
Магдалина стояла не шелохнувшись. На глазах её были слёзы.
_ Уходи, _ прошептала она, прижимаясь к Иисусу. _ Ты же можешь уйти. Они не посмеют тебя тронуть...
_ Я могу уйти от стражников Архелая, _ отвечал Иисус. _ Но я не могу уйти от верующих в меня; и я не могу скрываться у них, подвергая их, не готовых ещё к жертве, смертельной опасности; и я не могу уйти от ненавидящих меня - потому что тогда казнят того, кто придёт от моего имени и кто укажет людям путь к Богу... Я готов умереть во имя Божье. И это есть лучшее доказательство Его существования... Верь мне. Это очень важно, чтобы мне верила именно ты. Несмотря на твои слабости и пороки - ты святая. Ты святая, - своим сочувствием, своей доверчивостью; своей преданностью по отношению ко всякому, кто в тебе нуждается. Не думай, однако, что твои благодеяния останутся незамеченными и неоплаченными. Я говорю не о той благодарности, которой нужно стыдиться. Я говорю о той - к которой нужно стремиться. Я говорю о любви... В тебя не могли не влюбляться, тобой не могли не восхищаться, к тебе не могли не стремиться. И никого ты не оттолкнула; и всем ты дала то, что они в тебе искали, что они от тебя ждали! Но где же то, что ищешь ты? где то, к чему стремишься ты? Тебе непременно нужно любить, и чтобы тебя любили; и чтобы эта любовь была великой и щедрой как твоя душа. Только эта любовь одна и могла бы отблагодарить тебя за твоё великое милосердие... Но где же та душа, которую могла бы любить ты и которая могла бы любить тебя? Ищи её среди тех, - кто помнит твою доброту; и не отворачивается от тебя, как только в тебе пропала нужда. Ищи её среди тех, - кто искренен, доверчив и предан по отношению к тебе - как искрення, доверчива и предана ты сама. Ищи её среди тех, - кто более всего нуждается в тебе и в ком более всего нуждаешься ты сама. Ищи, и ты найдёшь - ибо тебя тоже ищут. Верь мне. Это очень важно, чтобы мне верила именно ты... Верь и тому, кто придёт от моего имени. И помни, - красоту спасёт любовь... А теперь прощай... молись и помни обо мне. И не плач обо мне. Они казнят моё тело. Но им не доступна моя душа. Она разлита в душах людей, верующих в меня. В этом моё безсмертие и их спасение в жизнь вечную. Я буду с ними - пока останется хотя бы один верующий в меня...
Затем он сделал едва заметное движение над стражниками. Очнувшись, они начали ошалело озираться; но тут же, вспомнив о своих обязанностях, приняли суровый вид.
Не ожидая приказаний, Иисус направился в темницу. Стражники последовали за ним.
Теперь уже ничего нельзя было сделать - он сам обрёк себя на смерть... Обезсилев, Магдалина упала на колени и разрыдалась...
_ Господи!.. _ шептала она. _ Дай ему силу быть слабым. Пошли ему смирение, Господи. Его решимость - это гордыня. Он возомнил себя Твоим сыном, Господи. Но он человек и не может быть Богом, и сыном Божьим...
Но в этот момент Иисус (ещё не вышедший из зала) обернул к ней Своё Лицо, - несколько укоризненное, но источающее Любовь и Милость. И она в страхе и благоговении склонилась, увидев, - что это шёл Господь, Который вёл заруку Своего Сына; а вслед за Ними плелось какое-то безобразное, пышущее злобой и завистью, чудовище, которое тащило скованных цепями стражников... И вдруг она услышала Его Голос, говорящий ей: "Мария. Не печалься о тех, с кем Я; но печалься о тех, с кем Меня нет".
Когда Иисуса проводили мимо Архелая, тот сделал знак стражникам и они остановились в отдалении, пропустив Иисуса вперёд. Некоторое время Архелай молча смотрел на Иисуса, затем проговорил.
_ Один из учеников твоих предал тебя, другой отрёкся, остальные спасают свои шкуры... Озверелая толпа за стенами дворца ждёт твоего тела... На что ты рассчитываешь? Никто из тех, кто шёл за тобой, не шелохнётся, чтобы спасти тебя...
_ Теперь время сеять, _ отвечал Иисус. _ Но придёт время сбора урожая, и тогда каждому воздастся по делам любви его... Те, кого ты называешь моими учениками - не ученики мне. Они наследуют лишь мою веру. Учение же своё я передам тому, кто придёт от имени Отца моего собирать урожай веры.
_ Если бы я не знал тебя за мудреца - теперь я счёл бы тебя за сумасшедшего, _ мрачно проговорил Архелай. _ ...Ты умеешь лечить людей. Говорят, ты воскресил даже кого-то из мёртвых. Ты мог бы нести людям добро и здоровье. Ты мог бы иметь и земную славу мудреца и пророка. Но ты возомнил себя Богоравным и Божьим Сыном. Неужели ты и впрямь веришь в существование небесного царства? _ но вдруг интонация голоса Архелая изменилась и он почти прокричал. _ Запомни! Царство есть только одно - земное! И я его владыка! Я! Слышишь меня, смерд!?
_ Однажды Луна, _ спокойно проговорил Иисус, _ которая была царицею ночи, но находилась в зависимости от Солнца - пожелала править и днём. Силою своего звёздного окружения она предъявила свои притязания Солнцу. Она была ничтожна рядом с Солнцем; и всё её звёздное окружение делало её не более могущественной. Но Солнце было великодушно, ибо истинна была его власть. Предоставив Луне всю полноту власти, Солнце исчезло. Но едва исчезло Солнце - исчезла и Луна; ибо была лишь его отражением.
_ Что ты хочешь этим сказать, _ отрезвев от ярости, тревожно спросил Архелай.
_ Быть Солнцем или Луной? светить самому или отражать свет другого? От Бога тебе дана власть, от Бога тебе будет и прощение, _ проговорил Иисус.
И тут с Архелаем произошло совершенно им непредвиденное. В голове у него вдруг помутилось. Потом наступила ясность. Но лучше бы она не наступала. Он вдруг ясно осознал, что его внутреннее "я", - его сознание, его душа; а по существу - он сам, - извиваясь и закручиваясь в спираль, начало вывинчиваться из своего тела. Он удалялся от своего тела, распростёртого на полу в странной позе; и, между тем, он был никому не видим. Едва освоившись с новым своим состоянием свободного парения, он опустился вниз - со страхом и интересом рассматривая своё тело. Он узнал его - и его охватил ужас. Вокруг его тела суетились люди, пытаясь привести его в чувства.
_ Он умер, _ вдруг произнёс один из людей, склонившихся над телом. И Архелай узнал в нём своего лекаря.
"Как? Я умер? Но этого не может быть. Этого не может быть! _ кричал Архелай, пытаясь обратить на себя внимание. _ Вот же я вас вижу и слышу. Я живой!".
Но всё было тщетно. Его никто не видел и не слышал.
Отыскав Авелиуса, Архелай попытался его растормошить; он почти кричал в самое его ухо.
"Авелиус! Авелиус...".
Но он не знал о чём просить Авелиуса. Храбрый и верный Авелиус стоял в оцепенении, как в почётном карауле. По глазам его текли слёзы.
"Корнелий, вот кто мне поможет, _ вдруг осенило Архелая. _ Эта хитрая бестия перехитрит саму смерть".
Отыскав Корнелия, Архелай попытался его растормошить - так же как и Авелиуса; но, заглянув в его глаза, он ужаснулся. Жестокая радость и неведомая прежде решимость светились в его глазах... Неожиданно он извлёк из запазухи какой-то папирус и громко произнёс, - отчего Архелая замотало из стороны в сторону.
_ Владыка умер! _ заорал Корнелий, подражая интонации самого Архелая. _ По его завещанию владыкой назначаюсь я, Корнелий... Вот его подпись, _ развернув папирус, показал он всем искусно подделанный документ.
"Но я не писал никакого завещания!", - изумившись, прокричал Архелай. Но крик его не был услышан.
_ Легионеры! Ко мне! _ вдруг прокричал Авелиус, хватаясь за меч. _ Это провокация! До истечения сорока дней владыкой остаётся Архелай.
Таков был закон. Корнелий не мог не знать этого. Корнелий поторопился.
Повинуясь голосу своего начальника, легионеры быстро перестроились, блокировав Корнелия...
В этот момент Архелай почувствовал какие-то неясные тепловые импульсы от своего тела. Его тело было ещё живо, и оно призывало свою душу. Не ожидая ещё чуда, но уже веря в него, Архелай приблизился к своему телу...
Очнувшись, Архелай увидел стоящего перед собой Иисуса и стоящих в отдалении приближённых. Всё было как прежде.
_ Что это было? _ нервно проговорил Архелай, обращаясь к Иисусу.
_ Если в твоём мире есть только одно царство, и ты его владыка - то тебе нечего бояться смерти. Ты можешь своим указом объявить себя "безсмертным". Но если царств всё-таки два - то помни о смерти. Ибо, тогда всё земное отнимется у тебя.
Архелай пристально посмотрел в глаза Иисусу, пытаясь проникнуть в его мысли. Но взгляд Архелая натолкнулся на неожиданно сильное сопротивление со стороны Иисуса... Дав знак стражникам, чтобы они увели его в темницу, Архелай потребовал, чтобы разыскали Магдалину.
_ Она исчезла, _ шагнул вперёд вездесущий Корнелий; и теперь Архелаю показалось, что он говорит это полунасмешливо. _ Мои люди обшарили весь дворец. Её нигде нет.
_ Вы стали допускать слишком много просчётов... мой дорогой Корнелий... _ испытывая к Корнелию уже какое-то неприязненное чувство, проговорил Архелай. _ Идите, идите... найдите её... От этого теперь будет зависеть не только моё - но и ваше благополучие...
Вечер окончательно был испорчен и, отдав распоряжение об отмене конкурса-маскарада и подготовке к завтрашнему суду, Архелай отправился к себе.
Архелай намеренно повелел поместить Иисуса и его двойника в одну камеру. Расчёт его был прост. Как владыка, он должен был казнить Иисуса. Этого требовал народ. Но, справедливости ради, Иисус был ему нужен. Он был той реальной силой, которая могла сплотить народ единой верой и тем прекратить религиозные распри - которые безконечно подмывали и разрушали могущество его власти.
Кроме того, Иисус небыл лично опасен ему, - так как, при всей своей популярности, не претендовал на его власть. Появление двойника (который, судя по всему, был одним из его учеников или приверженцев) вполне отвечало его планам. Казнив двойника под именем Иисуса - Архелай обезоруживал народ, готовый к восстанию. Но явив народу воскресшего Иисуса через несколько дней после казни - он ставил народ на колени. Иисус, божественность которого становилась очевидной по его воскрешении - сменял неверного Корнелия. Таким образом, в двойственном союзе Архелая и Иисуса должна была соединиться земная и небесная власть. Точнее, - божественные силы Иисуса, надёжно охраняемые легионами Архелая, переходили в его подчинение. Однако, понимая независимый и своенравный характер Иисуса, Архелай понимал, что для этого необходимо собственное решение Иисуса. Поэтому он и свёл Иисуса и его двойника в одной камере. Иисус должен был сам сделать свой выбор...
;
Дуга 32.

Едва Иисус оказался в камере - к его ногам бросился человек (внешне похожий на него) и прошептал.
_ Господи! Освети путь мой во мраке. Позволь умереть за Тебя.
_ Твоя жизнь принадлежит Богу, как и моя. Теперь Бог призывает меня. Но придёт и твоё время.
_ Но почему Он призывает Тебя через смерть?
_ Смерть во имя жизни есть высшее проявление истины.
_ Что же есть жизнь и смерть? И что есть истина?
_ Жизнь есть Свет, смерть есть тьма. И между ними - душа человеческая; живущая во тьме, но жаждущая Света. Бог есть Свет... Истина же есть путь к Богу... Те из вас, кто пройдёт его достойно - будут иметь достойное продолжение. Путь к Богу - это путь восхождения души к Духу. На земле этот путь может насчитывать несколько ступеней. Длина каждой их них значительно превышает естественный предел жизни тела, чтобы никто не смел сказать: "Мне не хватило жизни". Несколько ступеней - это несколько возможностей для совершенства души...
На лице Иисуса была тревога. Тревога была и в движениях его нервных рук. Прекратив вдруг свои речи, он погрузился в раздумья. Подойдя к окну, в которое были вделаны мощные решётки, он долго вглядывался в звёздное небо, потом неожиданно повернулся и спросил.
_ Знаешь ли, зачем я призвал тебя?
_ Нет, Учитель. Пути Господни неисповедимы.
_ Ты искал меня. И я призвал тебя, чтобы ты вернулся в свой мир 13-м Апостолом и указал людям путь к Богу. Нарекаю тебя именем Иоанн, - что значит - "милость Божья".
_ Но ведь за Тобой пришёл Первоверховный Апостол Павел - и ещё 12 меньших Апостолов, - которые проповедовали от Твоего имени.
_ Я избрал Себе 12 Апостолов, - включая и Иуду, предавшего меня. И среди них небыло Савла, называющего себя Павлом - сына бездны и апостола тьмы. Не по праву заняв место первого из 12-ти Моих Апостолов, - он лишил колено Израилево Апостола Иуды (предавшее Меня - вслед за Апостолом Иудой) и колено Израилево Апостола Петра (трижды отрекшееся от Меня - вслед за Апостолом Петром) - Благодати Божьей. Но главное, он лишил: эти 2-а и ещё 9-ть других колен Израилевых (бежавших от Меня - вслед за своими Апостолами) - Истины Божьей, - и этим обрёк их всех на следование гибельному для них Закону человеческому (Закону догм и традиций, - составленному (по научению Сатаны): апостолом тьмы Савлом, называющим себя Павлом - и его тёмными последователями). Поэтому я даю тебе двойное имя, - Моего Предтечи и Крестителя Иоанна (до конца сохранившего верность Отцу Моему) и Моего ученика Иоанна (до конца сохранившего свою верность Мне и верность Мне своего колена Израилева - и до конца сохранившего вместе со своим коленом Израилевым: Завет Благодати Божьей и Завет Истины Божьей) - и место Моего 13-го Апостола (Милости и Милосердия)... чтобы ты принёс на землю, - Завет Благодати Божьей и Завет Истины Божьей коленам Израилевым: Апостола Иуды и Апостола Петра; и Завет Истины Божьей 9-ти коленам Израилевым других Апостолов... Я открыл путь к Отцу, и дал всем власть: быть детьми Божьими... Но не многие пожелали воспользоваться этим... Каждый берёт столько, сколько может унести... Дети Божьи не проповедуют о Сыне - а идут к Отцу Своему... Всё моё учение заключено в притче о блудном сыне... Всё остальное, что ты знаешь обо Мне от них - это только Мой Путь к Отцу Моему. Я говорил Апостолам об Отце Моём, и о Моём Пути к Нему, - а они проповедовали обо Мне, и не увидели за Сыном - Отца... За ними пришли другие, которые взяли часть их ноши... За теми пришли третьи... И тебя я призвал таким же, какими были первые двенадцать.
_ Что же изменилось, что Ты призвал меня?
_ Ничего не изменилось. Жизнь идёт по тем же законам... Изменился ты сам. Ты созрел для восприятия моего учения. И в этом ты не исключение среди других.
_ Чем же я достоин идти по стопам Твоим, Господи, что Ты нарекаешь меня Своим апостолом.
_ Апостол - это Сын, идущий к Отцу Своему. И ты уже вступил на этот Путь. Ты осознал в Себе - Сына. И это означает: что ты созрел для Царства Божьего - и способен понять и почувствовать то, что другие (ещё не ставшие на Путь) только предчувствуют.
_ Ну вот же, я не могу понять и почувствовать Твоих слов. А как же Ты говоришь, что я созрел... для Царства Божьего.
_ В прошлом твоём воплощении твоё тело имело чрезмерную чувственность в сравнении с твоим разумом; то-есть, твоя чувственность вышла из-под контроля твоего разума. А это привело твоё тело к ранней гибели. Твоя недостаточная чувственность все эти годы - была искуплением. Теперь, когда твой разум укреплён новыми испытаниями - твоя чувственность возрастёт до своего прежнего состояния... Разве ты не читал Писания, в котором сказано: во грехе родила меня матерь моя... Я говорю о том, что есть в тебе от Отца. Но ты не знаешь этого, потому что оно закрыто в тебе грехами твоих прежних воплощений и грехами твоих земных родителей.
_ Но для чего человеку повторные воплощения, и чем дети повинны в грехах своих родителей? Твоё учение не говорит об этом.
_ Моё учение - это учение Пославшего меня; и оно говорит обо всём, что касается искупления грехов. И потом, я же сказал... идущие за мной проповедовали обо Мне - а не о Пославшем Меня. Моё же учение исходит от Отца, и его может постичь только Сын... Здесь тайна... Душа человеческая подобна Духу Его, как Сын подобен Отцу; в этом - её безсмертие. Тело же человека смертно, ибо несёт в себе грех мира. В этом - милость Божья. Умирает тело - умирает и грех. Но опыт тела возвращается душе, ибо тело есть воплощение души и форма её самовыражения. Новое тело должно одолеть этот грех, имея в душе опыт и знания прежнего воплощения. Если же новое тело: восстанет на душу свою и увлечётся прежним грехом, или впадёт в новые - цепь причин и следствий увеличится. Это приведёт к новым воплощениям, и в худших условиях... _ Иисус сделал паузу, задумался... и продолжил уже в другой интонации (как бы передавая Иоанну то, что он должен сказать людям по своём возвращении). _ Бог и Отец ваш Небесный даёт вам свободу выбора между добром и злом, и учит добру в Заповедях Своих; и Сын любит вас, и не жалеет Плоти и Крови Своей, давая их в пищу вам... Здесь тайна жертвенной любви, к которой призывается всё человечество... Но вы выбираете дорогу зла, и питаете плоть и кровь свои: грехами и греховными чувствованиями, и помыслами; и они входят в плоть и кровь ваши и воплощаются в детях ваших. И сами вы - воплощённые грехи родителей ваших. И дети ваших детей будут воплощением их грехов, и грехами своими будут мучить вас в посмертии вашем. А кто внушает вам мысли о необходимости перевоплощений ваших? - не грехи ли ваши и не греховные ли чувствования и помыслы ваши, которые до вас нынешних обитали в вас прежде живших?... Но я говорю не о всех вас. И среди вас есть ходящие в Заповедях Божьих. И дети их есть воплощение добродетелей их. И дети их детей будут славить их на небесах в молитвах и добрых делах своих.
Иоанн понял перемену в интонации Иисуса - и сам, переменив интонацию, заговорил как бы от лица людей (чтобы (по своём возвращении) не только передать им слова Пославшего его - но и ответить на их вопросы и сомнения).
_ Тебя называют у нас: то Сыном Божьим, то Богочеловеком... то даже Богом и Творцом нашим...
_ Бог есть Дух Жизни - всего: что было, есть и будет, - не только в нашем мире, но и во всех мирах - когда- и где-либо существовавших... Как изшедший от Отца - я есть носитель Его Промысла; но как воплощённый в человеческом облике - я есть только посланник Его Воли. Я - Сын; но во мне Святой Дух Отца.
_ Тогда, может быть, Твой Отец есть наш Бог?
_ Бог есть Лестница, восходящая в Безконечность пространства и времени; где каждая последующая ступень есть Отец, а предыдущая - Сын... Но довольно об этом...
_ Теперь все ждут Твоего Второго Пришествия.
_ Сказано же: приду, когда устанете ждать... Или вы не слышали, что Я приду судить вас судом праведным? или дела ваши праведны? - что вы торопите Меня?
_ Многие ждут Конца Света, и связывают его со Страшным Судом.
_ Думай, что говоришь. Бог есть Свет. Может ли Богу наступить конец? Будет лишь конец мира этого; и Страшный Суд - который отделит Свет от тьмы. Ибо, тьма есть - ложь, - и она будет - обезличена, обличена и наказана... Судьями же на Суде будут стремления и дела ваши. Поэтому - стремитесь к истине и творите дела любви. Тогда вам не будет надобности в борьбе со злом, - ибо зло для вас станет - добром. И Суд для вас не будет - Страшным, - ибо Милость Божья пойдёт впереди вас, упреждая Судий ваших о вашем прощении... Но вам, ныне живущим, дан шанс избежать конца мира. Если же вы упустите свой шанс - то на ваше место придёте вы, другие; и вам придётся начинать многое сначала, - ибо жизнь вечна... и вечны Любовь и Терпение Отца вашего Небесного... в Котором Дух каждого из вас...
Иоанн хотел ещё о чём-то спросить Иисуса, но в этот момент дверь камеры распахнулась и появилась возбуждённая Магдалина, которая прямо с порога прокричала.
_ Архелай решил казнить нас всех. Я ударила его чем-то тяжёлым, но он скоро очнётся.
_ Вам здесь ничего не грозит, _ спокойно ответил Иисус. _ Здесь нет ваших тел. Архелай же может казнить только тела. Души же принадлежат Богу. Но вам надо торопиться. Земля совершает свой незримый поворот. Кончается ночь и кончается космическая энергия, перенесшая вас сюда.
Затем он взял их обоих заруки, как бы благословляя, и проговорил.
_ Бог прихотливо соединил ваши пути. Вернувшись в свой мир - вы расстанетесь; и это приведёт вас на край гибели. Но вы будете искать друг друга. И, встретившись - вы избежите многих опасностей...
Кончалась ночь. И во дворце Архелая начиналась суматоха наступающего дня...

Наступает утро, -
и солнце,
всходя на востоке -
обогревает и освещает
всё на земле.
Так и любовь, -
являясь людям -
очищает и освящает их...
Но наступает вечер, -
и солнце, заходя на западе -
 уносит с собою
тепло и свет.
Так и любовь, -
уходя от людей -
уносит с собою
чистоту и святость.
;
Круг 10.

Дуга 33.

Внезапно пробудившись от сна, Магдалина некоторое время лежала неподвижно, - боясь потревожить картины сна, только что виденного. Она пыталась вспомнить... Ей что-то снилось... что-то такое... Никогда раньше она не испытывала ничего подобного. И хотя голова её несколько кружилась и немного ломил затылок - в её теле была какая-то сверхъестественная лёгкость... А-а, вот... Ей снился какой-то дворец... какие-то люди... Нет, какой-то человек... имя у него ещё... как-то связано с ней...
_ С приятным пробуждением, _ услышала она вдруг знакомый голос.
Она вздрогнула и повернула голову. За столом, - обмотав шею шарфом, в дурацких очках без стёкол, - сидел Кочнев и читал перевёрнутую снизу-вверх газету.
_ Я уже думал, _ словно бы издалека доносился до Магдалины его голос, _ что тебе там понравилось, и ты решила там остаться... Чтобы тебе легче было вернуться в наше время - сядь поудобней и расслабься; а я пока почитаю тебе что-нибудь из наших газет. Ты обратила внимание, что у нас по утрам принято за чашкой чая или кофе читать свежие газеты. Они, видимо, обладают каким-то терапевтическим эффектом, способствующим пробуждению... наподобие огуречного рассола...
Магдалина слабо усмехнулась. В голове у неё струились тончайшие вибрации, и во всём теле её была какая-то сладкая истома... От сна у Магдалины осталось какое-то двоякое чувство - радости и горя; и, решив, что ей полезно будет немного отвлечься, она накинула на себя плед и поудобней уселась на тахте.
_ Вот, например, послушай, _ продолжал Кочнев (искоса следя за её состоянием), _ что пишут эти писаки... "...Душа общества в опасности. Бизнес запустил свои щупальца в святая святых... они вырывают из души гроздья: великодушия, гуманизма, человеколюбия, любви. Прикрываясь лозунгами о всеобщем благоденствии - они скупают у людей за безценок лучшие свойства души и тела, и перепродают их сомнительным личностям, вроде небезызвестного Кочнева... А между тем, тёмные силы заполняют пустоты, образовавшиеся в душе - ненавистью, пороком, завистью...".
_ Ты же держишь газету сверху-вниз, _ зевнув, проговорила Магдалина, пытаясь отвлечь Кочнева от этой болтовни. Она терпеть не могла газет.
_ Так лучше виден обратный смысл, _ невозмутимо ответил Кочнев. _ А обратный смысл в том - что кто-то хочет натравить на нас Общественное мнение... от которого здесь всё зависит и с которым считаются даже Антипатр и Академия... Ну ладно, об этом, возможно, мы ещё поговорим... А вообще, будь как дома... но не забывай, что ты на работе. Я жду звонка. Сегодня у нас ещё много дел... А вот это тебе должно быть интересно, _ проговорил Кочнев, развернув газету на странице с объявлениями... _ "Молодая несчастная женщина ищет своё счастье - потерянное ею в прошлом году 15 августа приблизительно около 15 часов, на Арбате. Нашедшего - просьба, вернуть за вознаграждение любви и привязанности"... Или вот ещё... "Молодое робкое чувство ищет для себя немного ответного тепла"... А вот, слушай... "Меняю ад в четырёхкомнатной квартире - на чистилище в двухкомнатной квартире или на рай в шалаше"... А? каково?..
_ Как интересно! _ удивилась Магдалина. _ Я никогда не читала газет; и не думала, что могут быть подобные объявления. Это как стихи.
_ Ничего удивительного. Люди говорят о наболевшем... Ты ещё о многом не думала, многого не знаешь и многого не видела... Вот ещё... "Молодая, никому не нужная, женщина ищет преуспевающего мужчину для продолжения себя в ребёнке (по договорённости)"... "Средних лет, разочаровавшийся в жизни, мужчина ищет источник своего духовного возрождения"... Это как будто я написал... "Молодая красивая женщина, совершившая в жизни много ошибок, ищет благородного рыцаря, способного их простить"... А это, кстати, не ты ли написала?
_ Всё-таки, как похожи женщины между собой, _ проговорила Магдалина задумчиво. _ Конечно, я могла бы написать подобное... Пётр... Ты заешь, мне сейчас снилось что-то такое... как будто я была в другом времени... Там ещё был какой-то сад...
_ Это был не сон, _ проговорил вдруг Кочнев, продолжая с интересом рассматривать газету.
_ Не сон? А что?
_ Это и было твоё задание. Или ты забыла о художнике?
_ Ой, правда. Я же была с художником... Я ещё подумала... А где же он?.. Ты его во что-то превратил?..
_ У тебя воображение испорчено сказками. Но я тебя разочарую - я не волшебник. Я бизнесмен... У этого художника оказалась такая предрасположенность к воображению, что мне понадобилось только слегка подтолкнуть вас своим биополем... Нет, этот художник - не просто художник... В нём что-то есть... Вот только что?.. Слушай, а может быть, он остался там, чтобы умереть? _ слукавил Кочнев, искушая Магдалину.
_ Как умереть! _ испуганно проговорила Магдалина. _ Ты что, Пётр! Ты убийца?
_ Не я - он сам. Он сам мог решить умереть вместо Иисуса. Понимаешь? принести себя в жертву...
_ Подожди, _ вдруг проговорила Магдалина, возбуждаясь и начиная дрожать; вокруг неё, мурлыча и ласкаясь, начал ходить и тереться своей шерстью ужас. _ Помоги мне. Я сейчас вспомню. Это где-то совсем рядом.
Кочнев подошёл к ней и, положив ей свою руку на переносицу, тихо, но уверенно, проговорил.
_ Сосредоточься на моей руке. Это экран. Сейчас ты увидишь всё, что с тобой произошло. Ты всё вспомнишь, и это отложится в твоей памяти... Ты меня слышишь?
_ Да, _ погружаясь в сон, проговорила Магдалина; перед её глазами замелькали кадры недавно ею пережитого. Но теперь это было как бы со стороны...
Через некоторое время Кочнев привёл её в полное сознание. Магдалина сидела испуганная и притихшая, - не смея - ни шелохнуться, ни произнести ни одного звука.
_ Ну так что? _ оборвал её мысли Кочнев.
_ Неужели это была я... и Он?
_ Вот что, моя милая, _ нетерпеливо проговорил Кочнев. _ Давай всё по порядку... На вот... глоток коньяка, _ проговорил он, протягивая ей рюмку. _ И успокойся. Всё нормально. В этом нет ничего сверхъестественного... и, тем более - страшного.
Сделав глоток, Магдалина почувствовала себя уверенней; а тепло коньяка согрело ей тело, - и неприятная дрожь от озноба прекратилась. Немного волнуясь, Магдалина начала.
_ Я попала в какой-то дворец. Владыкой там был Архелай... Произошло какое-то недоразумение. Он сразу принял меня за кого-то другого... другую. Но, главное, я вела себя так, как будто никакой подмены не было - и я была настоящая его любовница... Не помню чем - но я ему чем-то очень угодила; и он решил "угостить" меня своим пленником... точнее, кажется, он планировал его в свои личные мудрецы... Это был Иисус Мария... Архелай решил в продолжение праздника устроить конкурс-маскарад... Пока был перерыв, я и Иисус пошли в сад... Я сейчас не помню всё, что он говорил... что-то очень сложное. Но я запомнила другое... Он сказал, что завтра в полдень его казнят... Он так решил... и изменить ничего уже нельзя... И ещё... сейчас... А-а... вот... Он сказал, - что за ним придут двенадцать, которые приведут людей к Храму... и придёт ещё один, который приведёт их к Богу... Вот, _ облегчённо вздохнула Магдалина. _ Кажется, ничего не перепутала...
_ Это всё? _ пристально глядя ей в глаза, проговорил Кочнев. _ Ты ничего не пропустила?
_ Это всё... основное... Было ещё личное... Понимаешь, я ведь женщина... муза... А он такой... ненормальный... не такой как мы все... Конечно, я не могла не увлечься им... Он ещё сказал, что я - не любовница, а любовь... понимаешь?.. любовь... уже найденная, но ещё не нашедшая... В общем, если бы ты не поспешил меня извлечь оттуда, я чёрт знает что там натворила бы...
Вдруг из стены (при упоминании чёрта) высунулась козлиная голова и козлиным же голосом осведомилась.
_ Звали, вашество?..
Магдалина от неожиданности прикусила язык, а Кочнев быстро нашёлся.
_ А вот я тебя сейчас осеню крестом!
На что голова произнесла буквально следующее.
_ Тьфу, прости Господи...
И исчезла.
Опасливо посматривая на стену, Магдалина продолжила.
_ В общем... я там устроила бы... государственный переворот... или что-нибудь ещё, - но спасла бы Иисуса...
_ От чего? от того, что он сам избрал, и на что его благословил Бог-Отец?.. Слава Богу, что никто не может изменить историю... даже этот... _ брезгливо указал Кочнев на стену. _ Иначе жизнь превратилась бы в хаос... Мы все боимся смерти, а Иисус доказал что смерти нет.
_ Да, он ещё сказал, - что они могут казнить только его тело, а его душа им не доступна... Это правда, Пётр? _ опять начиная испытывать озноб, проговорила Магдалина.
_ Ты мне доверяешь больше чем ему? _ ответил вопросом на вопрос Кочнев.
Магдалина неопределённо пожала плечами.
_ Он ещё сказал, _ добавила Магдалина, _ что передаст тому... кто придёт от его имени, своё учение; и что теперь ему не время...
_ Учение? _ вскочил Кочнев. _ И ты это мне сообщаешь в последнюю очередь?!. Я чувствовал, что это не просто художник... _ при этом он козлом заскакал вокруг стола, напевая, - "Ай, да Кочнев; ай, да сукин сын"...
Ничего не понимающая Магдалина, тем не менее, уважительно смотрела на своего шефа.
Наскакавшись, Кочнев, довольный, уселся в кресло, возложил ноги на стол и провозгласил. _ Впрочем, это не я - это Пушкин сукин сын...
И добавил.

Ждут Народы неизбежного Конца -
чтоб с Антихристом сбежать из-под Венца.
А Россия ждёт Мессию, Жениха -
чтоб Мессия спас Россию от Греха.

Чем поверг Магдалину в ещё большее смущение. Попросту говоря, ей показалось - что её великолепный шеф спятил. Тогда, украдкой приблизившись к нему сзади, она, наклонившись над ним, обняла его. Она же знала магическую силу своего тела.
_ А это не повредит моей субординации? _ проговорил благодарный Кочнев, осторожно принимая её ласки, словно хрупкий кувшин живой воды .
_ Не повредит - не повредит, _ став вдруг трепетной и податливой (как секретарша Марфа), прошептала Магдалина, оплетая его паутиной страсти.
;
Дуга 34.

В душе Кочнева зазвучала невесть откуда взявшаяся музыка. Казалось, она струилась из рук, и губ... и самой души Магдалины, - и наполняла собою - и Кочнева, и всё пространство комнаты. И из этой музыки в его душе стали возникать, и наполнять его воображение, живые картины какой-то иной жизни. Глаза его загорелись каким-то чудесным светом; и сам он, казалось, весь был наполнен этим светом. Это почувствовала Магдалина; и, слегка отстранившись от него, с радостью и удивлением следила за его преображением. И вдруг он встал, устремлённый куда-то вовнутрь себя, и из его уст полились стихи.

Плавно,
словно танцующие пары,
величественные звуки
наполняют
 всю вашу комнату,
подхватывают вас
своими тонкими хрупкими
руками
и несут, несут куда-то вверх...
Всё выше... выше...
И вот вы уже
розовой чайкой
парите
над сверкающим
до боли в глазах
зеленовато-синим морем.
А внизу,
по ровной его глади
скользит серебристо-белая
с нежно-голубыми парусами
яхта,
управляемая
красивой, как букет роз,
и хрупкой,
как дуновение ветерка,
девушкой.
Словно оживляя
звуки музыки,
осторожные волны
то приподнимают,
то опускают
яхту,
придавая особую прелесть
мягким, но уверенным
движениям девушки...
И солнце,
расплескав
свою ослепительную улыбку
по смуглому от загара
лицу девушки,
словно замыкает собою
этот мерцающий хоровод
света, моря и тишины
в лёгкой небрежности
её золотистых волос...

_ Как здорово! _ захлопала в ладоши Магдалина, когда он закончил читать. _ Никогда не думала, что ты такой... Это в тебе пробуждается поэтический дар. А может, он у тебя и был - только ты о нём не знал. А теперь знай, - ты поэт, и поэт чудесный. Талант нельзя купить, и нельзя продать. Это от Бога... Его можно обрести только служением... А ты мог бы сочинить мне сказку?.. про маленькую девочку, - вдруг робко попросила она; и Кочневу показалось, что на диване, таком огромном в сравнении с ней, действительно сидит совсем маленькая девочка.
Он глубоко задумался, подошёл к окну, постоял, потом вернулся и стал расхаживать по комнате. Магдалина робко, почти с испугом, следила за ним... Что-то сместилось вдруг во времени и пространстве между ними; и ей начало казаться - что она маленькая девочка, а это её отец... или нет, пусть будет как было, - это её отчим, которого она всё-таки любила, как отца. Он был такой шумный, и от него всё время пахло дымом... Мысли её стали путаться, словно её сознание стало сокращаться до сознания маленькой девочки...
Но вдруг всё распалось; и Кочнев, став посреди комнаты и обратив к Магдалине своё необыкновенно вдохновенное лицо, провозгласил...
_ "Дым-Дым"... сказка... для маленькой девочки...

Жила-была маленькая девочка. Она была такая маленькая, что каждый, кто её встречал, удивлялся.
_ Какая же ты маленькая. Ты, наверное, дюймовочка?
_ Нет, _ отвечала девочка, _ просто я ещё не выросла. А когда я вырасту - я буду такая как мама.
_ А какая у тебя мама? _ спрашивали её.
И девочка гордо отвечала.
_ У меня самая лучшая на свете мама.
Девочка очень любила свою маму. И мама очень любила свою девочку. Так они и жили вдвоём. И были очень счастливы. Но вот однажды у них в доме появился незнакомый человек. Он был весёлый, много говорил, смеялся, шутил. Потом он ушёл, потом вернулся - и, наконец, остался совсем. Девочка сначала боялась его. Он был такой шумный и от него пахло дымом. Но он был с ней ласков, рассказывал ей смешные истории. И всякий раз, когда он приходил, он приносил ей какую-нибудь игрушку. Или просто брал её наруки, сажал её на плечи - и они шли гулять. А рядом шла мама. Им было хорошо вместе. И девочка постепенно к нему привыкла - и скучала, когда его долго небыло. А когда он приходил - она кричала маме.
_ Дым-Дым пришёл!
И радостно выбегала ему навстречу. За нею ему навстречу выходила мама. Потом они шли гулять, или оставались дома пить чай с вареньем. Это длилось долго. Но вот однажды Дым-Дым не пришёл в обычное время; не пришёл он и на другой день, и на третий. И в их доме стало пусто и невесело. Мама тревожно ходила по комнате, всё у неё валилось из рук. А когда девочка не выдерживала и спрашивала: "Мама, ну почему Дым-Дым к нам не приходит?", - мама прижимала её к себе и говорила: "Не знаю, дочка. Может, ему было плохо с нами. А может быть, у него дела". "А разве мы не его дела?" - удивлялась девочка; ей было не понятно, что у Дым-Дыма могут быть другие дела кроме них с мамой.
Однажды мамы долго небыло. И девочка так испугалась, что стала плакать. Вернулась мама поздно, и вся в слезах. Девочка подумала, что мама плачет из-за неё - из-за того, что ей было страшно. И она стала утешать маму, и говорить.
_ Ну, не плач, пожалуйста. Ты же видишь - мне больше не страшно. Ты ведь вернулась.
Но мама посмотрела на неё такими глазами - что девочке опять стало страшно; и вдруг сказала: "Дым-Дым больше к нам никогда не придёт", - и заплакала.
Девочка сначала не поняла слов мамы. Но когда она поняла в чём дело - она тоже расплакалась. Так они и проплакали всю ночь. Под утро девочка заснула на коленях у мамы...
С тех пор прошло много лет. Девочка выросла. У неё родилась дочка. Она была такая маленькая, что каждый, кто её встречал, удивлялся.
_ Какая же ты маленькая. Ты, наверное, дюймовочка?
_ Нет, _ отвечала девочка, _ просто я ещё не выросла...

Едва Кочнев закончил, и в его глазах стал гаснуть огонь вдохновения, как Магдалина спрыгнула с дивана, подбежала к нему и с восторженным криком бросилась ему на шею. На глазах её были слёзы.
_ Ой, Пётр. Ты даже не представляешь, что ты сочинил. Ты как будто заглянул в мою душу. Это же обо мне. Это вся моя жизнь с мамой. Только у меня, к сожалению, нет дочки. Но я понимаю, это так надо. Это безконечное в конечном. Чтобы родить - нужно родиться; и чтобы родиться - нужно родить. И сохранить рождённое, даже если ушла любовь. И ждать, ждать... может быть, даже целую вечность... ждать, когда она снова вернётся... и, может быть, опять уйдёт и снова вернётся... пока, наконец, не останется навсегда. Господи! Это непостижимо...
Она исцеловала всё его лицо и истормошила всё его тело. В конце концов, она повалила его на пол, схватила со стола ручку и чистый лист бумаги, уселась на него верхом и затребовала, чтобы он прочитал это ещё раз... для всего человечества.
Смущённый и польщённый своим первым и неожиданным успехом, и ощущая на себе в её теле тяжесть всего человечества, он стал читать сказку снова.
;
Круг 11.

Дуга 35.

После бурно проведённых часов - приключений, опасностей, веры, любви, - здоровый и молодой организм Магдалины сразил сон.
Кочнев же, находящийся на службе у своей торговой предприимчивости, ждал вестей от своих пронырливых агентов. Собственно, они уже докладывали, что по Душе уже поползли первые слухи о появлении, якобы, проповедника, который исцелял души и проповедовал о душе. Но небыло ничего конкретного. Кто-то где-то видел, кто-то что-то слышал. Одному из агентов, якобы, очевидец за кружкой пива ("на халяву") поведал, - что это старик - весь белый, и имя ему: "Христос Воскресе"...
Кочнев понимал, что без легенд и вымыслов здесь не обойдётся. Поэтому из всей информации, поступающей от его агентов, он понял только одно, - что Иоанн - это бывший художник; и он начал проповедовать.
И пока та область души Кочнева, которая ведала бизнесом, разрабатывала планы, один грандиознее другого, в отношении Иоанна, вдруг ожила другая часть его души; а именно та, которую он недавно приобрёл на аукционе - поэтический дар. Кстати сказать, если бы не благодатная почва энергичной, наполненной жизненными соками, души Кочнева, этот слабый росток, брошенный Автором на произвол судьбы, и вовсе бы зачах.
Неожиданно, ощутив тёплые лучи этого нового светила в своей душе, пробуждающие к жизни новые чувства и мысли, он вдруг забезпокоился в поисках листа чистой бумаги и ручки...
А из почвы его взрыхлённой души уже пробивалась первая строчка... "Когда навстречу тихим снам"... затем вторая... третья; и неожиданно заколосились и зашелестели на ветру его вдохновения рифмы и новые строчки. И уже через два часа отрешённой работы, в результате которой было испещрено несколько листов ни в чём не повинной бумаги, родилось первое стихотворение.

Звезда.

Когда навстречу тихим снам
со дна души выходят яды,
и чьи-то алчущие взгляды
молчат, припав к моим ногам;
вдруг вижу как ложатся тени
на посеревшую печаль
и дух чудовищных сомнений
ложится... Почему-то жаль -
вечерних радужных речей
дневных стремлений и исканий...
И безконечный рой свечей
возносит к небу крик страданий:

"О, истина! - давая людям свет,
давая искренность воззрений, -
ты убиваешь счастья бред
в едва окрепшем озареньи.
Ну почему, скажи мне, ты
не можешь жить без разрушений?
Зачем все лучшие мечты
ломаешь ты без сожалений?".

Не веря в таинство речей,
не видя смысл в своих исканьях -
огромным множеством печей
я разжигал в душе страданье...
Я брёл в пустыне, навсегда
был труден путь моих исканий,
лишь одинокая звезда
мне освещала путь к познанью.

Когда работа была закончена, Кочнев неожиданно для себя испытал такое удовольствие, как будто в результате выгодной сделки он приобрёл лиризм самого Пушкина по цене жалкой его копии, выполненной господином Побрякушкиным из Душещипательного института имени Кой-Кого при Академии Души.
Однако, поразмыслив, он вдруг вспомнил, что есть же ещё и рукопись. Это несколько отрезвило пьяный разгул его самомнения. Теперь он был почти уверен, что его первое стихотворение, - его детище, выстраданное им в муках творчества, - под номером один или три, или ещё под каким (что-то же ведь Автором могло быть сожжено) окажется в той пресловутой рукописи. Можно было, конечно, авторство приписать себе. Рукопись же была в его руках. Но теперь что-то словно сместилось в его душе, что мешало ему это сделать. Профессиональный торгаш Кочнев, перепродающий людям свойства души и тела, до сих пор мало заботился о моральных издержках своего бизнеса. Ведь вопросы собственности (как, впрочем, и вопросы морали, с этим связанные) в обществе были давно решены; и по этим решениям выходило, - что купленная вещь или пространство, или продукт, в том числе мышления, принадлежали их новому владельцу. Да и в обществе, где сплошь и рядом продавались и покупались люди целиком (взять хотя бы - брак по расчёту или работу по найму), небыло почти ничего святого, и всё это было в порядке вещей. Кочнев тоже считал это нормальным, и даже совершенно необходимым, явлением; объясняя это тем - что люди должны иметь стимулы и способы самосовершенствования.
Но вдруг случайная прихоть - приобрести поэтический дар, - сильным световым потоком неожиданно озарившего его вдохновения, высветила новую грань его души (душа, - которая прежде представлялась ему способной лишь отражать от себя (подобно мёртвому зеркалу) Свет Божественного Творчества - безсмысленно принимая (дарованную Богом) жизнь: такой, как она есть, - вдруг оказалась (подобно живому бриллианту (с живым рубиновым сердцем)) способной: не только отражать от себя, но и поглощать в себя (преломляя) Этот Свет - разумно преображая (и оживотворяя) Этим Светом всю свою (дарованную Богом) жизнь: в такую, какой она должна быть (творчески воплощая в ней все свои (навеянные Богом) Замыслы); и эта новая грань вдруг заиграла и засветилась в нём: радужными лучами Божественных Даров (временами, как в зеркале, отражая всю внутреннюю суть Божественного Света во внешних проявлениях его жизни)... Кочнев вдруг подумал, - что если душа подобна живому бриллианту - то Божественное Творчество в человеке подобно огранке души. И чем более совершенна душа человеческая, - тем большее число граней она имеет; тем более ярко и красочно играет она и переливается в лучах Божьих (пропуская, преломляя и отражая в своих гранях благодатную Энергию Его Святого Духа). Но чем более совершенна душа человеческая, - тем более тверда она в любви к истине; тем менее подвержена она разрушительным силам внешнего мира (жадно поглощающего Свет Божественного Творчества своими фальшивыми подобиями истинных драгоценных живых кристаллов). Более того, эта драгоценная твёрдость (идущая от нищеты духовной - согласованной воли человека-творца с Волей Бога-Творца) - и есть та внутренняя творческая сила в человеке, которая противостоит внешним разрушительным обстоятельствам. И значит, душа, - подобно бриллианту - прозрачна и проницаема для животворящего её Святого Духа; но, подобно зеркалу - непрозрачна и непроницаема для разрушительных для неё энергий внешнего мира... Но что-то очень важное словно ускользало в его рассуждениях, - ему было непонятно - как человек, который в своей душевной сути подобен живому бриллианту, мог захотеть стать подобным мёртвому зеркалу. Может быть, внешний мир тела, окружающий человека, есть плоская проекция объёмного и многогранного внутреннего мира его души? Но тогда - для чего человек проецирует себя из внутреннего мира души во внешний мир тела? Ясно одно, - человек из мира души приходит в мир тела для творчества и самосовершенствования; но, разрушая старые формы в мире тела, человек, вольно или невольно, вызывает противоток освобождённых энергий из мира тела в мир души - которые и противодействуют его творчеству и его самосовершенствованию... зеркально отражаясь от самих граней его души - в его творениях...
Кочнев вдруг подумал, - что если творчество есть огранка души в мире тела, а мир тела есть зеркальное отражение мира души - то творцом он был всегда. Вся его жизнь, во всех проявлениях его души и тела, была актом своеобразного творческого противодействия складывающимся обстоятельствам. Например, он любил роскошь, но был беден, и из этого возник его интерес к бизнесу; он искал справедливость в мире, но мир был несправедлив, и из этого возникло направление его бизнеса - в области свойств души и тела... У него вдруг возникла идея "человека-зеркала". Он даже попытался приложить её к себе, но понял, что эта идея приложима к любому человеку; ибо человек характеризуется не наличием у него тех или иных свойств души и тела, а их проявлением (или отражением) в этом мире... Ещё некоторое время Кочнев сосредоточенно думал о том, каким Образом лучше всего изобразить эту идею; потом взял чистый лист бумаги и начал записывать.

Человек-зеркало.

В наследство от родителей ему досталось быть мотом; но не досталось состояния, которое он мог бы проматывать. Собственно говоря, ему досталось состояние, но не вполне обычное. То-есть, я имею ввиду, - что состояние, которое ему досталось, выражалось теми свойствами души, которые именуются талантом.
Итак, он обладал талантом. Само по себе, иметь талант и уметь его выразить - не одно и то же. Самовыражение таланта - наподобие выращивания редкого и прихотливого растения, - требует от его обладателя неимоверных усилий, доходящих до самопожертвования. Но это возможно только в случае колоссальной духовной энергии. А если её нет? То-есть, все остальные составляющие талант есть, - есть необыкновенное и проницательное видение мира; есть необыкновенное умение отобразить его через какое-либо творчество (или через какую-либо форму самовыражения); есть необыкновенное чувство гармонии и красоты, сочувствие и сомыслие с окружающими людьми и миром, и ещё многое другое. Но нет, может быть, главного. Нет той духовной силы, которая могла бы прорвать оболочку его "не от мира сего отрешённости" и выпустить на свободу его великие мучения и его великие искания... Тогда это трагедия...
Должно быть, это началось задолго до его рождения. Потому что одна его жизнь (а к тому времени, когда он понял это, она исчерпывалась только двадцатью пятью годами), не могла породить такое обилие великих и ничтожных, и почти всегда противоречивых свойств. Например, в минуты вдохновения и восторженности - он был необыкновенно красив; а в минуты депрессий и озлобленности - безобразен до невозможного. Он с лёгкостью проникал в души других людей, но в своей собственной душе плутал как в египетском лабиринте. Он мог увлекать собою женщин, но увлекаться ими сам не мог. Зато он часто увлекался какими-нибудь идеями; но, достигнув в них только начального результата или не достигнув даже его, на полпути бросал их. В иное время он был настолько трудолюбив и плодотворен, что все только дивились; но в другое время он был до невозможности ленив и ни к какой деятельности не пригоден.
Иными словами, природа в нём не вполне разумно распорядилась своей великой способностью сотворять совершенное. И в нём всё необходимое оказывалось: вполовину или частью, или вовсе отсутствовало.
Этот сонм противоречий и послужил завязкой его хаотической, не вполне разумной, но увлекательной жизни человека незаурядного. Особенно остро его противоречия проявлялись в нём тогда, когда он был чем-то обижен или с чем-то совершенно не согласен. Тогда в борьбу вступало его непреодолимое упрямство. И, может быть, это упрямство было той единственной силой, которая противостояла всем другим силам извне.
Конечно, люди, облечённые большой духовной силой, в лице: тщеславия, упорства, энергичности, - то-есть, цельно-слитые люди личности скажут, что упрямство - не то качество, посредством которого можно преодолевать трудности и достигать цели.
Это правда. Но это правда больших и сильных людей. А как быть маленьким и слабым? Природа ведь мать всем своим детям. И если она даёт им жизнь - следовательно, она должна позаботиться о том, чтобы защитить их в жизни. И она даёт им своё покровительство, - упрямство и проницательность - как средство защиты; красноречие и обаятельность - как средство нападения.
И если эти качества обладают активной внутренней силой, то мы говорим: он талантлив; если нет, мы говорим: он как все.
Итак, он имел талант - но странного свойства, - а именно, он был из тех странных типов, которым название ещё не придумано (а по моему разумению - "человек-зеркало"), но которые откровенно и напористо заявляют о своём существовании своими странными и нелепыми выходками.
У него была странная привычка копировать людей. Ну как, например, иногда вполне нормальные и приличные люди, чтобы унизить своего недруга, повествуя о своём с ним столкновении, свои слова пересказывают голосом полным достоинства, а слова своего обидчика - голосом жалким и нелепым.
Но так поступают мелкие души. Души же большие со своими противниками ведут более крупные сражения, - как, например, наш герой. То-есть, он, конечно, как человек великодушный (к слову сказать, - человек, имеющий великую душу), не ставил перед собой ничтожные и недостойные цели мелкой мстительности по отношению к противникам. Он их уничтожал - их же оружием, - он их копировал. Но делал он это более методично и целенаправленно, нежели они. Ведь они, руководствуясь только животными инстинктами самосохранения, изрыгали на менее защищённых яд злословия; а он защищал идею сохранения человеческой души.
Итак, на лесть он отвечал лестью, но ещё более нелепой; на грубость - грубостью, но ещё более жёсткой; на иронию - иронией, но ещё более язвительной... и так далее. И этим он приводил своих противников в такое искромётное бешенство, что те начинали совершать одну глупость за другой, - ещё более усугубляя своё, и без того слишком двусмысленное, для порядочного человека, положение. Тем более, что это было равносильно тому - как нанёсшему пощёчину, тут же, без права вызова, получить ответную. И это на глазах у всех.
Поэтому произнося публично какую-нибудь досадную или, попросту, порочащую фразу в его адрес или в адрес кого бы то ни было в его присутствии, противник знал, - что тотчас она вернётся обратно - ещё более порочащая, но уже его самого.
Надо, однако же, отдать должное нашему герою - что делал он это так тонко и так легко, и такой заметной малостью превосходил своего противника, и так был точен в каждой мелочи, и так был невозмутим, - что нет никакой возможности вообразить себе более тонкого поведения с целью досадить своему противнику. Естественно, что при таком положении вещей вскоре уже почти не нашлось охотников открыто с ним враждовать.
Однако, время шло. И эта его случайная особенность, этот его случайный дар, - уничтожать зло в самых мелких его проявлениях: злословия, мстительности, зависти... и прочего, - развился в талант - настойчиво и явно утверждающий религию уничтожения зла. И с этого момента он стал социально опасен для людей злых, жестоких и безчувственных; для людей, алчностью своей порочащих само великое и вечное, хрупкое и живое, что именуется одним словом - человек.
И вот во имя этого великого и вечного, хрупкого и живого, он наказывал любые проявления зла; наказывал методично и целенаправленно; наказывал в самом его зародыше и в любом его проявлении - будь то откровенная грубость или прикрытая лестью интрига.
Согласитесь, такой весьма редкий дар не мог остаться незамеченным и неоплаченным... Он был замечен Небесами, и ему было даровано пожизненное (а в случае особо великих заслуг перед справедливостью, - безсмертное - с причислением к лику святых) всемогущество и всепрощение... Так человек смертный обрёл Себя - в безсмертии, - став Сыном Человеческим; и в Себе увидел - Сына Божьего...
;
Дуга 36.

Закончив эту, непроизвольно сложившуюся импровизацию, Кочнев начал было рассуждать о том, - чей же это портрет он здесь изобразил; кто это, способный быть одновременно: добрее добра и злее зла; кто это, несущий в себе одновременно: черты святого и черты дьявола? Кочнев начал уже было догадываться, - что это и есть Человек - ещё не распознавший и не разделивший в себе добро и зло, но уже могущественный как бог; а потому неодолимый: ни силой добра, ни силой зла - а одной только любовью...
Однако, сон взял своё. И не доведя все эти рассуждения до конца, он уснул тут же за столом - на этих своих первых творениях поэзии и прозы, на этих раскольниках его пошатнувшейся (или укрепившейся?) веры.
И был сон. И было откровение...

Размашисто и грубо она распахнула его откровенность и вошла в его душу, - деловито и просто - как входят в долю.
_ Фу, _ сказала она, брезгливо озираясь, _ как у тебя душно. Разве ты медведь - и теперь зима?
И раскрыла настежь все его чувства. Через них в его душу ворвались - шум улиц, запах цветущих лип... и солнце. На улице была весна.
"Как же я пропустил её?..", - подумал он.
_ Плохо живёшь, _ оборвал его мысли её щебечущий голосок, _ у тебя много вещей и грязно. Других комнат нет?.. Это дверь куда?..
_ Там хранятся тайны...
_ Твои?..
_ Мои - тоже...
По её лицу пробежала мгновенная нерешительность.
_ Хорошо, _ насмешливо проговорила она, _ туда мы ещё успеем... Это что?.. _ указала она на его детские фотографии и юношеские дневники.
_ Моё прошлое... Послушай, ты, кажется, увлеклась, _ раздражённо проговорил он. _ Это моя душа, а не твоя квартира. И здесь всё лежит так...
_ Ты на меня не кричи, _ спокойно перебила она его. _ Теперь я буду здесь жить. И учти, _ добавила она многозначительно, _ я знаю о тебе всё.
_ То-есть?..
_ Всему своё время, мой милый... Так это твоё прошлое... Фу, сколько пыли... О, ха-ха, неужели ты был таким? Прелесть, какой поросёночек... Так, всё прошлое - в чулан!. Больше места для настоящего!.. Это что?..
_ Это..
_ Ну, ну?!.
_ Это... собрание моих мыслей и убеждений...
_ О! А, впрочем, теперь я понимаю, почему у тебя так тесно... Всё это вздор!.. А это что? Ах, это письма... Неужели ты думаешь, что кто-то из твоих потомков будет читать твои письма? Ха-ха! Вздор! Всё это вздор. Сожги все письма... или перенеси их туда, где, ты говоришь, хранятся твои тайны... А это что? _ ткнула она своим перламутровым пальчиком в стопу общих тетрадей.
_ Стихи...
_ Чьи? Неужели твои? О, так ты ещё и поэт?!
На мгновение она умолкла и у него успела промелькнуть самостоятельная мысль:

"Большая радость
быть врагом
у женщины
и проливать
в сраженьи с нею
кровь.
Но трижды счастье
быть в плену
у женщины
и каждый миг
терпеть
её любовь...".

Но уже в следующее мгновение на её личике обозначился интерес, и она опять защебетала.
_ Ты пишешь хорошие стихи?
Он неопределённо повёл плечами.
_ Слу-ушай... почитай, а? _ теперь уже почти робко попросила она.
_ Пожалуйста... Только прекрати ковырять пальцем моё самолюбие и глазеть в мои чувства.
_ Ах, прости. Я думала - это стена... и окна.
_ Стена... и окна! _ передразнил он её удивлённо-испуганный тон. _ Ты забываешь, что вломилась в мою душу...
_ А тогда... это... твой интерес ко мне? _ растерянно проговорила она, указывая на мою откровенность.
_ А ты, конечно, думала, что это дверь!?
_ Да, _ призналась она, _ ...не сердись... ты обещал стихи...
Он стал читать...

Боль памяти.

Она явилась ему опять.
Тихо-тихо вошла
и села напротив.
"Я больше не могу без тебя.
Идём со мною".
"Куда?".
"В наше прошлое".
"Но ведь так не бывает...".
"Бывает. Я всё поняла.
Мы должны вернуться
в тот вечер... Ты помнишь?..
Мы должны вернуться туда
и сказать -
что мы любим друг друга...
Ведь правда же,
ты любил меня тогда?".
"Но ведь тебя уже нет в живых.
Ты погибла в тот вечер".
"Неправда! Я жива...
в твоей памяти.
И ты будешь
любить меня всегда,
пока будешь жив...".
"Нет!.. Нет, нет...".
"Да, милый.
Ты не сможешь любить
ни одну женщину".
"Но моя жена?..".
"Ты не любишь её,
и она это знает".
"Почему же она со мной?".
"Из жалости...
Она тебя любит".
"Почему же я с ней?".
"Из грусти. Тебе нужен друг...
Но любишь ты только меня".
"Неправда! Я тебя забыл!
Ты хочешь разрушить
мою семью,
моё счастье, мой покой...
Ты хочешь любви -
но для неё нужно жить.
Ты хочешь увести меня...
Но куда может увести меня
моё воображение?..
Ведь ты живёшь
лишь в моей памяти".
"Да, милый. Я увожу тебя
в твою память.
И покуда ты будешь
обо мне помнить -
ты мой...
А теперь прощай. Мне пора...
Прощай...".

_ Какая грустная история, _ вздохнула она. _ Но почему ты называешь это стихами?.. Ведь в них совсем нет рифмы.
_ Зато есть чувства... и мысли.
_ Это так... но всё-таки... А что за этой дверью?
_ Любовь...
_ Любовь?.. чья? твоя?..
_ Да...
Она вдруг смутилась.
Потом, едва совладав с собой, проговорила.
_ А-а... можно ещё вопрос?
_ Пожалуйста...
_ Это... твоя любовь... ко мне?
_ Да.
_ О!.. ты не шутишь?.. А можно её открыть?
_ Да, конечно... Но я не советую.
_ Но почему?.. А я хочу!
_ Открывай...
Она попыталась её приоткрыть, и тут же в страхе отшатнулась.
_ А-ах!.. Там темно, и нет дна.
_ Дно есть. Оно называется - "смерть".
_ Ты меня пугаешь...
_ Не бойся. Ты же не увидела дна...
Она не дала ему договорить.
_ Я хочу туда!.. _ зажмурившись и изящно вытянув руку, она указала на только что испугавшую её дверь.
_ Ты с ума сошла! Это пропасть... оттуда ещё никто не возвращался...
_ А я хочу!..
;
Круг 12.

Дуга 37.

Внезапно пробудившись среди ночи, он стал торопливо расхаживать по комнате - дивясь только что увиденным образам, казалось, совершенно иного его бытия; затем он вернулся к столу, сел и стал торопливо записывать эти образы, на ходу придавая им стихотворную форму. Иногда он сбивался с рифмы или размера строки - пытаясь сохранить смысл и форму образа. Иногда, наоборот, рифма путала смысл - а размер строки разрушал форму образа. Часто же ему и вовсе приходилось отказываться - и от рифмы, и от размера, - чтобы неосторожным движением случайно не разрушить образ. Но он продолжал записывать все эти образы - боясь. что к утру он всё забудет. В нём словно пробился ручей, и стихи лились, казалось, нескончаемым потоком. Ему было и странно, и удивительно - что всё это истекало из его души. И, случись это с ним прежде, он, не задумываясь, приписал бы это своей талантливости. Но теперь он понимал - что просто в его душе появилась новая хозяйка, - эта сумасбродная особа: которая распахнула настежь все его чувства; которая, почему-то, выбрала именно его для своей любви, и теперь наводила порядок в его душе. Она-то, очевидно, возя шваброй и тряпкой по полу и стенам, и окнам его души, что-то сама себе рассказывала и что-то сама себе напевала; от этого в его душе и возникали те самые поэтические образы (правда, значительно преломлённые и искажённые его личным опытом), которые он теперь пытался записать. Он ведь догадывался, что это была Муза (и его давняя любовь) - Мария Щекотихина... Он так и заснул опять за столом, под утро; а вокруг него по всей комнате были разбросаны исписанные листы с его первыми творениями...

"Ну, вот - теперь и у меня появился со-Автор", - удовлетворённо подумал Автор, глядя на все эти творения (которые (подобно зелёным плодам огромного дерева) теперь ещё были не вполне съедобны - но в будущем обещали быть достаточно вкусными и сочными)... Было видно - что Автор вполне доволен своим новым со-Автором...
Тихо войдя в комнату, где (в окружении всего, сотворённого им) мирно и безпечно спал только что родившийся творец, Автор бережно собрал разбросанные по всей комнате исписанные им листы - и разделил их на две аккуратные стопки. В одну он собрал все творения, переписанные автором набело (вместе с их черновиками) - очевидно, вполне удовлетворившие автора, - и аккуратно сложил их в стопку рядом со спящим автором. Эту стопку Автор пометил, как - "(из рукописи П. А. Кочнева)". Затем он собрал все черновики, которые автор не стал переписывать набело - и аккуратно сложил их во вторую стопку (рядом с первой). Эту (вторую) стопку Автор пометил, как - "(из черновиков П. А. Кочнева)". Подумав немного, он сделал для себя копии со всех черновиков (чтобы почитать творения своего молодого со-Брата - и поразмышлять над ними на досуге (а может быть, - и незаметно исправить что-то (сохранив в нём авторскую самобытность); и мысленно подсказать ему более удачный вариант)); и из опасения - что автор (сгоряча) может уничтожить что-нибудь из непонравившегося ему (что не раз случалось с ним самим, и о чём теперь он часто жалеет, - ибо нет и не может быть ничего не нужного в мире, творимом сыном Человеческим - во всём есть своя польза и свой смысл, всему есть своё место и своё время)... Закончив всё это - Автор выключил свет... и вышел сквозь стену (как и вошёл)...
А на столе около спящего глубоким сном Кочнева (теперь уже - со-Автора) остались лежать две аккуратные стопки со следующими его творениями...

(Из рукописи П. А. Кочнева).

Творец и Муза.

Их встреча
не была случайной.
Нет!
Разве можно себе представить,
что они могли не встретиться.
Эта мысль
приводила в одинаковый ужас
его и её.
Они могли встретиться
раньше, чуть-чуть позже -
но встретиться,
обязательно встретиться!

Да и могло ли быть иначе?
Они были созданы друг для друга
самой природой.
Они были разные, непохожие.
Но это как раз и сближало их.
Они так удачно
дополняли друг друга,
что, казалось,
таким и должно быть
абсолютное целое.

А их пути.
Они проходили так близко
друг от друга -
что он слышал
её звонкий заразительный смех,
когда ей было весело.
Солнце, деревья, дома -
светились улыбкой и счастьем.
Это были
её улыбка, её счастье...
Но бывали дни, -
когда солнце затягивалось
тучами;
деревья стояли печальные,
а дома - угрюмо-серые.
Ей было тяжело... Очень...
И он проклинал тучи
за то,
что они лишали её счастья.
В такие минуты
он готов был броситься
на помощь любимой...
Но Провидение,
дав ему возможность
глубоко чувствовать,
лишало его возможности
помочь ей.
Она для него была
недосягаема.
Она была где-то рядом.
Но где?..

Всякий раз,
проходя по улицам,
он с надеждой вглядывался:
в радостные, печальные,
радушные, равнодушные,
хотя нередко
счастливые и красивые,
лица...

Иногда,
в толпе спешащих чужих
людей,
вдруг появлялась
Она.
Он это так ясно
чувствовал,
что сердце его
радостно замирало.
Всё лишнее, ненужное,
мешающее
уходило куда-то в сторону.
Для него существовала
только она.
Она появлялась
на другой стороне улицы.
Её глаза,
её неповторимые глаза
излучали
счастье, радость, нежность.
Её глаза
светились любовью...

Но едва
он приближался к ней, -
она исчезала -
так же внезапно,
как и появилась...
Ведь она была
его мечтой...

И вот она явилась
сама.
Она не исчезла
и при его приближении;
лишь слегка отдалилась,
увлекая его за собой.
Она всё ещё
не принадлежала ему.
Но она была уже
осязаема.
Она была его целью.
И в упоении
он шёл за ней, -
веря и не веря в то -
что когда-нибудь
он достигнет её,
а она, покорная,
станет
его судьбой.

Лира.

Неверя в искренность людей,
не видя смысла в бренном мире,
презрев невежество идей -
я преклонился перед Лирой.

Она, стремясь меня сберечь
от непомерности сознанья -
в мои уста вселяла речь,
не получавшую признанья.

Не потому что речь плоха
или признанье слишком строго, -
для человека мысль - блоха;
и речь ей - скатертью дорога.

Но речь, согласная с мечтой -
сама в себе таит сомненье, -
она гонима суетой -
и ненавистна самомненью.

И всё же в мире есть приют
для всех непризнанных поэтов, -
где им признанье подают
и где в их честь поют сонеты;
где их стихи из бронзы льют,
а Лира - в золото одета.

***

Мир тесен, потому что в нём
движенье ограничено спиралью.
Огонь души в нас борется с огнём
больших светил манящей дали.

Мир тесен, потому что он
стремится поглотить движенье.
Над всем довлеет истовый закон
жестокого нелепого броженья.

***
Я думал, - что весь мир живёт на дне -
глубокого, как вечность, океана.
Но оказалось, - мир живёт во мне -
как мир воды живёт внутри стакана.

Призванье.

Мы порой не верим в одиночество,
счастьем заслоняясь от тоски.
Но судьбы сбываются пророчества,
седину рассыпав на виски.

Счастие с несчастьем неразлучны.
Неизбежна грусть, как не гони.
Так однажды у седых излучин
остаются женщины одни.

Остаются нежностью томимые,
суть свою в себе не утвердив,
в одинокой скорби, не любимые;
остаются даже не родив.

Это больно, это очень страшно
впереди увидеть пустоту;
вдруг понять, что жизнь тебе однажды
принесла любовь и красоту...

Жизни бег стремится уж к финалу;
в седине, в морщинах голова.
И совсем иными поначалу
ей казались нежные слова.

А ведь их немало было - много, -
красота и ум разили всех.
Но куда-то вдаль её дорога
устремляла свой незримый бег.

Ей казалось - жизнь ещё большая;
да и не семья нужна ей - мир.
И, упорно счастье сокрушая,
протирала истину до дыр.

Быть бы ей в безпечной шумной жизни
меж друзей кумиром красоты,
но она в служении Отчизне
пожинала лавры и цветы.

Но она, не ведая усталости,
шла вперёд, волнуясь и спеша;
и за ней все трудности и слабости
падали, в невежестве дрожа.

Шла она по жизни одиноко,
хоть друзья шептали ей - "Лови!".
Но она, кощунствуя жестоко,
отвергала прелести любви.

И не потому совсем что сердце
не стучало в пламенной груди;
просто перед ней светилась дверца
где-то на неведомом пути.

Дверца в храме истинной науки, -
ей одной она клялась в любви
и, сгорая в сладострастной муке,
снаряжала счастья корабли.

А вокруг неё уже кружился
грязных слухов безконечный хор;
каждый убедительно божился,
принося суровый приговор.

Дескать, сердце ей, увы, дано не Богом, -
с дьяволом попутана она.
И росла вокруг её дороги
серой отчуждённости стена.

Время уходило. В неизбежность
уплывали счастья корабли.
Но всё так же в ней светилась нежность
к неоткрытым таинствам дали.

И теперь она уже не вправе
покидать дорогу до конца, -
а идти, идти, идти по славе -
зажигая мужеством сердца.

Жалость.

"Что и жалеть, коли нечем помочь...".
Н. А. Некрасов.

Жалость - какое обидное слово.
Жалость нас делает жалкими словно.
Жалость достоинство в нас оскверняет.
Жалость успех неудачей сменяет...
Но забываем мы часто, что жалость
лечит душевную нашу усталость.
К жизни порой возвращает нас жалость!
Это не чудо ли?!. Это ли малость?!.
Жалость надеждою нас окрыляет,
веру в хороших людей укрепляет.
Жалость любовь возвышает меж нами,
розовой чайкой парит над мечтами.
Буря стихает от жалости к людям.
Жалость порою пленяет и судий...
Жалость бездонна, всесильна, всевластна.
Жалость людей - это символ их счастья.

***

Иногда
я кажусь себе
бумажным корабликом,
севшим на мель
у самого берега поэзии.
Мимо плывут
щепки, огрызки, фантики...
А бумажный кораблик,
нарочно предназначенный
для плавания,
неподвижен.
И всё потому только,
что ручей,
в который его швырнула
неосторожная рука,
мелок для него.

Кто есть поэт
(притча).

Однажды к мудрецу пришли трое
и спросили его, - кто из них поэт...

"О, это очень просто, -
подумав, сказал им мудрец, -
пойдите в поле
и принесите мне по цветку.
А по дороге попробуйте
найти ответ на вопрос:
"Что есть цветок?"".

Через некоторое время
первый из них вернулся.
В руке он держал
расчленённый на составные части
цветок...
"Цветок, ваша мудрость, -
сообщил мудрецу
первый из пришедших, -
представляет собой растение,
которое состоит:
из лепестков белого цвета;
из тычинок, осыпанных пыльцой;
из пестика, который, в свою очередь...".

"Довольно!" - оборвал его мудрец.
"Но, ваша мудрость, -
пролепетал первый из пришедших, -
я ещё не дошёл до главного...".
"Главное в том - что вы не поэт, но ботаник", -
коротко проговорил мудрец.

В это время подошёл второй из них.
В руке он держал лист бумаги,
испещрённый какими-то
расчётами.
"Цветок, ваша мудрость, -
начал второй из пришедших, -
упрощённо представляет из себя
тело вращения, верхняя часть которого -
ни что иное, как эпициклоида
с соотношением
радиуса направляющей
и радиуса производящей,
как...".
"Достаточно!", - прервал его мудрец.
"Но, ваша мудрость, -
удивился второй из пришедших, -
я ещё не сделал заключения...".
"В заключение скажу - что вы не поэт,
но математик", -
коротко проговорил мудрец.

Третий же из них
долго не возвращался.
И когда, потеряв терпение,
мудрец с двумя пришедшими
отправился на его поиски,
они обнаружили
следующую картину.
Третий из пришедших,
словно зачарованный,
стоял посреди поля
и куда-то вовнутрь себя
был направлен его взгляд,
будто и не было ничего вокруг.
И ожил вдруг в его руке цветок.
Словно очнувшись от долгого сна,
раскрыл он бархатистые ресницы
своих тычинок,
умыл своё смуглое от загара
личико
прохладной росой
и засветился вдруг
мягкой улыбкой
утренней свежести.
Затем, кокетливым,
едва приметным, движением
оправил лепестки
своего белоснежного платьица
и, грациозно изогнув
свою нежную шейку,
потянулся к солнцу,
словно дитя малое
к материнской груди...
И не было к поэту вопросов,
ибо зачарованы были
пришедшие.

Ревнивая к себе самой.

"Ты не достоин меня!" -
сказала мне женщина.
И ушла...

Я любил в ней всё.
Она же любила во мне
себя.
Я мог часами смотреть
в одухотворённое
этой любовью
её лицо.
Глядя в мои глаза,
она тоже любовалась
собою.
И порой невозможно было
понять,
кто из нас двоих
любит её больше.
Между мною и ней
была она сама.
И она ревновала меня
к себе самой.

Глупышка!..
Она ревновала меня к себе
тем более страстно,
чем более страстно
я любил её.
Ибо её любовь
была лишь отражением
моей любви.
В моих глазах
она видела себя прекрасной,
моё воспалённое красноречие
говорило моими словами
о любви к ней,
мои губы в порыве страсти
искали её губ,
мои руки ласкали её тело...

Она была прекрасна
во мне
и мною любима.
Но она ушла.
Ведь я не был
столь же прекрасен в ней,
потому что не был любим ею...

Несчастная!..
Неведомо было ей,
что нет на свете
абсолютных истин.
Все истины - в любящих нас!

Репейник и свинья
(притча).

"Вы прекрасны как роза!".
"А вы безцеремонны как баран".
"О, я не ошибся - на вас щипы!..
Должно быть и на запах
вы ароматны?..".
Он пытается принюхаться,
но получает оплеуху.
"О-о! Пожалуй, вы не роза - а кактус;
с ма-аленьким цветочком наверху".
"В таком случае, и вы не баран.
Баран хотя и глуп,
но достаточно приятен
на внешность...
Пожа-алуй, вы свинья.
Да-да, та самая,
что суёт своё рыло
в чужой огород".
"Фу-у, как грубо!
У вас дурной вкус...".
"А почему вы решили,
что свиньи в моём вкусе?..
Слушайте, вы со всеми
так навязчивы?..
То-есть... я хотела сказать...
за всеми ли цветами
вы так тщательно ухаживаете?".
"Нет... Только за колючими -
в них больше естественности".
"О, тогда вам более приятен
должен быть репейник!".
"Репейник сух - в нём нет поэзии".
"А в кактусе?".
"Очень мало...".
"Чем же вас привлекает кактус?".
"Тем, что не расти он в пустыне,
он мог бы быть розой.
А роза - это уже сама поэзия, -
нежная, хрупкая, женственная -
и в то же время...
чуточку недоступная.
Обращаясь к вам, я начал с розы,
выражая тем
большую симпатию к вам.
Вы же сошли до репейника.
А репейник - это, простите,
уже не в компетенции свиней...
Пойду поищу похлёбку...".

***

Мир
приходит потом...
А вначале
бывают сражения.
С каждой пядью
себя
нам приходится всем
воевать.
Мир
приходит потом,
словно маленький миг
поражения (утешения)
за большую победу (за большое несчастье):
свою оборону
прорвать.

Эпохондрия
(болезнь нашей эпохи).

"Что толку жить..."
М. Ю. Лермонтов

Что толку жить!
И умирать - тоска...
И нечем застрелиться,
и некуда разбиться,
и негде утопиться.
Одно, - пойти напиться
и в пьяном сне забыться...
Что толку пить!
И трезвым быть - тоска...

Быть первым.

Иметь на руках простого туза -
более достойно,
чем козырную двойку.
Туз,
даже не будучи козырным,
имеет законную власть
первой карты масти;
в то время как двойка,
на тех же основаниях,
является лишь
последней картой колоды.
И только случай - стать козырной -
делает её
последней картой масти.
Но когда тот же случай
делает козырным туза -
он становится
первой картой колоды.

(Из черновиков П. А. Кочнева).

Диалог.

Гражданин:

"Когда из грёз борьбы и созиданья
в грядущее смотрю с восторгом я -
передо мной в отрогах мирозданья
встаёт Отчизна милая моя.

Она, как мать, - доверчиво и нежно,
прижав к груди надежду всех людей, -
поит его живительным, мятежным
напитком утверждающих идей.

Вскормлённый устремленьем к гуманизму,
растёт на славу всей земли дитя.
И даже скептики, кривой душой вертя,
в нём видят очертанья коммунизма".

Диссидент:

"А может (в этом нет предубежденья -
дитя зачат был от идей капитализма) -
в нём нет стремлений к жизни, убеждений
и непреклонной воли коммунизма?

Я оптимист, мой разум внемлет
всем достиженьям нынешнего света.
Но, - вопреки всем тем, кто ныне дремлет, -
я слышу - "то", а вижу - "это".

Когда бы мир был чист и светел,
и правда в почести была -
за всё мы были бы в ответе,
слова бы красили дела.

Но мы кричим о достиженьях,
кичимся темпами нарстроя -
а, между тем, без возражений,
плетёмся по стопам капстроя.

Презрев гордыню, занимаем
у монополий средства к жизни -
и в то же время мы стенаем
о торжестве своей Отчизны".

Гражданин:

"Когда б я не был гражданином
Отчизны, давшей разум мне, -
под добродетельной личиной
искал бы грязь в грядущем дне;

во всём бы видел недостатки,
собой являя центр идей -
ведь все подонки очень падки
до поучения людей...

Добро смешав со злом и грязью,
крадутся тени тут и там,
плетут лжепризрачные связи
и лезут, лезут в души к нам.

И мы, порой, не можем вправе
в них отличить добро от зла -
и, разглагольствуя о праве,
вредим стране из-за угла".

***

Мы разошлись. Тому виной лишь время,
что убежденья разбросало врозь.
И, непомерное взвалив на плечи бремя,
в жизнь проникаем, словно в глину гвоздь.

***

О, как нелепо, грязно, ложно -
всё то, к чему стремился я.
Как до обидного ничтожна
жизнь неприметная моя.

***

Сомнений нет. Всё решено.
Я знаю смысл своих исканий.
Я знаю смысл своих терзаний.
И понял я - пришло оно, -
всё то, к чему мой дух ранимый
стремился Разуму претя;
к чему и сам, судьбой гонимый,
теперь прибрёл я. И хотя
я знаю цену мысли этой
и неизбежность маеты, -
не устрашат во мне поэта
и ощущенье красоты
судьбы превратной пируэты.

Мы.

То, что нам отчерчено судьбою,
мы стремимся жадно поглотить;
и хотим при этом за собою
прожитого счёт не оплатить.

Всё вокруг, что нас слабее в силе,
подавляем, жалости претя;
и грозим при этом - "или-или",
лезвием невежества вертя.

Мы крушим, терзаем всё святое,
счастьем заслоняясь от тоски;
и не видим как, за суетою,
старость выпадает на виски.

И тогда, в конце своей дороги,
разменяв таланты на стихи,
на колени падаем... и Богу
шепчем позабытые грехи.

Но, увы, в грехах своих мы слабы
(жизни бег теряется во мгле);
а ведь их бы не было, когда бы
мы как боги жили на земле.

Разговор со страхом.

"Там били женщину...".
Н. А. Некрасов.

Памятью всех тех, кто был до нас;
гневным осуждением живущих;
и мечтой о тех, кто сменит нас, -
я бросаю вызов - в страхе сущим.

Вы, чьё молчаливое безличье
прячется в тени безкрылых тел,
заслоняя грязное обличье
от больших и нужных людям дел.

Вы, презренной трусостью хранимые,
можете ли вы когда понять? -
рядом с вами женщины ранимые,
коих вам пристало охранять.

Рядом с вами люди, люди - множество
беззащитных в сущности живой;
жизнь свою таким как вы ничтожествам
вверивших, неведая порой,
что меж них не боги, а убожества.

Я взываю к вам - мужчины, женщины;
всем, в ком бьются мужества сердца, -
не спешите быть судьбой обвенчаны
на трусливых чувствах подлеца.

Пусть их род, ничтожеством пропитанный,
гибнет, гибнет - мужество копя;
не живущих в страхе, а убитыми
будем знать их, в сердце боль скрепя.

Но пройдёт немного - мало - времени;
и на смену трусости придёт -
мужество, склонённое под бременем
счастье утверждающих забот.

Жизнь.

Не мы ли часто "жизнь" свою
так неразумно проживаем -
что на войне себя, в бою,
порой с тоскою вспоминаем.
Клянём себя за то, что мы
безцельно прожили все годы,
и только взяли жизнь взаймы
у матери природы.
Ничем взамен не отплатив,
мы только - "от... и до-ма";
собой себя поработив, -
в реке ловили сома;
впотьмах громили домино,
соседей будоража;
и в день получки на вино
меняли все бумажки...
А годы шли, как всё текуче
и в нашей "жизни" - и в Иной;
но мы, над совестью не мучась,
в других искали жребий свой.
И если нам не выпадало
удачи на кону -
надежда нас не покидала, -
одним свалив вину,
мы на других гадали...

И вдруг попали на войну...

"Судьба скрестилась с нами", -
вначале думаем... потом
жизнь отдаём за знамя.

Так что же в нас оборвалось
в довольствии глупца?
Что в нас с тоской отозвалось
в преддверии конца?

Да то, что жизнь свою должны
на долг пересчитать.
Все мы в самих себе важны, -
в стремленьи всё отдать;
в стремленьи жить не для себя,
растаяв в жалкой "жизни",
но, с беззаветностью, любя,
служить своей Отчизне.

***

Горе тем,
кто, упиваясь своей властью,
забывает о милосердии;
ибо придёт время
и милосердие,
в своём упоении,
забудет об их власти.

***

В ваших глазах
есть оттенок совести.
В ваших словах
есть доля правды.
В ваших манерах
есть элемент достоинства.
В ваших поступках
есть намёк на порядочность.
Вы - зародыш человека.
Не обижайтесь,
если кто-нибудь назовёт вас
недоразвитым.
В самом деле, -
всё лучшее, что должно быть
в человеке -
в вас только намечается.

***

Жестокость -
порождение не зла.
Ибо зло -
это ненависть к врагам.
Жестокость -
порождение не добра.
Ибо добро -
это любовь к друзьям.
Жестокость -
порождение равнодушия.
Любовь и ненависть -
две стороны одного чувства.
Ненавидя одно,
мы любим другое.
Любя и ненавидя,
мы живём.
А жизнь
оправдывает
всякое зло
и награждает
всякое добро.
Но равнодушие -
есть смерть.
А смерть невозможно
оправдать или наградить.
С нею можно лишь
примириться.

***

Как нелепо и жестоко
поступает природа с теми -
кого она одаривает
своей гениальностью,
кого возвышает
над грубостью и несовершенством
окружающего.
Она даёт им совершенство
ценою
их отверженности и одиночества.
Она не принимает
их собственных желаний,
суля им
постоянную неудовлетворённость,
но использует их
затем лишь,
чтобы устранить
какую-то,
ей одной заметную,
дисгармонию.

***

Что греха таить, -
всем нам приятно,
когда мы
в центре внимания.
Особенно,
если мы молоды
и ещё не постигли, -
что всякая популярность -
это скорее
юная вздорная кокетка,
нежели
молодая любящая женщина.
А ведь первая
всегда сулит нам
менее,
нежели даёт
вторая.

Камеи.

1.

От большинства женщин
она отличалась тем свойством -
что оставалась женщиной
во всякой ситуации.
Жертвуя благополучием,
репутацией, спокойствием
и даже более чем хорошим
отношением мужа -
она обращала
свою естественную потребность
быть женщиной
в культовое поклонение
своей внешности и своему телу.
Это было непостижимо -
как самоотверженно
она отдавалась
желанию нравиться,
вызывать восхищение,
быть любимой.
Хороша ли она была?
Без сомнения.
Её красота была очевидна
во всём, -
в тонких уверенных чертах лица,
в изящных изгибах лёгкого тела,
во множестве оттенков
настроения
и коварных лабиринтах
тонкого проникновенного
ума...
Если в одном месте
собрать несколько
равно красивых
или хорошеньких
женщин,
то непременно одна из них, -
едва уловимыми оттенками
одежды, манер, речи, -
затмит всех остальных.
Такой была она.
Везде, где она появлялась,
она становилась
эпицентром -
восхищения и внимания
мужчин,
ненависти и насмешек
женщин.
Увы, - чем меньше женщину
любят мужчины -
тем больше её любят
женщины;
и наоборот.
Она также не любила женщин -
с вечными их сплетнями,
интригами и кознями.
Она всей душой тянулась
к мужчинам...
Замечали ли вы когда-нибудь,
что женщины особенно милы
и особенно кокетливы
между собой
только в присутствии
мужчин.
В своём же узком
однополом кругу
они дают волю
своим естественным порывам.
А в таком случае эти отношения
превращаются во что-то
обыденное и простое;
и уже, конечно, исчезают
праздничность и парадность -
которые имеют место
в отношениях
между мужчинами и женщинами.
Женщины говорили с ней -
о тряпках, о домашних заботах...
А если речь заходила о мужчинах...
Впрочем,
я не стану раскрывать секретов
женских разговоров о мужчинах;
скажу только -
что совсем не то,
что говорят между собой
мужчины о женщинах, -
хотя - и те, и другие -
говорят друг о друге
одинаково несправедливо.
Мужчины же говорили с ней -
о любви, о поэзии.
Красивыми словами
они говорили
о её красивой внешности.
Ах, это так восхитительно -
когда тобой восхищаются...
"Но что же муж?" -
спросит кто-нибудь из вас.
А что муж?..
Муж обожал её не меньше
других, -
и больше думал о том -
как расположить к себе
её саму;
чем о том - как отвадить от неё
своих соперников.
Должно быть,
это самое благоразумное
решение для мужа, -
жена которого
настолько хороша,
что от неё без ума
многие другие мужчины.
Впрочем,
возможны и другие мнения -
которые я не разделяю.
Можно убить
красивую женщину -
но нельзя убить красоту.
Почему-то принято считать,
что если женщина
позволяет себе нравиться
другим мужчинам,
то она...
а если муж этой женщины
не принимает никаких
резких мер
по отношению к ней,
то он...
Может быть,
все эти рассуждения
вызваны
только завистью и злорадством?..
В сущности,
каждая женщина
не прочь бы оказаться
на её месте,
а каждый мужчина
не прочь бы
оказаться на месте
её избранника.
Хотя, как и во всяком
правиле,
здесь есть свои исключения.
Почему же
придерживаться
не самого правила -
а исключения из него?..
Итак,
женщины её не любили;
мужчины - боготворили.
Среди последних -
первым был её муж...

2.

Случалось ли вам когда-нибудь
изведать любовь
настоящей женщины?
О, я говорю не о любви к жене,
которая, за малыми (но великими)
исключениями,
по истечении известного
времени
обращается в привычку.
Я также говорю
не о заурядных любовницах, -
которые ищут
любовной связи,
чтобы только утолить
свою страсть
или унизить мужчину;
с вечными их
капризами и скандалами.
Я говорю о женщине,
которая способна
сама раствориться
в любимом человеке
и растворить его в себе;
раствориться и растворить -
без остатка,
без сомнений и сожалений.
Я говорю о женщине,
способной сотворить
настоящую Любовь -
пусть и недолговечную.
Я говорю о женщине,
имеющей талант
любить и быть любимой.
К сожалению,
роль этого таланта,
как и многих других,
незаслуженно принижена -
пошлым стремлением
заурядности
разжиться на её щедрости...
Некоторым из вас
может показаться странным,
что речь идёт о женщине -
а не о молодой девушке,
едва вступившей
на тернистый путь
самоутверждения.
Но, согласитесь,
всякий талант должен
созреть
для великого
творения.
Я не открою тайны,
если скажу,
что всякий талант
не минует на своём пути, -
подражания,
горьких разочарований,
ошибок и неудач;
и, наконец,
первых робких успехов
и маленьких поражений,
затем настоящих побед
и настоящих поражений...
Тернист и извилист
путь всякого таланта
к вершине...
Но вот, наконец,
вершина.
Что испытывает альпинист,
достигший вершины горы?
Что испытывает путник,
достигший цели своего пути?
Что испытывает полководец,
рядом великих побед
пробившийся к власти?
Что испытывает женщина,
когда наступает момент
её родов?..
Ни в одном языке
нет такого слова,
которое одно могло бы
вобрать в себя
всю палитру
цветов и оттенков -
лёгкости, радости, восторга,
удовлетворения, сомнения,
гордости, страха, сожаления,
ликования...
Такова настоящая женщина
в Любви...
;
Круг 13.

Дуга 38.

Была жгучая морозная ночь, ветреная и промозглая. В такую ночь хорошо сидеть у хорошо протопленного камина, в окружении самых близких друзей, и наслаждаться теплом и уютом, изредка прислушиваясь к завыванию ветра в дымоходах... Да мало ли что можно делать в тёплом уютном доме в морозную ветреную ночь.
Однако, люди, - в погоне: за властью, богатством и славой; а также - в поисках "хлеба насущного", - забыв о тепле и уюте, покидали свои тёплые жилища и, кутаясь в свои ветхие одежды, торопились куда-то по своим значительным и незначительным делам.
Среди этих несчастных (в эту ночь) был и наш художник. Собственно говоря, это был уже не художник. И вот это-то больше всего и тревожило его. Неожиданно для себя, выйдя из прежнего своего состояния (даже качества), он оказался как бы вне самой жизни; а это порождало массу вопросов и проблем. То-есть, он конечно мог вернуться домой и продолжить прежнюю жизнь; но он уже понимал, что он этого не сделает... Какая-то новая волна ощущений, мыслей и образов мучила его. Но живопись уже не могла вместить их в себя. Он вдруг понял - почему у него не получался портрет Иисуса. Точнее, он понял - что образ Иисуса невозможно изобразить на полотне. И что суть его прихода была не в том - чтобы люди изображали его, - а в том, чтобы люди подражали ему; и чтобы следовали за ним и делали то, что он делал.
Собственно говоря, отход его от живописи, - а точнее - исход его из живописи, и из искусства вообще, - начался уже давно. Ещё в самом начале своего творческого пути он начал задумываться над целью искусства. Он пробовал и искал, находил и ошибался. Так он пришёл к выводу, что искусство имеет своей целью - не столько отображение внешней жизни человека, сколько исследование его души. И вот эта "душа", - которую современное искусство, вслед за наукой, отвергло, как невежественное порождение прежних времён, - и не давала ему покоя. Разумеется, образ души по-прежнему витал в воображении человека. То-есть, душа человека посредством воображения (которое само являлось её частью) пыталась осознать и представить себя, - не подозревая - что является целым миром внутренней жизни человека. А мир невозможно представить или описать. Его можно лишь исследовать; открывая всё новые и новые законы, которым нет конца. И если каждый человек неповторим внешне, то, тем более, неповторим и его внутренний мир. Однако, тела людей схожи общими своими функциями; и это позволяет людям совместно существовать, взаимно удовлетворяя схожие потребности своих тел. Но тело, снабжённое рефлексами и инстинктами древнейших областей головного мозга, есть животное... Но тогда что есть человек?...
Так от вопроса - "что есть искусство?"; через вопросы - "что есть душа?" и "что есть человек?", - он пришёл к вопросу - "что есть Бог?".
Но сказано же в Писании: "Стучите, и вам отворят". Однако, религиозные догматы также не давали ему ответа на эти вопросы.
Художник Андрей Шилин небыл ревнителем религии. Даже - более. Ещё недавно он считал недостойным художника и творца любой фанатический (а значит - невежественный и бездарный) экстаз; в том числе - и религиозный. И религиозный - в особенности. Он получил воспитание и образование в обществе, которое своим богом почитало государственного преступника, а Бога - государственным преступником; в котором честность была на положении служанки у подлости; в котором геноцид бездарного быдла истреблял все лучшие роды Гениев и Талантов, взрощённых многовековой историей Великой Русской Души. И всё это происходило с благословения церкви, - которая, по утверждении у власти династии Антигонов, заявила: "У нас с ней (династией Антигонов) одни цели. Её дела - воплощение наших замыслов. Её неудачи - следствие наших просчётов. Мы - её глава; она - наше тело...". Было видно, что каким-то силам, которые рвались к власти в Душе, было наруку, что "Бога не видел никто и никогда". И они, самих себя выдавая за Него, использовали Его Имя в своих чёрных планах. Но Андрей Шилин (потомственный Гений, потомок и воплощение святого великого князя - великого устроителя Русской Души) не хотел участвовать в их планах, так как видел в них ненависть и ложь. А он искал Любовь и Истину...
И вот однажды Бог явил ему Себя в видении. Некая Женщина, лица Которой он не видел и имени Которой он не знал, но Которая была частью его самого, взяла его заруку и привела к некоему Храму. И он понял, что этот Храм - Человек; и что Человек - и есть истинный Храм Божий. Они вошли в Храм и прошли к алтарю, который был отделён от остальной части Храма (заамвона) иконостасом. На иконах, справа от царских врат был изображён Образ Бога-Творца; а слева - образ Души-Матери, держащей на руках младенца Духа-Сына. В ликах святых они узнали свои добродетели. Но что было за иконостасом? Они видели только Свет, идущий из царских врат; но знали, что войти туда может только их святость. Вдруг Голос как бы Самого Света сказал: заамвон - Тело Человеческое, алтарь - Душа Человеческая, престол - Дух Человеческий; и на престоле - Дух Божий, Сын Божий и Бог-Отец, - Который есть Бог-Творец, един в Себе Самом и являет: Разум, Мудрость и Жизнь; но Который разделён: в Духе Человеческом - на Истину и ложь, в Душе Человеческой - на Любовь и ненависть, и в Теле Человеческом - на Добро и зло. От утолимой (преодолённой) страсти в Человеке рождается: Добро, Любовь и Истина - и Разум, и Мудрость, и Жизнь; и Человек, становясь Ангелом, соединяется с Богом-Творцом. А от неутолимой (непреодолённой) страсти в Человеке возникает: зло, ненависть и ложь - и хитрость, и глупость, и смерть; и человек, становясь демоном, соединяется с сатаной-разрушителем...".
Так Андрей Шилин углубился в мир своей души, где нашёл Любовь (Магдалину) и Истину (Иисуса). Оказалось, что в мире души действуют противоречивые силы - одни из которых привели его к Магдалине и Иисусу, а другие помешали ему соединить их в себе. Однако, ворота, одновременно ведущие в рай и ад, были распахнуты. Путь к самопознанию был открыт. И он углубился в себя...
И был сон, который в народе называют "вещим", но который был зовом его души. А был ли это сон? Но было видение...

Была тьма. И только сквозь небольшое окно с решёткой пробивался едва уловимый свет. За окном была тёмная ночь... И вдруг стало светло как днём. Это был Иисус. Свет шёл от него. И Иисус спросил.
_ Знаешь ли, зачем я призвал тебя?
_ Нет, Господи.
_ Я призвал тебя, чтобы ты от моего имени указал людям путь к Богу.
_ Но ведь после тебя были двенадцать, которые проповедовали от твоего имени.
_ Они указали людям путь к Храму. Но Бог - внутри Храма. Ты введёшь их в Храм. Нарекаю тебя Апостолом и учеником моим. И даю тебе имя Иоанн - что значит: "милость Божья"... Здесь тайна спасения многих...
_ Господи! Как же они пойдут за мной?
_ Что тебе до них! Ты иди за мной. Я сам приведу к тебе своих.
_ Господи! Благослови меня на этот путь. Ведь я не знаю твоего учения.
_ Это будет не твоё учение, но Пославшего тебя...
;
Дуга 39.

Итак, была жгучая морозная ночь. И был великий исход человека в мир своей души. Покинув своё старое жилище условного догматического искусства и условной догматической религии, он шёл к своему новому жилищу - Храму Духа Своего. И этим Храмом была его душа.
"Вот, стою у двери и стучу. Если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною. Побеждающему дам сесть со Мною на престоле Моём, как и Я победил, и сел с Отцом Моим на престоле Его", - звучали в его душе слова Господни.
И долгим был путь его к Храму, и было пять искушений на этом его пути.

Едва он вышел из дома - к нему подошли несколько человек и спросили его.
_ Не ты ли тот, кто рассудит нас - чей путь к Богу более истинен? _ а это были представители разных исповеданий.
На это он ответил.
_ Бог един. Но у каждого свой путь к Богу. И путь каждого - истинен, - ибо его ведёт Сам Бог.
И было Иоанну второе искушение. Когда он проходил мимо кирпичного здания, отдалённо напоминающего форму души человека, к нему подошёл человек и спросил.
_ Не это ли есть Храм Божий? _ а это был священнослужитель.
На это Иоанн ответил.
_ Всё от Бога. Но Храм Божий - в Душе Человека. Ибо, Бог есть Бог Живой - а не мёртвый; и место Ему среди живого - а не мёртвого.
И было Иоанну третье искушение. Когда он шёл по пустырю за тюрьмой, к нему подошёл человек и спросил.
_ Что есть Бог? И что есть Истина? _ а это был пустынножитель.
На это Иоанн ответил.
_ Бог есть Свет, и это непостижимо для ходящих во тьме. А Истина есть путь к Свету.
_ А как же сказано в Писании: "И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош". И в другом месте Сын Божий говорит: "Я свет миру; кто последует за Мной, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни". И ещё Сын Божий сказал ученикам Своим: "Вы - свет мира... Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного".
_ Бог есть Свет Света, или Источник Света Нетварного, _ ответил Иоанн. _ Сын же Божий есть Свет Нетварный, а также Источник и Творец Света тварного и всех тварных миров, насыщенных этим Светом. И так как Человек есть Образ и Подобие Божье, то Свет Нетварный и воплотился в Свете тварном... Здесь тайна нисхождения Духа в Материю... Но спрошу и я тебя, _ остановившись, проговорил Иоанн, обращаясь к пустынножителю. _ Кто ты? и что делаешь на этом пустом месте?
_ Моё имя в схииеромонашестве - Илия, _ сказал пустынножитель. _ Когда-то я был послушником Церкви, которая была на месте этих развалин. Когда же к власти в Душе пришла династия Антигонов - Церковь разрушили, а всех насельников её казнили и на моих глазах погребли на этом месте. Только меня Бог не сподобил венца мученика. И тогда я дал обет Богу, - что не сойду с этого места, пока Бог не откроет мне - почему Он не принял моей жертвы. Я много плакал, много молил Его, и не вкушал никакой пищи. И тогда Бог открыл мне, - что я не умру и буду хранителем веры отцов - пока не придут новые времена и новые насельники не возродят Церковь... И мне надлежит передать им веру отцов их... _ потом, сделав паузу, он добавил чуть слышно. _ Тогда Бог и заберёт меня...
_ Чем же ты питаешься здесь? _ удивлённо спросил Иоанн. _ Ведь здесь нет, - ни травы, ни деревьев с плодами; ни зверей, ни птиц - которые могли бы принести тебе пищу; ни из людей сюда никто не заходит.
_ Но здесь есть Ангелы, _ как о само собой разумеющемся проговорил Илия. _ Один раз в неделю они и приносят мне пищу... _ и добавил смиренно, _ по молитвам моих братий и сестёр мучеников...
_ Помолись и ты обо мне, грешном Иоанне, _ радуясь в Духе и хваля Бога, проговорил Иоанн. _ И тебе ли спрашивать меня о вере?
_ Бог поставил тебя учителем веры, _ смиренно ответил Илия. _ Я же только её хранитель.
И, благословив Иоанна, смиренно удалился в пустыню...
И было Иоанну четвёртое искушение. К нему подошёл старик и спросил его.
_ Есть ли жизнь вечная? И в чём продление жизни?
И был ответ.
_ Тело смертно; и для него есть только один путь продления жизни - исполнение Заповедей Божьих. Душа, достигшая праведности - безсмертна и имеет жизнь вечную. По воскрешении же, каждому будет дано и новое тело: праведникам - безсмертное, для вечной радости; а грешникам - смертное, для скорби. Но, как нет в Божьем мире вечной смерти - так нет и вечной скорби. Бог милостив ко всем Своим детям. В своё время, и грешники станут праведниками.
И было Иоанну пятое искушение. Когда он проходил через большую площадь, где было множество жаждущих Истины и страждущих Любви, те, кто оказался рядом с ним, спросили его.
_ Не ты ли тот, кто пришёл судить нас Страшным Судом?
На это Иоанн ответил.
_ Суд уже идёт (а он имел ввиду суд судьбы, - где каждому воздавалось по желаниям, чувствованиям и помышлениям их). Но страшен не Суд; страшно Богоотступничество, которое в самом себе несёт Возмездие.

И тогда кончились искушения его; и те, кто стоял рядом с ним на площади, сказали.
_ Говори. Ты имеешь право.
И Иоанн начал проповедовать.
_ Бог во всём, что есть Свет. И Бог внутри нас; Бог в стремлении нашей сущности к Свету. Наша сущность устанавливается нашей эволюцией, нашим родством и нашим воспитанием. Но над всем этим властвует наша свободная воля, дарованная нам от Бога. Наша воля, проявляемая и воплощаемая в нашей судьбе, и есть наш путь к Богу. И эта воля руководит всеми нашими мыслями, чувствами и желаниями. Но равновесие их - есть истина, и значит есть путь к Богу. Однако, нередко мы мыслим ложь и чувствуем ненависть; и тогда желания наши злы - и мы желаем то, что не в состоянии достичь. Но чем сильнее наши желания (зла), - тем меньше наши возможности (ненависти и лжи) в достижении этих желаний, тем явнее наша неудовлетворённость, тем острее в нас конфликт между душевным (мысленным и чувственным) и телесным (желательным) миром нашей сущности, тем дальше мы от Бога (Который достигается лишь единством, - желания добра, чувства любви и мысли истины). Неудовлетворённость наших желаний порождает новые желания, неисполнимость которых ещё более усугубляет противоречие нашей сущности. Неудовлетворённые желания, мягкие по существу, со временем каменеют в страсти. Страстям же (которые есть ад нашей сущности) надлежит мобилизовать в нас все силы на исполнение этих желаний. Но если и тогда наши желания (всё разрастающиеся) остаются недостижимыми для нашей сущности, наши страсти могут уничтожить в нас саму нашу сущность. Тогда может наступить смерть души, - или тех свойств в ней, которые сочувствовали падшим желаниям, чувствованиям и помышлениям её. И хотя Дух человека безсмертен, ему придётся многое (если не всё) начинать сначала; быть может, даже в других мирах...
;
Дуга 40.

Однако, первая проповедь Иоанна вызвала сомнения у тех, - кто душе человека приписывал свойства Его Духа; а Его Духу - свойства Бога. Они не приняли этой проповеди и спросили его - чем он докажет свою правоту.
Но среди этих людей стояла женщина, Анна Щекотихина - которая плакала, принимая его слова к своей душе. Тогда Иоанн взял её заруку, приблизил к себе и попросил.
_ Прочти им своё письмо, которое ты написала, но никак не решишься отправить.
Анна смутилась от того, что он узнал о её жизни, и хотела уйти. Но Иоанн остановил её, сказав.
_ Посмотри, среди тех, кто не верит мне, есть и женщины. Неужели ты не хочешь помочь им?
Тогда она, воспряв духом, стала читать.

_ Проклятый, мой! Прошло полгода. Мои раны, которых вы не стоили, зажили. Врачи больше не опасаются за меня. Что они понимают?! Для них человек - это кожаный мешок, наполненный мясом, костями и кровью. Можно спасти человека от потери крови. Но можно ли спасти его от потери веры? Можно оживить покалеченное тело, можно даже воскресить умершее тело. Но можно ли воскресить умершую душу?.. Господи! Как это жестоко, - воскресить тело человека, женщины, и забыть о душе. Ведь они же не только врачи, они же люди... Ну, Бог им судья. Я им простила. Они всё-таки сделали - что могли. Да люди ещё и не скоро поймут, что иногда и добро бывает страшнее зла, что иногда и за милосердие нужно также строго наказывать как и за преступление. Ведь это так просто, - человек, женщина, никогда не посмеет убить своё тело добровольно, если в нём жива душа... Зачем я вам всё это пишу? О, вы понимаете. Вы всё понимаете. Вы и прежде всё это знали. О, нет, не на своём опыте. Вы слишком умны, чтобы познавать мудрость жизни на собственном опыте. Для этого есть другие дураки; а точнее - дуры, - которые, словно мотыльки на лампочку, распластав свои чувства, летят на свет вашего ослепительного ума и вашей ослепительной внешности (Господи! зачем она мужчине? Просто удивительно, как природа порой бывает глупа). Сколько их у вас было, таких как я - десять, тридцать, сто? Представляю сейчас себе вашу отвратительную усмешку, дескать: "Да, такой вот я красавец-мужчина. А что - не имею права? И потом, я их не заманиваю. Они же сами ко мне липнут"... Но, господи! Вы же не мухолов, который вешают, чтобы к нему липли мухи. Вы - человек. А, впрочем, кто вас знает. Но вы же умеете говорить. О, как вы умеете говорить! Я могла слушать вас сутками. Да вы и говорили сутками. А нужно было только несколько слов... и мне, и другим: "Вы меня любите - это чудесно. Но я вас, к сожалению, не люблю. Я вообще никого не люблю. И это отвратительно. Бегите от меня. Найдите себе более достойного вас"... Хотя я допускаю, что и это вы говорили кому-нибудь, возможно даже и мне. Чёрт бы вас побрал, но вся моя жизнь с вами (если только это одно единое мгновение можно назвать жизнью) прошла как в тумане, а точнее - в каком-то сладостном опьянении. Я почти совсем не помню смысла ваших слов. Но и теперь - я зажимаю уши и слышу музыку вашего голоса, закрываю глаза и вижу ваш обволакивающий взгляд. А ваши руки, ваше тело... Господи! как это несправедливо - дать одному человеку, мужчине, столько совершенств... не подумав о женщинах, которым суждено было быть с ним рядом. Если бы разобрать вас на отдельные совершенства и раздать их тем женщинам, что вы сделали несчастными (сколько их - десятки, сотни?) - думаю, что каждая из них получила бы хотя бы по одному. Мне стыдно говорить о своих недостатках, но однажды, когда я имела высочайшее наслаждение (простите за насмешливый тон - это я не вам) сторожить ваш роскошный сон эдакого Кефала, я, не будучи Авророй, насчитала, по меньшей мере, десять элементов тела, которые у вас были лучше моих. Но я ведь женщина... Может быть тогда я впервые и почувствовала свою обречённость. Точнее - не обречённость. Обречённость я почувствовала гораздо позже. А тогда я вдруг почувствовала какое-то тошнотворное одиночество. И не потому что вы уснули, забыв обо мне (хотя и это тоже характерно для вас). Нет, я вдруг ощутила одиночество при мысли, что такому совершенно сложенному мужчине, как вы, нужна, по крайней мере, столь же совершенная женщина. Я тогда едва не исцарапала себе лицо и не изрезала своё тело. Потом у меня мелькнула страшная мысль - убить, - сначала - вас; потом - себя. Смешно, но тогда вас (и меня) спас один маленький недостаток вашей внешности (правда, я поняла только много позже, что это был недостаток; тогда же я не могла допустить мысли об этом). Видите ли, веки ваших божественных глаз несколько короче чем им следовало бы быть. Поэтому, когда вы спите, ваши веки не полностью закрывают глазные яблоки ваших глаз. И я никогда не знала наверное - спите вы или уже проснулись, и наблюдаете за мной из-под слегка прищуренных глаз. Вот и тогда я подумала, - а что если вы уже проснулись. Поэтому я просто оделась и ушла. Мои руки дрожали, я едва справилась с одеждой... Я не знаю, о чём вы подумали, когда, проснувшись, не нашли меня рядом... Вполне возможно, что вы вообще не заметили моего ухода... Господи!.. что за проклятая сила заложена в вас. Ведь тогда я думала, что ушла от вас навсегда. Но прошло несколько дней... может быть недель (тогда мне казалось, что прошла вечность) и я опять оказалась у ваших ног. Вы куда-то спешили, в чём-то меня упрекали... Господи! Как я была благодарна вам за это. Я готова была целовать следы ваших божественных ног. Мне ведь, несчастной, казалось - что это ваша месть за мой уход, что и вы страдали... Это я потом узнала - что вы торопились не от меня, а к другой; и ваши упрёки, и ваш гнев были вызваны лишь досадой... что я вернулась. И вот мне наказание за мою слепоту. Когда у вас там что-то не вышло - вы вернулись ко мне, осквернённый другой женщиной. О, как я тогда её ненавидела! Я была готова её растерзать... А через некоторое время я узнала, что это была моя лучшая подруга. Да, проклятый, вы осквернили во мне не только любовь, вы осквернили во мне веру. Отныне, я не могла верить людям, после того как меня предали два самых близких человека. И как!.. Может быть тогда у меня впервые и зародилась мысль о смертности души (в школе ведь нас учили другому; господи! какой только глупостью не засоряют нам головы в школе). Но тогда во мне ещё были душевные силы, которые могли противостоять этой навязчивой мысли. Правда, испугавшись этой мысли, я попыталась заговорить с вами об этом. Но, кажется, вы пропустили это мимо своих ушей. Зато вы не пропустили мимо своих глаз стройные ножки, которые в этот момент грациозно проплыли мимо вас. Господи! Видели бы вы в этот миг свою отвратительную самодовольную и похотливую рожу. Я просто уверена, - не будь меня в этот момент рядом - вы бы увязались за этими ножками. Представляю, как бы вы, распустив хвост и нахохлившись точно петух, готовый вспрыгнуть на курочку, бросились бы за ней... Но на ваше несчастье я оказалась рядом. О. нет, вы остались. Вы даже попытались сообразить, что это такое я вам сказала только что. Вы были так божественно нелепы в этот миг, что я вдруг расхохоталась. Вы, разумеется, отнесли мой смех на свой счёт, решив, что сказали что-то остроумное. А мне хотелось разрыдаться... Но даже этого я не могла себе позволить... Зная вашу обычную рассеянность по отношению к женщинам - я убеждена, что вы не заметили одной очень характерной черты моего поведения с вами. Вы никогда не видели слёз на моём лице; хотя, как всякой нормальной женщине (тогда я была ещё нормальной женщиной), мне часто хотелось плакать и даже рыдать - от огорчения, обиды или даже тоски. Но я хорошо знала, что мужчинам вашего склада отвратительны какие-либо осложнения с женщинами. И я была такой, какой вам хотелось меня видеть, - я была изысканной собеседницей, пикантной любовницей, богиней, шлюхой; меня можно было втоптать в грязь, со мной можно было полететь к звёздам; меня даже не стыдно было взять с собой на пляж или к знакомым... Господи! Я желаю вам, чтобы на вашем пути встретилась такая стерва, которая провела бы вас через все унижения и оскорбления, через которые вы провели меня. У меня сердце кровью обливается, когда я думаю о том - скольких людей, мужчин, я могла бы сделать счастливыми, если бы отдала им хотя бы половину того, что я отдала вам... Но, к сожалению, жизнь нельзя повернуть вспять, и в ней ничто не проходит безследно и безнаказанно... Я это поняла... теперь. А тогда я ещё не знала - что стояла на пороге душевной гибели... Это надвигалось неотвратимо, - с каждым шагом, с каждым словом, с каждой мыслью, с каждым поступком. О, если бы в это время нашёлся бы хоть кто-нибудь, кто вырвал бы меня из-под вашей власти! Я до конца дней боготворила бы его, я посвятила бы ему жизнь, я нарожала бы ему детей... Один человек, случайный прохожий; один понимающий и сочувствующий взгляд, одно слово... И кто-то спасён, и для кого-то жизнь обрела смысл, и кто-то нашёл счастье... Господи! Как мало порой нужно человеку, женщине, для счастья - и как порой немилостива судьба, лишая её и этой малости... Спасителя небыло (а может и был, но я его не замечала), бежать я не могла. Оковы мне были сладостны, - ведь в них я провела лучшие дни, лучшие месяцы, лучшие годы своей жизни. Я ведь, несчастная, считала себя ещё и недостойной этих оков. Ведь я любила вас; и, хотя и мучаясь - была счастлива. А вы не любили меня; и хотя и были мучителем - небыли счастливы. Тогда вину за это я приписывала себе. Мне казалось, что это я не могу вызвать в вас это чувство (без которого ведь нет жизни), что я неопытна и бездарна в любви. Я ведь замечала - как вы становились задумчивы и грустны, когда навстречу нам попадалась счастливая пара или, особенно, счастливая семья... И однажды вдруг я поняла. Ребёнок... вам нужен ребёнок... Я никогда не забуду тех счастливых дней, счастливых и наполненных, когда я решила стать матерью вашего ребёнка. Это было какое-то ослепление, восторженное и безрассудное ослепление. Мысль, что вам нужен ребёнок, что ребёнок сделает вас (и меня) счастливым, была так неистова, что за неё я готова была пойти на костёр. Для меня это было так ясно и просто, и огромно, что заполнило во мне всё; и не оставило места для другой, ясной и простой, мысли, - если бы вы этого хотели - вы мне сказали бы об этом. Но тогда меня мучили совсем другие страхи. А вдруг я безплодна, а вдруг мне не удастся обмануть вашу бдительность (ведь я хотела сделать вам сюрприз) и вашу (чёрт вас возьми) порядочность. Ведь вы были так предусмотрительны и осторожны в своих ласках, словно бы не каждое поле было достойно ваших божественных семян. Мне, правда, пришлось повозиться с вашей осторожностью... Наконец, я приучила вас к мысли - что всё можно, и это не опасно. Было немного стыдно. Мне казалось, что это безнравственно... Но разве можно назвать безнравственной женщину, которая хочет родить от любимого ею мужчины?.. И вот, наконец, это свершилось. Многие, особенно мужчины, не верят, что иногда женщина способна почти телесно ощутить момент зачатия. Но я это почувствовала... Спустя месяц это подтвердилось. От радости я едва не потеряла голову. Ведь это было впервые, со мной... Вот она, недостижимая для мужчин вершина, делающая нас, женщин, почти безсмертными... Когда, наконец, все страхи и сомнения остались позади - я решила сказать вам об этом... Сколько раз я мысленно пыталась вообразить себе эту сцену... Вы были на высоте... в моём воображении. Вы носили меня на руках, говорили мне восторженные и головокружительные слова, дарили мне цветы, предлагали мне руку и сердце (господи! - и жизнь), - вы были великодушны и неподражаемы... в моём воображении. Я торжествовала свою победу... в моём воображении... Я не верила вам... в моём воображении, я гнала от себя эти мысли. Я даже пыталась вообразить себе совершенно обратное. Но у меня из этого ничего не получалось. Ведь я любила вас... И вот этот день настал. Господи! как я волновалась, идя на встречу с вами. Ведь мне казалось, что я иду на встречу со своей судьбой. Я думала, что этот день переменит всю мою жизнь; я верила, что в этот день мне будет, наконец, даровано вами выстраданное мною счастье... Я не спала всю ночь. Господи! что я только не передумала за эту ночь... Я простила вам всё - ведь вы были так щедры... Встретились мы с вами только вечером. Вы опять куда-то спешили, были рассеяны, говорили какой-то вздор. По всему было видно, что вы хотите побыстрее избавиться от меня... Теперь я была уже гораздо мудрее. Я догадывалась - что за "причина" торопит вас. Но на этот раз вы превзошли самого себя. Вы привели эту "причину" с собой. Вы усадили её на соседнюю скамейку и устроили для неё этот душевный стриптиз в моём исполнении. Видимо, она как-то узнала о моём существовании и потребовала от вас моего уничтожения у неё на глазах (может быть, она вас тоже поняла?). Это было так унизительно, что мне даже теперь стыдно об этом вспоминать. Вы были грубы и нетерпеливы. Я была унижена и оскорблена. Превозмогая гордость и душевную тошноту, - я плакала, я просила у вас прощения, я умоляла вас остаться... Ваша "очередная любовь" должна была быть вполне удовлетворена. Видимо, так и было; потому что она начала выражать нетерпение, порываясь уйти и увести вас с собой. Говоря со мной, вы всё время смотрели на неё. Наконец, продолжая смотреть на неё, вы мне сказали то главное, ради чего вы пришли, - вы мне сказали, что любите другую и что намерены на ней жениться. Тогда я тоже не выдержала и, глядя на неё в упор, сказала вам то, ради чего пришла я, - я громко сказала вам (и ей), что жду от вас ребёнка... Господи! Что тут началось. Теперь уже не выдержала она, ваша "очередная любовь". Она вдруг вся сжалась, как тигрица готовая к прыжку, вскочила и проделала то, ради чего пришла она (может быть, хотелось бы верить). Она играющей походкой подошла к вам, громко и отчётливо произнесла слово "подлец" и, неожиданно размахнувшись, из всей силы ударила вас по щеке. Потом она, - окинув меня не-то сочувствующим, не-то презрительным насмешливым взглядом, - резко повернулась и пошла прочь, - не забывая, впрочем, что на неё смотрят. Вы, разумеется, бросились за ней. Но она, резко повернувшись, сказала вам что-то такое, отчего вы сразу прекратили её преследования (я думаю, навсегда). Но зато вы вернулись ко мне и в несколько минут уничтожили всё живое, что ещё теплилось в моей душе... Не знаю, как я добралась до дома. В голове была одна мысль - убить себя (о ребёнке, вашем ребёнке, я тогда не думала; мне была отвратительна мысль о нём). И как будто сам дьявол незаметно подмешивал в мои мысли яд, - вдруг всплыло в памяти всё, что лелеяло когда-то мысль о смерти... Но в доме не оказалось яда. И тогда я вспомнила о Есенине... "Руки милой - пара лебедей, в золоте волос моих ныряют...". Бедный Есенин, когда-то я осуждала его. Мне было не понятно, отчего нужно было убить себя в 30 лет?.. Оказывается... душа... Кто-то убил его душу... Эта мысль оказалась тем пределом, за которым умереть было уже не страшно. Я взяла на кухне нож, прошла в ванную, открыла воду. Мои руки меня не слушались, но нож оказался острым... Я почти совсем не почувствовала боли... Если бы за один миг перед тем я могла бы разрыдаться, это бы меня спасло. Но рыдание - это свойство живой души... Из моих же глаз текли только слёзы, - это были очистительные слёзы прощания и прощения... Потом всё смешалось в розовом тумане. У меня закружилась голова... и я потеряла сознание... Меня спасло моё невежество в области самоубийства... и преданность одного человека. Невежество моё было в том, что я приняла неверную позу у раковины. И когда я потеряла сознание - то опрокинулась не вперёд, а назад (а у меня оказалась хорошая сворачиваемость крови). Правда, падая, я сильно ударилась головой о стену. И у меня теперь часто бывают сильные головные боли. Врачи говорят - что это сотрясение мозга, и это со временем пройдёт. Это со временем пройдёт. Но это не сотрясение мозга - это плата за моё воскрешение... А преданность одного человека (моего бывшего однокурсника) была в том, что этот человек был рядом со мною все эти годы, которые я так бездарно отдала вам. Я считала его хорошим другом, не больше. А он меня любил. Теперь я простить себе не могу, что рассказывала ему о вас всё, вплоть до последнего момента, даже о ребёнке. В тот вечер он дежурил у моего дома (он знал, что я иду на встречу с вами; он хотел сделать мне предложение, если его не сделаете вы). Вернувшись домой, я прошла мимо и не заметила его (я вообще не заметила как добралась до дома). Его это, конечно, смутило. Тем не менее, он через некоторое время прошёл за мной следом. Дверь оказалась незапертой... Он всё понял... Он вынес меня из ванной, наложил на руки жгуты, вызвал скорую помощь... Хотя не ей, а ему, прежде всего, я обязана жизнью... Месяц он дежурил около меня... Он потратил на меня свой отпуск... Что отпуск?! Он потратил на меня лучшие силы своей души... Он всё понял и всё простил мне. Он простил моё прошлое, принял ребёнка (который месяц назад родился мёртвым), спас мне жизнь... Господи! что он только не делал, чтобы воскресить во мне душу (он называл это - "вернуть радость жизни"). Его милосердие, его великодушие - были неистощимы на выдумки... Это было гораздо больше того, что могло выдержать сердце любой здоровой женщины. Но во мне уже небыло сил ответить ему ничем, кроме благодарности и привязанности... Может быть, когда-нибудь на месте этого пепелища вырастет красивый сад. Кто знает... А вдруг всё-таки душа безсмертна (простите, это я не вам)... Зачем я вам всё это написала? О, нет - не то, что вы думаете. Я написала вам это затем, чтобы наказать вас... К сожалению, в нашем обществе нет такого закона, который мог бы осудить вас. Но такой закон есть в природе, - это совесть человека, которого уличили в преступлении. Отныне, вам не даст покоя мёртвый ребёнок (ваш ребёнок), родившийся у женщины (вашей женщины), в которой вы убили душу... А теперь прощайте, и будьте прокляты!..

Закончив читать письмо, женщина смутилась и хотела уйти, так как душа её не была мертва; и слова, произносимые Иоанном, мучили её - потому что она не могла на них ответить. Но Иоанн остановил её и спросил.
_ Хочешь ли, чтобы Твой Дух пробудил твою душу - ибо она жива, но спит?
_ Да, мессия, _ ещё больше смутившись, ответила Анна (а она поверила ему).
Тогда он приблизил свои руки к её лицу и она погрузилась в сон. А он сказал ей.
_ Твой Дух призывает твою душу через твоего любимого. Ты и он - дети Одного Отца. И Отец твой, зная твою слабость, послал тебе сына Своего. Вспомни, вы с ним венчаны на Небесах. Вся твоя жизнь - в твоём любимом. И в нём все твои желания и чувства, и мысли; и все радости жизни. Вся твоя жизнь - в нём; а его - в тебе. Из любви к тебе он тоже уснул, чтобы быть с тобой, в твоих снах. Но теперь его самого некому разбудить, кроме тебя...
_ Но ведь и я сплю, _ попыталась пробудиться Анна.
_ Вот ты была во сне, и во сне ты уснула ещё раз. Скажи мне, о чём твои сны?
_ Я вижу красивый сад, как бы из огня... и лежащего передо мной на траве красивого юношу, одетого как бы в огненные брачные одежды; а на голове у него как бы тройной венец из света - красного, жёлтого и белого... И как бы я - это он... уснувший... и ему снится, будто бы он - пламя; а я, его возлюбленная - тепло и свет этого пламени. И это есть огонь нашей любви.
_ Вот видишь, _ проговорил изумлённый Иоанн, _ он ждёт тебя.
_ Да, мессия, _ дрожа от нахлынувших на неё чувств, прошептала Анна. Стоящие вокруг, также затаили дыхание.
_ Подойди к нему, _ проговорил Иоанн.
Женщина сделала неровный шаг... ещё...
Тогда Иоанн подманил рукой стоявшего рядом мужчину. А это был её любимый, о котором говорил Иоанн. И чтобы он не вспугнул Анну - он также его усыпил, - продолжая говорить Анне.
_ Ну же... не бойся. Вот он ждёт тебя. Чувствуешь ли ты живое тепло и свет, исходящие из его души?
_ Да, мессия, _ отвечала Анна.
_ Поцелуй его, _ неожиданно властно проговорил Иоанн.
Анна вздрогнула и, превозмогая страх и отчаяние, приблизилась к своему любимому и, обняв его, поцеловала. И сразу они пробудились. И Анна обрадовалась пробуждению своего любимого, словно воскрешению. И это была радость пробуждения её души.
;
Дуга 41.

И тогда многие поверили Иоанну. Но один из тех, кто не поверил ему (потому что он ни во что не верил - ибо проповедовал и исповедовал цинизм) вышел вперёд и произнёс.
_ Однажды мне тоже приснился сон... Я стрелялся сам с собой из-за женщины - которую никогда не любил, но лгал которой в угоду страсти... Вокруг небыло никого. И только откуда-то извне послышалось недоумение: "Это не дуэль, а чистейшее самоубийство. Мужчина не может стреляться сам с собой из-за женщины, которую никогда не любил". "Неправда! _ уверенно возразил я, _ закон чести меня обязывает к этому". Голос извне посмеялся надо мной и исчез - решив, должно быть, что я сошёл с ума. Оставшись один, я долго целился в себя, но так и не смог выстрелить.
Слова циника небыли глупы и безсмысленны. И друзья его одобряюще улыбались. Но поверившие Иоанну ждали его ответа, и тогда он рассказал им притчу.
_ Однажды к мудрецу пришли двое, и попросили рассудить их, - кто есть кто. "О, это очень просто, _ подумав, ответил им мудрец. _ Пойдите в поле и принесите мне самый прекрасный цветок...". Они ушли... И через некоторое время вернулись ни с чем. "О, мудрейший, _ произнёс первый из пришедших, _ я не смог выбрать самый прекрасный цветок, потому что каждый из них прекрасен по-своему"... "О, мудрейший, _ произнёс второй из пришедших, _ я не смог выбрать самый прекрасный цветок, потому что каждый из них чем-то плох"... И молвил, подумав, им мудрец: "Тот из вас, кто видит добродетельное в порочном, искреннее в ложном, красивое в уродливом, нежное в грубом; тот из вас, кто, возвышаясь над предметами, находится вровень с ними, кто во всяком явлении видит живое начало, - тот из вас имеет живую душу, тот из вас счастлив сам и счастье приносит другим... Тот же из вас, кто, глядя на цветок, видит в нём лишь бледное однообразие красок, вдыхая аромат его, думает об аромате духов; тот из вас, кто во всяком начинании видит лишь неудачи, во всякой радости - легкомыслие, а в щедрости - преднамеренный умысел, - тот из вас имеет душу мёртвую (или больную), тот из вас находится в постоянном противоречии с самим собой, сея вокруг себя неверие и разочарование"... Ты не веришь в любовь, _ продолжал Иоанн, обращаясь к цинику, _ и это самое страшное, что может постичь человека. Поэтому тебе и твоим друзьям я расскажу ещё одну историю, которая, я надеюсь, прольёт живую влагу в твоё сердце... равно как и в сердца твоих друзей. Так что, _ пытливо посмотрел Иоанн на циника и его друзей, _ будете ли вы слушать?.. Или мне поискать вас в другой раз? когда и к вам придёт любовь, а вам нечем будет ответить ей.
_ Пусть говорит, _ проговорил второй из них. _ Слова карман не тянут.
_ Говори, _ нехотя согласился циник. _ Только имей ввиду - всё, что ты собираешься нам рассказать, мы уже слышали...
_ Ещё в школе... _ вторил им третий из них.
_ Это хорошо, _ спокойно парировал их выпад Иоанн, _ что вы об этом слышали ещё в школе. Значит, когда за вашими душами явятся их новые владельцы, или те, кому вы теперь хотите за безценок продать их, вы не сможете отпереться, что не слышали этого.
_ Чего этого? _ тревожно спросил первый из них.
_ Того, _ ответил Иоанн, _ что мы тут собираемся ещё только услышать, а вы уже слышали.
_ А что это... _ хором начали двое других, но остановились, и один из них закончил. _ А что это ещё за "те", кому мы, якобы, хотим продать свои души. Мы, может, и продали бы их кому-нибудь, да кому они нужны.
_ Это ты правильно сказал, _ резюмировал Иоанн, и добавил, обращаясь уже к остальным. _ Я думаю, что разговор у нас теперь будет ещё долгим, поэтому... кому это интересно... рассаживайтесь... кому где удобно...
Когда все расселись, Иоанн продолжил.
_ Встречи и расставания всегда неожиданны, но потери всегда ожидаемы... Одной женщине... её звали: Жанна Гашевская... было уже много лет. Позади была трудная и интересная жизнь. Впереди... Об этом ей не хотелось думать... Впереди жизнь не сулила ей ничего хорошего... Однажды увезли в больницу её отца - единственного самого близкого ей человека. Поражённая и потрясённая, она возвращалась в пустой дом, не разбирая дороги... когда вдруг раздался оглушительный скрежет тормозов... и она натолкнулась на капот остановившейся перед ней машины. Оказывается она шла по мостовой... Из машины вышел мужчина... средних лет... красивый, сильный... Он не набросился на неё с ругательствами, как это принято у водителей; и не оштрафовал её, как это принято у милиционеров... Он был не водителем... и, тем более, не милиционером... Он был человеком, мужчиной, почти рыцарем. Он осторожно взял её за плечи и внимательно посмотрел в её глаза. У неё в глазах были слёзы. Она едва сдерживала рыдания. "Что-нибудь случилось? У вас несчастье?.. Пойдёмте в машину, я отвезу вас домой", - проговорил он, ласково беря её заруку... Он представился. Она ему тоже назвала своё имя... По дороге, сама не зная почему, она рассказала ему, - и про отца, и про свою жизнь; и почему теперь у неё никого небыло, даже детей... Всю свою жизнь она была гордой, сильной и независимой. Она сама приходила к мужчинам и уходила от них. Она не чувствовала и не находила в них - ни опоры, ни поддержки, ни силы, ни любви. Они были какие-то бездушевные и бездуховные... А он был как будто из другого мира. Она вдруг рядом с ним почувствовала себя женщиной, слабой и доверчивой. И это состояние до того было ей ново и неожиданно, что опьянило её... Для него эта женщина тоже явилась как откровение, как осуществлённая мечта. В ней было столько всего, что она была неповторима в каждый момент времени... Собственно, такими и были задуманы: настоящий мужчина и настоящая женщина. Неудивительно, что они полюбили друг друга... Может быть от этого, а может и нет - но её отец начал поправляться. Месяц они наслаждались обществом друг друга... В ответ на её откровенность, он рассказывал ей о своей жизни. У него была интересная работа. Он много ездил, общался со многими людьми. Из-за этого, правда, ему не везло с женщинами. Почти все они чувствовали, что он много может дать им; и почти все они требовали от него многого, порой даже невозможного. Но он не жалел о том, что не случилось, или что случилось не так как задумывалось. Гордо и смело он шёл по жизни, щедро отдавая людям свою: энергию, любовь, внимание, помощь. У него было довольно этого - и для себя и для других... Он не называл ей свою профессию. Но, - по его силе, по его шрамам, по его усталости, - она чувствовала, что это - серьёзная, опасная и тяжёлая профессия. И она не могла не думать об этом; а думая - не могла представить себе этого. Её неустанно преследовали вопросы, - кто же он? откуда он появился? куда он исчезнет? Её мучили эти вопросы, потому что она, по-женски, чувствовала, что он скоро исчезнет; и она не будет знать - куда и насколько... А он только улыбался своей обаятельной улыбкой в ответ на её тревожные вопросы и тайные мысли, и рассказывал ей о разных странах. Её поражало - как увлекательно и как подробно он рассказывал ей: об Индии, о Египте, о Франции, об Англии... У неё даже возникла мысль, что он исходил эти страны пешком... И однажды он исчез. На столе у неё осталась записка, - что его срочно вызывают в Москву; чтобы она не безпокоилась; что, бог даст, они скоро увидятся... Это было летом. А в середине зимы он неожиданно подкатил к её дому на своей машине с охапкой роскошных белых роз. Внешне это был, как будто, тот же, - красавец, силач и весельчак - что и прежде; но от него веяло уже какой-то могильной опасностью - будто он только что вернулся из ада... Она старалась быть ему нужной, не отпускала его от себя ни на шаг. Как же она любила его эти дни! В каждое слово, в каждый жест, в каждое прикосновение, в каждое объятие она вкладывала столько нежности, любви и ласки - словно от этого зависела его жизнь. Сама того не вполне сознавая - она спасала его, она воскрешала его... Оказывается ему дали только неделю отдыха... и он опять исчез... Как и в первую их разлуку, - она много думала о нём; молила о его спасении, о его возвращении; неустанно отсчитывала дни. Но дни сменялись неделями, недели - месяцами... Однажды с оказией ей переслали от него записку. Обстоятельства задерживали его на неопределённое время. В тексте записки небыло, - ни сожаления, ни раскаяния - ни о встрече, ни о разлуке. Но в подтексте (она это чувствовала) он очень тосковал о ней, стремился к ней. Но жизнь, как прибой, накатывала на него волна за волной и относила его в море их разлуки, не давая ему пристать к её берегу... Что с ним? Где он? Помнит ли о ней? Стремится ли к ней? А если ему угрожает смертельная опасность?.. Оставалось - ждать, надеяться и любить... Однажды, зимой, к её дому подкатила чёрная "Волга". В другое время она бы просто не обратила на её цвет внимания. Но у него была белая машина; и теперь... чёрный цвет показался ей цветом смерти... Ей сделалось страшно. Это было мучительно, - с замиранием сердца вслушиваться в монотонные шаги на лестнице, которые, с каждым шагом становясь всё отчётливее, приближались к её двери... Они выматывали ей душу... Не выдержав, она распахнула дверь... В постоянной тревоге о нём, она даже забыла - что теперь был день её рождения... У дверей был мужчина, - лет пятидесяти, совершенно седой, но моложавый и симпатичный; с такой же обаятельной улыбкой как у Него. В руках у мужчины была охапка роз - совершенно таких же как в прошлый раз. Это был Его друг. И он пришёл поздравить её вместо Него. "Что с Ним?.. С Ним что-то случилось?.. Где Он?.. Почему - не пишет, не звонит, не приезжает?..", - засыпала она мужчину вопросами... Но что Его друг мог ответить ей. Его самого мучили те же вопросы... За недолгое время их разговора Его друг всё время стремился избежать её тревожных вопросов, её ищущих взглядов. Когда же Его друг ушёл - у неё почти не осталось сомнений, что с Ним что-то стряслось. Но где было искать сведений о Нём?.. Наконец, однажды ей позвонили и доверительно сообщили, что на другой день на городской вокзал приходит поезд... и она сможет увидеть его... До поезда оставались почти сутки... Когда на другой день с утра за ней пришла машина, она даже под страхом вечной разлуки с ним не смогла бы вспомнить - как она провела эти сутки... Кроме него в вагоне было ещё несколько человек. Их выгружали по одному, каждого на отдельной тележке. Они были до неузнаваемости изувечены, у некоторых горлом шла кровь. Их сразу перегружали на машины "Скорой помощи", каждого на отдельную машину, и спешно увозили. Двое из них были уже мертвы. Одним из этих двоих... был он... Напряжение последнего года было слишком большим - чтобы её слабое сердце смогло справиться с этой, так долго лелеемой в мыслях, встречей... Она умерла на месте... едва только увидела его совершенно седые волосы и мёртвое посиневшее лицо... В народе это называют разрывом сердца...
;
Дуга 42.

Рассказ Иоанна произвёл на людей, его окружавших, неожиданное для него самого воздействие. Вдруг они загорелись огнём сотворчества с ним - и один за другим стали просить слова. Первой попросила слова женщина, у которой в глазах была усталость. Она говорила о какой-то женщине, говорила почти стихами; но с такой скорбью, что все чувствовали - что она говорит о себе...

Это была
её последняя любовь,
последний аккорд чувств
в мелодии её желаний.
Уже давно
она подошла впервые
к пропасти
своего равнодушия.
Но жажда счастья
всякий раз уводила её
с этого зловещего места
к новой любви...
Спустя некоторое время
она возвращалась сюда опять,
ещё более опустошённая.
Да и уходя к новой любви -
она уже не испытывала
того трепетного восторга,
который вносил в её существо
ощущение и смысл счастья.
И только слабая надежда на то -
что чья-то сильная и чудотворная рука
уведёт её, однажды и навсегда,
из этого замкнутого
круговорота
душевного опустошения;
только слабая надежда
на спасение, -
давала ей силы для борьбы -
за любовь и счастье.
Но всё повторялось
снова и снова -
а спасение не приходило...
И вот однажды,
пробудившись
от тяжёлого и гнетущего сна,
она вдруг поняла, -
что нет и не будет
любви и счастья;
а только -
равнодушие и одиночество.
Она устала верить,
устала надеяться,
устала любить.
Она устала бороться.
У неё ещё было желание
броситься в объятия любви -
 но уже не было возможности
вырваться из объятий
равнодушия...
Спустя некоторое время
её нашли мёртвой.
Её лицо выражало собою -
умиротворение и покой
вечности.
В смерти она нашла то,
чего не могла найти в жизни, -
вечной любви
и вечного счастья.
Это была
её последняя любовь.
Это было
её единственное счастье.

Эта женщина больше ничего не добавила. Судя по всему, она уже приготовила свою душу к смерти - и ожидала только её пришествия. И ей нужно было сказать только прощальное слово этому миру - где она так много потеряла и так много нашла...

Потом вышел пожилой мужчина. И по его глазам было видно, что его мучает какое-то воспоминание; будто бы он что-то не совершил и теперь сожалел об этом... в стихах...

Морозный вечер. Все земные звуки
давно уж стихли, погасив огни.
Всё замерло в тени полу-планеты.
Лишь кое-где, - сплетя сердца и руки;
сквозь ночь неся любовь - одни, -
влюблённые блуждали до рассвета...
И я как раз планету обходил,
страдая от безделия и скуки;
не чувствуя - ни радости, ни муки, -
рассеянно за звёздами следил.
И было в них какое-то коварство,
какое-то предчувствие вины...
Вдруг тишину полуночного царства
разрезал страшный крик из-за спины.
Казалось, небо рухнуло - и звёзды
посыпались на землю, будто снег.
Кричала женщина - и голос от мороза
срывался воплем в гикающий смех.
Я бросился туда... Их было трое...
Здоровых, против женщины, парней.
Толпясь над ней безчинствующим роем -
лежащую... ногами... сто сильней...
В их лицах было столько злобной власти,
такое ощущенье правоты -
что я познал весь тайный смысл счастья
сражаться за "прекрасные черты"...
Но всё ж не зря в народе говорится:
"Мир грешный - не без праведных людей", -
сбежались люди, помогли отбиться -
а то б избили, не за грош идей...
О, женщины, кричащие в ночи нам -
простите нас за то, что мы мужчины!

Закончив свой стихотворный рассказ, пожилой мужчина как-то медлил уходить - как будто он хотел ещё что-то добавить к своему рассказу... Наконец, он преодолел своё смущение и проговорил.
_ Братья и сёстры. Я хочу исповедоваться перед вами. Вы простите меня. Но этот случай мне, видимо, послал Бог. И я боюсь упустить его. Дело в том, что этот человек, в стихах - я. Но то, что в них рассказано - это только образ, возникший в моём воображении. Мне хотелось бы, чтобы тогда всё было именно так. Но всё было иначе... Как-то поздно ночью я возвращался от женщины, - которая меня любила, но по закону принадлежала другому человеку. Я не скажу, что я её любил. Но у меня к ней были какие-то светлые и тёплые чувства духовного родства... как мне тогда казалось. Я тогда пробовал писать стихи, был молод, неженат. Казалось, впереди меня ожидает успех и слава... и любовь. Но любовь нельзя украсть или отнять. Тогда я этого ещё не знал; как не знал и того, что за это Бог наказывает лишением Своего покровительства. А без Его покровительства человек остаётся один на один со своей слабостью и своей немощью. И талант его превращается в тряпку, - которой можно стереть грязь, но из которой нельзя сшить одежду... Но и этого я тогда ещё не знал... И вот, возвращаясь как-то со свидания с этой женщиной, - на котором я понял, что мне нужно с ней расстаться, - я вдруг увидел, как трое парней бьют женщину. Она кричала о помощи. Но было уже очень поздно, и никого на улице небыло. А я, - физически сильный тогда человек - для которого защита женщины была нормальным мужским делом, - вдруг испугался каким-то животным страхом. Уже много лет спустя, - когда, как мне кажется, я вернул себе покровительство Божье, - я понял, что Бог показывал тогда мне мою душу - которую мучили и терзали бесы; за попытку на глазах у Бога преступить Закон Любви - по которому все браки совершаются на небесах, и никто на земле не может их безнаказанно нарушить. Но это только нравственный образ, который вывела из этого события моя совесть. А событие это действительно произошло, - и женщина, кричащая о помощи; и парни, её терзающие; и я, струсивший и прошедший мимо... Потом всё стихло. Видимо они, насытившись её мучениями, оставили её. Но я долго ещё бродил по улицам, не находя себе места. Тогда и сложились эти стихи. Но совесть мою они не заглушили и не успокоили. Я и теперь ещё чувствую вину свою перед этой женщиной. Но, к сожалению, мне невозможно теперь с ней встретиться, - так как я не запомнил её лица, не знаю её имени и не знаю её адреса. Да и произошло это далеко отсюда. После этого на меня как бы пало проклятие. Мне пришлось оставить службу, о которой я мечтал в детстве; и я сменил уже много профессий, - но так и не нашёл себе занятия по душе. У меня было много женщин - но все они были словно бы украдены или отняты у кого-то, - а свою я так и не нашёл... Теперь я уже стар, и могу сказать - что жизнь мне не удалась... из-за таких вот подонков, - вдруг, преобразившись и повысив голос, резко повернулся он и указал на циника и его двоих друзей.
Они даже опешили; и испуганно попятились от него, - так как теперь он был грозен - как бог.
_ В чём дело?
_ При чём здесь мы?
_ Вы нас с кем-то путаете.
В один голос заголосили они, видя что ситуация может сложиться не в их пользу.
_ Нет, именно вы, _ грозно смотря им прямо в глаза, говорил мужчина, надвигаясь на них. _ Но я говорю это не вашим трусливым душам, - которые, из страха перед Богом и из ненависти к людям, стали рабами бесов, и их чёрным воинством, - я говорю это вашим господам. У Бога любви много. А люди - Его дети; и Он никого из них не оставит без любви. Вас же всех пожжёт эта любовь Бога к своим детям; так как любовь - есть огонь поядающий ненависть. Вам же, рабам своих господ-бесов, я говорю, _ обращаясь к этим троим и указывая им на людей, стоящих вокруг, проговорил мужчина уже почти спокойным тоном, _ вот женщины, которых вы лишили женственности; и вот мужчины, у которых вы отняли мужественность... Сами же вы стали на веки рабами человекоубийц и человекограбителей... И не думайте, что вы когда-нибудь станете свободными и равными им в их обществе. Для них вы - были, есть и будете рабами, - на веки вечные. И не думайте, что что-то, - из того, что вы отнимаете у людей, - достанется вам. Для бесов и их господ, отпавших от Бога и лишённых Его Благодати и Его Животворящего Духа, это единственный источник пищи...
;
Дуга 43.

Что произошло с душами этих трёх циников - никто их окружавших Иоанна не увидел. Но вдруг все увидели, что нет никаких циников, ещё недавно потрясавших воображение людей своим наглым неверием ни во что; а есть трое испуганных и робких парней, которые теперь не знали куда деться от глаз чужой и своей совести.
Наконец, тот из них, который, судя по всему, был их идеологом, проговорил, обращаясь к Иоанну.
_ Учитель, если я расскажу о случае, с которого началось моё неверие - в любовь и женщин, - поможет ли это обрести мне веру в них?
_ Поможет, если раскаяние твоё будет искренним, _ ответил Иоанн. _ Но спроси прежде у людей - хотят ли они тебя слушать?
_ Пусть говорит.
_ Говори.
_ Дайте ему слово.
Послышались ото всюду голоса.
_ Говори, _ поддержал их Иоанн, _ ибо если люди вас прощают, то тем более - Бог. И на то Бог и собрал нас сегодня здесь, чтобы мы могли помочь друг другу и простить друг друга.
И человек этот начал свой рассказ.
_ Со всяким человеком может произойти событие, - которое настолько поразит его - что оно на всю жизнь останется в его памяти. Но иногда с людьми случаются такие явления, - которые не просто остаются в памяти - но совершенно меняют дальнейшую жизнь людей. Такое явление произошло с одним человеком, которому я одно время был приятелем. Однажды, будучи ещё молодым, он возвращался домой поздно вечером - когда неожиданно кто-то тронул его за плечо... Он повернулся, - соображая, что это, должно быть, кто-то из ночных бродяг. Но ничуть. Перед ним была женщина - довольно молодая и довольно красивая. "Может быть, вас удивит моя просьба, _ сказала она, _ но я хотела бы провести с вами ночь"... Он был молод, неженат. Наконец, он был мужчиной... Должно быть, это была безумная ночь, - потому что даже в минуты наивысшего откровения ему никогда и никому не удавалось описать тех чувств, которые он испытал в эту ночь... Наутро он ушёл от неё. А когда, спустя несколько дней, какая-то настойчивая сила привела его к её дому - он, не в силах перебороть охватившего его волнения, не решился войти к ней. Так длилось около месяца. Каждый вечер он бродил около того места, где она остановила его; приходил к её дому... В самом деле, не мог же он придти к женщине, которую почти не знал и которую почти даже не видел; не мог же он придти к ней в дом и сказать: "Здравствуйте. Вы помните, мы провели с вами безумную ночь"... То-есть, другой бы - или вовсе забыл бы этот случай, или именно так бы и поступил. Но в том и трагедия его, что он так поступить не мог... В конце концов он нашёл какой-то предлог, чтобы хотя бы только ещё раз увидеть её. И каково же было его отчаяние - когда оказалось, что она уехала две недели назад, - неизвестно куда и неизвестно насколько... Так и закончилась бы эта история. Но он был фантазёром и мечтателем; и, бог знает, что могло родиться в его безумной голове... С той ночи прошло много лет. Здравый смысл почти было возобладал в нём - и он женился. И даже у него появились дети. Но это длилось недолго. Совершенно неожиданно в нём начался какой-то необъяснимый и необратимый процесс. В нём как будто надломилось что-то. Он уже не в состоянии был побороть в себе эту полуфантастическую страсть, - которая не только не исчезла - но и с годами усилилась. И, наконец, развилась в болезнь - наподобие лунатизма. Так он стал нелюдим и неразговорчив. Жена его, не выдержав пытки одиночества, ушла от него. Его дети, в обиде за мать, также отвернулись от него. Постепенно у него не стало и друзей, - живые люди раздражали его... Но каждый вечер, в одно и то же время - он приходил в одно и то же место... О чём он думал тогда?.. Может быть, проклинал тот случай, который так нелепо и неотвратимо вторгся в его жизнь?..
Рассказчик вдруг остановился, словно ища в душе своей другого ответа на свои прежние сомнения; и, видимо, найдя его, продолжил, правда, не вполне уверенно.
_ А может быть, наоборот, благодарил судьбу за эту, единственную, быть может, ночь счастья - которая внесла в его жизнь хотя бы какой-то смысл... Кто знает... Его и теперь можно было бы встретить там... Но не так давно он умер в одну из таких прогулок. Говорят, на его похоронах была какая-то немолодая, никому не известная женщина - которая безутешно сокрушалась по нём... Ещё, говорят, что вместе с ней был взрослый сын - который, говорят, был очень похож на покойного.
_ Эта Женщина, _ проговорил Иоанн, едва рассказчик закончил свой рассказ, _ о которой ты так плохо думал - была Любовь. Сын же, рождённый от неё - был Талант... Внебрачный сын Любви и Труда... Это была ночь вдохновения...

Иоанн сделал паузу, словно вглядываясь и вслушиваясь во что-то внутри себя... и вдруг заговорил вдохновенно и страстно, словно о наболевшем и мучавшем его собственную душу...

Внебрачный сын Любви и Труда,
Талант приходит в мир
презренным и нищим.
Людская молва
жестоко обходится с теми,
кто, подобно Зеркалу,
отражает нравственное уродство
её слабостей.
Она разбивает его -
ибо чистотой высоких чувств
и стремлений
своего проникновенного ума
он отражает в себе
её невежество и ничтожество.
Она разбивает его надежды
быть равным с нею
глупостью.
Она разбивает его мечты
быть понятым ею
разумом.
Людская молва невежественна -
невежества она требует
и от Таланта.
И если он в своём вдохновении
вознесётся над нею -
она заполнит сознание
Жаждущих
томами безчисленных осуждений
и проклятий;
и ему не останется
ни одного слова понимания
и сочувствия -
которые так необходимы ему
для жизни и счастья.
Наоборот, она осудит его
на губительные для него -
одиночество и беззвестность.
Не дав опуститься
в сознание Жаждущих
ему,
она также не даёт
этого права
его вдохновению.
И его дети - его творения -
также обречены на скитания.
И, влекомые ветром сомнений,
они ещё долгое время
будут носиться по свету, -
покуда,
обезсиленные и измотанные
долгой борьбой за признание,
не упадут
к подножию пьедестала
их великого отца;
которому только смерть
дала пристанище
в сознании Жаждущих -
прозревших, наконец,
и очистившихся
от гипнотического воздействия
Людской молвы...
Внебрачный сын Любви и Труда,
отец Красоты и Гармонии -
Талант уходит из жизни
великим и безсмертным.
И только одно обстоятельство
удручает светлую память о нём, -
это то, что Людская молва,
боясь, что он вырвется
из-под её поклонения
и вернётся,
придавливает его
могильной плитой
памятника...
Не память - а памятник.
Не мысль - а вещь.
Мещанство!..

Сказав это, Иоанн удалился один. Ему нужно было самому осмыслить ещё, - и эту женщину - которая воспламенила в нём давно остывшую любовь; и слова Иисуса - озарившие в нём давно угасшую истину; и своё новое призвание - о котором он ещё только догадывался. "Ты иди за Мной, _ звучали в его душе слова Иисуса, _ Я Сам приведу к тебе Своих".
А люди ещё продолжали рассказывать друг другу, - и обсуждать, и переосмысливать, - свои жизни - очищая и исцеляя свои души в лучах единой для всех совести. Они вдруг поняли, что их взаимная совесть, пробудившая и призвавшая на суд их души - и есть их Бог, - любящий, милующий и прощающий.
;
Круг 14.

Дуга 44.

Уйдя из дома, Иоанн теперь довольствовался тем что есть. Душевной пищей его теперь были радости и беды людей; а жилищем - их души, возрождавшиеся из пепла. И он приходил к ним из мира своей души - и проповедовал, и лечил, и учил самоисцелению.
_ Ураган душевных репрессий, _ говорил Иоанн тем, кто готов был его слушать, _ (пронёсшийся призрачной тачанкой, запряжённой: Невежеством, Ненавистью и Насилием - по судьбам людей) вытоптал и разрушил: всё, что было святого в душах людей; всё, что в результате многовековой душевной работы приблизило их к Богу... Божественные идеалы были подменены безбожными идолами... И наступило царство Сатаны. И те, кто отвернулся от Бога, были превращены в гадов - с душами рабов и телами пресмыкающихся. Те же, кто сохранил верность Богу, остались людьми; ибо на них был свет истины - и тьма сатанинская не поглотила их. Они сражались с полчищами гадов, они пожигали их огнём любви и преображали их светом истины; но их было мало, и они погибали - от ненависти и лжи... Их было мало, и они погибали; но они были в лучах Божьей Благодати - и воскресали вновь. И тогда Сатана, приняв земной образ Антипатра, решил занять место Самого Бога - чтобы давать жизнь тем, кто ему верно служит, и забирать её у тех, кто ему противится. Но это было равносильно тому, как если бы тьма захотела стать светом.
И Иоанн рассказал притчу о Затмении.
_ Однажды Человек пришёл к Богу, и сказал: "Отец! Сотвори для меня мир. Я уже вырос - и хочу управлять миром, который Ты мне дашь". "Ты ещё молод, и не можешь различать добро и зло, _ сказал Бог-Отец". "Но Ты ведь не оставишь меня, _ сказал Человек. _ Ты дашь мне Знамение, по которому я буду определять - совершаю ли я добро или зло. Когда я буду совершать добро - Ты будешь освещать Солнцем душу мою; и в нём я буду видеть Твоё одобрение. А когда я буду совершать зло - Ты будешь отражать Свет Свой Луной в душе моей; и в ней я буду видеть Твоё неодобрение. Когда же я обольщусь властью своей, и забуду о Тебе - Ты дашь мне Знамение Затмения". "Хорошо, _ согласился Бог-Отец, _ пусть будет по-твоему". И сотворил для Человека землю его в душе его. И правил Человек землёй своей, постигая суть добра и зла. И Отец не оставлял Своего Сына. Ибо, согрешая, он каялся и укреплялся в добре - и на место Луны восходило Солнце. Но в свете Солнца он слеп, и вновь согрешал - и тогда на место Солнца вновь всходила Луна. Так сменялись дни и ночи на земле души его... Но пришло время; и Человек обольстился своей властью, - и забыл о Боге, что Он - Отец его. И подошёл к нему Сатана, и сказал: "Если ты - Сын Божий; то зачем тебе знать: что есть добро и что есть зло. Не всё ли едино? и не всё ли от Бога? А значит, ты выше добра и зла. Смотри, в моём мире, который я сам себе завоевал у тебя - властью, данной мне тобой от Бога, - нет: ни добра, ни зла; ибо они едины во мне. Я - та сила в тебе, которая вечно хочет добра, но вечно совершает зло. Но посмотри, разве моя власть на твоей земле меньше твоей?". И показал Сатана Человеку свой мир на земле души его и свою власть над ним. И Человек видел как весь мир его поклонился Сатане. Но в этом мире небыло - ни Солнца, ни Луны. И ужаснулся Человек своим злым мыслям, и чувствам, и желаниям. И сказал самому себе Человек: "Отойди от меня, Сатана. Мир твой хуже зла; ибо во зле живёт и злом питается. И Бог для него - не Отец; и свет для него - тьма кромешная; и жизнь для него - смерть вечная"... Жить в свете дня, _ завершил свою притчу Иоанн, _ или в сумерках ночи... или во тьме кромешной, - вот вопрос, решение которого одних ведёт к нравственной созидательности (Божьей силой), а других - к порочному разрушению (силой сатанинской).
Когда Иоанн закончил, один из внимающих ему спросил.
_ В чём же состоит Божья сила: человека или какой иной твари?
_ В том, _ отвечал Иоанн, _ что душа человека, являясь тонкой материей, сотворена Богом и освящена Духом Божьим (или Энергией Святого Духа, исходящей от Бога). Эта Энергия видоизменяется и взаимодействует с энергией других людей, животных, растений и минералов; с энергией Земли, других планет, Солнца, Космоса и Всей Вселенной, - и, воздействуя на органы тела человека, определяет его жизнь... Но Бог есть Источник Света Нетварного - пронизающий, наполняющий и животворящий Собою весь тварный мир... Имея свободную волю от Бога, одни твари вбирают в себя Этот Свет, согласуя свою волю с Волей Божьей и свою жизнь с Промыслом Божьим; и животворятся Этим Светом, и сами становятся, подобно Солнцу, источником света тварного. А другие твари бегут от Этого Света во тьму, - противопоставляя свою волю - Воле Божьей; и свою жизнь - Промыслу Божьему; тем самым, лишая себя Его Животворящей Силы. Будучи же мертвы духовно, они могут ещё животворить свою душу и своё тело (а через них - и падший дух свой) светом тварным. Но бегущие от Света Нетварного - тем более бегут от Света тварного. Однако, бежать - не значит укрыться. Подобно Луне, они отражают от себя Свет Божий - считая самих себя источником Его. Но придёт время: когда весь тварный мир, послушный своему Творцу - наполнившись Им, соединится с Ним, сжегши свою тварную оболочку. Тогда сгорят и все твари, противящиеся своему Творцу - ибо они есть суть тварные оболочки Его; и место их займут иные, ещё не сотворённые своим Творцом. Ибо, как Творец необъятен и безконечен в Себе - так он необъятен и безконечен в Своих тварях... Энергию Святого Духа (дарованную Творцом - твари) - я называю: Божьей силой, _ завершил свои слова Иоанн. _ Согласование своей (дарованной Богом) воли с Волей Божьей и своей (дарованной Богом) жизни с Промыслом Божьим - я называю: нравственной созидательностью. А сочетание второго с первым и есть - нравственная созидательность Божьей Силы в твари.
_ Что побуждает тебя, _ выступил вперёд один из верующих, _ произносить богопротивное слово "энергия" там, где можно сказать "Дух Божий" или "Святой Дух"?
_ Святой Дух, _ отвечал Иоанн, _ как ты правильно сказал - есть Дух Божий. Он светоносен и очищен от тёмных излучений богоотступнических, или демонических, сил. И он нисходит в земной слой из Высших слоёв Божественных Иерархий - именуемых для нас Обителью Сына Божьего; и иных светоносных слоёв, Ему сослужащих. Но мысли, чувства, желания и страсти людей; а также душевные и телесные излучения: животных, растений, минералов и магмы земного и низших слоёв, - пропуская через себя Дух Божий, излучают тоже дух - но в нём ещё нет Божественной светоносности и Божественной чистоты. И я говорю - это энергия.
_ Вот ты говоришь, _ вышел вперёд другой из слушающих его (имеющий на своей груди перевёрнутое распятие), _ что "другие твари", которых ты ещё назвал богоотступническими или демоническими, отражают от себя... то-есть - не вбирают в себя... как Свет Нетварный, так и свет тварный. А чем же они живут?! Ведь о них не скажешь - что они мертвы?
_ В моих словах нет противоречия, _ отвечал ему Иоанн, ознаменовав себя христианским крестом (отчего его собеседник резко отпрянул и заметно побледнел - будто бы его опалил крест огненный). _ Видел ли ты когда-нибудь пустынное растение? - например, алоэ. В период дождей оно наполняется влагой - так, что его стебли почти лопаются от влаги. И этой влагой оно питается весь засушливый период. Если дожди случаются регулярно, то растение это приспосабливается к их циклам - ибо имеет разум от Бога, данный ему при сотворении его. И хотя питание его скудно - но оно достаточно, чтобы растение не погибло.
_ И очень хорошо, _ нехорошо улыбаясь, проговорил "перевёртыш". _ Зато оно никому ничего не должно, и не обязано кланяться вашему Богу и благодарить Его.
_ Когда же, _ продолжал Иоанн, как бы не обращая внимания на его слова, _ дожди не регулярны и задерживаются - растение, чтобы выжить, вынуждено поедать само себя, - сначала стебли - чтобы сохранить ствол и корень; потом ствол - чтобы сохранить корень. Наконец, если дожди не приходят очень долго - корень засыхает, ибо в нём нет живительной влаги.
_ Да, но оставит ли Бог вашу землю без дождей? - продолжая всё также неприятно ухмыляться (хотя уже и с оттенком тревоги на лице), проговорил "перевёртыш".
_ Это ты правильно назвал землю нашей. Ибо господин твой, Сатана, которому ты служишь и который теперь говорит со мной, проклят от земли за свою гордость и своё высокомерие перед Богом и Творцом его. Он, твой господин, именно и есть корень, который, находясь в заточении, пожирает стебли и ствол свой - отказываясь от Воды Небесной и не имея возможности дотянуться щупальцами своими до воды подземной, ибо в пустыне её нет или до неё не дотянуться. А стебли и ствол его - это люди и иные твари, бежавшие от Бога в пустыню и добровольно отдающие себя ему в пищу... А теперь иди, приготовь себя к смерти... _ добавил Иоанн, отворачиваясь от него, _ или пойди попроси у Бога Воды для своего господина.
(Через несколько дней, после написания этих строк, Автор неожиданно обнаружил - что его алоэ погибло. Оно словно принесло себя в жертву, ради попранной Автором истины. Но хуже всего для Автора было то, - что в растении погибли: корень и нижние стебли - ради спасения верхних, молодых стеблей. И хотя изменить написанное об алоэ было уже невозможно, Автор всё же раскаялся в нём... Можно ли после этого считать - что растения... а тем более - животные... ничего не чувствуют и не связаны с людьми духовно... В другой раз, спустя несколько месяцев, Автор просил Бога о знамении Его благоволения к нему на один из церковных праздников. И Бог послал ему знамение через его котёнка (имеющего, видимо, более чистую душу и более сильную веру). В самую ночь перед праздником его котёнок неожиданно упал с балкона 5-го этажа на каменный выступ полуподвала, и остался цел и невредим - словно его подхватили Ангелы. Он так и оставался на каменном выступе всю ночь - потому что хватились его только утром).
;
Дуга 45.

Многих слова Иоанна убедили. Но тогда вперёд вышел прагматик, исповедующий учение о том - что только человек является единственным существом во Вселенной, имеющим разум. Это был один из яйцеголовых академиков, которые составляли цвет и гордость Академии (если, конечно, допустить, что у Академии есть свой цвет и своя гордость - отличные от цвета (одежды? или лица?) и гордости самих академиков). А оказался он здесь оттого, что, - с тех пор, как появилась эта пресловутая "Божья кара", явно обладающая разумом, превышающим его разумение, - вера его в официальную идеологию утопического (или утопленнического?) материализма сильно пошатнулась. К тому же, пришельцы его не посетили - что доказывало, попросту говоря, его профессиональную непригодность. Ибо что это за академик, у которого нет даже таланта (хотя, по статусу академика, он принадлежал ко второму классу и имел официальный титул Таланта; и уже ожидал своего перевода, за выслугу лет, в первый класс - Гениев). В сущности, теперь он не имел веры вообще; и спор с Иоанном ему нужен был для обретения им новой веры. А так как, будучи академиком, он привык никому не верить наслово - то он и ожидал от Иоанна доказательств его правоты.
_ Не хочешь ли ты сказать, _ начал он, _ что всё, созданное руками человека, прежде небыло придумано его мозгом? И не связан ли разум человека с развитостью: его мозга, его органов чувств и его рук? И не передаётся ли это по наследству генами?
_ Ты принимаешь следствие за причину, _ отвечал Иоанн. _ У человека действительно развиты: и мозг, и органы чувств, и руки. И это действительно передаётся по наследству генами. Но это относится только к телу. И поскольку человек не наследует от родителей: язык, память, знания, - значит, человек, во-первых - не исчерпывается понятием "тело"; а во-вторых, это второе, что составляет сущность человека - и есть "душа", о которой я проповедую. Душа человека, подобно оболочкам облекающая Его Дух, не наследуется им от родителей потому - что есть творение Божье. Бог сотворил по Образу и Подобию Своему высшую суть человека - Его Дух; который затем облек во все оболочки души: мысли, чувства, желания... Причём, поскольку мир души подобен миру Духа (Который, в свою очередь, подобен Богу; а значит - тоже троичен), - то мысли в нём соответствуют духу; чувства - душе; а желания - телу. Поэтому мы с вами, обитатели мира Души - видим, слышим и осязаем друг друга телесно в образе воплощённой совокупности наших желаний. Таким образом, если не вдаваться в скрытое пока от нас деление Духа человека и деление его Тела - чувства человека занимают среднее положение между Духом и Телом его (выше чувств находится ум (или мысли) человека, а ниже - желания (или воля) его). Таким образом, чувства человека являются как бы зеркалом, - в котором с одной стороны отражается мир горний (небесный); а с другой - мир дольний (преисподний). Вот поэтому в области чувств человека и идёт борьба между добром и злом... Однако, я не хочу говорить с тобой на языке понятий, которыми пока не оперирует твоя наука. Но поскольку, при отсутствии научных методов исследования в какой-то новой области, ты пользуешься методами диалектической логики - то и я применю этот метод... Итак, ты говоришь - что мозг человека есть высший разум мирозданья. Но ведь человек ещё только пытается открыть новые законы мирозданья - а, между тем, мир по ним живёт, по твоему же исчислению, миллиарды лет. Человек ещё только пытается объяснить себе физиологические процессы своего тела - а, между тем, человечество, как вид, существует, по твоему же исчислению, миллионы лет. Наконец, человек считает свой мозг высшим разумом мирозданья, по-твоему, - а, между тем, мозг этот создан не человеком; как, впрочем - и всё мирозданье... Но тогда - кем? Природой? ибо Бога ты отрицаешь, _ на что академик согласно кивнул. _ Но если, _ продолжал Иоанн, _ Природа создала человека, и даже его мозг - значит: во-первых, она есть творец человека, по-твоему; а во-вторых, Природа, по-твоему, намного разумней человека. Ибо, ведь человеку до сих пор не удалось создать никакой другой живой природы - кроме той, которая существует и, кстати, появилась задолго до появления человека. Не так ли?.. Всё было бы так - если бы Природа была чем-то единым и цельным. Духовно, впрочем - это так и есть. Но вы ведь не признаёте духовность Природы - то-есть, Высший Разум её. А физически Природа есть лишь совокупность живых существ - каждое из которых имеет разум, намного уступающий человеческому. Это, кстати, подтверждают и твои научные наблюдения и эксперименты... Так мы пришли к доказательству того, что есть Кто-то Единый, превышающий Разумом: и человека - как вид, или человечество; и Природу - как совокупность всех её видов. И я говорю, что Этот Кто-то - есть Бог, - Который создал - и Природу, и человека; и человека поставил царём над Природой - как имеющего разум, превосходящий разум всех иных тварей Природы. Но, повторяю: так есть в мире телесном; а отчасти - и в мире душевном, - в духовном же мире - всё едино в своём Творце.
_ То, что ты называешь творением Божьим, _ не сдавался прагматик, _ по моему разумению - есть только результат безчисленного множества комбинаций соединений различных веществ, - из которых в процессе эволюции сохранялись только наиболее стабильные, _ поняв же по взгляду Иоанна, что тот не понимает его слов, прагматик пустился в более пространные рассуждения; имея ввиду, конечно, что перед ним дилетант в науке. _ ...Научная гипотэза о возникновении мира, - которую я представляю в научных кругах и которую поддерживают многие академики как в нашей Душе, так и за её пределами, - состоит в следующем... Учитывая недостаточное научное образование большинства здесь присутствующих, _ деликатно поправив свои массивные роговые очки большим и безымянным (именно безымянным) пальцами, провёл он научную границу между собой и слушающими словом "гипотэза" (именно через "э"), _ я объясню свою гипотэзу максимально популярным языком. Итак... _ сделал он многозначительную паузу, добиваясь полного внимания и полной тишины от слушающих, _ существует безконечное пустое пространство, наполненное правеществом. Правещество это - не есть ни одно из известных нам веществ. Это даже - ни атомы, и ни элементарные частицы. Это подобие светящегося газа - который в некоторых областях вселенной ещё наблюдают наши астрономы, _ сделал он два солидных ударения на букве "о". _ Вещество это не имеет - ни массы, ни заряда, ни кинетической энергии, ни магнитного поля. Однако, невозможно себе представить абсолютную безконечность вселенной и, главное, её безформенность. Для удержания подобного равновесия необходимо, чтобы правселенная, наполненная правеществом, имела сферическую форму. К тому же, правещество это должно быть распределено по поверхности сферы правселенной. В любом другом случае эта правселенная не сможет иметь равновесия, и правещество в ней будет перемещаться. А движение, как, я надеюсь, вы понимаете - не может возникнуть само по себе. Итак, как же возникло прадвижение правещества правселенной... ибо всё остальное есть уже только следствие начала движения этого правещества... _ здесь прагматик остановился - не зная, по-видимому, как начать "творить мир" (или начать, по терминологии Академии; точнее, "установить такую политическую ситуацию, при которой можно сказать всему миру: процесс пошёл").
_ Пока ты думаешь как начать творить мир, _ пришёл ему на помощь Иоанн, _ позволь продолжить мне... Итак, нужно допустить, что вещество это кем-то собрано в сферу; ибо, не имея возможности двигаться без начального импульса - оно не может и сложиться в сферу; более того - оно не может и существовать. К тому же, нужно допустить, что вне этого вещества присутствует какая-то волевая сила, - имеющая, по-видимому, не физическое - а духовное, или волевое, воздействие на это вещество. Ибо, если оно не состоит - ни из атомов, ни из элементарных частиц, - значит оно не обладает и массой в физическом смысле этого слова; а следовательно - и притяжением, которое, по другой твоей гипотэзе, действует только между телами, обладающими массой. Мало того, и сами частицы этого вещества должны обладать сферической формой и внутренней волей - дабы воспринять волевой сигнал о соединении в сферу... я уже не говорю об органах восприятия этого сигнала. То-есть, я хочу сказать, что в центре этой сферы, ещё до собирания вещества в сферу, должно было оказаться иное вещество - более тонкой структуры, но более высокого волевого потенциала, равного совокупному волевому потенциалу будущей сферы. Не так ли?
_ Ну, допустим, _ нехотя согласился прагматик. _ Но я не понимаю - что ты подразумеваешь под волей вещества и иного вещества с более тонкой структурой. Во-первых, этого нет в моей гипотэзе. А во-вторых... не хочешь ли ты сказать, что - и то, и другое разумно?
_ А я не понимаю, _ вторил ему Иоанн, _ откуда в твоей гипотэзе взялось правещество?
_ Ну, хорошо, хорошо, _ опять нехотя согласился прагматик. _ И что же было дальше? по-твоему?
;
Дуга 46.

_ А дальше... _ неожиданно завершил Иоанн свои рассуждения на тему "гипотэзы" прагматика. _ Дальше напрашивается вывод о том, что до начала физического (или телесного) мира, внутри которого оперируют все твои "гипотэзы", уже существовал мир духовный - в котором аналогом магнитного поля физического мира была воля. К тому же, воля эта должна была быть разумной и свободной... То-есть, я хочу сказать - что причина возникновения физического мира (а равно и других миров, пока неизвестных твоей Академии; впрочем, они отчасти известны тем тёмным мирам, которые её направляют) находится вне его. И творение мира в физическом плане было начато не из ничего, как об этом толкует религия...
_ Позволь, _ неожиданно вмешался один из его слушателей, _ я расскажу по этому поводу анекдот... про Вовочку...
Но его одёрнули - и он замолчал, продолжая внимательно слушать Иоанна.
_ Так вот, _ продолжал Иоанн, несколько сбитый с толку (что это может быть за анекдот о сотворении мира? да ещё про Вовочку... известного похабника), _ творение мира в физическом плане было начато не из ничего... А что это за анекдот? _ всё же поинтересовался Иоанн у своего неожиданного оппонента (в надежде на то, что он может в более доходчивой форме донести людям идею о сотворении мира - но с некоторым недоверием поглядывая на плакат, который он держал в руках). _ Он хотя бы приличный?..
_ Приличный, приличный, _ оживился польщённый гражданин странного вида, _ за неприличные я уже отсидел... А сейчас я борюсь за мир во всём мире (повернулся он ко всем, демонстрируя свой плакат, - на котором грозно значилось: "Миру - мир! войне - пиписька!")... И у меня есть все справки... Вот... _ вынул он и показал всем, - справку об амнистии; справку о состоянии здоровья; справку о праве на ношение плаката; и справку о том, что он является лидером и членом пацифистской организации: "Миру - мир", - словно бы в доказательство своих благих намерений и лояльности по отношению к власти и народу.
_ А, так у тебя есть все справки, _ сочувственно и уважительно проговорил Иоанн, _ тогда мы все очень внимательно слушаем...
_ Ну вот, значит.... приходит Вовочка первый раз из детского садика домой, а родители его и спрашивают - что ты, мол, Вовочка, видел интересного в садике? А Вовочка им и отвечает... видел, мол, - как мальчики писали из трубочек; девочки - из ничего; а тётя Дуся - из большой рыжей мочалки...
Наступила пауза. Кое-кто сдержанно прыснул, кто-то из мужчин в задних рядах дико заржал. Но в целом люди (особенно женщины) были смущены.
_ Да уж, _ озадаченно проговорил Иоанн. _ А к чему ты, собственно, рассказал-то его?
_ Ну вот же, _ невозмутимо проговорил рассказчик (удивляясь общей и, особенно, его (Иоанна) безтолковости), _ ..."девочки писали из ничего"... из ничего... Вы же говорили, что есть такие, которые считают, что наш мир был создан из ничего...
_ А, ну да, да, _ согласно закивал ему Иоанн; и чтобы как-то рассеять неловкую паузу, добавил. _ Я очень благодарен тебе за помощь. Надеюсь, у тебя были благие намерения. Но если ты уже закончил, то можно ли мне продолжить?..
_ Конечно, конечно, _ закивал он, и замер в намерении продолжать слушать Иоанна.
_ Так вот, _ продолжил Иоанн, _ как только что все мы могли убедиться, что из ничего... ничего и выйти не может... приличного... то и творение мира в физическом плане было начато не из ничего - а из вещества, которое по своей структуре относилось к миру духовному... Точнее - к миру душевному... Кстати, вот вам название и тема, _ обратился Иоанн уже к своему главному оппоненту, _ для вашей очередной научной статьи - "Молекулярно-физический состав и электромагнитные свойства слова "гипотэза" на примере структурного анализа буквы "э"". А в следующей статье вы можете развить тему: из какого вещества состоят наши мысли... или, хотя бы, наши чувства и желания... А пока представьте себе голую степь, - в которой нет ничего, из чего бы можно было построить город; и нет никого, кто мог бы сделать это. И даже если в земле и есть: гравий, глина, песок... и прочее, - можно ли предположить, что они сами собой сложатся: в кирпичи, в архитектурный проект; в безчисленное множество всего, что необходимо для строительства города: оборудование, коммуникации, и прочее; наконец, в самих: архитекторов, строителей... жителей?.. Подумай, насколько сложнее предположить то, что пытаешься нам внушить ты. Поэтому прости, но я не вижу смысла продолжать этот разговор, _ хотел уже закончить Иоанн.
_ В чём же разница, _ не унимался прагматик, _ между тем - что говорю я; и тем - что говоришь ты? Я предлагаю одну версию; ты - другую. Обе они имеют недостатки и обе они недоказуемы.
_ А разница в том, _ вынужден был продолжить Иоанн, _ что если Природа, которая, как ты считаешь, породила тебя и всех твоих коллег из Академии (я уже не говорю об Антипатре), слепа и неразумна - то и вы, дети её, слепы и неразумны (при этой ассоциации, - о сочетании имени Антипатра со слепотой и неразумием, - академик явно струхнул и побледнел, но промолчал). Ибо, по вашему же собственному закону о наследственности - всякий имеет право порождать только себе подобное. Но, поскольку вы не признаёте своей слепоты и своего неразумия - а тем более, я уверен, слепоты и неразумия Академии и Антипатра; то вы лжёте - либо в одном, либо в другом... А мой Бог, - а я надеюсь, и многих здесь присутствующих; Который сотворил меня и весь окружающий меня мир, - Всевидящ и Разумен; следовательно, всевидящи Божьими Очами и разумны Божьим Разумением - и я, и весь окружающий меня мир... И разница между нами в том, - что я призываю всех тварей к единению с их Творцом в свободном волеизъявлении; ты же, наоборот, пытаешься увести всю тварь, против её воли, от её Творца. Я призываю познавать своего Творца и учиться со-творить Ему в тех мирах, которые Он нам предназначил; учиться вбирать в себя благодатную силу, исходящую от Него - которая нам: и пища, и разум, и жизнь. Ты же учишь тому, что Природа, - дающая тебе жизнь - сама мертва; дающая тебе разум - сама неразумна; и, наконец, дающая тебе пищу - сама нуждается в тебе как в пище. Подумай, какой нелепый мир и какое страшное посмертие сотворило твоё горделивое воображение. Хотя ты и угадал, что человек есть венец природы. Но венец этот возложил на голову Природы Тот, Кто прежде сотворил её и прославил в Себе. Прости, но ты напоминаешь мне персонажа одного рассказа, - который без конца противился замыслу Автора и его воле, пока Автору это не надоело; тогда он сжёг его, и начал новый рассказ с новым персонажем...
Последние слова Иоанна произвели на академика неожиданно сильное воздействие. Он несколько притих, съёжился и с опаской посмотрел на небо (кто знает, не привиделся ли там ему грозный лик Автора).
_ Я вижу в Природе Лик Божий, _ продолжал Иоанн, _ ты же видишь в ней своё отражение. Я призываю смириться перед Волей Божьей и следовать Его Промыслу, ты же призываешь к обратному... Люди болеют и умирают; и я говорю - они болеют и умирают напрасно, ибо Бог не сотворял болезней и смерти. Но они сами лишают себя исцеляющего и животворящего Духа Божьего. Ты же говоришь, - что люди смертны, и что болезни их вызваны плохой пищей и плохими условиями жизни. И ты учишь их - как им приобрести лучшую пищу и лучшие условия жизни. И они, следуя твоему учению, вступают в конфликты и борьбу - которые ещё более усугубляют их душевные и телесные болезни.
_ По-твоему, нужно довольствоваться тем что есть - даже если оно крайне мало и недостаточно? _ спросил прагматик.
_ Нужно довольствоваться не малым - но необходимым, _ отвечал Иоанн. _ И критерий необходимого - здоровье души и тела человека. Каждый человек уникален, и уникален земной и небесный путь его души. Если же человек, идя на работу или занимаясь каким-либо делом, испытывает: страх, стыд, неудовлетворение, - значит работа или дело выбраны не по душе и не по Воле Божьей, и нужно бежать от них. И если на какое-то поприще претендуют десять или даже двое человек, - значит оно не достаточно точно сформулировано, и нужно бежать от этого поприща. И все, вступившие на путь недостойных дел, связанных с унижением и насилием - вступают на путь быстрой смерти тела и новых испытаний и искушений души... Многие живут в роскоши - не думая о том, что в будущей жизни им придётся влачить нищенское существование; ибо, удерживая и накапливая чрезмерные блага, они растрачивают энергию души, ослабляя её защитные свойства для будущей жизни...
Однако, прагматик не верил в то, что у человека есть иная жизнь, кроме этой. Он считал, что человек живёт один раз, и его душа умирает вместе с телом. И он спросил Иоанна.
_ Чем ты докажешь, - что для человека возможна какая-то будущая жизнь; и что, так называемая, "душа" не есть всего лишь продукт деятельности мозга - который умирает вместе с телом.
И он повернулся к окружающим их людям, как бы призывая их в свидетели своих слов.
_ Тому есть множество доказательств и знамений, _ отвечал Иоанн. _ И всякий человек получает их, - как скоро он обращает свои: мысли, чувства и желания - к самосовершенствованию и познанию Бога... Присмотрись хотя бы к своим снам - и ты увидишь, что через них кто-то предупреждает тебя об опасностях и направляет твои помыслы и твои чувства... Но твои помыслы неразумны, а твои чувства не совершенны - и ты не умеешь почувствовать и осмыслить даже свои сны. Как же ты хочешь почувствовать и осмыслить Бога. Тебе кажется, что у человека только пять органов чувств - а их гораздо больше; и среди них есть чувства - связанные с пространством и временем, и магнетизмом... Тебе же не приходит в голову говорить - что нет других мест и других людей только потому, что ты их никогда не видел. Как же ты можешь говорить, что душа умирает или что её вообще нет - если ты никогда не видел её и не знаешь законов, по которым она живёт... И чем ты докажёшь, что душа человека, - существующая, по-твоему, только как плод его воображения, - умирает со смертью его тела?
Прагматик не мог доказать этого и, видя, что Иоанн больше не хочет говорить с ним, отошёл в сторону.
;
Дуга 47.

Тогда к Иоанну обратился другой человек, и спросил.
_ Я слышал, что желания и чувства, и даже мысли людей так связаны между собой - что если на одном конце задумано недоброе, то на другом конце это обернётся преступлением?
_ Да, _ отвечал Иоанн. _ И это особенно опасно в наше время - когда недоброе может множиться через средства информации. Поэтому спасение только в единстве и цельности души и тела каждого человека с Душой и Телом Земли и Космоса; в объединении родственных душ во имя служения Богу, как Высшему Разуму.
И Иоанн рассказал ещё одну притчу: об орле.
_ Орёл был царём между царями, ибо мудр и силён был своим единством. Его зоркие глаза указывали ему путь к жертве. Его сильные крылья доносили его к жертве. Его мощные когти уничтожали жертву. Его острый клюв доставлял пищу желудку. Его крепкий желудок снабжал энергией все его органы. И над всем этим была неутомимая воля его инстинктов... И вот однажды его органы воспротивились его инстинктам. Крылья замахнулись на то, что они и без глаз донесут себя к жертве. Когти цеплялись за то, что они и без крыльев справятся с жертвой. Клюв ударял по тому, что он и без когтей проглотит жертву. Желудок переваривал своё недовольство тем, что он один работает на всех. А глаза, видя и понимая всё, не могли воспрепятствовать их безумию... И, безжизненный, рухнул орёл на землю - ибо гордость и безумие были безсильны перед голодом... Горе тому, в ком нет единства.
Закончив проповедь, Иоанн хотел уйти. Но его остановил человек - из тех, кто ждал его прихода; и спросил.
_ Не ты ли Сын Божий, Которого мы ждём?
А он искушал Иоанна.
_ Я послан Иисусом, _ отвечал Иоанн, свидетельствовать о Боге; и что Страшный Суд уже идёт; и что душа каждого из живущих уже - на заклании Божьем.
Тогда тот, кто его спрашивал, спросил его вторично. И это было второе искушение.
_ Не Христос ли ты?
_ Я - Иоанн, _ был ответ, _ что значит: "милость Божья", или "Бог милует". И я послан, - не судить людей Страшным Судом - но привести их души к Богу... через самоочищение - огнём; и самоисцеление - Святым Духом.
Тогда тот, кто спрашивал его, подвёл к нему своих товарищей и сказал.
_ Мы ждём тебя, и готовы за тобой идти. Ибо и мы желаем того же.
_ Кто вы? _ спросил Иоанн.
_ Крестоносный орден человечества нового евангельского века, или орден Архангелов - "Церкви Апостольского Крещения", _ был ответ.
_ Я знаю вас, _ проговорил Иоанн. _ Но у нас с вами разные цели и задачи. Вы очищаете поле Сына Божьего от плевел. Я же приготовляю пшеницу к приходу Его.
_ Что ты называешь плевелами, _ спросил командор, видя перед собой Учителя от Бога, _ все ли сорные травы вообще - растущие между пшеницей; или какую-то особую траву - подобную пшенице по виду своему, но несущую смерть в семенах своих?
_ Хороший вопрос всегда содержит в себе ответ, - отвечал Иоанн. _ Действительно, плевелы во всём подобны пшенице - но они горьки на вкус и не съедобны. Такова и ложь - несущая в себе ненависть и зло. Но ты - Даниил, - что значит: "суд Божий", или "Бог судит". И ты сумеешь распознать то, что не сумел распознать твой отец. Но если плевелами усеяно поле Сына Божьего - Его Церковь; тем более очищай от плевел орден свой... Вот, девиз вашего ордена - "Высшее совершенство"... Какова же цель высшего совершенства? _ спросил Иоанн.
_ Быть сильнее, красивее, умнее... _ ответил командор.
_ Кого? _ спросил Иоанн.
И рассказал им притчу о человеке-музее.
_ Этот человек ничем не отличался от других - кроме того только, что в голове у него был музей. Этот музей составил бы честь любому хранилищу истин. В нём было всё, - философские трактаты, литературные и музыкальные произведения, полотна живописи и скульптура, многочисленные научные труды и огромное множество современной информации... И всё это тщательно им хранилось. С пристальностью выдающегося скряги он следил за их накоплением... И вот однажды, мысленно обходя свои сокровища - он неожиданно натолкнулся на совершенно новую мысль, не отмеченную ни в одной из его картотек. Она стояла в вызывающе-изогнутой форме вопроса - "Зачем всё это?".
_ Почему ты так говоришь? _ спросил Иоанна командор, когда он закончил притчу.
_ Заниматься своим совершенствованием, _ ответил Иоанн, _ если это не имеет своей целью помощь людям - есть гордыня и, значит, есть зло.
_ Что же нужно делать? _ спросил командор.
_ Нужно выйти из закрытых помещений и тайных убежищ, _ ответил Иоанн, _ и проповедовать людям Высшее Совершенство - исцеляя их душевные и телесные болезни. Вы же жаждете "высшего совершенства" - чтобы стоять над людьми.
_ О каких болезнях ты говоришь? _ спросил командор.
А вокруг уже опять собрались люди, и он как бы призывал их в свидетели того - что они достаточно здоровы, чтобы самостоятельно заниматься своим совершенствованием.
Тогда один из тех, кто был на первой проповеди Иоанна, сказал.
_ Мессия говорил о возможной смертности души.
А он сомневался в этом.
Тогда Иоанн опять обратился к людям с проповедью.
_ По исчезновении пульса крови мы определяем смерть тела - но по исчезновении желаний в человеке мы не определяем смерть его души. Отчего? Оттого ли - что душа безсмертна? или оттого - что желания не исчезают?..
Не умея ответить Иоанну, вопрошающий отошёл назад.
Иоанн же продолжал.
_ Мы также отличаем людей здоровых от людей больных - телом. И существует целая сеть лечебных заведений, где лечат почти от всех болезней тела. Но болезни души для нас скрыты; а если и открываются - то лечить мы их не умеем; а если и пытаемся лечить - то древнейшими знахарскими методами сочувствия... Не сочувствие - а деятельная любовь, завещанная нам Иисусом, - вот что нужно... Мы, правда, ищем забвения в любви - но не находим; ибо любовь в нас - не от Бога, но от Сатаны. Мы ищем в любви удовольствия для себя. А удовольствие нужно давать другим. К тому же, и слово "удовольствие", в исконном своём значении, означает - "обуздание своей воли"... Следовательно, удовольствие для себя есть нелепость, а удовольствие для других есть обуздание своих потребностей ради потребностей других. А отсюда уже один шаг до любви - как самопожертвования для других... Но в нас нет Бога, - и мы не знаем - что такое любовь; как не знаем - что такое ненависть. Поэтому мы не можем отличить добро от зла. Зато равнодушие - наша природная стихия... Поразительна наша безчувственность друг к другу - как в телесной, так и в душевной и даже духовной жизни. Иной имеет целый шкаф одежды, малоиспользуемой им; другой имеет то что на нём и, следовательно, крайне нуждается в ней. Первый же только пожмёт плечами. Так и в мире души. Иной давится от веселья и счастья, не умея хорошо насладиться ими; другой же раздавлен горем и отчаянием - и ему хотя бы только одну маленькую радость, чтобы не сломиться... Возможно, они и получат необходимое - но как подачку; и потом до конца жизни своей будут мучиться от мысли - что пали до милостыни. Не милостыня - а милосердие, - вот что нужно было им. И милосердие есть путь к Богу, если оно исходит от Любви. Жадность же и стяжательство есть путь к смерти души - ибо ими руководит страсть накопления, ведущая к насилию и жестокости. Освободившись же от наших страстей, - а именно - от алчности, от подлости, от жестокости, от зависти, от честолюбия и прочих дьявольских сетей - в которые Сатана пытается заманить наши души, - мы могли бы углубиться - в духовном творчестве, душевных знаниях и в телесном совершенстве, - и достичь высшего назначения своей сущности - своего Божественного призвания... Достижение своего единственного и уникального назначения, - обращённого - к людям, животным, растениям и даже минералам, - и есть достижение Бога.
_ А как же ты говорил - что Бог один, _ спросил вдруг один из слушающих, _ а теперь говоришь - что у каждого свой Бог.
_ Бог один, - точнее - един, - в Своём Существе - но многообразен в Своих проявлениях, _ отвечал Иоанн. _ И Он является тебе в том виде, в котором ты можешь Его постичь. Иначе, как ты можешь увидеть Невидимое и постичь Неведомое тебе.
;
Круг 15.

Дуга 48.

Однажды Иоанн проходил мимо полуразрушенного храма, где несколько человек разбирали развалины. Среди них были - и старики и больные. Остановившись, Иоанн спросил у них.
_ Что вы делаете?
Тогда один из них подошёл и ответил.
_ Восстанавливаем Храм Божий - чтобы иметь жизнь вечную.
_ Кто сказал? _ спросил Иоанн вторично.
_ Отец Иосиф, _ ответил тот, кто первый подошёл к Иоанну; и указал на благообразного, но с жёсткими глазами, старика в рясе.
Тогда Иоанн подошёл к нему и спросил.
_ Как же ты печёшься об этих развалинах - а храм души твоей разрушен и на стенах души твоей проступила плесень?
Но Иосиф не понял его. Тогда Иоанн сказал это другими словами.
_ Твоё тело - на краю смерти; а душа - на грани безумия. Между ними уже брошен камень раздора; и они соревнуются - кто из них быстрее покинет этот мир. А ты думаешь об этих развалинах.
Тогда остальные оставили свою работу - и подошли услышать, что ответит Иосиф.
Иосиф, приняв образ пророка, гневно проговорил.
_ "Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю, не умрёт, то останется одно, а если умрёт, то принесёт много плода. Любящий душу свою погубит её; а ненавидящий душу свою в мире этом сохранит её в жизнь вечную".
А это были не его слова - но из Писания. Их все знали и согласно закивали - подтверждая их истинность.
Иоанн же ответил так.
_ Душа, если её ненавидеть - возненавидит сама; и через зло, творимое в ненависти - впадёт в неискупленный грех, - как тогда примет её Царство Небесное?
Но Иосиф не внял его словам, и продолжал цитировать Писание.
_ Не говорил ли Христос: "Бог ли не защитит избранных своих, вопиющих к Нему день и ночь, хотя и медлит защищать их"? И не говорил ли Христос: "Кто Мне служит, Мне да последует, и где Я, там и слуга Мой будет; и кто Мне служит, того почтит Отец Мой"? И не говорил ли Христос: "Не здоровые имеют нужду во враче, но больные; Я пришёл призвать не праведников, а грешников к покаянию"?
_ А не говорил ли Христос: "Вот Царство Божье - внутри нас"?
И Иоанн напомнил им известное событие из жизни Иисуса Христа.
_ Однажды Иисус Христос, придя под Пасху в Иерусалим, увидел в храме множество торговцев и меновщиков. Возмущённый тем, что Храм Божий они превратили в дом торговли, Он изгнал их из храма. Тогда израильтяне спросили его - чем он докажет свою власть так поступать. Иисус Христос ответил: "Разрушьте храм этот, и Я в три дня воздвигну его". Израильтяне, конечно, удивились этому - так как храм строился сорок шесть лет. Он же говорил о Храме Тела Своего... Итак, не хочешь ли ты сказать - что эти развалины есть Тело Христово?..
Тогда идущие за Иосифом, который проповедовал о Христе, подивились.
_ Как же ты знаешь учение Христа, если не веруешь в него?
Иоанн же ответил.
_ Вера человека - не в том, что он говорит; а в том - что он делает... Это говорю не я - но Пославший меня.
Тогда некоторые поверили Иоанну. Другие же стали на сторону Иосифа, говоря.
_ Верующие в Христа имеют жизнь вечную! Он - хлеб жизни...
И когда Иосиф, имеющий сан священника, поднял троеперстие, - чтобы проклясть Иоанна - как еретика, - Иоанн поднял руку, останавливая его, и сказал.
_ Иосиф! Ты проповедуешь Заповеди Божьи - но сам неоднократно нарушал их, надеясь искупить грехи свои молитвою. Ты нарочно умерщвлял своё тело, стремясь скорее приблизиться к Богу - и тем стать над людьми, возвышая свою гордыню. И ты разрушил, - Храм Духа Своего - свою душу; и Храм души своей - своё тело. Ты неизлечимо болен, и тебе осталось жить несколько месяцев. Ты проповедовал безсмертие души; и ты верил в это - пока было здорово твоё тело. Теперь же твоя душа неизлечимо больна, - ибо её терзает страх смерти; и сомнения в праведности и безсмертии её, и даже в существовании Царства Небесного.
Тогда Иосиф неожиданно пал перед Иоанном на колени, и проговорил.
_ Верни мне здоровье и радость жизни - и я поверю твоему Богу.
_ Встань! _ отвечал ему Иоанн. _ Непозволительно человеку стоять на коленях перед грехом своим - ибо, Бог в каждом человеке... Ты был плохим учеником, если не знал слов Учителя: "Просите, и дано будет вам"; а если знал, и просил греховного - то вот, греховное, просимое тобой, и воплотилось в твоей болезни. Ибо, болезнь - от греха происходит и грехом живится. Удали от себя грех - уйдёт и болезнь... Но если ты не хочешь удалять от себя грех - то прими болезнь в искупление греха... и умри с миром.
И тогда Иосиф и те кто следовал за ним оставили развалины, - ибо тело может жить вне храма - душа же не может жить вне тела; во всяком случае - до момента Высшего Рождения. И сказано же: в здоровом теле - здоровая душа. В здоровой же душе - истинный Бог.
А среди них была женщина, - которая очень гордилась тем, что она - женщина; и считала - назначение женщины выше назначения мужчины.
Подойдя к Иоанну, она сказала.
_ Если женщина даёт жизнь человеку - не она ли есть высшее проявление Бога?.. или хотя бы Сына Божьего?..
_ Твоё назначение достойно, _ ответил Иоанн. _ Как женщина - ты со-творишь Богу в человеке... как и муж твой - мужчина. Пока вы раздельны - каждый из вас несёт в себе только Подобие Божье. Но когда вы соединитесь в Одного - вы обретёте и Образ Его.
И она склонилась перед ним, и последовала за ним вместе с остальными.
Но Иоанн остановил их, сказав.
_ Не во мне ищите Бога, но - в себе.
И удалился один...

Иоанн не искал встреч с теми, - кто устами своими - проповедовал учение Христа; а делами своими - распинал Его. Но они сами находили его, говоря.
_ Христос говорил: "Ничто, входящее в человека извне, не может осквернить его; но что исходит из него, то оскверняет человека". Ты же посмел утверждать - что "Бог - в человеке. И познавая себя - человек познаёт Бога". Слова твои - ересь и богохульство перед лицом Господа. Если Бог - в человеке, - то, - насилие и лжесвидетельство, и злоба, и распутство, и стяжательство, и прочие пороки, - тоже есть суть "божественное"?
_ Моисей же говорил: "И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божьему сотворил его; мужчину и женщину сотворил их". Не станете ли вы утверждать, - что созданное Богом - не божественно? И Христос говорил: "Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный", _ отвечал Иоанн.
Тогда церковники опять приступили к нему, говоря.
_ А не говорил ли Христос: "Не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что вам пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, а тело - одежды?"? Как же ты посмел утверждать - что нужно проповедовать высшее совершенство, исцеляя болезни души и тела.
_ А не уподобил ли Иисус Христос человека - сеятелю, _ отвечал Иоанн, _ и душу его - полю; говоря: "Царство Небесное подобно человеку, посеявшему доброе семя на поле своём; когда же люди спали, пришёл враг его и посеял между пшеницею плевелы и ушёл; когда взошла зелень и показался плод, тогда явились и плевелы". И не означает ли это, что душа, - о которой человек (в Духе своём) не заботится - сберегая посеянное добро, - беззащитна перед происками его врагов - сеющих зло (в страстях его). А не говорил ли Иисус Христос: "Ко всякому слушающему слово о Царстве и не разумеющему, приходит лукавый и похищает посеянное в сердце его". И не означает ли, - посеянное в несовершенной душе - посеянное при дороге?
Тогда церковники подвели Иоанна к храму, говоря.
_ Вот истинный Храм Божий. Здесь совершаются службы и молитвы; и все обряды, обращённые к Богу. Как же ты посмел утверждать - что человек есть храм Божий.
_ Я говорил, _ отвечал Иоанн, _ что душа человека является храмом Божьим; ибо она освящена Святым Духом - или Энергией, исходящей от Бога. И что, по-вашему, важнее, - стены эти каменные; или человек, молящийся в них?
_ Ты цитировал Моисея, _ продолжали они, уйдя от ответа, _ о сотворении человека. Там ничего не сказано о том, что Бог вложил в его душу энергию.
_ Там сказано, _ отвечал Иоанн, _ "И сотворил Бог человека по образу Своему... по подобию Божию создал его...". Сказано также: "И создал Господь Бог человека из праха земного и вдунул в лицо его дыхание жизни, и стал человек душою живою". Кто из вас может сказать: вот здесь Тело Божье, или - вот там; то же - и о Душе Божьей? Тогда Бог - есть Дух; и Он животворит и объемлет Собой весь сотворённый Им Мир, - где Душа Мира есть Образ Его; а Тело Мира - Подобие Его. Но чем Дух может животворить и объемлить Мир, как не Своими Энергиями?.. Частью Души Мира была и душа праотца человечества, Адама - до момента вкушения плода от древа познания добра и зла. Вкушение же запретного плода есть начало земной жизни и момент вхождения души в тело - ибо в этот момент душа человека теряет и забывает многие свои свойства, связывающие её с Душой Мира. И я здесь - чтобы напомнить людям об этом, восстановить их утраченные способности и тем соединить разорванные лучи Божественного Плана.
_ Слова твои ложь и лжесвидетельство, _ сказал старший из церковников. _ О таких как ты предупреждал Христос, говоря: "Бойтесь лжепророков, которые приходят к вам".
_ Это он сказал в 15 стихе Евангелия от Матфея; а в 18 стихе - добавил: "Не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды добрые", _ ответил Иоанн, и продолжил. _ Лжепророк же: не тот, кто говорит о Боге противное догматам церкви - но тот, кто говорит не из сердца своего. Иисус Христос (о Котором вы проповедуете другим; но Которого сами не исповедуете - ибо не исполняете Его заповедей) ходил в рубище, питался скудно и не имел ничего для себя. Вы же превратились в продавцов и меновщиков - которых Он изгонял из Храма. Вера в Христа для вас стала источником ваших чрезмерных доходов. А сияние золота на ваших одеждах и в ваших храмах затмило сияние земной славы вашего Учителя. В ваших закромах столько богатств - сколько крови и преступлений на совести вашей церкви. Иисус Христос учил - исцеляя. А чем вы можете исцелять людей - если сами неизлечимо больны? Прежде вы гнали и распинали Его Плоть, потом вы гнали и распинали Его Душу; теперь же вы гоните и распинаете сам Дух Его. Но есть у Него Ходатай, Который дал обетование: положить врагов Его в подножие ног Его. Жив Господь Вседержитель. И он есть Царь царствующих и Господь господствующих. Вы же суть гробы, о которых Господь говорил - что снаружи богато украшены, а внутри полны нечистот.
Иоанн уже хотел уйти, но вдруг остановился и сказал им.
_ Я вам расскажу одну притчу. А вы рассудите - где в ней добро и где зло. Как рассудите - так и будет вам... Однажды Зло пришло к Добру и сказало: "Обрати меня в свою веру. Я больше не хочу приносить людям несчастия и беды. Я хочу приносить им добро и счастье". "Добру нельзя научить, _ сказало Добро. _ Добром нужно родиться". "Но я не всегда было Злом, _ сказало Зло. _ В детстве я было ласковым и послушным ребёнком". "Но ты также было капризным и жестоким ребёнком, _ сказало Добро". "Это оттого, _ сказало Зло, _ что вокруг меня небыло добрых людей". "Вокруг тебя были - и добрые, и злые люди, _ сказало Добро, _ но ты тянулось к злым". "Хорошо, _ сказало Зло, _ но я же само пришло к тебе - с миром". "Между Добром и Злом не может быть мира, _ сказало Добро". "Что же ты хочешь со мной сделать? _ спросило Зло". "Я могу тебя только уничтожить, _ сказало Добро". "А как же твоя вера? _ удивилось Зло. _ Ведь по своей вере ты должно всем делать только добро. А убийство - тяжелейшее из зол. Даже я не всегда иду на это". "Но... _ смолкло на полуслове Добро (ему нечего было ответить Злу, - ибо, в борьбе с ним оно переродилось - став подобным ему)"... Итак, я вас спрашиваю, отцы, _ проговорил Иоанн, обращаясь к церковникам, _ что есть добро и что есть зло?
_ Добро есть служение Богу и Сыну Его, _ проговорил один из них. _ А зло есть служение сатане и антихристу его. И как сатана и антихрист его должны быть низвергнуты, так и зло должно быть истреблено.
_ Но если ты подлинно веришь в то, что ты говоришь, _ проговорил Иоанн, _ то ты должен знать слова Писания, где Господь и Бог ваш говорит: "любите врагов ваших и молитесь за гонящих вас, чтобы стать вам сынами Отца вашего, Который на небесах, потому что солнце Своё Он возводит над злыми и добрыми, и изливает дождь Свой на праведных и неправедных...". И вот я, человек не имеющий церковнического сана Добра, говорю вам... Будьте милосердны к врагам - ибо нет ничего страшнее жестокости, обращённой против жестокости. Коварство и ненависть, тайные посланники её безчеловечных замыслов, становятся опасными вдвойне, едва они наталкиваются на ответную жестокость. Раболепно склоняясь перед её высокомерным всесилием; стремясь изобразить на своих, перекошенных злобой, лицах верноподданнические чувства, - они уже помышляют о новых злодеяниях; и не успокоятся до тех пор, пока не уничтожат в противоположной жестокости её сущность. О, это было бы великим благодеянием - когда бы противоположная жестокость, в свою очередь, не помышляла о том же... И покуда одна из них не провозгласит своими идеалами доброту и любовь, - меж ними будут царить вражда и разрушение, а их собственную суть - терзать неразрешимые противоречия; до тех пор чаша зла будет заполнена холодным отчуждением безумной страсти - уничтожать... Будьте же милосердны к врагам - и ваши смятенные чувства склонятся перед мудрым величием доброты.
Сказав это, Иоанн удалился. Церковники же между собой решили погубить его - ибо в его словах была угроза их власти. Иные же из них имели власть царей и богатство господ - мира желаний и страстей.
;
Сфера 3.

"Сын Человеческий,
или Первое Пришествие Любви".

Круг 16.

Дуга 49.

Кочнева разбудил телефонный звонок. Но Магдалина, упредив его, взяла трубку.
_ Кто это? _ зевая осведомился Кочнев.
_ Тебя, _ ответила немного испуганная Магдалина, _ от князя Василия Звягинцева.
Испуг Магдалины был вызван двумя причинами. Во-первых (она это почувствовала - по какому-то странному волнению, которое вдруг охватило её душу) князь был именно тем человеком: встречи с которым она ждала на протяжении нескольких предыдущих жизней и искала в эту свою последнюю жизнь. А во-вторых, князь был очень таинственным человеком и состоял в родстве с Антипатром (о котором она знала - что он есть воплощение Антихриста). Поэтому, встреча с князем представлялась ей встречей с каким-то подобием Антипатра или кого-то из династии Антигонов; и не могла сулить (с её точки зрения) - ни ей, ни Кочневу ничего хорошего.
_ Князь готов принять вас, _ услышал Кочнев голос секретаря князя.
И (на языке дипломатического этикета, принятого в окружении князя) это означало, что Кочнев немедленно должен быть.
_ Я немедленно буду, _ ответил Кочнев. _ Но, кажется, у князя не может быть ко мне претензий. Налоги я плачу исправно.
_ Князю не нравится - что вы отдаляетесь в своих делах, и у вас даже не находится времени для визитов вежливости. В тоже время князь готов предложить вам свои услуги в интересующем вас деле. Кстати, князь будет рад и вашей новой сотруднице.
_ Что-нибудь случилось? _ тревожно спросила Магдалина, едва он положил трубку.
_ Случилось, _ мрачно проговорил Кочнев. _ Много лет назад...
_ Ты не можешь говорить? _ Магдалина опять почувствовала рядом дыхание ужаса. Его противные щупальца мягко легли ей на плечи.
_ Я могу говорить. Правда, не всё, _ начал Кочнев. _ ...В общем... много лет назад один человек подобрал меня на улице... голодного и нищего. Кажется, я даже был болен. Он дал мне не милостыню - но милость. Он окружил меня вниманием и заботой. Он ввёл меня в круг, доселе мне не доступный - в круг талантимущих. Оказывается, по отцу я был Талантом. Этот человек знал моего отца. И, кажется, отец оказал ему когда-то какую-то важную услугу... Мать у меня, правда, была из Одарённостей; и, следовательно, я был полукровок. Но отец всю жизнь был безсеребреником, и готов был любому придти на помощь. Он был потомственным Талантом Сочувствия и Милосердия. Многим он помог, особенно во время Великой Резолюции. Через это, на его слабости и увлечения смотрели сквозь пальцы. Через это, отец потерял и мать...
_ Как её звали? Ты её помнишь? _ спросила Магдалина (вглядываясь куда-то вовнутрь себя - словно сама пытаясь представить себе то, что ей рассказывал Кочнев).
_ Её зовут: Мария Николаевна - она ещё жива, слава Богу... Конечно, я о ней помню... И я иногда вижусь с ней и с её мужем, моим отчимом (которого я считаю своим вторым отцом). Она вполне счастлива (если не считать её возраста - и всего, что с этим связано) - и ни в чём не нуждается (разве что - в молодости и здоровье). Поэтому я за неё спокоен (если не считать моего безпокойства о её здоровье)...
_ А как же - твоя... ваша фирма? Разве ты не можешь помочь ей и своему отчиму стать моложе? - машинально спросила Магдалина (думая о чём-то своём).
_ Видишь ли... _ несколько напряжённо проговорил Кочнев (Магдалина почувствовала - что эта тема для него (почему-то) болезненна, - и отвлеклась от своих мыслей, внимательно слушая его). _ Моя мать и мой отчим... а также - и их дети... считают мой бизнес... недостаточно нравственным... То-есть, они допускают - что в мире есть достаточно много людей... недостаточно нравственных - и неверующих в Промысел Божий, относительно их жизни... которые могут пользоваться услугами нашей фирмы. Но для себя они считают это неприемлемым... (Магдалине вдруг захотелось порасспросить Кочнева о том - как он сам относится к возможности приобретения другого тела для себя (в сущности, её тоже тревожила нравственная сторона её решения обрести молодость тела (а по сути - другое (даже - чужое) тело) за счёт каких-то свойств (своей) души), - но она удержала себя - понимая, что сейчас её вопросы вызвали бы только его раздражение... или, может быть, какие-то чувства, ещё менее предсказуемые... Поэтому она (разумно) удержала своё любопытство, продолжая внимательно слушать его)... Это одно из условий процветания нашей фирмы... можно сказать, один из девизов нашей фирмы - предлагая возможности, не делать из этого необходимости... Я и не делаю. Их жизнь - это их право... Что же касается остального, о чём я говорил, - в сущности, моя мать к этому всегда и стремилась, - иметь дом семью, детей, нормального мужа - но обязательно знатного и богатого. Отец был для неё слишком сложным и непредсказуемым, - к тому же - недостаточно знатным и богатым... Старшему сыну своему (от первого брака) её муж передал в наследство, по дарственной, титул Таланта и подмосковную усадьбу. Их общей с моей матерью дочери он также передал в наследство, по дарственной, титул Таланта и имение в Орловской губернии (недалеко от их мценской родовой вотчины). Кроме того, по завещанию, - и сын и дочь их получат титулы Гениев и оставшиеся доли владений отца и матери. Я от своих претензий на титулы и владения матери отказался - мне достаточно того, что у меня есть. Дети их уже взрослые - и имеют свои семьи. Часто они навещают своих родителей, - подолгу гостя у них - или оставляя им на некоторое время внуков. Благодаря стараниям моего брата и моей сестры - я уже имею четырёх племянников (будущих Гениев знатного рода). И мать и отчим мои уже стары - и живут почти безвыездно (если не считать редких поездок к своим детям и внукам) в своём мценском поместии... В молодости моя мать действительно была очень красива и по своему умна и одарённа... даже - талантлива (не мудрено - что она сумела разыграть такую красивую партию). Но, кажется, из-за этого она в молодости очень стеснялась своего материнства и стеснялась меня... Поэтому в доме моего отца со мной, в основном, занимались: няня и гувернантка. До своего первого замужества она владела Большой Одарённостью Красоты Тела и Малой Одарённостью Музы. Видимо, кого-то из её предков тоже бес попутал. Голубая кровь в её сосудах текла, но от нужды и неудовлетворённого тщеславия она имела фиолетовый оттенок... Так вот, она считала, что Талант моего отца большим рубином должен венчать диадему её Большой Одарённости и колье её Малой Одарённости. Попросту говоря, она рассчитывала, - одухотворив его сочувствием и милосердием красоту своего тела а также и некоторые свойства музы - обратить внимание кого-нибудь из Гениев... Теперь можно сказать - что ей это удалось (не в обиду будь сказано это моему отцу)... Да, так я отвлёкся, _ продолжал Кочнев. _ В высшем свете талантимущих не достаточно иметь титул Таланта. Необходимы большие душевные средства для достойного его содержания. Так вот, этот человек - который однажды вытащил меня из забвения и нищеты, и который добился для меня титула Таланта, - теперь научил меня приобрести средства, необходимые для его содержания. Постепенно я стал, что называется, наноги; приобрёл значение в обществе, организовал фирму по купле-продаже душевных и телесных ценностей. А недавно мне было предложено реорганизовать мою небольшую фирму, с годовым оборотом в один миллион рублей, в Русское отделение крупнейшей метрополии "Хеппи-Энд Интернейшнл", с годовым оборотом в 800 миллиардов долларов. Казалось бы, вот он, мой звёздный час. Ведь должность директора филиала Международной корпорации соответствует титулу: "Гений Торговли и Финансов". Но тут неожиданно милость князя Василия, а это был он, сменилась на гнев.
 _ Но почему? _ Магдалина, которой едва приоткрылась завеса загадочности и могущества Кочнева, ещё многого не могла понять.
А Кочнев ещё не мог ей многого объяснить. Поэтому он только развёл руками и воскликнул.
_ Видимо, князь имел на меня другие виды. А может быть, ему претит, что я могу теперь обходиться без его поддержки...
Магдалине уже в машине пришла на ум какая-то женская мысль (это было видно по мягкой улыбке, скользнувшей по её лицу), и она спросила.
_ Скажи, а ты совсем не помнишь своего отца?
_ Совсем.
_ И у тебя даже нет его изображений?
_ Ничего нет... Я даже почти ничего не знаю - ни о нём, ни о его семье. Знаю только, - что его звали в честь его деда: Андрей Петрович; и что у него был брат и трое сестёр. Когда умер мой отец - мне было около пяти лет. Что-то там произошло с ним... о чём всегда шептались вокруг меня - но никогда мне не рассказывали, - словно бы на эту тему было наложено вето. Кто-то из сестёр моего отца хотел взять меня к себе - но моя мать этого не позволила. Она любила меня; и хотела - чтобы я был с ней. Но она была ещё молода и красива - и ей хотелось как-то устроить свою новую жизнь, - а я был как бы помехой ей в этом. Некоторое время меня воспитывала моя бабка, её мать. Кажется, она не очень одобряла действия своей дочери: и по отношению к её новым влечениям, и по отношению ко мне - но меня она любила и заботилась обо мне. Она была очень стара и много болела - и вскоре она тоже умерла. К этому времени моя мать вышла замуж за потомственного Гения, известного писателя (который был несколько старше её и имел сына от первого брака) - но который обожал её, и был очень знатен и богат... и очень известен) - и жила с ним, в его подмосковной усадьбе. На некоторое время она взяла меня к себе, в свою новую семью. А затем мой новый отец определил меня в престижный пансион...
Внезапно Кочнев оборвал свои воспоминания. Его внимание привлекла большая толпа людей.
Остановив машину, Кочнев направился в сторону толпы. И едва он приблизился, как понял в чём дело. Ястребиный инстинкт торговца встрепенулся и расправил крылья. Его ищейки, - соколы, лучшие оперативники, - сбились с ног в поисках Иоанна; а он попался в руки простому околоточному.
Опытный маклер Кочнев оказался плохим сыщиком. Иначе бы он понял, что человек не может пропасть совершенно безследно. Кто-то его обязательно будет искать. Тем более - если этот человек известен в обществе.
А известность Иоанна возросла настолько, что он уже не вмещался в рамки частного лица. Человек, проповедующий идею отличную от идеи другого человека - враг ему. Человек, проповедующий идеологию отличную от идеологии власти - враг власти. Однако, в этом мире, - где функции армии выполняла Пропаганда, а функции прокуратуры - Публичное осуждение, - не так просто было устранить противника - даже и официальной власти; поскольку адвокатом здесь выступал сам обвиняемый, а судом присяжных являлось Общественное мнение.
Таким образом, все частные конфликты здесь решались просто. Любой любого мог обвинить публично. Однако, презумпция невиновности обвиняемого налагала более высокую ответственность на обвинителя. И если обвинителю удавалось доказать Общественному мнению вину обвиняемого - обвиняемый должен был компенсировать нанесённый ущерб обвинителю. В противном случае, это должен был сделать сам обвинитель в отношении обвиняемого. К рассмотрению же принимались только обвинения в насилии или угрозе насилия над личностью. При этом тщательно определялась мера наказания, поскольку при её превышении насилие могло совершиться над самим обвиняемым...
Увидев в центре Лобного места Иоанна, Кочнев сразу понял - что обвиняемый: Иоанн.
По множеству слухов о деятельности Иоанна Кочнев знал, что не обвинения но похвалы достойны действия Иоанна. И он с интересом искал глазами безумца, который решился обвинять Иоанна.
Случай оказался безпрецедентным. Обвинителей было трое. Священник Иосиф обвинял Иоанна в том, что он заразил его тело неизлечимой болезнью. В качестве доказательства он предлагал медицинскую справку о наличии у него болезни и показания двух свидетелей. Родственники пожилого мужчины обвиняли Иоанна в том, что он повредил их отцу и деду память - и тот теперь не признаёт их и отказывает им в наследстве. В качестве доказательства они приводили и тот факт, - что нажитые им за жизнь средства, которые он накапливал и берёг - он раздаёт теперь всем, кто просит. И, наконец, одна из женщин (под смех присутствующих) заявляла, что Иоанн своими проповедями внушил ей порочность - вследствие чего она изменила мужу с другим и была им (мужем) бита. При этом, задирая юбку, она норовила показать синяки от побоев в качестве доказательства.
Иоанн стоял молча. И, казалось, был совершенно равнодушен ко всему происходящему.
_ Почему он молчит? _ дёргала за руку Кочнева Магдалина. _ Ведь это всё - бредни сумасшедших.
_ Всё не так просто, _ задумчиво проговорил Кочнев. _ Пойдём, нас ждут. По дороге я тебе расскажу - в чём тут дело.
Уже в машине Кочнев неожиданно разразился грубой бранью.
Пропустив брань мимо ушей, Магдалина, подражая грубому тону Кочнева, резко проговорила.
_ Что случилось? Ты мне можешь объяснить членораздельно? Или мне это, как агенту по особо важным поручениям, тоже не положено знать?
_ Объявлена "охота на ведьм". Я чувствовал, что дело кончится этим. Мне нужно было разыскать его самому, или прибегнуть к услугам полиции. А я передоверился своим фраерам, - которые перепотрошили все мастерские и салоны богемы - а нищие кварталы выпустили из виду. Что ему было делать среди душевной роскоши богемы? Нищие духом - вот его слушатели; изгнанные за правду - вот его последователи...
_ Не гони так машину, _ робко попросила Магдалина, _ и не злись. Злостью ведь правде не поможешь... Что с ним теперь будет?
_ Если он отказывается защищаться - ему дадут три дня срока, - в течение которых должен найтись кто-то, кто возьмёт на себя его защиту. В противном случае, через три дня ему вынесут Общественное обвинение в насилии над сущностью человека.
_ Но ведь это неправда. Он не мог... _ на глазах Магдалины опять появились слёзы. _ Но почему он молчит?
_ Я же говорю, _ ожесточившись, говорил Кочнев, выплёскивая из себя ненависть и безсилие. _ Объявлена "охота на ведьм"... Мы проповедовали всеобщую талантливость и всеобщее духовное благоденствие и душевное здоровье, и даже безсмертие. А люди умирали - с неверием ни во что, даже в Бога; и вместе с ними умирала часть всеобщей духовности... И этот человек заговорил об этом... 80% подлинного таланта угасает - не раскрывшись; а 20% находится в услужении у кучки бездарностей. На фоне всеобщей духовной нищеты эта кучка, не по праву именующая себя Талантами и Гениями, живёт в роскоши... С тех пор, как я стал директором филиала Международной фирмы и увидел мир своими глазами - я многое понял... Ты думаешь... Кочнев - торгаш и жулик. А Кочнев - поэт и романтик; имеющий головокружительную идею: создать благоприятную финансовую почву для прорастания тех 80% подлинного таланта, которые не склоняются перед сытой бездарностью. Ведь большинству из них не хватает одного-двух душевных качеств, - например - упорства или коммерческой предприимчивости, или умения сосредотачиваться... А этот безумец выскользнул из моих рук не готовым к борьбе... Я подослал к нему рыцарей ордена Архангелов "Церкви Апостольского Крещения". Они могли бы защитить его от Антипатра и Академии, но он оказался максималистом. Он обвинил их в гордыне и ещё в чём-то. Он оттолкнул от себя поверивших в него, - сказав - что не в нём, а в себе они должны искать Бога.
Магдалина слушала всё это затаив дыхание. Слёзы то-и-дело подступали к её глазам, но она не могла плакать. Наконец, не выдержав, она проговорила.
_ Что ты сделал со мной. Я даже расплакаться не могу...
Но машина уже подъезжала к особняку князя Василия, и Кочнев успел только парировать её слова.
_ Слезами делу не поможешь. Да и не такая уж это большая плата за молодость. Или, может быть, я не прав?
_ Прав, прав, _ смирительно проговорила Магдалина. _ Ты как всегда прав.
;
Дуга 50.

Подрулив к стоянке (где стояли машины всевозможных марок, среди которых особенно выделялся серебристый "Роллс Ройс" князя), Кочнев припарковал свой "Бентли" на свободное место и заглушил двигатель.
Выйдя из машины, Магдалина обвела взглядом роскошный княжеский особняк, - находящийся в глубине усадьбы, где, казалось, время остановилось на отметке - "без пяти минут Великая Резолюция". Впрочем, ничего удивительного. Прав был Экклезиаст, говоря: "...и возвращается ветер на круги свои". Обежав эпохальный цикл, стрелка опять оказалась у этой отметины.
Сегодня был будний день. Утренние визиты подходили к концу. И Магдалине, которую озадаченный и помрачневший Кочнев тащил по какой-то крытой галерее, - казалось, в самый центр чего-то для неё непостижимого, - то-и-дело попадались спешащие к выходу люди. Некоторые из них были довольно приличны и приятны; другие же были довольно неприличны и неприятны, и даже омерзительны.
_ Кто эти люди? _ едва поспевая за Кочневым, спрашивала Магдалина.
Но Кочнев только отмахнулся от неё.
_ Меньше спрашивай. Здесь это не принято. И потом... я хорошо знаю князя. Он вызвал тебя не случайно. Скорее всего, он тебе что-то предложит, _ Кочнев не смог скрыть от Магдалины безсильную досаду. _ При этом, возможно, он будет очень настойчив.
_ Но я не хочу, _ остановилась вдруг Магдалина.
_ Пойдём-пойдём, _ нетерпеливо проговорил Кочнев, увлекая её вверх по лестнице. _ И потом, ты же ещё не знаешь - что предложит тебе князь. Это во-первых. А во-вторых, чтобы не предложил князь, - это в девяносто случаях из ста гораздо значительнее того, что могу предложить тебе я. Я всего лишь - Талант; а он - Гений и князь...
_ Ты продаёшь меня, Пётр? _ став вдруг серьёзной и побледнев, проговорила Магдалина.
_ Попробуй купить его сама... если ты только можешь себе это позволить. До сих пор это не удавалось никому... Я не хочу говорить о тебе. Но таких как я - в нашем мире множество; а таких как князь - всего несколько человек... и только один из них - наш друг... К тому же... князь не просто человек... Он уже давно освободился от земных пут - и теперь исполняет на Земле какую-то свою особую миссию... _ также серьёзно отвечал ей Кочнев (при этом он посмотрел на неё взглядом, которого она ещё не знала; и Магдалина в нём безошибочно прочла: "Есть сила сильнее меня, и рядом с ней я не властен").
_ Почему ты так думаешь, _ тревожно спросила Магдалина (ещё более возбуждаясь от предчувствия своей встречи с князем (имея ввиду и её собственные мысли о князе)).
_ Ты это почувствуешь... Но будь осторожна с ним... и не пытайся его соблазнить... _ с сочувствием и тревогой глядя в её глаза, отвечал Кочнев. _ Многие попадали под власть его магической силы... особенно женщины... Впрочем, у тебя есть важное преимущество перед другими. Ты древнего рода, и единственная наследница своего отца - имеющая высокую степень Гениальности... хотя и не вполне ещё осознанную тобой. Это значит - что твой род уходит с земли - и ты его последняя представительница; и значит - тебе определена миссия завершения всех кармических связей твоего рода. Когда-то один из твоих предков испытал сильный страх перед злом - и бежал от него, - вместо того, чтобы вступить с ним в противоборство. Конечно, твой род - это только внешняя сторона твоего нынешнего воплощения. Но внутренние кармические связи твоей жизни - это дело твоей совести; тогда как внешние кармические связи твоего рода - это дело твоей чести. Князь проявляет большой интерес к тебе - а ты очень опасаешься встречи с ним. Это может означать только одно из двух, - либо между вами есть какая-то кармическая связь; либо князь хочет включить тебя в какие-то свои планы. Так или иначе - но князь один из тех, кто может помочь тебе в осуществлении твоей миссии. Не забывай об этом - когда будешь говорить с князем. И не забывай о том, _ добавил Кочнев, отводя в сторону свой взгляд и увлекая Магдалину дальше, _ что ты избрана Иисусом; и что в мире нет силы, способной лишить тебя Этого избрания. И помни слова Его, обращённые лично к тебе - "Ты на глазах у истины - но служишь её врагам"... и другие Его слова - "Ищи, и ты найдёшь - ибо тебя тоже ищут..."...
Магдалина удивлённо посмотрела на Кочнева (не вполне понимая: откуда он мог всё это знать), но покорно двинулась за ним дальше. Она была настолько взволнована и занята своими мыслями, что даже не почувствовала - что за ней наблюдали, её изучали и готовили для новой миссии.
Она не замечала даже того, что происходило за их спинами. Об этом едва догадывался Кочнев. Но и он понимал, что невозможно повернуться и запомнить эти изменения - чтобы найти обратный выход. Это могло нарушить естественный ход событий и могло привести к невольной гибели их самих или кого угодно, случайно оказавшегося на их пути. За ними словно захлопывалась мышеловка, и им оставался путь только вперёд. Один раз Магдалина тревожно обернулась - и с ужасом прижалась к Кочневу. В полуметре от неё метнулась чья-то тень, оставив в воздухе одни глаза - которые тут же растворились. А на месте выхода из галереи была глухая стена, покрытая плесенью и полустёршимися фресками - по которым густо стекала зловонная жидкость.
_ Не обращай внимания, _ тихо проговорил Кочнев. _ Просто князь тоскует, или его что-то тревожит. С князем это случается. Тогда в этом доме творится чёрт знает что.
При упоминании чёрта, козлиная голова, венчавшая перила мраморной лестницы, неожиданно осведомилась.
_ Чего изволите, вашество?
_ Тьфу ты, пропасть! _ вздрогнув, выругался Кочнев.
_ Как угодно-с, _ обидевшись, проговорила голова - и отвернулась.
_ Где хозяин? _ спросил голову Кочнев.
_ Где-где, _ проворчала голова, не оборачиваясь. _ Сначала обидют - а потом разговорами изводют.
Кочнев хотел уже было выругаться и идти дальше наугад - но тут проходящий мимо серый кот важно и вежливо проговорил.
_ Их сиятельство принимают бассейну... у себя в кабинете...

"Принимать бассейну" (по выражению кота) у князя могло означать всё что угодно, связанное с купанием. Он мог в одну из комнат дворца переместить один из Канарских островов - с прибрежной полосой моря и вместе с ничего не подозревающими отдыхающими. Тогда газеты сообщали о том - что на такой-то остров накатилась волна цунами, идут спасательные работы, число жертв пока неизвестно. А в это время князь вместе со своими гостями и слугами чудил над несчастными отдыхающими, оказавшимися на этом острове.
Когда князю надоедали забавы с островом - он возвращал его на место. И газеты, захлёбываясь, сообщали - что, благодаря самоотверженным действиям спасателей, жертв не оказалось. Безвести пропали только две молодые женщины и один спасатель. А это просто князю приглянулись две красотки - и он взял их к себе. А один из спасателей (который, видимо, слишком глубоко нырнул и оказался на острове), отказавшийся выпить шампанское из рук самого князя, - под тем предлогом - что он на работе не пьёт, - был превращён князем в знаменитого винного дегустатора - и теперь был на Международном конкурсе вин в Будапеште.
Князь мог и не переносить к себе во дворец острова или озера, - а мог сам, нырнув у себя в бассейне - вынырнуть где-нибудь в озере Лох-Несс в образе чудовища Несси; по позировать там перед камерами и фотоаппаратами журналистов и любителей; пожрать кого-нибудь из тех, кто кричал - что это не чудовище, а резиновое чучело (это князь-то). Это производило должное впечатление на оставшихся. Смельчаки же, - посмевшие утверждать, что Несси (то-есть, князя) не существует, - пройдя через пищевод Несси - оказывались лекторами общества "Знание", пропагандирующими существование: и Несси, и снежного человека, и даже пещерных карликов.
Нравилось князю переносить к себе в бассейн и Бермудский треугольник. Тогда он, спрятавшись в туче, ловил гравитационным сачком самолёты; или, неожиданно устроив гигантскую водяную воронку, затягивал под воду проплывающие корабли... К слову сказать, - все невольно потерпевшие - были не в обиде на князя; каждый получал своё утешение...
Впрочем, теперь он почти и не развлекался подобным образом. Дела более важные занимали теперь почти всё его свободное время... Теперь он был строже и сдержаннее в выборе своих развлечений. Что-то уже более величественное и светлое начинало входить в его душу, - словно бы в его душе заканчивалась ночь - и наступало утро нового дня... И он уже начинал подумывать о переустройстве подвластного ему мира. Это означало, - что гений его возмужал - и готов исполнить назначенную ему Богом миссию...
Пора его юных блужданий заканчивалась - и наступала пора его зрелых свершений...

В конце одного из длинных переходов Магдалина почувствовала запах сырости. И в это время под ногами её что-то захлюпало. Она наклонилась - на полу была вода.
_ Ничего страшного, _ успокоил её Кочнев. _ Просто князь купается в реке или в проточном озере.

Когда они подошли уже вплотную к двери, из-под которой вытекала вода - из неё неожиданно выскочил голый мужчина; и с криком: "Не хочу быть затычкой - хочу быть кактусом!", - побежал по коридору.
Ни Кочнев, ни, тем более, Магдалина не поняли: в чём дело. А дело было вот в чём... Демон пустыни Абдрахман ибн-Сулеймен (потомок дальних родственников князя - и потому обустроившийся на земле, принадлежавшей князю), - которого обязанностями (по принадлежности его к бесовской иерархии) было: осушать колодцы, губить караваны, засыпать песком плодородные земли, и прочее, и прочее, - однажды, - подстроив песочную воронку на пути английского экспедиционного корпуса - поглотил его целиком, вместе с обозом; затем, оборотившись в вихревой смерч, разбросал несколько окрестных селений на десятки километров; и, в завершение, засыпав все колодцы в Сахаре - чем обрёл на верную гибель девять больших караванов, - решил немного расслабиться и, опустошив винные погреба нескольких испанских и итальянских вельмож (общим числом около семи тысяч бутылок), напился вдрыск и соснул... В общем, проспал он лет двести. И всё бы ничего. По прежним временам - никто бы и не заметил. Однако, демон прогресса, - американец французского происхождения, мистер Франсуа де Клондайк, - истормошив основательно северную часть Аравийского полуострова на своих вездесущих вездеходах, неожиданно обнаружил там нефть.
Быстро сообразив что к чему, бедуины понастроили в пустыне городов-оазисов. Но, как известно, городов в пустыне быть не должно. Тут-то все и вспомнили об Абдрахмане ибн-Сулеймене - и нашептали князю. Провинциальный прежде Аравийский полуостров теперь на глазах у всех становился чуть ли не центром цивилизации.
Того, кто первым донёс, князь отправил служить в эти райские кущи на место Абдрахмана ибн-Сулеймена; а самого затребовал к себе немедленно, и на три столетия назначил на должность - "К каждой бочке затычка".
Кстати, пока он спал - место над ним укрепили мощным фундаментом и построили стоэтажный небоскрёб, а песок покрыли 30-сантиметровым натуральным дёрном (вывезенным для этого специально из России - что, в свою очередь, привело к опустошению двух плодороднейших областей в среднерусской полосе самой России). И новому демону пришлось потрудиться - чтобы передвинуть весь этот ландшафт на сто метров к югу... Чтобы разбудить Абдрахмана ибн-Сулеймена - новому демону потребовалось произвести около его уха подземный ядерный взрыв мощностью в 20 килотонн тротила. А поскольку это было сделано в нарушение Международного пакта о разоружении - президенту пришлось приложить всё своё дипломатическое мастерство, чтобы не проболтаться, что у их страны нет никакого ядерного оружия. Кстати, несмотря на политические санкции, акции компаний страны поползли вверх. Для нового демона это было, конечно, проколом; но он, изловчившись, списал это на бедного Абдрахмана ибн-Сулеймена... Когда, наконец, всё было закончено - обитатели небоскрёба неожиданно заметили, что во всём здании прекратилась странная вибрация (а это он так храпел).
Став "к каждой бочке затычкой" - Абдрахман ибн-Сулеймен лишился всех своих демонических свойств и привилегий. Тем не менее, его не превратили в ядерный заряд баллистической ракеты и не сослали в чернобыльский район; и благодарный Абдрахман ибн-Сулеймен из последних сил раздувался, чтобы не вылететь под напором воды. Житель пустыни - он быстро приобрёл хронический насморк; а голова его приобрела форму ведра. Профессиональные пробки и затычки издевались над ним, забивали его нос и уши песком и илом - из-за чего он начинал захлёбываться и пропускать воду. Демоны, домовые и русалки перестали его замечать. Правда, светлые прибрежные духи и духи ручьёв, и даже феи лесов и озёр пытались утешить его, каждый по-своему; но тёмно-жёлтая мрачная душа его была безутешна в своём горе - невозможности творить зло в прежних масштабах (ибо он не понимал ещё, - что, рукою князя, Провидение избрало его к просветлению; и что всё величие его остаётся при нём - а он только из демона пустынь превращается в светлого духа оазисов). Единственно, кого он мог терпеть (и даже по-своему любить) - были феи снов и мечтаний, которые навевали ему сны о его прежнем величии и мечтания о его будущем величии. Но и это было для него слабым утешением. Сам же князь вспоминал о нём - когда в его бассейне неожиданно быстро падал уровень воды; тогда он вызывал рыбу-молот, - управляющую затычками, домовую на доверии, - и та заколачивала бедного Абдрахмана ибн-Сулеймена поплотнее... Несколько раз он пытался бежать - обернувшись медузой или мелкой рыбёшкой. Но вездесущая рыба-молот обнаруживала его уже где-нибудь в Индийском океане или в Средиземном море и возвращала обратно. После третьего побега его стали привязывать.
И вот сегодня, - воспользовавшись тем, что рыба-молот была в отгуле - а сам князь хандрил, - Абдрахман ибн-Сулеймен, подпоив одну из затычек - оставил её вместо себя; а сам, затесавшись среди отдыхающих на озере - как бы пошёл в кусты переодеться, - и сбежал, в надежде отсидеться эти проклятые триста лет в своей родной пустыне - кактусом или скорпионом (а это просто была милость князя, - который, видя его мучения, исхлопотал ему у Автора более привычное для него место обитания - хотя и в качестве узника; но князь знал, что гордый демонический нрав не может вынести ни чьей милости, чтобы ещё больше не озлобиться - и он позволил ему подстроить самому себе побег).
;
Дуга 51.

Когда Кочнев открыл дверь в кабинет князя и они с Магдалиной вошли вовнутрь - им предстала следующая картина, - небыло никакого бассейна и, тем более, кабинета - а было московское лесное озеро; а точнее - котлован, возникший от запруды лесной речки.
Кочнев хорошо знал князя - и его мало удивило то, куда он попал; он только начал искать глазами князя. Другое дело - Магдалина. Она ожидала чего угодно - только не увиденного. То-есть, само по себе её это не удивило. Её не удивило, что, войдя во дворец и пройдя по его коридорам, она оказалась в лесу. Её удивило, что она попала в лес во дворце князя (она почему-то была уверена, - что князь - это какой-то тайный злодей (наподобие одного из приближённых князя тьмы) обременённый вечным злом и вечной ложью, и оттого лишённый каких-либо радостей жизни (знала бы она, - что она в своих рассуждениях случайно оказалась в полушаге от истины - которая отделяла вечность-до от вечности-после)).
Не найдя привычной шумной компании княжеской свиты, Кочнев также был удивлён. Однако, его привлекла одинокая фигура рыболова в соломенной шляпе. А привлёк он внимание Кочнева тем - как он ловил рыбу. На земле между его ног лежал небольшой монитор, который показывал подводный мир озера. В руках у него был пульт управления. И, наконец, по приказам с пульта управления собственно рыбу ловила механическая щука. Вместо глаз у неё были вмонтированы две телекамеры, которые на монитор передавали стереоизображение полной картины охоты. Итак, щука хватала добычу и по приказу с пульта подплывала к берегу и складывала её в специальный затон.
Подводная охота, видимо, настолько поглотила этого человека, что он не заметил приближения Кочнева и Магдалины.
_ Не проще ли было вашему сиятельству закинуть в озеро сеть... и вся рыба была бы к вашим услугам... А то, судя по её повадкам, она не понимает - кто её ловит; и вы рискуете сегодня остаться без ужина.
_ Ты не понимаешь, Пётр. Рыба нужна мне не для того - чтобы её было много; и, тем более, не для того - чтобы ею сегодня поужинать, - а для того - чтобы её поймать... Даже мой повар может наполнить ванну Индийским океаном и ловить там её дуршлагом, _ ответил князь не оборачиваясь и, нажав на пульте какую-то кнопку, встал и повернулся к Кочневу и Магдалине. Затон автоматически открылся и вся рыба, обалдевшая от радости, ушла в озеро. Механическая щука превратилась в живую и исчезла в зарослях. Экран погас и превратился в булыжник, а пульт князь убрал в карман.
_ Так это вы, _ мешая восторг со светскими манерами, проговорил князь, обращаясь к Магдалине - и наклонился, чтобы поцеловать ей руку.
_ Это действительно я. Но, кажется, я не имела счастья встречаться с вами прежде, _ кокетливо отвечала Магдалина.
_ Вас видели, _ уклончиво проговорил князь, продолжая пристально смотреть на Магдалину. Магдалина попыталась выдержать взгляд его бездонных глаз, которые имели цвет...

Магдалина едва успела сообразить, что ей не следовало пристально смотреть в глаза князя - но было уже поздно. Глаза князя вдруг сдвинулись с места и закружились, образовав чёрную зияющую пропасть.
У Магдалины закружилась голова. Она только почувствовала, что кто-то взял её заруку и увлёк за собой в эту пропасть. Магдалина не успела испытать - ни испуга, ни страха (а может быть, кто-то из стариков, - о которых говорил Кочнев, вербуя её, - теперь предавался ужасным приключениям где-нибудь в дебрях Американской Души, в каком-нибудь Нью-Йорке).
Магдалина по своей природе (точнее - по природе той сущности, которой её снабдил Кочнев) была любознательна. А, кроме того, женский инстинкт шептал ей, - что Кочнев, конечно - ничего себе мужчина; но князь - это мужчина что надо.
И Магдалина, - с поспешностью и легкомыслием, свойственным хорошеньким женщинам, - бросилась в эту зияющую пропасть... Рука, - державшая её, будто бы, в первое мгновение, - выпустила её, и она вдруг ощутила себя летящей. Но это небыло свободное падение. Это было движение большой птицы. Магдалина не осязала своего прежнего тела; наоборот, она чувствовала за спиной взмахи больших упругих крыльев - она даже чувствовала встречный холод и напор от набегающего воздушного потока...
Вдруг рядом с собой она почувствовала чьё-то присутствие. Она угадала в нём князя и наугад спросила.
_ Где мы находимся?
И голос князя ответил.
_ Это тоннель в "свет", который у вас, людей, именуется - "тот".
_ Вы пугаете меня, _ вздрогнув, проговорила Магдалина - испытывая желание вернуться.
_ Вам ничто не угрожает, _ проговорил князь, и добавил. _ Пока я с вами.
"Тот свет"... Магдалина попыталась было вспомнить хоть что-нибудь о "том свете". Но весь её немалый жизненный опыт безмолвствовал. Единственное, что она сумела вспомнить (она где-то читала) - это то, что люди, - испытавшие клиническую смерть, вернувшись "оттуда", - говорили о каком-то "чёрном тоннеле" и о каком-то "светящемся существе".
Чёрный тоннель... Всё совпадало... Её вдруг охватил уже не шуточный ужас, и она прошептала.
_ Вы убили меня? Говорите. Я уже не вернусь обратно?
_ Господи! _ проговорил князь сразу уставшим голосом. _ Как же тяжело с вами, людьми. За несколько миллионов лет своей истории вы сумели сохранить в своих душах дремучее невежество.
Сделав паузу, он добавил.
_ Если бы вы знали - какой чертовщиной набиты ваши головы.
_ Это, очевидно, очень лестно. Благодарю вас, _ с досадой, переходящей в иронию, но несколько успокоившись, проговорила Магдалина. _ Но, согласитесь, здесь совершенно темно. А я ведь женщина, если вы успели разглядеть - и мне страшно. И потом, я чувствую что я лечу и даже прохладу на своём лице - а, между тем, воздух здесь несвежий.
_ Я разглядел в вас то, что вы даже предположить не можете. Это во-первых... А во-вторых, что касается воздуха, то вам придётся потерпеть - поскольку я не люблю возвращаться, _ отвечал князь, описывая пируэты вокруг Магдалины (она это чувствовала, так как голос князя слышался отовсюду). _ Когда же мы вернёмся - я сам прослежу, чтобы Филимон открыл форточку. Видите ли, ваши газеты и телерепортажи наполнены криминальными историями; и мой Филимон, заботясь о моём состоянии, держит взаперти весь дом. Я иногда думаю, что у него есть ключи и от меня самого.
Магдалина прикусила язык. Что-то у неё в голове запуталось.
_ Что вы замолчали? _ после некоторой паузы спросил князь. _ Кто-то из нас двоих вам кажется немного "того"?
_ И не немного, _ шутливо проговорила Магдалина (к ней возвращалось её привычное бодрое и весёлое состояние духа). _ И этим "кто-той" кажусь себе я.
_ Я рад, _ деликатно ответил князь, _ что вы обрели присутствие духа. _ Так я не закончил... _ и вдруг неожиданно проговорил. _ А вы разве не видите свет в конце тоннеля?
Магдалина вздрогнула от неожиданности. Прямо на неё неслось огромное светящееся пятно...

_ Вас видели, _ повторил князь, продолжая пристально смотреть на Магдалину.
Магдалина и теперь попыталась выдержать взгляд его бездонных глаз, которые теперь имели цвет чёрных вишен с золотистыми искорками внутри.
Она испытывала резкое тошнотворное удушье от неожиданно прерванного полёта.
"Что это было? _ думала она, ощущая животный страх корнями своих волос. Это был страх смертного перед широко распахнутыми воротами смерти. Там было всё иначе. Там она испытывала даже блаженство и упоение. Но здесь всё вдруг предстало в ином свете. _ Что это было? И было ли это? Была ли это - я?".
Неожиданно её мысли оборвал громкий крик князя, который раскатами прокатился по верхушкам деревьев.
_ Филимон! Оставь женщину в покое! У нас гости!
Из кустов за спиной князя появилась взлохмаченная голова Филимона, личного адъютанта и фаворита князя, который боролся с чьими-то женскими руками, пытаясь выпутаться.
_ Я как всегда на посту, сир, _ ему, наконец, удалось выпутаться - правда, не без ущерба для его одежды. _ И как всегда к вашим услугам.
_ Знаю я твой пост, _ проговорил князь, играя словами - едва сдерживаясь от смеха при виде своего адъютанта, который пострадавшие штаны пытался заменить двумя большими лопухами. _ Настоятельница женской обители подала жалобу - будто какой-то гусар в генеральском мундире, обещая жениться, пытался соблазнить бежать с собой всю обитель.
_ Врут, сир... Злые языки. Во-первых - в адмиральском мундире... А во-вторых - где вы видели военно-морских гусар? Я удивляюсь вам, сир. Как можно верить каким-то злым языкам, которые даже в мундирах не разбираются. А вот изобразить из себя настоятельницу монастыря - это они умеют, _ уверенно возразил Филимон (пытаясь телепатически стащить штаны со спящего невдалеке мужчины; но как только они сползали до половины - мужчина неожиданно просыпался и натягивал их обратно). _ Я просто не в состоянии, сир, прокормить такой гарем...
_ А никто и не говорит о том, что он собирался их кормить... речь идёт о том, что он собирался их соблазнить... так сказать, поматросить - и бросить...
_ И потом, сир, _ ничуть не смутившись, проговорил Филимон, _ я - убеждённый холостяк... по крайней мере - до первой женитьбы... К тому же, _ подумав, переключился он на гостей (особенно на гостью) - желая, видимо, произвести впечатление, _ вопрос любви есть труднейший из вопросов, стоящих перед мужчиной; и я не понимаю - как можно решить его с целым эскадроном... прошу прощения - дивизионом... женщин... К примеру... Мы любим одних - нас любят другие. Холодная недоступность нас привлекает; чувственная близость - отталкивает. Мы стремимся к более высокому и значимому, нежели мы сами - не замечая тех, кто, будучи ниже нас, стремится к нам. Держа себя безчеловечно с одними - мы требуем к себе человечности от других; поставив себя вне закона - мы требуем к себе законности. И этот хаос противоречий преследует нас повсюду - где только мы начинаем действовать. Ибо только бездействие всегда пребывает в равновесии; только в бездействии все моральные помыслы удовлетворены, самолюбие не унижено - а физическое влечение находит взаимность. Там же, где только мы будем действовать - над нами вечно будет пребывать противодействие...
_ Рекомендую! _ воспользовавшись паузой, улыбаясь проговорил князь, обращаясь главным образом к Магдалине (которая видела Филимона впервые), _ мой друг и адъютант, - а по совместительству: балаболка и врун; а также - вышибала злых духов, - Филимон...
_ Смею заметить, _ проговорил Филимон, _ что всё это я делаю за одну выслугу лет... Кстати, сир, раз уж вы взялись меня рекомендовать... вы, как всегда, забыли упомянуть о моих двух красных дипломах.
_ Это потому что я их никогда не видел.
_ Сир, вы их никогда не видели, потому что вообще мало интересуетесь моими двумя высшими образованиями.
_ Да, можете себе представить, _ повернулся князь к Магдалине, _ Филимон всех уверяет, что он - выпускник двух Гарвардских университетов... А почему именно - Гарвардских?.. _ вдруг спросил он Филимона (и по лицу князя было видно - что ("почему-то") этот простой вопрос никогда прежде не приходил ему в голову; а ведь (казалось) вся суть этой вечной проблемы "двух красных дипломов" была именно в этом вопросе). _ По-моему, это не самое лучшее место для обучения... Филимонов...
_ Сир, я вам открою одну важную дипломатическую тайну... Но прошу - чтобы это было строго между нами... (Получив от князя утвердительный жест головой, Филимон продолжил)... Сир, мне нужно было в совершенстве освоить бесовские науки - которым обучают злых духов... А лучшего места - ни в Европе, ни у нас в России не найти... я уже не говорю о прочих местах...
_ А!.. ну, это другое дело... _ уважительно проговорил князь; и добавил, обращаясь уже к Магдалине. _ Вот, можете себе представить - с кем вы имеете дело... И хотя всё это - враньё чистой воды; но я всё-равно его люблю.
_ Мне он тоже нравится, _ улыбаясь, проговорила Магдалина; и добавила. _ Князь, а почему Филимон называет вас: "сир"? Ведь, насколько я знаю, - "сир" - это один из титулов французского короля; вам же, как русскому князю, более соответствует титул французского герцога или маркиза.
_ Это давняя история, _ улыбаясь проговорил князь (мельком взглянув на Филимона). _ Когда-то он был известным юродивым, совершившим много чудес и исцелений. Поэтому он был очень любим и почитаем в народе. Власть же, напротив, относилась к нему с подозрением - поскольку он часто поучал её и критиковал её деятельность... имея ввиду: что поучение и критика также чудесны и целительны для власти, как доброе слово и благословение - для народа... В конце концов власть объявила его еретиком; а чудеса и исцеления его - ложными. А он, в свою очередь, объявил всякую земную власть - кроме власти Божьей и Господней, - антихристовой. Это со временем стало угрожать его душе - поскольку он явно или косвенно нарушал сразу две заповеди Иисуса Христа: "любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих и гонящих вас; да будете сынами Отца вашего Небесного - ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми, и посылает дождь на праведных и неправедных"; и "Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство небесное. Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня; радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах: так гнали и пророков, бывших прежде вас"... А с другой стороны - я, долгое время служа власти, свято верил: что всякая власть от Бога, невзирая на её помыслы и её деяния... Видя это, Бог решил в нашем с Филимоном лице спасти сразу две души. Мою - от чрезмерного доверия к власти; его - от чрезмерного пренебрежения к власти... Служа мне, Филимон постепенно научается послушанию; а я учусь у него мудрому отношению к власти. Говоря по совести, я не очень преуспел в своей учёбе; тогда как Филимон делает явные успехи в своей учёбе. Теперь он признаёт над собой - кроме власти Божьей и Господней, ещё и мою власть. Бога он считает ЦАРЁМ Небесным и земным, Господа он считает Царём Небесным; а меня - царём земным. А поскольку он был дан мне в услужение, когда я ещё был французским принцем; а затем - и королём Франции, - он и называет меня на французский манер - "сир"... (Воспользовавшись тем, что Филимон на время отвлёкся от их разговора (наблюдая за мужчиной, - который, судя по всему, неосмотрительно намеревался снять свои штаны - чтобы искупаться в озере и позагорать на солнце), князь наклонился к самому уху Магдалины, и тихо прошептал: "По-моему, он просто не знает - как будет "князь" по-французски; и думает, что это - "сир"; тогда как на самом деле "князь" по-французски будет - "принц"... Это тем более странно - что он недавно прочёл "Войну и мир" Толстого, где "князь" по-французски упоминается в первом же абзаце... Я, правда, пытался ему намекнуть на это; а он мне объявил на это - "что читать по-французски - это всё-равно, что засовывать палец в нос: удовольствия немного, но можно повредить нос"... (Магдалина незаметно прыснула смехом, а князь только улыбнулся глазами - и продолжил более громко, - поскольку Филимон опять вернулся к их разговору))... А тут ещё моё имя: Василий, - как нарочно: специально для Филимона - происходящее от греческого слова "базилевс", означающее "царь"... Впрочем, вы понимаете - это не больше чем игра.
_ Это неважно, князь. Но теперь вы оба мне нравитесь ещё больше, _ улыбаясь им обоим, проговорила Магдалина. _ А Филимона я даже уже готова полюбить.
_ А - меня?!. _ включаясь в её игру, проговорил князь.
_ А вы, сир... хотя вы и князь... должны ещё это заслужить... _ игриво проговорила Магдалина (не забывая одарить улыбкой и Петра (который, судя по всему был чем-то озадачен и имел довольно мрачный вид).
_ Мадам, _ проговорил польщённый Филимон, _ если вам понадобится что-нибудь от князя - обращайтесь прямо ко мне... я имею на него влияние... А вам, сэр (обратился Филимон к Кочневу, который демонстрировал своё к нему безразличие; а тут и вовсе отвернулся), если понадобится что-нибудь от меня, обращайтесь к князю... я надеюсь, он не даст вам меня в обиду... Впрочем, я у всех прошу прощения, _ засуетился он вдруг - видимо, устав от того, что его руки заняты лопухами и он не может ими манипулировать в своих гипнотических опытах со штанами спящего мужчины, _ ...сир, сэр, мадам... но я не в состоянии продолжать столь умную и интересную беседу без штанов.
И он исчез в кустах - чтобы подобраться к спящему мужчине поближе и стянуть с него штаны.
Через минуту он появился уже в штанах и с огромной лестницей в руках. На голове у него была пластмассовая каска, а грудь его крест-накрест пересекали мощные страховочные ремни с цепями и карабинами.
_ Что это за маскарад, Филимон? _ удивился князь.
_ Полезу открывать форточку, _ вздохнув, проговорил Филимон. _ Эта ваша глубокая мысль ржавым гвоздём... нет, пожалуй - хромированным; даже лучше - из нержавеющей стали, - а то от ржавого гвоздя может быть заражение мозга... гвоздём из нержавеющей стали сидит у меня в голове... нет - рядом с моей головой... и мешает мне полностью посвятить себя мыслям о вашей светлости.
И, не говоря больше ни слова, он приставил лестницу к большому низковисящему облаку и полез на небо открывать форточку.
Через некоторое время воздух посвежел, а с облака свесились голые ноги Филимона.
_ Филимон, _ прокричал ему князь. _ Слезай обратно - а то уснёшь и свалишься.
_ Не могу, сир, _ послышался голос Филимона. _ Я на вахте. Если кто-то спёр воздух, то что ему стоит спереть и всё остальное... Или я - или свежий воздух...
_ Ладно, пусть сидит там, если ему нравится, _ обратился князь к Магдалине и Кочневу, чтобы продолжить прерванный разговор.
_ Эх... тяжела ты матросская служба, _ прозвучало сверху с тяжёлым вздохом.
_ Ну так что, _ добавил князь, _ может, сообразим чего-нибудь выпить?
_ Угу, для сугреву, _ вдруг пробасил кто-то над самым его ухом.
Князь и его спутники удивлённо обернулись. Это был тот самый мужчина, с которого Филимон стянул штаны. Он стоял подпоясавшись полотенцем и застенчиво переминался с ноги на ногу. _ А то какая-то курва стащила портки. Нашёл бы - ноги бы поотрывал.
Магдалина прыснула. Князь, улыбнувшись, посмотрел на облако. Ноги исчезли, и через мгновение сверху прозвучало.
_ Да забери ты свои срамотные штаны. Зашил бы, а то из них всё вываливается.
И штаны упали за спиной мужчины. А с облака опять свесились ноги Филимона, - в адмиральских брюках-клёш с широкой красной полосой - обутые в начищенные до блеска адмиральские штиблеты. А чуть поодаль (где, судя по всему, помещалось то, на что они были надеты) просунулась нижняя часть адмиральского кортика с княжеским гербом (что, судя по всему, должно было обозначать абсолютную принадлежность обладателя этого кортика к гвардейскому флоту князя (которого, к слову сказать, у князя и небыло)).
_ Это вот не ваши? _ деликатно спросил Кочнев, подавая их мужчине.
_ Мои, _ обрадовался мужчина, и исчез в кустах.
Через минуту он прибежал обратно, потирая руки.
_ А чего выпить-то есть? А то я кроме водки ничего не пью.
Кочнев с князем переглянулись.
_ Из горла будешь? _ неожиданно брякнул князь, доставая из кармана именно бутылку водки.
_ Чего ж это - из горла? стакана што ли нет? _ недоверчиво и обиженно проговорил мужчина.
Но бутылку взял и стал открывать. Пробка была не винтовая; и он, со словами: что щас, мол, стрельнит нож со стаканом и чего-нибудь на закусон - убежал на другой конец озера.
_ Придётся возвращаться к себе, _ сказал князь. _ Здесь нам не дадут поговорить.
;
Дуга 52.

Вынув из кармана всё тот же пульт, князь нажал на нём какие-то кнопки - и на глазах изумлённой Магдалины весь ландшафт стал медленно растворяться. А сквозь эти исчезающие очертания уже проступали очертания кабинета князя, - с круглым бассейном из розового мрамора, картинами по стенам; камином, в котором, потрескивая, горели тяжёлые полени. Одну из стен занимала библиотека князя. Стол, уже был накрыт яствами и напитками - и загадочно светился хрустальными бокалами с только что наполненным в них красным бархатистым вином. Вся комната была освещена светом из камина, свечами по стенам и едва проникающим между плотными гардинами лунным светом. На одном из высоких подоконников, к которому была приставлена уже знакомая гостям лестница, свернувшись калачиком, спал утомившийся от матросской службы Филимон (уже переодетый в свою обыкновенную (штатскую) одежду)... за окнами была жгучая морозная ночь.
_ Помните? _ приглашая гостей к столу, проговорил князь - ставший для Магдалины ещё более таинственным и влекущим в отблесках пламени камина, роскоши и спокойной тишины. _ "Была жгучая морозная ночь - ветреная и промозглая. В такую ночь хорошо сидеть у протопленного камина в окружении самых близких друзей...".
_ "...и наслаждаться теплом и уютом, изредка прислушиваясь к завыванию ветра в дымоходах", _ неожиданно продолжила Магдалина невесть откуда взявшимися словами.
_ У меня такое чувство, _ проговорил Кочнев - которого роль казалась ему уже исчерпанной, _ что мне куда-то нужно спешить.
_ А как же я? _ искренне удивилась Магдалина.
_ Ты хочешь испортить нам вечер? _ проговорил князь голосом, в котором звучала власть. _ И потом, - подозревая меня - ты подозреваешь свою спутницу; делая её, тем самым, недостойной тех чувств, которые вызывают у тебя это подозрение.
_ Браво, браво, _ захлопала Магдалина в ладоши, искренне восхищаясь красноречию князя и тем ещё более усугубляя свой невольный вызов Кочневу.
Чувствуя, что теряет её интерес к себе - Кочнев отвечал.
_ Подозревая вас обоих, _ я отдаю должное вашему могуществу, князь; а также вашей красоте и вашему обаянию, мадемуазель. И поскольку я не обладаю ни тем, ни другим достоинством, - я смиренно склоняюсь перед вами - в надежде, при случае, лизнуть одно и отгрызть от другого.
_ То-то же, _ демонстративно-победно проговорил князь, усаживаясь в кресло. _ И хотя твоя дерзость превышает твоё благоразумие - я всё же тебя люблю.
Магдалина улыбнулась своим мыслям.
Хотя тост, по сути, был произнесён - пили молча. Князь отпил половину, Магдалина только пригубила; Кочнев же, выпив всё, налил себе ещё и опять выпил; после чего стал жадно есть. Ему последовали и остальные. У всех вдруг пробудился аппетит.
_ Хорошо, _ сказал князь (когда первый голод был утолён), наполняя опять всем бокалы. _ Хорошо, _ повторил он. _ Тогда сразу - к делу... Но тост за нашу гостью я всё-таки произнесу. Однако, прошу набраться терпения. Тост будет довольно длинный... _ пристально глядя в глаза Магдалины, заговорил он бархатным голосом; отчего в груди Магдалины забилось и затрепетало сердце, словно пойманная в руке птица. _ Вы очень красивы. Я бы даже сказал, - что красоты в вас так много - что ваше тело с трудом удерживает её от саморазрушения... Может быть, вы и есть та красота, которая спасёт мир? (Магдалина вздрогнула, - она вдруг вспомнила слова Иисуса, и украдкой посмотрела на Кочнева; Кочнев неотрывно смотрел на князя, ожидая главного). Итак, _ повторил князь, _ я спрашиваю вас: не вы ли та красота, которая спасёт мир?
Магдалина не отвечала. Князь своими вопросами попал ей в самое сердце. Она даже не подозревала, что вопрос о её конкретной красоте может иметь такое глобальное значение. Слова князя, наложившись на слова Иисуса ("красоту спасёт любовь"), словно вошли в резонансное созвучие с тончайшими вибрациями её собственной души...
_ Может быть ты ответишь, Пётр? _ оборотился князь к Кочневу.
_ Я в это не верю, _ коротко ответил Кочнев.
_ Я это знаю, _ проговорил князь.
Он встал, подошёл к камину и подбросил в него несколько поленьев. Начавшее было затухать пламя вдруг вспыхнуло ярче - в профиль осветив лицо князя, страшное и красивое.
_ Ну тогда я вам отвечу, _ проговорил князь, кочергой разгребая полени. _ Красота есть граница между жизнью и смертью; а следовательно - между добром и злом, между любовью и ненавистью, между разумом и безумием. Красиво то, что наиболее приспособлено к жизни; либо то, что способствует возникновению, существованию и развитию жизни. Жизнь, заключённая в красоте, побеждает смерть. И в этом - великая миссия спасения мира.
_ Однако, _ неожиданно проговорил Кочнев, _ зло, уничтожая красоту - рождает красоту ещё более совершенную; уничтожая жизнь - рождает жизнь ещё более приспособленную.
_ Зло, - а точнее - ненависть, - не может ничего родить. Наоборот, ненависть уничтожает красоту. Рождает же и защищает её только любовь. Любовь - Мать красоты... и Разум - её Отец... Что ж, я ждал от тебя, Пётр, подобного утверждения, _ проговорил князь. _ Это отвечает твоим устремлениям... У каждого свой путь в познании Бога. И я не стал бы пытаться разубедить тебя... Но, видишь ли, ты избрал для себя поприще, которое влияет на судьбы людей и Космос. Я имею ввиду твой бизнес... О тебе теперь много пишут...
_ Что же плохого в том, что я помогаю людям избавиться от своих недостатков и приблизиться к совершенству? _ недовольно напрягшись, проговорил Кочнев.
_ Услуги твоей фирмы стоят так дорого, что это по карману только тем, кто и так обладает большим телесным и душевным капиталом... если только подобный эпитет нравственно допустим. Твои клиенты - это богема. А что ты можешь предложить телесно и душевно нищим?... я уже не говорю - духовно нищим.
Князь вынул свой пульт и нажал кнопку. Над камином вспыхнул экран. Камера, блуждая по улицам, крупным планом выбирала лица и фигуры людей; их речь, их жесты, их конфликты... И с экрана вдруг повеяло разрушительной силой: озлобленности, ограниченности, жестокости. Тела и души их были испещрены многими болезнями. Рак и СПИД - самые страшные из болезней тела; злоба и зависть - самые страшные из болезней души, - эпидемией захватывали всё новые и новые пласты человеческих жизней... И если болезни тела всё-таки пытались (хотя и безуспешно) лечить, то болезни души (которые и были источником подавляющего большинства болезней тела) в заражённом эпидемиями мире и не считались таковыми.
_ Ваше сиятельство забывает, _ продолжал защищаться Кочнев, _ что моя фирма ведёт большую благотворительную деятельность. Тысячи людей получают квалифицированную помощь в исправлении их телесных недостатков; практически безплатно получают свойства души, необходимые для поддержания жизни. Самые одарённые из них на конкурсной основе могут безплатно получить даже талант. И средства на это моя фирма черпает у талантимущих и одарённых толстосумов.
_ Я знаю все твои доводы, Пётр, _ отвечал князь. _ Они кажутся убедительными только непосвящённым. Посвящённым же видно, что это - лицемерие. Пользуясь общей нищетой и безысходностью, вы за безценок скупаете у нищих и обездоленных: остатки здоровья и красоты их тел; последние искры их душевной энергии; случайно оказавшиеся у них: способности, одарённости и таланты - которым они не знают цены, - и перепродаёте их тем, у которых тела и души лопаются от переизбытка малоиспользуемых ими свойств. Они - не творцы; они - коллекционеры. Они накапливают ещё большие богатства, перепродавая их за границу Нашей Души - тем увеличивая свою власть и нашу нищету. Заграничные же компании - не чета нашим. Они в состоянии скупить весь наш генотип и весь наш творческий потенциал, вконец разорив и повязав долгами наш народ... И это прежде всего надо иметь ввиду тебе, Пётр. Ты же отлично понимаешь, что, поглотив тебя в свою империю, "Хеппи-Энд" имела ввиду не твоё благополучие и не благополучие твоих сотрудников. Это трубопровод, по которому на Запад потекут целые реки лучших телесных, душевных и духовных свойств наших людей...
Заметив, что обе стороны уже подтаскивают тяжёлые снаряды для взаимного уничтожения, Магдалина, которая до сих пор, зная своё место, не принимала участия в баталии, решила выставить свою женственность главным аргументом их примирения.
_ Вы оба правы, хотя и не справедливы друг к другу... Но, кажется, князь, ваш тост несколько затянулся. И потом, князь, кажется, вместо комплимента вы хотите сказать обратное...
Мужчины были повержены. В очередной раз женская грудь одержала победу над гаубицами и снарядами мужчин. Кстати, если женская грудь напоминает купол храма, то не напоминает ли артиллерийская пушка что-то в мужчине? И не в этом ли различии заключена изначальная гибельность цивилизации, построенной на власти мужчин?.. К тому же, если уже быть совершенно откровенным - то и в женщине есть нечто: противостоящее разрушительным снарядам мужчин, - в котором - восстанавливается разрушенное и воскресает умершее...
Однако, князь имел свои цели - и не намеревался отступать перед женщиной; тем более, что речь шла об её же интересах... Наследный Гений, князь видел у себя во дворце и не таких красавиц. И все они за счастье почитали его интерес к себе. Но князь был баловнем судьбы - и они в его судьбе были только украшением. Внося в его жизнь изысканные удовольствия и ощущения, они, тем не менее, не имели на него никакого влияния. Они приходили и уходили, никак не отягощая жизнь князя. Многим из них князь помог устроить: счастье, карьеру. Многие вошли в круг избранных, многие блистали на небосклоне Души яркими звёздами. Однако, ни одна из них не вдохновила его на столь дерзкие планы - на которые побуждала его, сама того не вполне сознавая, Магдалина.
Князь ревностно следил за успехами своего названного сына (Магдалина, отчасти, была права в своих мыслях) и воспитанника, Кочнева - незаметно для него самого подталкивая его к его судьбе, назначенной на Небесах. И когда Кочнев ещё только спасал полубезумную Марию - предлагая ей спасение души, - князь один знал - кто эта женщина; и он один ожидал её пробуждения... Это была давняя история - насчитывающая тысячи лет, начавшаяся ещё во времена сошествия Святого Духа на землю...
Сам князь мало заботился о своей судьбе. Происходя из рода Европейских Гениев, корнями своими уходящего в древнюю Месопотамию, князь был обречён на известность и славу. Судьба князя была предрешена. Чтобы князь ни сказал, чтобы ни сделал, - это вызывало неизменное восхищение и любовь народа; и неизменную зависть и ненависть кругов, приближенных Академии и самому Антипатру... И то сказать - всё давалось ему легко. Чем бы он ни занялся - он быстро достигал Совершенства.
Однако, князь имел значительное состояние, и ему не надо было думать о средствах для жизни. А это плохой стимул к напряжённой духовной деятельности. Поэтому князь занимался творчеством время от времени, не придавая этому должного значения. Активисты из "Андеграунда" даже пытались привлечь его в своё движение. Но князь, обозвав их движение духовным онанизмом, заявил - что уж лучше предаться безпорядочным духовным половым связям в среде "Авангардистов"...
Позже князю пришлось публично извиняться за столь резкие эпитеты, поскольку им были незаслуженно оскорблены некоторые элитные и титулованные имена. Однако, публично извинившись на очередной сессии Академии Души, князь, выйдя из зала, тут же заявил вездесущим корреспондентам и репортёрам - что "эпидемия духовного разложения, грозящая уничтожить весь духовный мир, происходит: не из-за недостатка духовных презервативов - в виде цензурных запретов и одноразовых духовных шприцев в виде критических статей; а по причине всеобщей деградации духовного иммунитета - в виде культурного и нравственного упадка. Если на творчество, на одного человека в год, выделяется три копейки - а хороший презерватив на рынке стоит один рубль, - можете представить - что ждёт нас завтра".
Наутро разразился скандал. Разгневанные власти из Академии Души не прощали подобных выступлений даже титулованным особам. Ему грозила высылка за пределы Души; или, ещё хуже - пожизненный запрет публичных выступлений.
Однако, сказано же: "Не будите спящего, - ибо не известно - кто в нём проснётся". С лёгкой руки князя - тайное стало явным. То, - о чём прежде только шептались; к чему со страхом готовились - как к неизбежному, - теперь выплеснулось на улицы. Отдельные капли страха и ненависти сливались в ручьи; ручьи - в реки; и, наконец, всё это слилось в огромный поток Общественного негодования - хлынувший к бастионам Академии Души. Это спасло князя. Мало того - князь сам стал символом всеобщего спасения.
Перепуганные власти вынуждены были, - не только оставить преследования князя - но и ввести его в состав Академии, и даже назначить его Председателем национального комитета по спасению Души.
В другое время князь не принял бы всерьёз все эти побрякушки. Но теперь у него была достойная цель. И эта цель теперь руководила всеми его действиями и поглощала всё его время.
Однако, князь был джентльменом. И он не мог совершать утренний визит в вечернем смокинге. Поэтому, прежде чем начинать миссию духовного исцеления и очищения других - он должен был исцелиться и очиститься сам. Молясь Богу - дьявола не поминают. А на его душе был грех служения второму. Не его самого, конечно. Сам он никогда и никому не служил. Грех служения дьяволу был на Кочневе - которого он, князь, сотворил по образу и подобию своему.
;
Дуга 53.

_ Видите ли, моя милая, _ неожиданно для Магдалины парировал князь её слова. _ Вы ставите меня в неловкое положение... Я готов выпить за любовь - как высшее созидающее проявление красоты. Но это относится только к Марии. К вам же это пока не имеет никакого отношения.
Магдалина побледнела. Кочнев же, вскочив, почти прокричал. И это было как раз то, что ожидал князь.
_ Вы забываетесь, князь! Напоминать женщине о её прежней жизни также неучтиво - как и о её возрасте!
_ Подожди, Пётр, _ произнесла Магдалина, приготовившаяся уже ко всему. _ Пусть князь говорит. Он же прав. Разве ты не видишь? Говорите, князь.
Кочнев сел. А князь как ни в чём не бывало продолжал.
_ Ты, наверное, читал, Пётр, о так называемой "Божьей каре"?.. Так вот, вчера было заседание Комитета по спасению... и там выступал председатель подкомиссии по аномальным явлениям...
Кочнев подался вперёд, ожидая удара молнии. Магдалина же, которая об этой истории мало что знала, слушала с любопытством.
_ Так вот, _ продолжал князь, _ они не улетели в пространство. Часть их экипажа высадилась на землю... У тебя нет на этот счёт никаких мыслей? _ обратился он к Кочневу.
_ Я не интересуюсь политикой, _ отвечал Кочнев неохотно, - понимая, что круг, описываемый князем, сужается - так как князь ничего не делает случайно.
Князь же, - описывая круги, подобно акуле, - всё ближе и ближе приближался к моменту атаки.
_ Жаль, _ продолжал князь. _ Жаль, что ты не понимаешь, - что бизнес - это тоже политика... Так вот, достоверно выяснено, что Президент фирмы "Хеппи-Энд", - которого ведь никто никогда не видел - не так ли? - один из них. Есть даже подозрение - что именно он и является их руководителем.
Наступила пауза. Кочнев был явно оглушён этой новостью. Магдалина сидела как мышь, боясь шелохнуться.
Князь подошёл к камину, подбросил туда ещё поленьев; затем достал свой пульт и нажал ряд кнопок. Включился монитор с системой эффекта присутствия - и они оказались на заседании подкомиссии по аномальным явлениям.
_ Господа, _ возбуждённо говорил выступающий председатель подкомиссии, _ нами зарегистрирован ряд явлений, которые доказывают, - что "Божья кара" не ушла в пространство - как успели растрезвонить легковерные корреспонденты, и как это поторопилась подтвердить Академия...
В зале поднялся ропот; и председательствующий (член Академии), пытаясь их успокоить, проговорил.
_ Господа, будем сдержаннее. Сенсации рождаются и умирают - наша доверчивость безгранична. Послушаем же нашего товарища. Это, должно быть, очень любопытно.
В зале послышался иронический смех, и гул стих.
Привычный к подобному обращению, председатель подкомиссии продолжал.
_ Как вы помните, недавно нашу, Бога забывшую, космическую провинцию посетил некий объект. Официально было объявлено - что это один из наших технологических спутников... Но мы-то с вами знаем - что это не так; мы присутствовали на докладе Совета по космическим исследованиям... Далее... кое-кто из нас имел возможность лично наблюдать некоторые смещения... вы меня понимаете... общепринятых понятий... К нам поступили анонимные записки некоторых из вас. Но к нам поступили данные и из других социальных слоёв нашего общества... Мы тщательно обработали всю поступившую информацию и провели её социально-психологическое тестирование...
Зал замер. Наступил момент самой сенсации. Сделав паузу, председатель подкомиссии продолжил.
_ Итак, я уже сказал - что, так называемая, "Божья кара" не ушла в пространство. Кое-кто их наших соотечественников побывал на ней; и, по воссозданным (путём гипнотической кальки) траекториям движения к ней, наши эксперты установили - что "Божья кара" находится... в другом измерении. Вот почему наши космические исследователи потеряли её из виду... Далее... Мы провели психо-соматические обследования добровольцев из контактёров; и оказалось - что почти все из них имеют явные нарушения душевного равновесия. Иными словами, почти у каждого из них в той или иной мере нарушена энергетика биополя, - вследствие чего они стали испытывать отток творческой энергии и понижение творческой активности; а кроме того - соматические недомогания и психические депрессии... Но главное, _ председатель подкомиссии сделал паузу и достал платок. Только теперь все заметили - что его лоб покрылся испариной, а его руки дрожали. Зал замер. _ Но главное, _ повторил он, _ что их биомагнитное поле ориентировано не по земному - на Север... _ он сделал многозначительную паузу, _ а на Юг - к звезде Антарес... пользующейся дурной репутацией центра демонических сил нашей Галактики...
Пока Магдалина и Кочнев внимательно следили за мыслью докладчика - князь столь же внимательно следил за их собственными мыслями, особенно за мыслями Кочнева. Однако, его наблюдения не дали результата, - то ли оттого, что Кочнев ничего не знал; то ли оттого, что он тщательно скрывал что-то.
Выключив монитор, князь взял свой бокал и, приглашая всех выпить, проговорил.
_ Давайте всё-таки выпьем, друзья. И не будем так отчаянно спорить, - памятуя о том - что в спорах рождаются ссоры... Что же касается вас, моя милая, _ обратился он к Магдалине, _ ...Пётр сделал из вас роскошный сосуд - я же наполню его целебным напитком.
С этими словами он выпил. За ним последовали Магдалина и Кочнев.
_ Что-то я не пойму вас, князь, _ бережно ставя бокал на стол, проговорил Кочнев. _ Вы так искусно всё запутали, что я кажусь себе идиотом.
_ В самом деле, ваше сиятельство - у меня что-то тоже не всё складывается, _ вторила ему Магдалина, изящно закусывая вино долькой ананаса.
Не говоря ни слова, князь взял с камина пневматический пистолет, зарядил его резиновой пулей и, прицелившись, выстрелил в зад Филимона, который в лунном сиянии напоминал голову сфинкса.
_ Сир, я весь к услугам вашего сира... сиятельства, и как всегда на недремлющем посту, сир, _ переполошившись спросонья, заученной скороговоркой проговорил Филимон, на всякий случай оставаясь пока на подоконнике.
_ Я тебе приказал записывать мои мысли и фразы, _ проговорил князь, обращаясь к нему. _ А ты, что же, спишь, бездельник?
_ Врут, сир, _ безапелляционно заявил Филимон. _ Злые языки. Ваш дом полон злых языков. Это заговор, сир. Они хотят лишить вас самого преданного вашего слуги, чтобы затем захватить власть в вашем доме, сир.
_ Уж не ты ли этот самый преданный слуга? _ изумился князь.
_ Я, сир. Я давно хотел вам об этом сказать, и только ждал случая.
_ Хорошо, _ смеясь, проговорил князь. _ Если ты тот, за кого себя выдаёшь - ответь мне: какая моя мысль записана у тебя последней.
_ О, сир, _ невозмутимо отвечал Филимон. _ Это так гениально и так неописуемо, что у меня нет слов, _ потом он сделал паузу, как бы что-то в уме перебирая, и выдал. _ Хотя, сир, если быть достаточно последовательным - то последняя ваша мысль была ваша мысль о том, какая ваша мысль была последней. Вот. Кажется ничего не перепутал. Смею вам заметить, сир, что у вас очень запутанные мысли - и их не то что записать, но и запомнить трудно.
Князь прыснул, отдавая должное находчивости Филимона; а Магдалина просто расхохоталась. Только Кочнева это едва ли развеселило, и он сказал.
_ Князь. Мне кажется, вы напрасно его побезпокоили. В прежнем своём качестве он был более полезен; то-есть, я хотел сказать, менее вреден.
_ Сир, я не могу работать в таких уничижительных условиях, _ обидевшись, проговорил Филимон. _ Я требую своей немедленной отставки... Когда я работал... нет, даже служил... котом Бегемотом у профессора Воланда... То-есть, я хотел сказать, что профессор... Впрочем, я забираю свою отставку обратно; и если я вам больше не нужен, сир - я хотел бы приступить к записыванию ваших мыслей.
_ Ну ладно, ладно, _ примирительно проговорил князь. _ Лучше возьми-ка пару бутылок вина и чего-нибудь закусить на кухне... Да, чуть не забыл. Ты как обычно заморочил мне голову... Как ты думаешь, Филимон - у этих стен есть уши? _ он указал на стены своего кабинета.
_ А как же, сир! Если бы вы только видели какие у вашего кабинета уши! Я же говорю, что в вашем доме заговор. После того, как злые языки пытались... Сир, я хочу вам сделать официальную ноту. Всякий раз, как я хочу отстричь эти уши и прошу у вас ножницы - вы даёте мне расчёску и требуете, чтобы я расчёсывал на них волосы... А вы себе представляете размеры этих ушей? и куда ведёт хвост от них?..
_ Ладно-ладно, _ нетерпеливо перебил его князь. _ Об этом мы ещё поговорим. Мне кажется - я, наконец, начинаю понимать причины твоего безпокойства. А пока займи их чем-нибудь... ты меня понимаешь... Нам нужно серьёзно поговорить.
_ Давно бы так, сир, _ важно отвечал Филимон, слезая с подоконника. _ А то вы как ребёнок, сир, - увидели игрушку на шкафу - а допрыгнуть не можете; так вы давно бы позвали кого-нибудь из старших, сир.
_ Что-то я тебя не пойму, Филимон.
_ Всё очень просто, сир. И всё уже давно к услугам вашего сира... к вашим услугам, сир.
_ Что ты имеешь ввиду?
_ Если вы, сир, соизволите нажать на вашем пульте красненькую кнопку, - которой, как вы только что заметите, у вас раньше небыло, - то вы самолично можете услышать беседу, которую в настоящий момент записывают "уши".
Князь посмотрел на этого шута горохового с недоверием... но пульт вытащил и новую кнопку обнаружил... и нажал.
Все услышали и узнали голос князя и голос Филимона - которые вели следующую беседу.

"А скажи-ка мне друг мой, "Филимон", _ говорил "князь", _ что ты думаешь о нашей "великой и мудрой" Академии?".
"Я думаю, "сир", _ отвечал "Филимон", _ ...позвольте я буду говорить стоя. "Сир", я даже думать об этом не смею".
"Ну так я тебе скажу друг мой, "Филимон", _ торжественно отвечал "князь". _ Академия - это источник всех "гениальных" мыслей и чувств... А скажи-ка мне друг мой, "Филимон" - что ты думаешь о нашем "Великом и Мудром" Антипатре, Председателе Академии?".
""Сир", я так переполнен своими чувствами о нашем "Великом и Мудром" Антипатре - что у меня нет никаких мыслей и нет никаких слов. Позвольте, "сир", я лучше спою гимн Великой Резолюции?..".
"Конечно, друг мой "Филимон". Я и сам хотел тебя попросить об этом".
"Благодарю вас, "сир...".
И "Филимон", высокопарно объявив, - "Гимн рабству!", - прочувственно запел невообразимым козлетоном...

Свобода - глупая затея;
и тем она ещё глупей -
что в ней красивая идея
живёт в домах дурных людей.
А там её за девку держат
и покупают все подряд.
Её когда-нибудь зарежут
по повелению царя.

"Благодарю тебя, "Филимон", _ продолжал "князь". _ Я рад, что ты верно понимаешь заслуги нашего "Великого и Мудрого" Антипатра, Председателя Академии. Именно он "освободил" нашу "Великую" Душу от, доступной только избранным, веры в Бога - заменив её доступной всем верой в "Самого Себя". Это он "освободил" наши души от всякой эксплуатации друг другом - заменив её на "великую и почётную" потребность каждого из нас служить на благо всей "Великой" Души и "Лично Себе, Председателю Академии, Гению Всех Времён, Владыке Всех Талантов..."".
_ Как выключить эту... _ князь даже опешил - кажется, впервые в жизни не сумев подобрать нужного слова.
_ А нужно опять нажать красненькую кнопку, сир, _ отвечал Филимон, несколько обидевшись на реакцию князя.
Князь нажал кнопку. Всё стихло.
_ Ты это сам придумал? _ несколько смягчившись, проговорил князь.
_ Сир, я хочу вам напомнить - что я выпускник двух Гарвардских университетов. И я служу у вас не из глупости - а по расчёту, - что когда вы станете знаменитым - я стану вашим биографом; разбогатею, куплю ваш дворец; и когда вы всем надоедите и разоритесь - я возьму вас к себе... Филимоном.
Магдалина, только что иронически напряжённая - теперь разразилась своим обворожительным смехом.
_ А вас, _ подумав, добавил Филимон, обращаясь к Магдалине, _ я немножко подучу приличным манерам в одном из наших Педагогических институтов и возьму на должность секретушки-хохотушки. Своим неуместным смехом вы будете обезкураживать моих многочисленных врагов.
_ Князь, _ недовольно проговорил Кочнев-прагматик, которому уже порядком надоел этот лубочно-балаганный спектакль, _ не могли бы вы поручить этому шуту гороховому прикинуться хотя бы каминной трубой и посидеть немного на крыше. А то мы никогда не закончим нашего разговора.
_ А вам, _ вконец разобидевшись, проговорил Филимон, _ я присвою звание полковника, с правом ношения всех блестящих предметов, и возьму к себе вахтёром... или нет - даже швейцаром. Очень вы положительный.
_ Пётр, _ проговорил князь, обращаясь одновременно ко всем, _ ты не справедлив к Филимону. Хотя он - балаболка и врун, - он никому не причинил вреда; а польза от него, сам видишь - большая. Он додумывается до идей, которые мне и в голову не приходят... _ и, обращаясь уже только к Филимону, добавил. _ Благодарю тебя, Филимон - ты преподал мне хороший урок... А теперь можешь пойти спать - если желаешь, - а мы ещё посидим.
_ Нет, сир, _ гордо ответил Филимон, _ господам-гостям угодно - чтобы я прикинулся каминной трубой... господам-гостям неизвестно, что я могу - не прикинуться, - а стать - кем угодно... Это дело чести, сир. Ваши друзья - мои друзья... Я только попрошу вас, сир - не бросать в камин уголь. У меня на копоть аллергия.
С этими словами он полез в камин. Ни князь, ни Кочнев не могли уже его остановить. И только когда Магдалина подошла к нему, поцеловала его и что-то шепнула наухо - он отказался от этой затеи и пошёл посмотреть по дому, - нет ли где лишних "глаз"...
;
Дуга 54.

Когда Филимон исчез, - все трое почувствовали - что чего-то сразу стало не хватать; словно бы из всей гаммы цветов вдруг исчез зелёный.
Но дело есть дело. Подойдя к шёлковому шнуру у камина, князь потянул его. На пороге кабинета появился портье.
_ Лицо, которое я ожидаю, уже прибыло? _ несколько волнуясь, проговорил князь.
_ Да, ваше сиятельство, _ слегка поклонившись, ответил слуга.
_ Впустите. Я жду его.
Через некоторое время дверь распахнулась и на пороге княжеского кабинета появилось новое лицо.
Мужчина гордого вида, но с добрым и светлым лицом, - лет тридцати, стройный, подтянутый и широкоплечий, одетый на манер испанских грандов, - шагнул им навстречу.
_ Познакомьтесь, господа, _ приветливо проговорил князь, поднимаясь навстречу ему и приглашая своих гостей. _ Перед вами командор ордена Архангелов "Церкви Апостольского Крещения".
_ А мы уже знакомы, заочно, _ шагнув вперёд и пожимая руку командору, сказал Кочнев.
Сделав грациозный реверанс, командор поцеловал руку Магдалине.
_ Командор, ты, наверное, голоден и хочешь чего-нибудь выпить? _ обратился князь к гостю.
_ Я бы хотел сразу - к делу. Время не ждёт, _ отвечал командор.
_ Хорошо, _ проговорил князь, _ тогда прошу...
Гости прошли вслед за князем к камину, где уже был убран стол и расставлены кресла.
_ И всё-таки, господа, _ окончательно взяв инициативу, проговорил князь - когда все расселись, _ вам следует поближе познакомиться - чтобы знать возможности каждого из нас... Итак... Пётр Кочнев - президент Русского отделения международной фирмы "Хеппи-Энд Интернейшнл", _ Кочнев слегка наклонил голову. _ Фактически он совладелец 50% акций на душевные ценности, имеющие хождение в Русской Душе... Хотя... _ подумав, добавил князь, _ справедливости ради... именно благодаря неукротимой энергии господина Кочнева, если её не направить в другое русло, эти 50% душевных, а вместе с ними, вы понимаете, и духовных ценностей окажутся за пределами Нашей Души...
Магдалина, хорошо изучившая импульсивный характер Кочнева и специально севшая рядом, ласково положила свою руку на его и с силой сдавила её. На сей раз Кочнев смолчал, решив, - что его время ещё придёт; и, в конце концов, нужно же понять - чего хочет князь.
_ Второй член нашей компании, _ продолжал князь, _ Даниил Никишин - командор Крестоносного ордена человечества нового евангельского века, или ордена Архангелов, "Церкви Апостольского Крещения" - независимой религиозной организации, ставящей своей целью: достижение всеми людьми высшего совершенства души и тела, и соединение их с Их Духом. Эта организация, - свободная от догматов и обрядности прежних религий - но впитавшая в себя все лучшие духовные устремления человечества, - уже на сегодняшний день имеет в своих рядах сотни тысяч самоотверженных, верных и преданных Богу представителей почти всех слоёв нашего общества. Не так ли, командор? (Командор согласно кивнул)... Таким образом - это регулярно организованная сила, служащая добру и справедливости... Ну и, наконец, третий участник нашей компании, - это Мария Чупахина, или Магдалина - единственная среди нас женщина. Правда, ей самой её роль и её возможности пока не ясны...
_ Вы ничего не сказали о себе, князь, _ проговорил командор. _ Это охотно и с большим удовольствием сделаю я. Итак, господа, князь Василий Звягинцев - это символ независимости и освобождения от догматов и несправедливости, царящих в нашем обществе. Народ верит князю, и ждёт - чтобы он возглавил это движение. Наконец, князь - единственный в наших рядах представитель древнейшего рода Гениев, из числа высшей знати - готовый выступить против пагубной власти династии Антигонов и её Аллигархии.
_ Благодарю тебя, командор. Хотя ты дал мне слишком ответственную рекомендацию.
_ Но мы забыли ещё одного участника, - художника Андрея Шилина - известного теперь в народе, как: проповедник Иоанн, _ неожиданно для всех выпалила Магдалина.
_ В самом деле, князь, _ поддержал её командор. _ За последнее время он приобрёл большое влияние среди тех, чья совесть не позволяет им принадлежать к официальной религии богемы, - которая (пойдя на компромисс с династией Антигонов) сохранила церковь - но утратила веру в Бога.
_ Я знаю, _ сказал князь. _ Но, кажется, Иоанн отверг ваше общество и пожелал остаться один.
_ Это правда, князь. Но он - носитель идеологии, способной объединить определённые слои нашего общества и обратить их к Богу.
_ Он отверг ваше участие. Каким же образом вы собираетесь приблизить его к нам? У вас, что - есть план?
_ У меня - пока нет. Но вместе - мы могли бы что-то придумать...
_ Князь, _ неожиданно вырвалась вперёд Магдалина. _ Ему угрожает гибель. Он не может ждать - пока мы что-то решим. У вас могущественные друзья. Вы должны его спасти.
_ Его нельзя спасти от самого себя, _ с нескрываемой досадой проговорил Кочнев (который, из-за непонятного ему упорства Иоанна, терпел крах в одном из лучших своих предприятий). _ Он принял вызов воинствующего невежества толпы - и готов погибнуть во имя своей цели.
_ Но ведь это уже было - с Иисусом. Его всепрощение и мученичество - только умножили насилие и несправедливость, _ не сдавалась Магдалина.
_ И это говорите вы? _ удивился князь. _ Вы, моя милая, забыли о Карме - или Законе Возмездия... Иисус согласился на смерть, зная, что убийцы Его, - и те, кто поддержал их; и кто предал Его и отрёкся от Него, и не поддержал Его, - будут принуждены Законом Возмездия (который Он и хотел изменить) сами сделать то, что они не дали сделать Ему. И не Его вина в том, что им пришлось это делать в ещё более худших условиях, перенеся ещё большие страдания и в продолжение ещё большего времени; поскольку, даже в совокупности, их дух меньше одного луча в сиянии Его Духа. Ибо, что под силу одному Богу - не под силу и всему человечеству... Что же касается Иоанна - то здесь вы частному случаю пытаетесь придать характер системы... Хотя, в главном, конечно, вы правы, _ добавил князь, изящно целуя Магдалине руку. _ А кто он, и откуда? Что-нибудь о нём известно? _ обратился князь к Кочневу.
Магдалина мельком взглянула на Кочнева и слегка сдавила его руку своими пальцами.
_ Князь, _ заговорил Кочнев, который хотя и плохо понимал происходящее, но, доверяя князю и считая себя обязанным ему, готов был участвовать в этой опасной игре, _ я хотел бы дать некоторые свои объяснения... Являясь президентом Русского отделения фирмы "Хеппи-Энд Интернейшнл", я получил от Президента фирмы секретные инструкции по поводу того, как в короткие сроки сконцентрировать в своих руках большие душевные и духовные ценности... Я не стану перечислять всех деталей этих инструкций. Суть их сводилась к следующему, - 90% всех душевных и духовных ценностей, приходящихся на сто миллионов человек, хранятся в одном сверхгении. Таким образом, из ныне живущих, относящихся к Русской Душе, предположительно должно было быть пять сверхгениев. Однако, наложив их на методику доктора Денисевича, - которого мне, в интересах дела, пришлось увести из-под носа этого прихвостня Академии - Шевелёва, - из пяти удалось обнаружить только двоих. Так я вышел на женщину, которая теперь сидит среди нас, _ Кочнев указал на Магдалину, и под пристальным взглядом мужчин она смутилась, _ и на мужчину, художника... Под воздействием ослепительных лучей души Магдалины из художника и возник Иоанн... _ сделав паузу, Кочнев, как бы извиняясь, добавил. _ Простите, князь. Я глубоко уважаю вас, но вы несколько не дотянули по шкале доктора Денисевича до категории сверхгения - главным образом из-за вашей природной лени. Кстати, чтобы вы не осуждали ми занятия бизнесом - это поправимо.
_ Благодарю, Пётр. Но каждый должен быть тем, кем ему суждено быть.
_ Я согласен с вами, князь, _ поддержал его командор. _ Покупать и продавать свойства души есть прямой путь к их разрушению. Князь, если вам недостаёт каких-то свойств - вы можете рассчитывать на нашу помощь и поддержку в их развитии. (Было интересно наблюдать за князем, - который, будучи Гением, со смирением выслушивал наставления Талантов). Это относится и ко всем здесь присутствующим. И, кстати, господин Кочнев - ваша градация гениальности мне кажется, по меньшей мере, грубой. Приходите к нам, - и вы увидите людей, которых все и, главное, они сами - считали бездарными; и в которых после курса занятий у нас открывались такие каналы для доступа творческой энергии - что на конкурсах они побивали даже потомственных Талантов. Ваш же путь опасен и непродуктивен. Вы вносите в жизнь хаос. Пытаясь изменить данное от Бога - вы нарушаете естественное развитие души человека...
_ Благодарю вас, командор, _ поторопился вмешаться князь. _ Мы все с удовольствием воспользуемся вашим предложением. Только теперь - не время приводить наши убеждения к общему знаменателю. Это может сделать только идея, для которой мы здесь и собрались... Под угрозой Душа нашего народа и даже Душа планеты... Командор, вы ведь имеете что-то сообщить нам - не так ли?.. _ командор согласно кивнул. _ Поэтому оставим на время наши споры... Прошу вас, командор.
_ Однако, князь, _ проговорил командор, _ информация, которой я располагаю, настолько серьёзна - что я хотел бы иметь гарантии в отношении ваших гостей... Простите, господа.
_ Надеюсь, вам достаточно моего слова, командор, _ сказал князь.
_ Я хорошо знаю вас, князь, и доверяю вашей интуиции, _ ответил командор.
_ Тогда я ручаюсь за них. Однако, несмотря на хлопоты Филимона - я не могу ручаться за эти стены; поэтому, господа - прошу перейти на яхту, _ князь поднялся, приглашая всех и указывая на небольшую площадку посреди бассейна.
;
Дуга 55.

Когда все прошли к центру кабинета князя, поднялись по ступеням и прошли на круглую площадку, расположенную в центре бассейна - князь нажал на своём пульте несколько кнопок и бассейн расширился до полных размеров кабинета; включилась голубая подсветка воды, вдруг запахшей морем. В следующий же момент стены кабинета растворились в дымке морского пейзажа - с парящими чайками и проплывающими вдали кораблями. Подул тёплый и мягкий морской ветерок. И все вдруг ощутили себя на небольшой яхте. Солнце уже погружалось в море - с западной стороны кабинета князя. А у самого борта яхты плескались безпокойные волны.
Изумлённая Магдалина вдруг разнежилась и, изящно изогнувшись, проговорила.
_ Князь, а в вашем море нет акул?
_ Акул нет - но дельфины должны быть, _ он вытащил пульт, посмотрел на экран и добавил. _ Это Средиземное море.
_ Князь, а можно я искупаюсь в вашем море? _ умоляюще посмотрела на него Магдалина, которая терпеть не могла холодную зиму и которую теперь распирало от желания искупаться. Она наклонилась и попробовала рукой воду - вода была очень тёплая.
_ Вы сводите меня с ума свободным парением ваших мыслей. Вам нужно было родиться птицей, _ сказал князь, улыбаясь.
_ Хочу быть птицей! хочу быть птицей! _ захлопала в ладоши Магдалина. _ Сделайте меня лебедем, князь! Вы же можете!?
И она, взмахивая руками, словно крыльями, стала декламировать невесть откуда взявшиеся в её душе стихи...

Ой вы птицы мои белоснежные,
лебёдушки вы мои раскрасавицы.
Не смущайте вы мою душу девичью,
не зовите вы меня в даль туманную.
Злыми силами я околдована -
нелюбимой быть, сердцем маяться.

Ой ты девица наша пригожая,
невестушка ты наша красно-солнышко.
Не ищи ты на себе злого умысла,
не тревожь ты себя думой горькою.
Мы на крыльях своих унесём тебя
за дремучий лес в терем к милому.

Ой вы птицы мои белоснежные,
лебёдушки вы мои раскрасавицы.
Не найти мне там счастья светлого,
не войти женой в терем к милому.
Золотым кольцом обручили меня -
с нелюбимым жить, век печалиться.

Едва только князь хотел слегка пожурить её за легкомыслие, имея ввиду предстоящий серьёзный разговор, как Магдалина вдруг сникла; её восторженность и чувственность сменились равнодушием.
_ Впрочем, я уже не хочу быть лебедем, _ проговорила она, проходя и усаживаясь в кресло.
Кочнев внимательно посмотрел на неё, понимая истинную причину её перемен.
_ Я обещаю вам, _ сказал князь, жестом приглашая всех усаживаться, _ что вы ещё не однажды будете летать.
Грустное лицо Магдалины немного просветлело... и вдруг вспыхнуло восторженным удивлением.
_ Князь - что это? _ вскрикнула она, указывая на какой-то странный предмет, движущийся к яхте.
Все повернулись в сторону, указываемую Магдалиной.
_ Кажется, это перископ подводной лодки, _ недоуменно проговорил князь. _ Но откуда она здесь взялась? Я блокировал этот район энергетическим заграждением...
Князь не успел договорить. Лодка, - похожая на самовар, с механическим приводом на утиные лапы, - всплыла, люк открылся; и из него появился Филимон - в адмиральской форме, с кортиком на боку и огромным биноклем на животе.
_ Сир, _ приложив руку к козырьку фуражки, бравурно отрапортовал он. _ Прошу прощения - но звонили из Приёмной Его Святотатства. На завтра вам назначена аудиенция... Кроме того, сир - звонили из Академии. Через час там начинается заседание по ужесточению мер, и переизбрание Секретаря Академии. Просили вас - быть. Что передать, сир?
_ Передай - что буду, _ коротко ответил князь.
_ Честь имею, сир. Честь имею, господа! _ важно проговорил Филимон, приложив руку к козырьку, и, задраив люк, погрузился в море.
_ Итак, командор, мы ждём вашего сообщения, _ проговорил князь, стряхнув с лица появившуюся было складку тревоги и приглашая всех рассаживаться.
_ Наши экстрасенсы, _ начал командор, когда все расселись, _ втечение последних месяцев неоднократно перехватывали телепатические контакты между Академией и неизвестным абонентом, который тщательно скрывал своё местонахождение... Скорость его перемещения была так огромна, что наши экстрасенсы успевали уловить только тепловой след от недавнего его пребывания. Кстати, это был летательный аппарат, двигающийся со скоростью мысли. Мы сразу заподозрили - кто этот таинственный абонент... Одному из наших экстрасенсов всё-таки удалось на него настроиться... Вот этот объект... _ командор вынул из кармана сложенный лист бумаги с изображённым на нём объектом. _ Этот рисунок сделал наш художник со слов экстрасенса... Как видите - этот объект не имеет земных аналогов... Но главное - не это; хотя, само по себе, это имеет большое значение. Главное - то, о чём они "переговаривались", _ командор сделал паузу, словно бы сходу это невозможно было и выговорить. _ Собственно говоря - даже не "они". Переговоры из Академии вёл сам Антипатр. И переговоры шли об условиях договора между ними. К сожалению, мы уловили не все "разговоры". Однако, из того, что мы уловили, стало ясно, что они договаривались о сделке, я бы сказал, "цивилизации". Пришельцы, если их можно так назвать, хотят заполучить гениальность и талантливость Души всей нашей планеты. В обмен на это они предлагают ему - в пределах нынешней Манвантары, - безсмертие, всемогущество бога, личную челночную связь с их цивилизацией и власть над всей нашей планетой. Кроме того, в будущем, ему обещают членство в Совете Управления их цивилизации. Однако, он не удовлетворяется этим. Он требует - чтобы ему были приписаны все гениальные открытия: прошлого, настоящего и будущего... Кажется, его непомерные амбиции, в сочетании с его осторожностью, вызывают у них сомнения; и они подумывают о замене его Американским Антипатром... Но это пока - только предположения...
_ Приписать себе все гениальные открытия?! _ изумился князь. _ Но это невозможно! Во всяком случае - по отношению к прошлому... Прошлое не принадлежит нам. Авторство всех открытий, законов и шедевров хорошо известно. Историю нельзя вернуть вспять.
_ Вы забываете, князь, _ проговорил командор, что память человечества не передаётся по наследству новым поколениям. А историю, хранящуюся лишь на бумаге и на магнитных носителях - можно переписать. Разве вы не видите? Этот процесс уже начался. А на фоне всеобщей душевной посредственности и бездарности, - где одарённость будет такой же редкостью, как теперь - гениальность, - никто не усомнится в авторстве "Великого и Мудрого Гения Всех Времён, Владыки Всех Талантов".
_ Но, командор, _ подумав, проговорил Кочнев, _ вы не учитываете... простите... он не учитывает того, - что со временем одарённость и даже посредственность, помноженная на упорный труд, породят талантливые произведения искусства, изобретения и научные открытия; и это всё станет той духовной почвой - на которой со временем прорастут, уже на генетическом уровне, новые таланты; и дальше - из среды талантов возникнут гении. Жизнь невозможно остановить.
_ Вы правы, _ ответил командор. _ Жизнь нельзя остановить. Её можно извратить. Все таланты можно объявить народной собственностью. А всем известно, что "народ - это Антипатр". Таким образом, всё сотворённое людьми - будет приписано "Гению Всех Времён". И я вас уверяю, за возможность хоть как-то заниматься любимым делом, - кстати сказать - при хорошем содержании, - многие почтут за честь и дар судьбы творить от его имени. И таких будет большинство.
_ Это похоже на правду, _ проговорил задумчиво князь. _ Доклад председателя подкомиссии по аномальным явлениям был оборван и освистан большинством делегатов. Поспешность, с которой Академия свернула это обсуждение, говорит, - либо о сопричастности Академии, а точнее - самого Антипатра, к готовящемуся заговору против человечества; либо - о боязни оказаться между двумя враждебными ей силами: людей и пришельцев. Я лично склоняюсь к первому - и обвиняю Академию и Антипатра в заговоре против своего народа и против всего человечества.
_ Князь, _ нервно проговорил Кочнев, _ я прошу вас быть более точным в своих заявлениях. Поскольку, предмет обсуждения - Академия; и, тем более - Антипатр, - имеют власть раскрыть и уничтожить любой заговор против себя. И мы должны понимать - что только надёжная и веская аргументация способна поднять народ и тем защитить нас.
_ Ты знаешь, Пётр, _ проговорил князь, пристально глядя в глаза Кочневу, _ что народ уже поднялся и движется к Академии. Кризис бездуховности уже поразил всё общество. Но больше всего от этого пострадали низшие слои... Искусством достоверно доказано, что, - при отсутствии духовных идеалов, вызывающих веру, - душа человека способна существовать только в стерильных условиях утопической иллюзии. Нам известны три столпа этой иллюзии, подсунутой народу идеологами из Академии Души - это "свобода, равенство и братство", - иллюзии, потому что в их системе эти принципы исходят не из Божественного Плана - Разума, Любви и Красоты; а из сатанинского плана - безумия, ненависти и уродства. И эта система противоречит законам Природы, поскольку в ней взаимная вражда ведёт к хаосу и разрушению... Узурпировав основные душевные ценности у народа, Академия вообразила себя Душой Космоса. Однако, лидеры Академии не учли того, что по законам Космоса, которые они безуспешно пытались отменить, каждому из них полагается только по одному телу. Максимум, что они могут - это заменить своё дряхлое тело на более молодое тело осуждённого на исчезновение. Кстати, не этим ли правом объясняется такое огромное количество судебных процессов?.. Но ни одно человеческое тело не в состоянии вместить в себя Душу Космоса... Они, правда, попытались соорудить Сверхтело для Антипатра из миллионов своих "свободных и равных братьев". Большая гвардия псевдоучёных, захлебываясь от восторга самозабвенного служения Антипатру, создала теорию Сверхчеловека. По этой теории, из миллионов тел рабочих и крестьян создавалось единое Сверхтело, а из десятков тысяч голов интеллигенции - единая Сверхголова. Вершину этого монументального сверхсооружения должны были увенчать ослиные уши ближайших сподвижников Антипатра...
_ Князь, _ нетерпеливо проговорил Кочнев, которому весь разговор, затеянный князем, не нравился с самого начала - а теперь и вовсе повергал в смятение и ужас; поэтому, не зная как выпутаться из этого сложного и двусмысленного положения, Кочнев и решил стать в положение невольного защитника Академии и Антипатра; хотя сама по себе эта позиция была ложная, и потому проигрышная, _ вы повествуете, хотя и не безынтересно, об общеизвестных истинах. Мы знаем, что грандиозный эксперимент не удался, что Душа Космоса ушла из этого Сверхтела; что, в итоге, оно начало разлагаться, было расчленено и зарыто в разных местах... Вы же знаете об Указе Академии - "Кто старое помянет - тому глаз вон". И потом, Академия и Очередной Антипатр признали ошибочность этого эксперимента. Целое антинаучное направление Воинствующего идиотизма было объявлено вне закона; а сами псевдоучёные были объявлены космополитами, лишены привилегий и сосланы в наиболее опасные и вредные отрасли науки - атомную энергетику и химическую промышленность, и там были тайно облучены радиоактивным излучением и отравлены химическими удобрениями.
На это князь только усмехнулся, а командор откровенно рассмеялся.
_ Вашим бы языком - да заборы красить, _ насмешливо проговорил он. _ Вы меня простите, господин Кочнев. Вы ещё очень молодой человек. На вашем бы месте - я больше слушал и запоминал.
_ Вы забываетесь, сударь, _ вскочил Кочнев. _ Кроме того, что вы сами ещё не достаточно стары - вы ещё и не достаточно учтивы. Князь - я такой же ваш гость, как и командор. И я требую немедленного извинения командора или вас. Мне всё равно.
_ Командор, _ поднимаясь и вставая между ними, проговорил князь, _ вы же извиняетесь перед господином Кочневым, не так ли?
_ Да, я приношу свои извинения, господин Кочнев, _ сохраняя чувство достоинства, проговорил командор.
_ Тем не менее, Пётр, _ проговорил князь, _ мне не нравится твоё отношение к предмету, обсуждаемому здесь... Для столь рискованного и сложного предприятия, которое я задумал, мне нужны люди - не только умные и решительные, но и верные. Согласись, что несмотря на некоторые между нами разногласия, я имел все основания так думать о тебе. Поэтому я и позвал тебя, равно как и других. Может быть, я поступил опрометчиво, позвав тебя; но теперь ты уже знаешь слишком много... Тебе придётся сделать выбор. Но знай, каким бы он ни был - ты уже не волен распоряжаться собой.
_ Что вы имеете ввиду, князь, _ резко вскочив и встав против князя в позе молодого быка, проговорил Кочнев.
_ Я имею ввиду, _ спокойно выдержав его взгляд, проговорил князь, _ что либо ты с нами и, следовательно, с народом; либо ты против нас и, следовательно, с Антипатром и Академией... Я сказал всё по вопросу о твоей политической приверженности. А теперь сядь! Из дворца ты всё равно не выйдешь без моей помощи. Ты знаешь, что во дворце все входы и выходы перепутаны - и я один могу открыть выход.
Не удовлетворившись этими словами, командор подошёл к князю, держась за рукоять своего командорского кинжала. Кочнев, - хотя и азартный - но не воинственный, и потому осторожный, - повиновался и сел. Он знал о молниеносной реакции командора Даниила - который (обладая сверхъестественными (даже для их мира) свойствами) мог поражать противника своим кинжалом из любого положения и на любом расстоянии, - так, что против него были безсильны даже лучшие фехтовальщики империи. И хотя он применял свой кинжал (и свои способности только) в особых случаях - о которых всегда знал только он один, - но, кто знает - может быть, сегодня и был именно такой случай.
_ У меня для тебя есть ещё один сюрприз, _ сказал князь и, подойдя к шкафу, вынул оттуда какой-то документ на гербовой бумаге и с гербовой печатью, подошёл к Кочневу и, протянув ему его, добавил. _ Ты интересовался судьбой своего отца. Пришло время тебе об этом узнать. Надеюсь, ты узнаёшь свой герб?
_ Да, это герб нашей семьи, _ проговорил Кочнев, вчитываясь в крупный размашистый почерк отца.
_ Читай вслух, _ сказал князь. _ Это важно и интересно знать всем.
;
Дуга 56.

Кочнев обвёл всех нерешительным взглядом, - однако, повиновался и начал уже было читать - но тут произошло неожиданное.
Магдалина, - которая до тех пор молча наблюдала весь этот спектакль и, казалось, имела к нему интерес, - неожиданно поднялась. Но это было ещё не всё. Мужчины вдруг стихли и оцепенели. Взгляд Магдалины, - пристальный и укоризненный - словно это был взгляд самого Автора, - обезкураживал их и заставлял повиноваться.
_ Князь, _ проговорила она, и в её голосе зазвучали новые повелительные ноты. _ Меня вы тоже не выпустите отсюда? _ в её лице мелькнула усмешка, словно бы по ту сторону её внешности, - за окнами её души - её глазами, - тоже шёл спектакль и теперь произошла смена декораций и началось действие второе, драматическое.
_ Вам не требуется ключей, _ не сразу ответил князь; и присутствующим стало ясно, что между ним и Магдалиной есть какая-то неведомая связь. _ Пётр поторопился обнажить вашу суть. Теперь вы знаете о себе то, что почти никому не дано знать наверное. Вы идёте к Нему - я знаю. Что ж - это ваше право... И это - ваш выбор...
_ Это произошло раньше, князь, _ ответила Магдалина. _ Вы помните наш полёт. Вы открыли мне путь в иной мир. И странно, что вы не воспользовались этим сами.
Князь только наклонил голову, соглашаясь и протестуя.
_ Князь, _ вмешался вдруг Кочнев; у которого, вслед за Иоанном, ускользала из рук Магдалина, _ не кажется ли вам - что не учтиво вам отпускать женщину, которая пришла со мной.
_ Ты полагаешь, что кто-то может отпустить или удержать её?.. Что ж, попробуй хотя бы удержать её, _ равнодушно проговорил князь, беря за руку командора и уводя на другой конец яхты.
Кочнев бросился к Магдалине, намереваясь схватить её и привести её в чувства. Но едва он приблизился к ней на два шага, как почувствовал сильное сопротивление, - словно бы воздух вокруг Магдалины сгустился, сплошной стеной защищая её. Глаза Магдалины были страшны - и Кочнев испугался.
_ Почему ты уходишь от нас? Ты считаешь недостойным дело освобождения народа от деспотизма Антипатра и Академии? Ты же знаешь: твоё участие - могло бы привлечь к нашему замыслу множество творчески озарённых людей, _ тихо проговорил князь, подойдя к ней вплотную и всматриваясь в её глаза.
_ Таких - как художник Андрей Шилин?.. _ с некоторым укором глядя в глаза князя, проговорила Магдалина; и добавила. _ Гении не хотят идти за вами, князь - потому что идут за Христом... или за Антихристом... а Таланты, Одарённости (Большие и Малые) - не могут указать путь Гению, _ сделав паузу (втечение которой она (пользуясь своей свободой) пыталась уйти; а князь (пользуясь своей властью) пытался её удержать) - она продолжила. _ ...Князь, вы - не первый, кто обещает свободу народу, _ проговорила Магдалина. _ Вспомните, ведь и ваши предшественники из Академии Души обещали то же - свергая тоталитаризм. Чем кончилось дело мы теперь знаем. А вас не смущает, князь, что при свержении Академии и, тем более, Антипатра вам придётся уничтожить, по меньшей мере, третью часть народа, являющуюся их сторонниками? Вы забываете, князь, что люди уже приспособились к новому деспотизму - из элементарной потребности сносно жить. Вы же объявите их врагами народа, - под тем предлогом - что, защищая нажитое, они защищают Академию. Вы уничтожите их целыми семьями - не так ли, князь, - имея ввиду - что их жёны и их дети могут со временем отомстить вам. Далее, князь, из оставшихся двух третей, - по крайней мере, треть осудит ваши насильственные методы; сдержанно и даже с недоверием отнесётся к вам - понимая, что смена власти приведёт к репрессиям, подозрительности и разрухе. Князь, вы готовы к борьбе - с разрухой и голодом, с эпидемией озлобленности и насилия? Ах, да, вы дадите народу свободу - и благодарный народ будет трудолюбив и покорен. Но это - иллюзия, князь. И это ещё не всё. Оставшаяся треть поддержит вас - им всё равно кого поддерживать. Для них главное не народ - а они сами. Запомните, князь - такие сторонники хуже злейших врагов. Разглагольствуя о свободе народа и преданности вашим идеалам, с остервенением борясь с "вашими врагами" и "врагами народа" - они расчистят себе все доходные и престижные места. Они опутают вас затейливой паутиной поклонения и восхищения, и преданности вам, князь. И у вас перемешаются: добро и зло, друзья и враги. Шпионы станут лучшими вашими друзьями; а доносы - лучшим чтением. И вы забудете о том, с чего начинали. Когда однажды, народ - угнетаемый вашими сподвижниками; народ, ваш народ - во имя которого вы теперь рискуете головой, - поднимется против вас. Но это не опасно, князь. Народ разобщён, в силу своей индивидуальности; с ним легко справиться. Впрочем, князь, вы и сами всё понимаете... Я ухожу от вас, князь; от тебя, Пётр; и от вас, командор, - потому что не верю - что политика, бизнес и религия способны освободить народ от сил зла. Наоборот, они сами несут в себе энергию зла... потому что вынуждены защищать свою маленькую ложь от большой Истины... Больше я ничего не скажу вам. Прощайте!..
_ Но ты забыла о договоре, _ неожиданно проговорил Кочнев.
_ Ты хочешь моего тела? _ усмехнулась Магдалина. _ Так на же!
Она вдруг вся напряглась, словно в судороге; потом резко расслабилась... и обезсиленное тело упало на пол круглой площадки посреди бассейна. Лицо её побледнело, а запёкшиеся губы едва успели прошептать: "Свободна...". И она испустила дух...

О, томительное чувство свободы!
Можно ли обнять тебя?
Можно ли сдавить тебя
в своих объятиях;
ощутить дурманящий жар
твоего тела,
пряный запах твоих волос?
Можно ли овладеть тобою
и испить тебя
каплю за каплей,
растворясь
в безумном порыве страсти?

Но нет,
ты - не женщина!
Ты - мираж, иллюзия.
Ты являешься лишь
отчаявшимся и обездоленным,
униженным и раздавленным.
Ты - глоток воды
для обезсиленных,
изнывающих от жажды
путников пустыни.
Ты озаряешь
их потускневший разум
надеждой.
Ты отвращаешь их от гибели -
остановив ложащийся на курок палец,
подсунув гнилую верёвку
или выдохшийся яд.
Но что ты даёшь им
взамен смерти? -
лишь мучения.
Ты возносишь их к небу,
суля им несбыточные надежды;
ты отрываешь крону их разума
от корневища их тела -
тем самым лишая их
жизненных соков.
И как только они становятся
безплотными,
словно затихший порыв ветра -
ты покидаешь их,
соблазняя других.
А эти, безжизненные,
падают на пыльную горечь
осмеянных надежд...
Как жестоко ты,
о томительное чувство свободы...

Освободившись от земных пут тела, душа Марии Магдалины на мгновение зависла в нерешительности над своей распростёршейся оболочкой - с удивлением наблюдая за метущимися вокруг неё недавними своими друзьями.
_ Князь, ну сделайте же что-нибудь! _ расстегнув блузон на её груди и пытаясь прослушать её дыхание, суетился Кочнев. _ Вы же можете выйти в астральное пространство! Князь, я прошу вас! Её надо вернуть!
_ Ты поторопился, Пётр, _ ответил князь, _ заявить о своих правах на неё. Я действительно могу выйти в астрал; но я не могу проникнуть в запредельные области Того Света. Мне не хватает для этого энергии. А её нужно искать именно там. Я уверен.
_ Князь, _ проговорил командор, _ а вы уверены, что она не употребит услышанное здесь во вред нашему предприятию? И не пошатнёт ли её исчезновение вашу уверенность, князь, в праведности наших с вами начинаний?
_ Не безпокойтесь, командор, _ ответил князь, _ ни за неё, ни за меня. Вы же слышали - её не интересует политика; точнее - она не верит в неё. Что же касается меня - то я уже сделал свой выбор. И теперь у меня только два пути; как, впрочем - и у вас.
_ Князь, _ вспомнив о письме, проговорил Кочнев. _ Письмо, которое вы мне только что дали, несомненно написано рукой отца. Но ведь оно адресовано Антипатру. Как оно попало к вам?
_ Это точная копия, предназначенная для тебя. Твой отец был убеждённым последователем Христа. Однажды во сне ему явился Ангел - Посланник Христа. Он сообщил твоему отцу слова, которые должны были изгнать Антипатра из Души. Эти слова нужно было произнести перед Антипатром - троекратно перекрестив то место, на котором он стоял. Но твой отец небыл допущен во дворец Антипатра, так как он не являлся Гением. Тогда он пришёл к моему брату и к отцу командора... Я тогда был ещё очень молод, многого не понимал. Но я хорошо помню твоего отца в то время. На нём было Божье прозрение... Он без труда убедил их в праведности этой миссии... Но им не удалось это осуществить - так как предусмотрительный Антипатр во дворце держал лишь своё тело; душу же свою он скрывал в народе - перемещаясь из одного тела в другое, заодно присваивая себе их души... Первым был схвачен мой брат, так как именно он взял на себя миссию его уничтожения. Через несколько минут были схвачены твой отец и отец командора, ожидавшие его у ворот дворца... Они были публично распяты... Твой отец знал на что идёт и просил меня позаботиться о тебе... Теперь ты знаешь всё; и тебе решать - на чьей ты стороне.
_ Я на вашей стороне, князь, _ тихо ответил Кочнев - снимая с себя регалии, полученные от Антипатра и Президента своей фирмы, и швыряя их в камин.
_ Тогда приступим к обсуждению плана переворота, _ проговорил князь. _ Время не ждёт...
;
Круг 17.

Дуга 57.

Всё это время душа Марии Магдалины кружила над ними. И едва она услышала последние слова князя, - она уже, жалея о совершённом, хотела вернуться обратно, в своё тело; но сила сильнее её вдруг увлекла её. Последнее, что она услышала - это распоряжение князя о том, чтобы вынесли и сохранили её тело. Она сделала прощальный круг над ними и, пронизав стену кабинета и дворца князя, вылетела наружу.
Пролетев по ночному городу, который с большой высоты был едва узнаваем в свете тусклых фонарей и окон, она оказалась над круглой площадью, которая сверху казалась ярким световым пятном и, сделав круг, устремилась вдоль световой полосы, которая, разрезая тьму на две части, стрелой уносилась на Северо-восток... Немного не долетая места пересечения этой огненной полосы с огромным огненным кольцом, окружавшим город, она свернула направо и оказалась над большим чёрным пятном, казавшимся чёрной дырой.
Слабый сигнал, - едва различимый прежде, приведший её сюда, - теперь звучал громко и отчётливо. Это было какое-то подобие колокольцев и квакушек, словно бы пытающихся передать космические звуки... Источник сигнала был над ней. Но что нужно было делать? И она свободно парила, купаясь в лучах лунного света и наслаждаясь неизвестными ей прежде ощущениями. Хотя нет, что-то подобное уже было; это напоминало ей какие-то полузабытые сны или полустёршиеся воспоминания...
Неожиданно она ощутила чьё-то присутствие рядом, - и какая-то сила потянула её ниже; в самую мглу, едва освещённую только лунным светом. Было полнолуние - пора свершений полузабытых желаний и полустёршихся надежд.
_ Князь - это вы? _ попробовала она наугад.
_ Вы-вы-вы... _ эхом откликнулись квакушки и весело засмеялись колокольцы.
И тут вдруг отовсюду зазвучал голос, казалось, самого Неба.
_ Я призвал тебя - чтобы доказать вашей цивилизации Божье Милосердие, в последний раз давая вам надежду на спасение. Вы пренебрегли Заветами - которые были ниспосланы вам, преждежившим. Тогда ещё не поздно было избежать многих бед, которые вы затем навлекли на себя. Вы возгордились прежде времени, сочтя себя венцом Мира. Но вся ваша цивилизация - это лишь пылинка в Безконечном Мире... Случай, преодолев Пространство и Время, занёс на вашу планету Жизнь. Безконечность-до и безконечность-после отделяют её от другого Случая. Вы же торопитесь уничтожить её - разрушая основы её, нарушая Основной Закон Жизни, - при этом считая себя существами разумными.
_ Но кто вы? _ воспользовавшись паузой, подумала Мария Магдалина, _ и почему вы призвали меня? Я не являюсь: ни правителем, ни учёным, ни мыслителем. Я - женщина. Моё назначение - продолжение рода.
_ Я - Посланник Космического Света. Я призван сюда - чтобы предупредить вашу цивилизацию от нависшей на вас гибели... Тебя же я призвал именно в силу твоей природной миссии. Ваши учёные и мыслители тщетно пытаются понять мир - безконечно перебирая и перестраивая следствия, которые они принимают за причины. Пришла пора узнать вам ту часть Общего Закона Жизни, которая правит жизнью на вашей планете... Ваша планета, окружённая плотной атмосферой, имеет конечное и фиксированное количество плотной материи, необходимой для строительства ваших тел, которая постоянно находится в движении, перераспределяясь между отдельными особями. Таким образом, если численность человеческого вида растёт, то уменьшается количество плотной материи для других видов животных и растений. А именно они являются носителями всех видов положительной энергии, необходимой для жизни человеческого вида... Более, того, в телах животных и растений проходят воплощение (выражаясь земным языком) более молодые души (представители более молодой жизненной волны, ещё не готовые к воплощению в человеческих телах) и проходят восстановительный период некоторые из душ человеческих: по каким-либо причинам утратившие те или иные человеческие свойства. Лишая их естественных для них телесных оболочек (истребляя их для своих чрезмерных надобностей) - вы тормозите их развитие или (прежде времени) принуждаете их воплощаться в человеческих телах (навлекая на себя гнев Бога-Творца - Который есть Отец и Творец всего живого)... И тогда миру вашему являются звери в человеческих обличиях (не обретшие ещё (или утратившие уже) человеческий Дух) - являющиеся источником многих бед человеческих... Более того: лишая себя низших тел (животных и растений) - вы больше болеете (в том числе и неизлечимыми болезнями) и умираете прежде времени; и вы лишаете более молодых душ их высших тел (принуждая и их больше болеть и умирать прежде времени)... Иисус Христос (первый из людей обретший Дух Божий) дал вам притчу о смоковнице - давая понять: что "срубать" (лишать существования) можно только утративших Дух Жизни (то-есть, способность к самосовершенствованию (через плодоношение)); а потому - уже умерших. Вы же, убивая имеющих Дух Жизни - сами лишаетесь Его (принуждаемые (Законом Возмездия) отдавать Его своим жертвам): ибо Бог-Творец сотворил Мир Свой для Жизни - а не для смерти... Итак, на протяжении всей вашей эволюции численность вашего вида увеличивалась. Пропорционально уменьшалась численность: животного, растительного и минерального видов. Земля становилась менее плодородной, исчезали животные в лесах и степях; исчезала рыба - в реках, озёрах и морях; исчезали птицы; исчезали сами: леса и степи, реки, озёра и моря; сокращалась атмосфера. Людям начинало не хватать: пищи, одежды, крова, территории. Самые безчеловечные из вас (прежде времени ставшие людьми), чтобы сохранить прежний достаток всего необходимого для жизни (а часто и чрезмерного), отнимали это у других, тем ещё усугубляя нарастающую нищету. Недостаток положительной энергии, - необходимой для развития и жизни человеческого тела, для развития мыслительной и чувственной функции человеческого разума, - сознательно и безсознательно подменялся власть- и талантимущими отрицательной энергией: ненависти, зависти, насилия и другими отрицательными чувствами и желаниями - способствовавшими разрушению самих основ жизни. Преобладание отрицательной энергии в биосфере человеческого общества и в отдельных людях нарушали основной закон развития разума - закон энергетического равновесия. Тормозилось душевное и духовное развитие людей, тормозилось их телесное развитие. Человек уже не мог постоять за свою честь и независимость - ни душевно, ни телесно. Орудия убийства, которые прежде были направлены на добычу необходимого и защиту собственного (человеческого) вида, теперь были направлены на добычу чрезмерного и уничтожение других (и даже собственного) видов. Начиналась вражда: между людьми, семьями, народами, - перерастающая в войны, которые от века к веку становились всё кровопролитнее; а орудия убийства - всё эффективнее и изощрённее... Последнее столетие вашей цивилизации, - в войнах, насилиях, несчастных случаях; вследствие грубого вмешательства в Природу, - уничтожило четверть человечества, половину животного мира и 3/4 растительного мира. Следующее столетие готовится уничтожить 3/4 человечества, весь животный мир и весь растительный мир... Но и это ещё не всё. Безсознательно отпав от своего Творца (через нарушение Заповедей Его) - вы подпали под духовную власть тех, кто, пройдя вашу ступень прежде вас и сознательно отпав от Творца (через сознательное неисполнение Его Заповедей), пытается замкнуть вашу эволюцию и эволюцию тех, кто идёт за вами, на себя. Следуя за ними - вы уготовляете себе участь: животного, растительного и минерального миров вашей цивилизации... Но, - лишая эволюции и жизни тех, кто идёт за вами, - вы лишаете эволюции и жизни самих себя... Так постепенно: из мира животворящего Духа - вы погружаетесь в мёртвородящую материю...
_ Люди знают о надвигающейся опасности, но они не знают как её избежать, _ подумала Мария Магдалина. _ Люди знают, что они смертны; и достойно принимают это условие жизни.
_ В том, что вы не верите в своё безсмертие, и есть главная беда вашей цивилизации.
_ Многие из нас верят в безсмертие души, _ неуверенно подумала Мария Магдалина.
_ Но что вы считаете безсмертием, и что вы считаете душой?
_ Я этого не знаю, _ честно призналась Мария Магдалина.
_ Правильно ты сказала - ты этого не знаешь; и никто из вас этого не знает и знать не может... до Времени. Поэтому вам и дана вера в это, - как знание, которое вы пока можете вместить. Ты этого не знаешь - потому что ты в это не веришь. Скажи, что ты знаешь о Спасителе? Веришь ли ты, - что каждый из вас призван стать Спасителем; и что каждому из вас назначено своё Время - явить Себя миру?
_ Я знаю о том, что Иисус есть Христос и Спаситель мира; но я не верю, что каждый из нас призван стать Христом.
И тут вдруг внутренним зрением она увидела Иисуса, несущего Крест (в окружении охранников, церковников и народа, - которые всячески побивали и поносили его). Рядом с ним шла женщина; она была единственная из всей толпы, окружавшей его, которая пыталась помочь ему нести этот Крест. Вглядевшись в его израненное и скорбное лицо, Мария Магдалина в ужасе поняла - что это Иоанн... Но это было только мгновение. Потом черты лица его как бы стёрлись, и она вновь увидела в нём Иисуса. Она попыталась рассмотреть женщину; но лицо женщины было скрыто скорбным покрывалом. "Мария, _ вдруг услышала она голос Иисуса, обращённый к этой женщине, _ не скорби о Кресте своём - что он тяжёл. Вот Я помогаю тебе нести твой крест, как ты помогаешь нести Моему сыну его Крест; и Я приму за тебя смерть, как и ты примешь её за сына Моего... Верь Мне, Мария. Верь и тому, кто придёт от Моего имени - ибо он и есть Сын Мой возлюбленный".
_ Некоторые из ваших мудрецов, _ продолжал Посланник, _ сомневаясь в безсмертии души человека, спрашивали: "Где же те, кто жил прежде нас?", - не понимая, что они сами - и есть те, прежде жившие. Имея перед глазами тело человека - со всеми его органами, - они душу поселили в сердце; а разум - в мозг. Но душа - не орган тела человека. Это несколько слоёв более тонкой материи, насыщенных энергией, - втекающей в человека с первыми ласками матери, истекающей из человека и втекающей в него на протяжении всей его жизни и, наконец, истекающей из человека в самый момент смерти его плотного тела. Истекая же, она переходит в другие тела тонкой материи: людей, животных, растений, земли, воды, воздуха, огня, - всего окружающего человека. Весь мир наполнен этой тонкой материей и энергией. И всё это вместе есть Душа вашей планеты. Соединяясь с тонкой материей и энергией других планет вашей звёздной системы и вашей звезды - она является частью Души Космоса и Галактики, и частью Души Мира. И если Душа вашей планеты больна, - то-есть, если отрицательной энергии становится больше чем положительной, и она начинает активно множиться - а тонкая материя утяжелена, - Душа планеты может погибнуть. Но этого мало. Она может поразить раковыми метастазами тонкую Материю и Энергию ближайшего Космоса и Галактики, и даже Мира... Что вы делаете, когда часть тела человека поражена раковыми метастазами? Вы отсекаете их. То же происходит и с планетой, и со звёздной системой. Космос отторгает её... Ваша планета поражена - алчностью, жестокостью, завистью. Ваша планета покрыта чёрной завесой отрицательной энергии...
Посланник Космического Света (которого Мария Магдалина так и не увидела во всё время его повествования, - хотя внутренним зрением она воспринимала его как Архангела, ослепительно-белой полусферой нависающего над ней, из рубинового сердца которого на неё лился золотисто-белый поток света; и этот свет наполнял любовью и блаженством всё её существо), сделав паузу, сказал.
_ Вашу планету и вашу цивилизацию ещё можно спасти - если объединить всех великодушных, способных вбирать в себя положительную энергию. Тёмные силы организованы; светлые же - разобщены. И в этом - их слабость. Ты объединишь их.
_ Но кто за мной пойдёт и кто мне поверит? _ подумала Мария Магдалина. _ И почему вы выбрали для этого именно меня?
_ Ты осознаёшь себя в плотном и тонком теле, и умеешь вбирать в себя положительную энергию из Космоса. И ты не одна. Вас много.
_ Но у меня теперь нет плотного тела, _ наугад подумала Мария Магдалина, втайне надеясь, что этот новый её покровитель, более могущественный, чем прежние, вернёт ей тело Магдалины, об утрате которого она уже жалела.
_ Тебе не понадобится плотное тело, _ ответил Посланник, _ для выполнения твоей миссии, поскольку ты сможешь проявляться и в тонком теле. Но ты можешь войти в своё плотное тело. Только в этот момент ты будешь беззащитна, ибо в тебя войдут все прежние желания и страсти твои... _ потом, словно бы обращаясь не к ней, добавил. _ Из погибшего плотного тела душа уходит... навсегда.
Голос Посланника стих; и Мария Магдалина поняла, что он исчез.
Она обернулась, неожиданно уловив направление его исчезновения... По небу беззвучно плыл небольшой жёлтый шар, несколькими коническими жёлтыми лучами достигая земли. Мария Магдалина хотела подлететь поближе, но он неожиданно исчез. А на его месте образовалась маленькая звёздочка в центре дымчатого кольца, которые тоже вскоре исчезли...
;
Дуга 58.

Спустившись ниже, она узнала это место. Это было то озеро, на котором она встретилась с князем. Теперь, - в лунном свете, со всех сторон окружённое ночным лесом, - оно было призрачным и страшным...
Неожиданно, в конце лунной дорожки она заметила сидящего на берегу человека, одетого в белый хитон. Высоко вознеся руки к небу - он молился, раскачиваясь в такт молитве.
Настроившись на него, Мария Магдалина услышала.
_ Господи! Яви мне силу Свою, ибо вера моя в Тебя пошатнулась. Твоим именем творятся беззакония и совершаются насилия. Твои храмы осквернены безбожниками. Идущие за Твоими учениками не верят даже в Страшный суд... и в жизнь вечную...
Но небеса молчали. Ничто не потрясло и эфир. И Мария Магдалина вдруг поняла - что она одна являет собой те силы, к которым взывал молящийся. Мгновенно поразмыслив, она падающей звездой упала на землю и на глазах изумлённого молящегося оборотилась в седого старца.
_ О чём ты молишься, сын мой? _ спросил старец. _ Может быть я смогу тебе помочь.
_ Кто ты? _ в свою очередь спросил молящийся. _ Тебя здесь небыло.
_ Ты же видел, я пришёл с неба.
_ Этого не может быть, _ уверенно проговорил молящийся. _ Ты - вор и лжесвидетель. Ты украл чужое обличие и свидетельствуешь о несуществующем.
Реакция незнакомца была неожиданной, и Мария Магдалина смутилась. Она оборотилась в женщину (при этом незнакомец хотя и заметно вздрогнул, всё-таки сохранил присутствие духа и невозмутимый вид).
_ Ты прав, я - женщина, _ проговорила Мария Магдалина, оборотившись в женщину; и добавила. _ Мне хотелось тебе чем-нибудь помочь. И я не имела ввиду ввести тебя в заблуждение.
_ Я так и думал, _ ответил незнакомец. _ Но это опять не твоё тело. Твоё тело находится в летаргическом сне. Твоя же душа мечется в поисках нового тела.
_ Кто ты? _ спросила Мария Магдалина, поражённая такой проницательностью.
И тут она сообразила. Она видела незнакомца глазами другого человека, поэтому не узнавала. Тогда, мгновенно распавшись и став видимой лишь для внутреннего его взора, она приблизилась к нему.
Это был Иоанн.
_ Я узнала тебя, _ проговорила она уже мысленно. _ Ты тот, кто послан Иисусом проповедовать о душе.
_ Я не оправдал надежд Учителя... _ скорбно проговорил Иоанн. _ Когда я проповедовал и исцелял - мне внимали. Но когда меня ложно обвинили - никто не осмелился выступить в мою защиту.
_ Ты ошибаешься. Уже начали действовать силы, которые освободят многих невинно осуждённых. И это ты их пробудил.
_ Как ты можешь знать об этом?!. А впрочем, может быть.
_ Ты полагаешься только на свои мысли, а твои чувства спят. Я буду твоими чувствами; ты - моими мыслями. Мы с тобой - одно целое. У нас один Учитель.
_ Но Он мне не говорил о тебе.
_ Он мне говорил о тебе... Но почему ты здесь? _ спросила Мария Магдалина, вспомнив все обстоятельства его дела. _ Ты ведь осуждён.
_ Меня отпустили под подписку о невыезде, поскольку вина моя ещё не доказана. Но завтра днём я должен вернуться.
_ Почему ты отказываешься защищаться? Ты, который так нетерпим к лжесвидетельству, допускаешь его. Ты же знаешь, что обвинения против тебя лживы. Или тебе не даёт покоя посмертная слава Иисуса Марии?
_ Я же сказал, _ коротко ответил Иоанн.
Тогда Мария Магдалина возобновила атаку.
_ Сначала ты оттолкнул тех, кто поверил тебе и пошёл за тобой; потом ты решил умереть по ложному свидетельству против тебя. Но это уже было, с Иисусом. И что же дала его смерть? Заметь, тоже по ложному обвинению. Сначала верующих в него было меньше и их казнили за веру в него, потом их стало больше и они начали казнить неверующих в него. А в основе - добровольное согласие на смерть... Насилие над собой - это тоже насилие. А насилие, - и жертву и палача делает жестокими; и тем ещё умножает себя.
_ Ты - женщина. Что ты можешь понимать. Добровольная смерть есть высшее проявление веры.
_ Тогда умирай, _ помолчав, проговорила Мария Магдалина. _ Ты не сможешь помочь людям. Считая высшим доводом своего учения смерть - ты являешься врагом человечества, злым гением и носителем тёмной энергии. Прощай. И да прозрит тебя твой Бог в последнее мгновение твоей жизни.
_ Постой, _ вдруг всполошился Иоанн. _ Если ты учишь меня, значит ты имеешь на это право... Тогда, может быть, ты знаешь - что нужно делать?
_ Знаю, _ описав круг, вернулась Мария Магдалина. _ Ты - мужчина; и можешь возбуждать Разум. Я же - женщина; и могла бы возбуждать Любовь. Мужское и женское начало - вот двуединая суть бытия. Если бы около Иисуса тогда была любимая Им Женщина, Она удержала бы Его от смерти. И тогда из Его уст, а не из уст Его учеников, мир услышал бы Его учение. И тогда, кто знает, - не смерть стала бы символом веры в Бога; а жизнь - вызванная Любовью Этой Женщины и обожествлённая Им.
Несколько мгновений Иоанн молчал, словно бы искал ответа; потом сказал.
_ Отец Его приготовил для Него такую Женщину. Но мог ли Он явить Её людям - зная наперёд, что они хотят убить Его?.. Хотя мне нравится ход твоих мыслей. Это похоже на истину, _ Иоанн склонился на колени и проговорил. _ Как тебя зовут? Я буду молиться за тебя.
_ Мария Магдалина, _ ответила она, и тихо добавила. _ Только я не знаю, что значит моё имя. Но мне бы хотелось, чтобы оно значило: "верующая в воскрешение".
_ А я - Иоанн; что значит - "милость Божья".
_ Так значит Страшного Суда не будет?
_ Сказано же в Писании: "Блаженны милостивые, ибо помилованы будут"; и сказано в Писании: "Не судите, и не судимы будете".
_ Какой ты мудрый, _ глядя на него влюблёнными глазами, возбуждённо проговорила Мария Магдалина.
_ Это не я - это: Господь, _ смущённо отводя свои глаза, отвечал ей Иоанн.
_ Ну, всё-равно... вы для меня едины, и я люблю вас обоих, _ вихрем закружилась Мария Магдалина вокруг Иоанна, обволакивая его густым белым облаком любовного томления. Это она вбирала в себя светлую энергию Космоса. И когда её стало много - она вихрем закружила его, подняла и унесла с собой.
Она ещё не могла любить сама. Но она уже могла разбудить и выпустить на свободу его чувства... которые только ждали своего часа...
;
Дуга 59.

Как правило, всякая наша слабость сама именно и содержит в себе ту силу, которая в конце концов побеждает её; а победивши - тут же сдаётся на милость другой слабости. Может быть, это чередование и есть та скрытая в нас пружина, которая даёт движение самой нашей жизни... Так или иначе, но всё началось со слабости; точнее со страха - со страха высоты. И обнаружил его случайный сон. Обычно он не запоминал снов. Чаще от них оставалось только неясное настроение. Не запомнил бы он и этот сон. Но он снился ему не однажды. Ему снилось, что он летит. Он вполне осознанно понимал это. Он летит. Его руки были наподобие больших крыльев. Могучим взмахом их он уносился ввысь, и парил там подобно большой птице. Он срывался вниз и взмывал вверх, наслаждаясь свободою своих движений и остротою испытываемых чувств. Это было упоительно... И всякий раз, опускаясь к земле и различая на ней крохотные фигурки людей, он искренне удивлялся. Как же так?.. почему они не летают? Ведь он же летит. Значит это возможно. Значит и они могут летать. И тогда он опускался ниже и кричал им: "Люди!.. Вы меня слышите?!. Я лечу! И вы тоже можете летать! Это очень просто! Смотрите, как это делаю я!". Он взмахивал своими руками-крыльями и уносился вверх. Но люди не слышали его. Они только дивились необычной огромной птице, свободно парящей над ними. И они не знали, что это - не птица, - что это - человек; что он - парит; и что они могли бы тоже парить рядом с ним. А он не знал - как рассказать им об этом... Но это было во сне. А когда он просыпался, - и он сам; и мир, окружающий его - менялись совершенно. Наяву он очень боялся высоты. Боялся до смешного. У него начинала кружиться голова при одном только упоминании о высоте. А на другую ночь он опять летал... Так чередовались сон и явь - до тех пор, покуда они не стали раздирать его на две части. Он совершенно потерял покой. Ему хотелось летать и наяву. Слишком сладостным было воспоминание его о полёте. Но как это было сделать? Разве соорудить планер? Но он боялся высоты. И потом, планер не дал бы ему той свободы движений и той остроты чувств, которые можно ощутить только в открытом парении. И эта борьба, - между явью и сном, между страхом и страстью, - продолжалась в нём до тех пор, пока однажды ему не пришла в голову одна спасительная мысль. Пусть он не может летать наяву. Но есть же что-то - что может дать ему такое же наслаждение, как полёт. Пусть он боится высоты. Но есть же что-то - что также пьянит, как и высота. Но он не знал - что... Он не знал - но жаждал узнать. А случай всегда благосклонен к тем, кто идёт ему навстречу... И вот однажды он встретил женщину. Это была удивительная женщина. Когда она смотрела на него своими, - то восторженными - то презрительными, - голубыми глазами - у него также захватывало дух и также кружилась голова, как если бы он дерзнул подняться в небо. О, эти её дерзкие голубые глаза, - они также не давали ему покоя - как и мечта о полёте; они также манили его, и он также испытывал страх перед ними - как перед высотой... Так он парил в голубизне её глаз, - то взмывая ввысь - в потоке её всепрощающей восторженности; то срываясь вниз - с высоты её головокружительного презрения. Иногда он был наволосок от отчаяния, потому что её презрение длилось дольше её восторженности. Это она испытывала его чувства. Это она развивала в нём способность любить её. Это она побеждала в нём робость перед ней. И он, понимая это, из последних сил старался удержать её ускользающее внимание к себе... И вот однажды, в очередной раз теряя её внимание к себе и в очередной раз борясь с робостью и отчаянием, он вдруг почувствовал в себе силы не только не пасть, но и возвыситься в её глазах. Это она, наконец, поверив в него, дала ему надежду. И эта надежда подняла его над его робостью и отчаянием, над его неверием в себя - и понесла его к её любви. "Только бы он не разлюбил меня!.. Только бы не разлюбил...", - шептали её молящие голубые глаза, цветом и глубиною похожие на небо. Теперь он любил и был любим. И это было также упоительно - как и свободное парение. "Только бы он не разлюбил меня...", - шептали её молящие голубые глаза, со страхом и восторженностью следящие за его упоительной любовью...

_ Люди! Вы меня слышите?! Я лечу! _ кричал, захлёбываясь от восторга, Иоанн. _ И вы тоже можете летать! Смотрите, как это делаю я!..
И он, подобно большой птице, уносился ввысь, ощущая за собой взмахи гигантских крыльев своей зарождающейся Любви...

Это была ночь Любви. Мария Магдалина, в азарте своей страсти, впитывала и впитывала в себя светлую энергию из Космоса. И когда эта энергия переполнила её - она стала растекаться по всему эфиру. Она растекалась по улицам, затекала в дома - навевая сладкие сны у спящих и светлые чувства у бодрствующих.
И начались чудеса. Люди вдруг начали произносить слова любви, которые прежде глубоко прятали; водители стали останавливаться и пропускать пешеходов; продавцы перестали обвешивать покупателей; милиционеры, впервые оказавшись без работы, приветливо улыбались всем; ласки супругов, давно остывшие, вдруг разгорались с новой силой; даже Академия Души, заседавшая в эту ночь по вопросу ужесточения ответственности, неожиданно сменив повестку дня, приняла, долго дожидавшийся своей очереди, Закон о Любви. По этому Закону каждый приобретал право любить и быть любимым. Умы академиков были так затуманены этой, растёкшейся по всему городу, светлой энергией, что не заметили как внесли поправку. В фразу "любить и быть любимым" (подразумевалось - Антипатра (ом)) была внесена поправка - "любить и быть любимым друг друга (ом)".
Да, если бы Мария Магдалина знала, что она натворила - она набрала бы ещё энергии, - и сам Антипатр, сказавшийся в эту ночь больным и предававшийся в объятиях любовницы давно не испытанным чувствам, отказался бы от власти.
Но Марии Магдалине было не до Антипатра.
В неистовом кружении любви она вобрала в себя своего возлюбленного, - и из мира желаний (с которым у неё связаны были одни страдания) перенеслась с ним в иной мир - чувств и мыслей: где царили Любовь и Разум; где небыло обид и ссор, где небыло потерь и разлук - а были только ожидания и встречи. Она словно заново переписывала те страницы своей жизни, где она впервые встретилась с ним... Теперь всё было иначе...
;
Дуга 60.

Теперь для неё этот день наступил внезапно, - настолько, что она просто не заметила его. Так бывает. Ждёшь чего-то, готовишься принять, представляешь каким это будет. А оно является вдруг - совсем не такое и совсем не оттуда... Уставшая, она возвращалась домой обычным маршрутом. Она шла задумавшись, - едва реагируя на неизбежные столкновения с прохожими - извиняясь и принимая встречные извинения. Её возбуждённое сознание находилось в предверии (или преддверии?) чего-то необычного, - может быть любви? Она испытывала то сладостное чувство трепетного восторга, которое посещает великие души в момент непосредственно предшествующий созданию шедевра. Я говорю о вдохновении. Разница была лишь в том, - что создаваемый ею шедевр - была она сама. Румянец её лица, улыбка её губ, лукавость её глаз, упругость её тела, - всё в ней говорило о великом порыве творчества. О, разве это состояние её души, её тела могло ускользнуть от чьего-то ищущего взгляда - столь же тоскующей и столь же восторженно-опьянённой души? И этот взгляд коснулся её лица, пробежал по её телу, вернулся к её лицу, заглянул в её глаза... и этим своим движением поверг её в необычайное смятение. Этот взгляд настолько поразил её своей необычайной красотой и глубиной, что она опешила от изумления. Ей словно открылась вдруг вещая тайна любви. Но не это главное. В его взгляде она увидела не просто красоту или выражение - она увидела удивительный мир. И этот мир манил её непреодолимой силой... "Это он", - вихрем пронеслось в её вмиг обезумевшей голове. "Это вы?..", - проговорила она вслух. Должно быть она пошатнулась и выронила что-то из рук... он нагнулся... протянул ей её сумочку... Эти руки... где она видела их... Он улыбнулся... что-то сказал... но что с ней?.. "Что с вами? _ ласково проговорил он, _ вам плохо?..". "Н-нет, нет... ничего... просто я испугалась". "Испугались? чего?". "Себя...". "Но мыслимо ли это?.. Вы - такая красивая, такая счастливая. В вас столько жизни... И чего же вы испугались в себе?". "Вас...". "Меня?..". "Да, вас. Вы мне напомнили одного человека". "Какого-нибудь злодея, верно?". "Нет... Вы мне напомнили... меня". "Вас?.. Это поразительно!..". Они стояли посреди улицы Горького - двое чужих, случайно встретившихся людей. Их обходили, им делали замечания; на них оборачивались - в изумлении... они были удивительно хороши в этой своей растерянной восторженности. "Да, вы мне напомнили меня...". "Но чем же? Ведь я - мужчина; а вы - женщина... В сущности, мы даже ещё не знакомы. Возможно ли - чтобы ваша мысль проникла в мою душу прежде, чем я смог почувствовать это?". "О, да... но только в одном случае... когда речь идёт о родственных душах". "Но в таком случае - и я должен был почувствовать то же, что почувствовали вы...". "А разве нет?... что остановило вас?.. может быть моя сумочка?.. И что держит вас теперь?.. может быть моя рука?..", - лукаво улыбнулась она. Оказывается, отдавая и принимая упавшую сумочку - их руки соединились. И теперь, когда это обнаружилось - им ничего не оставалось, как разжать вмиг ослабевшие пальцы. Их смутило это случайное соприкосновение, как смущает нас поспешная откровенность наших чувств. "Вот видите, _ улыбнувшись, проговорила она, высвобождая свою руку, _ вас держит не моя рука... Но тогда что же?..". "Вы правы, _ тихо и взволнованно проговорил он, _ одна ваша рука не могла бы удержать меня; но меня держит ваше присутствие, меня держите вы... вся". "О, вы черезчур откровенны. Может быть не следует так обнажать свою душу перед первой встречной женщиной? _ вызывающе улыбаясь - она прямо посмотрела ему в глаза. _ Но мне приятна и понятна ваша искренность. Мне и самой не хочется вам лгать или говорить банальные фразы... И знаете... может быть, мы попробуем сойти с этого заколдованного места... Только вы ведь куда-то спешили?...", - едва успела она спрятать улыбку в уголках своих счастливых глаз. "Теперь, мне кажется - я шёл на встречу с вами, _ просто и естественно произнёс он то, что она больше всего хотела в этот миг услышать. _ Если не возражаете, мы могли бы пойти на Тверской бульвар. Это место созвучно любому состоянию духа". "Тверской бульвар - это чудно. Я тоже люблю там бывать... И странно, что мы никогда не встречались там... Ну что ж, пойдёмте. Только, если не возражаете, я возьму вас подруку. Мне так удобней". "Простите, я должен был сам предложить вам руку...". "Да-да... и сердце!". На его растерянно-удивлённый взгляд она весело и искренне рассмеялась. "Я говорю глупости - не слушайте меня", - притихнув и став послушной, проговорила она. Произошло некоторое замешательство с паузой в несколько шагов. "Скажите, что вы думаете обо мне? Вы думаете - я ветренная?" - тихо проговорила она, заглядывая ему в лицо и пытаясь уловить выражение его глаз. "Я думаю, что вы необыкновенная и... не ошибся ли случай, послав вам меня?..". "Правда? вы так думаете?", - её лицо озарила улыбка. "Чему вы улыбаетесь?.. Я кажусь вам смешным?", - теперь в его глазах была тревога. "Я радуюсь за вас; радуюсь, что вы начали с сомнений. Значит, вы - лучше, чем кажетесь; и, следовательно - лучше, чем я вас увидела... Вы знаете, как это печально и досадно обнаружить вдруг за чьей-нибудь самонадеятельностью... простите, я хотела сказать - самонадеянностью, - обычную неуверенность; а ещё хуже - ничтожество. Почему-то человеческие натуры так устроены, что внешне они выражают собой полную противоположность подлинной своей сущности...". "Да-да... Я вас понимаю. Но я не имел ввиду навести вас на ложный след, поверьте...". "Я верю. И не столько вашим словам, сколько вашим глазам"... Ведя эту увлекательную игру наблюдений и воображения - они миновали подземный переход через улицу Горького, затем перешли наземный переход по площади Пушкина и оказались на Тверском бульваре. "Как вы хорошо сказали о Тверском бульваре: "Это место созвучно всякому состоянию духа". Должно быть вы здесь часто бываете и вас часто посещают здесь великие мысли". "Да. Ведь в жизни так мало подлинно великого, что приходится воображать себе его... Только не подумайте, что я пессимист... или неудачник... Просто мне досталась слишком восприимчивая и незащищённая душа - чтобы открыто противостоять грубости и насилию". Произнося эти слова, он обратил к ней своё взволнованное лицо - в надежде увидеть сочувствие. Но она только загадочно и трогательно улыбалась... и молчала. "Вы со мной не согласны? Вы смеётесь над моей слабостью?",- испугавшись своей догадки, проговорил он растерянно. "Нет-нет, что вы, _ поспешно проговорила она, _ просто я радуюсь, что встретила вас". Она повернулась к нему совершенно и, подняв руку, легко и нежно коснулась его побледневшей щеки, словно пытаясь посредством руки передать его похолодевшей душе часть тепла своего сердца. При этом она едва не задохнулась сама - от неожиданно подступившего к горлу удушья. В её глазах стояли слёзы... Он внимательно и взволнованно посмотрел в её глаза и, поражённый до глубины души её и своим состоянием, только и вымолвил. "Неужели это ты?.. Как долго я тебя искал...". "Да, милый - это я... Как долго я тебя ждала...". Она уже не могла сдержать слёз, - и плача, и шепча ему в лицо ласковые и нежные слова - уткнулась своим раскрасневшимся и заплаканным лицом в его плечо. Он осторожно и бережно обнял её - успокаивая и произнося ответные ласковые и нежные слова; прижал её к себе... Так они стояли, - утомлённые и притихшие, настрадавшиеся за всю долгую жизнь одиночества, за весь долгий путь поиска и борьбы за эту неожиданную сладкую и горькую минуту их встречи. Они словно заново переживали весь долгий путь друг к другу... Прошло, должно быть, долгое время, прежде чем они, согретые теплом своих тел, успокоившиеся и насладившиеся этой первой взаимной близостью, не разжали своих объятий. "У меня теперь такое чувство - словно остановилось время; и я теперь не знаю - идти мне куда-то или стоять на месте... Уведи меня куда-нибудь, _ с трудом преодолевая неожиданно сковавшую её вялость и неимоверную усталость, прошептала она, _ чтобы там небыло никого... слышишь - никого... только - ты и я". Её молящие глаза просили его - о защите, о спасении, о любви... "Да, я защищу тебя, я спасу тебя, я буду тебя любить", - ласково улыбаясь, отвечали ей его глаза. "Хочешь... мы пойдём ко мне? Я напою тебя своей страстью... и мы будем слушать музыку нашей любви...". Она, улыбаясь, спокойно и уверенно смотрела ему прямо в глаза: "Он не обманет. Он даст мне наслаждение". "Только не поправляйся, что ты имел ввиду что-то другое. Ты всё правильно сказал. Да, милый, мы напоим друг друга страстью и будем слушать музыку нашей любви. А потом мы будем исповедоваться друг другу в нашей прошлой жизни. И когда наши грешные души будут очищены от одиночества и обид - мы умрём от счастья... или нет... от счастья не умирают... Мы будем жить вечно и будем вечно любить друг друга, и мы наполним этой любовью всю вселенную. А когда благоухание от нашей любви достигнет Обителей Божьих - Бог призовёт Своих Ангелов и спросит: "Откуда это чудесное благоухание? Не случилось ли в Нашем мире какой великой любви?". И Ангелы ему ответят: "Случилось, Господи. Двое людей так полюбили друг друга, что смерть ушла от них; и они теперь живут вечно, и их любви не хватает места в Нашем мире". Тогда Бог скажет: "Сотворим для них новую вселенную по их любви. Пусть их - живут и размножаются, и наполняют её. Это, поистине, Мои дети - ибо Я есть Любовь""... "Ах ты моя отважная грешница. И сколько же вольнодумства и ереси в твоей отчаянной головке... Впрочем, возможно всё так и будет. Ведь чего хочет женщина - того хочет Бог... Ну, пойдём, _ беря её заруку и уводя за собой, проговорил он, _ а то ведь всем есть дело до чужого счастья... Видишь, как нас обсматривают - как обмасливают. Ещё сглазят...". Они уходили по цветущему Тверскому бульвару - навстречу своей судьбе, своей любви и своему счастью. И вековые исполины, - понимая их и радуясь за них, и вместе с ними, - приветствовали их лёгким шелестом своих молодых листьев...
;
Круг 18.

Дуга 61.

С первыми лучами восходящего дня светлая энергия Космоса (осиянная любовью Марии Магдалины и Иоанна), которая царствовала всю ночь - незаметно ушла из города; а на её место отовсюду уже выползала тёмная энергия ненависти - завистливая и жестокая, расчётливая и подобострастная.
Последние годы правления и, в особенности, последние события настолько измотали душу Антипатра, что он вдруг почувствовал как волнами к нему начала подкатывать нешуточная тревога. Присутствуя на заседании Академии, члены которой вели свои безконечные прения по безконечно обсуждаемым Законам, он вдруг почувствовал какую-то тревогу - словно бы это было еле слышное шуршание какой-то подкрадывающейся к нему опасности... Подобное состояние и прежде случалось с ним.
"Что делать? _ думал раздосадованный Антипатр. _ Бремя власти Гения Всех Времён - это тяжёлый... тьфу ты пропасть!.. чуть не подумал - "крест"... А хорошо бы сейчас оказаться где-нибудь на сеновале, с какой-нибудь простушкой...".
_ Господа! _ гневно кричал в это время только что переизбранный Секретарь Академии. _ Кое-кто из нас сочувственно относится к так называемым "непризнанным талантам" и... с позволения сказать, к "непризнанным гениям". Их притязания на власть и, условно говоря, их научные амбиции выходят за рамки научных дискуссий... Сегодня они инспектируют Теорию Относительности, - созданную самим Антипатром (при этом он подобострастно склонился в его сторону), Гения Всех Времён и, я бы сказал, Народов, - нагло утверждая, что Скорость Света есть величина переменная... А завтра они заявят - что небыло и взрыва Сверхновой Звезды, образовавшей нашу Вселенную несколько миллиардов лет назад, - открытия, которое является одной из самых ярких страниц в творческой биографии нашего Величайшего и Гениальнейшего Антипатра; открытия, не побоюсь этого слова, поставившего "крест" на вселенной, сотворённой, якобы, Богом... Они уже замахиваются на самое Святотатственное: ядро Великой Системы Мирозданья, плод всей жизни Антипатра - Закон Тяготения, - гнусно клеветя... (неожиданно запнулся он)... клеветничествуя... лжа... вря...
Он неожиданно покраснел и вспотел, испуганно глядя в сторону Антипатра. Но научная школа, к которой он себя причислял, насчитывала тысячи лет. Он всё-таки нашёл нужное слово; затем, сохраняя высшее достоинство академика, выпил целый стакан воды и продолжил... Тем более, что Антипатр его слов не слышал. На него вдруг нахлынуло тошнотворное одиночество, которое вдруг сменилось неописуемым страхом; он словно бы начал проваливаться, всё больше закручиваясь, в какую-то чёрную пропасть. Но в следующее мгновенье кружение прекратилось, пропасть приняла очертания зала, и страх исчез.
_ ...Гнусно заявляя, _ гневно продолжал только что переизбранный Секретарь Академии, _ что... вы позволите, Ваше Святотатство?.. что в Космосе действуют, - не гравитационные - а магнитные силы. Иначе бы, мол, все частицы Космоса, имеющие массу и влекомые взаимопритягивающей силой, слились бы... язык не поворачивается сказать... в одно Сверхтело; а, между тем, мол, даже планеты Солнечной Системы движутся по орбитам вокруг Солнца и, почему-то, мол, не притягиваются к нему - а как раз наоборот... и почему-то вращаются вокруг своих осей... даже, мол... и Луна... Вы понимаете, господа - откуда всё это веет и чем всё это пахнет?!.
В этот момент прямо из трибуны, перед глазами испуганного и изумлённого оратора, вынырнул, с локоть величиной, бравого вида солдат из гвардии Антипатра (судя по мундиру; однако, рожей своей (в перьях) очень напоминавший Филимона), который быстро принюхался своим (не своим - а Кочнева; точнее даже - майора Ковалёва) огромным носом (с известными нам усами) и бравурно отрапортовал: "Так точно - дерьмом-с, ваше пре-во-зно-си-тель-ство!!!". Затем он также неожиданно исчез - отчего крыша (в смысле - чердак) у оратора несколько сдвинулась и даже поехала; и он продолжал уже не очень уверенно...
_ Всё это, господа, попахивает... нет, именно пахнет... а я бы даже сказал - воняет... заговором против великого... писать с маленькой буквы... и Бессмертного... писать через "с"... Кому-то не даёт... (незаметно заглянул он под трибуну)... сияние его славы и могущество его власти... а, скорее, даже и не его... покоя не даёт... Прошу прощения, господа... Кажется, я - не в себе... но и не в вас... Мне срочно нужен врач... Нет ли среди нас... среди вас... Впрочем, скорее здесь нужен Плотник... читать с большой буквы... Крыша, всё-таки... она на гвоздях держится; а не то - чтобы в живого человека шприцами тыкать... Ещё раз прошу прощения... Я что-то говорил о заговоре... да... так вот... вернёмся, так сказать, к нашим баранам... Сказано же в Писании: "Придут в овечей шкуре, а сами будут суть волки хищные"... Это о нас с вами, между прочим... Поэтому этот заговор, господа... А я бы сказал даже... (опять заглянул он под трибуну)... что эта рожа мне кого-то напоминает... Главное, - сам - в мундире; а голова - в перьях, как у индейки... у индейца... Я уже не говорю про этот нос... как будто с таким носом у нас в гвардию берут... Впрочем, это вовсе и не его нос... то-есть, его нос - это вовсе и не его заговор... не заговор... простите... я тут с вами совсем заговорился... Заговор - это вовсе не заговор... а власть нашего... не такого уж... великого... У меня тут, кстати, и стихи сочинились... по этому поводу... А кому они посвящены - вы сами поймёте, господа... "Баллада о Балде" называются... "Балда" - читать и писать с большой буквы...

Баллада о Балде.

В одной из воинских частей,
таясь под маскою закона,
жил неизвестный для Властей
зам с "политическим" уклоном.
Он был не то чтобы умён -
как все иные замполиты;
но был судьбою наделён -
иметь фигуру плотно слитой, -
за что и прозван был Балдой.
А, впрочем, будь он и худой -
он и тогда бы был Балдой.
Не потому, что так хотелось
его кому-то обозвать -
но это прозвище вертелось
само собой. Ни дать - ни взять, -
он был чрезмерною тупицей,
как и пристало быть балде;
должно в нём ум не мог смириться -
с тем, что замешан на воде...
Итак, Балда был замполитом
назначен в воинскую часть.
Когда и кем - осталось скрытым.
Но слухи есть - попал он в масть, -
с трибуны выступив открыто -
о личном вкладе Самого,
над ним стоящего Полита.
Быть может, это только слухи
иных завистников его;
а может - мелкие "услуги"
"доброжелателей" его...
Но будем всё же справедливы
к его достоинствам, как то, -
он был безмерно суетливым -
пусть безответственным; зато -
имел всегда чужое мненье
о политических делах;
и проявлял по службе рвенье -
пусть не за совесть, но за страх...
И это было для него
вершиной всех его достоинств,
и это славило его
среди властей соседних воинств.
Ему бы, - жить - да не тужить;
своей бы властью наслаждаться;
кой как бы - родине служить;
кой где б - по службе пробиваться.
И про себя бы предаваться
мечтам о кресле Самого,
и в нужном месте бы стараться
затмить достоинства Его.
Глядишь, и так бы он задами
кой-как добрался б до Властей;
а там, глядишь бы, и с годами,
посредством разных там лестей
среди безпроигрышных мастей,
ему бы вышла козырная -
и в урне путь к воротам "рая"...
Но он - не в меру был ретивым;
и рвался к Власти - напролом.
А у Начальства - подхалимом
прямолинейным слыл, как лом.
И если где-то в важном споре -
ему бы славить Самого, -
он славил многих без разбора -
увы, противников Его.
Он был в поступках нелогичен, -
метался, пыжился - всё сам.
И как осёл - категоричен
был к добродетельным весам...
Когда ж однажды замполита
пришлось продвинуть одного -
над ним стоящая Элита,
увы, избрала не его...
Вот так, - чрезмерностью усердья -
он не добрался к Власти;
но был оставлен милосердно -
лишь замполитом части.

_ И чтобы уже быть совершенно безапелляционным, _ продолжал только что переизбранный Секретарь Академии, _ я вам прочту ещё одни стихи... обращённые к нашему великому Антипатру... Какое-то, прямо, вдохновение сегодня у меня... не правда ли, господа?.. Стихи называются - "Лидеру"...

Коль ты избрал тернистый путь -
быть во главе всего народа, -
будь верен долгу. Не забудь.
Лишь тот достоин быть свободным, -
кто сердце вырвав из груди
(своё, между, прочим, а не чужое - Сек. Ак.) -
огонь мятежный зажигает
в сердцах идущих позади;
кто к битве падших призывает -
свою отдав им плоть и кровь;
кто в них уверенность вселяет -
надежду, веру и любовь;
кто ради них готов, с любовью -
собой пожертвовать в бою;
и в них, связав себя судьбою -
кто видит жизнь и смерть свою...
;
Дуга 62.

Только что переизбранный Секретарь Академии вдруг ужаснулся тому, что он говорит. Но в этот момент буквы и слова его речи (на которой стояло собственноручное факсимиле Антипатра - "Утверждаю") вдруг забегали, - меняясь между собой местами, перебегая со страницы на страницу; некоторые вылезали из трибуны, другие залезали на их место... Между тем, язык только что переизбранного Секретаря Академии, находящегося уже в полуобморочном состоянии, продолжал вещать этот вновь набранный текст на весь зал, почтительно ему внимающий. Все хорошо знали - что текст любого выступления утверждался самим Антипатром. Таким образом, всё, произносимое с трибуны - произносилось от его имени. А иметь своё мнение среди академиков было не принято; к тому же - и мысли их все были учтены в Центральной Ревизионной Комиссии.
Неожиданно текст полностью переформировался; и на каждой странице его появилось новое факсимиле Антипатра - "Исправленному верить".
Только что переизбранный Секретарь Академии был человек новый в окружении Антипатра, порядки знал плохо. И когда он увидел собственноручную резолюцию Антипатра - успокоился, обрёл бодрость духа и, преисполненный доверия, продолжал.
_ А дело всё в том, господа - что нам всем не хватает любви. Да-да, господа. Вспомним, господа, - прежде, когда в Нашей Душе была любовь - подобного свободомыслия небыло. Люди всю свою творческую энергию отдавали - любви к Богу. Теперь-то мы понимаем, - что под Богом они почитали - самих себя... Я даже опять по этому поводу... а даже и без всякого повода... прочту вам стихи, - которые тут у меня только что, сию минуту, сочинились и записались; и которые я опять-таки посвящаю нашему великому Антипатру... страдающему великим страданием... без нашей с вами любви... друг к другу...

И тогда я сказал: "Ах ты, боже мой!
До чего неприятная рожа вы.
Ну зачем вы, с отвисшею челюстью -
в одиночестве ищите ценности!
Ну зачем, в безысходном страдании -
ждёте вы запоздалой "регалии"?
Жизнь - как сон; пролетит - не заметите.
Лишь останется горечь отметиной.
Лишь останется жалость - и жалоба.
Ну зачем от любви убежали вы?".

_ Так вот, господа, _ продолжал только что переизбранный Секретарь Академии, _ то, чего мы не добились угрозами и репрессиями, господа - мы добьёмся любовью. Посему, я требую немедленного рассмотрения и утверждения Закона, - по которому каждому вменялось бы в обязанность - любить и быть любимым... нашего великого и мудрого...
_ Блям-блям-блям... _ неожиданно зазвонил колокольчик Председателя заседания.
Едва дотерпев до перерыва и повелев своему Личному Секретарю огласить на следующем заседании о его плохом самочувствии, Антипатр (по прибытии во дворец) отпустил стражу и, превратившись в здоровенного розовощёкого губастого крестьянского парня, через подземный ход исчез в неизвестном направлении...
Появился он только под утро... До полудня он почивал. В полдень, плотно позавтракав свиным окороком с белым игристым вином... и прелестями своих танцовщиц, он перешёл в свой кабинет и затребовал к себе председателя вчерашнего заседания. Теперь он был бодр. От вчерашних страхов не осталось и следа...
_ Вы позволите, Ваше Святотатство? _ просочившись сквозь щель в двери, козлом заскакал Министр тайных мыслей - председатель вчерашнего заседания, - изображая придворный монплезир.
_ Что вы там вчера наутверждали?! _ недовольно проговорил Антипатр, пробегая глазами текст протокола вчерашнего заседания. _ Вам что, недостаточно тех чувств и эмоций, которые разрешены?.. А, кстати, что там у нас разрешено на сегодня?
_ Разрешены три степени чувств и пять степеней эмоций, Ваше Святотатство... А именно, - чувство почитания лиц более высокого положения; чувство страха перед лицом более высокого положения; чувство ответственности за дело, порученное лицом более высокого положения. При этом допускается испытывать следующие эмоции: радость, горе, зависть, ненависть, благоговение.
_ Ну вот же! _ важно проговорил Антипатр. _ Разве этого было недостаточно?.. Кто внёс это предложение?.. Ах, да... этот... _ брезгливо поморщился Антипатр. _ Его надо переизбрать. Вы меня поняли? Он плохо влияет на мою душу; следовательно, он ослабляет мою власть; следовательно, он мой враг. Вы меня поняли? Он враг власти - его надо казнить!
_ Да, Ваше Святотатство, _ побледнев, проговорил Министр тайных мыслей.
_ Арестовать всех участников заседания. Это заговор. Всех главарей - казнить!.. завтра же!.. всенародно!.. Вы меня поняли? _ глаза его сузились, тело напряглось - и вдруг сквозь его внешность отчётливо проступили очертания Дракона.
_ Да, Ва-ваше Святотат-ттство, _ ещё более побледнев, проговорил Министр, вдруг ощутивший оцепенение во всём своём теле.
Перед его воображением вдруг замелькали картины из особенно "популярных" (то-есть, обязательных к показу) видеоиллюзий - где драконы пожирали людей, безуспешно пытающихся с ними бороться...
Это была давняя традиция, пришедшая ещё от Первоправителей Души. Каждая новая династия, захватывающая власть над Душой - в первую очередь присваивала себе единоличное право перевоплощения в Дракона. Дракон был древнейшим символом власти. Считалось, что Первоправитель Души происходил от Дракона и земной женщины, и имел голову Дракона и тело человека...
С тех пор прошли тысячи лет. Первая династия "Сыновей Драконов" давно выродилась. Однако, все вновь пришедшие к власти в Душе династии, - утверждая своё происхождение от Дракона - тем самым как бы утверждали своё единоличное право на власть... Сначала они использовали для утверждения этой мысли маски головы Дракона; но затем, используя методы древних колдунов, они научились вбирать в себя тёмную энергию и перевоплощаться в Дракона. Это искусство тщательно хранилось и скрывалось от других. Так как эта энергия могла концентрироваться и уничтожить любого противника тёмной направленности, - обладающего даже потомственной гениальностью - не говоря о других сословиях, - находилось мало смельчаков, претендовавших на власть.
Однако, нет таких замков и нет таких стен - которые могли бы удержать тайну. Тайное общество колдунов, - которое, в конце концов, было объявлено - "Потомственным Врагом Дракона"; и всячески преследовалось, - стало проклятием всех Драконов. Они отыскивали людей, тайно претендующих на власть Дракона; обучали их приёмам захвата и удержания власти, - и отправляли на бой с очередным Драконом. Если Дракон был особенно жесток - они похищали душу одного из его сыновей, перемещали её в другое тело; и когда он вырастал - отправляли его на бой с отцом.
Так было веками. Так было и поныне. И когда на смену предпоследней династии Драконов, Монархов, пришла династия Антигонов, славившаяся особой жестокостью и невежеством - представители её долго не удерживались у власти и были уничтожаемы своими собственными детьми...
;
Дуга 63.

Насладившись ужасом своего министра и получив от этого дополнительный заряд бодрости, Антипатр принял прежний вид и спросил еле живого Министра тайных мыслей.
_ Что думают мои подданные? Есть ли среди новых мыслей что-нибудь, могущее прославить и обезсмертить меня?
_ Есть, Ваше Святотатство, _ хитро скалясь, проговорил министр. _ Наши агенты в Американской Душе записали несколько лекций учёного диссидента - доктора Денисевича... Это известная история, Ваше Святотатство... я вам уже докладывал. Его душу небезызвестный Кочнев переселил в другое тело, чтобы спрятать его от нас... в Америке... И это ему почти удалось. Но сам Денисевич так бурно и эмоционально радовался этому - что не сумел скрыть это от наших приборов... Так вот, он там... в Америке... теперь читает лекции в их университете... Наши агенты их записали и переслали сюда. Все лекции опробованы на установке Шевелёва-Вяткина и имеют высокий бал гениальности. Кстати, и сама эта установка была разработана Денисевичем. Это уже потом Шевелёв с Вяткиным приписали её себе, воспользовавшись его фиктивной смертью... Я принёс несколько фрагментов этих лекций... Эти лекции могли бы украсить вашу новую теорию о сотворении мира... вами...
_ Ну читай, _ нехотя проговорил Антипатр, _ только не быстро... чтобы я понял... хотя бы главные мысли...
_ Вначале, _ начал читать министр, _ были Тьма и Хаос, состоящие из микровселенных микромиров - атомов. Одни из них были самоуравновешены внутренним магнетизмом, другие имели преобладание отрицательно-заряженных или положительно-заряженных микрогалактик (микрочастиц). Расстояние между ними было так велико, что они имели только незначительное микропритяжение, - которое усиливалось лишь по мере случайного приближения - лишь между разноимённо-заряженными микрогалактиками. Однако, по мере их сближения, сила, взаимопритягивающая их, увеличивалась. Сталкиваясь между собой (взаимно проникая друг в друга), разноимённо-заряженные микрогалактики перераспределяли заряд, всегда увеличиваясь в энергетическом потенциале. Проходя мимо нейтральных (уравновешенных) микрогалактик, они выхватывали из них находящиеся с краю звёздные микросистемы (микро-микрочастицы), превращая их из нейтральных в активно-заряженных... Так микро-микрочастицы (звёздные микросистемы) превращались в микрогалактики и микровселенные микромиров; микрогалактики и микровселенные микромиров - в микрочастицы макромиров, - и так далее - до звёздных систем, галактик и вселенных макромиров; и далее, через сверхмакромиры - в безконечность. Наконец, этот процесс постепенно замедлялся, поскольку сверхмакромир N-го порядка вбирал в себя всю доступную (из-за расстояний, возросших в большей степени в сравнении с силой энергетического притяжения) материю. Весь этот сверхмакромир N-го порядка, до этого нестабильный, теперь стабилизировался. К этому времени он уже был энергетически полностью уравновешен. В таком состоянии этот сверхмакромир N-го порядка мог находиться безконечно долго. Но теперь его общая масса (или общий энергетический потенциал) так безконечно возросла, что граница его воздействия отодвинулась также безконечно далеко. И теперь достаточно в этом энергетическом поле появиться любой заряженной макрочастице - чтобы начался цепной распад этого сверхмакромира N-го порядка...
_ Это, так сказать, _ проговорил министр, _ фрагмент из его основной концепции. Но, кроме этого, я вам прочту ещё два небольших фрагмента. Правда, они из других его лекций, но они близки по теме первому фрагменту... Борьба между Светом и Тьмой, между гармонией и хаосом - это энергетическая война "стабильных" атомарных систем (от атома до Мира, и от микромира до атома) с "нестабильными" элементарными системами (от элементарной частицы до антимира, и от антимикромира до элементарной частицы). Атом разумен (как и миры, состоящие из атомов). Элементарная частица не имеет разума (как не имеют разума и миры, состоящие из элементарных частиц). Впрочем, это не совсем так. Здесь имеется ввиду, что разум элементарной частицы на несколько порядков ниже разума атома, так как разум прямо пропорционален силе магнитного поля внутри атома (элементарной частицы). Мир атома также многообразен, как и мир звёздной системы или Галактики. И если Солнечную систему представить в виде атома, - то Солнце в нём будет выполнять роль ядра, а планеты со спутниками - роль электронов и элементарных частиц...
_ И, наконец, последний отрывок, _ проговорил министр. _ ...Мир состоит из безконечного ряда атомарных систем одного порядка (от системы: один протон в ядре - один электрон; до системы: N протонов в ядре - N электронов). Атомарная система N-го порядка имеет N-ю мерность. Кроме того, количество электронов может обозначать количество временных координат...
_ Это всё? _ проговорил Антипатр, когда министр закончил читать и ожидающе уставился на Владыку. _ Ну, и что ты об этом думаешь?.. По-моему, это может меня прославить... а?.. Нужно будет мне прочесть это на следующем Научном Совете Академии. Кое-кому из академиков нужно пощёлкать их яйцеголовы... Вобщем так, - всё что есть - включишь в мою новую 1025-ю научную статью или в 38-ю докторскую диссертацию... Мне это всё понравилось. Очень всё это научно... даже не понятно ничего... Как говорил один мой персонаж, когда я писал ещё под псевдонимом Александра Блока - "весьма утончённо-с, но непонятно-с"... Ну, а что там ещё у тебя?
_ Несколько анекдотов, Ваше Святотатство... Все лица, их придумавшие - арестованы... Анекдоты изъяты по праву государственной, то-есть Вашего Святотатства, собственности и включены в вашу новую книгу анекдотов.
_ Что-нибудь свеженькое? _ оживился Антипатр. _ Ну-ка, ну-ка...
_ Политические, Ваше Святотатство...
_ Давай политические...
_ Японский Дракон звонит нашему, и говорит... "Мои усёные сиделали осень размнозыстый и обзорный вид подпольной мысы. И есили вы не дадите нам насы сеюверные оситравы, мы засунем их вама и они позрут у васа всю уразаю". А наш ему и отвечает... "А у нас и так ничего не растёт. Да и скот весь передох. Наши люди забыли - когда мясо ели; зато помнят, что мыши - это тоже мясо. А японские мыши у нас вообще пойдут - как мясо 1-й категории".
_ Что-то мрачные теперь стали анекдоты, - зевая, проговорил Антипатр. _ То ли дело были раньше... Куда юмористы подевались-то?..
_ А сидят все, Ваше Святотатство...
_ Так что ж, что сидят. Анекдоты-то они, небось, сочиняют?
_ Сочиняют, _ тяжело вздохнул Министр тайных мыслей. _ Только, с позволения сказать, такие - что язык не поворачивается...
_ Давай-давай... не жмись, _ нетерпеливо проговорил Антипатр...
_ Ну вот, значит... прибегает Министр тайных мыслей к Антипатру и говорит - "Бунтовщики окружили дворец и требуют конституцию". "Ну, так - отдайте, _ отвечает Антипатр". "Но у нас её нет, _ говорит министр". "А у кого она есть? _ спрашивает Антипатр". "У американцев, _ отвечает министр". "Ну, так пусть они у американцев и требуют... Вызовите им американского посла...".
_ Ну вот, _ повеселев, проговорил Антипатр. _ Это уже лучше... А Министр тайных мыслей - это ты что ли?..
_ Я, Ваше Святотатство.
_ Да, _ усмехнулся Антипатр. _ Глядишь, так мы с тобой в историю попадём... или вляпаемся?.. а?.. Ну, ладно. А что там ещё, кроме анекдотов...
_ Книга изречений, несколько воззваний, гимн Солнцу, книга стихов Кочнева (ещё не опубликованная), очень энергичное послание поэтам-лицемерам, и множество другого. Такое впечатление, Ваше Святотатство, что в городе появилась целая банда писателей и поэтов - которая почти открыто орудует в умах ваших подданных. С одной стороны, это увеличит вашу популярность - как гениального писателя и поэта; а с другой - всё это такого свойства, что без вашей резолюции я не решусь это включить в Собрание Ваших Сочинений.
_ Ладно, читай - не жмись. Я, как Гений Всех Времён и Владыка Всех Талантов, могу себе позволить сочинить что угодно. Прежняя династия пала потому, что её девизом было - "Государство - это я". Наша династия додумалась, и потому до сих пор у власти, что - "Государство - это народ". Я один додумался, и потому нет силы, могущей меня свергнуть, что - "Народ - это я"... Поэтому всё, что говорит и делает народ - говорю и делаю я. Ты понял?
_ Да, Ваше Святотатство.
_ Завтра дашь это в утренних газетах. А сейчас читай... _ проговорил он - налив себе большой кубок вина, выпив и закусив.
Министр тайных мыслей стал читать...

Книга изречений.

***

Можно ли склониться перед глупостью?
Да, если она - божество.
Можно ли воспылать любовью к глупости?
Да, если она женщина.
Можно ли уничтожить глупость?
Да, если она вне закона.

***

Можно ли, испив однажды воды,
утолить жажду до конца своей жизни?
Нет, конечно.
Но как утоление жажды
необходимо для жизни тела,
так утоление желаний
необходимо для жизни разума.
Ибо сама жизнь
есть утоление времени.

***

С благоговением стремись к тому,
кем ты станешь.
Смиренно будь тем,
кто ты есть.
И с благодарностью вспоминай о том,
кем ты был.

***

Быть искренним в искренности -
не мудрено.
Но быть искренним во лжи -
всё то же,
что признавать
собственные пороки.
И нужно быть блаженным -
чтобы преодолеть
невозможность этого.

***

Земля даёт нам жизнь,
и мы за это
должны почитать её.
Но Солнце даёт жизнь Земле,
и мы за это
должны почитать его вдвое.

_ Ну-ка, стой-стой, _ остановил министра Антипатр. _ До этого было всё нормально. Но тут я бы добавил вот что... Его Святотатство... или нет... Антипатр даёт жизнь Солнцу, и мы за это должны почитать его втрое... А?.. Как?.. Так будет лучше?.. _ спросил он министра; но тот что-то замялся и заюлил.
_ Ну ладно... пусть будет как было... пока... _ нехотя проговорил Антипатр (который доверял вкусу Министра тайных мыслей, - зная, что он и сам тайком пописывает стишки и всякие там афоризмы - может быть, даже эти самые). _ Ну, давай дальше. Я сейчас чувствую такой прилив вдохновения, - что, думаю - мне, наконец, удастся завершить 200 том Собрания Моих Сочинений. А там мы всенародно отметим юбилей. А?.. Ну, давай-давай, читай.
_ Афоризмы? или, может быть, что-нибудь другое? _ спросил министр.
_ Читай всё подряд. Я же говорю - у меня сегодня вдохновение. Даже когда я сочинял свой первый том - я не испытывал такого подъёма. Что-то сегодня день какой-то особенный... Может, Академия мне даст премию?.. или звание какое? А?.. Ты бы похлопотал... Ну, читай...
Министр стал читать дальше...

***

Как наше воображение
не может представить себе то,
что мы никогда не видели -
так наши уста
не могут обвинить другого в том,
в чём не греховны мы сами.

_ А?! _ восторженно воскликнул Антипатр. _ Это вам не то чтобы с трибуны чушь молоть.

***

Наша страсть
делает нас великими,
она же нас губит.

_ Это что, тоже я написал? _ удивился и даже обиделся Антипатр. _ Ну, нет - это ты выкинь. Как это страсть может погубить... А, впрочем, что-то ведь здесь я имел ввиду... Ладно, пусть будет.
;
Дуга 64.

_ Ваше Святотатство, _ проговорил министр. _ Дальше есть ещё афоризмы, которые на вашей установке определения гениальности оцениваются от 3 до 5 баллов - то-есть, попросту говоря, относятся: к талантливым - а не к гениальным. Что прикажете с ними сделать?
_ А что сделать? _ задумался Антипатр. _ Раздайте народу... на юбилей Моего Собрания Сочинений.
_ Слушаюсь, _ проговорил министр, убирая в папку листки с афоризмами и вынимая следующий листок.
И стал читать дальше...

Солнце.

Солнце.
Не это ли единственное из чудес,
которого не коснулось ещё, -
загрязнённое - ложью и невежеством,
грубостью и эгоизмом,
пошлым стремление к монополии, -
человеческое сознание.
Не это ли единственное из чудес,
которое никто из людей
не осмеливается назвать своим, -
принадлежащим ему одному -
а потому обязанным услаждать
только его.
Наука, правда,
не могущая достичь
его высочайшей сути -
пытается осквернить его
тёмными пятнами невежества,
стремясь приблизить его, тем самым,
к человеческой сущности.
Но если и есть на Солнце
тёмные пятна -
их не больше,
чем на человеческой совести.
Ибо только Солнце
является
единственно безпристрастным,
и потому -
единственно достойным поклонения
владыкой.
Только Солнце
всей своею сутью
способно растворяться в людях,
не требуя ничего взамен.

Прочитав это, министр остановился - ожидая реакции Антипатра. Но и тот был в явном замешательстве.
_ Кто это написал? _ спросил он министра.
_ Вы, Ваше Святотатство... _ деликатно, но хитро, ответил тот.
_ Ах, да... Ну, тогда вот что... _ проговорил Антипатр задумчиво. _ Нужно дать разъяснение моему народу, - что Солнце - это тоже я. Тогда можно оставить и этот афоризм.
_ Гениально, Ваше Святотатство, _ козлом подпрыгнул обрадованный министр (иначе ему пришлось бы объясняться по поводу подлинного автора, а его так и не удалось обнаружить).
_ Так, _ потирая руки, в удовольствии от собственной выдумки, проговорил Антипатр. _ Что там ещё?..
_ "Поэтам-лицемерам", _ провозгласил министр, и стал читать.

Поэтам-лицемерам.

Довольно лгать, ханжи и лицемеры.
Довольно видеть в нас
безликую толпу, - как сами вы -
невежественных мелочных людишек.
Мы уж не те, безропотно-наивные глупцы -
что прежде восхищались:
вашей лживой речью,
банальной пошлостью однообразных тем,
неискренностью чувств,
ассоциаций грубых.
Мы выросли на вашей безидейщине.
Душевно - мы калеки; как - и вы.
Но нас уж не прельщает мелкий шорох
бездушных полупризрачных иллюзий.
Что нужно нам?
Нам нужно видеть мир, -
глазами человека - а не призрака;
таким как есть -
без лживых ореолов,
блестящих мантий призрачных надежд.
Нам нужно видеть мир -
глазами человека, -
свободного от пошлых предрассудков,
стремлений - к славе, деньгам и чинам;
свободного как сон, а не лакея -
без принципов, без совести, без чести.
Готового принять любую веру,
любую ложь облечь пленительною формой -
чтоб только ухватить за хвост
или за что другое, -
лукавую - как свет погасших звёзд;
и лживую, как тьма - благополучность.
Что нужно вам?
О, нет! не мир.
Вам нужно видеть славу
у ваших ног в почтении склонённой.
Ведь слава белоснежна и чиста;
податлива - как маленький ребёнок.
В руках одних - она как добрый ангел;
в руках других - она как демон злой,
толкающий таких как вы к успеху.
Не у народа, нет! О, Боже упаси!
Народ вас не читает.
Ведь вы лакеи - потому успех
вам нужен у Господствующей Элиты, -
что презирает вас, никчемные созданья.
Не вы нужны ей - опиум ваш нужен, -
что вы в таком обилии несёте
своим искусством в жаждущий народ.
Но краток миг - когда вы на вершине:
благополучья, праздности, утех.
Вы рухните под тяжестью отвеса, -
пресыщенности, лжи; презренья тех,
пред кем теперь стоите на коленях.
Лишь тот успех имеет доступ в вечность, -
что искренней любовью полыхает
в сердцах людей: великих и прекрасных -
которых недостойна ваша ложь
и за которых всех вас ждёт забвенье.

_ Ну что ж, _ удовлетворённо проговорил Антипатр (и это было неожиданностью для министра). _ О властях, - то-есть, обо мне, - здесь говорится уважительно. А с другой стороны - это бьёт по моим поэтам-конкурентам. Чтоб знали: что в Душе есть только один настоящий поэт - это я... Пусть остаётся.
;
Дуга 65.

_ Теперь, если позволите, _ опять козлом заскакал Министр тайных мыслей, _ в свете... то-есть, я хотел сказать... во тьме вашей новой директивы, - о том, что Солнце - это вы, - я бы прочёл - "Певцы Солнца".
_ Так-так... _ оживился Антипатр. _ Давно меня не воспевали в красивых стихах. Народ какой-то стал озлобленный. Всё норовит какой-нибудь анекдот паскудный про меня сочинить, или ещё какую-нибудь гнусность. Так что там обо мне?
Министр стал читать.

Певцы Солнца.

Было это так далеко -
как далеко может увести нас
наше воображение;
и так давно -
как давно существует мир.
Людей тогда было очень мало -
и они были неприхотливы и просты.
Они жили в пещерах,
спали на сухих листьях
и укрывались хвойными ветками;
собирали коренья
и охотились на диких животных,
используя их для пищи и одежды.
Днём их согревало Солнце,
а ночью они ютились около костров.
И были они счастливы -
потому что были свободны.
И жили они легко, и умирали легко -
потому что были свободны.
И были они благородны и мужественны -
потому что были свободны.
Их тела были сильны и выносливы,
глаза - чисты;
а разум небыл затуманен
эгоизмом и жестокостью.
И небыло над ними владыки.
Они любили жизнь -
потому что жизнь дарила им счастье.
Они боготворили Солнце -
потому что Солнце дарило им жизнь...
Так было веками.
Так было бы и поныне.
Но пришёл к ним однажды владыка -
и пожелал править ими.
Был он двуликим -
и двуликий ужас вселял он в людей.
Одна из его сторон - голод, -
была сухой и костлявой -
она лишала их сил.
Другая, - синяя,
покрытая омерзительными мурашками -
была холодом;
она сковывала их чувства.
И был этот владыка
столь жесток и честолюбив -
в своей двуликости;
и так много людей уничтожил, -
что люди в страхе
склонились перед ним -
став отныне его рабами.
День и ночь они трудились на него;
а он за это давал им
жалкие крохи еды и одежды -
которых едва хватало,
чтобы не умереть с голоду
и не замёрзнуть.
Серо и однообразно
потянулось для них время.
И не знали люди счастья, -
а только - работу, работу...
и усталость.
И только в сказках и легендах,
которые они передавали
из поколения в поколение,
сохранились воспоминания их
о счастье.
Но воспоминания стирались
временем,
обращаясь в труху;
а некогда яркие краски -
тускнели,
в сыром и сером однообразии
их жизни.
И превратились бы люди
в безвольное стадо, -
если бы, время от времени,
среди них не являлись
Певцы Солнца -
в которых особенно ярко
сохранились образы и подобия
счастливой жизни.
Они были слабы телом;
но - сильны духом.
И, может быть, это помогало им
возвыситься над людьми
и увидеть всю убогость
их жалкого существования.
Но лишь немногим из них
удавалось возвыситься
над самой жизнью
и силою своего воображения
переноситься в долину Безсмертия.
Единицы из них, возвращаясь,
приносили в своих ладонях
крупицы Солнца...
И эти крупицы, -
которых было так мало -
что едва хватало им самим,
чтобы вернуться обратно, -
они отдавали людям.
И люди,
принимая от них
эти крохотные крупицы,
вдруг озарялись светом
давно забытого счастья.
И им казалось, -
что само Солнце,
со своей недоступной высоты,
спустилось к ним -
в их серое и сырое однообразие.
И, освещённые этими крупицами Солнца,
они становились добрее и сильнее духом;
и в их, затуманенном усталостью,
сознании
загорались яркие краски
полузабытых полустёршихся образов
свободы и счастья.

Пока министр читал - Антипатр сидел как примагниченный, стараясь не пропустить ни одного слова. Но тут же вскочил - едва тот закончил; выхватил у него исписанные листы и стал сам читать. Потом удивлённо проговорил.
_ Но здесь же обо мне нет ни слова. Кто этот двуликий владыка?.. и что это за долина безсмертия - о которой я ничего не знаю?.. Хотя вот это мне нравится... "Они боготворили Солнце..." - то-есть, меня...
_ А вот ещё, Ваше Святотатство, _ заглядывая в исписанные листы в руках у Антипатра, проговорил министр, _ "они приносили... крупицы Солнца". Вы ведь собираетесь к юбилею Своего Собрания Сочинений раздать народу ненужные вам сочинения... Или вот... "само Солнце, со своей недоступной высоты, спустилось к ним"... то-есть, "к нам". Это же прямо о вас - о вашей к нам милости... и заботе о нас.
_ Ты так думаешь? _ несколько успокоившись, проговорил Антипатр. _ Ладно, это оставь мне. Я ещё подумаю. Что-то мне здесь не нравится... А что там ещё за воззвания?
_ Вот, Ваше Святотатство, _ проговорил министр, вынимая ещё листок. _ Называется - "Капля надежды"...
Министр стал читать.

Капля надежды.

Если в твоём теле
осталась хоть капля силы;
в твоём разуме - хоть капля гордости;
а в твоём сердце - хоть капля страсти.
Если ты способен ещё на борьбу,
но не достиг счастья, -
иди и борись - не останавливаясь.
Ибо, едва ты остановишься -
все капли твои стекутся воедино.
И тогда уже нельзя будет
отличить одну каплю от другой.
Но, наоборот, смешавшись между собой -
они обретут уверенность
в неспособности твоей продолжать борьбу,
они обретут всесилие
над единственной каплей надежды
в пересохшем русле твоего стремления.
Но ты не останавливайся не на миг -
и ты достигнешь уверенности в себе.
Твоя сила будет твоим оружием;
твоя гордость - твоей крепостью;
твоя страсть - твоим мужеством.
А твоя надежда будет последней каплей
на весах твоей борьбы -
которая перетянет чашу твоего счастья.
Иди же и борись!
Ибо счастье - это борьба.

_ Так это же просто призыв к бунту! _ проговорил Антипатр, повышая тон. _ Теперь мне понятно - что мне не нравится в "Певцах Солнца". Это - призыв к свержению власти, то-есть меня... Кто автор?..
_ Пока удалось установить только квартал, в котором он живёт, _ бледнея, проговорил министр; если Антипатр отказывался от авторства на гениальное произведение, то дело назревало не шуточное. _ Они теперь додумались, - не хранить свои мысли целиком - а мешать их построчно с мыслями других. Получается совершенная путаница в идентификации - что кому принадлежит. Шифровальщики пока могут локализовать это - в масштабе квартала.
_ Так арестуйте весь квартал! _ почти закричал Антипатр; было видно, что благодушие и вдохновение оставили его - и к нему вернулась его обычная безпощадная жестокость.
_ Слушаюсь, Ваше Святотатство, _ уловив перемены, произошедшие в состоянии Антипатра, и, соответственно, переменившись сам, проговорил министр.
_ Ты слишком полагаешься на своих шифровальщиков, _ проговорил Антипатр, пристально уставившись в глаза министра (теперь глаза Антипатра были почти безсмысленными). _ Казнить - каждого второго; включая всех арестованных по этому делу... Довольно... Я устал... Или у тебя ещё что есть?.. А?.. У тебя ведь всегда есть какой-нибудь кирпич запазухой... особенно для меня...
_ Ваше Святотатство, _ побледнев, проговорил министр, _ вы можете меня казнить, но я - самый верный из ваших слуг... Если бы я был в заговоре против вас - разве я пришёл бы к вам с докладом об этом?
_ Если бы ты был в заговоре против меня, то ты не пришёл бы для доклада - по другой причине, - ты бы пытал самого себя в камере пыток; а потом бы казнил сам себя всенародно, _ довольный неожиданной выдумкой, проговорил Антипатр - наслаждаясь страхом своего министра; и дико заржал; потом, успокоившись, добавил. _ Ну ладно - не бойся. Я тебе верю... пока...
;
Дуга 66.

Так что там ещё - кроме литературных опусов?
_ Слухи разные, _ понизив голос и полуозираясь, проговорил Министр тайных мыслей.
_ Ну!.. _ нетерпеливо проговорил Антипатр.
_ Будто бы вы, Ваше Святотатство - это вовсе и не вы...
_ Ты что несёшь!?. Не я?.. а кто же?!.
"Прости господи", - мысленно пронеслось в голове у министра.
_ Будто бы вас - подменили... _ зажмурившись, пролепетал министр вслух.
_ Подменили?!. _ нетерпеливо вскричал Антипатр, пугаясь своего страха. _ Что за чушь! Кто мог меня подменить!
_ Пришельцы... из Космоса... Последнее время они, как будто, активизировались.
Антипатр вдруг понял - что дело очень серьёзно. Это не просто болтовня обывателей и завистников. Это похоже на тщательно продуманный заговор.
_ Кто распространяет эти слухи?
_ Двое схвачены. Уверяют, что - "одна сволочь сказала".
_ Нашли её?.. его?..
_ Ищем... Большое поле протеста зарегистрировано около дворца князя Василия. Но из подслушанных там разговоров экспертам пока не удалось уловить даже второй смысл - а их там, судя по всему, не меньше двенадцати.
_ Плохо работаете... Протестируйте экспертов. Допросите князя; арестуйте всех, кто у него бывает. Наконец, арестуйте князя... Кажется, сегодня ему назначена аудиенция...
_ Князь - ваш родственник; и лицо неприкосновенное. Да и тюрьмы у нас переполнены. А новые можно строить только при ратификации этого решения Общественным мнением.
_ Ах, да... А злые языки уверяют, что у нас нет конституции... Анекдоты-то их уже устарели, а?.. Значит так... Выпустить всех, осуждённых по статьям: за анекдоты, за фельетоны; за авангардизм, мистицизм, пессимизм... и прочие "...измы". И посадить всех, заподозренных в сочувствии к бунтовщикам... вообще всех, интересующихся политикой.
_ Боюсь, что тюрем не хватит, _ втягивая голову в плечи, но выявляя неожиданно смелость и даже дерзость, проговорил Министр тайных мыслей.
_ То-есть, как - не хватит! _ начиная испытывать тревогу (страх словно бы перетекал из министра в Антипатра), проговорил Антипатр. _ Или вы забыли - что, при желании, в наши тюрьмы можно засадить половину Души.
_ Я же сказал, _ что - не хватит, _ настойчиво проговорил министр. _ По результатам последнего опроса Общественного мнения, которое мы скрыли от вас, против власти Вашего Святотатства готовы выступить 2/3 народа Души.
_ У меня ещё есть войска! _ скрежеща зубами, проговорил Антипатр - уже не веря самому себе.
_ К сожалению, уже - нет, _ спокойно ответил министр.
_ То-есть, как это - нет! _ заорал Антипатр, неверя министру и подбегая к пульту управления.
Цепочкой включились мониторы ближней и дальней связи.
_ На связи Антипатр! _ кричал он в микрофон. _ Отвечайте... Первый, второй... тринадцатый...
_ У аппарата - седьмой, _ появился в одном из мониторов бодрый военный, и отрапортовал. _ Начальник личной гвардии Вашего Святотатства... Всё кончено, Сэр. У вас больше нет армии. Я давно хотел доложить вам о готовящемся заговоре. Но, простите, Сэр, - столько лет я служил вам верой и правдой - а вам было даже безразлично какой у меня чин...
_ А какой у него чин?.. _ изумлённо повернулся Антипатр к Министру тайных мыслей.
_ Капитан, Сэр, _ ответил Начальник гвардии. _ Мне стыдно было показываться в обществе своих однокашников... Новый правитель, Сэр, мне обещает звание полковника.
_ Что это ещё за новый правитель!.. Казнить! Всех казнить! _ заорал в бешенстве Антипатр, как раненный вепрь.
_ Сэр, _ мужественно проговорил Начальник гвардии, _ единственное, что я могу вам обещать лично - это вашу безопасность в течение нескольких минут. К сожалению - это всё, что я могу. Дело зашло слишком далеко.
_ Сэр, _ вторил ему Министр тайных мыслей, _ я могу обезпечить вам уход заграницу по нашим каналам; правда - не безкорыстно. Вы понимаете... Канал обезпечивают люди. А люди теперь ненадёжны...
Всё было кончено. Мониторы молчали. Те же из них, которые скрытой камерой показывали панораму города - были страшны. Все улицы и площади, большие залы - были заполнены народом. Все были против него.
Оставалась одна надежда.
_ Вы свободны, _ проговорил Антипатр Министру тайных мыслей. _ ...Прошу вас, _ добавил он, чувствуя уже свою обречённость, _ будьте пока во дворце. Мне надо подумать.
Вежливо поклонившись, министр вышел - последний раз исполняя придворный этикет; с тем, чтобы за дверью уже перешагнуть на другую сторону власти... если, разумеется, она свергнет нынешнюю...
Выключив мониторы связи, Антипатр некоторое время продолжал неотрывно следить за всей огромной массой народа, - которая бурлила и грозно перекатывалась, всё более принимая угрожающую форму. Затем он снял с шеи ключ, подошёл к недавно встроенной стойке специальной связи и включил выдвинувшийся экран.
На экране появились огромные пристальные глаза - которые на чёрном фоне экрана были загадочны и зловещи.
_ Я готов принять ваши условия, _ подумал Антипатр.
_ Мы не имеем дело с частными лицами, _ был ответ. _ Вам надо заручиться поддержкой вашего правителя.
_ Но это я... я правитель.
_ Во сне правят другие силы... Вглядитесь в эти глаза. Разве у нас могут быть земные глаза?..
Вглядевшись в глаза, Антипатр ужаснулся. Это были глаза князя Василия Звягинцева - его дальнего родственника и давнего недруга; а по сути - его злейшего врага. И эти глаза излучали свет, который был так ненавистен Антипатру с детства.
_ Теперь ты знаешь всё, _ вдруг приняв властное выражение, закончили они поток мыслей Антипатра. _ И ты никогда не проснёшься.
Глаза приняли скорбное выражение, и устройство связи с пришельцами выключилось.
Теперь Антипатр понял всё. Его усыпили, навечно. Точнее, он заснул сам... Но в какой момент? Ах да, на заседании Академии он вдруг почувствовал себя плохо... Он словно бы куда-то проваливался... словно бы даже в сон. Но он же проснулся... Он же хорошо помнит, что его разбудил его Личный адъютант и передал ему на утверждение пересланный с трибуны переделанный текст выступления только что переизбранного Секретаря... Стоп! _ неожиданно осенило Антипатра. _ Вот где он видел эти глаза. Эти глаза, - глаза-пропасти, излучающие свет, хорошо знакомые ему с детства - глаза князя Василия Звягинцева, - были у его Личного адъютанта.
Отчаяние и безысходность охватили Антипатра. Значит - это князь... Он давно ждал и боялся этого; и теперь отчётливо понял - что это конец.
Между тем, внезапный тяжёлый сон Антипатра был только частью плана, придуманного князем.
Едва только Антипатр ощутил свою обречённость на вечное изгнание в сны - как дверь его кабинета отворилась и в кабинет вошёл князь, сопровождаемый двумя неизвестными... Один из них остался у двери, второй прошёл к окну. Князь же, пройдя к длинному столу со стоящими по бокам креслами, занял место, которое обычно занимал Антипатр.
_ Я мог уничтожить вас, _ спокойно и величественно проговорил князь, _ как вы уничтожили вашего предшественника. Но тогда однажды я оказался бы в той роли, в которой теперь оказались вы. Я же достаточно пожил - чтобы совершить, наконец, предписанное мне назначение... Вы ведь считаете меня повесой и неудачником. Не так ли?.. Наверное, это так и есть. Но тогда теперь обществу нужен именно такой человек...
Некоторое время Антипатр молча слушал князя - в надежде уловить слабое место в его рассуждениях, и нанести удар по его логике в присутствии двух его людей. Это была надежда на спасение. И когда этот момент настал - он вдруг перебил князя.
_ Вам не нужна власть. Это для вас слишком обременительно... И вам не нужны - ни слава, ни богатство. Поэтому вы обречены. У вас нет - ни стимулов, ни шансов, - удержаться на моём месте - в окружении людей, созданных мной. А между тем, помня о нашем с вами родстве - хотя и весьма условном; и о древности вашего рода, - я мог бы разделить Душу на две части; оставив за собой ту, которая пожелает остаться со мной - вам же отдав другую. Кстати, - обратился он к двум спутникам князя, - вас я призываю в свидетели... Смена власти, - а тем более - династий, - всегда ведёт к гражданскому неповиновению. А так - всё обойдётся без кровопролития. Душа большая - места хватит всем.
_ Вы недооцениваете меня, Сэр, _ всё также невозмутимо отвечал князь. _ Я же сказал - что могу забрать у вас всю власть над Душой. И вы правы - мне не нужна власть. Но она не нужна - и вам... и им, _ он указал на своих спутников. _ Она не нужна никому.
Антипатр от удивления застыл. Он, конечно, понимал, что князь - дилетант в политике; но что - настолько (Антипатр даже на мгновение повеселел и воспрял духом)...
_ Вы что же, считаете - что власть вообще не нужна? _ усмехнулся Антипатр, _ понимая - что нащупал слабое место в рассуждениях князя.
_ Да, я так считаю. Душа принадлежит Богу - и никто из людей не может быть властен над ней... С этим я и пришёл. Я даю вам - шанс сохранить свою душу; себе - Божье расположение; а людям - свободу выбора: жить по Божьим или сатанинским законам... Итак, вот мои условия. Через час начнётся заседание Академии в присутствии прессы и представителей Общественного мнения. Заседание будет транслироваться телепатически на всю Душу. В повестке дня будут два доклада о переустройстве общества - ваш и мой... Как видите - всё по правилам дуэли. Я вызываю - ваш выстрел первый. Это первое условие. Второе условие, - доклад мы будем писать - здесь; и на заседание мы отправимся - в данном составе. Третье условие, - перед докладом - вы зачитаете манифест о своём отречении от власти. И. наконец, четвёртое условие, - если вы попытаетесь нарушить одно из трёх предыдущих условий - я в присутствии вот этих двух господ обвиню вас в измене Нашей Душе; а именно - в сношении с пришельцами, с целью нанести непоправимый ущерб Нашей Душе в обмен на безсмертие и прочие недопустимые привилегии. Вы очень просчитались, _ добавил князь окончательно сломленному Антипатру, _ положившись на могущество технократической цивилизации звезды Антарес. В Космосе есть силы гораздо более могущественные.
_ Это провокация! _ неожиданно заорал Антипатр, бросившись к двери и натолкнувшись на стоящего у двери командора ордена Архангелов "Церкви Апостольского Крещения". _ Это заговор против народа! Схватите его! Я сделаю вас своими министрами, _ обезумивший Антипатр метался по комнате, - понимая - что ему уже ненакого положиться, кроме как на этих двоих. _ Народ вас сделает своими героями. Вам перейдёт титул и происхождение князя, _ и, наконец, совсем выдохнувшись и обезсилев, добавил, цепляясь за ножку стола. _ Я отдам вам лучшие свойства Души.
Однако, Антипатр ошибся в расчётах. Никто из двоих даже не шелохнулся, чётко выполняя инструкции князя. И Антипатр, с силой схватившись за ножку стола, попытался прибегнуть к последней возможности... Ножка стола открывала выход в подземелье дворца, расположенный под столом. Но механизм не сработал.
_ Ну что ж, _ проговорил князь, _ я вижу, что вы не намерены отказываться от власти - даже при условии, что она грозит гибелью вашей душе... В таком случае, вы сами решите свою судьбу...
Достав из кармана свой пульт, князь нажал на нём несколько кнопок - и стены кабинета Антипатра вдруг стали растворяться, а сквозь них начали проступать стены одиночной камеры старинных казематов. И все вдруг почувствовали гнилостный и сырой запах никогда не проветриваемых помещений.
_ Надеюсь, _ проговорил князь изумлённому и испуганному Антипатру, _ здесь вам будет спокойнее. Это небезызвестные вам казематы - построенные вашими, так называемыми, предками из династии Монархов. Сколько веков, а они всё - как новые. Надеюсь, это хорошее место для начала карьеры... Для нашего времени вы слишком жестоки и неотёсанны; но если вас отправить на четыре века назад - там вас оценят по достоинству. С вашими способностями вы там быстро достигнете желаемого, - через задний ход пролезете в царедворцы; а там, глядишь, и случай представится - убить царевича или подсыпать яду царю... уж больно вы похожи на Лжедмитрия... Прощайте.
Антипатр ещё ничего не успел сообразить - как сам князь и его спутники начали растворяться; а на его месте уже возникал грозный боярин царского вида - с двумя огромного роста стрельцами, стоящими в карауле у выхода из камеры...
_ Вот ты каков, пёс. Давеча сказывали - поймали беса, вида чудного. А и в правду чуден, _ проговорил боярин, принюхиваясь - не пахнет ли серой. _ Однако, не страшен, как доносили. Баб тобой пужать можно. Да только - не Годунова... А то сказывали - с царём видом схож.
_ Это какой Годунов? _ оживился Антипатр, быстро соображая что-то в уме.
_ Какой! А такой и есть. Борис, Фёдоров сын. Борис Годунов. Аль не слыхал?
_ Как не слыхать. Боярин ты. Русью правишь... а не царь.
Годунов вдруг переменился в лице.
_ А ну, всем вон! Вон! _ заорал он, оборачиваясь к стрельцам. _ ...Ты говорить - говори; да знай меру, _ сверля глазами Антипатра, проговорил Годунов.
_ А ты не робей, не робей, _ приблизившись к Годунову вплотную, шептал Антипатр. _ Быть тебе через семь годов царём. С тем и послан, _ указал он глазами на пол.
_ Да ты и впрямь - бес, _ крестясь, пробормотал сбитый с толку Годунов; мысли-то такие у него случались, особливо как выпьет - да робок он насчёт смертоубийства. _ Во искушение мне послан. Изыди, сатана, _ перекрестил он и Антипатра.
_ Не во искушение - но для блага Руси, _ продолжал нашёптывать Антипатр. _ Царь-то - умом немощь. А как царевича где прирежут? Быть тогда большой смуте и разорению великому, коли нового царя не сыщут. Или ты Ваську Шуйского царём хочешь?
_ Ваську! С кем говоришь, пёс! Али на дыбу захотел!
_ А я и говорю - что тебе и быть царём... больше некому.
_ Может, ты и грамоту знаешь? А то, я смотрю, умён больно.
_ Знаю, государь, _ пал перед ним Антипатр. _ И по звёздам читать умею. Век тебе служить буду. Поклянись только - что князем сделаешь.
_ Ай, и востёр ты, бес. Ладно. Предан будешь, служить верой и правдой будешь - быть тебе князем. А коли нет - четвертую. А язык распустишь - отрежу; а самого псам на съеденье отдам. Понял меня? Пошли. Как тебя звать-то?
_ Антипатром... Антихристом, по-вашему, _ потупившись, робко проговорил Антипатр.
_ Да разве ж, "антихрист" - имя? _ удивлённо проговорил Годунов. _ Это у нас - ругательство; навроде "еретика", или "раскольника". А то ещё "антихристами" - у нас татар кличут... Ты, чай - не татарин? Ладно, ладно - вижу, что жид... А вам, бесам, что - имена не полагаются?.. Да ты не обижайся на "жида"; это я так - к слову... Правило у меня такое. Если кто на беса похож и обижается на "жида", - тот, значит, бес и есть; и с ним, помолясь, можно иметь дело. Потому, он хотя и бес, - но хитёр и востёр - и предан своему хозяину... А если кто на беса похож и на "жида" не обижается, - тот, значит - самый что ни на есть жид; и с ним лучше не иметь никаких дел - особливо государственных. Потому, он хотя и хитёр, и востёр - как бес, - но никому не будет предан - акромя своего царя Сионского... Достали они нас тут - хуже татар... Те - хоть имена свои имеют... да веру свою... басурманскую... А эти, все как один - Иоаннов, Петров, Сидоров... А сами норовят Церковь Христову изнутри одолеть - чтоб, значит, не допустить Христа до Его второго Пришествия... Тьфу ты, пропасть; как подумаю о них - так в животе скверно!.. Ладно... Дьяком при мне будешь, Гришкой Отрепьевым... Был у меня один такой - тоже, поди, из ваших; да сгинул куда-то... Тебя, должно, на его место и прислали...
;
Круг 19.

Дуга 67.

Вернувшись в кабинет Антипатра, князь, не мешкая ни минуты, принялся за новые для себя обязанности. Люди, знавшие его ещё несколько дней назад, теперь вряд ли бы узнали в этом энергичном и собранном человеке медлительного лентяя и повесу.
_ Командор... _ проговорил князь, обращаясь к Даниилу. _ Тебе нужно мобилизовать весь свой орден для поддержания спокойствия и равновесия в Душе. Можешь для этого использовать все средства связи и полномочия члена Комитета по спасению Души. Антипатра больше нет, но есть властительная и могущественная идеология атеизма. К счастью, большая и лучшая часть общества никогда не сочувствовала ей. На это я рассчитываю... Нам всем предстоит тяжёлая борьба... Тебе необходимо расширить и усилить свою организацию - за счёт лучших людей общества, не запятнанных ревностной службой прежней династии. Кроме того, тебе придётся несколько изменить суть своей организации. Все чувства и мысли, провоцирующие жестокость и насилие, отныне будут вне закона. Тебе и твоим людям придётся исключить: гипноз, все методы насильственного влияния, боевые искусства; вообще все методы воздействия и свойства души, которые могут быть использованы против человека. Ты меня понял?
_ Да, сир, _ коротко ответил командор. _ Все эти меры будут приняты сразу же после вашей "тронной" речи.
Князь усмехнулся.
_ Это ответ человека дела... Только не пропусти момент - когда уже во время моей речи народ начнёт самоорганизовываться и громить всё ненавистное, - и в первую очередь - все общественные организации; ибо как раз именно они и несут в себе основное зло, направленное против свободы личности.
_ Я всё понял, сир, _ проговорил командор. _ Разрешите идти?
_ Да, но прежде обрети личную свободу. У тебя ведь есть собственное имя - Даниил. Не так ли?
_ Да, сир, _ ответил командор. _ Но ещё недавно это не имело никакого значения. Важны были должности и звания.
_ С этим покончено, _ проговорил князь, дружески похлопав его по плечу. _ Отныне, каждый будет иметь только имя. С этой минуты вы все будете обращаться ко мне только по имени - Василий. А с завтрашнего дня будут отменены все титулы, должности и привилегии... Ты свободен, Даниил. Через час ты должен быть на экстренном заседании Комитета по спасению Души.
Даниил вышел.
_ А ты, Пётр... _ проговорил князь, обращаясь к Кочневу. _ Доволен ли ты своим именем?...
_ У меня нет оснований жаловаться на моё имя - которое означает: "камень", _ проговорил Пётр. _ И было время - когда я вполне довольствовался им. Но теперь наступают другие времена в Душе - и мне бы хотелось иметь имя: Михаил. Для той цели, которую я предвижу для себя, мне понадобится - верность Богу и покровительство Того, Чьё имя звучит как девиз верности Богу: "Кто как Бог!"... Мне кажется, Василий, что вы торопитесь перейти на светлую сторону Души; и за вами готовы уйти многие. Но кому-то должно остаться светильниками и на тёмной стороне Души - чтобы тьма не поглотила оставшихся. Ведь вы же не будете отрицать, - что Магдалина была права - и не все в Душе смогут воспринять тот свет, который идёт от вас. Впрочем, теперь ещё не время говорить об этом...
_ Ну, вот и хорошо, _ проговорил князь, дружески обнимая его. _ Я рад твоему внутреннему выбору. Я думаю - Бог и Автор благословят его. Он выявляет в тебе человека мужественного и совестливого. Но согласись, - Бог сотворил не только землю - но и небо. И если Бог есть Свет, то тьма - не лучшее место обитания для его детей. А кроме того, - если кому-то должно быть светильниками во тьме - то должно же кому-то быть и проводниками к свету... Но ты прав. Теперь ещё не время говорить об этом; теперь вообще не время говорить - теперь время действовать... Поэтому я просил бы тебя, - немедленно приостановить все торговые и финансовые сделки, касающиеся свойств Души; и провести немедленную ревизию всего имеющегося... Сам же я займусь остальным.
_ Я понял, Василий, _ ответил Пётр - и вышел вслед за Даниилом.
Некоторое время князь молча ходил по кабинету, о чём-то думая; потом вынул свой пульт, отключил блокировки всех средств связи и механизмов. И, включив все мониторы ближней и дальней связи, громко и чётко объявил.
_ Внимание всем! В Душе произведён идеологический и нравственный переворот - имеющий своей целью спасение и оздоровление Нашей Души... Власть перешла к Комитету по спасению Души... В целях личной и общественной безопасности - всем оставаться на своих местах, никаких действий не предпринимать, ни в какие организации не вступать... Через час по всем каналам телепатической связи будет транслироваться речь Председателя Комитета по спасению Души - князя Василия.
Отключившись, князь сел писать свою речь; хотя им, в сущности, всё было уже давно продумано - и нужно было только записать всё это.
Князь едва закончил краткие тезисы своей речи, как неожиданно включился монитор космической связи - и на экране появился незнакомец, имеющий странное подобие человеческой внешности.
_ Я - помощник Президента всемирноизвестной фирмы "Хеппи-Энд Интернейшнл", _ представился он. _ Президент фирмы весьма обезпокоен отсутствием сигналов от вашего правителя, Антипатра. Кроме того, из его дворца только что нами зафиксирован сигнал о перевороте... Президент спрашивает: что всё это значит? кто вы и какие у вас полномочия относительно контактов с нами?
_ Антипатр был смещён и сослан в прошлое именно за незаконную связь с вами. Это - во-первых. Во-вторых, я буду говорить только с вашим Президентом лично - и при условии официального представления ваших целей и душевно-физиологических данных о вашей цивилизации. В противном случае мы будем воспринимать ваше присутствие - как угрозу свободе и жизни Нашей Души и Души Земли.
Некоторое время помощник Президента фирмы сидел неподвижно, как бы принимая сигналы со стороны; затем он неожиданно распался. На экране замелькали какие-то геометрические фигуры, звёздные карты, силуэты внеземных строений. Затем всё это вторично распалось... И вдруг... князь не поверил своим глазам... на экране появилась Магдалина.
_ Всё в порядке, князь. Их больше нет, и нам больше ничто не угрожает.
_ Почему я должен тебе верить... _ недоверчиво проговорил князь; однако, активизировав своё шестое чувство (магнетизм) и перейдя в астрал, он почувствовал, что астрал чист и в нём нет присутствия посторонней энергии.
_ Я же говорю, что всё в порядке, князь, _ весело ответила Магдалина, подтверждая его мысли. _ ...Вы - наш... Вы посвящены в тайны светлой энергии... Я рада, что вы с нами. Нас много, и у нас могущественные друзья. Они помогли нам объединиться, и в эту ночь всё решилось.
_ Князь, _ неожиданно появился на экране Иоанн (князь видел его впервые и поразился его сходству с известными образами Иисуса). _ Магдалина сейчас очень возбуждена, из-за энергетической перегрузки. Для разрядки ей необходимо перейти в состояние любви, если так можно выразиться, иначе она, бог знает, что может натворить...
_ Это правда, князь, _ высунулась из-за плеча Иоанна смешливая рожица Магдалины.
_ ...Но она связана договором с вашим Кочневым, _ договорил Иоанн.
_ Кстати, _ спросил князь, _ как вы проникли ко мне во дворец?.. а главное, как вы из него вышли?.. Я имею ввиду её тело... и то, что Филимон держит взаперти весь дворец...
_ Вы же знаете её, _ улыбаясь, проговорил Иоанн. _ Перед ней не может устоять ни один мужчина... тем более, адмирал.
_ Князь, _ опять появилась сияющая Магдалина. _ Не ругайте Филимона...
_ А ничего и не случилось, _ дипломатично ответил князь. _ Он только исполнил мою волю. Я и сам хотел это сделать... Что же касается вашего договора, - то с сегодняшнего дня все договоры, заключённые при Антипатре - аннулированы... Ни о чём не безпокойся - с Петром я договорюсь... И вообще... вы все мне нужны... Забирайте Фанфарона - и срочно ко мне.
_ А я, как раз, уже здесь, сир, _ высунулась голова Фанфарона...
;
Дуга 68.

Страх перед властью в Душе был так велик в людях, что сковывал все их мысли и чувства... Хотя большая часть людей и ненавидела Антипатра, но, и низвергнутый, он вызывал у них страх и смирение. Но эти же чувства вызывал у них и новый владыка. Поэтому весть о перевороте, хотя и парализовала общество - однако, протеста не вызвала... Если бы Антипатр узнал об этом - это вызвало бы у него сильное огорчение или даже гнев.
А дело было лишь в том - что одним это было безразлично, а другие, среди которых были и противники и сторонники, попросту знали о прослушивании мыслей и прятали их; например, мешая и запутывая их так, что система постоянного опроса Общественного мнения (имеющая обратную индикацию цветов) часто выдавала прямо противоположные результаты.
Об этом знал князь Василий. Тем не менее, - пользуясь тем, что в бывший кабинет Антипатра выходил один из мониторов этой системы, - он включил его.
На семицветной радужной шкале был преимущественно зелёный цвет (воздержание) - 70 %. А также, - жёлтый (одобрение) - 15 %; и голубой (неодобрение) - 5 %; остальные 10 % почти поровну смещались, соответственно - в сторону красного и в сторону фиолетового цветов (выражая, соответственно, - согласие и поддержку; а также - несогласие и протест). И хотя, - по числу голосов, поданных - "за" и "против", - князь имел преимущество перед Антипатром - абсолютной победы небыло.
На самом же деле, - среди воздержавшихся 70 % - большая часть была явно против Антипатра. Однако, страх перед ним и его сторонниками был так велик, что многие не верили в возможность их свержения...
Час, отведённый на подготовку речи, подходил к концу - когда гурьбой ввалились все, кого ждал князь, - Магдалина, Иоанн, Филимон, Пётр и Даниил.
_ Всё в порядке, Василий, _ отрапортовал Пётр. _ По всем корреспондентским счетам прошло уведомление о национализации капитала Русского филиала "Хеппи-Энд Интернейшнл"... Кстати, вслед за этим прошло сообщение о банкротстве "Хеппи-Энд Интернейшнл". На завтра назначен аукцион по распродаже её движимого и недвижимого имущества. Вы, конечно, не могли этого знать, Василий; но ваше предчувствие...
_ У меня тоже всё в порядке, _ добавил Даниил. _ Проведён общий сеанс доверительного внушения. Все настроены на передачу из зала Академии.
_ Вы можете располагать мной, _ сказал Иоанн.
_ И мной, _ делая изящный реверанс, добавила Магдалина.
_ А я как всегда на недремлющем посту и весь к вашим услугам, _ добавил Филимон.
_ И я... _ ответило эхо.
_ Итого, вместе со мной нас - шестеро, _ подвёл итог Василий.
_ А вместе со мной - семеро, _ ответило эхо.
_ Это кто? _ удивился Василий.
_ Это Автор, _ тихо, почти наухо сказала приблизившаяся Магдалина.
_ Откуда он взялся? _ также шёпотом переспросил её Василий. _ Его же небыло.
_ Я думаю, лишний голос нам не помешает, _ пришёл на помощь собрату по перу Пётр.
_ А я послежу, чтобы он ничего не стибрил, _ важно добавил Филимон.
_ Его энергетическое поле положительно заряжено, _ проговорил Даниил.
_ Ну и потом, говоря по совести, он же всё это придумал... Ну что ж, _ ещё раз подвёл итог Василий, _ нас уже - семеро...
В это время поочерёдно начали включаться мониторы ближней и дальней связи... Душа полна слухов. Узнав об исчезновении Антипатра (говорят, даже - в прошлое, - не приведи Господи!), государственные и общественные организации, государственные и общественные деятели; и частные лица, допущенные к государственной системе связи, - теперь торопились уведомить нового правителя о своей преданности...
Выключив все средства связи, князь Василий отправился со своими спутниками в Академию Души... Рассевшись в огромном лимузине Антипатра, они тронулись. Следом за ними сорвались с места машины сопровождения и охраны.
_ Сразу распределим роли, _ сказал князь. _ Поскольку я не хотел бы разделить власть со случайными людьми - я решил разделить её с вами. Итак, вот мой план. Я временно беру в свои руки власть, бывшую у Антипатра - и удерживаю её в рамках старых структур. Ты, Даниил, и твои рыцари будете по-прежнему заниматься своей миссией совершенствования души и тела людей; однако, вам придётся изменить масштаб вашей деятельности. Самосовершенствование должно быть обязательным для всех, начиная с самого раннего возраста. На тебя, Иоанн, ляжет философское и религиозное обоснование Божественного начала в человеке... Ты, Пётр, будешь главным хранителем всех ценностей Души. Твоя задача, естественно при помощи других государственных структур, так перераспределить их, чтобы каждый человек максимально раскрылся. Получая максимальное удовлетворение от своей деятельности - каждый человек будет максимально полезен всей Душе... Ты, Магдалина, вместе с теми, в ком обнаружится подобный дар, будешь следить за тем, чтобы светлой энергии в Нашей Душе было больше. А кроме того, тебе необходимо будет повсеместно создать центры, аккумулирующие творческую энергию познания... И, наконец, ты, Филимон. Хотя мне и жалко отпускать тебя - но дел очень много. Поэтому для всех будет полезней, если ты возглавишь область искусства. Прежде всего - очистишь все государственные структуры контроля... Ну, и так далее.
_ Сир, а кто же будет записывать ваши мысли? _ спросил Филимон, который видел совершенно иначе свою роль в нынешнем перевороте.
_ Как - "кто"? А я зачем? _ удивился Автор.
_ Ну, вот видишь, Филимон, _ проговорил Василий. _ Кстати, говоря по совести, он это делает лучше тебя... Итак, у нас сложилось, говоря старым языком, - кроме моего президентства - пять министерств, во главе с пятью министрами: министром развития души и тела, Даниилом; министром учёта, сбережения и распределения свойств души и тела, Петром; министром биоэнергетики души, Магдалиной; министром философии и религии, Иоанном; и министром искусств, Филимоном... Кстати, Пётр - а куда ты дел доктора Денисевича? Он мог бы возглавить министерство познания.
_ Американцы и японцы проявили большой интерес к его учению об энергетике и материализации души; в то время как у нас - он бы уже был оклеветан в научном шовинизме или ещё в чём хуже, и сидел бы в тюрьме или ещё где хуже. Я же устроил ему два контракта на чтение лекций в Америке и Японии - на общую сумму в 100.000.000 долларов... И, кстати, ему уже один или два раза предлагали возглавить научный центр при одном из университетов Америки, но он пока отказывается... Учитывая изменения политической и нравственной ситуации в Нашей Душе - я, естественно, вызову его обратно. Прошу прощения, сир - теперь это ваша функция.
_ Ну вот и хорошо, _ довольный, подвёл итоги Василий.
На подъезде к зданию Академии машину князя и его спутников окружили вездесущие и нетерпеливые корреспонденты. Преодолевая заслоны охраны, они прорывались к самым окнам машины и, протягивая свои запоминающие устройства, наперебой забрасывали князя вопросами.
_ Князь... "Ведомости Души"... вы всегда были либералом... сохраните ли вы свою приверженность старым принципам?
_ Либерализм - это не политическое течение. Это - оппозиция любой власти... Любой... вы меня поняли? В этом смысле, я сохраню свою приверженность старым принципам, _ ответил князь.
_ Князь... журнал "Душа женщины"... вы женаты? как вы относитесь к женщинам?
_ Я не женат... Можете объявить конкурс красавиц... Самую красивую я назначу министром обороны; вы же помните - "Красота спасёт мир"... И я считаю, что в спасении Души женщины должны сыграть основную роль.
_ Благодарю вас, князь... И можете полагаться на поддержку женщин.
_ Князь... "Утренняя звезда"... Правда ли, что пришельцы с "Божьей кары" покинули пределы Солнечной Системы? и правда ли, что Страшного Суда не будет?
_ Откуда они всё это знают? _ удивился князь, обращаясь вовнутрь машины; и во вне. _ Это правда, нам удалось избежать гибели. Но опасность их вторичного появления ещё сильна... Дело в том, что это была демоническая цивилизация - по сути являющаяся могильщиком Космоса... И её следовало бы называть, _ не "Божьей карой"; а, допустим - "Посланцами Люцифера"... Между прочим, привлекли их к нам тёмные излучения от наших с вами пороков.
_ Князь... телевидение... Говорят, что в вашем правительстве будет женщина...
_ А кто говорит? _ спросил, в свою очередь князь - решив, наконец, обнаружить источник информации.
_ Да вы же сами... только что... по дороге сюда, _ удивился корреспондент.
_ Да, это правда, _ немало поразившись дотошности корреспондентов, подтвердил князь. _ Её имя - Магдалина. Она будет возглавлять министерство биоэнергетики Души...
Наконец, машина подъехала к центральному подъезду.
Выйдя из машины, Василий и его спутники отважно двинулись - казалось, в самый центр ада. Проходя сквозь строй щёлкающих и вспыхивающих видео- и иллюзорных устройств корреспондентов; сквозь враждебные, недоброжелательные, сочувствующие и радостные лица, - они напоминали экипаж астронавтов, вынужденный совершить посадку на враждебно настроенной планете.
Тем не менее, вся эта отрицательно заряженная масса с боязнью и почтением расступалась перед ними, чувствуя превосходящую её по силе противоположную энергию.
Войдя в зал, князь сразу же прошёл на трибуну; а его спутники, последовав за ним, расселись в президиуме Академии. Никто из членов президиума не рискнул последовать за ними, и вместе со всеми остальными членами Академии и приглашёнными они занимали места в зале.
_ Господа, _ взойдя на трибуну, начал князь своё выступление. _ Произошло событие, о возможности которого многие из нас думали и необходимость которого многие из нас ощущали. Низвергнута династия тиранов, чьё имя будет проклятием на устах грядущих поколений. Именно эта династия, вторгшись в пределы Нашей Души, свято охраняемые верой в Бога, и уничтожив её величайшие ценности, решила, наконец, уничтожить и саму Нашу Душу...
По залу прокатился рокот. Привыкнув к агрессии и насилию, и не ощутив этого у нового правителя, они осмелели, увидев в этом слабость и недолговечность новой власти. Кое у кого уже закружились головы. Начали раздаваться крики, свистки и топание ног. Из-за нарастающего гула слова князя были уже не слышны. Чёрная энергия агрессии и ненависти, всё разрастаясь и усиливаясь, поползла к президиуму и к трибуне, попутно принимая образ Антихриста.
Увидев это, Магдалина ужаснулась. Она вдруг ощутила, что, истратив в любовном азарте всю свою энергию, она не в состоянии уничтожить этого возрождающегося монстра. А агрессивно настроенный зал, - не понимая - но чувствуя это, - уже вскакивал со своих мест, крича и улюлюкая - ещё более усиливая эту энергию. И эта энергия, принимая всё более угрожающую форму молнии и, разворачиваясь, целилась прямо в голову князю, намереваясь пробить его защитное поле и ворваться в его тело.
_ Князю угрожает опасность, _ шепнула Магдалина Даниилу. _ Передайте вашим людям, чтобы они окружили дворец и выставили вокруг него защитное поле... И главное - не выпускать ни одного человека, даже если это будет кто-нибудь из нас.
_ Иоанн, милый, _ прикоснувшись к Иоанну, проговорила Магдалина. _ Я люблю тебя. И если со мной что-нибудь случится - думай обо мне, ищи меня...
Времени больше небыло, и уже на ходу прокричав ему: "И обязательно сохрани мой образ...", - она бросилась к трибуне, успев заслонить собой князя.
Молниеносный удар чёрной энергии, пришедшейся ей в левую грудь - пробил её биополе, разметал её жизненную энергию по эфирному пространству зала и, разбившись сам, разлетелся на множество мелких частиц, рикошетом попав в поле князя и несколько повредив его...
Ощутив в своём сердце мгновенную невыносимую боль, Мария Магдалина успела только вскрикнуть: "Господи, прими мою душу...", - и замертво упала.
За нею следом, схватившись за голову, пошатнулся и потерял сознание князь...
Весь мир Души вздрогнул и застыл в оцепенении...
;
Дуга 69.

Разрядившись чёрной энергией, зал постепенно стал успокаиваться. Крики и топание ног почти прекратились; волна злобы и ненависти сменялась волной жалости и сострадания. Это рыцари ордена Архангелов, получившие мысленный приказ своего командора, начали производить очистку всего пространства зала.
Однако, было уже поздно. Произошло непоправимое.
Все вдруг увидели, как тело женщины, метнувшееся из президиума к трибуне, вдруг словно бы натолкнулось на что-то и начало оседать. Это была Магдалина - единственная женщина в новом правительстве. Об этом все уже знали. Но то что произошло у трибуны поняли только находившиеся в зале, так как телекамеры не фиксировали тёмную и, тем более, чёрную энергию.
Когда же вслед за Магдалиной вдруг почти на полуслове замолчал и пошатнулся князь - по всей Душе пронёсся вздох удивления и ужаса.
В следующее же мгновение Иоанн и Кочнев бросились к Магдалине, командор же поспешил на помощь князю...
_ Что с ней? _ едва очнувшись, проговорил князь, держась за затылок, который словно одеревенел.
_ Кажется, это сильнейший энергетический удар, _ проговорил командор. _ Несколько десятков моих людей с трудом удерживают остатки этой энергии...
Неожиданно подбежал Иоанн.
_ Василий, _ проговорил он, и голос его был страшен. _ Она не подаёт признаков жизни...
Вслед за Иоанном подошёл и Кочнев.
_ Кажется, она мертва, Василий, _ проговорил он. _ Прошу вас, если вы в состоянии... сделайте что-нибудь. Может быть, её ещё можно спасти. Кроме вас этого никто не может.
Князю вдруг стало хуже, он закрыл глаза... Кочнев от неожиданности дёрнулся, решив что князь опять потерял сознание; но командор удержал его, проговорив.
_ Тише. Вы можете ему помешать... Он ищет её...
Перейдя в эфирное пространство, князь увидел как вниз, на головы присутствующих в зале, снегопадом опускается светлая энергия, выплеснувшая из Магдалины.
"Вот почему зал присмирел и затих", - подумал князь.
Наоборот, от трибуны и частично из зала, закручиваясь вверх, поднималась тёмная энергия, едва не поразившая князя. Она уходила вверх, в зияющее отверстие энергетической ловушки. Перевернувшись, князь увидел, что всё остальное пространство свода над залом было покрыто тонкой упругой плёнкой защитного поля.
Удовлетворённый увиденным, князь послал мысль командору: "Твои люди славно поработали, Даниил", - и получил ответную мысль командора: "Благодарю вас, Василий. Это наша работа", - и добавил: "Василий, она в зале. Я её вижу".
Перевернувшись, князь закружился над залом в поисках Марии Магдалины...
Найдя её почти под самым куполом энергетической ловушки - князь закружился вокруг неё в нерешительности, не зная что делать.
_ Это я, князь, _ пришла она ему на помощь. _ Вы не узнаёте меня?
_ Я искал тебя, _ отвечал князь, не умея побороть своей скорби. _ Ты спасла меня ценой своей жизни. Зачем ты это сделала?
_ Я спасла не только вас, _ проговорила Мария Магдалина. _ Если бы энергия, порождённая Антипатром, вошла в ваше тело - она захватила бы все ваши чувства, ум и разум. И ваша душа не смогла бы противостоять её натиску. Вспомните, князь - и до вас были безумцы, пытающиеся спасти Душу. Кое-кому из них даже удавалось победить Антихриста. Но в тот момент, когда они поражали его - его энергия переходила в них, и они становились Очередными Антипатрами. А душа прежнего Антипатра, не принятая Высшим Разумом, искупив свои злодеяния в слоях Возмездия, возвращалась в Душу и вселялась в какого-нибудь новорождённого младенца... Когда я увидела эту огромную чёрную стрелу, - которая, угрожающе разворачиваясь, целила в вас, князь, - я вдруг поняла, что, по какой-то странной случайности, Вектор Времени, - указующий на того, кто должен сделать очередной поворот Колеса Времени, - вдруг скользнул по мне... И я поняла, что должна остановить это вращение... Вот почему я сделала это, князь.
_ Ты говоришь о непостижимом, _ проговорил князь. _ Разве можно одному человеку это сделать?..
_ Князь, вы мыслите земными категориями... То-есть, чувства, которыми наделено ваше тело, мешают вашему разуму постичь вечные истины, которые давно известны вашей душе.
_ Но почему ты уверена, что твоё тело уже мертво?
_ Я это знаю, князь... У меня нет страха, как тогда... на озере. Помните?.. И нет желания вернуться. Если правда то, - что Бог забирает душу человека в тот момент, когда он может максимально оправдаться перед Ним... именно максимально - а не полностью; так как полностью никто не может оправдаться перед Богом... то для меня этот момент наступил именно сегодня... А ведь мы с вами, князь, _ неожиданно переменила тему Мария Магдалина, _ давние знакомые... Когда-то я была вашей королевой... а вы были бедным рыцарем моего супруга-короля. Вы были влюблены в меня и посвящали мне свои турниры. Об этом было тогда много сплетен. Но этого мало - вы посвящали мне свои сонеты... В вашем тогдашнем положении, полюбить королеву - значило полюбить солнце... В это время в Италии собиралось войско для очередного Крестового похода. Вас назначили в отряд, отбывающий в Италию. Тогда вам сказали - что такова воля вашего короля. Но такова была воля вашей королевы. К сожалению, я тогда слишком мало дорожила вашей любовью; и слишком много дорожила своим достоинством королевы, которое вы невольно уничижали своим поклонением... Там, в Палестине, вы и сложили свою голову - которая тогда обрела царственный венец. Но ни вы, ни я не знали тогда - что это был венец с моей головы... Я же о вас совершенно забыла; и не раскаялась в том, что попрала вашу любовь и была причиной вашей смерти. Неожиданно для всех, любовь к придворному мудрецу, мечтавшему быть подобным Иисусу Марии - ставшему Христом, - захватила меня настолько - что я забыла о своём достоинстве королевы. Произошёл большой скандал при дворе - когда дело зашло так далеко, что скрыть его оказалось невозможно. Сам мудрец и все пособствующие нашей связи - были казнены; меня же мой супруг сослал в дальний монастырь. Казалось, это была для меня последняя возможность отмолить свои грехи; но моя душа была ещё не готова к этому. Иначе, я приняла бы монашество по своей воле... Уже после моей смерти, когда мои грехи были мною осознаны, мне было открыто, - что перед самой своей смертью вы молили Бога не о себе - а обо мне. Тот, другой, которому я отдала свою любовь, умер не за меня - а за свою страсть, которую он не сумел подчинить своей мечте. Перед вами же я оказалась в неоплаченном долгу, так как вы пострадали за меня безвинно... Тогда я многое поняла... Наконец, когда моя душа осознала весь опыт моей прежней жизни, я умолила Бога, - дать мне на земле новую жизнь в одно время с вами - чтобы отдать её за вас... Но легко сказать, - в одно время с вами... Этого мне пришлось ждать сотни лет. И всё это время моя душа страдала от неразделённой любви... Конечно, на земле, моя душа, поддавшись страстям и желаниям своего тела, на какое-то время забыла об этом. Но Бог дал мне силы усмирить тело; и тогда, в одном из снов, моя душа вспомнила о вас... И всё это время я искала вас - в других мужчинах... Теперь вы понимаете, князь - почему я так уверена в своей смерти? У меня больше нет дел и нет долгов на земле; и я выполнила всё, что мне было назначено Богом... Теперь я свободна в любви... к своему мудрецу, которому по-прежнему не даёт покоя его мечта.
_ Кажется, я догадываюсь - кто ваш мудрец, _ боясь потревожить её воспоминаниями, осторожно проговорил князь.
_ Да, это Иоанн, _ грустно проговорила Мария Магдалина. _ Он пришёл за мной... но так и не узнал меня. В этом его искупление...
_ Зато он встретился с Иисусом.
_ Это, правда, князь. Но, кажется, это принесло ему только страдания...
Пока они кружили над залом, прощаясь и грустя о прошлом - светлая энергия опустилась вниз, а чёрная ушла в дыру под сводом зала. Неожиданно энергетическая оболочка, куполом покрывающая зал, исчезла. Это рыцари ордена Архангелов, произведя энергетическую очистку зала, сняли защитное поле.
И вдруг Мария Магдалина забезпокоилась, - словно бы наступило какое-то мистическое время "икс" - которое обозначало окончательный разрыв её души с её телом, и уход в иной мир.
_ Князь, мне пора... _ проговорила она, направляясь в сторону своих недавних друзей и своего недавнего тела - чтобы, сделав над ними круг прощания, покинуть их навсегда.
_ Я провожу тебя, _ проговорил князь, устремляясь за ней.
Марию Магдалину почти не интересовало её бывшее тело (хотя она, приблизившись к нему, некоторое время вглядывалась в его, недавно ещё всех поражавшее своей красотой, лицо), но она хотела проститься с друзьями... Приблизившись к ним, она скользнула по их лицам, в последний раз заглянув в их печальные глаза, и, взмыв вверх, понеслась туда, куда её влекла настойчивая и непреодолимая сила...
Когда она пролетала над городом, где прошла почти вся её жизнь - на неё неожиданно накатили воспоминания. Перед ней закружились и завертелись эпизоды из её жизни... Но это были уже не просто воспоминания... Это уже её душу приготовляли к Высшему Суду...
Неожиданно пространство сгустилось - и они оказались в энергетическом тоннеле, уносящемся, казалось, в безконечность.
_ Князь, _ прошептала Мария Магдалина, упоённая своими новыми ощущениями свободы и счастья, неведомыми ей прежде, _ вы знаете - откуда у людей неосознанное стремление к свободе и счастью?.. от смерти. Возрождаясь в новом теле - душа помнит об этих ощущениях; но грубые животные желания и чувства тела, не говоря уже о страстях, замутняют чистый разум души - а тот, в свою очередь, сковывает душу ложными понятиями свободы и счастья. Вот почему люди на земле - несвободны и несчастны. Помните об этом, князь!
_ Я готов вам поверить, _ всё более закручиваясь и испытывая неприятное ощущение страха, проговорил князь. _ Но я, к сожалению, не испытываю того, что испытываете вы.
_ Ничего удивительного, князь! _ прокричала ему Мария Магдалина, всё больше удаляясь от него. _ Вы же ещё живы! Прощайте, князь!
_ Как? он ещё жив? _ услышал вдруг князь где-то рядом.
Только теперь он заметил, что тоннель, который казался ему пустым, был наполнен уносящимися в том же направлении, что и Мария Магдалина, душами... Двое из них, состоящие словно бы из более тонкой материи, отделились от общего потока, подхватили его и понесли вниз...
;
Круг 20.

Дуга 70.

Очнувшись, князь удивлённо обвёл глазами склонившихся над ним людей. Он как будто не понимал происходящего. Наконец, он пришёл в себя и приподнял голову.
_ Князь, не лучше ли вам будет отправиться домой? _ услышал он голос Кочнева, склонённого над ним.
_ Это невозможно, _ проговорил князь, пытаясь подняться. _ Мы вызвали на себя слишком большие силы. И если мы не найдём им применения - они уничтожат нас и принесут много бедствий другим.
_ Я имел ввиду только ваше состояние, _ проговорил Кочнев, подавая ему руку и помогая ему подняться. _ Мы были напуганы вашим состоянием. У вас вдруг остановилось сердце и прекратилось дыхание...
_ Провожая её - я слишком увлёкся, _ проговорил князь, постепенно оживая. _ А потом я вдруг понял, что у меня нет сил вернуться...
_ Мы это поняли, князь, _ проговорил командор, протягивая ему бокал с напитком. _ ...Выпейте... это валериана. Она вернёт вам силы.
_ Благодарю, командор, _ проговорил князь, взяв бокал и выпив его содержимое. Целебный напиток оживил его органы и усилил кровообращение.
Почувствовав себя лучше, князь вдруг забезпокоился.
_ А где мы находимся? и что происходит в зале?
_ Всё в порядке, князь, _ успокоил его командор. _ Пока мы занимались вами - Иоанн занялся проповедованием.
_ У него никогда небыло такой большой аудитории, князь, _ добавил Кочнев.
_ Интересно послушать, _ сказал князь и, вынув из кармана свой пульт, устроил видеомонитор прямо из стены помещения, где они находились; так, что Иоанн, блуждавший по сцене в поисках истины, и зал, довольно почтительно ему внимающий - находились как бы на экране перед князем, Кочневым и командором. Кроме того, князь не просто расположил камеры за спиной Иоанна - а наполнил ими весь зал; а невидимый режиссёр-оператор словно выбирал самые интересные ракурсы и передавал их на импровизированный экран. Все четверо (не считая Филимона, которого так потрясли произошедшие события, что ему пришлось дать успокоительные капли; и он теперь мирно спал тут же на диване), рассевшись в удобных креслах, невесть откуда взявшихся, могли спокойно наблюдать за всем происходящим в зале.
_ ...Братья и сёстры, _ говорил Иоанн, _ Земля уже совершила свой незримый поворот, - и это - предзнаменование поворота Колеса Истории. Уже задействованы силы, которые должны совершить этот поворот. И уже назначены сроки прихода Сына Божьего и Его злейшего врага. Если бы люди жили по Заповедям Божьим - земля была бы раем, - и люди жили бы в любви и согласии; не знали бы нужды и болезней; могли бы летать, читать мысли и передавать их на расстояние (и сами мысли их были бы светлы и чисты, и возносили бы их к вершинам Богопознания); и люди имели бы нетленные тела из более светлой и тонкой материи - и достигли бы иных духовных высот, которые теперь кажутся им запредельной мечтой. И вся природа Земли была бы просветлённой и разумной... Но люди, многие из людей, уподобились слугам Сатаны, подпав под его власть, говоря: "Сатана тоже сын Божий, и мы должны следовать за ним и повиноваться ему. Бог создал его как Анти-Логос, в противовес Логосу - чтобы люди могли отделить добро от зла". Так говорят они, не понимая, - что тьма - это не чёрный свет, а его отсутствие; и что Бог не создавал Сатану таким... Братья и сёстры, близится время суровых испытаний для каждого из нас. Мы забыли о том - кто мы, для чего пришли в этот мир и куда уйдём... Мы пришли из Космоса на Землю, чтобы освободить её от засилья демонических сил, управляемых богоотступником и слугой Сатаны - верховным демоном Земли... Бог создал весь Мир, - постоянно его видоизменяя и совершенствуя - на пути к безмерным Светлым и Благим далям познания и просветления каждой отдельной его части и частицы. И мы, мельчайшие его частицы, были наделены разумом, чтобы способствовать этому Великому и Многотрудному Делу. Но в далёкие времена один из со-творцов Бога (Сатана) предал Его из низменных целей зависти перед Его недоступным Величием. Окружив себя тьмой себеподобных богоотступников - Сатана решил создавать свои вселенные миры. Но этого никто не может - кроме Бога. Тогда Сатана решил завоёвывать то, что создавал Бог. Но и это требовало гигантской энергии - которой у него и у его сподвижников небыло. Тогда ему и понадобились наши души, с их разумом и способностью вбирать от Бога творческую энергию... Так, искусственно пробуждая в нас: властолюбие и жестокость (особенно с кровопролитием и истязанием), злость и предательство (особенно по отношению к Богу и Его Сыну), зависть и ненависть друг к другу, алчность и разврат, - он завладевает нашей творческой энергией развития, и использует её для своей борьбы с Богом; делая, тем самым, нас богоотступниками и богопредателями. Это слуги Сатаны внушают нам, что мы смертны; потому что страх наш, особенно перед смертью - это тоже энергия, которую он использует для борьбы с Богом... Для тех, кто верен Богу во всех своих мыслях и поступках на протяжении всей жизни (на Земле) - смерти нет; а есть переход к более Светлому, Благостному и Возвышенному состоянию. Для тех же, кто следует за Сатаной и его слугами, - даже в мыслях и чувствах, даже в мельчайших желаниях (не преодолённых на Земле), - неминуемо будет Возмездие в чистилищах (преображённых из ада Сыном Божьим) и в аду (который сам же Сатана и сотворил; так как невыносимые страдания, которые испытывают там наши души - всё та же энергия, необходимая ему для борьбы с Богом). Это его (Сатаны) слуги опутывают многих из властителей человечества паутинами страстей и низменных желаний, неверия даже в само существование Бога; суля им: власть, богатство и славу этого (падшего сатанинского) мира. И властители человечества, соблазнившись этим, сами, в свою очередь, становятся слугами Сатаны - проводя преступную и предательскую политику по отношению к своим народам, - преследуя и репрессируя их; вовлекая их в международные конфликты и кровопролитные войны; вовлекая их в создание техники - развращающей и убивающей наши тела и наши души, и всё живое на земле. Это его (Сатаны) слуги учат людей убивать и истязать животных, суля им (людям) силу и достоинство властителей Природы. И люди, соблазнившись этим, становятся рабами слуг Сатаны - уничтожая саму Природу, породившую их, - забывая о том, что они тоже вышли из животного мира, и что нынешние животные - их дети; что животные также разумны, имеют развитые души - и поэтому испытывают все те же чувства, что и люди, в том числе: боль, страдания, радость, горе, благодарность, привязанность... Для тех, кто готов принять, скажу, - что животные - это будущее человечество. И, убивая их - мы убиваем своих детей, - сами становясь: из детей Божьих - детьми сатанинскими... И это всё, - неисчерпаемый источник энергии для Сатаны - в его борьбе против Бога. Его слуги воздействуют даже на развитие величайших религий человечества: зороастризм, иудейство, индуизм, буддизм, христианство и мусульманство, - данных людям Богом через Его пророков. Это его (Сатаны) слуги физически расправились с Сыном Божьим Иисусом, не побрезговав (в их смысле) даже принять для этого облик священнослужителей древнего Израиля. И тот, кто предал Его - не избежал наказания от Сатаны, - две тысячи лет проведя на самом дне ада - в одном из наиболее изощрённых страдалищ, специально для него созданных (Сатаной - кому он так верно послужил). И только Тот, Кого он предал, не забыл о нём и вызволил его оттуда. Убийством Иисуса была оборвана Великая Миссия освобождения Земли от демонических сил и освобождения томящихся в аду душ. Тем не менее, испытывая страшные муки, Иисус спустился в ад в те три дня, которые прошли от момента Его смерти до момента Его воскрешения, и облегчил участь многих томящихся в аду - сделав их заключение там временным, а некоторые слои ада заменив более лёгкими слоями чистилища... Пришло время, братья и сёстры, посмотреть истине в глаза... Мы проповедуем разные религии и поклоняемся разным Богам. Но не есть ли всё это - суть одно? Разве все мы происходим не от одного корня? и разве Бог - не всем нам Отец? И мог ли Он, дав истину одним Своим детям - утаить её от других? И разве Сын Его принёс себя в жертву не за всё человечество? И Заратустра, и Моисей, и Кришна, и Будда, и Иисус, и Мухаммед - не все ли они Сыновья Божьи? И иные истинные пророки и мыслители, и учителя - являвшиеся во все времена и во всех народах, - не все ли они - Посланцы Божьи? Не исходят ли все эти следствия - из Одной Единой Причины? Не удивительно ли, что в разные времена, разным народам и через разных пророков и учителей были даны учения - которые, при ближайшем рассмотрении и при удалении от них поздних обрядовых наслоений, являются разными мерами Одного Большого Учения?.. Жизнь прихотлива, и прихотливы судьбы разных людей и разных народов. Одни созревают раньше; другие - позже... Не по языкам разделил Бог людей и народы - но по вере. Верующие, да последуют за Ним в Обители Его!.. Нужно только различать, - Религию Света - от религии тьмы. Первая ведёт нас к Богу - возводя к Свету, и Истине, и Жизни; вторая же уводит нас от Бога - низводя во тьму, ложь и смерть... Господь указал только два пути, ведущие в Царство Небесное (а значит к Богу): первый, безкровный - это духовная нищета; второй, мученический - это изгнанность за правду. Все остальные пути ведут в ад... Может ли младенец, только что родившийся - сразу во всей полноте постичь Истину? Нет, но только пройдя все ступени познания её. Если, к тому же, он послушен Учителям и трудолюбив - он пройдёт этот путь быстрее своих непослушных и ленивых сверстников. Более способные (имеющие большие дары от Бога за большее послушание Ему) постигают Истину более полно, менее способные довольствуются её меньшими мерами. Но разве Бог, Отец Правды, научит своих (даже самых младших) детей лжи?.. Итак, всё что от Бога - всё Истина; и Истина, как Бог - едина. Различны только мера и время её постижения... Некоторые народы (равно как и люди), - удивляясь, что Перст Божий коснулся их прежде других - дав им Своё Откровение, - впадают в грех гордыни, возведя себя в степень "избранных". Но вот Перст Божий, пройдя Космический цикл, перемещается на другие народы (других людей). Им собирать урожай веры и печь из него хлеб Единого Учения, которым будут накормлены все народы (люди). И выходит, что один народ (человек) выделяется над другим народом (человеком) только временем, когда Бог указует на него Своим Перстом и отдаёт ему на заклание Своего Сына - Агнца Божия. И горе тому народу (человеку), который не примет Его... Теперь многие ждут пришествия Сына Божьего и Страшного Суда, - сбывается реченное через пророков. Но прежде будут две величайшие эпохи, никогда прежде не бывшие на Земле. Первая из них, - это Золотой Век сошествия на Землю величайшей религии Света - Параклита; которая разрушит преграды между религиями и народами (а значит и между людьми), и объединит всех людей на создание единого человеческого Братства - справедливого и разумного. Этой религии суждено обратить сотни и сотни миллионов людей к Богу, и тем отвести от них Страшный Суд. Обновлённое и просветлённое человечество будут возглавлять Духовные Наставники, в каждом из которых будет Святой Дух Отца - во всей Своей полноте, которую только может понести человеческая природа... Но демонические силы ещё сильны на Земле (в человечестве) - ибо сильны ещё во всех нас пороки, питающие их. И они готовят ответный удар такой силы, которой ещё не знало человечество Земли. Один из слуг Сатаны, - тот, кто в последнем своём воплощении на Земле был вторым в династии Антигонов - и теперь находится на самом дне ада, - уже готовится верховным демоном Земли к освобождению и новому восшествию на Земле, ещё более страшному (для тех, кто не обрёл свободу и безсмертие в Духе Своём) - под видом одного из духовных наставников Параклита. По существу же, это будет сам Антихрист, - но уже во всей полноте силы и духа Сатаны - которую только может понести человеческая природа. Его влияние на Земле будет так велико - что он исказит сами основы Параклита, создав антирелигию (религию тьмы) поклонения Сатане. Те же из несчастных, кто не сумеет освободиться от пороков в предыдущий период, будут вовлечены в такое богоотступничество и такие пороки, которые на долгий срок (равный вечности) сбросят их в бездны ада... Вспомните слова Иисуса: "если кто скажет на Сына Человеческого, простится ему; если же кто скажет на Духа Святого, не простится ему ни в этом веке, ни в будущем...". И когда могущество Антихриста станет так велико, что он вообразит себя богоравным и безсмертным - тогда и наступит его конец; и тогда придут на Землю - Сын Божий и Его Божественная Невеста, которые дадут начало новому преображённому человечеству новой Земли и нового Неба (ибо и сами Земля и Небо преобразятся в лучах славы Сыны Божьего и Его Божественной Невесты). Будем же верными Богу, Сыну Божьему и Его Божественной Невесте; и приложим все свои душевные и духовные силы в помощь Их Великой Миссии...
;
Дуга 71.

_ Василий, _ неожиданно подал реплику Даниил, _ а не кажется ли вам, что это - "глас вопиющего в пустыне"?
_ Кажется, _ хмуро проговорил Василий. _ Долгая ночь в Душе приучила её обитателей - видеть в темноте и бояться Света.
_ И всё-таки согласитесь, Василий, _ проговорил Пётр, _ хотя религия - и "хлеб жизни", - одним хлебом сыт не будешь. Людям нужны ещё - искусство, наука, предпринимательство, политика... Да мало ли что ещё может развить человеческий дух...
_ В ту или иную сторону, _ насмешливо добавил Даниил.
_ Я хочу уточнить, _ вмешался вернувшийся из зала Иоанн. _ Во-первых, не религия есть "хлеб жизни" - а Сын Божий; а во-вторых, религия и сама жизненна ровно настолько - насколько в ней присутствует Этот Хлеб.
_ Хорошо, я принимаю ваше уточнение, Иоанн. Но что вы имеете ввиду, _ запальчиво обратился Пётр к Даниилу, собираясь уже атаковать пересмешника.
_ Он имеет ввиду, _ примирительно проговорил Василий, _ что религия даёт человеку те знания и те нравственные принципы - которые он ещё не постиг, - но без которых он пойдёт в своём развитии - не по восходящему пути совершенствования, а по нисходящему пути деградации. Не так ли, Даниил?
_ Так, _ подтвердил Даниил. _ Но вы, Василий, так точно и полно высказали мою мысль, что мне, - чтобы не выпасть из разговора, как говорит наш Филимон, - придётся поискать в другом месте...
_ Кто? Я? _ удивился только что проснувшийся и ни в чём не повинный Филимон. _ Вы так плотно сговорились, что мне и слово вставить негде...
_ Извини, Филимон, _ проговорил Даниил, _ это я - к слову. Ты будешь - за мной... Так вот, Василий, я бы хотел по этому поводу развить мысль Иоанна - перефразируя её. А именно, - если Свет - это Жизнь; то тьма - это её отсутствие. Это против тех, кто утверждает - что Бог (или, как они считают - Абсолют) есть Тьма. Бог есть Источник Света и, следовательно - Источник Жизни. Но как Тьма (даже с большой буквы) есть только тьма - и не может быть источником Света; так и Смерть есть только смерть - и не может быть источником Жизни. Наоборот - То, Что они называют "Тьмой", - есть Свет ещё более светлый - Свет Света. Но я повторяю, - Тьма - это отсутствие Света. И в Нашем Мире нет ничего - лишённого Этого Света. Это другой вопрос, - есть ли что вне Нашего Мира - лишённое Света и, значит, лишённое Жизни; ибо мы не знаем - ни пространственных, ни временных границ Нашего Мира... Следовательно, борьба Света и тьмы есть - не борьба между добром и злом, как представляет себе это искусство; не смена дня и ночи, как это понимает наука; не разделение общества на богатых и бедных, как это хотелось бы предпринимательству; и уж, тем более, не борьба демократов с консерваторами, как это пытается представить политика, - а борьба Вечной Жизни с вечной смертью. И, таким образом, религия, указывающая путь к Свету - по сути, является проводником к Вечной Жизни среди вечной смерти.
_ А я вообще не понимаю, _ взял, наконец, слово и важно проговорил Филимон. _ Мы рассуждаем о Свете, а живём в сумерках; мы рассуждаем о творчестве, а сами занимаемся безсмысленным трудом. Мы хвалим религию и ругаем всё остальное, а сами избегаем её и занимаемся всем остальным. Поэтому я, как обладатель двух красных дипломов, заявляю немедленный протест и требую категорических действий. И начинать надо с малого... _ потом, подумав, добавил. _ А религия - это, по-моему, предприимчивое искусство будущей политической науки... или, нет... это предприимчивая политика будущего научного искусства... Да, _ удовлетворённо поставил он последнюю точку, _ пожалуй, так будет лучше.
_ Да уж... _ изумился Василий. _ С одной стороны, я, конечно, не ошибся, назначив именно тебя министром искусств - так как твоё воображение не имеет границ... если не считать твоего вранья о двух именно красных дипломах... Но с другой стороны, пост министра вскружил тебе голову и лишил тебя юмора... хотя и добавил тебе хитрости. Ты с таким размахом и так хитро подвязал все наши поприща к искусству, что я подумал: уж не хочешь ли ты стать премьер-министром?
_ Нет, сир, _ попытался реабилитировать свою репутацию "выпускника двух Гарвардских университетов" Филимон, _ то-есть, Василий. Я только хотел сказать, - что в будущем - религия станет частью искусства... как и всё остальное. Моё воображение, которое вы так к месту похвалили, сир Василий, подсказывает мне, что в будущем нам всем понадобится умение мыслить чёткими образами. А ничто, кроме искусства, вам этого не даст.
_ Хорошо-хорошо, _ примирительно проговорил Василий. _ Жизнь нас рассудит. А пока я принимаю твой немедленный протест и требование категорических действий.
Достав свой пульт, Василий убрал весь антураж импровизированного зала - и они оказались на сцене зала Академии. На этот раз зал встретил появление Василия и его спутников сдержанно и даже приветливо - хотя и несколько настороженно, и даже испуганно. Прибывшие с Василием, заняли свои места в президиуме. А Василий опять прошёл к трибуне - и начал сначала свою оборванную и освистанную речь.
_ Господа! _ проговорил Василий, взойдя на трибуну. _ Произошло событие, о возможности которого многие из нас думали и необходимость которого многие из нас ощущали... Низвергнута династия тиранов, чьё имя будет проклятием на устах грядущих поколений. Именно эта династия, - вторгшись в пределы Нашей Души, свято охраняемые верой в Бога; и, уничтожив её величайшие ценности, - решила, наконец, уничтожить и саму Нашу Душу; более того - саму Душу Земли... И многие из здесь сидящих были, или могли стать, участниками этого величайшего преступления... (В зале послышался ропот. Но Василий спокойно продолжал, - понимая, что Колесо Истории уже совершило свой незримый поворот - и теперь его (Василия) сила будет пребывать против убывающей силы его противников)... Всем, _ продолжал Василий, _ кто пытается здесь возмущаться, я хочу напомнить одну старую мудрость: возмущение на обвинение есть первое доказательство вины. Но я сразу хочу предупредить всех виновных - нашего суда над вами не будет, ибо над всеми нами есть Высший Суд. И этот Суд - Божий.
Выждав, пока зал успокоится, Василий продолжил.
_ Антипатр и его высшая элита, к которой относятся и многие из здесь присутствующих, - гонимые неуправляемыми страстями: властолюбия, алчности и тщеславия; пользуясь своим могуществом - безконтрольностью и безнаказанностью, - пришли к такой степени сумасшествия и мракобесия, при которой для них допустимо стало, - не только глумление над Создателем, сознательное игнорирование Космических Законов, перекраивание истории - но, наконец, и сознательный сговор с технократической цивилизацией дьявольской направленности, - с целью перекачки из Нашей Души и, следовательно, из Души Земли всей Божественной Энергии творчества - и подменой её сатанинской энергией разрушения. Таким образом, - по планам Антипатра и его ближайших приспешников - которые уже видели себя верховными демонами будущего дьяволочеловечества, - всё человечество - сознательно и безсознательно, - культивируя в себе: жестокость и насилие, похоть и алчность, предательство и зависть, и многое другое, - должно было пойти по пути самоуничтожения... Чтобы не быть голословным - я предлагаю вам и всем обитателям Души документы, свидетельствующие о сказанном, _ продолжал Василий, достав свой пульт и развёртывая за своей спиной огромный экран - на котором замелькали видеоматериалы, относящиеся к данному вопросу.
Документы были настолько очевидны и убедительны - что даже отъявленные сторонники Антипатра начали быстро менять свой образ мыслей. И на семицветном экране регистрации мнений спектр цветов начал быстро скуднеть - перемещаясь в сторону красного. И когда цветов осталось только три, - красный, оранжевый и жёлтый, - Василий, внимательно следивший за табло, проговорил.
_ Вы видите, что табло, регистрирующее Общественное мнение, выражает: поддержку, согласие и одобрение моим словам. Поэтому я перехожу к основной части моей речи... _ выдержав опять паузу и дав залу успокоиться (а иным и изменить свой образ мыслей), Василий продолжил. _ Итак, вот манифест о новом переустройстве Нашей Души (То, что князь начал говорить затем, - не только переполошило весь зал, озадачило его друзей - но и изумило самого Автора)... Отныне, светская власть в Нашей Душе упраздняется. И тем, кто попытается её реанимировать, сразу отвечу, - энергия, питающая власть - в настоящем времени уничтожена; и вы обречёте себя на тяжёлую карму нисходящего пути в прошлое, с долгим и тяжёлым Возмездием в посмертии... Желающим, в перерыве, я могу подтвердить это на примере самого Антипатра... Вслед за светской властью отменяются все светские законы, регулирующие жизнь Души. Взамен этого в Душе вводится власть Того Лица - над Которым будет совершено знамение Бога-Отца, надстоящего над нами и являющегося нашим Творцом... Вы спросите: как это будет - когда мы Бога не знаем?... А вот как... Тогда ни один не останется в доме - но все выйдут на улицы. Свет, перед которым свет дневной будет казаться тьмой, озарит Душу. Небеса разверзнутся; и ангелы сойдут на Землю, в ликовании славя Бога - и возложат на голову Сыну Божьему венец Славы Бога-Отца. Ибо все увидят, - что Свет, затмивший солнце - исходит от Его венца. Тогда грешники падут на колени и будут открыто исповедовать свои грехи; а праведники возликуют - и с ангелами вознесутся на Небеса. Тогда с Неба Небес прозвучит голос Бога-Отца (Которого никто не может видеть - только Сын Божий): "Сей есть Сын Мой возлюбленный. В Нём Моё благоволение"... Однако, помимо Бога, над всеми нами есть ещё и Автор, - который, хотя и сам есть творение Божье - но, подобно блудному сыну, оставил Отчий Дом, - и теперь, хотя и стремится к Свету - но блуждает во тьме; хотя и помышляет о Добре; но живёт во зле. И, - поскольку наш мир является воплощением его: помыслов, чувствований и желаний, - каждый из нас должен призвать его в сердце своём - чтобы он пришёл в наш мир и приготовил его к пришествию Сына Божьего... Таким образом, мы блудными детьми возвращаемся в Отчий Дом Бога-Отца - ведомые Его Сыном. И, - в ответ на принятие нами Его Заповедей; а главное - в ответ на добровольное следование им, - Он дарует нам вечную жизнь в блаженных обителях Своих, и высший разум; и всё, необходимое для жизни в Нём и со-творчества Ему... Далее, с упразднением светской власти - упраздняются: все структуры государственности, все общественные организации; все сословия, титулы и привилегии, - и вводится один принцип организации Души - иерархия абсолютного духовного развития. При этом, свобода выбора деятельности каждого должна сочетаться с высшей целесообразностью общего развития... Таким образом, упраздняя: все должности, предприятия, государственные образования - связанные с культивированием: насилия, жестокости, алчности, похоти; и прочего, что излучает тёмную энергию, - мы безгранично расширяем всё, что способствует: взаимопомощи, добру, любви, милосердию, сочувствию, сомыслию; и прочему, что излучает светлую энергию. Тем же, кто всё ещё вынашивает планы и проекты самоуправления (без Бога), я скажу следующее, - мы - не первое человечество Земли; и из животного состояния - в условно разумное - мы выделились не самостоятельно. Это - результат Того Светлого и Разумного воздействия Святого Духа, о Котором уже говорил здесь Иоанн. К сожалению, тот слой разумной жизни, в котором мы все теперь воплощены, имеет ещё пока очень плотную материю - и труднодоступен энергетическому воздействию, идущему из надстоящих над нами слоёв разумной жизни менее плотной материальности. Нас можно сравнить с водолазами, в тяжёлых скафандрах опустившихся под воду; а подачу им кислорода по шлангам можно сравнить с воздействием на нас Святого Духа, от Бога-Отца через Сына Божьего исходящего. Поэтому наши попытки - грехами своими (нарушениями Заповедей Божьих) перекрыть доступ к нашим душам Святого Духа - равносильны попыткам водолазов перекрыть себе доступ кислорода. То-есть, это равносильно самоубийству... Не хотелось мне говорить с вами на эту тему. Но уж коли начал, скажу, - слушающий да разумеет... Самоубийца - это бежавший из-под стражи подсудимый. Ему уже предъявлено обвинение - но ещё не доказана его вина. Ему кажется, что он обрёл свободу - но это лишь видимость свободы. Ибо, хотя и нет над ним наказывающего - но нет над ним и Милующего. У него нет дома и нет близких. Никто его не приютит и не накормит. Если же он попытается отнять что-либо у других, то любому дано право - наказать его, сдать властям, или даже убить. Ибо, он - вне Закона... Поэтому я вас спрашиваю: достаточно ли могущественные у нас с вами покровители на небесах, чтобы бежать от Возмездия - перед которым трепещет даже преисподня?.. Поэтому, возвращаясь назад, я говорю: человечество Земли будет разумно только до тех пор - пока над ним будет Разумное воздействие Святого Духа Бога-Творца. И все произведения искусства, все научные открытия и изобретения - имеющие светлую направленность; всё, на чём есть печать Разума, - является лишь плодом Этого воздействия. Всё это я говорю не для того - чтобы принизить значение земного творчества; но для того, чтобы мы все поняли - что самовосхваление наше неуместно. Иначе мы уподобимся тому учёному, в кавычках, который повествует об открытии, совершённом другим, таким менторским тоном, будто бы он сам и есть автор открытия. Безусловно, все мы уже достаточно эволюционно развиты, - чтобы знать или уметь что-то такое, в чём мы могли бы обучить менееразвитых чем мы - например, собак. Но, допуская это, мы должны допустить и то, что и над нами есть Кто-то, Кто может обучить менееразвитых чем Они - например, людей. Мы допускает для себя, - и нравственно, и эволюционно, - потребность выведения более разумных пород собак, - которых мы, конечно, любим - но, одновременно, и используем в своих целях, - почему же мы не допускаем для Других подобную же потребность выведения более разумных пород людей...
Это было тем пределом допустимого - ударившись об который горохом, яйцеголовые академики претерпели сотрясение своих яйцеголов. И поскольку топание ног, свист и выкрики уже не имели энергетической поддержки - многие из них от сотрясения своих яйцеголов начали впадать в тихую безвредную одержимость и были также тихо удалены из зала. Другие, выдержав психический удар, так деформировали свои яйцеголовы - что уже не могли числиться академиками, и вынуждены были самостоятельно покинуть зал. Третьи же, - пожалуй, самые удачливые, - неожиданно проснувшись от сильного грохота; и решив, что уже начались репрессии со стороны новой власти, - добровольно побросали свои мандаты и спешно покинули зал...
Один из них, пробегая мимо президиума - вдруг остановился, и решил попытать счастья (что называется - "на дурака").
_ Господа, а нельзя ли мне возглавить это новое научное направление - по выведению более разумных пород людей? У меня на этот счёт уже есть своя новая гипотэза.
_ К сожалению для вас, _ искренне развёл руками Василий, _ и к счастью для нас - у этой Темы уже есть Руководитель: Сын Божий. Но я могу похлопотать - чтобы Он взял вас к Себе: лаборантом.
_ Я согласен, _ неожиданно заявил он. _ На чьё имя мне писать заявление?..
_ Дорогой, мой, _ ласково обнимая его и провожая его к выходу, проговорил несколько смущённый Василий. _ Вы же всё слышали, и всё понимаете. Я ведь это сказал несерьёзно. Простите меня. Я и сам теперь без работы... Будем просить Сына Божьего... чтобы пришёл... А Кому при Нём сидеть справа, кому слева - это даже не Сын Божий, Это Бог-Отец решает...
Вскоре выяснилось, что зал - абсолютно пуст. И тогда князь, - а точнее - уже просто Василий, - произнёс крылатую фразу - которой суждено было облететь весь мир.
_ В новое время - нет места старому пространству!..
;
Круг 21.

Дуга 72.

_ Вы блестяще завершили свою политическую карьеру, сир Василий, _ проговорил несколько расстроенный Филимон. _ Пожалуй, и я счёл бы свой долг министра искусств выполненным - если бы вы дали мне сказать хотя бы одно слово.
_ Ты не справедлив, Филимон, _ улыбнулся Василий, доставая пульт и выключая видеокамеры. _ Ты уже сказал целую фразу. Вот кому не довелось в новом качестве сказать ни одного слова - так это нашим друзьям, Петру и Даниилу. Может быть, это знак того, Филимон: что мы с тобой свои дела в этом мире уже закончили; а они - ещё нет.
_ Вы успокоили меня, сир Василий - если можно так выразиться... Вы что же, хотите сказать - что мы с вами скоро умрём?..
_ Может быть, в том мире, куда мы с тобой уйдём, это будет называться иначе?
_ Вы успокоили меня вторично, сир Василий - если можно так выразиться вторично...
_ Не называй меня больше - "сир".
_ Хорошо, сир... Василий. Я готов вас называть кем угодно... и я думаю - что я не один такой... Но чем же мы теперь будем заниматься? Ведь, если вы теперь больше: не князь - то, значит, и я больше: не Филимон?
_ С чего ты это взял? Я же отменил только - звания, должности и привилегии.
_ Вы не понимаете, сир... Василий. "Филимон", - это и есть - звание, должность и привилегия... теперь, правда, уже бывшие...
_ Хорошо, _ улыбаясь, проговорил Василий, _ можешь остаться со мной. Только учти: я больше - не князь; и у меня теперь не будет - ни состояния, ни дворца, ни княжеских привилегий; и мне теперь не положены слуги.
_ Это ничего, _ успокоил его Филимон. _ Вы теперь стали очень знамениты. И всех, наверняка, теперь будет интересовать ваша биография. В мире ещё небыло такого сумасшедшего князя: который, захватив верховную власть - тут же бы от неё отказался. Поэтому я, как и обещал: стану вашим биографом, разбогатею, куплю ваш дворец... и когда вы всем очень скоро надоедите и разоритесь - я возьму вас к себе... Филимоном... как и обещал... А вы знаете: у меня что ни слово - то кремень...
_ Благодарю тебя, Филимон, _ проговорил Василий, смеясь. _ Я всегда знал, что в трудную минуту на тебя можно положиться. Надеюсь, ты напишешь правдивую историю о моей жизни...
_ Будьте уверены, сир. Мир не написал ещё ничего подобного.
_ Но ты что же - думаешь: что мои дела так плохи?
_ Человек, сир... Василий: захвативший власть, а потом отказавшийся от неё - почти наверняка в чём-то виновен... хотя бы в совершении государственного переворота...
_ А судить-то кто будет? _ попытался самому себе подать апелляцию Василий. _ Ведь теперь - и судий нет.
_ О, это - будьте любезны, сир, _ ничуть не смутившись, наложил на неё вето Филимон. _ Или вы не знаете людей... Так я: как пожизненный член правительства, в отставке - обещаю вам... Вы им только дайте себя в подсудимые - а судьями они себя сами назначат. Им даже платить за это не надо. Они вас даром осудят... _ сделав внушительную паузу и высчитав что-то в уме, Филимон добавил, _ на вечное поселение, на Северный полюс... без права переписки.
Василия даже передёрнуло от возможности подобной перспективы. Но Филимон и сам понял, что слишком увлёкся настроением толпы - и решил поправить дело.
_ Впрочем, сир, я... как потомственный депутат государственной думы... почти всех созывов... обещаю вам похлопотать о замене вам Северного полюса - на Южный. Что же касается переписки... то я, пожалуй, отправлюсь в ссылку вместе с вами... а больше вам ведь и переписываться не с кем... Кто ещё, простите, сир, захочет выслушивать ваши бредни... о том, к примеру, что хорошо было бы посидеть с друзьями у хорошо протопленного камина... А о чём ещё можно писать с полюса... даже и с Южного... Я уже не говорю о том - какие могут быть друзья у осуждённого на вечное поселение... на полюс... даже и на Южный... Как будто вы не знаете, сир: что тот, у кого есть камин - никогда не будет иметь никаких дел с тем, у кого этого камина нет... Или, попросту говоря: "гусь свинье - не товарищ... а - господин"...
_ Но всё-таки, признайтесь, Василий, _ перебил их нетерпеливый Кочнев, _ такого поворота событий вы сами не ожидали?
_ Не ожидал, _ признался Василий. _ Я готовился к долгой борьбе. Но есть Сила сильнее меня, над Которой я не властен... И моё счастье: что мои помыслы были чисты и светлы - и я вызвал на себя и всех вас светлые силы... Впрочем, мы сделали это все вместе... и не нам судить о том, чья доля больше... А ты, Филимон, не бойся. Если с нами Бог - то кто против нас?!. Можно запретить человеку говорить. Но кто может запретить ему думать. Можно даже сослать человека на Южный полюс. Но кто может запретить ему взять с собой его землю. Ведь где человек - там и земля его. Ибо: не человек - от земли; но земля - от человека... И потом, гений - это ведь дар Божий. Я уже не говорю о твоих двух красных дипломах... Трудно ли нам с тобой будет передвинуть Южный полюс под их судилище, а у себя установить, допустим, тропики...
_ А я бы не торопился с выводами, _ зазвучало вдруг в головах у всех. _ Тёмные: хотя и не соперники Богу - но соперники вам. И они ещё достаточно сильны... Князь, да вы же сами об этом говорили... то-есть, прошу прощения - кажется, это говорил Иоанн... Но это всё равно...
_ Кто это?
_ Это, наверное, опять Автор.
_ А может быть, это наш Творец?
_ А не кажется ли вам, что, по отношению к нам, Автор и есть наш Творец?..
_ Во-первых, _ неожиданно проявившись, проговорил Автор, _ все мы есть творения одного Творца - Отца нашего, обитающего в мире Духа Божьего; а во-вторых... все мы есть проявления различных свойств Отца нашего в мире Его Души: которую мы, по праву своего наследования Ему, считаем своей... "...Задание выполнено - все отдыхают... ", - неожиданно ворвался чей-то посторонний голос. _ Прошу прощения, _ извинился Автор (и чем-то щёлкнул в головах у всех), _ это я слушал приёмник... Так вот, все мы - дети одного Отца, - который есть сын Божий и со-Творец Бога-Творца в Своих творениях... Он и есть истинный наш Творец и Автор Своего Замысла - о преображении и просветлении мира Своей Души, - внутри Замысла Бога-Творца - о Преображении и Просветлении Им Мира Своего Духа. Поэтому, я очень условно могу числиться вашим творцом - только как воплощение Авторства Отца нашего и Автор книги о Его Замысле - героями и участниками которого мы являемся... И, кстати - насчёт тёмных... Сегодня мне во сне явился "сам" второй Антипатр. Он оказывается очень заинтересовался нашей с вами книгой...
_ И что, вы ему дали её почитать? Уй! _ сгримасничал Филимон.
_ Я и сам себе удивился, _ виновато проговорил Автор. _ Я ещё так деликатно, так настороженно с ним обращаюсь. А сам... каюсь... думаю: если его это заинтересует, ему достаточно будет цокнуть языком и сказать - "Э!"; и книгу напечатают... Впрочем, теперь я уже и сомневаюсь - стоит ли её печатать... И, главное, он ко мне домой пришёл... правда, на старую квартиру...
_ Свои люди в справочном бюро работают, _ обстоятельно резюмировал Филимон. _ Новый адрес ему не дали.
_ Причём, _ продолжал Автор, _ вместе с ним пришли и его "ослиные уши"... ну, вы помните. Вот он, Кочнев, о них очень хорошо сказал... Да, так вот он, значит, берёт коричневую рукописную книгу... поскольку её никак не издадут... ну, вы знаете... а у неё все страницы склеены, таким ещё густым клейстером... Я ещё подумал: откуда клей? А потом вспомнил - у неё неожиданно отклеилась обложка... почти накануне их прихода... и я её склеивал... Но ему это ничего... Нашёл какое-то место в книге, разодрал страницы... ещё с таким скрежетом... и стал читать что-то... Потом я проснулся... Между прочим, моей супруге в эту ночь снилось, что её кто-то заставлял приготовить каким-то важным "гостям" мясо динозавров и птеродактилей... Правда, она этого делать не стала...
_ Молодец женщина, _ убеждённо проговорил Филимон. _ Наш человек...
_ Так я вот что думаю - не им ли?.. _ завершил свой рассказ Автор. _ Так-то вот...
_ Да, уж!.. _ коротко резюмировал слова Автора Кочнев.
_ Уй! я не могу... _ забавлялся Филимон. _ Пришёл почитать, а страницы склеены. Будут знать следующий раз как нас не издавать!.. _ потом добавил сердито. _ Динозавров им захотелось, видишь ли... с птеродактилями.
_ Ну и что вы по этому поводу думаете? _ спросил настороженный Василий.
_ У меня, конечно, есть какое-то мнение, _ проговорил Автор. _ Но прежде я хотел бы выслушать вас.
_ Я думаю, _ первым проговорил Кочнев, _ ничего хорошего в этом нет... Скорее всего ему что-то не понравилось в книге... А я знаю издателей. Это такая бесовщина-безотцовщина... всё опаскудят, опоганят, замажут тушью... стоит только второму Антипатру им присниться, погрозить пальцем и сказать: "Я висё вижю...".
_ Для того, чтобы привлечь к книге тёмный дух такого масштаба: как второй Антипатр, _ проговорил командор, _ нужны тёмные излучения соответствующей силы. Значит, книга излучает тёмную энергию... Нужно проверить её у наших экстрасенсов.
_ Это могло бы соответствовать действительности, _ проговорил Василий, _ если бы он радовался книге... Он радовался?..
_ Да, вроде, нет... Кажется, наоборот, он был чем-то очень озадачен, _ задумавшись, проговорил Автор.
_ Ну вот, _ удовлетворённо проговорил Василий. _ Скорее всего, его привлёк сам образ его... и ваши мысли о нём... А Иоанн, одна из ваших ипостасей... ведь вы же помните, что он произнёс в одной из своих проповедей: "...И тогда Сатана, приняв земной образ Антипатра, решил занять место Самого Бога... И Бог попустил это - за грехи мира... И наступило царство Сатаны. И те, кто отвернулся от Бога, были превращены в гадов - с душами рабов и телами пресмыкающихся...". Ведь все же поняли, что речь шла именно о втором Антипатре. И я думаю - что ему это не понравилось. Вы же, по существу, сорвали с него маску лжебожества и развенчали его романтическое клише - пришлёпав ему ко лбу клеймо обычного государственного преступника. Ибо, все его преступления уже давно совершены человечеством... Но берегитесь! - кажется, вы нажили себе могущественного врага.
_ По масштабу врагов судят о масштабе человека, _ важно проговорил Филимон, явно симпатизирующий Автору.
_ Это - ничего... _ проговорил Иоанн, у которого были свои счёты с Антипатром. _ Как гласит древняя китайская пословица - "большие неприятности нужно сводить к маленьким, а на маленькие вообще не нужно обращать внимания...". Тем более, что тьму, какой бы огромной она не казалась - способен рассеять даже маленький луч света... Мы все здесь - ипостаси Автора. И я думаю - что, пока Автор не вошёл в полную духовную силу для исполнения своей миссии: нам следует разойтись по миру; и каждому делать то, что он может - накапливая для Автора необходимую энергию, и исполняя его волю... Наша разобщённость, на этом этапе - и будет гарантией его неуязвимости. Если же кому-то из нас будет угрожать опасность со стороны тёмных - Автор, используя энергию и знания других из нас, придёт нам на помощь.
;
Дуга 73.

_ Спасибо, друзья, _ проговорил Автор. _ Вы меня утешили... Я рад, что не ошибся в вас... Кстати, князь, вы, конечно, были великолепны; и сделали то, что должны были сделать. Но не поторопились ли вы?
_ Что вы имеете ввиду? _ насторожился князь.
_ Ну вот, смотрите, _ начал Автор водить пальцем по воздуху перед самым носом князя. _ Вы упразднили всякую власть, и все государственные структуры, и общественные организации... Более того, вы отменили все привилегии и титулы. То-есть... Впрочем - может быть, вы: и правы... Любопытно было бы посмотреть - что из этого получится... Кстати - может, кто-нибудь из вас составит мне компанию? Всё-таки, ваш мир отличается от того - в котором живу я.
_ Мне с моими людьми нужно поддерживать порядок в Душе, _ проговорил командор. _ Тёмные: хотя и слабы: чтобы поддерживать антипорядок - всё же достаточно сильны: чтобы превратить его в хаос.
_ А я бы хотел стать просто странником - и искать Истину, _ проговорил Иоанн. _ Если Истина есть Бог - то что есть мир, отвергший Её? Религии перессорились между собой из-за того - чьё служение Богу более истинно. А Бог давно ушёл из их храмов, ходит Странником между людьми и просто помогает им в их повседневных нуждах - вне зависимости от их вероисповедания и национальности. И только странник может встретить Его и узнать на этом Его Пути. Впрочем, на Своём Пути Он иногда посещает и храмы. Тогда в них совершаются чудеса.
_ Вы так хорошо об этом сказали, _ восторженно проговорил Автор, _ что мне захотелось пойти с вами. Боюсь только, что у меня не хватит для этого сил.
_ Теперь ещё вам - не время, _ серьёзно проговорил Иоанн. _ Вспомните один из ваших недавних снов... в котором Некий Патриарх, Которого вы теперь тщетно ищите в церковниках, напутствовал вас, прогуливаясь по дорожке красивого сада вашей души, говоря: "В тебе много духа - но мало вина"; при этом, хор, подобный ангельскому, где-то рядом пел: "Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное..."... Дух ваш - это ещё вода. Вот когда вы сумеете воду свою обратить в вино - тогда уже не ищите Его: ибо тогда Он Сам к вам придёт - и возьмёт вас заруку, и поведёт вас по вашему крестному пути. И не удивляйтесь тогда - если в каком-то месте вашего пути один из следов, оставляемых Богом и вами, вдруг оборвётся. Это значит: что не Бог вас оставил; а что вы упали под тяжестью своего креста - и Он несёт вас и крест ваш на Своих Руках.
Все вдруг притихли, изумлённо глядя на своего Автора - у которого из глаз текли слёзы.
_ Простите, друзья, мою невольную слабость. Но я никогда не слышал - чтобы кто-нибудь так говорил о Боге... Впрочем, однажды я слышал что-то подобное... но я никогда не думал - что это может быть отнесено и ко мне... А небыло ли у вас ощущения - что вот сейчас Он только что прошёл мимо нас?
_ Церковники предостерегают нас: чтобы мы избегали Его - чтобы не впасть нам в прелесть, _ осторожно напомнил Василий.
_ Как будто Его можно избежать, _ деликатно добавил Филимон, чтобы не выпасть из разговора.
_ Ну хорошо, _ спускаясь с лестницы ведущей на Небо (по которой он начал было подниматься вслед за Иоанном), проговорил Автор - обращаясь теперь к Петру. _ А чем думаете заняться вы?
_ Если вы не возражаете, _ проговорил Пётр, обращаясь к Автору, _ я бы хотел воспользоваться вашим поэтическим даром... Хотя я и приобрёл его, что называется, на законных основаниях. Но это были антихристовы законы. Теперь они упразднены. И помимо того, что все прежние сделки теперь недействительны - мне ещё и совестно пользоваться им без вашего согласия. Для меня это, тем более, важно - что, кажется, я принёс много вреда Нашей Душе: за безценок вывозя из неё свойства души, как дешёвое сырьё. И хотя их теперь, по всей видимости, не вернуть - я всё же понял: что экспортировать нужно не свойства души - а уже готовые произведения искусства.
_ Если, конечно, министр искусств не будет против, _ вошёл было в состав правительства Филимон; но, вспомнив своё недавнее поражение на выборах, добавил. _ Впрочем, я и так не против. Можете продолжать свои переговоры.
_ Ну, раз Филимон не против - то я, тем более, не возражаю, _ проговорил Автор, улыбаясь. _ Я уже говорил: что, скорее всего, не я создал вас и остальных героев книги - а вы, как и я, есть творение Божье; но я, провидев вас в глубинах Души Отца нашего, попытался помочь каждому из вас подняться выше - по лестнице вашего духовного развития. Каждому из вас был предоставлен случай, - сотворить добро; или сделать правильный выбор - между добром и злом. Но, к сожалению, не всем из вас это удалось. И мне, по всей видимости, когда-нибудь придётся придти в ваш мир - чтобы помочь отставшим. Однако, не я вам судья - ибо, над всеми нами есть Высший Судья. И эта книга есть документ и свидетельство - о ваших помыслах и чувствованиях, и о ваших желаниях и страстях. Ею я ходатайствую перед Всевышним: да помилует и простит Он каждого из вас за дела неправедные; да наградит и прославит Он каждого из вас за дела праведные. А чтобы вы не думали, что я для вас невесть откуда взявшийся благодетель - я вам открою одну тайну. Каждый из вас, героев книги, есть как бы отражение различных свойств души Отца нашего в зеркале моей души, - которая есть образ и подобие души Отца нашего - и в которой каждый из вас представлен своими особыми свойствами. Поэтому жанр, в котором написана книга, я называю: "Зеркало души"... Но такое название жанра ещё не принято - поэтому, пока можно называть его: "Мистерия"... или "Роман-притча"... Вам же, Пётр, я отдаю свой поэтический дар даром - потому что даром получил его От Бога, и потому что так учит Сын Божий, говоря: "Даром получаете - даром давайте". Если же в придачу вы захотите получить и мой совет, то вот он: главная внутренняя суть любого творчества - есть преображение души. Поэтому, не ограничивайте себя одним каким-то жанром. Ибо, где вы видели душу, поделённую на жанры?.. А кроме того, поэтический дар: это не дар писать стихи - это дар слова (для готовых принять: дар сыновства Божьего); а значит - дар со-творчества Сыну Божьему и вестничества о Нём в тех мирах, которые Его ещё не познали. Будьте достойны этого дара - чтобы вам не утратить его: подобно тому - как его утратили церковники. Этот дар я даю вам в заслугу того - что вы, выкупив Марию Магдалину из рабства её блудной страсти, содействовали миссии князя Василия по спасению Нашей Души...
Закончив своё напутствие Кочневу, Автор повернулся к князю.
_ Итак, князь, _ проговорил Автор, обращаясь к нему, _ главное дело своей жизни вы, как и Пётр, уже совершили. Не хотите ли и вы получить какой-либо дар?.. например: пророчества... или целительства... Теперь многие будут нуждаться - и в том, и в другом. Я, как ваш Автор, мог бы испросить его для вас: у Бога...
_ Благодарю вас, сударь, _ проговорил князь, смутившись неожиданным предложением Автора. _ Но, по справедливости: первый из этих даров больше подходит Иоанну; а второй - Даниилу... Что же касается меня - то после прощания с Марией Магдалиной во мне, словно бы, всё переменилось... все мои мысли, чувства, желания...
_ Я это знаю, _ загадочно улыбаясь, проговорил Автор. _ Это в вас совершилась трансформация вашего сознания. Вы перешли на ту следующую ступень, о которой я недавно говорил. Это значит - что Бог принял вашу жертву...
_ Так что же мне теперь делать? _ окончательно смутившись, проговорил князь.
_ Положимся на Волю Божью, _ проговорил Автор, по глазам которого было видно - что ему эта Воля уже известна, и он что-то задумал. _ А пока я приглашаю вас с собой. Вам теперь не помешает несколько развеяться и окунуться, что называется, в жизнь...
_ А нельзя ли и мне окунуться в жизнь вместе с вами? _ неожиданно вмешался Филимон. _ А то, я чувствую, что за своими делами вы забудете обо мне - и я так и останусь здесь стоять... на веки вечные, _ подпустил он в конце петуха.
_ Ты же собирался разбогатеть... и что-то там ещё, _ дипломатично проговорил князь.
_ Если с вами что-нибудь случится, сир - ваша биография останется незавершённой, _ проговорил, не моргнув, Филимон; потом, подумав, добавил, обращаясь уже к Автору. _ А если с вами что-нибудь случится, сударь - наши все биографии останутся незавершёнными.
_ Хороший ответ, _ проговорил, улыбаясь, князь.
_ ...хорошего человека, _ добавил, улыбаясь, Автор.
;
Сфера 4.

"Страшный Суд,
или Сошествие Святой Истины".

Круг 22.

Дуга 74.

Выйдя из Академии Души - Василий, Филимон и Автор сразу окунулись в суматоху улицы. К тому же, на улице было не поймёшь что: то ли лето - то ли зима; то ли ночь - то ли день. Василий и Филимон, как ни в чём не бывало, уже хотели рассесться в оставленной у подъезда машине - но Автор остановился у двери, не понимая: что происходит.
_ Вы что - передумали? или вас что-то смущает? _ спросил Василий, в нерешительности остановившись у машины.
_ У вас что - всегда так? _ спросил Автор, жестом выражая своё недоумение.
_ Ах, вот что вас смущает, _ понял, наконец, Василий. _ Да мы уж привыкли. В какой-то степени, это даже удобно. Каждый выбирает себе, по желанию или по обстоятельствам, любое время года и суток.
_ То-есть, как это? _ удивился Автор.
_ А очень просто, сударь, _ вмешался Филимон, утомлённый их взаимной безтолковостью. _ Вы же сами всё это и придумали. То у вас лето - то зима; то ночь - то день.
_ Вот оно что, _ сообразил, наконец, Автор. _ Об этом я как-то не подумал. Просто раньше я вёл описание - подбирая для определённого эпизода определённое время года и дня; а теперь я отвлёкся - и всё перепуталось. Кстати, вы знаете - я почти не помню, чтобы в моих снах была зима...
_ Это потому - что её нет в ваших мыслях, _ проговорил Василий.
_ Да, наверное. Вообще говоря, я её плохо переношу... Может быть, раньше я жил в тёплых местах? Ну, ладно - это к делу не относится... Итак... Да будет летний день! _ торжественно проговорил Автор, подняв руки к небу. _ Пусть светит солнце, благоухают деревья и цветы. Вокруг пусть будут: красивые дома и парки; и люди - множество людей. И каждый - не похож на другого; и каждый занят своим делом. Каждый готов придти другому на помощь, и никто никому не мешает. Вокруг царит мир и гармония...
Василий не принял в этом участия. Филимон же, став рядом с Автором, старательно раздувался и манипулировал руками - изображая, по всей видимости, глубокий мыслительный процесс творца. Однако, их усилия ни к чему не привели - и, утомившийся первым, Филимон проговорил огорчённо и укоризненно.
_ Да, это нам с вами не за столом сидеть, - когда можно перечеркать неудачное место и написать заново - хоть десять раз.
_ Я ничего не переписываю, _ недовольно проговорил Автор. _ Если мне что-то не нравится - я это просто вычёркиваю. А если мне нужно что-то изменить в сюжете или в характерах героев - то я это делаю в процессе дальнейшего повествования. Я вам - не Лев Толстой... прости господи... _ проговорил Автор, перекрестившись, _ у которого сначала не хватало терпения хорошо подумать - а потом хватало терпения переписывать это сто раз...
"Да уж, куда тут до Льва Толстого...", - тяжело вздохнул кто-то за спиной у Автора.
_ Кто это? _ резко обернулся Автор.
Но никого уже небыло.
_ Может, это критик Ермишин?.. _ робко предположил Филимон, потом добавил. _ А может, всё-таки сбегать за Львым Толстым... Толстом... за Львом Толстым... ("что значит настоящий классик, - даже имя и фамилию его не выговоришь с двух раз - а уж куда тут (нашему Автору) написать что-нибудь подобное... "Войне и миру", например...")... У него такая шикарная жизнь описана в "Войне и мире"...
Василию доподлинно было известно - что "Война и мир" Толстого была одна из трёх книг, которые Филимон прочёл до конца... за последние десять лет его службы у него. Этим он выражал своё отношение к литературе вообще - и особенно к литературе современной (о которой он ещё сказал: что "современная литература - это не очень чистая тряпка: которой можно вытереть ноги, но которой нельзя вытереть лицо", - это своё высказывание Филимон (против своего обыкновения) оставил без комментария, и Василию пришлось догадываться - что, очевидно, он имел ввиду: что современная литература (вслед за современными литераторами) больше занята насыщением потребностей тела животного, нежели насыщением потребностей души человеческой (которое именно и есть истинное тело человеческое); впрочем, относительно этого его высказывания, у Василия было сильное подозрение - что Филимон "позаимствовал" эту мысль у кого-то из героев книги их Автора (который, кажется, где-то и сказал о чём-то, что подобно тряпке... "которой (если он не ошибается) можно стереть пыль - но из которой нельзя сшить платье...". Хотя, справедливости ради - Филимон (по своему обыкновению) сумел: придать этой чужой мысли свою направленность)... К тому же, Василий вдруг вспомнил, - что среди тех, о ком Филимон выразился что "лучше бы государство им сразу назначило пожизненную пенсию за всё, что они собираются написать... только бы они ничего не писали" - был и их Автор. И следовательно, - было маловероятно - что Филимон (при его отношении к современной литературе вообще и к литературе их Автора в частности) вообще когда-нибудь держал книгу их Автора в руках (не говоря уже о том - чтобы он её прочитал до конца)... Поэтому вполне возможно - что мысль эта была всё-таки его... Что же касается Толстого, - то, прочитав его "Войну и мир" (на что у него ушло месяца четыре), он вздохнул мечтательно и проговорил - "таких бы вот написать... страниц триста... и оставшуюся вечность можно ничего не делать..."... (до "Войны и мира" он высказал ещё подобную мысль о "Дон Кихоте" Сервантеса; а после "Войны и мира" - о "Мастере и Маргарите" Булгакова...)...
Поэтому теперь, видя, что Филимон уже подтащил тяжёлую артиллерию... поближе к позициям Автора... и уже норовит лопатой засыпать порох в первое орудие, Василий отобрал у него лопату, вернул все орудия в арсенал... и проговорил укоризненно.
_ Ты слишком много умничаешь на свои два диплома, Филимон. Смотри, а то Автор тебя вычеркнет, или переделает в кого-нибудь. Я бы на его месте подумал об этом.
_ Смотря в кого, _ тихо пробурчал Филимон. _ Если в Андрея Болконского, то я бы не возражал.
_ Однажды я взялся переписать свою книгу набело, _ неожиданно серьёзно проговорил Автор, _ так сам я чуть не умер, а мой дом едва не сгорел... Книга - это жизнь; и её нельзя прожить два раза. Новая книга - это уже: новая жизнь... А вы знаете: что прежде, чем рождается новое - умирает старое...
_ Филимон, тебе ведь стыдно... не так ли?.. за безтактную выходку критика Ермишина, _ проговорил Василий, укоризненно глядя на Филимона.
_ Сир, вы даже не представляете - насколько... Эти критики... я даже не знаю - где их воспитывают... моё почтение, Сэр, _ сделал Филимон поклон в сторону Автора (в который он вложил всё своё раскаяние... за критика Ермишина).
_ Князь, а вы что-нибудь думаете по этому поводу? _ обратился несколько смущённый Автор к Василию.
_ Думаю... И вам советую думать... прошу прощения за каламбур. Дело в том, что в этом мире мысль является, так сказать, творцом. То, о чём вы напряжённо и целенаправленно думаете - тут же принимает реальные формы. Но если ваши мысли хаотичны - получается то, что получилось у вас. Поэтому, находясь в этом мире, нужно, - либо принять его таким как есть, и приспособиться к нему; либо видоизменить его по своему разумению своим чётким упорядоченным мышлением - к тому же достаточной силы... К слову сказать, - из-за вашего несколько хаотического мышления - это далеко не идеальный мир... хотя лично мне здесь нравится...
_ А я вообще никуда не собираюсь отсюда переезжать, _ вдруг заявил Филимон - то ли из солидарности с князем, то ли из сочувствия к Автору.
_ ...Но, поскольку, я по своему происхождению - Гений и князь, _ продолжил Василий, взглядом остановив разбежавшегося для очередной безтактности Филимона, _ и должен вмешиваться в миропорядок с целью его гармонизации, а вы и меня наделили довольно безпорядочным мышлением - я вынужден был во всех важных делах применять вот этот пульт, _ при этом Василий вынул из кармана свой пульт, _ хотя я с детства не терплю технических средств... там, где можно пользоваться духовными.
_ А я всё думал, - князь, конечно, может использовать какой-то пульт: для усиления своей власти - над событиями и предметами; но для чего этот пульт Гению, и откуда он вообще взялся, _ проговорил Автор. _ Вот теперь я всё понял. Тем более правильно, что я сюда явился. Представляю себе - что здесь творится.
И только Автор это произнёс (и, видимо, действительно представил), как разом, словно на экране, перед ними в одно мгновение промелькнуло всё, что здесь происходило - в том числе и за пределами повествования, - где всё было перемешано - мудрое и глупое, серьёзное и смешное, важное и нелепое, красивое и уродливое...
_ Да уж... _ многозначительно проговорил Филимон. _ Впрочем, мне попадались истории и поглупее...
_ Филимон... _ укоризненно проговорил Василий.
_ Простите, сир, _ мгновенно превратившись в аккуратную воспитанную девочку с косичками, сделал изящный реверанс Филимон и тут же опять превратился в самого себя. _ Теперь я понимаю - почему надо мной все смеются... а главное, почему никто не верит - что я выпускник двух Гарвардских университетов... ("и многих других университетов и институтов, а также доктор или магистр почти всех наук и многих искусств...", - мысленно добавил Филимон, но вслух этого не произнёс - что толку говорить с невеждами о высоких материях)...
_ Тебе никто не верит, _ проговорил Василий, _ потому что в Гарварде только один университет... и потому что никто и никогда не видел этих твоих: именно двух именно красных дипломов, именно двух Гарвардских университетов...
_ Это в том Гарварде, о котором знаете вы, _ не моргнув, отреагировал Филимон. _ А в том, в котором учился я - их было два... а может быть даже три... Что же касается моих двух красных дипломов, - то смею заметить вам, сир, что они потому и красные до сих пор - что я не даю вам их в руки каждый раз, когда вам этого хочется. Иначе теперь они были бы не красными - а, допустим, зелёными или синими...
_ Лично я тебе верю, _ успокоил его Автор. _ Что это за Гарвард, если в нём только один университет. И потом, я же вижу, - что ты в два раза умнее своих лет... то-есть, я хотел сказать - тех, кто имеет один красный диплом... и что твои знания отличаются ярко выраженным красным спектром - против менее ярко выраженного зелёного или синего спектра тех, кто имеет один зелёный или один синий диплом... К тому же, ты первый придумал, что в Гарварде два университета - значит два и есть... или даже три... У нас говорят - "кто первый встал - того и сапоги"... (Идея с сапогами, судя по всему, понравилась Филимону, так как на его ногах вдруг возникли настоящие ковбойские сапоги со шпорами; очевидно, эти сапоги должны были посрамить всех его недругов и завистников, и стать решающим доказательством в его споре с князем о двух красных дипломах)... Всё... пора в путь... День клонится к закату, _ взглянув на Время, проговорил Автор. _ Князь, а вы можете обходиться без вашего пульта?
_ Во всяком случае - мне бы этого хотелось.
_ Тогда выбросьте его - чтобы он не отвешивал карман. Ни одно техническое устройство не может соперничать с мыслью человека - ни в скорости, ни в образности. Кстати, по этой же причине - бросьте машину. Зачем нам машина - если мы можем летать. А куда нам лететь - нам подскажет наша совесть и наше духовное видение.
Первым поднялся в воздух Филимон. Зависнув в двух метрах от земли, он удовлетворённо поболтал ногами; при этом, у него соскочил один из сапог. Мягко опустившись вниз и надев его, он важно проговорил.
_ Впрочем, Андреем Болконским мне и не очень-то хотелось быть. Летать - это гораздо приятнее... чем маршировать под вражескими пушечными ядрами. А кто из нас больше пользы принёс - это ещё надо посмотреть... сквозь призму Времени... _ при этом он достал из кармана осколок какого-то тёмного стекла, представил себе Автора Андреем Болконским и посмотрел на него в это стекло; потом представил князя Филимоном достал другое, более прозрачное, стекло и посмотрел в него на князя; не удовлетворившись, судя по всему, увиденным, он выбросил оба стекла и проговорил, тяжело вздохнув. _ Какое Время - такие у него и призмы... Да и что это за призвание такое, - попасть под случайно... а даже и не случайно... пролетавшее ядро - чтобы потом красиво умереть, так ничего в жизни и не совершив...
;
Дуга 75.

Однако, Василий и Автор уже поднялись в воздух - и слова Филимона остались без реакции с их стороны. Торопливо догнав их, Филимон пристроился сзади. Однако, он всё время проваливался вниз; и Василию не раз приходилось подхватывать его - чтобы он не упал на землю. Наконец, Василий не выдержал и спросил его.
_ Ты о чём всё время думаешь, Филимон?
_ Я думаю - чтобы не упасть, сир... Василий, _ бледный от страха, но пытаясь выдержать бравурный тон, ответил Филимон.
_ Ну, так поэтому ты и падаешь. Лучше думай о том, - что ты можешь летать ещё выше; и что это самое приятное из того, что ты испытывал в жизни.
Это было, конечно, не очень убедительно для Филимона, - который имел на этот счёт именно прямо противоположное мнение; и считал, что отвратительнее чем "летать" может быть только "летать ещё выше", - но от безнадёжности своего положения - "уже летящего, и довольно высоко" - он, чтобы в прямом и в переносном смысле не ударить лицом в грязь, всё же решил последовать совету Василия. И едва только Василий договорил - как Филимон пулей унёсся вверх и был уже виден едва заметной точкой. Когда же Автор вернул его обратно своей мыслью, он продолжал усиленно махать руками - изображая, по всей видимости, движения крыльев большой птицы. Но для большой птицы взмахи его "крыльев" были слишком частыми и безпорядочными; а сами "крылья" - слишком узкими и короткими (и это не говоря уже о его сапогах со шпорами, - которые у больших птиц вышли из моды миллионов двести лет назад; и над которыми теперь потешались бы даже куры, случись им теперь пролетать мимо Филимона).
_ Ты лучше представь себе - что ты птица, _ неосторожно посоветовал ему Автор, _ и тогда полёт для тебя будет естественным...
_ Только - не очень большая, _ добавил от себя Василий, хорошо знавший Филимона. _ Видишь ли, - для того, чтобы быть большой птицей - нужно очень хорошо знать аэродинамику воздушных потоков; а для этого - получить основательную теоретическую подготовку в одном из авиационных институтов и пройти полный курс практической стажировки в одном из авиационных полков... А кроме того, - для самостоятельных полётов и, тем более, для полётов в стае, - нужно ещё получить диплом пилота первого класса большегрузной авиации...
По всему было видно, что Филимон уже не очень хочет быть именно большой птицей.
_ А тогда какой? _ робко спросил Филимон, тайно надеясь удержаться хотя бы в пределах полутора метров в размахе крыльев (так как, с его точки зрения - это были размеры среднего птеродактиля).
_ А какой хочешь, _ неосторожно проговорил Автор.
_ Я бы хотел... птеродактилем...
Василий от неожиданности резко притормозил, как будто налетев на невидимую стену; на него с размаху налетел Автор, летящий за ним следом... Оба они застыли в изумлении, наблюдая как мимо них, громыхая крыльями и клацая зубами, пронёсся птеродактиль-Филимон.
Опомнившись первым, Автор вернул Филимона на место и вернул ему его обличие.
_ Ты не мог бы стать какой-нибудь другой птицей, _ деликатно попросил он Филимона, _ ...поменьше...
_ И не такой плотоядной... _ добавил Василий. _ Иначе нам с Автором тебя не прокормить...
_ Тогда - попугаем, _ согласился Филимон. _ Он разговаривать умеет.
Поняв по выражениям лиц Автора и Василия, что они не возражают - он тут же превратился в попугая. Но - в какого! Голова у него была своя - но красная, с чёрным хохолком и огромным клювом (вместо носа); крылья у него были синие и, судя по всему, достигали в размахе не менее полутора метров; грудь у него была белая; спина - зелёная; и хвост - жёлтый, с красно-сине-зелёными отливами (как у павлина). Но это ещё не всё. На нём была одета белая футболка со следующими надписями. Сзади была надпись: "Общество защиты попугаев"; а спереди - "Попугай Филимон (умеет разговаривать... почти на всех языках). Просьба: хорошо кормить и руками не трогать".
_ Ну как? _ закончив свои превращения, восторженно спросил Филимон Василия - вкусу которого он, видимо, доверял больше чем вкусу Автора.
_ А что... мне нравится, _ дипломатично ответил Василий. _ По крайней мере, теперь тебя не перепутаешь ни с каким другим попугаем и тебя ото всюду будет видно.
Теперь всё было в полном порядке, и они полетели дальше... Пока Филимон предавался своим новым ощущениям, а Василий, замкнув свои мысли на себя, думал о своей дальнейшей судьбе - Автор, вызывая мысленные образы этого мира (вернее, его отдельных частей) и наблюдая его одновременно в общих тенденциях и частных деталях, делал для себя важные мысленные пометки. И эти пометки, проявляясь в его мире уже сформулированными фразами, вписывались в его книгу...
Была ранняя осень - пора бабьего лета. И с высоты птичьего полёта земля представлялась зелёно-серым ковром - с жёлто-багряными шарами и пирамидами деревьев, с разноцветными кубиками и параллелепипедами повсюду разбросанных домов. Между ними сновали похожие на муравьёв люди и похожие на жуков машины. А над головами их носились похожие на стрекоз летательные аппараты... Светило ослепительно-яркое тёплое Солнце, и в свете его яркими звёздами вспыхивали окна домов и машин...
_ Хорошо бы сейчас поесть бананов, _ размечтался вдруг попугай-Филимон.
И тут же в его горбатом клюве появился банан. Съев его вместе с кожурой - он размечтался ещё больше, и проговорил.
_ А хорошо бы сейчас оказаться в моей родной Ав...
_ ...токлетке, _ молниеносно перебил его Автор.
И тут же попугай-Филимон оказался в летящей клетке. То-есть, в клетке оказалось только одетое в футболку его тело и, главное - голова; поскольку клетка выполняла функции экранной защиты внешнего мира от его мыслей. Крылья же и хвост его были снаружи - и он мог свободно ими пользоваться (теперь, очевидно, для людей-муравьёв (снизу) он казался уже не раскрашенным резиновым надувным драконом - а, скорее, раскрашенной под дракона резиновой надувной рыбой-молот).
_ Я имел ввиду - Австралию, _ обиженно пробурчал попугай-Филимон.
_ А я - автоклетку, _ ответил Автор.
_ Чем же это она - "авто"?.. Вы ещё амбарный замок на неё повесьте... собственник... Я, как председатель общества защиты попугаев, выражаю решительный протест... _ всё тем же тоном, но переходящим уже в интонацию митинга протеста, продолжал бурчать попугай-Филимон. _ Сир Василий, всякие тонкие лезут без очереди в толстые... в Толстые; а вы спокойно наблюдаете - как вашего любимого попугая посадили в клетку... Не трожь птичку! Не-трожь-пти-чку!.. _ начал было он скандировать.
Но Автор, приблизившись к нему, улыбнулся и проговорил; впрочем - достаточно строго.
_ Я только хотел предупредить тебя - что здесь нельзя думать о чём попало. К тому же, - Автор здесь пока - я. И пока я решаю - куда и зачем нам лететь.
_ Ну, да - ну, да. Вы здесь - Автор. Василий здесь - Гений. Других - вообще здесь нет; они отправились по своим делам. А я здесь, значит - попугай в клетке, попка-дурак. Хорошо - я: попка-дурак; я буду сидеть в клетке... Но только вы тогда кормите меня!.. Хочу - бананов, ананасов, апельсинов, мандаринов...
_ Тебя, дурака, Автор спас от участи - быть чучелом в палеонтологическом музее, _ подлетел на помощь Автору Василий, _ который отлично знал - как нужно обращаться с попугаями; и, тем более - с Филимонами. _ А ты, вместо благодарности - каркаешь тут. Не попугай ты - а ворона; причём - белая; причём - летающая и каркающая задом-наперёд... Ты посмотри на себя в зеркало. Ты бы сейчас очутился в Австралии - а там никогда небыло таких... красивых... попугаев; к тому же, умеющих разговаривать почти на всех языках. Там бы на тебя такую охоту устроили... все коллекционеры мира, - что ты бы там не только бананов не успел поесть - ты бы вообще не успел поесть, как оказался бы в шляпе... какого-нибудь ловца попугаев... Только бы мы тебя и видели, _ теперь уже подпустил петуха Василий, подражая интонации самого Филимона.
_ Как это?.. _ не понял и даже опешил попугай-Филимон; но взглянув на себя в зеркало (которое для большей убедительности установил перед его носом... клювом... Василий) и полюбовавшись собой, убеждённо проговорил. _ А вообще-то, да... Тогда вы, сударь - не просто Автор, _ засуетился и забезпокоился попугай-Филимон, пытаясь хоть как-то сгладить свою оплошность перед Автором, _ а Автор - со всех больших букв... в кавычках. А я - ворона; причём... которых в мире - всего несколько особей... _ и добавил, подумав. _ Да-а, повезло нам с Автором... что он оказался не такой дурак - как я.
На что Василий деликатно промолчал; а Автор убрал клетку и проговорил, добродушно улыбаясь.
_ Вот теперь, я думаю - что ты всё понял.
_ А нельзя ли мне обратно стать собственно Филимоном... обыкновенным? _ присмирев, проговорил попугай-Филимон. _ Можно даже - и в клетке... ("всё равно, скоро амнистия")...
_ Становись хоть кем. Только чтобы - никакой самодеятельности, _ проговорил Автор - стараясь казаться строгим; потом добавил. _ Впрочем, ты можешь делать - что тебе хочется; но только - чтобы мы тебя потом нашли.
;
Дуга 76.

Превратившись в самого себя, Филимон, стараясь не смотреть вниз, осведомился.
_ И всё-таки - мы куда-нибудь летим, или просто летаем? Сир Василий, если мы просто летаем - то не могли бы вы похлопотать перед Автором: чтобы он послал меня освободить из тюрьмы невинно осуждённых. Я, как бывший министр искусств... и как бывший политзаключённый... осуждённый условно... и досрочно амнистированный...
Но Автор, погрузившись в свои раздумья, уже не слышал его; ему нужно было осмыслить дальнейшее развитие событий... Повествование книги подошло к критической точке - когда всем героям её нужно было сделать свой выбор между добром и злом. Но герои книги были лишь проявлениями тех или иных свойств души (и тела) самого Автора. Поэтому, первый и главный выбор: между добром и злом - должен был сделать он сам. И знаком этого его выбора должна была стать его жертва; иначе, спиралевидное развитие событий пошло бы по кругу - безконечно перебирая следствия одних и тех же причин...
Неожиданно в сознании Автора произошло некоторое смещение пространства и времени, - так, что точка пространства, в котором они находились теперь, совместилась с точкой некоторого иного (параллельного) времени; а время, соответствующее этому пространству, как бы остановилось...

"_ Вы считаете, что ему это можно доверить? _ спросил Автора Василий.
_ Вообще говоря - он первый об этом вспомнил. И, в конце концов, если он что-нибудь натворит - вы всегда сможете его поправить.
_ Ты можешь отправиться в тюрьму, _ проговорил Василий Филимону. _ И вообще - делай то, что тебе подсказывает твоя совесть. Только помни, что ты - посланник не только авторской, но и Божьей воли... Чтобы мне небыло стыдно за тебя.
_ Честь имею, Сэр, сир, _ приняв на лету вертикальное положение, бравурно проговорил Филимон и, щёлкнув каблуками своих сапог, рухнул вниз, вслед за своими сапогами (неожиданно свалившимися с его ног).
Автор и Василий увидели только, - как далеко внизу шлёпнулось его тело, подняв столб пыли; и следом за этим пустилось догонять свои сапоги, которые вдруг припустились бежать в направлении здания тюрьмы (которое едва виднелось вдалеке, и по форме напоминало загадочный древний замок или монастырь).
_ По-моему, он подумал о том - что может использовать свои сапоги: как сапоги-скороходы, _ проговорил Василий.
_ Да... но до того, как он успел их надеть, _ вторил ему Автор.
_ Смотрите-смотрите, они остановились, _ вскричал Василий.
_ Ну, тогда всё в порядке, _ заключил Автор. _ Кажется, он начинает справляться со своим хаотическим мышлением... Вы всё-таки, Василий, время от времени подключайтесь к нему мысленно: чтобы в случае, если он попадёт в какую-нибудь историю - помочь ему.
_ Хорошо, _ коротко ответил Василий, потом добавил. _ А куда мы всё-таки летим?
_ Вам я могу сказать, _ проговорил Автор, внезапно остановившись и зависнув в воздухе. _ Своим манифестом вы невольно разделили Душу на две части: Верхнюю - куда переместились вы и ваши сторонники и последователи; и Нижнюю - где остался Антипатр... хотя он и был перемещён в другое время... и его сторонники и последователи... Таким образом - жизнь Души продолжается; а значит - продолжится и моё повествование о ней... Теперь нам придётся расстаться. Я уже увидел мир Души своей, который я сотворил... по Воле (а иногда и вопреки Воле) Божьей... Мне этого довольно. Я возвращаюсь к себе и попытаюсь мысленными излучениями на всех вас изменить в нём и в вас что-то важное, что было мною упущено при вашем творении: ибо все вы - мои дети; и я ответственен за всех вас перед своим Творцом... Вам же, Василий, я посоветую пройти по всем местам, связанным с государственными структурами и государственными деятелями Нижней части Души. Вспомните: вы произвели действия - которые повлияли на многие судьбы; и, прежде чем вы уйдёте в иные миры - вы должны развязать все узлы вашей Кармы, или ваших долгов. Вы меня понимаете?
_ А вы считаете - что я совершил ошибку? или преступление? _ тревожно спросил Василий, впервые усомнившийся в своих действиях.
_ Я уже сказал: что вы сделали то - что должны были сделать... точнее, то - что не могли не сделать. Но ещё Магдалина предупреждала вас - что вы будете ответственны за многие судьбы... Впрочем, я думаю - что всё будет хорошо. Я так вижу, _ ободрил Автор Василия.
Затем, пройдя ряд превращений, которые озарили половину неба Души, Автор обратился в комету - которая, неся за собой огненный шлейф, стремительно понеслась к земле.
Описав дугу, она неожиданно вынырнула из облаков и, волоча за собой роскошный шлейф, состоящий уже из чёрного дыма и огненных сгустков, упала к подножию древнего города, похожего на Иерусалим. И в тот же миг один из Странников (и свидетелей этого), ближе других стоящий к месту её падения, вдруг весь озарился светом; а его высокий лоб озарила жёлто-зелёная светящаяся полоса, идущая от верха середины лба к переносице.
_ Ой, что это? я бог что ли? _ изумился он, наслаждаясь переполнившей его энергией.
А со всех сторон к нему уже бежали люди. И первый из них, приблизившись к нему, упал перед ним на колени и прошептал.
_ Господи! Благослови меня возгласить всем о Твоём Пришествии.
_ Иоанн, возгласи!.. _ проговорил Странник. _ Автор и творец ваш, осознав в себе подобие Божье: через святое крещение во имя Господа Бога Нашего - явился в Нижний мир Души Своей: дабы, принесением себя в жертву, восстановить в нём Божественный порядок...".

_ Сударь... _ прервал мысли Автора Василий (который, хотя и не мог читать их - всё же мог созерцать их в состоянии медитации).
_ Простите меня, _ смущённо проговорил Автор, _ я, кажется, немного задумался...
_ И не немного... _ пробурчал себе под нос Филимон (который, хотя и не мог созерцать мыслей Автора, подобно Василию - чтобы осознать их значимость для дальнейших событий, - всё же мог наблюдать задумчивую неподвижность Автора - и был в нетерпении, стремясь побыстрее отправиться по собственному поручению (в тюрьму)). _ У меня уже ноги онемели - висеть столбом в воздухе... да и сапоги того и гляди свалятся.
_ А вы как считаете, _ спросил теперь уже Автор Василия, _ ему можно доверить освобождение политзаключённых... то-есть - невинно осуждённых... чтобы там не случилось какой-нибудь революции?..
_ Сир!.. _ удивлённо и обиженно воскликнул Филимон, которому выражали недоверие в одном из лучших его предприятий. _ А не пойти ли нам поискать другого Автора?
_ А мы сейчас это проверим, _ сделав вид - что Автору это послышалось, а Филимон об этом только подумал, _ проговорил Василий, обращаясь к Филимону. _ Надеюсь, Филимон, злые языки не помешают тебе ответить на пару моих вопросов?
_ Сир!.. вы меня обижаете. Они давно уже все у меня на службе, _ невозмутимо парировал Филимон.
_ Ну, хорошо, _ проговорил Василий. _ Тогда - вопрос первый. Как ты будешь освобождать заключённых - если там охрана, а у тебя нет никаких полномочий: во-первых, потому, что ты, хотя и министр - но не министр репрессий; а во-вторых, потому, что и министр ты - бывший?
_ Вы, сир, забываете, _ проговорил Филимон, _ что отменили все структуры власти. А значит: не только министров - но и охранников уже нет. А есть только рыцари ордена Архангелов нашего славного Даниила - которые, как вы знаете, взяли на себя функции охраны порядка в Душе; но и они не будут чинить мне препятствий - если только вы, сир, посодействуете: чтобы Автор дал мне какое-нибудь предписание... можно даже: секретное... вы же знаете, сир - как я умею хранить секретные предписания... Поэтому, сир, возвращаясь к вышесказанному - останется только открыть замки и выпустить невинно осуждённых.
_ Хорошо. Тогда - вопрос второй, _ продолжал осаду Филимона Василий. _ Среди заключённых есть ведь и настоящие преступники. Как ты отличишь их от невиновных; и, главное - как ты, выпустив невиновных, сумеешь потом запереть в камерах одних преступников? Не запрут ли они тебя самого там, разбежавшись кто куда?
_ Сир, вы опять забываете о рыцарях ордена Архангелов, которые будут мне содействовать - при условии: если у меня будет, означенное выше, совершенно секретное предписание от Автора. Это - что касается второй части вашего вопроса. А что касается первой части вашего вопроса - то всё очень просто, сир, _ продолжал отбиваться от нападок Василия Филимон. _ Я объявлю: что невиновные - освобождаются. Затем я лично пройду по всем камерам, и попрошу невиновных - выйти с вещами; а остальных я закрою в камерах, и ключи от камер я повешу на видном месте. Невиновных я поведу к выходу из здания тюрьмы. И когда они у меня за спиной будут веселиться по поводу того, что одурачили меня и оставшихся в камерах - я сообщу (как бы самому себе - но громко): что оставшихся в камерах сегодня выпустят... потому что они были виновны перед старой властью - значит, они противились ей и значит перед новой властью они не виновны... кроме тех, у кого найдут ключи от камер; а этих сегодня опять посадят... потому что, раз они невиновны были перед старой властью - значит, они с ней сотрудничали и значит виновны перед новой властью... И когда я уже буду выходить из здания тюрьмы - за мной уже будут следовать те, которые оставались в камерах; а объявившие себя невиновными, запертые, будут сидеть опять в камерах. Они и будут настоящими преступниками...
;
Дуга 77.

Пока поражённый Автор соображал над затейливой комбинацией Филимона - привычный ко всему Василий проговорил, обращаясь к Филимону.
_ Ты, конечно, поразил наше воображение своей сверхъестественной сообразительностью. Но у меня, по-прежнему, к тебе два вопроса - если ты не возражаешь.
_ Надо вам сказать, сир Василий, _ проговорил Филимон, _ что вы очень любознательны. Но я вам отвечу... и не на два - а сразу на четыре ваших вопроса... Во-первых, вас интересует - куда они денут ключи. Я думаю, сир - они их выкинут в окна. Во-вторых, вас интересует - гуманно ли обманывать преступников... цитирую дословно вашу мысль... "этих несчастных, итак лишённых света Божьего"... Но, сир... во-первых - они перехитрят сами себя. Но, главное - они, будучи злы, совершат добро: освободив невиновных; а виновных (то-есть, самих себя) - посадив в тюрьму... Я верю: что Бог примет эту их жертву - хотя и невольную; и пошлёт им своих Ангелов. А значит, пройдёт немного времени - и эта тюрьма превратится в Церковь... тогда нам останется только найти им достойного настоятеля... (По лицу Филимона было видно, что он кого-то уже имеет ввиду, - не себя ли?)... Это, сир, ответ на ваш третий вопрос - который ещё только пытается возникнуть в вашей... простите, сир, за правду... не привыкшей к долгим рассуждениям, голове... Но вот о четвёртом своём вопросе вы даже ещё не помышляете. Поэтому я от вашего имени его себе задам, и я же вам на него отвечу...
Тут Филимон весь преобразился, пытаясь быть похожим на князя, и, подражая его голосу и интонации, проговорил... (Поскольку Филимон уже не первый раз пытается подражать голосу и интонации князя - то надо заметить, что князь никогда не говорил таким фальшивым голосом и в такой гнусавой интонации)...
_ А скажи-ка, любезный мой друг, Филимон: что это такое мы тут вдвоём с Автором сделали - что теперь все бесы ("Прости, Господи", - перекрестился он) над нами с Автором смеются?
Василий и Автор удивлённо раскрыли рты. А Филимон - тут же, преобразившись в самого себя, - уже продолжал в своей манере.
_ А вот что... Вот вы, сир, услали Антипатра в прошлое на 400 лет... Вы, сударь, не безпокойтесь, _ успокоил он Автора, _ у вас - алиби. Вас, кажется, небыло при этом... или - были?.. Ну, тогда вас это тоже касается. Это у меня - алиби. Это меня при этом небыло... Так вот, сир, вы знаете - что вы сделали? Вы, во-первых, нарушили свободу его воли; а во-вторых, вы перенесли зло с оскудевшей почвы - на почву благоприятную. Поэтому: во-первых, вы дали ему право по его воле в любой момент переместиться в любую эпоху; а во-вторых, вы поставили под угрозу приход к власти династии Монархов - из которой вы же сами, сир, и происходите... Я наводил справки о вашем происхождении... вы происходите из той ветви династии Монархов, которая когда-то отказалась от власти... как вы сами понимаете - по душевной линии... Сир, я вам говорю всё это - потому что я дурак и шут гороховый... или фасолевый?.. ну, неважно... и потому что все умные и серьёзные молчат... моё почтение, _ сделал он почтительный поклон в сторону Автора. _ ...Поэтому, сир, я вам отвечу на ваш четвёртый... даже уже пятый вопрос... нет, сначала я его себе задам от вашего имени...
_ Но дорогой Филимон, _ приняв на себя опять образ и интонацию голоса князя, проговорил Филимон, _ что же мы можем такое с ним сделать - чтобы наказать его и в то же время самим не пострадать от него?
_ Надо сказать вам, сир, что хотя вопрос ваш и довольно безтолковый - но я понял: что вы имеете ввиду... Итак, вот что с ним надо сделать. Вы его лишили права выбора - и этим дали ему преимущество над собой. А ему надо предоставить право выбора. Тут ведь важно не то - есть у него выбор или его нет; а то - между чем и чем этот выбор. Может ведь статься - что ему и выбирать будет не из чего.
_ Ну, и что же ты хочешь ему предложить? _ спросил Василий уже серьёзно, начиная понимать правоту Филимона.
_ Сир, _ проговорил Филимон, давая понять сразу всем - что он владеет ситуацией, и ему теперь не надо мешать советами и помогать вопросами, _ вы забываете об "ушах" и "глазах", которые "висё слышат" и "висё видят"... Верните его обратно вот сюда перед нами - и я ему сам предложу этот выбор... Поверьте моему личному опыту... Вися в воздухе, в присутствии Автора и вас, сир - я уже не говорю о себе, - он сразу поймёт - что к чему...
_ А как же твои дела в тюрьме?.. _ спросил его Автор. _ Или теперь тебя занимают более важные дела?..
_ Вот именно, Сэр, _ не оставив Автору (и Василию) ни тени сомнений, проговорил Филимон. _ Капусту рубят - по кочерыжке. А лопухи с неё мы ещё успеем облапошить... облопушить.
_ Хорош образ, _ попытался придти на помощь Автору Василий. _ Что же, Антипатр, по-твоему - кочан капусты?..
_ Нет, сир, _ тем же уверенным тоном проговорил Филимон. _ Он - кочерыжка; а преступники - капустные лопухи. Он - ствол, на котором зло держится.
_ Ну что? _ повернулся Василий к Автору, _ по-моему, сударь, нам пора сдаваться. А то полетят наши головы как кочаны капустные...
_ Я не против, _ подтвердил опасения Василия Автор. _ Хотя и у меня могли бы возникнуть два вопроса к Филимону. Но я понял - что потом их станет четыре... а о пятом лучше и не думать. Всё-таки, и капусте лучше быть на грядке - чем в кастрюле. А уж из меня-то он щи точно бы сварил.
_ Сир, _ победоносно оглядев аудиторию, проговорил Филимон, _ я вас только попрошу... сделайте нам какое-нибудь облако... а то, неровён час, нервы у "Этого" сдадут и он провалится - ищи его тогда в преисподней. Себе с Автором можете выписать пару кресел и чего-нибудь... а мне - два свитка, запечатанных вашей печатью, - с содержимым, о котором я сейчас подумал - но написанных вашей рукой... да, если можно - красными чернилами... и чтоб подпись была не такая, как вы обычно подписываете, - над которой все злые языки смеются... "моё сиятельство, князь, милостиво соизволил приложить к сему свою сиятельную рукопись...", и так далее... Но в данном случае никого не интересует и не волнует, - князь вы - или не князь... к тому же, теперь вы и сами этого не знаете... моё почтение, _ опять поклонился Филимон Автору. _ Всех интересует, - какие у вас права - судить Антипатра. Вот вы и поставьте соответствующую подпись, - типа... "Я, князь такой-то, свергший Антипатра за преступления против человечества Души Земли, - силой, данной мне от Бога - через Автора..."; и так далее - по всем пунктам... Так, кажется всё, _ удовлетворённо проговорил Филимон. _ Нет, ещё гусиное перо по мысленному моему требованию... обмакнутое в красные резолюционные чернила... Теперь всё...
_ Пожалуйста, _ сказал Василий, _ нет ничего проще... Да будет всё по мыслям твоим.
Мыслительная творческая энергия Филимона была так сильна, что появились не только - облако, два свитка с печатями и два кресла, - но ещё: два свирепого вида охранника, вооружённых, что называется, до зубов - у которых на лицах было написано, что они с ног сбились в поисках бежавшего из тюрьмы Антипатра; длинный стол с сукном и третье кресло (очевидно, для самого Филимона); и даже уборщица - которая некоторое время возила шваброй под столом, а потом, сообразив что к чему, плюхнулась на облако... в общем, её пришлось возвращать обратно... Немного подумав, Филимон сотворил ещё одно облако невдалеке - на котором возникла толпа с транспарантами и плакатами, - типа... "Долой призрак коммунизма - да здравствует призрак капитализма!", "Капиталисты всех стран - соединяйтесь!", "Даёшь перестройку коммунизма в капитализм!", "Гусь свинье - не товарищ... а господин", "Ты записался в христианство?", "Антипатра - за решётку!", "Долой тюрьмы!", "Все - на борьбу со всеми!", "От каждого - по зарплате; каждому - по морде!", "ВКП (б) - Волки, Которые Притворяются (баранами)", "Пролетарии всех стран - разъединяйтесь!", "Мы - за честное распределение награбленного", "Коммунизм - это тёмное прошлое светлого будущего; капитализм - это светлое прошлое тёмного будущего"... и так далее.
Вслед за этим появился и Антипатр - который держал в руке золотой кубок с вином и выглядел не лучше уборщицы.
_ ...за нашего великого... _ по инерции пробормотал он, ничего не понимая; но когда из его рук исчез кубок (всё-таки, дорогая вещь... небось, из царского сервиза), тут же смолк и испуганно уставился на наших героев.
Начало было хорошее. Можно было начинать переговоры.
_ Князь Василий, свергший вас с престола и отправивший вас в прошлое, решил переменить вашу участь, _ важно проговорил Филимон, сразу обозначая Антипатру его место; и, вынув из кармана первый свиток с печатью - сорвал печать, развернул свиток и торжественно продолжил. _ Князь в присутствии Автора, - который есть творец наш - и мира этого, и всего что в мире этом ("...и другого официального лица", - пронеслось в голове у Филимона, но он сдержался и не стал произносить этого вслух), _ предлагает вам свободу... но только в том случае, если вы примете одно из двух его условий. Если же вы не примете ни одно из них - то Автор с этого момента прекращает работать над вашим образом. Для вас это будет равносильно исчезновению в небытие. Как вы сами понимаете, - никто, кроме Бога, не может уничтожить вас; но Автору, для его духовного развития и для его спасения, Бог дал дар творчества - и Автор вправе, в рамках сюжета своей книги, изменить вас или вовсе исключить из повествования... Автор может изгнать вас из мира своей книги, - а сами вы не можете сотворить ничего - вы можете только опаскудить сотворённое кем-либо из творцов... Но, рано или поздно - для вас не останется места ни в одном из миров... Далее, Автор и творец наш имеет своей целью сделать свою книгу проводником света - а вы его со своими "ослиными ушами" и со своей "ослиной" Академией этот свет поглощаете... Я уже не говорю... нет, именно говорю... о ваших назойливых визитах к Автору с вашими "ослиными ушами"... Хотите почитать книгу - так издайте её сначала... а то сразу - страницы раздирать, книгу портить... Уши есть "ослиные", а глаз от них нет что ли?... а ещё - "я висё вижю"... _ несло Филимона, _ не видно что ли, что страницы склеены?.. от вас же, между прочим, и склеили... Скажете, это не вы? это второй Антипатр? А я вам на это скажу, что все вы одним дерьмом мазаны. Как сказал один мудрый человек о дерьме, которое затопило "квазимощи" вашего скандально знаменитого предшественника... а я вам скажу, что он - это вы и есть... _ "по мощам и елей"... Вобщем так... Автор, по доброте своей, предлагает вам выбор... приличный, между прочим - а не какой-нибудь паскудный, как у вас принято, - либо тебя просто убьют; либо - с мучениями... А в данном своём качестве вы противоречите замыслу Автора... Я уже не говорю о Промысле Божьем... Это какую же надо иметь ненависть к своему Творцу, чтобы всё так испоганить... По-вашему - "битие определяет сознание"; а по-моему - засиделись вы на свободе лишних две тысячи лет... Ну, так что?!. Век воли не видать?.. или будем по фене ботать?..
;
Дуга 78.

Некоторое время, - ошарашенный подобным началом, а главное - подобным обращением, - Антипатр пытался что-то сообразить. Однако, в голове его вертелось только что-то, вроде, - "волки позорные"... "не бери на понт, мусор"... "а на чёрной скамье, на скамье подсудимых...". К тому же, у него предательски начала дрожать левая коленка... Но Филимон, взяв со стола графин с водой, начал демонстративно потихоньку выливать из него воду себе подноги - изображая, по всей видимости, водяной секундомер... (Очевидно, на землю эта вода пролилась, - жертвенной кровью - на овец; всемирным потопом - на козлов; и огнём небесным - на волков)...
Антипатр, как завороженный, следил за истечением воды из графина; и когда Филимон перевернул его, полностью опорожнив - быстро проговорил.
_ Хорошо, я согласен принять одно из ваших условий... Надеюсь, вы учтёте...
_ Учтём, учтём, _ перебил его Филимон, деловито всовывая ему в руку гусиное перо, невесть откуда появившееся в его руке и уже обмакнутое в красные канцелярские чернила. _ А пока распишитесь вот здесь, _ он протянул Антипатру свиток и, не выпуская его из рук, указал - где именно нужно расписаться. _ Сей подписью вы удостоверяете, _ продолжал Филимон, как заправский бюрократ из самого Антипатра канцелярии, _ что вы решаете остаться среди героев книги и обязуетесь не противоречить воле Автора - в пределах Воли Божьей и в пределах же одного из двух предложенных вам условий вашего дальнейшего существования, _ по всему было видно, что ум Филимона, привыкший к бродяжнической жизни, с трудом выдерживал тон светского раута; его так и подмывало, что называется, "съехать с гармошки" или "дать слово попугаю" - но дело было не шуточным, и он крепился.
"Об умерших никогда не говорят плохо - поэтому хорошему человеку приличнее быть умершим; плохому же человеку приличнее быть живым - потому что о живых всегда говорят плохо", - возникла вдруг в голове у Антипатра чья-то мысль; и, поразмыслив над ней, он решил - что ему приличнее быть живым, - и свиток подписал.
Аккуратно свернув и передав Автору первый свиток, Филимон проговорил.
_ Вот, сударь, запечатайте это семью печатями и начертайте на нём знак Креста Господнего - чтобы ни он, ни кто из его слуг, до поры, определённой им Волей Божьей, не смог к нему приблизиться.
Затем Филимон вытащил из другого кармана другой свиток, подобный первому и, сняв печать, развернул его перед носом Антипатра и прочёл.
_ Итак, - по условию вашего договора с князем Василием, изъявляющим волю Автора, - вам остаётся выбрать только одно из двух условий вашего существования. Причём, первое из них предлагает вам князь; а второе, при отказе от первого, вы выберете себе сами - по вашему слову. И, заметьте, - здесь я уже не спрашиваю вашего согласия на выбор - ибо вы его уже письменно дали... (А в это время, Автор, поражённый деловитостью Филимона, наложив на первый свиток семь печатей, начертал на нём Крест Господень)... Вот первое условие, _ продолжал Филимон, _ ...вам предлагается смириться перед Богом, раскаяться во всех своих грехах, постричься в Церковное братство и остаток дней провести в посте и молитве... потому что, как вы знаете, бесы, которыми полна ваша чёрная душа, изгоняются постом и молитвой... ведь это же изучают в ваших козлиных университетах? _ Антипатр нехотя кивнул, _ ...вот... и тогда, возможно, Автор сделает вас... со временем, конечно... настоятелем вон той Церкви... _ указал Филимон на видневшийся вдали бывший монастырь, который стал тюрьмой (той самой) в эпоху правления династии Антигонов и который должен был стать Церковью при будущей династии.
Антипатра даже передёрнуло от такой перспективы, и он помрачнел.
_ Итак, _ не смущаясь, продолжал допрашивать его Филимон, _ вы даёте согласие на первое условие?
Тот долго думал. Было видно, что он боится ошибиться. Один только Автор видел - что в этот момент перед глазами его судорожно проносились эпизоды его гнусной жизни, - в которой ему, в случае выбора первого условия, предстояло раскаяться.
_ Бог не простит мне моих грехов, _ тянул он время, судорожно соображая - можно ли ему будет сбежать (и куда) из монастыря (он отлично знал, - что теперь это не монастырь - а первоклассная тюрьма); но впервые в его жизни его ум был словно парализован (он забыл, что Бог есть Источник всех мыслей, - не только для героев книги - но и для самого Автора; и теперь Он ждал его (Антипатра) решения).
_ Бог милостив... в особенности же к кающимся грешникам; и Он послал Своего Сына принести Себя в жертву именно за грешников, _ проговорил Филимон. _ Разве вы не читали Святого Писания?.. в своих козлиных университетах?..
_ Читал, _ хмуро ответил Антипатр. _ Там ещё написано... что я и мои слуги в конце времён будут сброшены в геенну огненную.
_ Бог есть Бог живых. И Он есть Творец Жизни - а не смерти; и Он предлагает пути спасения всем - даже таким упрямцам, как вы... Поэтому князь именно и предлагает вам избежать геенны огненной. Вы думаете, - что геенна огненная - это какой-то чудовищный огонь внутри земли, которым Бог наказывает грешников. А я говорю, - что земля эта - ваша душа; и огонь поядающий - внутри вас есть - это ваши необузданные страсти. Промыслом Божьим страсти предназначены к пожиганию грехов. Но это приносит пользу душе, если только страсти направлены против грехов своей души; если же они направлены против грехов другой души, то от этого будет только взаимный вред. В этом случае, у первой души будут разрастаться грехи; а у второй - страсти. В конце концов, с каждой душой, захватывающей чужие грехи (распаляя их своими страстями), происходит то, что произошло с вами. Вы поглотили в себя все грехи мира - соответственно этому разрослись и ваши страсти... Таким образом, грехи для страстей - то же, что дрова для огня, - чем больше грехов захватывают страсти, тем больше они разгораются... и вашим страстям, вашему огню поядающему, уже нет пищи на стороне... Теперь ваши страсти примутся за вашу душу, наполненную пищей для них. Но грехи мира накапливались в вас целую вечность, и целую же вечность ваши страсти будут пожирать их в вас. А поскольку вы сроднились со своими грехами, считая их принадлежностью своей души - то у вас будет ощущение, что ваши страсти пожигают вас... Это и будет для вас геенна огненная... Не думайте только, что, пожигая своими страстями чужие грехи, вы спасаете этим чужие души, - наоборот, этим вы их губите. Ибо, - делая с ними то, что вы делаете, - вы научаете их тому же. А самые способные из ваших учеников - и есть ваши слуги. Правда, они ещё не знают, - что прежде, чем начать пожирать вас - ваши страсти пожрут их, всех до единого... Совсем иначе поступает Сын Божий. Смирением Своим и жертвенностью Своей Он преображает наши грехи - в добродетели; а добродетелями нашими - угашает наши страсти. Поэтому, следующие за Ним - обретают вечное блаженство; а следующие за вами - вечное мучение (которое, опять-таки, только смирением и жертвенностью Сына Божьего преображается в вечное блаженство)... Хотя лично я не понимаю, _ продолжал Филимон, обращаясь к Антипатру, _ что вы держитесь за свои страсти?.. Вот вы жаждете власти. Но разве вам удалось, имея всю власть этого мира, одолеть власть святых Сына Божьего? Наоборот, это они одолели вас повсюду... Вы жаждете богатства. Но всё богатство этого мира - прах перед нетленным богатством Царства Божьего, среди которого есть и ваша доля... Вы жаждете творить свои миры. Но Бог ведь и создал людей, - а значит - и вас, - именно для этой цели. Тогда зачем вы враждуете против Бога? Бог вечен. Поэтому вечно всё - со-творяемое с Ним; а всё, творимое без Него - тленно. Смотрите, всё творимое вами (без Него) начинает разрушаться - не успев возникнуть. А сотворяемое Сыном Божьим (и со-творяемое с Ним) - незыблемо и вечно... Вы жаждете славы. Но лучше вам было бы не иметь её вовсе. Потому что ваша слава есть проклятие и поношение между людьми; и она всё больше тускнеет, обращаясь в кромешную тьму. А можете ли вы взглянуть на Славу Сына Божьего, Его Божественной Невесты и Его Святых - чтобы вам не ослепнуть?..
В голове у Антипатра вдруг отчётливо прозвучал голос его слуги, - "Беда, матушка!.. Гнев Божий ополчился на нашего владыку! Силы на него собираются несметные! ножи точат булатные! Не иначе - жизни лишить хотят..". "Одеться владыке в лохмотья - да бежать от гнева Божьего!..", - добавил голос его управляющего. "Мой сын - беглец от своего Отца?! Этому - не бывать никогда!", - услышал он в ответ голос своей матери.
;
Дуга 79.

_ Я - тоже сын Божий, _ неожиданно проговорил Антипатр. _ И я - такой же, как и Он. Только Он - воплощение Добра и Любви Божьих; а я - воплощение Его зла и ненависти... Он - воплощение созидательной Силы Божьей; а я - воплощение разрушительной Его силы... И ты лжёшь, говоря, - что моя слава - меньше Его; хотя она - и чёрного цвета... И кем был бы Он и все Его святые, если бы небыло меня и моих слуг?
_ Заметьте, _ ничуть не смутившись, проговорил Филимон, _ вы сами назвали себя сыном Божьим... Сир, Сударь - будьте свидетелями... и вы, _ обернулся Филимон к стоящим на соседнем облаке; затем, повернувшись к Антипатру, продолжил. _ И значит, вы избрали второе условие своего существования; а именно - быть миротворцем. Ибо сказано в Святом Писании: "блаженны миротворцы, ибо нарекутся сынами Божьими". И значит, вы принимаете Свет истинный. Ибо и об этом сказано в Святом Писании: "был Свет истинный, который просвещает всякого человека, приходящего в мир. В мире был, и мир его не познал; пришёл к своим и свои Его не приняли; а тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть сынами Божьими, которые не от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились...". И значит, вы принимаете человека, посланного от Бога - именем Иоанн; и всё - что через него. Ибо сказано в Святом Писании: "был человек, посланный от Бога - имя ему Иоанн; он пришёл для свидетельства, чтобы свидетельствовать о Свете, дабы все уверовали через него; он не был свет, но был послан, чтобы свидетельствовать о Свете...". Итак, _ продолжал Филимон, обращаясь к Антипатру, - жалкий вид которого - и в камне мог пробудить сочувствие; Филимон же из последних сил держался, чтобы не бросить мучить его - и ни пойти с ним выпить по кружечке пива, и ни поболтать с ним за жизнь; и только одно давало ему силы - это то, что жизнь эта его была паскудной, _ вам надлежит по слову вашему вернуться в мир, который вы разрушили, восстановив его против Бога, и со-творить его заново, примирив с Богом.
В этот момент Антипатр вдруг отчётливо услышал Голос Бога-Творца и весь словно озарился изнутри светом.
"Трудно тебе бороться со Мной? Всё ты утратил в этой, непосильной для тебя, борьбе, даже имя своё". "Кто Ты, Господи?". "Я Тот, Кого ты гонишь из мира этого". "Господи, разве не Тебе я служу, и не Твоему ли Промыслу содействую, и не мои ли слуги веруют в Тебя и трепещут перед Тобой?". "Так было, пока ты не поднял пяту свою на Сына Моего". "Я не узнал Его, Господи. Я ожидал пришествия Царя, а пришёл нищий". "И всё-таки ты казнил Его как Царя". "Господи, суди меня судом праведным". "Разве ты праведник, чтобы просить об этом? От грешника же требуется только признание своей вины". "Господи, помилуй и прости меня... грешного...".
И вдруг Антипатр словно бы ощутил, что вся злоба мира вонзилась в его тело своими зубами и когтями... Боль была такой невыносимой - что он почувствовал, что умирает. Душа его словно бы покинула его тело и вознеслась к Престолу Божьему, - и пала в изнемождении перед Отцом и Сыном, и Богоневестой, и их Святыми - ожидая своей участи.
_ Есть на земле хотя бы одна душа, которая любила бы тебя и могла бы свидетельствовать в твою защиту? _ спросил его Отец.
_ Нет ни одной души, _ ответил Антипатр. _ Ибо я совершил столько зла, что весь мир ненавидит меня.
_ Отец, _ неожиданно проговорил Сын. _ Я свидетельствую за него. Когда-то, когда он уже отрёкся от Тебя но небыл ещё противником Моим - а Я был последним из его подданных, - он исцелил Меня, дал Мне приют в своём дворце и пытался спасти Меня от смерти. Но никто не может отклониться от своего пути. И когда пришло время Моей жертвы Тебе за погибающих детей Моих - он восстал на Меня, - думая - что Я отнимаю у него его власть на миром. Когда же, уже будучи противником Моим и императором борющейся против Меня и детей Моих империи, он умирал на земле, - он признал своё поражение передо Мной, произнеся: "Ты победил, Галилеянин" - и дал свободу детям Моим. И когда в последнее своё существование на земле, будучи уже вторым Антипатром в династии Антигонов, враг окружил его столицу - он молился Мне, - не о своей душе (для этого он был слишком горд) - но о Душе своего народа, им погубленного. И теперь, утратив всё - он, наконец, опять признал в Тебе Отца своего, - произнеся: "Я - тоже сын Божий".
_ А кто возьмёт на Себя его грехи? _ спросил Отец.
_ Я, _ тихо проговорил Сын, и на глазах Его появились слёзы, _ ибо Я люблю его как сына Своего.
_ И Я, _ вторила Ему Богоневеста, Пресвятая Дева.
_ И мы, _ вторили Им все Святые, _ ибо он брат наш по любви.
_ Тогда облеките его в новые одежды, _ проговорил Отец, _ а эти выбросьте во тьму внешнюю. И нареките ему новое имя - чтобы он уже небыл противником Сына Моего; ибо нарекший себя большим в царстве своём - маленьким наречётся в царстве Сына Моего.
_ Павел... Павел... Павел... _ пронеслось по всем Небесам.
_ Но чтобы никто не сказал, _ продолжил Отец, _ что Я уравниваю его в славе с Сыном Моим - то вот: Я поставляю его царём земным. А Сына Моего Возлюбленного венчаю во Имя Своё с возлюбленной Дочерью Моей: Богоневестой, Пресвятой Девой - и поставляю Царём Небесным. И земля будет подножием Ног Его, и царство земное будет троном Его. А Царство Небесное - венцом Его. И земля и Небо будут животвориться Его Духом - ибо Я нарекаю Сына Моего: Богом и Отцом Земли и Неба. Я всё отдаю во власть Сына Моего; поэтому и Имя Его отныне и вовеки будет - Вседержитель.
_ Слава в вышних Богу, _ возликовали все силы небесные - славя Отца и Сына, и Духа, _ и на земле мир, в людях благоволение.
_ Вот, ты был мёртв, _ обратился Отец к Павлу, _ и опять жив; и облачён в новые одежды, и наречён новым именем, и имеешь новое царство на земле. Иди, и не греши больше - чтобы тебе не стать маленьким среди ещё не родившихся. И приведи всех, кого ты увёл - к Сыну Моему и Отцу твоему. В этом будет твоё искупление...
Силы небесные пропели ещё два раза.
_ Слава в вышних Богу, и на земле мир, в людях благоволение.
И Небеса закрылись.
Открыв глаза, и встав наноги, Павел проговорил, обращаясь к Автору.
_ Мне было видение...
_ Я знаю, _ коротко предупредил его Автор. _ Но я не из этого мира. А кроме тебя здесь никто не должен об этом знать до времени. А теперь ступай, и помни слова Господни: "Претерпевший же до конца, спасётся".
И Павел начал медленно опускаться на землю. А отовсюду к нему уже бежали люди. И едва его ноги коснулись земли - как Небеса раскрылись и вся земля озарилась Светом; и все вдруг увидели опускающийся ему на голову венец, над которым сияла надпись: "Павел". И когда венец коснулся его головы - все вдруг услышали голос с Небес, говорящий: "Этот есть сын Мой: который был мёртв и теперь воскрес; который был большим среди маленьких - но стал маленьким среди больших, - его слушайте, в нём Моё благоволение"...
_ Ну что ж, _ проговорил, удовлетворённый увиденным, Автор, _ Слава Богу за всё. А теперь - пора и нам... Ты, Филимон, может быть, ещё не знаешь одного духовного закона - по которому всякому, обратившему к Богу язычника, прощаются все грехи. Ты сегодня обратил к Богу больше язычника. Поэтому и в тебе сегодня произошло преображение... может быть, не такое яркое - как в твоём крестнике... Но и тебе полагается новое имя, о котором ты вскоре узнаешь... Мне почему-то думается - что это будет: Иаков... Впрочем, все мы - только орудия Божьего Промысла. Но ты постиг и исполнил Волю Божью о спасении мира, и слава твоя не отнимется от тебя. Но, подумай - кто сегодня вернулся на землю царём... хотя уже и обращённым к Богу... и как тяжело ему будет, и как много искушений ожидает его. Поэтому Бог и вразумил тебя о Церкви и Церковном братстве. Но ты должен сделать свой выбор сам. А пока отправляйся в тюрьму - и делай, что задумал... Бог тебе в помощь... И не забудь собрать выброшенные из окон ключи, и пока сохрани их у себя... не хорошо ключам от Церкви валяться где попало... А, кстати, хорошая должность - ключарь Церкви; он же - наставник братий. А Василий был бы настоятелем. Чудная была бы у вас Церковь... А один из престолов можно было бы освятить в честь св. Марии Магдалины... Если бы ещё и Иоанн согласился стать учителем и главой вашей Церкви - пожалуй, и я когда-нибудь попросился бы к вам послушником... Впрочем, на всё Воля Божья... А вас, Василий, я попрошу разыскать одного Старца, живущего в пещере за тюрьмой. Он сохранил для нас веру Отцов; и, я думаю, именно по его молитвам и по молитвам новомучеников и новоисповедников совершились все сегодняшние чудеса... Как странно, - прошёл всего один День; а кажется - что прошла целая Вечность... Да, так вот этот Старец почти не видит мир телесным зрением... от множества пролитых за него слёз... Поэтому он считает - что Церковь разрушена. Это действительно так. Разрушен душевный и духовный образ Церкви... Поэтому я вас попрошу привести его к себе, выделить ему лучшее для него место... или пусть он останется в своей пустыньке... но умолите его стать духовником вашей Церкви. Если он согласится, и вы будете послушны ему во всём - Бог благословит все ваши начинания... и тогда, кто знает - может, не будет нужды Богу в Страшном Суде?.. Если Бог нам: Отец - то хорошо ли детям судиться со своим Отцом?.. А теперь - прощайте; и помните: мудрость - не в том, чтобы уничтожить зло; но в том - чтобы направить его усилия на совершение добра...
;
Дуга 80.

Едва договорив свои последние слова, обращённые к Василию и Филимону - Автор исчез, - так же неожиданно - как и появился. Василий и Филимон, - воспользовавшись паузой, возникшей из-за исчезновения сразу двух действующих лиц - Антипатра и Автора, - решили передохнуть, удобно откинувшись в креслах.
_ Сир, _ неожиданно проговорил Филимон, _ а что нам делать с этими людьми?.. из массовки, _ указал он на людей, находящихся на соседнем облаке (к которым присоединились и два стражника, охранявшие Антипатра).
_ Я думаю... _ почти зевая, проговорил Василий, _ что их нужно отпустить.
Мысленно сосредоточившись на том, чтобы их отпустить - Филимон вдруг удивлённо посмотрел на соседнее облако, как бы желая удостовериться в чём-то; но люди с облака, в подтверждение его мыслей, отрицательно качали головами.
_ Сир, _ недоумённо проговорил Филимон, _ они говорят, - что не устали; и что готовы стоять здесь хоть целую вечность - только бы не возвращаться к Антипатру... Прошу прощения, сир... я им напомнил, - что он уже - не Антипатр... Но они на это говорят - что тогда, тем более, не хотят туда возвращаться.
_ Вот как, _ удивлённо проговорил Василий, и посмотрел в их сторону. _ И что же они хотят?
_ Сир, _ проговорил Филимон, _ я отказываюсь это переводить. Поговорите с ними сами.
Мысленно приблизив их облако вплотную к своему, Василий жестом подозвал их к себе - добавив вслух.
_ Только оставьте там свои плакаты.
Молча сложив плакаты, они подошли к Василию - продолжая решительно молчать. Их оказалось человек двадцать.
_ Сир, _ перевёл их решительное молчание Филимон. _ Они говорят, что мы... то-есть, вы... ответственны за тех, кого вы приручили. Сир, они ссылаются на какого-то Антона... Вы его знаете, сир? Они уверяют - что вы его знаете.
_ Да, Филимон, _ проговорил Василий, с интересом рассматривая их лица, _ был... впрочем, почему - был?.. есть такой писатель - Антуан де Сент-Экзюпери... А что, разве в Гарвардских университетах этого теперь не преподают?
_ Сир, _ невозмутимо ответил Филимон, _ или вы не знаете - что теперь преподают у нас в Гарвардских университетах... Если бы я не прочитывал по два килограмма книг в день, по собственной программе... впрочем, сир... у вас люди, и я не хотел бы обременять их своей эрудицией.
_ Так что вы хотите? _ проговорил Василий, обращаясь ко всем сразу.
_ Мы хотим вместе с вами идти в Землю Обетованную, _ проговорил один из них, ближе других стоящий к Василию.
_ Филимон, _ спросил Василий, _ я что-нибудь говорил о Земле Обетованной?
_ Нет, сир, _ отрапортовал Филимон. _ Но об этом, кажется, что-то говорил Моисей - еврей по образованию... три или четыре тысячи лет назад... Нас с вами тогда ещё небыло, поэтому у нас два твёрдых алиби...
_ Да, _ задумчиво проговорил Василий, у которого что-то не сходилось в ответе Филимона; и добавил, обращаясь к ним. _ Так что же вам там нужно... в этой Земле?
_ Чтобы там были - молочные реки и кисельные берега, _ робко заявил один из них.
_ Да иди ты... придурок... _ оттолкнул его другой, и добавил увесисто. _ Чтобы со жратвой там было всё в порядке!.. и с выпивкой!
И тут их словно прорвало.
_ И чтоб пиво из крана текло, а вобла чтоб на деревьях висела... с икрой...
_ И шоб ментов поганых небыло... А деньги шоб на дороге валялись... мешками...
_ И чтоб замков на дверях небыло, а в домах чтоб барахла всякого было завались... и чтоб никого дома небыло...
Отдельные выкрики переросли в общий гвалт. Каждый уже не ограничивался одним требованием, и добавлял всё новые и новые.
Видя, что ситуация выходит из-под контроля, Василий, на всякий случай, мысленно вернул их на их облако, и облако их отодвинул подальше от своего.
_ Откуда ты их взял? _ обратился он к Филимону; кажется, впервые в жизни Василий был в замешательстве: не зная - что с ними делать.
_ Сир, _ полуобиженно, но с достоинством, проговорил Филимон, _ вы же знаете - что нужно было всё быстро приготовить... Я помню только - что всё было из одного места.
_ Из одного, ты говоришь? _ проговорил Василий, подойдя к ближайшему креслу и перевернув его. _ Так и есть - смотри...
Инвентарная надпись гласила - "Его императорского Святотатства образцовая тюрьма".
_ Но, сир, _ развёл руками (и сам - удивлённый) Филимон, не зная что ответить; потом добавил. _ Я и за вашими мыслями не могу уследить. А мои, вообще - как лошади в ночном... пасутся где хотят... А с другой стороны, свидетелями на суде одного преступника - и должны быть другие преступники... Я вижу в этом глубокий нравственный смысл...
_ Может быть... _ неопределённо пожал плечами Василий (ему просто не хотелось сейчас об этом рассуждать), _ потом добавил. _ Судя по всему - это и есть настоящие преступники: которые должны были запереть себя в камерах?
_ Судя по всему... _ согласился с ним Филимон. _ Я, кстати, сир, не знаю - будут ли они монашествующей братией; но что ключника... ключаря у них не будет - за это я вам ручаюсь.
_ Только что-то их маловато.
_ Или вы не знаете, сир - кого и за что у нас сажали?.. Взять хотя бы меня... Ведь это кому рассказать... Автор посадил своего любимого попугая... героя - в клетку...
Василий незаметно улыбнулся.
_ В общем, их надо вернуть, _ проговорил Василий, думая уже о чём-то другом. _ Там теперь есть новая власть, - пусть она и решает - что с ними делать.
Мысленно вернув их обратно, Филимон проговорил.
_ Не хотите ли вы добавить, сир - что и нам нужно идти сдаваться новой власти... Всё-таки, пока не известно - какие там будут законы, и сколько там будут давать за участие в государственном перевороте... хотя, и косвенное, _ добавил Филимон - очевидно, под косвенным участником имея ввиду себя.
_ Что-то мне говорит, Филимон, _ проговорил Василий очень серьёзно, _ что земля, которая под нами и на которую опустился Павел... и "эти" - это не та земля, с которой мы поднялись... и, главное... не та земля, на которую нам нужно опуститься.
_ Так это легко проверить, сир, _ проговорил Филимон и, подойдя к краю облака, стал на колени и осторожно свесил голову вниз.
Он долго молчал, потом проговорил озадаченно.
_ Сир, а что вы подразумеваете под словосочетанием "не та"?
_ А что ты подразумеваешь под своим вопросом? _ настороженно спросил Василий.
_ Видите ли, сир, _ озадаченно проговорил Филимон, усевшись тут же на краю облака и с опаской взглянув вверх - как бы ища подтверждения своим мыслям, и в то же время, видимо, стремясь подготовить Василия к чему-то, _ если быть строго перпендикулярным, _ он ещё раз взглянул вниз, _ ...впрочем, сир... вы пока сядьте здесь и, по возможности, не проявляйте никакого любопытства... помните: что вы - живой экспонат своей собственной автобиографии... то-есть, просто собственной биографии... поскольку автором вашей биографии в данном конкретном случае являюсь я... Я же, как почётный доктор почти всех искусственных... и большинства натуральных... наук... должен всё досконально выяснить... искусство - это наука точная... и несомненная... в отличии от науки - которая является довольно приблизительным... и, главное, довольно сомнительным... искусством...
С этим многословием, в котором он едва не запутался, он подполз к краю облака, завис вниз головой и, ухватившись за облако с обратной стороны руками, на мгновение исчез; потом появились его ноги, болтающие сапогами. Было очевидно - что он сидит с другой стороны облака. Вслед за этим Василий увидел, - что исчезла одна из его ног; но тут же появилась - босая; а вверх полетел его сапог... и в этот же момент с другой стороны облака появилась голова Филимона, вдруг заявившая.
_ Сир, я всегда говорил, - что нужно держать свой дом на запоре; а день начинать - с чтения утренних газет.
_ Что-то я тебя не пойму... _ начал было Василий; но вдруг вспомнил о сапоге Филимона, который он неизвестно зачем кинул вверх и который почему-то не возвращался обратно... Мысли Василия оборвались. Он заворожено смотрел в небо, ничего не понимая...
_ Сир, _ раздался голос Филимона с другой стороны облака, _ почему вы замолчали?.. вы, наверное, смотрите в небо?.. что вы видите, сир?..
_ Я вижу над собой как бы солнце, но почему-то переливающееся разными цветами...
_ Вот именно, сир, _ проговорил Филимон. _ А теперь если вы спросите меня - что вижу я над своей головой? - то я вам отвечу вот что... надо мной висит ещё одно Солнце - но уже обычное; и ещё какой-то матово-серый шар... я думаю, сир - что это луна... В общем, если смотреть на мир с моей стороны - то мы находимся на нашей земле, - правда, у которой хозяин вышел из дома - но забыл выключить свет... А если смотреть на мир с вашей стороны, - то, судя по всему, сам хозяин - дома; но больше, кроме него, в доме никого нет... то-есть, я хотел сказать, - что у него - не все дома.
_ Что ты имеешь ввиду? _ спросил Василий.
_ Как строгий стилист, сир, _ проговорил Филимон, _ я бы переформулировал вопрос: не "что" - а "кто"... родительского падежа... Хотя, и здесь я бы заменил его - на обвинительный падеж; присовокупив к нему - "кем" именно мы с вами, сир, не довольны... Я имею ввиду Автора, сир... который, скорее всего, опять что-то перепутал. Я не знаю, сир, какой он, между нами говоря, родитель - но налицо все факты для составления на него обвинительного протокола.
_ Да нет, Тимофей, _ проговорил задумчиво Василий, перелезая на сторону Филимона, _ кажется, я начинаю догадываться - что произошло.
_ Как вы меня назвали, сир? _ озабоченно глядя на Василия, проговорил Филимон. _ Потому что, если окажется - что и у вас не все дома, - то это напрямую может коснуться меня. Нового Автора нам с вами ещё найти можно... да и этому, я думаю, много не дадут... а то и вовсе, - пожурят, как никому не известного автора - да и отпустят... а вот нового князя мне уже не найти - так как вы, сир, отменили все титулы... всё-таки, один можно было оставить... для меня... Впрочем, сир... кажется, я тоже начинаю понимать... Вы что же, хотите сказать - что с нами и с нашим миром что-то произошло, в наше отсутствие?
_ Да, мой друг, _ проговорил Василий, _ произошло то, что и должно было произойти. И если я правильно угадываю замысел Автора - то мир разделился. И то, что ты принял за луну - есть наш прежний мир, точнее, его худшая часть; а то, что теперь под нами и переливается всеми цветами радуги - есть лучшая часть нашего прежнего мира. И это Автор отдаёт нам с тобой; и тем, кто пострадал от режима Антипатра... Впрочем, мы можем посещать и старый мир... в качестве странников... и даже жить там, - я - в качестве настоятеля, а ты - в качестве ключаря той самой Церкви, о которой говорил Автор.
_ Вы что же, сир, _ озабоченно проговорил Филимон, _ считаете, что мы так теперь и будем странниками... до конца жизни?.. вечной...
_ Я же уже, кажется, тебе всё объяснил, _ терпеливо (но не слишком) повторил Василий. _ Странниками мы будем проявляться только в своём старом мире, так как странничество наиболее полно отвечает нашей сущности в мире зла. Но в своём новом мире: мире добра - мы будем сами собой. И там у нас будут другие имена: у тебя - Тимофей; а у меня - Серафим... и другие обличия... Впрочем, это уже не там - а здесь... поскольку мы с тобой находимся на границе двух новых миров... Ну что, _ заключил объяснения Василий, _ куда мы летим сначала: к себе - или к ним?
_ Сир, _ подумав, проговорил Филимон, _ я думаю, что там сейчас не до нас. Там сейчас Павел - живое воплощение бога... знать бы только - какого... А мы с вами - кто? Вася с Филей?.. или, как вы говорите - Сима с Тимой?.. Вот когда он наречёт себя "вождём народа", а попросту: "Архелаем" - тогда и нам будет работа.
_ Ну, тогда полетели к своим, _ согласился Василий. _ Только тут одна проблема. На всякий случай давай прыгнем с этой стороны. У меня такое ощущение: что если прыгнуть со старой стороны облака - то мы улетим на старую землю.
_ А мы сейчас это проверим, _ проговорил Филимон, и полез на другую сторону облака. _ Нужно же вернуть казённые вещи. И если они полетят к старой земле, то вы правы.
Он подтащил по очереди стол и кресла к краю облака и столкнул их. Князь оказался прав.
_ Сир, вы почти как всегда правы, _ проговорил он, перелезая обратно, _ если к этому присовокупить - что мой сапог с этой стороны полетел в противоположном направлении.
_ Ну, тогда - в путь, _ подошёл Василий к краю облака и первым прыгнул; за ним прыгнул и Филимон, зажмурившись и перекрестившись...
;
Круг 23.

Дуга 81.

Магдалина была права, когда предупреждала князя Василия о том, что среди жителей Души было много сторонников Антипатра. Но и она не могла догадываться, что все желания и чувства, и мысли людей уже взвешены на весах Суда Божьего. И в тот момент, когда вся Душа вскрикнула и ужаснулась происшедшему с ней и с князем Василием в Зале Заседания Академии; и почти сразу отключились видеокамеры, и наступило всеобщее оцепенение, - мир Души разделился на две части - Верхний и Нижний. Причём, это произошло так, что оставшимся в Нижнем мире Души могло показаться, что всё осталось по-прежнему. Только вдруг возросло число несчастных случаев и внезапных приступов болезней, которые почти всегда заканчивались смертельными исходами. Причём, самое поразительное было в том, что часты были случаи, когда от неизвестной (или известной) болезни или от несчастного случая умирали или погибали иногда целыми семьями. Другие умирали или гибли по одиночке или парами, в иных семьях умирали или погибали только дети или кто-либо из детей.
Всё это происходило достаточно долго - в течение сорока дней; и, естественно, вызвало ужас и панику в людях. Одни проклинали князя, считая, что эти многочисленные смертные случаи есть следствие свержения им Антипатра. Другие проклинали друг друга, считая виновниками смерти близких - своих недругов. Были даже такие, которые поднимали свой голос против Бога.
Казалось, вот-вот начнётся безпредел. Ибо уже были случаи, что люди начинали убивать друг друга - из мести за смерть близких или из желания захватить чужое добро.
Хотя, по-прежнему, дни сменяли ночи (в эти сорок дней), - но небыло в эти дни - ни Солнца, ни Луны; а были одни сплошные сумерки.
Люди толпами собирались на улицах, боясь оставаться дома. Одни молились, другие каялись, третьи плакали или угрожали кому-то...
Если бы Филимон знал, что его суд над Антипатром происходил в ином слое (то-есть, на небе Души) и что он спроецируется на земле Души в сорок дней - и что там будет твориться, - он бы сократил свои претензии к Антипатру. Но, видно, Филимон настолько устал от постоянной потребности скрывать свои (и князя) мысли от Антипатра и "его ушей" - что теперь решил отдохнуть на нём, и не спешил. Впрочем, суд над Антипатром был судом Филимона только по видимости; на самом же деле - это был Суд Божий, - поэтому Филимон ничего и не мог изменить в порядке и продолжительности его.
На самом же деле, произошло вот что. Когда князь Василий закончил свою знаменитую речь (которая теперь, в Нижнем мире Души, передавалась из уст в уста почти наизусть) и выключил мониторы ближней и дальней связи, и видеокамеры в Зале Заседаний Академии - включились часы, которым надлежало отсчитать сорок дней. Это были сорок дней безвластия и "чёрного сорокоуста" - как их окрестили репортёры; но это были и сорок дней суда - и не только над душой Антипатра, но и над душами всех обитателей Души. За это время мир Души разделился на Верхний (небеса) и Нижний (землю); соответственно этому разделились и души людей. Те, кто принял речь князя Василия в сердце своё (ибо были чисты сердцем) - были вознесены на небеса Души; те же, кто не принял речь князя (в надежде на скорое возвращение Антипатра) - остались на земле Души. А поскольку Бог ожидал решения Антипатра - в эти сорок дней, - то небыло в эти сорок дней - ни Солнца, ни Луны.
Итак, умершие и погибшие на земле Души (в эти дни) и были те, чьи души были преображены и вознесены на небеса Души - оставив на земле Души свои телесные оболочки (а чтобы этими телами не смогли, - в нарушение Закона Возмездия, и из злых побуждений, - воспользоваться души из подземного и преисподнего миров - эти тела и были умерщвлены блюстителями Кармы).
Но вот, наконец, на сороковой день Антипатр произнёс своё знаменитое - "Я тоже сын Божий". В этот момент на земле Души особенно чёрные души заметались; тогда-то и начались убийства и грабежи, и даже самоубийства.
Но, поскольку, к этому времени мир Души уже был разделён на Верхний и Нижний, - то души убийц и их жертв, и души самоубийц опускались в ещё более низкие слои (Тела) - чтобы, понеся наказание по Закону Возмездия, затем родиться опять на земле Души. Ибо сказано было о них: что они по преображении Души, как грешники - получали тела смертные, - в отличие от праведников: которые, обретя тела безсмертные (то-есть, в дальнейшем подверженные только преображениям в ещё более светлые тела) - были вознесены на небеса Души (или в Верхний мир Души).
Наконец, в конце сорокового дня в Нижнем мире как бы забрезжил рассвет, - сначала едва уловимый; а затем свет начал нарастать. Но всех, находящихся внизу, тогда удивило то, что свет этот шёл не с Востока, как обычно при восходе Солнца - а из зенита, и даже как бы несколько с западной стороны. Им было невдомёк, что в Верхнем мире, где происходил суд над Антипатром, время иное - и там прошёл всего один час времени. И в тот момент, когда Антипатру раскрылись Небеса небес - и он начал оправдываться перед Отцом Небесным, и затем признал свою вину, - в тот момент в Нижнем мире и начало проясняться небо.
Наконец, Антипатр был прощён; за него была назначена искупительная жертва; и, облачённый в новые одежды, он начал опускаться на землю Души. В этот момент весь Нижний мир (истомлённый, казалось, безконечной пыткой - безвластием и сумерками, и гибелью близких) возликовал. В награду за пережитый ужас, им вдруг открылись Небеса - с которых в лучах, переливающегося всеми цветами радуги, Солнца на землю опускался, казалось, сам Господь, облачённый в белые сверкающие одежды.
_ Это Господь!.. Господь... _ кричали изумлённые и обрадованные люди. _ Это Его Второе Пришествие! Он пришёл царствовать над нами... Царь Царей и Господь Господ.
_ Смерти больше не будет; и нужды, и болезней, и печалей больше не будет, _ вторили им другие.
Спонтанно началось всеобщее веселье, которое там и тут перерастало в танцы и песни. Все вышли из домов своих, и как завороженные смотрели на небо...
Наконец, все поняли, что Человек Этот опустится на главной площади у бывшего дворца Антипатра - и устремились туда. Площадь, предназначавшаяся для помпезных церемоний Антипатра, с обязательным участием в них представителей каждой семьи - теперь казалась маленькой, ибо не могла вместить всё пребывающих людей. Первые прибежавшие туда люди едва успели застать самый момент опускания на землю Этого Человека. Они тут же начали падать на колени, в молитвенном экстазе вознося руки к Нему; этому следовали и остальные. Вскоре были заполнены и все прилегающие к площади улицы.
Вдруг все увидели, - как с Небес на голову Этого Человека стал опускаться, затмевающий свет солнца, венец - над которым сияла надпись: "Павел".
_ Павел... Павел... Павел... _ прокатилась волна отдельных восклицаний; а затем вернулась ото всех уголков, заполненных людьми, и фонтаном единого восклицания взметнулась в небо.
Но вот венец опустился на голову этого человека; и открылись Небеса - откуда вдруг, словно раскатами грома, зазвучал, казалось, голос Самого Бога-Отца: "Сей есть сын Мой, - который был мёртв и теперь воскрес; который был большим среди маленьких - но стал маленьким среди больших, - его слушайте, в нём Моё благоволение".
Небеса закрылись. Солнце обрело свой обычный вид; погас и свет, исходящий от одежд и венца Павла.
Была середина первого дня новой эры, пришедшей на землю Души.
;
Круг 24.

Дуга 82.

А в это время на окраине города, в районе, который аристократия да и все обезпеченные люди прежнего времени старались обходить, происходили события не менее значимые, хотя и оставшиеся совершенно незамеченными для основной массы людей Нижнего мира. Это было место, где, по преданию, жил некогда первый человек Души; место между людьми поносимое, как и само имя этого человека. Между тем, имя этого человека было - "Человек в день его сотворения", или Адам (в переводе с языка, который уже никто из людей не помнил). Некогда здесь протекала большая река, напояющая водами всю окрестную страну - которая была одним большим цветущим и плодоносящим садом. И страна эта называлась по имени этого человека - Адам. Ибо, где человек - там и земля его. Но с тех пор прошли не только века, но и тысячелетия. Река давно изсохла, да и сада уже давно небыло. И земля эта была большим пустырём на окраине величественного города. Имя же этому городу было - Новый Иерусалим, - который, как и старый, стоял на семи холмах. Один из этих холмов и был как раз посреди этого пустыря. Его называли - Лобное место (или Лобная гора), - так как, время от времени, власти казнили здесь кого-нибудь из преступников. Считалось, что останки первого человека Души как раз и покоятся под этим местом. Но так как на самого Адама было наложено проклятие властью, правящей в Душе (ещё с незапамятных времён), то никто не осмеливался и удостовериться в этом.
Главной же достопримечательностью этого места были - не легенда о нём и даже не Лобная гора, - а пещеры - точнее, множество пещер внутри этой земли, соединённых запутанными лабиринтами. Никто уже не помнил - когда и кто их создал (из тех, кто знал о них); да это было и не важно. Важно было, что и теперь они были населены. Но это было мало кому известно в городе, - по причине, о которой было сказано выше - сюда боялись приходить.
Но об этом знал или догадывался Иоанн. А поскольку место это как раз находилось за городской тюрьмой - то он и пришёл сюда в поисках Истины, вспомнив о Старце Илии. Но он не знал - что Старец обитал здесь не один, и что вход в пещеры чудодейственным образом скрывался от посторонних, - так, что они могли бродить вблизи, или даже стоять на нём - и не видеть его. Это произошло и с Иоанном. Прав был он - говоря: что Истина открывается только страннику. Теперь он стоял на пороге того мира, за которым была Истина. Но как неизменна Истина, так неизменно и время в этом мире. Этого он ещё не знал. Его мысли и чувства были ещё охвачены суетой мира - из которого он, как ему казалось, только что вышел. Но он шёл по пути Истины - и время стремительно замедлялось, пока не остановилось.
Озираясь вокруг, Иоанн пытался постичь эти перемены в своей душе - но они как бы ускользали от его понимания. Он попытался сообразить - что, может быть, ему следует помолиться или побыть несколько дней в строгом посте? Но он никогда не прибегал к молитве или к посту принудительно; особенно - к молитве. Обычно молитва возникала в нём сама - подобно возникавшим откуда-то издалека и всё нараставшим звукам органа. Наконец, подобно музыке, молитва захватывала всё его существо и возносила в высоты его Духа, о которых он и не помышлял. Но это обычно возникало в те моменты его жизни, когда он, будучи ещё художником, увлёкшись каким-либо Образом, заходил в своём воображении так далеко, что свет его сознания вдруг гас, и он оказывался в полной темноте несознания. Тогда-то и начинала звучать эта музыка - всегда различная, но всегда чарующая его душу; а затем какие-то нежные руки как бы подхватывали его в мир, где он мог некоторое время созерцать Этот Образ... Пробуждаясь, как бы от сна, в своей мастерской, он и пытался изобразить Этот Образ... Но такие мгновения были крайне редко... А в последнее время, перед его чудесным преображением, они и вовсе прекратились. Тогда-то и начались его душевные страдания, часто переходящие в душевные припадки и галлюцинации. Ему казалось, - что Бог оставил его; и даже Муза, чьи мягкие и нежные руки не раз касались его прежде, покинула его. Он не знал тогда, что он изжил уже в себе художника и что Бог приготовляет его уже к иному его назначению... Тогда-то и появились в его жизни эти двое... сначала мужчина, который заказал у него портрет Иисуса... а потом и Женщина... которая была как бы частью его самого...
Наконец, мысли и чувства, и желания его затихли - и улеглись, - и, незаметно для самого себя, он уснул.
Ему снился какой-то дворец - который, как ему казалось, он уже раньше видел и хорошо знает. И будто он - в каком-то саду... и Магдалина, - которая ему что-то говорит - а он никак не может понять того, что она говорит... Наконец, он догадывается - что она утешает его и говорит, - чтобы он не думал о ней плохого; это так надо, это искупление за её предательство мужа и короля; что Бог испытует их, и что это их последнее испытание...
;
Дуга 83.

_ Сын мой, _ неожиданно явственно услышал он чей-то голос.
Он открыл глаза - и вздрогнул. Перед ним стоял Старец. Это Иоанн вдруг понял о нём; но лицо его было молодо и глаза его лучились светом. Однако, волосы на голове и на бороде его были серебристо-белыми.
Он ласково улыбался Иоанну...
_ Пойдём, сын мой. Пусть он спит, _ проговорил он, указывая на лежащего на земле человека, _ а мы пойдём; тебе не должно спать с ним, чтобы не случилось какой беды - и с тобой, и с ним. Так и я бодрствую, когда ты спишь.
_ Кто ты? _ удивлённо встав и следуя за Старцем, проговорил ничего не понимающий Иоанн. _ Я тебя совсем не знаю, но мне знакомо твоё лицо.
_ Я - это ты; и он - это ты, _ остановился Старец и указал рукой на спящего, оставшегося позади.
_ Как же это может быть? _ изумился Иоанн; но что-то ему подсказывало, что Старец говорит правду - он только не мог постичь её.
_ Ты ищешь Истину, _ проговорил Старец, беря его заруку и продолжая вести по дороге, которая уходила куда-то через пустырь. _ А Истина в том и заключается - что мир, окружающий тебя, и есть ты сам: твои страсти, твои желания, твои чувства, твои мысли; твои: озарения, прозрения и восхищения... всё это - ты. Тот, который остался в мастерской - это твои желания и страсти; тот, который остался на земле спящим - это твои чувства; ты сам - это твои мысли; и, наконец, я - это твои озарения. Есть и ещё множество "ты", которые выше твоих прозрений и восхищений. Но это уже иное твоё существование - это мир Духа Твоего. Я же есть тот ты, который есть Отец и Творец мира твоих мыслей.
_ Тогда мы должны быть с тобой похожи? _ предположил Иоанн.
Старец снял с руки перстень, - в виде перевёрнутой золотой короны - в которую был вправлен большой бриллиант (играющий радужными лучами в Лучах Божественного Света). При этом, верхняя грань его была значительно больше остальных граней. И если было смотреть на перстень сверху, - то он был подобен двенадцатиугольному зеркалу в золотой оправе, внутри которого отчётливо просматривался восьмиугольник - состоящий, в свою очередь, из двух, устремлённых навстречу друг другу, восьмигранников (в подобии двух Архангелов), - и, протянув ему, проговорил.
_ Меня ты видишь, и того юношу, оставшегося на земле, ты видел; а теперь взгляни на себя... это бриллиант моей любви к тебе - который я взрастил в своей мысли и воплотил в своём слове: о тебе.
Взяв перстень, Иоанн робко посмотрел в верхнюю грань его. Из неё, как из зеркала, на него смотрел Человек: как бы состоящий из семи; но - в одном. По мере того, как Иоанн вглядывался в Этого Человека - Он начинал как бы разделяться на семь человек. Каждый из них был окружён радужной оболочкой - но (подобно лучу) имел свой отдельный цвет. Иоанна особенно интересовал четвёртый, - который был подобен зрелому мужчине - но с моложавым (как и у Старца) лицом и ещё не седыми волосами.
_ Я понял, _ неожиданно вскрикнул Иоанн. _ Мы все есть единый Человек - так как в Человеке уживаются вместе: и восхищения, и прозрения, и озарения, и мысли, и чувства, и желания, и даже страсти. И они должны быть едины. И это есть Истина. Но часто они разделяются в Человеке, враждуя и противореча друг другу. И это есть ложь.
_ Это так... _ проговорил Старец, беря в руки перстень и одевая его на средний палец левой руки Иоанна (со словами: "Носи его в любви и истине - как знак твоего сыновства во мне. И знай: никто не может лишить тебя этого перстня; ибо в нём - сила и власть Отца твоего, сотворившего тебя в Себе"). _ Но есть ещё одно, что тебе нужно знать. Я - это ты будущий; а тот, на земле - это ты прошлый. Поэтому я и веду тебя - чтобы показать тебе: что тебе предстоит.
_ А можно ли мне называть тебя Отцом? и есть ли у тебя и у того, кто остался - свои имена?.. или у нас у всех - одно имя? _ проговорил Иоанн, послушно следуя за Старцем.
_ У нас у всех - разные имена. Более того: и каждое чувство, и желание, и страсть - имеют свои имена; как - и каждая мысль Человека. Но здесь - тайна... А пока ты можешь называть меня отцом, а я буду называть тебя сыном.
Между тем, ночь, которая поначалу окружала их, постепенно рассеивалась в лучах восходящего ослепительного Солнца. Вдоль дороги стали встречаться - сначала редкий кустарник и перелески, а затем сады и отдельные дома. Наконец, впереди, на холме, Иоанн увидел золотой купол дворца, утопающего в зелени парка. Иоанн, в своих чувствах и мыслях (которые были свежи и искренни), ещё ощущал себя отдельным от Старца существом - но в озарениях он как бы сливался с ним. Он не знал - что то же (только в обратном) происходило со Старцем.
;
Дуга 84.

Наконец, стали появляться красивые и приветливые люди, одетые в праздничные одежды, которые приветствовали их как родственников и близких.
_ Отец уже ждёт вас, _ говорили они. _ Он уже с самого вечера готовится к встрече с вами.
И Иоанн уже не только чувствовал и понимал - но и озаряем был тем, - что, да, они идут к Отцу Своему; и что Он им должен сказать что-то очень важное - что, вернувшись, они передадут тому, кто остался на земле. Неожиданно, уже подходя к самой ограде дворца, Иоанн понял, что он - и есть Старец. А тот зрелый муж, которого он видел в отражении бриллианта - остался среди перелесков плодовых деревьев, между которыми были разбросаны озёра чистейшей голубой воды. И что зрелый муж сидит на одном из пригорков, над озером - погружённый в свои мысленные созерцания красоты этого мира, - так высоко его мысли ещё никогда не возносились. В своих мыслях он парил над всем этим миром - одновременно созерцая весь этот мир в целом и в самых мельчайших подробностях. И Старец вдруг вспомнил, что ещё перед тем как стали попадаться первые люди, тот попросил его.
_ Отец, позволь мне побыть тут до твоего возвращения. Это - лучший из миров, когда-либо мною виденных.
А зрелый муж, паря над этим миром в своих мыслях - видел себя Старцем, идущим по дороге ко дворцу Отца Своего.
Калитка у входа в парк дворца и сама ограда парка были сделаны как бы из золота; это была тончайшая вязь по металлу, напоминавшая Иоанну орнаменты восточных дворцовых стен Души. Эти тончайшие, почти ювелирной работы, орнаменты, - рисунком напоминавшие диковинные растения, а также диковинных животных и птиц, - покоились на основании из драгоценного камня, подобного розовому бериллу. У Иоанна замерло сердце, когда он прозрел - каким же должен быть сам дворец, если ограда его такова. Его не удивило, что его никто не вышел встречать. Он знал, что Отец ждёт его внутри дворца - ибо таков обычай этой земли. Каждый сын Отца, приходящий сюда - знатный и желанный гость; но он - не выше Отца.
Войдя за ограду, Иоанн ступил на дорожку - которая была из каменных плит, похожих на яспис или сердолик. Дорожка эта вела вглубь огромного сада, - и Иоанн прозрел, что она - единственная, которая ведёт ко дворцу с этой стороны; и что есть ещё три - ведущие ко дворцу с трёх остальных сторон, по которым к Отцу приходят Его другие дети; и что у Отца его множество детей, и он (Иоанн) - лишь один из них. Дворца ещё небыло видно из-за плодовых деревьев, но Иоанн вдруг увидел его как бы внутренним взором, - построенного как бы из цельного куска какого-то бело-голубого матового камня, подобного лунному камню земли Души; с золотым куполом в центре и водружённым на нём объёмным золотым крестом - так, что крест был виден со всех четырёх сторон. Кроме большого купола - было ещё четыре меньших золотых купола, расположенных над четырьмя входами дворца.
Неожиданно Иоанну захотелось пить - и он свернул влево от дорожки на траву, - которая была так мягка, словно была из пуха; и благоухала, как цветы. В глубине сада он обнаружил ручей, который струился между драгоценных и полудрагоценных камней различной формы и окраски - которыми как бы специально было уложено русло ручья. Поднявшись вдоль ручья, Иоанн вдруг обнаружил - что ручей вытекает из кувшина статуи молодой красивой женщины из бледно-розового подобия мрамора.
Напившись воды и омывшись ею - он ощутил вдруг необыкновенную силу и бодрость, и ясность ума своего. И вдруг, осознав что Отец ждёт его и уже призывает войти вовнутрь дворца - он поспешил вернуться на дорожку, ведущую ко дворцу. В спешке он не заметил, - как от него отделился зрелый муж со светлым лицом и в светлых одеждах - который, залюбовавшись красотой сада, пожелал остаться в нём и отдохнуть от долгого пути, - а сам он преобразился в юношу - с необыкновенно утончённым, почти прозрачным и излучавшим свет, телом; с почти ангельскими чертами лица, - не заметил он, - и крыльев с белоснежным снегоподобным опереньем, возникших у него за спиной; и светящихся одежд; и ниспадающих на плечи серебристых волос... Он спешил к Отцу Своему - в Котором, как он теперь прозревал в восхищении Своём, были: душа и разум, и сама жизнь его.
;
Дуга 85.

Приблизившись ко дворцу, он, хотя и поразился величию и красоте его - но это уже было отношение Сына к достоянию Отца Своего... Быстро, почти бегом, поднявшись по хрустальным ступеням, так, словно он их даже не касался, он вошёл в открывшиеся перед ним двери.
Почти сразу от входа во дворец начиналась парадная хрустальная лестница, уходящая, как казалось, под самый свод дворца. Однако каждый ярус её замыкался красивым портиком, обозначавшим очередной этаж. Первый из них был матово-розовый - даже почти матово-красный, - но с каждым следующим ярусом матовость становилась всё более прозрачной; а красный тон - всё более розовеющим, переходящим в золотистый и светящийся, - так, что верхние ярусы сверкали и светились подобно бриллиантовым в лучах ослепительно белого Солнца.
На площадке перед входом стоял Отец, в окружении придворных и слуг. Он был одет подобно царю - только одежды Его излучали свет и Лик Его был подобен солнцу. На голове Его был венец, подобный золотому и усыпанному бриллиантами, который переливался всеми цветами радуги.
Сын устремился по лестнице навстречу Отцу Своему; и Отец сделал навстречу Сыну Своему несколько шагов, и раскрыл Ему Свои объятья.
_ Отец, _ проговорил, почти причитая, Иоанн, _ я так тосковал по Тебе. Я искал Тебя; но я, наверное, был очень маленьким, когда потерялся... Всё это время я искал Тебя. Но я забыл дорогу к Дому Твоему; я уже думал, что никогда не увижу Тебя больше.
_ Всё это время, _ ласково улыбаясь Иоанну, проговорил Отец, _ Я был с тобой. Когда тебе было плохо - Я утешал тебя; когда ты слабел и падал - Я поднимал тебя и нёс на Своих руках; когда ты радовался - Я радовался вместе с тобой. Я учил тебя любви и истине. Я оберегал тебя от твоих врагов, уча прощать их... И всё это время Я вёл тебя к Себе - чтобы открыть тебе то, к чему ты призван... Пойдём, Я покажу тебе твоё достояние - твой мир, который Я сотворил для тебя.
Отец взял Иоанна за руку и повёл его вверх по ступеням, до площадки первого яруса. Они вышли на площадку портика первого яруса, нависавшего над входом. Откуда-то сверху звучала музыка, подобная... впрочем, на земле Души (в мире желаний) ей небыло и не могло быть ничего подобного. Она была подобна водопаду блаженства, низвергавшемуся словно бы с Неба Небес. Это был как бы источник воды живой, который в лучах Солнца Солнц играл и переливался, разлетаясь во все стороны отдельными звуками и возвращаясь в единое русло гармонии и красоты музыки.
_ Отец, _ удивлённо и радостно спросил Иоанн, _ что это за музыка? Она как будто мне знакома, но я её раньше не слышал.
_ Это музыка твоей любви. Она звучит в твоём сердце, и наполняет собою все миры. И все, в ком она вызывает ответную любовь, вступают в неё музыкой своего сердца. И музыка эта всё разрастается и разрастается, подобно твоему сердцу. А сердца ваши соединяются в браке вечной любви, от которой рождаются всё новые и новые миры.
_ Отец, _ спросил Иоанн, _ почему же люди её не слышат? Ведь они были бы лучше, если бы слышали её. А вместо этого мир людей наполнен ужасными звуками, - между которыми нет гармонии; и которые не рождают музыку в сердце - а убивают её.
_ Всему своё время, _ ответил Отец. _ Из ненависти рождается любовь, из лжи рождается истина. Из безсвязных звуков рождается музыка. Помни это, Сын. Нет ничего в Мире, в чём небыло бы Жизни. Ибо и тьма есть Жизнь, ещё не осознавшая себя Светом.
Они прошли по портику первого яруса и остановились перед дверью, на которой было написано слово: на земле обозначающее страдания и лишения. Иоанн испугался и остановился. Но Отец успокоил его, говоря.
_ Не бойся, Сын Мой. Этот мир Я приготовил для Тебя. Но никто в Мире не может заставить Тебя принять его, если Ты не захочешь этого Сам. Ибо мир этот животворится любовью, а любовь есть добровольное пожертвование. Боящийся не достоин любви.
;
Дуга 86.

В то же мгновение перед Иоанном промелькнула вся его прежняя жизнь. Он видел себя в разных обличиях, в разных странах. Он рождался и умирал, - вместе с ним рождались и умирали его близкие, поколение за поколением - которые составлялись в целые народы и цивилизации. Он выучивал множество языков, обретал множество знаний; он был близок со многими женщинами, имел множество детей. Казалось, небыло на земле Души места, где бы он не жил; небыло профессии, которой бы он не владел; небыло женщины, которой бы он не любил когда-либо; небыло человека, который когда-либо небыл бы его сыном или его дочерью, или его близким. И всё это время он стремился к безсмертию, надеясь там обрести покой. Но очередная жизнь его заканчивалась - и он умирал; и опять кто-то повелевал ему рождаться. Казалось, этому не будет конца... Но однажды он понял, - что он идёт по кругу ненависти и лжи; из которого есть только один выход - Любовь и Истина. Он, наконец, понял, - что только в Любви обретается Истина; и что только Истина - вечна; и что только живущий в Любви и Истине - безсмертен...
_ Отец, скажи мне, _ спросил Иоанн, _ в этом мире, куда Ты Меня ведёшь, есть ли смерть?
_ Смерть, _ отвечал Отец, _ есть страх лжи перед Истиной. И только Любовь способна победить этот страх... Я веду Тебя в мир Моей Любви к Тебе. Я - это Ты, в восхищении Своём постигший Жизнь Вечную, Любовь и Истину; Ты - это Я в прозрении Своём страшащийся смерти, ненависти и лжи. Эта дверь - порог, отделяющий Тебя от Меня.
И Иоанн шагнул за этот порог... И в тот же миг тьма рассеялась - и всё озарилось светом. Свет был во всём. Небеса были полны переливающихся светил, носящихся в воздухе. Люди и животные; птицы, растения и камни; дворцы и дома; озёра и реки; и сама земля под ногами, - всё было наполнено светом и излучало его. И сам Иоанн, и Отец Его, и одежды Их - наполнились этим светом. Казалось, вокруг небыло мельчайшей частицы, которая бы не излучала свет. Иоанн возликовал от восторга и закричал во весь голос. И весь мир Его отозвался ответным ликованием.
_ Ты видишь, _ проговорил Отец, радуясь их взаимному ликованию. _ Твой мир, который Я сотворил для Тебя, радуется Твоему приходу - ибо Ты принёс им свет и жизнь. Пойдём, Я покажу Тебе как огромен и красив Твой мир.
Они шли по дороге, которая поднималась над миром и переливалась радужными цветами. А навстречу им выходили люди, которые были подобны большим красивым птицам; ликами же своими похожие на него самого. Они радовались между собой и кричали Иоанну и Отцу Его.
_ Слава, Господи, святому воскресению Твоему!
Многие из них поднимались в воздух и кружили вокруг Отца, ведущего Сына во дворец Славы Его... И животные, - которые были разумны и величественно красивы, и имели лица подобные человеческим, - приветствовали Иоанна и Отца Его - поднятием передней лапы или восторженными прыжками; и криками, в которых звучали слова восторга и поклонения. И птицы стаями поднимались в воздух, весело переговариваясь.
_ Ах, как Он красив, как Он красив. И как Он похож на Своего Отца.
_ Отец, _ спросил Иоанн, _ а кто Тот Господь, Которого они приветствуют? Почему они видят Его; а Я - не вижу? И видишь ли Его Ты?
_ Это - мир Твоего прозрения. То что Ты видишь - ещё не произошло. Эти люди, и животные, и птицы; и все растения, и реки, и озёра, и камни; и всё, что здесь построено - все эти великолепные дворцы, и храмы, и дороги, - всё это Я создал по Образу и Подобию Своему в Своём восхищении - для Тебя. Ты должен построить по этому Образу в мире озарения его Подобие - для того, кто остался в парке дворца Моего; а он должен построить по Образу озарения своего в мире мыслей его Подобие - для того, кто остался у входа в мир, прилегающий ко дворцу. Тот должен построить Подобие своего мысленного Образа в мире чувств - для того, кто остался спать на пустыре. Так, последний - становится первым. Всё, что он будет строить по Подобию своего чувственного Образа в мире желаний и страстей (для того, кто остался в мастерской) - будет возникать и во всех вышестоящих мирах (в ещё более совершенном виде). Так, построенное в более высоких мирах - будет опускаться вниз; а построенное в более низких мирах - подниматься вверх. Когда же мир восхищения Моего, который Ты видишь здесь, опустится до мира желаний и страстей того, кто остался в мастерской, он сам возрастёт до мира восхищения Своего. Тогда Мы все соединимся в Одного в Духе Своём. Это и будет Господь - для всех обитателей Мира Нашего, - которые будут животвориться Нашим Духом; и в которых будут - все восхищения, прозрения, озарения, мысли, чувства, желания и страсти Наши...
;
Круг 25.

Дуга 87.

Крестоносный орден человечества нового евангельского века (Орден Архангелов) "Церкви Апостольского Крещения" был создан относительно недавно - когда стало очевидным, что к власти в Душе рвутся тёмные силы. Это было во время правления последнего представителя династии Монархов - которая предшествовала династии Антигонов. Однажды одному монаху-старцу, уже долгие годы находящемуся в затворе и молившемуся о спасении Души, было видение. Некоему мужу, - облачённому в светоносные рыцарские доспехи и имеющему крылья, подобные архангельским; стоящему на облаке над землёй, охваченной как бы огнём, - был Голос с Неба Небес: "Даниил, ступай на землю и собери Архангелов своих в помощь Сыну Моему. Ибо Сатана уже послал на землю своего эмиссара - который, выдавая себя за апостола и ученика Сына Моего, посеял плевелы между пшеницей Его. Теперь Я опять посылаю Сына Своего, чтобы собрать пшеницу в Житницу Свою; но прежде нужно собрать и сжечь плевелы. Ты это сделаешь". Старец был опытен в молитве, и стал ждать, - понимая, что Тот, Кто дал ему это видение - даст и объяснение его. Прошло немного времени - и однажды в келью его пришёл юноша, в подобии странника, и попросил ночлега. После вечерней молитвы юноша попросил у старца обычного благословения на сон грядущий. И в тот момент, когда старец стал благословлять его - он вдруг увидел в юноше того Архангела, которого он видел в видении. "Как зовут тебя? _ спросил он юношу, благословив его. _ Даниил, _ ответил тот. _ Куда ты идёшь? и что ищешь? _ спросил старец. _ Мне было видение, отче, _ отвечал юноша, _ что некий старец одевает мне на шею крест - как бы священнический; а на обратной стороне его написано: "Крестоносный орден человечества нового евангельского века (Орден Архангелов) "Церкви Апостольского Крещения"". И вот я ищу этого старца. Может быть это ты и есть? _ Может быть... _ уклончиво ответил старец, и оставил юношу у себя на несколько дней".
Вскоре юноша заторопился в путь, но прежде попросил старца постричь его в странствующего рыцаря-монаха - что старец и сделал незамедлительно. И в самый момент молитвы старца о ниспослании на юношу благодати Святого Духа - юноша вдруг увидел духовным взором как бы огромное поле перед рассветом; и на нём - войска, верхом на огнедышащих крылатых существах, облачённые в чёрные рыцарские доспехи и приготовленные как бы для битвы. На другой стороне он увидел небольшой отряд рыцарей - верхом на белых крылатых конях, облачённых в блестящие белые одежды; а за ними - сияющий город, как бы готовящийся к вознесению. И по всему было видно - что белым рыцарям не защитить города от разорения и сожжения чёрными рыцарями. Но вдруг на небе взошло светило, - подобное солнцу, но переливающееся всеми цветами радуги, - и началась битва. Белые рыцари стойко защищали город - но чёрные их теснили со всех сторон. И, хотя на одного поверженного белого рыцаря приходилось несколько чёрных, видно было, - что силы их не равны и чёрные одолевают их - всё ближе подступая к городу. Наконец, город стал возноситься - и битва тоже переместилась в воздух. И когда, казалось - что чёрные вот-вот ворвутся в город, - вдруг взошло второе Светило - стократ превосходящее светом первое. И лучи этого Светила опалили крылья чёрных крылатых существ - и всё чёрное воинство рухнуло на землю. И разверзлась земля - и поглотила его. А город остался как бы висящим в воздухе; и в него вошло первое светило - и стало как бы сверкающим куполом его Храма. И Чей-то голос сказал юноше - "Когда взойдёт второе Солнце".
Когда посвящение было закончено - юноша рассказал старцу об этом видении. Старец же рассказал ему о своём видении...
Вскоре произошла, так называемая, Великая Резолюция. К власти в Душе пришла династия Антигонов. И ордену, который ещё только-только зарождался, сразу пришлось перейти на нелегальное положение - ибо все религиозные организации почти сразу были запрещены. Тем более, это коснулось ордена - который своим девизом провозглашал: "Высшее совершенство души". А это было диаметрально противоположно задачам Антипатровой власти, - которая, в своём противостоянии Богу, ставила перед собой задачи совершенствования тела; да и то - в узко профессиональных рамках. Орден же, не только декларировавший существование души - но и ищущий пути её совершенствования, - был просто опасен новой власти - и, следовательно, был её врагом. От полного уничтожения орден спасло только то, что он изначально был странствующим; при том же каждый рыцарь имел свои индивидуальные обязанности, диктуемые ему его совестью. У них небыло и общего места сбора, а общение между собой было мысленным. Тем не менее, - среди тех - кого они учили и исцеляли, и защищали, - время от времени находились люди - которые не выдерживали света, от них идущего; и уходили во тьму - отказывая им в приюте, или донося на них. Так погиб первый командор и основатель ордена, Даниил; так погибли и многие рыцари первого поколения - рыцари Небесного Круга. Но в крайней ситуации они сознательно шли на смерть, - зная, что путь совершенствования души есть путь смерти; и зная, что душа мученика возрождается по желанию в нужном месте и в нужное время. Почти все они сразу после гибели возрождались в Душе и, по истечении известного времени, вступали в ряды ордена. Так орден нёс свою вахту в самое тёмное время Души - памятуя об откровении, данном их первому командору. Возрождаясь в новом теле - они узнавали друг друга, узнавали и своего командора, - который, по достижении зрелости, неизменно становился их лидером. Так было во второе воплощение его в Душе, - когда он, сохранив свою жизнь достаточно долго, сумел так укрепить структуру ордена - со множеством мест сокрытия своих рыцарей и тех, кто нуждался в их помощи, - что рыцари уходили из жизни только уже по велению сердца или по выполнении всех своих замыслов, или по возрасту. Так было и теперь, в третье воплощение командора. Правда, теперь ему пришлось многое изменить в структуре ордена, - так как ищейки Антипатра, при научной поддержке некоторых (преступивших Законы Божьи) академиков из Академии Души, сумели изобрести такие устройства - которые могли прослушивать и просматривать мысли и мысленные образы людей. Рыцари ордена были достаточно защищены своими духовными способностями, - не только к целительству - но и к отражению любых духовных и душевных, и даже телесных атак. Но среди людей их многие знали. И хотя многие люди ненавидели власть Антипатра и Академии; и пытались скрывать: не только свои чувства - но и свои мысли, - тем не мене - не всем и не всегда это удавалось. Поэтому командор ордена, Даниил, для посторонних (то-есть, не входящих в круг рыцарей) был малоизвестен. Но именно он и был одним из участников переворота, вместе с князем Василием и Петром (Кочневым). Более того, по своему статусу он был одной из ипостасей Автора. Поэтому после переворота он получил (образно говоря) двойное гражданство - в Верхнем и Нижнем мирах Души.