У проруби. Завершающие главы

(Из сатирического романа в стихах "Прозрение")

7. План мести

У гужевой повозки прыти мало,
Нацелясь в ночь, скрипели полозки,
Пока на грех нутро так бушевало
Фомы, решившего лезть в прорубь от тоски.
Оставил он записочку в кармане,
Мол, виноват чиновник-грубиян.
И прочими он расписал словами,
Как тот нанёс душе его изъян.
Осталось только утонуть навечно
И всплыть когда весной растает лёд.
Пускай раскается чиновник бессердечный,
Что так третирует обидчивый народ!

8. Просьба

Пока строчил записку пол Луною,
Хмель приняла без счёту  голова.
И ног не чувствуя от гнева под собою,
Пошёл топиться в проруби Фома.
Но там, где в лёд чуть плещется водица,
Местечко занято – Ерёмы сеть стоит.
Не будешь ведь, как лох какой топиться,
В ячейках где улов, наверно, спит.
Стал вновь вытаскивать, уж в одиночку, сетку,
В какой пред тем царила пустота.
Зато теперь в капроновую клетку
Запуталась сазана голова.
А рядом щука пасть разявить хочет.
Налим попался, чуть ли не в аршин.
И рыба эта вся в неволе ропщет,
Мол, отпусти нас в воду, гражданин!
Все обещают, словно под копирку,
Исполнить каждое желание его.
Вот только времени осталось тут впритирку:
Рыбак вернётся, станет лишь светло!
Фому теперь ухою не заманишь.
Чебак в сметане тоже не в чести.
Зато в беде, как тех сейчас оставишь,
Кто нервничать уж принялся в сети?!
Ведь, сам вот-вот поделит с ними воду.
И в глубине сосед, ведь, не чужой.
Так что Фома всю рыбью их породу
Стал выбирать из сетки по одной.

9. На прежнем месте

Последний хвост исчез в воде студёной.
Тут самому нырнуть бы, что топор.
Да, вдруг, поверил, как умалишённый,
Что их исполнят рыбы уговор.
И вот уже сидит опять в приёмной,
Свой разрешить пытается вопрос.
А тут сам шеф, годами убелённый,
Печать протягивает, прям под самый нос:
 – Верши, Фома, теперь всё по порядку!
Давно такое право заслужил!
А сам готов пойти уже вприсядку,
В знак радости, что этак услужил!
Фома хозяином прошёл по кабинету.
Сел в кресло мягкое, чтоб отдохнуть слегка,
Пред тем, как всё по рыбьему Декрету
Осуществить могла его рука.

10. Важная работа

Вот на ковре ботинки визитёра.
А сам готов уж выпрыгнуть из них,
Коль разрешат площадку взять для сора,
Что свозит от клиентов он своих.
Другой готов напитками спиртными
Всех обеспечить, сутки напролёт.
А третий с сигаретами своими
В открытый попросился оборот.
А что противиться? Пусть явят в том сноровку!
Фома пришлёпнул на листках печать.
Затем он запретил варить перловку,
Какою в армии его объелась часть.
И в духе том всем раздавал поблажки.
Не запретил не раз он, и не два.
Визировал любые всем бумажки,
Какие б в них ни значились слова.
Как и других, Ерёму он приветил.
Дал разрешение гнать дома самогон.
И даже с сетью, если кто заметил,
Всех протестующих, мол, может выгнать вон!

11. Изгнание

Но тут опять седой к нему явился:
 – Печать отдай! И с кресла враз слезай!
Ведь Свод теперь законов обновился.
На всё «Лицензию», как нужно оформляй!
Опять обида душу гневно гложет:
 – Судак – обманщик! Щука – не права!
Никто в реальность воплотить не может,
Обещанные из сети слова!
Собрался мстить им в проруби холодной.
Пошёл туда, глаза закрыл рукой.
И тут услышал голос друга бодрый:
 – Кончай хандрить! Поехали домой!

12. Истина

Фома взглянул – повсюду ночь сгустилась.
В реке – пустые сети ячеи:
 – Выходит, это всё мне лишь приснилось?
Как в сон голодный – мёд и калачи!
Овёс их лошадь хрупает украдкой.
И ей пора в конюшню, где тепло.
Так что Фома был убеждён лошадкой:
 – Там лучше, где снежку не намело!
Назавтра снова ездили на речку.
Сеть принесла им рыбы полмешка.
Ерёма, выслушав рассказ, поставил свечку,
Такого, чтобы не было грешка!

Эпилог

А на улов никто им с укоризной
Пенять не стал, как и про самогон.
Так вот случается с их общею Отчизной,
Меняют как перчатки где Закон!