Человек траншей цикл мёртвое время

..Ничейная земля   пропорота в воронки.           "Лит. Азерб" 2014
Мы врыты вглубь траншей,чей грунт смердящее-рыхл.
Живые кормят вшей,
                а кто не похоронен,
кто задеревенел,собою кормит крыс…

Мы врыты вглубь траншей, лежим и ждем сигнала,
мы до корней вросли в тугую плоть земли.
Сжимая сталь стволов, мы каски сдвинем на лоб,
перемешавши мат, с наивностью молитв…               

Немногим помогла молитва капеллана,-
их смерть не отвратил суровый взгляд икон.
Мы все сидим и ждем условного сигнала,
который проведет по коже наждаком.

За проволокой лишь изглоданное поле,
земля и та насквозь изглодана свинцом.
В траншеях места нет забывчивому Богу,
с Его всегда не к нам повернутым лицом!

..Мой друг убит вчера. Любви дагерротипу
он письма сочинял все ночи напролет…
Остались лишь часы. И им недолго тикать,
раз циферблат уже поддернут в тонкий лед…

Он звездно был влюблен. «Звезду застрелишь разве?», _
вольноопределен , любил он  повторять.
Грязь вымесит листы из скомканной тетради,
и та же грязь сожрет  любви курчавой прядь…
               
…Задребезжал рожок просквоженною нотой..
__Пора!.. Наверх ведет осклизлая ступень…
Внезапно онемев, соскальзывают ноги,
и падает в глаза обрушенность   небес!

На выдохе душа, засела комом в глотке,
блевотиной забив, разросшийся кадык…
В смерть выбросим тела, упрясь в траншеи локтем,
мы криком надорвем  задохшиеся  рты!

И в первом же глотке, задохшемся и вислом,
мне выморозит мозг свинцовая метель, -
_Мы в смерть упрем тела, ее ослабив свисты, _
мы отодвинем смерть, обрушьем наших тел!

На шаг, еще на шаг… Масштаб ничейной зоны
не знает никогда начала и конца…
И наш всеобщий вой, до края горизонта,
сшивает нашу плоть, тупой иглой свинца!
               
Кто не упал  - осел на ватные колени,  -
шинелью зацепясь за проволоки крючки.               
В глухих ударах тел -  стук мерзлых груд поленьев,
сорвавшихся к земле в предсмертные толчки!..               

Смердящая земля, по подбородок вровень, -
ничейной зоне нет начала и конца…
Я проползу на шаг, уткнувшись прямо в брови,
глядящего в меня, чужого мертвеца.

А проволоки ржавь цепляется за жилы…
Я все еще живой, раз вижу тот оскал!
Я все еще  - живой, в его иссякшей жизни, -
раз отражен в его тускнеющих зрачках!

Ведь я – еще живой! И рядом те, -  кто живы.
И мы еще ползем в контужной глухоте,
вглубь вражеских траншей,         
                и напрягая жилы,
пропарываем штыком живую рыхлость тел!

А посмотреть с небес  - мы все, как комья грязи.
С небес не разобрать  - где свой, а где чужой…
Я все еще  - живой?  А этот, тот кто рядом,
прошит моим штыком  - сроднен с моей душой?

Я все еще  -  живой?   И почему так странно
на миг заполнит мир глубинность тишины?
_Как в  заскорузлый бинт, что содран с рванной раны,
в слоистость тишины мы вдруг погружены…

…Вдруг вздрогнула земля, и брызнула шрапнелью,  _
Харон пружинит шест, упрясь в воронок дно.
Сидящие тесней сдвигают рвань шинелей,
вновь прибывших приняв, с ударною волной…

Лишенные чинов, людских имен, и наций,
по- братски обнявшись, они сидят впритык,
чтоб человек траншей сумел себе признаться: -
«За бруствером чужим  -  такой же как и ты»..