Оркестр

За пульт идет маэстро, и гаснет в зале свет,
молчание оркестра – заклание иль обет?
Серьезность дирижера, две поднятых руки…
Всё! Взведены затворы и примкнуты штыки.

Вдруг в тишине глубинной, тягучей и густой,
валторны звук призывный, как выстрел холостой.
Сигнал? Предупреждение? Пролог или призыв?
Растущий в отдалении походный лейтмотив…

Ведет по серпантину усталые полки,
и в замысле едином колышутся штыки.
Тут флейты звук пробился, раздвинув облака...
И мир преобразился, а горная река,

разбившись о пороги, свой усмиряла пыл…
Идущих по дороге звук флейты уводил
мелодией чуть слышной и звал куда-то вдаль,
туда где зреет вишня и где растет миндаль,

где склоны каменисты и горы высоки…
Шаг по земле скалистой ускорили полки.

Долина приближалась, кружился небосвод…
Мелодия менялась и скрипок хоровод...
Пел песню о разлуке с любимой стороной,
и раздвигали звуки мир, сотканный войной...,

Тепло и романтично им вторили альты...,
Ложились хаотично туманы на хребты...,
Мажорный строй оркестра на терцию упал,
глубокий вздох маэстро звук струнных оборвал.

Запели духовые походный марш войны...,
А трубы полковые, судьбе своей верны
вели солдат на битву, чтоб славу обрести!
Псалмы или молитвы Всевышнему нести?

Когда на поле брани шеренги рвется строй,
ты не убит, лишь ранен, а значит, ты живой,
и в схватке рукопашной на штык врага возьмёшь...
Так умирать не страшно, а если ты живешь,

то дальше будешь биться… Но слабостью объят,
успеешь помолиться, и прохрипеть: «Виват…».
Рукой, сжимая рану, на землю упадешь,
и, в мир обетованный, неслышно уплывешь.

Шеренги строй сомкнётся, и снова в жаркий бой...
Что испытать придется им в битве роковой?!
Пронзительно звучала каденция трубы...,
И вмиг объединяла надежды и мольбы

идущих по дороге, а те глотали пыль...
Не люди – полубоги! В легенду или быль
поход тот превращался? Никто из них не знал,
и близким уж казался последний перевал.

Ритм музыки сменился, звук скерцо озорной
причудливо кружился, и накрывал волной
шутливости напевной, в которой рай и ад,
встречаясь ежедневно, свой божий суд вершат.

Кларнеты восклицали изящно в унисон,
сочувственно вздыхали фаготы и тромбон,
пронзительно и ярко пел струнных дружный хор,
вплетаясь, в ритме жарком, в их тихий разговор,

валторна рассыпалась, си-до-ре-до-си-ля...,
и эхом отзывалась альпийская земля.

Желанным ожидался полуденный привал,
луч света пробивался и силы придавал
идущим по дороге, сомнениям вопреки...
Кончался спуск пологий, и шли вперед стрелки.

Их крестное знамение, как воля Божества,
рождало единение души и естества,
и чудо совершалось, когда из мглы веков
прозрение к ним спускалось, как свет из облаков.

Разгладились морщины на лицах усачей,
альпийские вершины энергией своей
им силы придавали... А те всё дальше шли,
И вечность наполняли. И славу обрели!

Оркестр мощной кодой симфонию венчал,
гармонией свободы торжественный хорал
прервался... Лишь звенела немая тишина.
Симфония Победы была завершена.