Экспедиция на Тянь-Шань 2015 г

             1
В далёкие студенческие годы
Я чувствовал,- вся жизнь у ног моих.
Желая знать иные небосводы,
Я пропадал в иллюзиях больших. 
Подхваченный потоком устремлений,   
В направленности мир большой узнать,         
Хотелось мне великих приключений,
В видениях ласкала благодать.       
Я подрастал, но был ещё ребёнком,
Сейчас мой взгляд другой чрез седину.
В те годы, находясь ещё в потёмках,
Был в поисках решений на ходу.
В раздумьях, в ожидании рассвета:       
«Как жить мне в мире с верой и мечтой?",
Хотел единым стать с порывом ветра,
Среди природы грозной и живой.       
                2
В то время ветер дул не только в небо,
Он в голову мне сильно задувал.
В свои семнадцать я, шагая слепо,
В фантазиях безумных  утопал.
Быть дирижёром быстро надоело,
Ночами замышлял стать пастухом, 
Моргнуть я не успел, как за пробелы
Погнали из училища кнутом.
В те годы я, как мог, дарил немало
Родной, любимой матери моей
Мгновений, слёз, седин - всего хватало,
Как не хватало сна среди ночей.
Чтоб буйный ветер мой слегка умерить,
Решила мать моя через подруг
Отправить в экспедицию, доверить
Киргизской Академии наук.
                3
Когда мне разум снова посылает
Видения давно ушедших лет,
Невольно, ярко память оживает,
Усилив восхищение в ответ.
В горах опасно, быть совсем не просто,
Без приключений дня нельзя прожить.
Три месяца, что был там, - невозможно
Вам передать, дни эти не забыть.
Маршрут проложен был наш через горы,
Через адыр Алайского хребта
К гряде Тянь-Шаня, где плывут просторы,
Усиливая таинство Христа.
Вначале добирались на машине
Через древнейший, странный город Ош.
Там тени в парандже, как на витрине,
Мелькали, вызывая в теле дрожь.
 4
Жара в те дни была невыносимой,
Преследовал нас комариный рой.
Когда усталость сказывалась сильно,
Мы накрывались мокрой простынёй.
Уже не помню, как попал я в лагерь,
В отряде было десять человек.
Среди мужчин-киргизов, я, как пахарь,
На жизнь себя намеренно обрек.
Задача предстояла в описании
Ландшафта у обычных, старых мест.
Стремились выяснять мы основание
Породы, расположенной окрест.
Оформили меня, как лаборанта,
По факту был я крайним за костёр.
Вели со мной киргизы, как педанты,
Нередко обращая властный взор.
                5
Ходил с ружьём, в штормовке, спал в палатке,
Учился путать ноги лошадей,
Как сохранять провизию в достатке,
Отложенной и свежей для людей.
Мой вид был экзотичным для всех местных,
В глазах киргизов выглядел, как перст,
И вместе с тем немало дней чудесных
Мне приносили радость до небес.
Когда аул мы горный проезжали,
Вокруг меня росла детей толпа.
Потрогать им хотелось, мне кричали:
«Да здравствуйте, да здравствуйте апа!».
В аулах дальних, среди гор, ущелий,
Нам резали баранов, всех не счесть.
Для нас старались, чтоб в пути мы ели,
В беседах воспевая русским честь.
                6
За сорок лет был первым бледнолицым,
Пусть не один, но всё же я дошёл.
В ауле или на его границе
Просили, чтоб колодец им нашёл.
В провинции традиций люди держатся:
Когда в горах есть путники и путь,
Кто поравнялся с юртой, должен спешиться,
И в дом хозяев гостем заглянуть.
Жильцам всем пожелать благополучия,
Попробовать лепешки, чай, каймак.
Проехать мимо,- не бывало случая,
Такой поступок не поймут никак.
Сочтут не уважение,- за дерзость,
Коснётся всех, кто в юрте той живёт.
Ведь человек в горах, - большая редкость,
Уставшего в дороге юрта ждёт!
                7
Познав обряды, таинства той жизни,
Я понимать стал говор лошадей.
Там взгляд скользил привычно к самой выси,
Чтоб обострялись чувства у людей.
               
             ПЕРЕВАЛ   
                7
Один раз в две недели, может больше,   
Наш лагерь обновлял свои места.
Так изучать квадрат нам было проще,
Чтоб не бывать в походах два-три дня.
И вот однажды как-то на маршруте
Предстал перед глазами перевал.
Ещё в ущелье мысли были в смуте:      
«Да что за вздор!»,- я молча размышлял:
«Нельзя преодолеть хребет вершины,
И планы строить, чтоб они сбылись.
Без лошадей нельзя, не то что с ними, 
По скалам подниматься долго ввысь".
Оценивая путь наш без бравады,
Спросил я: «Как подняться?»,- и в ответ
Услышал: "Оттолкнет мустанг преграды,
Покажет и откроет нам просвет!».
                8
Гигантские пласты скал растянулись,
Казалось, у нас не было пути.
От ужаса глаза мои проснулись
И время торопило нас идти.
Оставив мирно удила в покое,
С командой лошадям вперед идти,
Мы стали подключать резерв для воли
В борьбе с преградой, ждущей впереди.      
Был скепсис к лошадям, точней к размеру,
На вид все были тощие они,
Но сила ног, во мне рождала веру,
Дивясь, с какою лёгкостью пошли.
Копыта по камням шум доносили,
В молчании улавливал наш слух.
Глаза в тропе опасность находили,
От гибельности замирал мой дух.
                9
Тропа по ширине была с копыто.
Чуть выше острый выступ выпирал.
Круп лошади настырно и сердито
Вспотевшим боком камень шлифовал.
Подковы по тропе слегка скользили,
Мой пот от страха капал чётко в такт.
Походкой твёрдой клячи нас дивили,
Осваивая этот узкий «тракт».
Мне б поучиться правильной посадке,
Тогда б я меньше жизнью рисковал.
Себя сумбурно вёл, как в лихорадке,
Удобную посадку выбирал.
Желая удержаться в равновесии,
Я слился с клячей и дышать не смел.
Зияла рядом пропасть. С поднебесья
Лететь в нее я точно не хотел.
                10
В какой-то миг представил я падение.
Две "тыщи" метров был бы я в пути...
Рассеивая это наваждение,
Молился об одном: тропу пройти.
Лишь помню, как спросил я очень тихо:
«Что будет, если лошадь не пройдёт?».
В ответ услышал: «Будет очень лихо,
Мы встанем, и нам всем не повезёт...».
Я молча размышлял: «Попалась лопасть.
Ну встанет, не пойдёт, а дальше что?
Внизу тропа с копыто, выступ, пропасть,
Идём мы под углом, как в шапито...».
Но вскоре выступ в скалах удалился,
Тропа пошире стала впереди,
Мы выдохнули, пот остановился,
Испуг ушёл, тропу смогли пройти.
                11
Спустя года, которые я прожил,
Мгновенья вспоминая каждый раз,
Как-будто ангел случай подытожил:
«Слабо отведать, повторить сейчас?».
Пожалуй, нет, мой взгляд уж изменился,
В те годы у меня был мир другой.
Сейчас, безвольно, я бы отклонился
И предпочёл идти другой тропой.
Но, я тогда не знал, ещё не ведал,
Какие в жизни тропы тихо ждут.
Поэтому лишь дальше ехал, ехал,
Судьбой играя, словно шалый плут.

РЫБКА, ОВОЩИ, БАРАШЕК

                11
Я вспоминаю дни те удалые,
Наш лагерь растянулся вдоль реки.
В горах Тянь-Шаня реки небольшие,
На вид неглубоки, невелики.
Но край для них достаточно суровый,
Источники хранятся в ледниках.
Течение, пороги, как оковы,
Накладывали и восторг, и страх.
В одном из мест, где расширялось русло,
Развилка проходила у реки.
Природа наделила захолустье
Красивым островком, где были мы.
И вот однажды ночью, всем не спится,
При свете керосинки, как в кино,
Меж камешков, ну как в святой водице,
Увидели форель, как баловство.
                12
Мы не ленились и не уставали.
В одной руке фонарь, в другой ведро.
Все, как могли, рыбёшку загребали,
Ликуя от того, что повезло.
Мгновения летели очень быстро.
Глаза горели ярче фонарей.
У рыбы в ведрах блик сверкал лучисто,
От вида смех наш делался бодрей.
Поймав форель, мы жарили, варили,
Расширив наш обычный провиант.
Хотели вялить, - с нами мошки жили,
Охотясь на возможный вариант.
Но с мясом недостатка мы не знали,
Приказом Академии наук
В горах нам власть и люди помогали,
С учетом наших истинных заслуг.
                13   
Поэтому была у нас возможность
Барашков свежевать, хоть каждый день
Но, вместе с тем, таилась явно сложность,-
Без овощей сражала нас мигрень.
И вот в одном из ближних, горных центров,
Чтоб как-то рацион обогатить,
Мне вверили за тридцать километров
На рынок съездить, оргвопрос решить.
Двух лошадей мне дали для маршрута,
Сподручней было так товар везти.
Вручили список, чтоб я не напутал,
И пожелали легкого пути.
Отправившись в дорогу спозаранку
И оказавшись, наконец, один,
Я вывернулся в тот день наизнанку,
Вживаясь в образ, словно Алладин!
                14
Дорога пролегала по ущелью,
Внизу река шумела на пути.
Подъём я дополнял своею трелью,
Чтоб с песней легче было мне идти.
Оделся я по-летнему. Был в шортах.
Ружьё, сомбреро, плеть для лошадей.
Торс голый прикрывала мне штормовка,
Я направлялся в общество людей.
Добрался днём. Под солнцем вид наскучил.
По списку овощей я закупил,
Бумажные мешки к седлу навьючил,
И возвращаться сразу же решил.
Когда народ сновал,- я важным ехал.
Когда народ исчез, - пришлось скучать.
Один к ущелью плёлся я в доспехах,
Где некого мне было удивлять.
                15
В ущелье быстро, резко потемнело.         
В горах пошёл сильнейший, крупный град.
Над головой всё небо почернело,    
Поднялся шум, как брали Петроград.
Мешки при каждом шаге разрывались.
Я наблюдал, как рвался слой, другой.
В надежде, чтоб прочней узлы сплетались,
Я их накрыл штормовкой и рукой.
Укрыться негде было мне от града,
Поэтому был вынужден терпеть.
Град бил по мне, исчезла вся бравада,
От боли оставалось мне кряхтеть.
По мере приближения к стоянке
Я сильно опасался за узлы.
Уже темнело, было всё в порядке,
Был очень рад, с мешками смог дойти.
                16
В тот день активность в лагере стояла.
Барашка кто-то днём освежевал.
Для трапезы привёл до идеала
И в чане спрятал, чтоб не съел шакал.
Тут я вернулся в лагерь, был усталым.
Не просто закусить, - я жрать хотел.
Достал тот чан, казавшийся мне малым,
И вместо всех шакалов, - сам всё съел.   
Ел мясо с овощами жадно, долго,
Трапезничал среди кромешной мглы.
Когда народ проснулся, очень больно
Кумекал, как жрут русские щеглы.
Как оказалось, в этом скромном чане
Хранился целый жареный баран.
Никто не мог поверить в нашем стане,
Что прихватил один я этот чан.
                17
Сказав, что стали жертвами обмана,
Меня все кротко начали склонять
К тому, чтоб я повторно съел барана,
Уж коли умудрился всё умять.
Смущаясь, обратился я к киргизам:
«А как же всё мне это подтвердить?»,
В ответ услышал: «Станешь нашим призом!
Ты будешь есть, а мы наш спор судить».   
Я знал, что вариант сей кучерявый,
И с мясом у нас не было проблем.
Невдалеке всегда паслись отары,
Для нас ягненка мир,-неведом, тлен.
Мне вторили: «Скажи, ну кто поверит,
Что ты  один всё это одолел?
На спор,- бараном нам пастух ответит,
А мы коньяк поставим, чтоб ты съел».
                18
Я взял тайм-аут, чтоб себя проверить,
Чтоб смог чуть-чуть, слегка оголодать.
Но как я ни старался всё размерить,
Никак не мог один его умять.
Всегда съедал я только половину.
В то время рос и был я, как пострел.
За мной все наблюдали, глядя в спину,
Но съесть всего барашка, - не сумел...

             ПЕРЕПРАВА
                18
В горах событий было очень много,
И каждый день дарил нам свой сюрприз.
То лошадь убежит, как недотрога,
То кубарем с горы я падал вниз.
Бельё срывало ветром, волки выли,
Один шакал в ночи так обнаглел,
Стащил в палатке наши сувениры
Из козьих ножек и удрать успел.
Охоту мы вели все для забавы.
Однажды ели мёд с пчелиных сот.
Толпой бодались вместе с ишаками,
В фантазиях рождая анекдот.
Но время шло и всех нас поджимало
Быстрее дислокацию менять.
Меня ещё немало поджидало
Сюрпризов, чтобы лучше жизнь узнать.
                19
Весь лагерь наш поехал на машине,
Палатки, сёдла погрузив в ряды,   
Все разместились, как в большой корзине,
И тронулись вдоль горной череды.
Остались двое, я и парень кроткий,
И было торжество: «Нам повезло!».
С десяток лошадей и карта с плёткой,
Паёк, ружьё и больше ничего.
Нас ждали перевалы на вершине,
Где среди гор хребты могли являть
Волшебный образ, и на серпантине
Тропинки продолжали глаз ласкать.
Одни оставшись на большом просторе,
По карте мы смотрели место рек,
Гряду вершин, проходы у предгорья,
Длину долин,- каков наш был разбег.
                20
Уже к поре той был накоплен опыт.
Я мог тогда с лихвой и на скаку
Поднять с земли монетку, через стопы
Спружинить резко вверх опять к седлу.
Пред нами гор вершины красовались.
По плану был у нас маршрут дневной.
Невольно перед дорогой волновались,
В раздумьях наслаждаясь тишиной.
Предусмотреть всё в жизни невозможно.
Старались все преграды представлять.
Уехал лагерь, и мы осторожно
Себя, друг друга стали подгонять.
Пред нами на пути тянулась речка.
Не сдвинуть лошадей без горьких слёз.
Не помогали даже плеть с уздечкой.
Поток в водовороте камни нёс.
                21    
В тот час  я пересел на кобылицу.
У клячи были стёрты все бока.
Шагнул с ней в реку, и она Жар-птицей
Всё стадо за собою увлекла.
По дну реки катились камни сильно.
Один валун ударил по ноге,
Споткнувшись, лошадь рухнула бессильно,
И воды понесли нас по реке.
Тащило нас течением, лишь помню,
Как гриву я рукой одной сжимал,
Стараясь выводить второй ладонью
В реке холодной жуткий интеграл.
Потоком нас несло. Мы, как  былинки,
Скользнули сразу к центру передряг.
Порог возник. Представил я поминки...
Вниз падая, бессильно я обмяк.          
                22
Всем тощим крупом, со всего размаху   
Ударилась кобыла о валун. 
Ушли под воду, всплыли, я со страху
Увидел, как мне вслед смотрел Нептун.
Вода бурлила, нас хлестало, плыли,
Всё ближе, ближе берег был другой.
Копытом зацепилась лошадь... Сбили   
Другие камни, что неслись рекой.
Все жеребцы, как будто ангелочки,
Держались кобылицы строго вслед.
Их головы тянулись, как цветочки,
Сплетаясь над водой в один букет.
Упорство лошадей и их плавучесть
С тех пор я окончательно признал.
Природа говорила мне: «Живучесть -
Огромный труд!», чтоб я не забывал...
                23
Как вышли из реки, я с кобылицы
Седло свалил, сноровкой молодца,
Утихомирив круп больной Жар-птицы,
Переседлав, вновь сел на жеребца.
Укоротив отпущенные вожжи,
Держа Жар-Птицу за узду рукой,
Пошли мы сразу в путь, решив продолжить
Поход в обнимку с волей и судьбой.
Нам щедро красоту земля дарила,
Не ведали, какая ждёт тропа.
Игра с судьбой в тот день нас захватила,
Как будто жизней сто, а не одна.
Мы по привычке вожжи отпустили,
Чтоб лошади могли тропу найти.
Секреты старших в памяти хранили,
Стараясь непростой поход пройти.
                24
За шагом шаг к вершинам гор могучих,
По тропам скал Алайского хребта
Мы шли друг другу вслед, на встречу круче,
Дивясь тому, чем “Мать - Земля” полна.
Удачно одолев хребта вершину,
Смогли вступить на тайный перевал.
Немного оценив вокруг картину,
Пошли вперёд, путь долгий ещё ждал.
Спускаться с гор сложней. Круты пороги.
Передвигаясь, лошади фырчат.
Дают просесть подогнутые ноги,-
Передними сползают и скользят.
В горах, насколько тропы позволяли,
Настолько вился узкий серпантин.
Мы страх решительно одолевали,
Внизу ждала нас череда долин.
                25
Однажды на одном из поворотов,
Не счесть времён - столетия спала,
Пред нами, словно на изгибе взлётов,
В гряде вершин долина пролегла.
Увидели её мы в красном цвете,
Казалось нам, что там растёт тюльпан.
И вдруг, ожив движением, как ветер,
Преподнесла эмоций океан.
Природа нас изяществом пленила,
Мы  были удивленны наповал.
Там сусликов колония царила,
Со страха каждый к норке побежал.
Долина ожила, пришла в движение,
Стремился каждый суслик к очагу.
И мы помчались с места на сближение,
Подвластны только ветру одному.
                26
Галопом вниз, как будто мы летели,
От скорости захватывало дух.
На радости кричали мы, галдели,
Стук от копыт частил и резал слух.
Хоть ружья у нас были, мы не стали
Стрелять? И в красоту? - ни в этот раз,
Мы даже мысли вскользь не допускали,
В ответ за сногсшибательный показ.
Контроль исчезнул, стал я расслабляться,
Наказ забыл:"Строга природа-мать!".
Кабыла, продолжая рядом мчаться,
Мотнула, стала в сторону бежать.
Её за вожжи я держал руками,      
Меня рвануло, выбив из седла.
На всём скаку повис я под ногами         
У лошади, в руках сжав удила.
                27
Я подтянулся весь, что было силы,
Практически повиснув на узде,
И лошадь поддалась, мне уступила,
А я вскочил, и был опять в седле.
Что значит время,- юность безрассудна...
Вскочил, встряхнулся, дальше поскакал,
И хоть была боль, ощущал подспудно,
Азарт в тот миг причудливо играл.
Чуть позже, чтоб не быть совсем невеждой,   
Я спешился и осмотрел себя.
Увидел, как порвал себе одежду,
В боку сочилась кровь, как полынья.
И все же мне послали с небосвода,
Чтоб расслабляться больше я не смел,
Звоночек с адресатом: «Мать-природа!»,
Чтоб чувством виртуознее владел.
                28
Боль разрасталась, дальше мы помчались,
Хребты вершин остались позади.
На карте в точке нас давно заждались,
В надежде, чтобы целыми дошли.
В жару на поле под палящим солнцем
Увидели студенческий отряд.
Для них мы были, словно луч в оконце,
Промчались мимо, привлекая взгляд.
Вдали от поля, на краю обрыва
Была постройка, мы помчались к ней.
Усвоив, как предлог для перерыва,
Девчата поспешили к нам скорей.
Я с женским полом долго был в разлуке,
Забыл, как может аура сиять,
Увидев, что девчата жили в скуке,
Восторженно я стал на них взирать.
                29
Они нам отобедать предложили,
А мы, давно не знавшие котлет,
С восторгом, долго их благодарили
За данный нам с небес входной билет.
Старательно мне раны заживили,
Нечаянно дыханием прижгли,
Немного отдохнув, мы вновь вскочили
На сёдла, как лихие мужики.
Не просто так вскочили, очень резко
В седло взлетев с разбега, на скаку
Поднявшись на дыбы с девичьем всплеском,
Пошли под стать лихому седоку.
Отъехав, к ним вернулся, как угодник,      
На скорости с земли сорвав цветы,
Возвысив свой восторг, как греховодник,
Букет к ногам их бросил с высоты.
                30
В штормовке, в сапогах, с ружьём, в сомбреро
Я был в своих глазах, как  Чингачгук.
Галопом вдаль помчался кабальеро,
От глаз скрывая боль свою от мук.
Заканчивался день тех приключений...
Сумели мы наш лагерь отыскать.
Предавшись новизне всех ощущений,
Нам предстояло местность изучать.
Но вскоре по приказу, что был сверху,
Меня перевели в другой  отряд,
Ботаники все были на поверку
Из лучших представителей девчат.

            КОРЕШОК
                30
Мой новый лагерь состоял из женщин,
Попал я в рай радушия, тепла. 
Но, чтоб здесь жить, быть нужно сумасшедшим,
Чтоб  описать, померкнут все слова.
Зной начинался с самого рассвета,
С трудом старались это превозмочь.
Как солнце появлялось,- мы ракетой
Выскакивали из палаток прочь.
Полегче становилось ближе к ночи,
Когда спадало пекло до утра.
Меня объём работ ждал, между прочим,
И как назло - когда была жара.
Всё неудобство только в этом было: 
Обязанности трудно исполнять.
Когда под сорок пять - в глазах рябило...
С восходом — из палатки вылетать...
                31
В лугах альпийских, в люльке у природы,
В помощницах студентки были две.
В общении хватало нам свободы, 
Друг другу подходили мы вполне.
В одной палатке жили, стрекотали,
Их двое, я один был из парней.
Частенько до утра мы вместе ржали,
Как жеребцы средь старых лошадей.
И вот для хохмы или для веселья,
Всем на потеху, скуку разогнать,
Мне волос хной помыли от безделья,
Чтоб наш киргиз увидев, мог не встать.
Мой волос был до плеч, слегка волнистый,
Пушился красным цветом на ветру.
Знать, женщина! Но почему плечиста?
В конфуз вводил киргизов на скаку.
                32
Однажды помню за собой погоню,
На лошади я мчался в суховей.
Табун лихих увидел за спиною,
Шлейф пыли порождал клубок страстей.
Когда со мной киргизы поравнялись,
С весёлым криком прозвучал вопрос:
«Ты кто?  У нас всех спор»,- в лицо смеялись.-
«Ты девка или чей-то эскимос?».
Экзотика! Мой красный, длинный волос
Киргизов ввёл в несказанный конфуз.
Но я не выдавал мужской свой голос,
Решил дать им почувствовать мой груз...
Я каждого из них объехал молча,
Мужским рукопожатием дал знать...
Все были сбиты с толку, лица корча,
Стараясь боль в руке не выдавать...
                33
Мы все хватаем в жизни лишь моменты,   
В полёте обновляя путь души.
С годами, позже, словно киноленты,
Нам посылает память миг судьбы.
Пришлось мне быть однажды на маршруте,
Где я познал особенность цветов.
Они красивы, но по дстать Иуде,
Дурманили нас лучше сладких снов.
Отправился я с женщинами в гору...
Лопата, кирка, солнце над главой.
Жара парила, вдруг открылся взору
Огромный луг с высокою травой.
Поскольку был мужчина, - был я первым,
Прокладывать пришлось мне торсом путь.
Чтоб каждый позади идущий верно
Мог выявить в простой задаче суть.
                34
Был голос за спиной: «Вот колокольчик...»,-
Чтоб не пришлось всем голову ломать:
«А вот Аквилегиевый росточек,
Но лучше нам пройти, его не рвать!».
Я был вспотевшим, впереди идущим,
Путь расчищал тем, кто был позади.
Лишь помню, запах был цветов гнетущий,
Зловонием дурманили они.
Взобравшись вскоре в гору, на вершину,
Нашли какой-то мизерный цветок.
На вид он был ни так - ни сяк, но мину
Мне преподнёс, расправив коготок.
Передо мной была проста задача:
Вокруг цветка землицу раскопать,
И нежно, очень нежно, как удачу,
У лютика весь корешок достать.
                35
Вокруг был камень. В руки взяв лопату,
Я принялся за сей почётный труд.
Какую в тот момент я пел руладу,
Понять нетрудно, видя этот грунт.
Чем глубже рыл,  тем корешок был толще,
Всем дивам моим не было конца.
Взорвать ко всем чертям мне б было проще,
Метровый корень был концом венца.
Весь путь обратный молча матерился,-
Ведь я его почти полдня копал.
Когда проснулся утром, удивился,
Покрыт был волдырями, как шакал.
Я пузырями весь тогда покрылся:
На теле, на мазолях, на ногах.
Мне объяснили, - ядом я умылся,
Что был у колокольчиков в цветах.
                36
Вчера, когда прокладывал тропинки,
Альпийский луг в горах за мой наряд
Со мною щедро разделил росинки   
Цветов являя яд, как свод наград.   
Спустя неделю, что невероятно,
Сумел я излечиться, но в местах,
Где были волдыри, остались пятна,
В глазах киргизов порождая страх.
Теперь, когда я в жизни стал пятнистым,
В одном лице был «эскимос - шакал»,
Киргиз, завидя, делал путь петлистым,
От шока быстро в сторону скакал.


             ПОСЛЕСЛОВИЕ

                37
Историй много, все не перескажешь,
Хотел поведать в общих лишь чертах.
Ведь памяти извечной не прикажешь
Забыть о всех диковинных местах.
Был каракурт, гадюки под палаткой
Шипели и пугали в полумгле.
В район, бывало, мчался я украдкой,
Заботясь о сюрпризе на столе.
Как будто мы в руках Жар-птицу держим,
Нам в свои чувства некогда вникать:
Что это: явь ли, сон? Вдруг не удержим 
Миг, призванный нам душу согревать.   
В горах жить долго было очень сложно,
И всё же мне родная Мать-Земля
Дала понять, как нужно и возможно
Беречь природу, обновлять себя.
                38
Реальный день мне часто нёс заботы.
Романтику - за прозу принимал.
И только через прожитые годы,
Мне кажется, - я что-то упускал...
Когда нас посещает отрешение,
Мы начинаем глубже сознавать:
Осталось в прошлом всё, и миг творения,
Который мог когда-то вдохновлять.
Все таинства из дорогих мгновений
Во мне всплывают,  трепетно живут.
Спустя года и череду забвений,
Как в юности,- безмерностью влекут.
Хочу я пожелать: "Дарите радость,
Учитесь в мире трепетней дышать.
Чтоб каждый миг, рождая в жизни сладость,
Мог день и ночь вас одухотворять!".


                ***