Один день

То ли так оживают, то ли так умирают...
Всё в глубине созвучно взмаху твоей руки.
Может быть, я играю, может быть, ты играешь
в эти тайные игры, что к колдовству близки.
Может быть, растираем в старой свинцовой ступке
маковые крупинки, чертополох тоски.
Может быть, наши мысли, речи, сны и поступки –
всё это только повод души загнать в тиски
жара и лихорадки, общей любовной муки,
общей любовной драмы, где мы в главных ролях.
Но наступает вечер, и исчезают звуки,
и исчезают краски в мудрых твоих глазах.
И исчезают страхи, как фундаменты зданий –
их разрушает счастье шляться по облакам.
Вдруг покажется опыт суммой ненужных знаний:
мы читаем по звёздам, по глазам, по губам.
Мы читаем по нотам новенького апреля
(для безудержной джиги не хватает двух нот).
Он нам ещё сыграет на зелёной свирели
и из зелёной чаши свежей тоски нальёт.

Лето встанет внезапно под крепостной стеною,
лето возьмёт в осаду, силой своё возьмёт.
А однажды зимою (непременно зимою)
треснет небо над нами, треснет под нами лёд.
Сердце замрёт в испуге, мигом высушит губы,
и, как с неба на землю, мы упадём в кровать.
И невозможно нежно, и невозможно грубо
будут звучать любые сказанные слова.

Встанем солнечным утром, молча напьёмся чаю,
глядя в глаза друг другу, всё друг другу простим.
В маленькой деревянной церкви нас повенчают.
И останется жизни – вечность. И день один.