Верные друзья

Пристальным взглядом, немым повстречала, стая бродячих и злющих собак, в зимней глуши позабытого края, грелся костром в вольных мыслях чужак. Путь, оказался мучительно долгим, несколько суток в вагоне трясло, другу обязан действительно многим, только по-осени  горе пришло. Весточку при'нял под лагерным сроком, с воли доставили, крайним числом, бывший сиделец Алтайским острогом зверски зарезан, кухон'ным ножом. Как получилась такая заруба?!, как мог позволить дырявить себя?!, вышел уже подготовлен оттуда!, а получилось - попал в полымя! Дым папиросный ветрами срывался и удалялся февральской пургой, вор хладнокровно рукой утирался и не стыдился нежданной слезой. Вспомнилось разное в эти моменты, десятилетий сибирских сроков`, дружбы мужской, настоящей фрагменты, резали память жестоко, без слов.
     Детство и юность и первые драки, стреленных ран неслучайных ни счесть, что зашивались  как на собаке, как умудрились по-глупому сесть. Строгий наставник из интерната, перекрестился!, нас проводив, в зале суда суть кивалам понятна,  приговорили!, надолго закрыв. В клетки звериные нас поместили, перевоспитывать стали кнутом, разные зоны под нами ходили, мы не жалели ни разу о том...
И сохранили благополучно, главное правило про'житых лет: бить только первым!, собравшихся кучно, прямо идти!, сквозь невзгоды в просвет! Всякое было, мы не отступали, шли неразлучно вжимаясь в плечо, кто мы и что мы - все понимали,  слово законно держать суждено...
В снежной ограде застыли гвоздики, кладбище старое в поле вросло, жизни ворота нелепо прикрыты, не отворить и вернуть - не дано. Сколько не думал об этом с помина, не отыскался достойный ответ: так завалить!, была явно причина!, друг положенец, авторитет...
Время паршивое, нравы такие, нету святыни и чести в цветных, мысли с делами придут сволочными', не замечая понятий людских...
     Край удалялся  гудком паровозным и растворялся под сумрак ночи', месяц бодрился светеньем морозным, молча прощался, на дальнем пути.