город

выструганный из керамзита профиль, бетонные скулы и витражная радужка,
город смотрит на меня, одиночкой, расстроенным пианино, он красив и беспечен, словно бременский музыкант,
его облака голы, червивы, серой масляной краской писаны по скользкому неба стеклу,
он мне про реверс и аверс, а я ему про пустоту и горечь,
вороным крылом дождевой завесы он укроет меня, спрячет среди капель воды, словно в матрицу впишет двоичным кодом, я превращусь в сплошные единицы и нули, запечатленные в нити,
не стоит винить себя за сорвавшиеся с ресниц слезы, их все равно не разглядеть чужим, они — электрические разряды, молнии, а истерика — гром,
когда городу тошно, он плачет грозой,
и в этом мы с ним похожи

недосып, омерзение, слабость, несколько сигарет и чашка кофе, каждое утро похоже на предыдущее, и я уже не могу отличить,
какой наступил день, это длиною в вечность вчера или уже сегодня,
автопилот, полнейшая механизация самой сути жизни, я чувствую себя шестеренкой,
частью конвейера,
нет сил и стремлений противиться,
нет больше ничего, что бы меня возмущало,
огорчало, доводило до слез

в моем настоящем есть только я и город,
мы с ним нечто большее, чем учитель и ученик,
шорох шин по мокрому асфальту — его шепот, гудение электричества в троллейбусных проводах — его мантры,
перегоны метро — песни,
я вслушиваюсь в его речь, различаю оттенки, наш диалог построен на шуме,

и только в эти секунды я понимаю, что хоть кому-то нужен