Театр. два слова

"Чадо мое, будь осторожен с театром, который называется миром, ибо оборванцы и обыватели на его сцене одеваются в одежды царей и владык. Некоторые кажутся таковыми истинно и обманывают воображение зрителей. Когда же представление заканчивается, маски снимаются, и тогда все являются такими, какие есть на самом деле."
Ахимандрит Ефрем Святогорец
***
Меня всегда влекло на сцену -
не лицедействовать – о нет!
А лишь как жизни перемену
почувствовать. Купив билет,
я подходил к самим подмосткам -
и разворачивался в зал...
А сзади – по скрипучим доскам,
артист на цыпочках вползал;
Собой явя укор цензуре,
беззвучно разевая рот,
он шёл на свет, как к амбразуре,
глядя в упор в суфлёрский «дот».
Пол-зала слушало в пол-уха,
из оркестровой ямы гул.
Ударный – в барабаны бУхал.
А духовой – в гобои дул.
Но чу!
Из «дота» слышен шёпот,
и шелест слов, и грустный смех -
Наверное в этой будке кто-то -
кто знает всё. Про вся и всех.
Про быть и нЕ быть – досконально,
про быль и нЕбыль – заодно.
Мир для него отнюдь не тайна.
Мир для него открыт давно.
В его руках, сакральных текстов
тома. В его руках – печать.
Ему решать какое место,
кому на сцене занимать.
Кого принизить до упора,
кого вознесть в главу угла...
И в актах корчатся актёры,
ловя упавшие слова.

А что же я?
В тени софитов,
в партера нулевом ряду -
какая тайна мне открыта,
в суфлёра будочном бреду?
Каких же истин драгоценных
мне явлен смысл на склоне лет? ...
Меня всегда влекло на сцену -
не лицедействовать – о нет!
***

             - 2 -

…в мире пойманных рыб и пленённых улиток,
где меня как добычу преследует смерть,
я наделал довольно немало ошибок,
в этом деле сумев, как никто преуспеть.
Не умея познать этой жизни Закона,
не желая подписывать с ней Договор -
я брал бабушкин зонт – и бросался с балкона,
на делящий пространство, железный забор.
Это было смешно и ни сколько не нужно -
примененья достоин другого сей жест...
И когда я с размаху, всё же плюхался в лужу -
понимал – что ведь это, наверное, best…
В мире сцен и подмостков, где сюжеты иссякли,
в городах, повторяющих облик друг друга -
меня вёл за рукав, постановщик спектакля,
чтобы я не сбежал по пути от испуга -
чтобы вдруг не пропал, отразившись в витринах,
чтоб не вышла какая другая накладка -
чтобы синий пропан загорался в квартирах,
подтверждая незыблемость миропорядка.
Режиссёр был упрям, он толкал меня в спину,
превращая в театр драму камней и капель,
заставляя меня досмотреть с середины,
надоевший ещё с прошлой жизни спектакль.

Но я знал не из книжек – в том была моя вера -
декорации рухнут в бельэтажи и ложи -
и когда пыль осядет на креслах партера,
всё изменится враз – и пребудет как должно...
***