Афродита 9. Из переписки. У водопада

Из предоставленного мне любезно Елисеем!

- Всем отдых, сон, до завтра, до обеда -
звучало королевское распоряженье.
И, всех отдав коней, все в сауны пошли.
Халаты, туфли, полотенца,
и простыни всех ожидали.
Одежда, обувь,
у них всё было взято:
Что надобно – почистить,
Что постирать, погладить,
назавтра чтоб всё свежим было.
При сборах спешных
об этом мало кто подумал.
И вскоре
послышались восторга крики и женский писк:
то гости в саунах размякнув,
попрыгали в купальни
с водою свежей, горной - искупаться,
ну, а она, известно, тёплой не бывает.
Все пулями повылетали
со смехом, писком  и весельем.

Взбодрившись так,
накинулись все на питьё –
настои ягодные, вино и на еду:
проголодались все с дороги, а после
умиротворённые на отдых разбрелись.
Затихло всё.

Тем временем мы с королевой
вдвоём на конях в гору поднимались
на водопада гул.
Вот впереди поляна
Укрыта вся, как снежным,
подснежников нежнейших покрывалом,
головки к вечеру склонивших.
(начало марта - их буйное цветенье)
Раздалось: «Ах!  Какая прелесть!
Вот так подарок!
Что можно лучшего мне ожидать!
Так вот откуда вся твоя одежда, Белый Рыцарь!»
- Да, так, наверное, природа подсказала.
В конце поляны достархан (помост с коврами),
костёр горящий,
а дальше – ширмы перед водопадом,
над ширмами дымок курится
(там сауна переносная).
А вот и сам красавец водопад!
Вода слетает со скалы отвесной
потоком с гулом,
и через землю
помимо воли
передаётся эта мощь!
– «Какая красота!
Спасибо за подарок знатный,
Не ожидала, хотя и многого ждала».
И обернувшись, меня поцеловала, 
(И мне подарок!).
Налюбовавшись,
её за ширмы пригласил.
– Попарься в баньке, королева.
И для неё,
прогретая дровами,
переносная сауна готова,
Готово всё, что нужно к ней.
Помог ей шубку снять и лёгкую накидку
и там оставил вместе со служанкой.
И через время,
напарившись и сбросив напряженье,
под струи водопада встала,
(над ширмами её головка замелькала).
Ударила вода, свою энергию вбивая,
совсем не тёплая, почти что ледяная.
И сразу – в простыни, в халат, в соболью шубку
Укрыть скорее в них прекрасную голубку.
Скорей на достархан, к костру поближе.
Полюбоваться, как огонь свои узоры нижет.

А тут и чай горячий подоспел:
И с чаем к королеве паж-пострел.
Согрейся, королева!
Возникла бодрость, радость и тепло!
На достархане всё готово – питьё и яства.
Отведай, королева!
- О, рыцарь, присоединяйся!
И присоединился.
Одни, вдвоём, трапезничаем с королевой.

Настала ночь,
Сияют звёзды
на небе бархатном и тёмносинем,
на фоне неба – призрачные горы,
Их чуть подсвечены вершины
Луной, ещё и над горами не взошедшей,
А рядом
мерцает жемчугом подснежников поляна,
Горит костёр, покой и тишина,
и ровный гул от водопада,
Скалою выступающей чуть приглушённый,
Глубокой тишины не нарушая,
И вместе
Это всё
слилось чудесно воедино,
В торжественный, божественный хорал,
Явив тем всё величие и красоту природы.

Уж трапеза к концу.
Явился костровой
и ветви груши, кедра, можжевела
он уложил в костёр.
Тот вспыхнул, заиграл, разлился ароматом,
сливаясь с ароматом южной ночи.

Огонь, огонь! Красавец яркий,
Источник света и тепла,
Как сладостны твои подарки
В прохладе ночи у костра.
Своим изменчивым движеньем,
Струй огненных переплетеньем,
То скручиваясь, то расправляясь,
В извивы дивные свиваясь,
К себе вниманье приковал,
Души коснулся и участье,
Напоминание о счастье,
И радость жизни даровал.

Но вот,
чуть слышной музыкой
отозвались часы.

- О, королева,
полночь прозвучала,
конец дня марта первого,
начало дня второго.
Начало дня рожденья твоего –
второе марта!

Благословен будь этот день,
Хранит тебя пусть неба сень!
Благословенна будь и ты,
Сбылись чтоб все твои мечты,
Чтоб радость полнила тебя,
Жила, чтоб всё вокруг любя,
И все, красавица моя,
Тебя любили!
 
С тем королеве преподнёс
Колье старинное изысканной работы.
Мне улыбнулась: «Что ж, надень...»
И шубку приоткрыла.
И, надевая,
коснулся я той шейки нежной.
Застёгивая, задержался.
Она не возражала,
Лицом чуть подалась ко мне,
И губки нежные чуть приоткрылись,
И снова с нею мы слились
в объятье с трепетностью юной
и долгом, сладком поцелуе.

И скрипки нежные звучали,
И о любви, и о печали,
О мира вечности
И красоте мгновенья.
И цыган с голосом Сличенко
Играл на струнах наших душ,
И очарованные мы внимали
Божественной, небесной красоте.