Любовь на потом

Наш разговор наедине,
и чтобы всё по полочкам,
и что не всё понятно мне,
с «колючею иголочкой»,
да про «любовь на стороне»,
«костюмчик серый в ёлочку»
(приголубился в краях),
кондачком - с сосёночку
(сам Мосторговский в рублях),
ещё за «свиток на паях»,
и голубую ель... в раях.

Воспарила б, СУть поныне,
что есть лях, и кто в полях,
укрывались в «пух и прах»,
плащаницей по равнине,
а половиной - по станине,
к прялке в сказку улетит,
нить прядётся, а то сгинет,
мне виски посеребрит,
то стряхнёт с головки иней,
ручонку то, озолотит...

Мальчонку мудро осенит
к половчанке - в Полоте
(ноги мыть или не мыть),
двинет к Западной Двине.
Сож ужом вьёт увлеченье,
Ипуть, будь не исключенье,
по Десне и по теченью,
в путь святой, и всех - на «ты»,
вот и спрашивай, - Ученье,
в Днепр отправились сваты,
- Это что за при-ключ-енье,
кому, не угодил, Батый?

То мученье только будет,
бог один и он расСУдит,
чьим «галопом по европам»
кметей, метью заплести?
Хоть и плетью и по тропам
по лесным промчались кони
(«ветер в уши не свисти»),
угоняют «куръ комони»
(жар по суше огрести),
а «коло с салом» от «погони»,
от народа и от роду,
ключ и кипень, зная броду,
а сколько Солнце не гони,-
не кради хоть в непогоду,-
 «Сало-мони-и», они...

Длань ко дню и в западню
встряхнуть ума, чтоб без царя,
они, как «два бога-тыря»,
дань наметили свою...
Строить гору из камней,
и крепить яйцом раствор,
иудейский грек тех дней
на Руси есть первый вор.
Он снимает сглаз от дыма,
- Данники! не проходите мимо,
- Просто строить? - зашибись!
Раз-гада-йте, клино-пись...

Гад такой, и пышет жаром
и вертит «белку в колесе»,-
в кабалу идёт к «татарам»
и верит в «бэллу» по весне.
А она без «ока» в «горе»
херит крестик в разговоре;
дыбит вал в своё «a-more»
сам великий «та-ра-рам»...
Любит косы и венки
заплетать, да не косясь,
косит косы «се-верам»,
где бараны, где бренки?
И конюшину косит Ясь,
сам пока-чива-ясь...

- Вы, учёные, ответьте,
они, - Мамай, что мати с батей,
- и по собачьему пометьте,
круг любви от хаты к хате.
К половецкой чтоб избе,
не дай божок, не задружить,
чело открыто, только бей,
головкой вверх, не закружить.
«Пружина сжата» по «весне»,
причина «съ-О-льная» пресней,
комичней, чем Тмута-ра-кань,
сколь комоней не ар-кань,
а два барана утром здраво
(век речушки скоротать),
и постучались в ворота,
- Златая Каяла, п-ра-ва.

А лошадь белую - с полатей,
не для бати, не для мати
от копия, любви сластей,
Бабарихи, мать их, сватьи,
одёжку скинут в березу,
сами сгинут - канут в обры,
пересветят от гостей,
залижут рану и слезу,
и век ещё будет, Хоробрый
сябрам и сербам, что серпом,
нам он только не знаком,
яро-светом, «ярлыком».

За шестым по лету веком
(Завоеватель видно, добрый),
станет «белым» человеком
(лягут белые сугробы),
и лишь она, «любовь до гроба»
(южной, северной пальмир),
всё спасёт и,- целый мир,
«вода чистая» ей, проба.
Лобок, рубеж, пальба, плебей,
не дОлжно вам найти путей,
хвальбой за грань из тех сетей,
хулой не сложно - ложно ей.

Правитель древний и тулупе?
- Кто за Георгием на крупе?
Кто в халупе и полез,
чем наполнен русский лес.
А просветиться у черницы,
- Избежал любви чудес,-
он воскрес виной с небес,
по весне, как эти птицы;
лик просветился, - У колодца,
да не напиться, молодцу,
не жениться, ни влюбиться
самарянке в того хлопца?
- О какой-то речь «горе»,
не скажу при детворе...

Магомет к горе приходит,
«горе горькое» смыкать
(а она и не уходит),
на ученье наплевать...
Словом-делом, по крупице,
петушка того от спицы
(казан свалился с казака),
не развязать без языка.
Вот с клюкою бо черница
по углам и по дворам,
гололицым и ворам
глюки сеет, а пока...
То блин, солнце украдут,
то к акуле в пасть,-
негде русскому дадут
яблочку упасть...

Вот и принялись, лудить,
«мой-до-дырить» и блудить,
в трёх мы ёлках и соснах
(«концы по закоулочкам»),
на его совесть и мой страх,
с примерами по булочкам,
по калачам и по мячам,
не тонуть и быть упёртым
(упаси господь, не тёртым!),
скакать лугами по воде,
углами плыть - то внучкам,
да внуку в школу, - быть беде,
за первый кол в по-луч-ку...
и слёзы лить, шальная д-ра-ма,
купать и мыть, коня и раму.

Лицо в лицо, наедине,
он хочет знать и всё и сразу,
как уберечь, но дать заразу
и так, вопросик за вопросом
(что очень пользуется спросом),
и «путь тернист», «любовь до гроба»,
кому, какую ставить пробу,
и где, позвольте уточнить?
Учителю сей воз тащить,
по буеракам подсознанья,
за хлеб и кров у спо-зара-нья,
в том наша сущность бытия,
и откровенного в-ра-нья.

Родная кровь, а брат на брата,
а что же, «лебедь рак и щука»?
И морщат лобик у Сократа,
и вот она, на что... наука...
И мыслей много, что сказать,
и как всё «Это» увязать,-
начать от А, при Б слукавить,
- Упали, что ещё добавить?
Ай, начинать, так начинать!
С вершин начал, всегда так учат,
немного главного зачать.
Послушать деда, потом мать,
может, долго не замучат...

Что до гроба, так, то верно,
скверно - до него не жить,
и пространство планомерно,
СУ-гробы заметают лжи.
Полы веют, - зёрна лбом,
плевел кружится по ветру.
В жизнь рождаются рабом,
за гробОм ему, до ветру...
Любовь оставил посолонь,
УС-луга, блин, её не тронь!
И сам хозяин, рот раззявив,
и кто при солнышке верхом,
им первородная с грехом,
он явью тужился, и явил...

На потом любовь оставить?
Так она может просквозить.
И так состарить и заставить,
чихать и лаять - тормозить,
не прибавить, а убавить,-
всё по жизни просвистеть,
не прибудет, сколь блуди
(сож-алеть, да не иметь),
жаль приходится жалеть,
что ни денег, ни любви.
Зато везёт, придурку в карты,
в подкидного не стыдясь,
хоть сугробы, хоть и нарты,
а лишь,- пока-чива-ясь...

По жизни, воз свой извозив,
говорящий кот с лошадкой,
иль петушок на спице шаткой,
игру с царицей излюбив,
сдал яйцо с горы от куры,-
«маше» «махом» в кабалу
«миша», бело-серо-бурый,
а хоть и, сам этот, Балу...
Так не СУдите бурСУ строго,
поди, - попробуй, излови,
не понимая то, - дорога.
через дорогу от любви.

Одну любить, искать похожих,
в прохожих запахи ловить,
и любить, - всего дороже,
и гореть и тем и, - жить.
А память прошлым ворошить,
- Суть бытия в том? - не смеши,
спешить зашить, запорошить,
придумать ставни для души.
- А если много, и для душ? -
так то, - судьба, картёжный куш.
Резные ставенки оконца,-
открыть СУсеки и закрыть,
и никогда не видеть солнца,
и на «потом» его укрыть;
и на потом её оставить,
и на потом, - всё пополам...
- А это как? «Это», отставить,
- Чего уж там, «Оно» и вам,
когда-то станет поп-О-лам...

- Тогда, конечно, средний род...
- Нет, не дурак и не урод!
Народ наш просто родом так,
он никогда не видел солнца,
от дней последних света донца,
любовь оставил на потом,
оставил жизнь, отставил дом,
приют «убогого чухонца»,
и на околицы оконца
спустилось «облако в штанах»,
то там, то тут - пожар и страх,
то вопль «потопа», а то - Ах...
и жить в повинность при луне,
змей клеит - «истина в вине»...

И так во всём и много лет,
века гадают - не поймут,
что за плут? - за столько бед,
у семи нянек один кнут,-
так уродилось, стало быть,
их «одно» дитя без глазу,
любить в грозу до того лазу...
А ты опять своё заладил
(суть с кузнецом на сеновал),
мне лада любо за оладьи,
и лад с ладьёй в девятый вал.
- Ещё и жить, чтоб не любить...
- Ещё спроси, как те, что делать?
Да, знать бы Слово, не тужить,
кого бы делать, - это Дело,
как завещали деды смело,
а это наперво, - Учить.

- Семь раз отрежь и осмотрись,
в Родную Речь «по гроб» влюбись,
«не верь - не бойся», напросись
(не плюй и не стучи по древу),
там память. Сзади. Берегись,
чтоб «ни хвоста, ни чешуи»,
а «оберег»,- то герб и брег,-
читай «одесную» - свои,
хоть в «шую», иудейский грек,
«кружок» - начало вер и верб
(не вербовать же, «имя-рек»),
«пальмира» - мера у столиц,
а значит, русским будет герб
у русских улиц, во сто лиц.

В три полосы, да так навеет,
их чашу клеить устаёшь...
то разобьётся, то поспеет,
о-пять, г-ра-алистая вошь,
да вошкать болей не посмеет,
усмешке «на круги своя»,
она и «поСУху» немеет,
луж трёхголовая, свинья.
Алый лист совсем отсталый,
когда не любишь - не живёшь.
Лукав, лазоревый тот малый,
до лазарета не дойдёшь...
Сложно жить, ещё и клеить,-
смотрюсь в орлов, вижу змею,
поверх голов чего-то реет,
они не знают, как и сеять,
они поют, да не мою,
а к-ра-ка-ди-ловую.

Запомнил притчу я от деда:
- Нас кормят так, чтоб не сбежать,
чтоб, не подохнуть до обеда,
и с вилами - не добежать,
ни до Кремля, ни того света,
с «пионерским к вам, приветом»,
от «туманного ежа»
и учат, учат - побеждать!
И от Красного Орла,
и от красной той гробницы,
да не краснеют от стыда,
у «членовоза» кобылицы...
Лица добрые возниц,
белые - все на услуге,
стаей белых верениц,
не в портах её прислуги
первых ветхоньких границ,
«ясных (чтоб её) холерах»
в светлый профиль тройки лиц,
тенью солнца долу ниц...
за «рабами на галерах».

- Эх, ты малый, да удалый,
а скоро сам, и всё, поймёшь...
когда не любишь, не робеешь
а нет и чувств, так не живёшь
когда идёшь, - тогда поёшь,
гвоздишь и греешься под солнцем,
она же лучиком коснётся,-
пещерный камень в пыль и хлам
и дух свободы пополам,
и родники, и кипень в долю,
всему вольготно, всего вволю,
ласкает ветер паруса,
не на потом... глаза в глаза...
Несутся без ума по морю
навстречу сказочному горю,
и называется, - УС-луга,
по лугу Луга-речка вмиг,
тебя примчит, а там УСть-луга,
и ты полюбишь свой язык,
и вот, когда сойдёшь с ума,
познаешь слово, что СУма,
всего лишь женщина Руси,
и, язычок-то, прикуси!

Ка-луга, а потом ЛУГАнск,
бренки по лугу или Брянск,
с Полотою в «северах»
разводить опять баранов?
Где совесть просыпалась рано,
там вера умаляла страх,-
а через Поле Куликово,
перешли и, - Что такого?
А пуд свой Съоли унесли,
да не оставили любовь,
и клином в клин её несли,
стяг чёрный, - белый его бог,
по снегу красным голубок
серпом ужасным под порог,
а оказалось только впрок,-
и речь родную сберегли,
ещё и память стерегли...

А она не даст соврать,
за клинописью, помня мать,
как с берегов в кисель и кровь,
и чтоб по-прежнему, - Любовь,
молочных таинств вод испить
и вот, так просто полюбить,
не так-то прямо, вера в том,
не оставляя на потом,
и Русь, и Речь, и ту Одну,
и всё опять ко дну, ко дну...
Дивный камень, да в оправе,
да по воде, и ну - плясать,
быть на дне и той отраве,
что ещё тебе, сказать?

Кругами плещется вода.
Лета сменяются в года.
Волна бушует, но поёт,
и ветер воет, но в полёт,-
кипень в купол - он могуч,
тайных вод небесный ключ,
случайный случай, этот луч,
скрипичной, хоть для очага
кирпичной печи век, - ага...
Счастье «горько», любо хате,
каждой «чаге по ногате»,-
«Рогатый месяц» не палач,
обременит, повяжет вспять.
«Съоль» угощения - «калач»,
повременит... за три-дев-ять,
споёт и песнь будет Ея, -
Любовь в волшебные края
(вернётся на «круги своя»),
с-луч-и-тся, в-оль-на-я...