калайя намах

Пустыня расправила желтые крылья
и рухнула в пламень, бурлящий внутри –
внутри вулканических душ – посмотри:
песочными птицами мечется штиль, и

взобравшись на гребень морского бархана,
в обнимку с луною плывет скарабей;
он знает зенит и сияет в себе:
ярчайшее сердце не в небе, открытое рано

(иль поздно?)

открытая книга (иль рана?) под острым
трилистником взора… в тебе
все тени лишаются роста;

                II

храмом пустоты воздвигнута пустыня:
мраморные своды неба тут – не над, но под,
а в заманчиво-зыбучих тучах стынет
солнца спрут, сжимая круглый год;

та пустыня тонет, наводненная тенями,
и сгорает от желанной пустоты.
Джинны миражируют смычковыми сверчками:
«раз-два-три!..» Заветные цветы

распустились в пляшущие бездны
с абсоЛютиком душистым во главе –
сумасбродным, безвозмездным
пожирателем сердец и вер.

Пилигримы, обрядившись в пёстрые надежды,
изнывают на пути с ума:
не в никуда и не куда-то им, но – между,
где рассеян свет. И тьма.