Он смеялся потом над собой

... Он смеялся потом над собой,
Что в смущение стоял у порога
И не знал, кем представиться - богом,
Падшим ангелом или судьбой...

Впрочем, мог бы соврать, не краснея,
Ведь имён в этом мире не счесть.
А не звонкое, краткое Смерть -
Всё же женского рода и нервно...

Ну да что там, что был босиком
И пальто не задето метелью,
А глаза... Глубоко в карамели
Бренный мир наш охвачен огнём.

Да и сложен прекрасно: и плечи,
И лукавая чувственность рта...
Как-то больно уж человечья
Неземная сия красота.

... Он смеялся потом надо мной,
Что все мысли мои, как курсив
В строчки сложены: «Смерть... Чёрт возьми...
А на вид – абсолютно живой!»...

Я молчала, чесала загривок
Прошептала - Ты, это.... За мной???
А в ответ - Я к тебе. Будешь пиво?
И обнял... очень теплой рукой.

Обо всём говорили неспешно:
О науке, о радостях, горестях
И о том, как и что мною прожито
Где с иронией, где - откровенно...

Столько Жизни в нём было... Неузнанной.
Столько нежности бесконечной.
За всю жизнь мною столь не получено,
И, конечно, не столько отмерено.

... Я смеялась потом над собой,
Что все мысли мои, как курсив
В строчки сложены: «Просто возьми...
Ты на вид – абсолютно живой!»...

Вы когда-нибудь падали в небо?
Жизнь до этого – ломаный грош,
«Нет, сейчас ты ещё не умрёшь»
Он по телу писал поцелуями.

Он восходом был, став закатом,
Диким штормом и трепетным бризом.
Он был всюду: и сверху и снизу.
Так испорчен... невинен... и сладок...

Мы курили, я помню, потом....
И друг друга дразнили касанием...
«Я вернусь за тобой!». Без прощаний
Он ушел лишь в пальто, босиком...

... Он смеялся потом над собой,
Что в смущенье стоял у порога
И не знал, кем представиться - богом,
Падшим ангелом или судьбой...