Первый брак бракеровщика

(из цикла «С комком в горле»)

  К приВИРИГИрованной публике отношу состоящих в браке. Их закупочная стоимость не соответствует продажной, что является непреложным законом экономики.
  Я встретил красивую девушку. Как потом выяснилось, в разные периоды жизни ее звали по-разному: Галя, Эмма, Ева, а теперь мне сообщили, она взяла имя своей матери Анна.
  В 1958 году я покупался с нею буквально на все. На взлет пушистых ресниц. На рассказ, как за нею обещает красиво ухаживать будущий дипломат из соседнего дома по Люсиновской улице. На овал лица, гордо обращенный к окну в бликах солнечных лучей, заходящих за Серпуховский вал.
  Хаотичность ее желаний и мыслей, я ослепленный ее красотой, принимал за ноу-хау артистичной личности, вынужденной участвовать в ежедневных театрализованных представлениях на кухне, в коридоре коммуналки у вечно трезвонящего телефона и в очереди в ванную комнату. Ее задерганность относил к ужасным жилищным условиям (8 кв.м. с сестрой и мамой в шестикомнатной квартире).
  Особенно я увлекся ею, когда она опоздала ко мне на 2 часа на встречу. Ее бывший любовник (первый освобожденный секретарь комсомольской организации Серпуховского района) не давал ей возможности сбежать ко мне на проспект Мира для культурного проведения ноябрьских праздников в освобожденной моими дедушкой и бабушкой постели (я упросил их на 2 дня поехать на дачу и жертвенно, по-революционному подышать свежим воздухом). 
  Через полтора года страсти-мордасти улеглись, и я решил вернуться к своим друзьям с привычными для всех времен развлечениями: гитара, стихи, костры, водка и девочки.
  Но недолго музыка играла. Моя Б.Т. (грядущая теща) втайне встретилась с моими родителями и посвятила их в непристойные приключения заблудшего. Но это ни к чему не привело. Через несколько дней Б.Т. поймала меня в подворотне и конфиденциально сообщила, что, если я, сука, не вернусь к ее дочери, та повесится. Я воспрянул духом и спросил:
  – На когда назначено повешение?
  – На 10.30, – прослезилась Б.Т.
  – Меня выгонят из института, – вскользь заметил я.
  – Ничего, мы тебя и необразованного примем, – парировала она.
  – Тогда надо спешить, – согласился я, – осталось 45 минут до зрелища, а троллейбусы ходят нерегулярно.
  Жертвенная будущая теща первый раз в жизни осмелилась поймать такси.
  Когда мы ворвались в комнату, табуретка стояла посредине, и моя будущая первая жена вбивала хилый крючок для подвешивания зонтиков в рассыпчатый, как вареная картошка, потолок (тогда я не подозревал, что это будет ее первая и последняя работа, не считая других художеств).
  Мне стало не до смеха, эта картина меня так возбудила, что я схватил ее в охапку (я еще мог себе позволить этот трюк, мы с ней выступали приблизительно в одной весовой категории). Тут же я вспомнил слова моей любимой бабушки, что по природе я садист, скинув непосильную ношу на диван я присел рядом со своей суженной. 
  Жестяная банка, заменявшая сломанную ножку, сплющилась, и я невольно набросился на покушавшуюся на мою свободу со страстным остервенением.
  Теща, увидев, что тела приняли такой оборот, побежала за тортом «Прага» (бутылку она заблаговременно припасла).
  Через час свадьба была в разгаре.
  Заранее обученные соседи бросились поздравлять молодых.
  Казалось, все были сыты, довольны, удовлетворены.
  Еще через 5 лет жена родила дочку. А еще через 8 лет сбежала с дипломатом, но не с тем, который обещал красиво за ней ухаживать, а с другим, женатым и где-то аккредитованным на Ближнем Востке. Он оказался честным малым, развелся со своей с ребенком и женился на моей с ребенком.
  Не помню, то ли с горя, то ли от радости оставил я свою работу протезиста-бракеровщика в золотом кабинете внекатегорийной стоматологической поликлиники № 23, которую возглавлял легендарный махинатор главврач Семен Малкис, и я благополучно эмигрировал в Америку.