Князь Всеволод Ярославович Глава III

Великий князь Киевский

 

Появился сын не сразу,
Пять лет надо было ждать.
Без сомнений, по наказу
Мономахом стали звать.

Византийский дед скончался
Так до внука не дожив.
Мономаха род остался,
Верой, правдой послужив.

Ярослав не видел внука,
Больше всех его хотел.
Жизнь такая, в общем, штука,
Не пеняй, коль не успел.

Стал Владимир в честь прадеда …
Так и будет он в веках
Зваться, памятью согрета,
Как Владимир Мономах.

И вот Всеволод на троне.
Он теперь Великий князь.
Но не рвался он к короне
И особенно женясь.

Он был по уши влюблённый
И в душе интеллигент.
Но судьбою вовлечённый
В круговерть, как претендент.

Сыном просто умилялся,
Мог часами с ним играть.
И Марии подчинялся,
Когда требовалась мать.

Стал давать жене уроки,
Русский стала изучать.
Не испытывал мороки,
Вскоре всё могла читать.

Для первичного общения
Был лишь греческий язык.
Не возникло ощущение,
Что вещать на нём отвык.

Как-то вечером читая,
Сына уложили спать,
Тихо молвила, вставая:
- «Всё хочу тебе сказать …

Почему вы так живёте?
Всё вам надо поделить …
Кровных братьев своих бьёте
И вину на них валить.

Было шестеро с рожденья,
А остался ты один.
Ждёшь от Господа прощенья?
Ты же не простолюдин.

Для людей ты как от Бога,
Можешь всё у них забрать.
Только жизнь не часть налога,
Лишь Господь волен карать».

- «Ты задела за живое …» -
Всеволод начал ходить:
- «Как проклятье родовое …
Не хотел помехой быть.

После смерти Изяслава,
Он по-глупому погиб,
Жизнь мне стала, как отрава.
Без тебя бы лоб расшиб.

Я всегда был против злости,
Но сейчас у нас есть сын.
Потому в любом прохвосте
Буду видеть лишь «скотин».

Может это грубовато,
Но не мне уклад менять».
- «Вам ещё далековато …
Наших скрепов не понять».

Всеволод в ответ с улыбкой:
- «Вот и будешь помогать.
Русь же не было ошибкой?
Цель есть, надо полагать?»

- «Да! Отец мой, провожая,
Так примерно и сказал.
С Анной сравнивал, сажая
На дромон, что заказал».

Время не стоит на месте …
Вскоре дочка родилась.
Анной стала. В этом жесте,
Их преемственность срослась.

Мономах уже играя,
Мог, что хочешь, разрубить.
Меч, в его руке сверкая,
Всё готов изобразить.

«Дядьки» с ним с утра до ночи
Занимаются, кто чем.
Как водица камень точит,
Так и труд на пользу всем.

Парень вырос очень быстро,
Над губой уже пушок …
В доме был какой-то искрой,
Зажигал, как петушок.

Всеволод принял решение:
- «Сын защитой должен стать.
Сохранить Руси владение,
Не давать людям страдать».

Вызвал сотника Добрыню:
- «Будешь с ним всю жизнь, как тень.
Отдаю тебе святыню,
Чтобы стал, как сам, кремень.

Время, видишь, не простое,
Племяши, как сорвались.
Каждый метит на чужое …
Как унять? Хоть провались!

Вот тебе я доверяю …
У тебя задатки есть.
Прадед твой, я помню, знаю,
Моего прадеда честь.

Надо что? Ты обращайся.
Будь, как член семьи, теперь.
Угодить мне не пытайся,
А в свою возможность верь».

И Добрыня растерялся.
Он никак не ожидал.
Князь прилюдно сам сознался,
Что родню его он знал.

Рядом гриди были, слуги …
Он такое объявил!
Член семьи, а не услуги …
Знак судьбы восстановил.

Предок личность не простая,
Брат Малуши близким стал.
Он с Владимиром, играя
Получалось – жизнь связал.

Прадед тоже был Добрыня
И оставил яркий след.
Князь Владимир, мать-княгиня
Не гнушались брать совет.

Вихрем мысли пролетели
И Добрыня произнёс:
- «Счастлив буду, … неужели
Бог сюрприз мне преподнёс?

Там с Владимиром Добрыня
На дыбы подняли Русь.
И сейчас всё то же имя …
С Мономахом я возьмусь».

Всеволод расцвёл в улыбке:
- «А ты правильно сказал.
Русь с колен подняли предки,
Час другой для нас настал.

Чтобы Русь не растащили,
Вижу сына свой астрал,
Чтоб на пару превратили
Русь в державу, я вас ждал».

Основной заботой стало,
Русь прикрыть от степняков.
А угроза наступала
С южных, дальних уголков.

Печенегов Русь прогнала
От Днепра, очистив степь.
Из Заволжья, словно ждала,
Появилась сила-смерть.

Половецкий воин всё же
Далеко не печенег.
На скаку из лука может
Подбить утку на обед.

Их кошун, как рать у князя,
Представлял отдельный род.
С детства в нём, с коня не слазя,
Отрабатывали ход.

Нападал кошун лавиной.
Окружали жертву в круг,
Тыщя стрел стеной единой
Умерщвляли всех вокруг.

В плен они почти не брали,
Шли, лишь женщины в полон.
В схватках только убивали,
Вот таков был их закон.

С саблей были атамана,
Хан имел ещё клинок.
Копья длинные, арканы,
Лук висел наискосок.

Обживали Приазовье,
Заселяли нижний Дон.
А на Волге до верховья
Приносили лишь урон.

И при всей неразберихе
С чем знакомиться пришлось,
Не взывал при каждом чихе,
Не брал меч, как повелось.

Но беда без приглашения,
Как всегда, приходит в дом.
И теснит без разрешения,
Ставя все порой вверх дном.

Вот и Всеволод столкнулся …
Умерла его любовь.
Словно шёл и вдруг споткнулся,
Словно греть не стала кровь.

Он рассчитывал с Марией
Много сделать и решить.
Но не стала Панагией,
Не судьба добро вершить.

Даже к Богу обращался,
Почему не дал пожить.
А потом к прощению рвался,
Что позволил так спросить.

Думал долгими ночами,
Никого не принимал.
Груз Руси был за плечами,
Всё же он возобладал.

Схоронили в Десятинной
С Анной рядом – это рок.
Обе с верой благочинной,
Обе видели итог.

Год прошёл, а может больше,
Скорбь тихонько улеглась.
Но Добрыня мыслил тоньше,
Так идея родилась.

И однажды состоялся
Откровенный разговор.
Для начала он замялся,
Но затем спросил в упор:

- «Половцы желают мира?»
- «Хочешь знать, спроси у них.
Мир для половца – секира,
Средств не знаю я других».

- «Грубо, князь, и примитивно …
Так ли поступал отец?»
- «Печенегов бил активно,
Положив беде конец.

Разговор какой-то всуе …
Ты чего хотел спросить?
Вон напрягся весь, как в сбруе,
Не темни, кончай крутить».

И Добрыня рассмеялся:
- «Князь, с тобой не потемнишь.
Даже малость растерялся …
Всуе значит, говоришь?

Хан Болущ тебе знакомый?»
Всеволод наморщил лоб:
- «Был такой, … мужик весомый,
Далеко не остолоп.

Пару раз я с ним встречался,
Дом мой был Переяславль.
Болуш взять намеревался,
Но сработала мораль.

Договор с ним заключили,
Я учёл их интерес.
Так что стычки исключили
И он больше к нам не лез.

Почему спросил про это?»
- «У Болуша дочка есть.
Он не делает секрета,
Ищет пару, чтоб осесть».

- «Ты меня женить собрался?»
- «Ну, а сколько можно ждать?
С сыном я уже общался,
Он не склонен возражать».

- «Но она не христианка!»
Всеволод даже покраснел,
Как невинная смердянка,
Вроде чуть оцепенел.

Выждав паузу с минуту,
Вновь Добрыня произнёс:
- «Я подобен баламуту?
Ахинею преподнёс?

Мать твоя латинской веры
Православной стала враз.
Хан Болуш не из пещеры,
Всё поймёт без лишних фраз.

Породнившись с ханом, точно
Ты союзника найдёшь.
Так что сватайся и срочно,
По всем меркам подойдёшь.

Сватать ехать, я считаю,
Должен только Ратибор.
Воеводу лично знаю,
Башковит и в сборах скор».

- «Вот, Добрынюшка, спасибо!
Разве можно устоять?
Соглашусь наверно, либо
Как-то прыть твою унять …»

От души вдруг рассмеялся
Князь, Добрыня поддержал.
Даже гридь заулыбался,
Он охрану здесь держал.

Снарядили в Степь посольство.
Ратибор возглавил ход.
- «Жди от хана хлебосольство …» -
Проворчал, трубя поход.

- «Ты чего такой сердитый?» -
Брань Добрыня услыхал:
- «Скоро будешь знаменитый,
Не по делу ты вздыхал.

Если свадьба состоится,
Я уверен – будет так,
Новый сорт князей родится,
Половцам не лютый враг».

Ратибор взглянул лукаво:
- «Сам придумал? Кто помог?
Если сам, то это – браво!
Я такое бы не смог,

Ратников не мало взяли?»
- «Мы ж идём не воевать.
И гонца туда послали,
Чтоб их там не волновать.

Сам Болуш хан осторожный,
Я имел с ним разговор.
Говорил, что план возможный,
Он за прочный договор».

Киев далеко остался.
Шли неспешно, время есть.
Воевода соглашался,
Что хан был бы чудный тесть.

- «Где сумел с ним повстречаться?» -
Ратибор был поглощён …
- «Начинаю восхищаться,
Твоей хваткой потрясён!»

- «С Мономахом занимался,
В степь мотались за Днепром.
На отряд кипчак нарвался,
Ну, не лезть же напролом.

Объяснил, кто мы такие …
Нас не стали унижать.
Кстати, всадники лихие
И захочешь – не сбежать.

Через два дня прискакали.
Вежи, вежи, … вдоль Донца.
Дети что-то там орали,
Представляя храбреца.

Никогда ещё так близко
Я не видел жизнь их, быт.
Посмотреть на всё без риска
Быть убитым, и забыт.

Привели нас прямо к хану,
У него был свой шатёр.
Болуш вдруг убрал охрану …
Тут я понял – хан матёр!

Посмотрев на Мономаха,
Даже цокнув языком,
Он сказал нам всё без страха,
Чтобы князь узнал потом.

Всеволода знал он раньше,
До того, как Русь принял.
Князь стратег и видит дальше
С первой встречи он понял.

Вот поэтому мы едем.
Хан Болуш уже нас ждёт.
Мимо цели не проедем,
Так что хан не подведёт».

- «А невесту показали?»
- «Ратибор, ты что спросил?
Она дочь его, сказали.
Ты бы к дочке допустил?

Но назвал её Астина
И ей скоро двадцать лет.
Вот такая, брат, картина,
Скоро будем знать ответ».

Караван посольский ждали,
Даже выслали отряд,
Чтоб в степи не заплутали,
Странно всё ж на первый взгляд.

Правда, если присмотреться,
В этом был тогда резон.
Чтоб послам не отвертеться,
Вот отряд и стал заслон.

Становище впечатляло.
Тысячи кибиток, юрт …
Солнце яркое сияло,
Создавая свой уют.

Кони, козы и верблюды …
Просто не пересчитать.
Тут же скарб домашний груды …
Хану есть что показать.

Ржанье, крик, многоголосье …
Просто киевский Подол.
Это всё разноголосье
Стало просто произвол.

Вышел хан. Халат короткий,
Шитый золотым шитьём.
Весь прикид предельно кроткий,
Без помпезности ни в чём.

Сапоги, как раз для скачки,
С голенищем до колен.
Да башлык, как на чудачке,
С острым верхом без замен.

Три косы, как признак власти,
Ниспадают на кафтан.
Сабля сбоку, не для страсти,
А что здесь он всё же хан.

Вместе с ханом вышла свита,
Все входили в аил-кош.
Не по хански разодета,
Но от смеха не помрёшь.

Непривычные одежды …
Улыбнулся Ратибор:
- «Мы сюда не без надежды,
Что уйдём от прошлых ссор».

Хан в ответ всем улыбнулся
И опять охраны нет:
- «Рад Добрыне, что вернулся,
Значит, будет и ответ.

Вы с дороги, отдыхайте.
Скоро будет стол накрыт.
Осмотритесь, привыкайте,
Наш курень для вас открыт.

Кошевой, как самый знатный,
Будет вас сопровождать..
Внешне нелицеприятный,
Но любитель угождать».

Тут от свиты отделился
Мощный воин – великан.
Он обличья не стыдился,
Просто знал себя и сан.

Ростом где-то под два метра,
Да и силушкой не слаб,
Одарён Всевышним щедро,
Только малость косолап.

Воевода вышел сразу,
Подал руку: «Ратибор!»
Кошевой, как по заказу:
- «Котян я был до сих пор».

Разгрузив дары невесте
И одежду, чтоб одеть,
После этого все вместе
Пошли стойбище смотреть.

Хан Болуш остался в юрте,
Сам готовить стал приём.
Молвил стражникам: «Дежурьте!
Посторонних гнать ремнём».

Вид у Костяна угрюмый …
Оказался не таким.
Без задержки и раздумий
Стал хвалиться всем своим.

Показал кибитки, вежи,
Кузни, заготовку кож,
Лошадиные манежи,
Где резвится «молодёжь».

Люди встретили без злости,
Видя русских с кошевым.
А иные звали в гости
С чувством, вряд ли, показным.

Показал Котян курганы,
Где умершие лежат.
Кони с ними, истуканы …
Они этим дорожат.

Три часа почти ходили.
- «Ну, как? Всё им показал?» -
Хан спросил: «А где вы были?
Ты про живность рассказал?»

Ратибор ответил хану:
- «Кошевой ваш утомил.
Я не думал, что устану,
Жизнь степную ощутил».

- «А тогда прошу всех в юрту!»
Хан предложил: «Стол накрыт».
Стол – подобие абсурду,
Пол ковром большим закрыт.

Вместо стульев лишь подушки.
Так сидеть, надо уметь.
Словно сели у кормушки …
Могут ноги онеметь.

Приспособившись, однако,
Стали яства выбирать.
Назначение двояко
Многим блюдам, надо знать.

Здесь и голова барана,
И зажаренный фазан.
Кумыс только из чулана
И молоденький кабан.

Мясо, в основном конина,
Приготовлено в котлах.
Специй всяких половина,
Всё сготовлено в кусках.

С просо вкусные лепёшки
И с овечьим молоком.
Пить положено из плошки
С расстановкой и с умом.

Рыба есть, но её мало,
Ведь кочевник не рыбак.
Всё, что есть, располагало
Разговор начать про брак.

Ратибор взял слово первый:
- «Выступаю здесь, как сват.
И считаю шаг свой верный,
Так как князь почти, как брат.

Я вполне официально,
Хан Болуш, хочу спросить.
Вы готовы не формально
Дочь к нам в Киев отпустить?

Всеволод мне сам открылся,
Что намерен в жёны взять.
Вот тогда и согласился
Ради князя сватом стать».

Хан поднялся, он был старше:
- «Я хотел спросить бы дочь.
Она Всеволода младше,
Сможет это превозмочь?»

- «Как зовут её, простите? -
Ратибор опять спросил.
- «Астиной, как есть, зовите …» -
Тут же дочь позвать просил.

Как вошла, все обомлели.
Замер, как-то, Ратибор …
У Добрыни чувства пели,
Что не зря завёл сыр-бор.

Вошла девушка-богиня,
Глаз нет силы, оторвать.
Прирождённая княгиня …
Как её ещё назвать?

Словно небо её очи,
Голубые, как сапфир.
Бровь дугой темнее ночи,
Губки – сказочный рубин.

Волос цвета – лён осенний
Забран сзади в две косы.
С переливом, без сомнений
Что невиданной красы.

В дополнении серёжки
С бирюзы – любимый цвет.
И такие же застёжки
На кафтане под расцвет.

А кафтан с парчи заморской,
Шёлк с узором и шитьём.
Стойкой ворот очень броский
И притален, всё путём …

На ногах её сапожки.
Как кафтан, пурпурный цвет.
Лишь подчёркивают ножки,
Стройность их на много лет.

Тихим голосом спросила:
- «Вызывал меня, отец?»
Нежным тембром подчинила
И «убила» всех вконец.

- «То к тебе посланцы, дочка.
Сваты с Киевской Руси.
Князь зовёт к себе, отсрочка
Нежелательна еси».

После паузы минутной
Хан в раздумье: «Значит так …
Быть княгиней в жизни смутной
Нужен очень смелый шаг.

Выбирай, Астина, помни
Я твоей судьбе не враг.
Говорю ещё, … запомни …
Как решишь, и будет так».

Тихо, словно по команде,
Стало в юрте и вокруг.
Словно в этом бриллианте
Жизнь решалась всех и вдруг.

А она пока молчала …
Помня сказанный завет,
Еле слышно прошептала:
- «Я согласна, … мой ответ».

Первым подошёл Добрыня:
- «Я тебе твой верный друг.
Будешь лучшая княгиня,
Для Руси ты первый стук.

Будут смешенные браки,
Ты явила всем пример.
Заживём тогда без драки,
Как в кошаре, например».

- «Я желаю тебе, дочка,
Первым сына народить.
Ветвь пойдёт с того сучочка,
Может много изменить».

Хан сказал, того не зная,
Что он сделал первый шаг.
Русь рождается иная,
Без понятия чужак.

Были проводы и слёзы,
Был в приданое табун.
Не слышны были угрозы
На увечья и типун.

В Киев прибыли нормально,
Ратибор, таки, сиял.
Привезти шедевр, буквально,
Словно он один изъял.

Всё ж Добрыня ввёл невесту
Во дворец, князь их там ждал.
Прямо к трону, к тому месту,
Где жених наш восседал.

Как увидел, не моргая,
Князь глядел минуты две.
- «Вы-ы, п-простите, кто такая? …»
Стал на миг чуть не в себе.

- «Что ты, князь! Твоя невеста!
Что? Своих не узнаёшь?»
Князь поднялся, было, с места,
Снова сел: «Ну, ты даёшь! …

Как зовут тебя? О чудо!
Как вы здесь, моё дитя?
Я не ждал, что ты оттуда,
Где наш род всех помнит чтя».

Астина заговорила:
- «Вы мой Бог и господин!
Мне ведунья говорила,
Русский Бог с тобой един».

И придя в себя от счастья,
Всеволод обнял её.
И она, не надо клясться,
Приняла всё, как своё.

Патриарх сам подключился
Ефрем дело это знал.
У него весь двор крестился …
И Добрыня подсказал.

Так что Астину крестили,
В святцах Анной нарекли.
Разговоры прекратили,
Русь и Степь переплели.

После этого венчания,
У «друзей» переполох.
Князь Востоку, как признание …
Запад принял, как подвох.

Состоялось, тем не менее …
Жизнь пошла своим путём.
Шло другое поколение,
Не такое же, причём.

Вскорости пошли и дети,
Первым сын был Ростислав.
Лишь отец один заметил
Сходство с братом и был прав.

Но шли годы неуклонно,
Стал от власти отходить.
Мономах стал, безусловно,
Волю князя проводить.

Все разборки и конфликты
Он пытался пресекать.
Князя грозные вердикты
Не давали всех прижать.

Но случилось, что не ждали,
Умер Всеволод, как слёг.
От болезни все устали,
Хоть здоровье он берёг.

Приняла его София,
Милый сердцу его храм.
Захлестнула Русь стихия,
Стала местом жутких драм.
20.04.2017.