Давно не веря ни часам, ни новостям...

Давно не веря ни часам, ни новостям,
Он ждет трамвая и как меч сжимает зонт.
А в небе солнце свой последний алый стяг
Роняет, падая ничком за горизонт.

Он ждет трамвая - а ведь мог бы, мог бы, мог!..
Он в наклоненьи сослагательном живет.
Он зонт сложил, и вот мечты зыбучей слог
Как дым, по осени сиреневой плывет.

Он рассекал бы занесенную долину,
Где снег рассыпчатый и бледный, как мука,
Луна лизала бы два яростных и длинных,
Ночной агонией заточенных клыка.

Он ураганом был бы, океанским чёртом:
Вот белый парус рвут чернильные валы,
А вот команда, помолившись, ставит черный,
А вот отец шагает в море со скалы.

Он был бы полым ограненным изумрудом,
Три поколенья берегущим горький сок,
Чтоб кто-то бархатный, осанистый и мудрый
Глотнул - и рухнул, как подрубленный флагшток.

Он был бы, был бы... Он послушно тонет в сплине,
Во рту задумчиво катает леденец.
Озябли рельсы. Моросит. Строфа простынет,
Пока до рифмы доберется наконец.

"До мая раны мне зализывать в берлоге,
Я жертвой пал в словесной путаной стрельбе.
Снаружи кажется унылым и убогим
Мое минористое соло на судьбе.

А в небе птицы по дороге к дому
Летят крылом к крылу, надежной стаей...
Я не умею, как ни бился, по-другому.
Трамвай придет и будет ждать, а я -
Растаял".