любимой

когда твоя женщина далеко, она кажется бесконечно холодной, пришло мне в голову сегодня утром, пока я пил кофе, выкуривая восхитительно плотно набитую сигарету.
ее ресницы обрастают невидимым льдом, как покрываются ранним утром корочкой выстуженной влаги лужи. и вот сидишь у себя на кухне с никотиновой палочкой в зубах, а за окном мегаполис, который безвозвратно стал казаться тебе каким-то уродливым и чужим, представляешь, как она жмурится по утрам, что-то ворчит себе под нос, пока толком не проснулась, и ее образ размывается, так бывает, если капнуть водой на акварельный карандаш. она на ощупь как вельвет или бархат. в ее глазах плещется нечто настолько горькое, хмельное до цепкости, что попробуешь раз — и остановиться уже не сможешь. кислее амфетамина. крепче абсента. опаснее сверхзвуковых скоростей.
она смотрит в твои глаза через призму многослойной матрицы, и ты знаешь, что без всех этих чертовых камер, треснувших стекол экранов, бумажных листов офисного формата было бы тяжелее раз в тысячу, но продолжаешь их ненавидеть.
хочется научиться путешествиям во времени и способности тормозить бег часовых механизмов планеты, пока ее дыхание различимо непростительно точно. до малейшего полутона.
когда она далеко — это как ощупью в темном коридоре, а под босыми ступнями стеклянное крошево, неудачно споткнешься — брызнет кровь; ты больше не йог, танцующий на углях. она далеко — и ты уже не имеешь права считать себя всемогущим.
чем дальше, тем фрагментарнее, острее, как будто грудную клетку заполнили жгучим кипятком, вены разбухают и горят изнутри вспышками; она становится похожей на героиню фильмов, той самой, которая нравится всем. она становится желаннее, вспоминается ремарковское о чужих женщинах.
ее выхватывает у тебя из пальцев город, который ты любишь без памяти и ненавидишь по двум взаимосвязанным причинам. первая — это ее город. вторая — он забирает ее у тебя.

и я мысленно говорю ей, обстоятельно откладывая в сторону чашку с почти остывшим кофе, как ловил взглядом изгибы ее губ, каждую трещинку, запечатлевая, оттиском сохраняя в памяти, кружево теней на скулах, мягкий контур бровей, излом переносицы. что будь я великим математиком — посвятил бы ей свою лучшую теорему, архитектором — самый изысканный замок. и если я когда-нибудь напишу книгу, то под обложкой обязательно найдется ее имя.

я тушу сигарету, глажу рубашку, одергиваю ворот пальто, выхожу на улицу, пустую и поблекшую, словно несколько раз постиранную в горячей воде.
температура ниже нуля, мой город вновь сковало льдом. я разбиваю его на мельчайшие осколки каблуком в ближайшей луже, удивляясь, как не порезался, а в голове стучит, растворяясь по капиллярам, простейшая фраза из трех слов. которую так сложно сказать, если не лжешь.

я пытаюсь поймать ее взгляд в сумрачных перегонах метро.
но раз за разом фокусирую зрачок на собственных усталых веках.