На берегу Еланки

Обычно рыбалка не по мне, но бывает «накатывает» желание по силе и характеру схожее с желанием напиться у не закоренелого алкоголика. Так называемый в народе «уж», который вздымает в груди стойкую жажду, жажду от которой не в силе убежать большая часть людей мне известных. В подобных «приступах» я обычно готов встать хоть в четыре утра, благо они случаются не чаще двух раз в год. В общем, в один из подобных дней мне довилось встретиться на рыбалке с одним пожилым мужчиной. Клёва не было ввиду отвратной дождливой погоды. Из веток на берегу мы соорудили шалаш и разожгли костёр. Немало важно отметить, что в те времена я был не прочь «злоупотребить», в противном случае разговора по душами могло не получиться. Все предрассудки и враки по поводу, что сам с собой пьёт лишь алкоголик, меня  забавляют. Я чаще выпивал в гордом одиночестве, нежели в компании и нужна ли тебе компания, когда внутри тебя целая вселенная? В общем, я веду к тому, что алкоголь у меня был наготове. Летом на рыбалку я брал пиво, а в такую гадкую погоду, конечно же, водку, но история не об этом. Между людьми либо образуется «связь» либо происходит «отторжение». В данном случае я нашёл свою родственную душу, а алкоголь сгладил все шероховатости первых минут неловкости. Поначалу мы говорили ни о чём конкретном, но одновременно обо всём. Это как тест на схожесть воззрения, ты «закидываешь удочку» и ожидаешь реакцию.
    Михаил оказался заядлым рыбаком в отличие от меня. Единственная история связанная с крупным уловом которая имеется в моём репертуаре уже затёрта до дыр и от неё у меня стойкое отвращение, ибо как только разговор затевают на эту тему я не нахожу больше ничего, как рассказать о своём так сказать приключении.
- Было мне около двенадцати  лет. Живу я в трёхстах метрах от этого самого места. Отец мой некогда был помешан на рыбалке и пропадал на ней весь день. В общем, он устроился на работу, а перемёт с живыми живцами на крючках перешёл под мою юрисдикцию. Конечно, от меня не требовалось принимать какие либо меры, моей задачей было сугубо приезжать сюда на велосипеде и смотреть, не провисла ли верёвка. Если верёвка провисла, это значит, на крючке сидит щука. Всё довольно просто, если действительно придерживаться прописанной инструкции. И вот, в очередной раз приехав проверить обстановку я заметил, что два пролёта перемёта провисли. Зная, что отца дома не будет до вечера, я решил рискнуть. В камышах было спрятано весло с ключом, привязанным к нему. Отстегнув лодку, цепляясь руками за камыши и отталкиваясь от них я стал пробираться к заветной цели которая находилась в пятидесяти метрах от берега. Подплыв к первому пролёту, увидел чёрное бревно, что стояло в воде неподвижно. Не знаю, как до этого мне удалось додуматься, но пренебрегая всеми мерами безопасности, я стал вытягивать это бревно за поводок из толстой лески и у меня это получилось. Затащив восьмикилограммовую щуку в лодку, я лучше ничего не придумал, как бить её веслом по голове. Остановился лишь тогда, когда от головы не остались только плавники и жабры. Со второй я поступил также, но она была на два килограмма помельче. Надо было видеть, как я их нахлобучил на велосипед и тащил домой, периодически роняя на землю – вот была потеха, говорю я.
Мы смеёмся, Михаил искренне, а я наигранно.
- А я ведь здесь всю жизнь рыбачу, поведал мне старик. - Да и отца твоего знаю. Вот что я тебе сынок сейчас поведаю, знаю не понаслышке.
- Было это в конце Великой Отечественной Войны. Войны как таковой в Новохопёрском районе не было, но авиаудары накрывали железную дорогу и не только. Было мне тогда лет тринадцать. Помню, краем леса гнали военнопленных солдат в лагеря в Некрылове. Изнеможённые люди падали замертво. По доброте сердечной мы с ребятами носили им еду, дабы подкормить «врага». Смрад стоял ещё тот. Трупы приходилось закапывать нам в тех самых местах, где человека и настигла гибель. Знал бы ты, сколько людей захоронено там, на глубине в два штыка… Однажды кидая варёный картофель узникам, я попал под горячую руку нашего солдата. Он отогнал нас автоматной очередью и ненароком прострелил мне ногу у основания стопы. Да было дело… Ты впрочем, наверное, знаешь о раскопках, происходивших в Некрылове?
- Да. Говорю я. – Я там был однажды у памятника в лесу и видел множество холмов, не имеющих ни надгробий, ни крестов.
- Так это одно место из нескольких… И помни, что здесь краем леса их не меньше, но о них давно все позабыли.
Настроение моё сорвалось в пике.
- Кстати, говорю я, отец рассказывал, что мой дед в районе «Яшкиной ямы» нашёл мину и что бы её разминировать приезжали сапёры из Борисоглебска. 
- А ты знаешь почему «Яшкина яма» носит такое название?
- Нет, говорю я.
- Тогда слушай! Произошла эта история в тридцатых годах прошлого века. Здесь только образовался посёлок. Была очень холодная зима. Переправлялись по льду на тракторах. Но место, которое ныне носит такое говорящее название, не замерзало ни когда. Там постоянные водовороты. Тракторист решил срезать угол и угодил в подобную ловушку. Глубина в тех местах более двадцати метров. «Яшкина яма» - Яшкина могила, только взамен деревянного гроба у него железный трактор.
Мы помолчали некоторое время, слушая по треск костра и шёпот камыша под порывами ветра.
- Говорят, на этом самом месте человек чуть ли не утонул на тракторе.
- Да. Сказал Михаил. Но здесь есть предыстория. Дело было так: у одной женщины был сын, который выпивал и работал на тракторе. Не знаю, откуда у неё было подобное предчувствие, нагадали  ей или что ещё там, впрочем, это не важно. Важно вот что, эта женщина прибежала по зову сердца к тонущему трактору, но в нём находился не её сын. Она спасла этого человека, а спустя некоторое время её сын утонул на тракторе в реке Татарка в километре от материнского дома.
- Да уж. Эта река унесла многие жизни. Всего не упомнишь.
У меня в голове всплыли собственные истории, связанные с этой рекой. Добрые вперемешку с ужасными событиями. Мы часть
этой истории. Когда-то на этом берегу сидели кочевые племена Монголо-Татар, от которых в округе осталось так много курганных захоронений. Сегодня здесь находимся мы, но что мы оставим в веках? Не уверен... Быть может однажды, полвека спустя старожилы будут рассказывать юнцам, что жил здесь и рос один поэт и писатель. Любил седеть на берегу Еланки и смотреть на волны убегающие вдаль. Эти люди расскажут, каким я был на самом деле, но приукрасят и возвысят собственную роль. Верти каждому их слову, какой бы не была горькой  правда. Я человек, я грешил, я здесь рос, я действительно любил сидеть на этом берегу глядя на зеркало веков. Рядом кладбище, на котором покоятся мои предки и сотни часов моей нестоящей ничего жизни. Я говорю это сейчас, потому что потом может не наступить. Я не тщеславен и не высокомерен, как могло бы вам показаться со стороны. Впрочем, спросите старожил, кто я был и как я жил. Можете не спрашивать – они сами затеют этот разговор, и будьте уверены, одной из этих извечных историй окажусь я.
17. 04. 2017