Чемодан

ЧЕМОДАН

          ***

          Свадьба была в феврале. Хорошая свадьба.
          И тотчас после свадьбы – в июне – мы с женой собрались на неделю в Мисхор. Целый медовый месяц: любовь, солнце и море, это, знаете ли, нечто!
          Ни подруга боевая моя, ни я не были прежде на юге. Да я и вовсе, кроме как за городом у приятеля на даче, нигде и не был. А вот что касаемо моей лапушки, одалиски, богини – так та тоже нигде не бывала.
          Всего за неделю-другую милая хлопотуньюшка собрала вещи и... и потерянно пожаловалась: в чемодан не влезает, даже не вмещается. Не впихивается тоже. Я вышел было супротив этой немалой ёмкости, но... Кипа одежды вперемешку с посудой под надувными матрасами, одеялами, зонтиками с навершием из цветных причиндалов впечатлила монументальностью. Со всей ласковостью иронии, я высказал сомнение, а не переезжаем ли мы в Крым навсегда. Родная пожала очаровательными плечиками и соблазнительно сконфузилась.
          Назавтра я принёс от приятеля ещё чемодан. К вечеру моя любовь нашла – и совершенно случайно, что он, этот чемодан два, бракованный – треснул. Когда она села на него, чтобы закрыть: этот пакостник “хлопнул, лопнул – вот и всё!”.
          Я зашёл в спальню. Груда не уменьшилась, зато добавились складные стулья, аптечка и подушка с электрочайником. Со всей доступной мне нежностью, я посоветовал дорогой половинушке взять только самое необходимое. Она кивнула и обречённо потупилась.
          За ужином моя нежная заплакала. Не заболела ли, забеспокоился я. Нет, сказала моя лапонька: нервы-нервы, устала. Я поцеловал фею в изумительную шейку и пошёл спать.
          Наутро милое очарование призналось, что после того как отложила лишь только-только пресамое-самое... вещей стало больше. Особенно расстраивало дорогого ангела: меньше семи мест ну не получалось никак. На одно больше, чем мы могли унести, даже если бы красную сумку я нёс в зубах.
          На работе я пожаловался на свою судьбу, и коллега призналась, что у неё есть свободный чемодан. Она бы и рада была бы предложить бы его нам, толь... – остановилась на полуслове; пошевелила губами, видимо подыскивая верное слово (такого не сыскалось) и закончила – только он, ну как бы это так сказать, чтобы помягче, чуть великоват.
          Ну нет, засомневался я, ради удобств в таком долгом отрыве от родного пената «великоватых» чемоданов быть не может. После работы мы зашли к ней. Чемодан был по размеру нашего багажа, и я его взял.
          Когда чемодан, чреслами моими ведомый, вплыл к родному зайчику в спальню, белочка удивилась, чего это мне вдруг приспичило купить шкаф, когда у нас и так денег в обрез. Я показал пушистику, что у шкафа есть ручка сбоку, поэтому его надо признавать чемоданом.
          В него вошло всё. Он даже закрылся.
          Я опущу про квадратные глаза проводников поезда и других детей, тыкавших восторженными пальчиками на чемодан, словно то был бегемот с рукояткой для поворота.

          ***

          И вот мы с тобой, читатель мой славный, в очереди на автобус из Симферополя в Мисхор.
          Жара. Жар убивает даже без термометра. Людей море. Море это потное, усталое, голодное. А вот и автобус. Перед нами два человека, за ними: чемодан, я и мой воробушек, она же белочка, ласточка, кисонька и др. пушистые животные.
          Водитель закрыл дверь салона и стал нам помогать убрать чемодан из прохода к чёртовой матери. Как ничего не получилось у нас, так не преуспел и он. Чемодан не влез ни на полку, ни между сидений, ни под сиденья. В багажное отделение он тоже не вошёл.
          Водитель махнул рукой и открыл дверь. Вошли ещё аж два то ли даже три человека, и салон – под завязку. Шофёр закрыл дверь, сердце машины заверещало...
          Ан не тут-то было. Совсем не мелкая розово-горячая дама размером с наш чемодан стала на пути: автобус поедет только через её труп, если не будет заполнен пассажиропотоком. Водитель такому заявлению удивился престрашно: ведь салон битком.
          Толпа в ответ на такую инсинуацию пошла волнами шторма. Молодой человек в чёрной тройке при чёрном галстуке, портфеле и под велюровой шляпой дал водителю учтивый совет: врать нехорошо. Все чудненько видят, что автобус пустой, а тут матери с малыми малышами должны жариться на солнце?! (Он повёл рукой в сторону бочки с пивом, где не было ни малых малышей, не было и матерей. Пива не было тоже.) Пусть водитель лучше откроет дверь, а то хуже будет.
          Хохма ваша со мной не пройдёт, замотал головой труженик транспорта и дверь не открыл. У вас чего, зенки повылазили?! Не видите ли чего ли, что автобус полный. Чемодан там.
          Такой глупый ответ страждущим поездки не понравился. А грузин с трубкой, у которого волос из ушей было больше, чем из головы, уверенно заявил, что в природе таких чемоданов не бывает. Не надо думать, что все тут какие-то там дураки. Мы советские, дети партии.
          Водитель помотрел на его уши и пожал плечами, что, мол, с таким политическим заявлением он согласен.
          Вперёд выступила та распарено-розовая дама и объявила водителю ультиматум: народ простым голосованием выбрал комитет троих. Комитет обещает не допустить беспорядка ни с той, ни с другой стороны, а только войдёт и проверит.
          Водитель затылок поскрёб, но дверь открыл.
          Язвительно ухмыляющийся комитет втиснулся в передок автобуса и увидел чемодан. Глаза комитета открылись сперва очень широко, потом шире, а ещё уже было не в возможностях природы.
          Заготовленные слова злорадства и укора пропали. Не заготовленных не нашлось тоже.
          Комитет в трансе вышел из машины, что-то доказывая раскинутыми по сторонам руками; а автобус повёз чемодан, пять пассажиров, любимую и меня в Мисхор. Медовый месяц на целую неделю. Сказка.

***