наиборот

не прощённый без вины,
в пасху все долги видны,
и в карманах, и в душе,
аромата нет в саше.
все прошло и боль, и страх,
только горечь на губах,
и следы от поцелуя,
страстью в памяти рисуя,
нежный вечер, и огни,
даже в будни, и они,
согревают в теле дух,
и хватает мне на двух,
будто с юностью грешим,
что хотим, то и вершим.
но, увы, в разгар веселья,
грубо началось похмелье,
совесть встала из глубин,
и, увы, опять один.
телевизор, дом, часы,
и в банальности трусы,
сохнут сами по себе,
на верёвке, и везде,
есть следы от пустоты,
в ночь, в похмелье маяты.
не простит меня господь,
не покорен, будет плоть,
в странных хворях изнывать,
и провисшая кровать,
словно мать, берёт любого,
хоть больного, хоть кривого.
лягу я в её объятия,
а она всегда без платья,
в нежной ласке тонкий лён,
даже сон в неё влюблён,
ну, а я как есть без сердца,
пот втираю в полотенце,
от жары грехов промок,
хоть иначе точно мог,
но опять плутал, и вне,
перебрал, и сотни две,
вёсен новых испытал,
и в иллюзиях устал.