Для начинающих великих

...Он затягивался, втягивал глоточек чифира и вдыхал дым. И выдыхал:
     - Первое. Научись писать легко, свободно - и небрежно - так  же,  как
говоришь. Не тужься и не старайся. Как бог на душу положит. Обычный устный
пересказ - но в записи, без сокращений.
     Второе. Пиши о том, что знаешь, видел и пережил.  Точнее,  подробнее,
размашистее.
     Третье. Научись писать длинно. Прикинь нужный  объем,  и  пиши  втрое
длиннее. Придумывай несуществующие, но возможные подробности. Чем  больше,
тем лучше. Фантазируй. Хулигань.
     Четвертое. А теперь ври напропалую. Придумывай от начала и до  конца;
начнет вылезать и правда -  вставляй  и  правду.  Верь,  что  это  так  же
правдоподобно, как то, что ты  пережил.  То,  что  ты  нафантазировал,  ты
знаешь не хуже, чем всамделишное.
     С демонстративным отвращением он перелистывал приносимые мною  опусы,
кои  и  порхали  в  окурочно-носочный  угол  как   дохлые   уродцы-голуби,
неспособные к полету.
     - Так.  Первый  класс  мы  окончили:  научились  выводить  палочки  и
крючочки. Едем дальше, о мой ездун:
     Пятое. Выкидывай все, что можно выкинуть! Своди страницу в  абзац,  а
абзац - в предложение! Не печалься, что из  пятнадцати  страниц  останутся
полторы. Зато останется жилистое мясо на костях, а не одежды на жирке.
     Шестое. Никаких украшений! Никаких повторов!  Ищи  синонимы,  заменяй
повторяющееся на странице слово  чем  хочешь!  Никаких  "что"  и  "чтобы",
никаких  "если"  и  "следовательно",  "так"  и  "который".   По-французски
читаешь? Ах, пардон, я забыл, каких садов ты фрукт и продукт. Читай "Мадам
Бовари" в Роммовском переводе. Сто раз!  С  любого  места!  Когда  сумеешь
подражать - двинешься дальше.

…Седьмое! - он стукнул кулаком по  стене.  -  Необходимо  соотношение,
пропорция между прочитанным и пережитым на своей шкуре, между передуманным
и услышанным от людей, между рафинированной информацией из книг и  знанием
через ободранные бока. Пошел вон до осени! И катись чем дальше, тем лучше.
В пампасы!
     Я плюнул на все, бросил работу и поехал в Якутию - "в люди".
     Память  у  него  была  -  как  эпоксидная  смола:  все,  что  к   ней
прикасалось, кристаллизовалось навечно.
     - Восьмое, - спокойно сказал  он  осенью.  -  Наляжем  на  синтаксис.
Восемь знаков препинания способны сделать с текстом  что  угодно.  Пробуй,
перегибай палку, ищи. Изменяй смысл текста на обратный только синтаксисом.
Почитай-ка, голубчик, Стерна. Лермонтова, которого ты не знаешь.
     Я налегал. Он морщился:
     - Не выпендривайся - просто ищи верное.
     Продолжение последовало неожиданно для меня.
     - Девятое, - объявил он тихо и  торжественно.  -  Что  каждая  деталь
должна работать, что ружье должно выстрелить - это ты уже  знаешь.  Слушай
прием  асов:  ружье,  которое  не  стреляет.  Это   похитрее.   Почитай-ка
внимательно Акутагаву Рюноскэ-сан, величайшего мастера короткой прозы всех
времен и народов; один лишь мистер По не уступает ему. Почитай  "Сомнение"
и "В чаще". Обрати внимание  на  меч,  который  исчез  неизвестно  куда  и
почему, на  отсутствующий  палец,  о  котором  так  и  не  было  спрошено.
Акутагава владел - на уровне технического приема! -  величайшим  секретом,
юноша:  умением  одной  деталью  давать  неизмеримую  глубину   подтекста,
ощущение неисчерпаемости всех факторов происходящего... -  он  закашлялся,
сломился, прижал руки к груди и захрипел, опускаясь.
     Я заорал про нитроглицерин и, перевернув кресло, ринулся в коридор  к
телефону. Вызвав "скорую" - увидел его землисто-бледным, однако  спокойным
и злым.
     - Еще раз запаникуешь - выгоню вон, - каркнул он. - Я свой срок знаю.
Иди уже, - добавил с одесской интонацией, сопроводив подобающим жестом.
     С приемом "лишней детали" я  мучился,  как  обезьяна  с  астролябией.
Безнадежно...
     - Не тушуйся, - каркал наставник. - Это уже работа  по  мастерам.  Ты
еще не стар.
     И подлил масла в огонь, уничтожающий мое  представление  о  том,  как
надо писать:
     - Десятое. Вставляй лишние, ненужные по смыслу  слова.  Но  чтоб  без
этих  слов  -  пропадал  смак  фразы.  На  стол  клади  "Мольера"  Михаила
Афанасьевича.
     И жезлоообразный его палец пустил неправедное течение  моей  жизни  в
очередной  поворот,  столь  похожий  под  откос.  По  старому  английскому
выражению, "я потерял свой нерв". В марте, через полтора года после  начал
этого самоубийства, я пришел и сказал, что буду беллетристом, а еще  лучше
- публицистом. И поднял руки.
     - Одиннадцатое, - холодно вымолвил мой Люцифер. - Когда  решишь,  что
лучше уже не можешь, напиши еще три вещи. Потом можешь вешаться или идти в
школьные учителя.

(М. Веллер «Гуру»)