Снова детское. Теперь о папах

Мы расскажем вам о папах. Каждый папа ого-го!
Только все же нет на свете лучше папы моего.
Ну, во-первых, папа мой перспективный, деловой.
У него не забалуешь. Дисциплинка ой-ой-ой.
Сослуживцы тут и там называют его Сам:
Сам придет, Сам разберется, пусть решенье примет Сам.
Уважаю я его, защищаю от всего...
Закопал дневник недавно, пусть не знает ничего.
Ну зачем же нам опять его дома напрягать?!
Жаль, что мама не желает в этом деле помогать.


Перспективный!... Что с того? Мой покруче твоего.
Моего отца на свете нет сильнее никого.
Он вчера согнул в дугу от камина кочергу -
Рассердился, что задачку я осилить не могу.
Он в спортзале пресс качает, левой маму поднимает,
А на шею на свою он навьючил всю семью:
Нас с сестренкой, маму с кошкой, даже бабушку мою.
Его мама приходила, моей маме говорила...
Я на кухне кашу кушал и тихонечко подслушал.
Вот такой он, мой отец, пресс и бицепсы – капец!
А когда он разозлится, даже мамы не боится.

Про мужскую солидарность я скажу вам пару слов.
За отцом в огонь и в воду я всегда идти готов.
Если ссора назревает, если мама нас ругает,
Мы не спорим, мы молчим, с ним глазами говорим.
Он мигнет: ну как, мол, брат? потерпи, коль виноват.
Я в ответ ему киваю: мол, терплю, пускай ругает.
Слабый пол, да и к тому же, спорить с ней себе же хуже.
А когда мы с ним вдвоем на рыбалку в ночь идем,
Все, какие знаем песни с ним дуэтом пропоем.
Так в палатке распеваем, что всю рыбу распугаем.
Про Катюшу, про танкистов, про солдата в поле чистом.
Но одно лишь  огорчает – рэпа он совсем не знает,
Эминема не поет, в этом смысле отстает.

Повсеместно там и тут  руки мамины поют,
Что они, мол, все умеют, приготовят и зашьют.
Извините, накопилось, я стою за справедливость.
Руки папины не хуже и мозолистей к тому же.
Я тут гвоздик забивал, тяпнул так, что час орал,
Папа мой одним ударом в стенку этот гвоздь загнал.
Если мама на курорте, прибавляется работы:
Чтобы курицу сварить, надо курицу побрить,
Осмолить, потом намылить, чтобы начисто отмыть.
А попробуй-ка при этом ты ее не уронить.
Мы решили с папой так – это дело нам – пустяк,
И… поджарили глазунью, все же лучше, чем никак.
Двадцать дней глазунью ели, мы почти не похудели.
Так,..  на пару килограмм, приезжай скорее, Мам.

Папа мой шутник большой, юморист еще какой.
С ним никак не поругаться, маме можно не стараться.
А без юмора никак, две дочурки – не пустяк,
Да еще жена и теща – мы не ищем, что попроще.
Подрастаем мы с сестренкой, он смеется: «Ой, девчонки.
Через годик я, боюсь, на колготках разорюсь»
Способ есть его достать: надо громко завизжать.
 Папа визга не выносит и всегда пощады просит,
И боится наших слез – принимает их всерьез.
 Слава богу, что поплакать нам всерьез не довелось
А еще я вспоминаю, как в руках его летаю,
И ни капли не боюсь, а от радости смеюсь,
Я у папы на ладони, как на стуле помещусь.

Не о том вы говорите, для чего вы тут стоите?
Вам бы только прихвастнуть. Надо ж в душу заглянуть.
Даже чипсы есть невкусно, если папа ходит грустный,
У него несчастный вид, он со мной не говорит,
Он молчит, но я – то знаю – у него душа болит.
Мне печаль его знакома: проиграли наши снова,
Где-то мама припоздала, вновь ГАИ оштрафовало,
Если вместе все сложить – так уж лучше и не жить.
Это надо понимать, разговор не начинать,
Даже если есть пятерка, с нею лучше не встревать.
Если папа мой грустит, он ее не разглядит,
А за двойку по соседству непременно нагорит.

Несерьезно это все, болтовня, ни то, ни се.

Ну а что тогда серьезно?

Что тогда и то и се?

Разговор мужской с отцом, без свидетелей. Вдвоем,
Чтоб души душой коснуться. Чтобы встать к лицу лицом.
Ты ему сперва не рад, потому что виноват,
От того грубишь ты маме, от отца отводишь взгляд.
И тебя все избегают, молчаливо осуждают,
Это трудно пережить, начинаешь всем хамить,
Чем терзать меня молчаньем, лучше сразу отлупить.
И когда ты в тупике, ты один на островке,
Он протягивает руку, чтобы выйти из пике.
Мы на улицу идем, где-то лавочку найдем,
Сядем, и о самом главном, без свидетелей, вдвоем.
Кто с отцом не говорил, что-то в жизни упустил,
Мужиком себя впервые он тогда не ощутил.