Эмигрантское

По плацкарту гуляет ветер, и руки стынут.
Чей-то тонкий дымок поволокой плывёт по вагону.
Я смотрю на цветастую визу, как на святыню.
Я смотрю на свой красный паспорт, как на икону.
И когда мы успели стать до того пустыми,
Что ломаемся с оглушительно резким звоном?..

И когда мы успели стать так невыносимы –
В горле встряли костьми, лишь на свет появившись едва.
Я умею впечататься крепко: мне это по силе,
И колода тузов начеку в спущенных рукавах.
У меня в капиллярах запрятано пол-России,
А по венам бегут Исеть, Таватуй и Нева.

А за левой грудинною костью тоннель: он пуст.
Кто зашёл туда, сразу помЁрли, иль же поседели.
Если ухо приложишь с ракушкой, то даже хруст
От песков в обезлюдевшем слышится Коктебеле.
Ты и мамка, и мачеха, Мати: ты – наш Прокруст.
Ты умеешь ввинтить всех в размер своей колыбели.

От твоей теплоты очень быстро несётся пламя,
Дети в губы целуют и корчатся от огня.
Что ещё будет в жизни – путёвки, прогулки, money –
Губ коснутся других эти рты, что ожог хранят;
Я ношу как награду в своём нагрудном кармане
Память о временах, когда ты так любила меня.

Чем длиннее дорога, тем крепче сжимают вожжи –
Слышишь хрипы коней? Так насмерть же всех затянем.
Не извозчик я больше, знаешь, на мне же тоже
У бледнеющей шеи привязан твой вечный камень.
«Так давай, мещанин, заправляйся в прокрустово ложе.
Чернозёмный магнат, берёзовый ты нефтяник».

Темнозолотную смолу твою кучей ложек
Пусть хлебают другие послушные островитяне.
…Мати, помнишь, мы говорили, что мы всё можем?
Помнишь, помнишь, мы говорили, что мы протянем?
Знаешь, Мати, мы просто лгали. Мы лгали, Батяня.
Просто каждый из нас поцелуем носил на коже
Твоё жаркое пламя.

30 января 2017