Из последних

Из последних…

***
Солнце, падая на запад,

за лугами догорит.

Жизнь кончается не завтра,

а сегодня.

И внезапно

в захолустье нашем затхлом

тускло вспыхнут фонари.

То ль проспавшийся электрик

законтачил провода,

то ли потрудился ветер,

чтобы я при слабом свете

видела, иду куда...



* * *

Я письмо напишу на кленовом листе

и не почтой пошлю, а по ветру,

чтобы каждый мой вздох ураганом свистел,

покрывая тоски километры.

Все земные дороги пурга занесёт,

на лесных переправах обрушится лёд,

и воздушные трассы растают.

Но когда-нибудь в осень, в какой-нибудь год

оберегами в почту тебе упадёт

рыжих писем кленовая стая.



* * *

Ах, как мы быстро едем,

мир постигать спеша,

ночью на велосипеде –

я и моя душа!

В небе рассвет лучится,

дремлет околица.

Господи, как мы мчимся –

время сторонится.

Время судьбы и жизни...

С отропью вослед

глянешь – и нет Отчизны,

да и меня там нет.

В сутолоке эфира

мчится душа моя,

вольной водой Матыры

щедро омытая.



* * *

В один из суматошных дней,

кляня подкравшуюся старость,

я выпью водки. И останусь

с поэзией наедине.

Закрутятся – в заботах дочь,

в проблемах сын, в надеждах внуки,

и только чистой речи звуки

со мной мою разделят ночь,

где серебром земная грусть

вдруг заиграет под луною

и я с бумажной белизною

как с Господом наговорюсь.



* * *

Жди не жди – всё равно не дождёшься ответа,

и чем боль свою ни утоляй,

ничего в мирозданье надёжнее нету,

чем летящая в бездну Земля.

Дай, планета, мне разума, силы

и спасения от суеты,

сочини Рождество, колыбель и могилу –

я ведь так же бездомна, как ты.

Приютите меня, вековые туманы,

сохраните в дыханье травы,

утолите мне жажду, моря-океаны –

я ведь так же безводна, как вы.

Ничего не имея, за всё отвечая,

в карауле с утра до утра,

обласкай меня, солнце, сиреневым маем –

я такая ж, как ты, сирота.



* * *

Казалось, в жизни всё прекрасно.

Меня лелеяла родня.

Но старый кот сулил опасность,

с тревогой глядя на меня.



Что знал он обо мне такого,

что мне постичь невмоготу,

что – до сознания, до слова –

инстинкт нашёптывал коту?



Едва задумаюсь о чём-то –

он замирает возле ног.

Добро бы был ещё учёный,

но и тогда бы – что он мог?



Я пленным зверем из неволи

рвалась за каждый поворот,

с родными ссорясь! А тем боле

что мне какой-то старый кот?



Пока я человечьей страстью

сгорала с дымом без огня,

он постигал моё пространство

и ужасался за меня...



* * *

От любви остался след

ослепительной печали,

телефонное молчанье

и стихов стыдливый бред.

По безлунию ночей

след промчавшейся кометы,

неродившиеся дети

и слега через ручей,

ветер в спутанной листве,

отпевающий потери.

А в закат откроешь двери –

Только свет...



* * *

Отлюбила всех живых.

Отрыдала по ушедшим.

И хозяйничает стих

в доме, как в чащобе леший.



Ничего не изменить,

жизнь в обратную листая.

Но сквозит в потёмках нить,

тоненькая, золотая...



* * *

По садовой дорожке кошка

шла, сражая всех красотою:

и ежей, и мышей, и мошек,

в стайки сбившихся над травою.

Ах, как кошка была красива!

Как бывают красивы кошки –

грациозна как балерина

(или наоборот?). А мимо

через всю свою многомерность,

спотыкаясь о повседневность,

шли, спеша на работу, люди.

Смаковали свои печали

и внимания не обращали

на любовь, надежду и верность,

что светились в глазах зелёных –

что им кошка на огороде?

Как однажды сказал Самойлов:

если люди не верят в чудо,

то оно и не происходит.



* * *

Как обычно, в начале столетья –

то война, то потопы, то бунт.

В новом веке рождённые дети

и не вспомнят нас, и не поймут,

если вспомнят.

Но вновь на рассвете

после дождика солнышко светит,

по травинке ползёт муравей,

И роса на смородине виснет...

Слава Богу, что жизнь на планете

от обиды моей не зависит

И не кончится жизнью моей.
(«Петровский мост», г. Липецк, №1, 2017 г.)