Ядвига

Тень за тенью вдогонку, искра искрой палима –
плачет в лесу Ядвига, что никем не любима.

«Волкам лучше тело бросить в чаще за старым бродом,
чем любви не узнать и ласки хоть бы с кем, хоть с уродом.»

Из-под земли червь тут выполз с мордой в перегное.
«Вот я тебя щас приласкаю. Я - и никто иной.» -

Оглянулась на дорогу и на туман за дорогой.
«Никого у меня на свете, кроме тебя, у убогой.»

Легла на траву с ним рядом, затылком на камень колкий.
Было у неё колечко, пара слёз и заколка.

«Итак – твоя! Ласкай же, ласкай, не жалея тела.
Не для того пришла я, чтоб тут плакать без дела…»

Ветер косу с плеча её на плечо чужое закинул.
Сама не своя лежала, а он к ней морду придвинул.

Лез и вгрызался прямо в яблоки сочные грудей.
Аж застонала Ядвига, сделалась словно студень.

Кровь в голове стучала, эхом – звон погребальный.
А это болезнь входила, жизни конец недальний.

«Иные ласкать боятся крови больной безумье.
А я любить покушаюсь тела гниль без раздумья!» –

И проникал, лаская, до самых костей и крови.
Нет, не случалось в мире столь несытой любови!

Неведомо что за шумы из времени в тьму шумели,
когда засиял под солнцем скелет белый, да – белый!

Май в лесу был и в поле и вокруг и поодаль.
В мае это случилось, цветенье везде, раздолье.

Слышно было как в чаще ветер разбойно свистнул.
А скелет вскочил тут и кулака два стиснул.

«Где, червь, скажи мне, в небо обещанных сто тропинок?»
А он только молча глянул и взор опустил в суглинок.

«Скажи, червь, Бог видел, слышал муки мои и горе?
И есть ли он там на небе или нет его боле?»

А червь задрал морду к небу, словно не ждал иного,
и подмигнул лукаво, что нет мол, нет там такого.

К вечному сну немного голову приклонила
и на тот свет взглянула, а там ничто и могила.

А там ничто, словно падаль, годы гниют и миги.
И танцевал, смеялся белый скелет Ядвиги.