Пила

Идёт лесом страшный призрак, что пилою снится.
Заманит парней зубами, чарами гробницы.

Юнца высмотрела зорко где конец долины.
«Тебя только полюблю я, сон ты мой единый!

Поцелуи мои, парень, сталью я одену.
Пусть сверкнут стальные зубья, пусть не знают плену.

Соблазнись волшебным видом, что не знал дотоле.
Забавляйся теми снами, что влетели с воли.

На чабрец ложись главою и укройся маком.
Полюби меня при зное на лугу со смаком.»

«Полюблю тебя с той силой, что лишь мне под силу.
Заласкаю, зацелую, будешь моей милой.

И девчонок всех забуду, это в нашей воле.
От любви они рыдают, словно от недоли.

Хочу тело приспособить к этой новой ласке.
Хочу губы припурпурить для кровавой таски.

Для твоей хочу забавы так перемениться,
на зубах твоих чтоб смог я судоргой дробиться.»

Завизжала в предвкушенье, наточила зубы.
«Так бывало шла на дело в лес я с лесорубом.»

Верба кроною шумела на ветру привольном.
Понял парень чем бывает сталь в пылу любовном.

Зубьями зацеловала на двое, на трое.
«Не одну похоже душу ангелы укроют.»

На неравные ласкала и делила части.
«Пусть уж вам, мои кусочки, смерть дарует счастье.»

Раскидала, разбросала по окрестным весям.
«Бог вас пусть найдёт и сложит от бровей до чресел.»

Сами пробовали в мире отыскать друг друга
и сложиться в прежний образ. Но пришлось им туго.

Началось от век морганья у дорожной кочки.
Неизвестно кто моргал в них – что не глаз, так точно.

Голова считает камни и бубнит, долдонит,
словно выскользнула дыня наземь из ладоней.

Грудь сама себе хозяйка, как воришка дышит.
Ухом, залетевшим в крону, верба это слышит.

А глаза мутнеют, смотрят розно, как у пьяных.
Один виснет в паутине, а другой в бурьяне.

Левая нога танцует у опушки леса,
правая переползает луг без интереса.

А рука вдруг из канавы, словно ей обидно,
поднялась и рьяно крестит, а кого - не видно.