300 спартанцев царя Леонида поэма

Эллада! Любимица Солнца и Феба!
Живёт светозарною пленницей неба,
И волны морей изумрудных страны
Веками в её берега влюблены!

А серые скалы, любуясь собою,
Как в зеркало, смотрятся в певчий прибой.
Младые ветра, забавляясь с листвою,
Играют для сердца мотив неземной.

О, Греция! Как же тебе не дивиться?
И как же легко тобой можно плениться,
В легендах воспетый божественный край –
Незыблемым небом придуманный рай!

Но только ли в мифах ты славой венчалась,
И только ли ими герои даны?! –
О, нет! – Помнит мир, сколь их много рождалось
Под мудрым светилом твоей стороны!

И мало ль достоинств в себе ты знавала? –
Их щедрой рукою тебе посылала
Судьба, не известная в воле её,
А ты, словно дань, забирала своё.

Земля благодатная моря и света,
Ты столько взрастила великих своих:
Учёных, актёров, Гомера-поэта,
Избранника Муз и служителя их.

Столицею мира Афины признались,
И родиной те неизменно считались
Философов значимых и мудрецов,
А гордая Спарта дала храбрецов.

И то, как сражались неравные силы,
И дан был заранее гибельный бой,
Как память святую, хранят Фермопилы –
Жестоких событий свидетель немой.

Над горсткой храбрейших склонившись уныло,
Те горы угрюмые, точно могила,
Ревниво героев своих стерегут
И славу нетленную их берегут.

А царь Леонид, смельчаков предводитель,
Не выдумкой и не легендой рождён.
Он, доблести полный спартанский воитель,
Не сломленным вписан был в вечность времён,

Став верною жертвой неравного боя... 
Но эллины помнят его, как героя,
И верных три сотни спартанцев его –
Бесстрашия их не затмит ничего!

Давно ли, вставая под знамя Паллады,
Пред Дарием в бой обнажали мечи
Достойнейшие уроженцы Эллады –
И сердцем, и кровью своей горячи?!

Давно ль они персов ещё отбивали
И план Мильтиада победой венчали?!
Но царственный сын после смерти отца
На чьём-то челе не потерпит венца!

Пусть годы прошли, только Ксеркс не смирился,
И гордость его Марафон тяготит.
И вот он с бесчисленным войском явился,
И мстительный ум лишь коварство таит.

Он – многих народов надменный властитель,
Миров сокрушённых их злой вседержитель.
И к солнечной Греции тот "царь царей"
Как будто к мечте приближался своей.

Скорейшей победы в войне добиваясь,
Он с юга Эвбею решил обогнуть –
И в тыл флоту Спарты, ни с кем не сражаясь,
Себе проложить беспрепятственный путь.

Но буря свершиться тому помешала:
Нещадно эскадру его раскидала.
И странной была в том желанье судьба –
Чтоб далее впредь продолжалась борьба.

Ксеркс встречен спартанцами был в горах Эты,
Как раз, где лежал Фермопильский проход.
Их древние скалы, под Солнцем согреты,
Как копья, вонзались в слепой небосвод.

С родных берегов в зелень моря смотрели,
Как эллины снова врагов одолели:
Войны не решил бой исходом своим,
Но всё ж, Артемисий запомнился им!

Гидарн и Мардоний, то видя сраженье,
Дивились отваге спартанских бойцов. – 
Они потерпели от них пораженье,
Удар, нанесённый рукой храбрецов!

Так дни с той поры незаметно промчались.
Спартанцы царя Леонида держались...
И доступ к Элладе, как будто стеной,
Они, как один, преградили собой.

За ними их родина – там, за горами,
Всех мест их родимых пространство лежит!
Там милое сердцу хранимо богами,
Там Месяц их землю с небес сторожит.

Там зори рассветов свежи и красивы,
Там реки прозрачны и так говорливы!
Там зелень оливковых пышет садов
Со множеством в дар принесённых плодов!

Возможно ли было им всем поступиться
И грудью своей за отчизну не встать,
Пред Ксерксом с повинной главой преклониться
И жизни за низкую цену продать?

Но нет! Ни один из спартанцев не сдался,
А Ксеркс, проклиная их, в гневе метался.
Царь был вне себя. Наконец, против них
Он бросил отряд из мидийцев своих,

Которые были успешно разбиты
В сражении войском другой стороны:
Особенно в том преуспели гоплиты –
Сильнейшие доблестной Спарты сыны.

Мидийцы под натиском их отступили. 
Киссийские лучники их заменили,
Но участь им та же была суждена –
Победа и им не была отдана.

Подобным исходом бои завершились:
Ущелье тогда Леонид удержал.
Казалось, у входа в него закрепились
Все греки, которых с собой он призвал.

Ни шагу назад их нога не ступала,
Душа их высокая страха не знала!
У бездны стояли на самом краю,
Ни разу не дрогнув в неравном бою!

И к бегству никто из бойцов не стремился –
У них не мелькнуло и думы такой.
Но с ними немыслимый рок приключился,
Чудовищно посланный жуткой судьбой.

Предатель средь греков тогда объявился
И тотчас с доносом к врагу устремился –
Так счёты с царём он спартанским сводил.
Но только за что Эфиальт ему мстил?

За что всей Элладе он мстя безрассудно,
Коварный ей в спину удар наносил, 
И действуя столь малодушно-преступно,
Ужасную плату за месть запросил?!

Гидарна отряд он проводит второю
В горах не известною персам тропою.
Противник, за ним согласившись пойти,
Фокейцев врасплох застаёт на пути.

О том, что проход был второй обнаружен,
С тревогой в душе Леонид узнаёт.
Он понял, что флот ему больше не нужен,
И войско его ничего не спасёт!

Он Еврибиада к себе приглашает
И флот во главе с ним назад отсылает –
А сам его с суши решает прикрыть,
Чтоб он без потерь мог оттуда отплыть.

Но Еврибиад молвил другу такое:
"Послушай меня, Леонид, уходи.
И с Ксерксом, мой царь, не ищи больше боя.
Есть время ещё: жизнь спасай и не жди.

За что ты на гибель себя обрекаешь,
Зачем ты судьбу в руки смерти вверяешь?!"
И царь гордой Спарты ему отвечал:
"Я в жизни своей никогда не бежал!

Я не был труслив, я войны не боялся –
Искусство её я познал до конца.
Пред битвою я отступать не решался –
Ведь что хуже бегства позорит бойца?!

Всмотрись же внимательно в небо Эллады!
Признайся: знавал ли прекрасней услады,
Чем то, как свободным его созерцать?!
Ужель то не стоит, чтоб жизни отдать?!

Поверь, я не глуп: я всё понял и знаю,
Что это последний наш был разговор.
С тобою спартанский я флот отпускаю,
Но грустью, прошу, не томи ясный взор

И светлой его не плени ты слезою...
О, Еврибиад! Я прощаюсь с тобою!
Ты должен успеть. Торопись, не тяни
И помни: нам дороги, дороги дни!"

Итак, Леонид не пошёл в отступленье.
Какую он долю в ущелье искал?
Погибели? И, предвкушая сраженье,
Лицом он к лицу встречи с ней ожидал?!

Остались с ним сотни четыре фиванцев,
Семьсот беотийцев и триста спартанцев...
И знали сердца благородные их,
Что им никому не остаться в живых!

Они на врагов ненавистных напали,
Ударив из первых ворот Фермопил.
И горы им с ужасом тихим внимали,
С выси поражаясь неравенству сил.

И, вздрагивая от ударов, смотрели,
Как в греческом войске ряды поредели:
Сам царь Леонид уж меча не держал –
В ущелье он том бездыханный лежал.

А вскоре внезапно Гидарн появился,
Зайдя грекам в тыл по тропе по второй.
И этим жестоко исход разрешился,
В чью пользу случился трагический бой.

О, да! В войске персов бойцы ликовали – 
Победу они за собой оставляли.
В то время же там из спартанских бойцов
Осталась лишь горстка лихих храбрецов.

В их пламенных взорах одно отражалось:
Пойдут до конца за свободу они!
Всё их существо на борьбу ещё рвалось,
Но силы они потеряли свои.

Они Леонида собой окружили –
И персов к нему ни на шаг не пустили!
И тело царя, что сражён был в бою,
Хранили, как высшую ценность свою!

Вот к ним знатный перс на коне подъезжает,
Спартанцам такие слова говорит:
"Наш царь Леонида увидеть желает,
К себе он его нам доставить велит.

С покорностью, эллины, это примите,
От тела царя своего отступите.
Послушным же Ксеркс благодушно не мстит.
Как щедрый владыка, он всё вам простит.

Как смеете вы, пребывая в сомненье,
Молчать, о презрении мне говоря?!
Забыли последнее наше сраженье,
В котором погибли два брата царя?

Вам будет отпущена эта обида.
Внемите, спартанцы царя Леонида!
Отдайте же Ксерксу вы тело его –
И вам уж потом не грозит ничего.

Покорные персам останутся живы.
Чего вам ещё, кроме жизни, терять?
Безумство, что вы ещё так горделивы.
Но выбор вам дан – и должны вы понять:

Безмерная гордость вредна и нелепа.
Ужель вы по чести поступите слепо?
Одумайтесь, эллины, дайте ответ:
Ведь мёртв Леонид – и царя у вас нет!"

Но триста спартанцев воспрянули словно:
Бесстрашный огонь в пылких взорах горит,
В груди у бойцов бьётся сердце неровно,
И кровь их горячая в жилах кипит!

Царя заслонили щитами своими –
И небо Эллады склонилось над ними...
А скоро в их стан стрел певучий полёт
Светило у неба того украдёт.

Как чёрные вороны, стрелы летели –
И каждая, каждая жизнь унесла...
Когда они смертную песню отпели,
Ответом для них тишина лишь была.

Безмолвие мертвенно воздух сковало,
И страшной оно тишиною кричало!
И триста сердец смолкли в нём навсегда...
А там, где за берегом бьётся вода,

Зелёное море все помнит доныне
Плеяду блестящих, ярчайших побед,
Что греки возьмут сперва при Саламине,
Затем при Платеях. Чрез несколько лет

Победою полной война завершится!
И память об этом Элладой хранится,
Что помнит спартанцев, царя помнит их –
И чтит беспримерных героев своих!

Героев, которыми стоит гордиться,
Забвенью которых нельзя предавать –
Великих, с чьим духом должны мы родниться –
С тем вместе и выше себя ощущать!

О, Греция! Муза ревнивого Феба!
Как прежде, ты – пленница света и неба!
Как прежде, твои воспевают моря
Достойнейшего из достойных царя!

Живёт он в веках, храбрецов предводитель,
И славы его не затмит ничего.
Погиб он, но всё же, он царь-победитель
И ТРИСТА ГЕРОЕВ спартанцы ЕГО!!!

25-26 октября 2003 года 6:30 утра