Тепло от тепла

   Служба шла к концу, и вечерами они теперь всё чаще мечтали, где и как обоснуются после армии. Леонид Балынский, друг Сергея, мечтал за двоих: «Вот приедем в мою Крымку, женимся, дома построим просторные, будем работать рядом...»
Сергей отмалчивался. Слушая заждавшихся домашних встреч товарищей, он нет-нет да и ощущал снова то одиночество, которое так часто подступало к нему.
   До сих пор четко осталось в памяти: чистая, уютная комнатушка, где жили они с матерью, ее ласковые, заботливые, всегда занятые руки. И тот день...
   Их класс отпустили из школы раньше, чем класс сестры. Он дожидался ее во дворе школы, гонял с мальчишками мяч, когда двое его одноклассников с полдороги вернулись назад и принесли страшную весть: матери не стало...
   Так они с сестрой оказались в детском доме. Здесь, в армии, он не торопил дней. Ему спешить особенно было некуда. Но в последнее время вдруг почувствовал он, что люди Крымки и само то село, о котором рассказывал Леонид, стали ему не чужими. Не вслух, не громкими словами, а лишь самому себе открывал он неожиданную потребность поклониться этому уголку земли, что-то сделать для него.
   А объяснялось это вот чем. Не раз и не два рассказывал товарищам Леонид Балынский о своих юных земляках, погибших в войну, их боевых делах. В Крымке действовала подпольная группа «Партизанская искра», командиром которой был семнадцатилетний Парфен Гречаный. Ребята расклеивали листовки (в самой Крымке и в девяти других селах), собирали и прятали в лесу оружие, взорвали два вражеских эшелона, нарушали телефонную связь фашистов, поджигали склады с горючим, с сеном, снабдили винтовками, патронами, гранатами, картой юга Украины подпольную организацию военнопленных в селе Зеленые Кошары.
   Около шестидесяти человек было в «Партизанской искре». В живых осталось трое. В братской могиле, в центре села Крымки похоронен тридцать один.
   Сорок четыре товарища Парфена Гречанова награждены боевыми орденами. Сам же он, а вместе с ним ровесница его Даша Дьяченко и Владимир Степанович Моргуненко, бывший директор здешней школы, были посмертно удостоены звания Героя Советского Союза.
   «Вы понимаете, - рассказывал Леонид, - Даша ведь девчонка совсем, а руководила одной из групп «Партизанской искры». А какие слова писала в тюрьме, где пытали её... «Обидно, что приходится умирать так рано, не сбылись еще многие девичьи мечты. Я много передумала в тюремной камере, - и каждый раз один вывод: жила правильно, иначе и не могла бы жить!..»
   Словом, звала Сергея далекая Крымка.
   А тут еще подходит однажды Леонид и подает письмо. «Читай. Здесь и тебя касается кое-что». «Сынок, - писали родители Леонида, - ты уж уговори Сережу, пусть едет к нам, убеди, что не стеснит нас. А Мануил с Домахой от нас узнали о нем, так загорелись, чтоб к ним приезжал, за сына, мол, будет.»
Это родные наши,Зятковские, - пояснил Леонид.
   Дня два спустя, раздавая почту, крикнули: «Филимонов, тебе письмо! С Украины!» Ушам своим не поверил Сергей. Писали они, Зятковские. С тех пор редкий день, когда бы от них не приходили письма. Иной раз откроет конверт, а там с письмом деньги — то три рубля, то пятерка. «Купи себе гостинца, сынок, не обижай нас».
А потом, к праздникам, пошли посылки. «Всю жизнь, сынок, в колхозе мы работали, - писал дед Мануил. - Тратиться особо было не на что. Вот теперь всё и
пригодится. И встретить сумеем, как другие сынов встречают. Жениться будешь — свадьбу справим. А перво-наперво костюм тебе купили, да мануфактуры старуха набрала на сорочки тебе, сама и пошьет».
   В горячей, неизбывной, нерастраченной тоске по собственным детям, которых у них не было, изливали старики теплоту своих сердец на этого обойденного с детства родительской заботой парня. Особенно, когда отслужил.
Рассказывал мне Мануил Гервасиевич:
   -Очень ждали мы Сергея. Напасли всякой всячины, чтоб Серегу нашего встретить. А явился — вроде как врасплох и застал. Ночью в окно стук, разволновался я, не найду впотьмах, где одежа, где свет включать, шарю по стенке, дверь нащупываю...
   Телеграммы он не дал. Посчитал — не для чего на лишние хлопоты людей вызывать.       Ночью с поезда сошел — попутчица оказалась из соседнего села Катеринки — женщина с малым ребенком. Когда в конце пути передавал ей заснувшего на руках мальца, она подытожила дорожный их разговор: «Да, Зятковские — люди хорошие. Давно их знаю. Сам с фронта вернулся с орденом. В саперах был. - и кивнула на мост: - вот перейдешь — там тебе и Крымка».
   На улицах села, несмотря на позднее время, оказалось людно: по своим домам из гостей от одной из хат расходились люди. Остановилась одна из женщин, вгляделась в Сергея: «Зятковские где живут?» - повторила за ним и хлопнула руками: «Да Боже ж, никак Сереженька?» - «Откуда знаете?» - смутился он и ощутил вдруг расслабленность и усталость: чувство родного дома, где ждут, нахлынуло, и так растеплило его, что шел он дальше рядом с не замолкающей женщиной вроде и не своими ногами. А когда, застучав в окно, она позвала: «Мануил, Домаха, вставайте, сынка привела», - Сергей сник совсем, ткнулся в грудь высокого крепкого старика и впервые за многие годы выдохнул вслух: «Вот я и дома».
   Мы разговаривали с Мануилом Гервасиевичем, а Сергей, появившись у открытой двери, стоял: худощав, чуть рыжеват, крепкие рабочие руки упирались ладонями в косяки, и глаза глядели по-доброму, с какой-то нежной влюбленностью.
   А тот, оглянувшись, посмеивался: «Прилетел, сынок? Как стриж прилетел! Испужал я утром тебя. Ничего, Серега, мне совсем полегчало». Сергей заулыбался, но пообещал: «К врачу, отец, все же завтра поедем».
   У них свой разговор пошел, а я, за открытым окном услышав голос Домны Пантелеевны: «Надюха мчит!», - вышла встретить вместе с ней жену Сергея.
   -Вот ведь всех всполошил старый, - горделиво посетовала она, поджидая быструю Надю, - Днем детишки прибегали: «Как, дедуня, да что где помочь?»
   Надя, ясноглазая, как девчушка, скорая, ловкая, за пятнадцать — двадцать минут все оставшиеся у Домны дела переделала, и ушли мы вдвоем с ней погулять к речке Колыме, где о жизни своей, прежде тоже сиротский, теперь ладной, полной достатка, о Сереге, и особенно много о старших рассказывала мне Надя весь вечер. И, слушая ее, я видела, как встает она поутру, чтобы хлеб замесить, стайки прибрать, а на крыльце уже на широкой крынке с парным молоком испеченный тепленький хлеб, в стайке чисто. Это мать с отцом побыли. Все, жалея детей — Сергея и Надю, - мол, от них на работе дела не уйдут, чуть свет, помочь пришли старые. «И ребят в детский сад устроить не дали: и Валерку, и Веру вынянчили, - всё хвалила их Надя.
   - И на Римму, сестру Сережи, хватает души у них».
Она поздоровалась с проходившим мимо мужчиной:
   -Надь, лучше отцу-то? - задержался он.
    И, ответив, Надя сказала мне:
   -Вот ведь всем известно, как видите.
   -Как не будет известно, - не спешил уходить мужчина. - Когда все в порядке у стариков, любое дело у Сереги весело ладится. А заболеют — он и сам как больной.
   - Призадумался чуть... - Старики, - сказал, - душой обогрели их, - он кивнул на Надю, имея в виду и Сергея, - а тепло рождает тепло...
   Давно известная истина. Да жаль, порой забывается. ..