Примавера

Примавера

В воображении Марьяны маки на живописном полотне олицетворяли всю сущность её Вселенной – внешняя хрупкость сочеталась со стойкостью. Хрупкость символизировала «Да», а стойкость – «Нет». А разве эти два антипода не являются основами гармоничного существования? По крайней мере, «бинарный код» её сущности помогал ей добиваться поставленной цели. Привлекательная и практичная, она привыкла получать от жизни всё, о чём мечтала. Последняя из её картин пока была далека от завершения, но она уже красноречиво отражала начало её новой жизни: размеры холста, рамка с претензией на роскошь свидетельствовали о достатке. Сочетание акрила и масла, которое не пользуется популярностью среди консервативных художников, позволяло надеяться на то, что законченная картина будет уникальной по цвету, а яркость красок сможет обнажить её душу даже перед самым невзыскательным любителем живописи.

Первым заказчиком картины стал сосед по квартире Олег. Судьба Олега немногим отличалась от судеб «переселенцев». Война разлучила его с любимой женщиной. Впервые за семь совместно прожитых лет в её характере четко обозначились неискоренимые черты русского человека: решимость, подпитываемая интуицией, верность малой родине и непоколебимая вера в лучшее. Она наотрез отказалась переезжать в другой город, который пострадал от бомбёжек гораздо меньше, чем от западных ветров, принесших отголоски Евромайдана,  придавшие размеренным будням националистический привкус.

 Но и над неоккупированной территорией, где волей случая поселился Олег, небо дышало тревогой. В ночные часы гремела стрельба, а днём с юго-востока доносилось эхо взрывов. Жители прислушивались к нравоучительным ноткам новой жизни, и музыка войны разделила их на два непримиримых лагеря. Устои обеих сторон постоянно расшатывались под натиском информационных волн. Образовывались новые союзы, распадались старые семьи и создавались новые. Как первоцвет после снегопадов, на Досках объявлений замелькали новые вакансии, которые одурманивали сознание свежестью идей и блестящими перспективами. Каждый Марьянин день дышал ожиданием таких перспектив, и первым, кто предложил ей новую работу, оказался опять-таки Олег.

- Как продвигается работа? – лицо Олега раскраснелось от спешки, глаза возбужденно округлились. – Прекрасно! Маки хорошеют на глазах. Думаю, к моменту завершения, картина, как и ты, заживёт новой жизнью. Она будет дарить мне вдохновение, и ты начнешь жизнь с чистого листа. В нашей воинской части появилась новая вакансия преподавателя английского языка. Будешь обучать наших новобранцев.
Лицо Марьяны порозовело от удовольствия. – Ты - настоящий друг! И мой Ванюшка привык к тебе. Совсем ты разбаловал его подарками.
- Ты мне очень нужна,- Олег нежно обнял Марьяну. – Скоро получу отпуск, и мы поженимся.
Самолюбивое Марьянино сердечко радостно забилось под воображаемые звуки марша Мендельсона. Скорее бы…

Подчиняясь общей судьбе, Марьяна и Олег то разлучались, то снова встречались. У каждого была своя работа. Олег отвозил Марьяну в воинскую часть и исчезал до вечера. Преподавание шло успешно: учащиеся, среди которых находились и безусые сержанты, и опытные офицеры, занимались прилежно. В течение всего урока она чувствовала на себе чьи-то завороженные, чьи-то восхищенные, а то и хищнически гипнотизирующие взгляды тайных воздыхателей. Олег ревновал её к мужской аудитории. После возвращения домой он вручал ей маленькие презенты, а чаще всего цветы, - видимо, позволяла высокая зарплата.  Но вскоре набор джентельменских ухаживаний стал редеть, и он попросил деньги в долг. Впервые Марьяна почувствовала, как дрожат обнимающие её руки. Впервые пристально заглянула в его глаза и обомлела: взгляд был неподвижный, остекленевший, направленный в одну точку и выражающий непоколебимую жажду, - на неё смотрела Война! - безумная, зияющая провалами окон, со вспышками умирающего сознания…

Вот и пришла третья весна, весна-разлучница, распрямила сжатые холодом ветви, разбудила спящие листочки, распустила клубочек надежд, и Марьяна снова взялась за кисть, - пора! ведь скоро выпишут из наркодиспансера её Олега. Крупной цветочной кистью она плавно выполняла крестообразные движения, оформляя самый большой цветок светлой красной краской, затем тонкой острой кисточкой стала наносить черные тычинки. Тычинки запестрили перед её взором и стали сливаться в одно серое пятно, - это крупная слеза упала прямо в донце мака. Нет, она больше не вернется к нему! Всё кончено!  Марьяна взяла в руки мастихин и стала лихорадочно наносить яркие мазки. Маки повеселели. Но эта искусственная радость быстро улетучивалась сквозь черные донышки одиноких цветков…

https://www.youtube.com/watch?v=_BfmJpilvzE
Пьяццолла. Примавера. Гидон Кремер и Камерата Балтика

Худ. Рон Дойл