Другу!

            Он, тайный персонаж моих стихов,
                Красив и тих, и скромен.
                Почти не пьёт, ест мало.
Но не постится.
А на собраниях, как правило, он слушает других.
От Пушкина он знает:
            -“Будь молчалив - Не должен <царский> голос
                На воздухе теряться по-пустому!”

За жизнь свою, пройдя уж “далеко за середину”,
Он не придумал пороха, ни динамита,
           Папируса из тростника, чернил из камня.
               Не сочинил стиха – красавице на память.
                Сонета, сказки, басни.
Короткого, смешного анекдота.
Про умного и дурака.
Блестящего рассказа не оставил, как Чехов,
Как Шукшин, Макарыч!

Не написал автопортрета, как Веласкес,
Дюрер или Ре’мбрандт.
И не построил купола Собора.
         Как Брунеллески.
                Пролётов Карлова моста.
Блестящего Проекта храма в Петербурге.
Как Монферран!

Про Ревизора не выдумал сюжета.
Про Мёртвых Душ.
 И рассердившись, сгоряча,
         не требовал с крыльца и  очень громко:
               -“Подайте мне карету”

Не довелось, как Архимеду, бежать куда-то голым,
выскочив из ванны, по улицам Афинским, крича как сумасшедший:
            -“Нашёл! Нашёл!
                Я понял, почему вдруг лёгким стал!”

Музыки не создал ни ноты.
И не сыграл на флейте, той арии бессмертной из Моца’рта,
           Царицей Ночи спетой.

Не пролетал над миром, сидя на спине Валькирии ужасной.
С Тангейзером и  с Фаустом в корчме, под интерес не поиграл в картишки.
          Принцессы  Турандот не разгадал загадок.

Не обладал профундо басом.
Не заставлял вставать весь зал завороженный и послушный,
       весь в орденах, шелках и бриллиантах,
            когда в одеждах царских вдруг простирал Шаляпин Фёдор руку в тёмный угол.
                Кричал, шатаясь,  держась рукою левою за сердце:
               -“.....Что это там? Колышется, мерцает!
                Чур! Чур, меня, дитя!
                Не я твой душегуб.
                Не я убийца твой!!”

Весь зал вставал. И обернувшись,
Смотрел с испугом в угол!

Какая музыка звучала, когда Царь умирал!
            Звон колокольный.
                Торжественный и чудный раздавался.
        И хор монахов чёрных, проходящих чредою.
              Со свечками в руках,
                Про искупление грехов, про Вечное поющих.

Модест Петрович – русский гений, написал!
Друг!
Теперь ты знаешь, зачем живешь, к чему стремиться надо!

07.12.2015
Как быстро время УТЕКАЕТ!!!!