Андреев Даниил

 С юности Даниил Андреев открывает в себе дар видеть и слышать то, что лежит за гранью физики: иные миры, их ландшафты, их обитателей, их связь с жизнью и судьбой мира. С годами этот дар только углубляется и впоследствии будет назван Андреевым способностью к метаисторическому и трансфизическому познанию.
   В 36 лет Даниил Андреев уходит на фронт, но по состоянию здоровья становится нестроевым рядовым. В составе своей дивизии участвует в переходе по Ладожскому озеру в блокадный Ленинград. Служит в похоронной бригаде, читая над убитыми заупокойные молитвы. Работает санитаром в медсанбате.
   Вернувшись с войны домой, в Москву, Даниил Андреев продолжает работу над романом и стихами, которые не могут быть напечатанными, так как он сын писателя-эмигранта Леонида Андреева. На жизнь Андреев зарабатывает скромной работой художника-шрифтовика, а свободное время отдаёт творчеству. Свои стихи и главы из романа читает небольшому кругу друзей и близких.
  В 1947 Даниила Андреева, многих его родных и знакомых арестовывают органы госбезопасности. Их обвиняют по пунктам 58 статьи: антисоветская агитация, создание террористической группы, подготовка к покушению на Сталина. Обвинение выстраивают на основе романа «Странники ночи», о персонажах которого следователи спрашивают, как о реальных людях. Странники – это небольшая группа интеллигентов, пытающихся духовно противостоять страшной ночи, нависшей над Россией 30-х - 40-х.   
 
   Писать стихи и прозу Даниил начинает с детства, а в молодые годы проявляет себя уже как очень талантливый и оригинальный поэт.
  В 30 лет Даниил знакомится с Аллой, своей будущей женой и музой. К 35-ти годам Андреев является автором многих стихотворных циклов и поэм, а также создаёт основной массив романа «Странники ночи», работу над которым прерывает великая отечественная война.
 
  По сфабрикованному делу Даниил Андреев получает 25 лет тюремного заключения, – смертную казнь тогда ненадолго отменили. Его отправляют во Владимирскую тюрьму. Алла Андреева и ещё несколько человек получают по 25 лет лагерей строгого режима. Остальным дают по 10 лет.

  Отобранные при аресте рукописи, письма и дневники уничтожаются. «Странники ночи» невозвратно погибает. Сегодня, к великому сожалению, у нас имеются только несколько черновых обрывков этого романа и краткий пересказ от Аллы Андреевой.
 
  Именно в тюрьме Даниил Андреев создаёт основные свои произведения. Пишет насыщенный духовным и визионерским опытом трактат «Роза Мира», поэтический сборник «Русские боги», драматическую поэму «Железная Мистерия». Восстанавливает многие ранние стихи. Пишет на клочках бумаги, которые иногда отбираются при шмонах, и ему приходится начинать всё сначала.
Где не мчался ни один наездник,
На лугах младенческой земли,
Белые и синие созвездья,
Млея и качаясь, расцвели.
И теплом дыша над бороздою,
Ветер рая, пролетая дол,
Два согласных стебля переплёл
И звезду соединил с звездою.
Мириады жизней пройдены,
Млечный Путь меняет облик пенный,
Только судьбы наши сплетены
Навсегда, во всех краях вселенной.
  После смерти Сталина хрущёвская комиссия снижает сроки заключения до 10 лет. В 1957,  отбыв срок от звонка до звонка, Даниил Леонидович выходит на свободу, где его встречает Алла Александровна, освободившаяся чуть раньше. Выходит Андреев тяжело больным от последствий перенесённого в тюрьме инфаркта.

 
  Ему остаётся прожить около двух лет, за которые он успевает привести в порядок свои тюремные рукописи. Сейчас кажется невероятным, как этот человек, прошедший репрессии, войну, тюрьму, столько переживший и смертельно больной, смог оставить после себя несколько томов поразительных сочинений.
Не помним ни страстей, ни горя, ни обид мы,
Воздушный светлый вал принять в лицо спеша,
Когда от образов, одетых в звук и ритмы,
Как странник в ураган, замедлит путь душа.

Глаза ослеплены. Кипенье, колыханье
Всё ширится, растёт - лица не отвернуть -
И чьё-то чуждое, огромное дыханье
Внедряется и рвёт, как ветром встречным, грудь.

Всё смолкнет. Даль чиста. И мудрые ладони
Несут нас как ладья в стихающем русле
На солнечную гладь ликующих гармоний,
Чьей славы не вместят напевы на земле.
   
 
Творчество Даниила Андреева – это прежде всего «Роза Мира», рассказывающая нам о Боге и дьяволе, о добре и зле, о многослойной вселенной и разноматериальной структуре человека, о жизни после смерти, о небесных городах и странах, о смысле ключевых событий истории и культуры, о возможном Золотом веке человечества, названным духовидцем Розой Мира.
   Творчество Даниила Андреева – это также множество стихотворений и поэм, выражающих художественными средствами те же образы, идеи и идеалы, которые были так мощно и документально обозначены на страницах «Розы Мира».
  Умер Даниил Андреев в 1959 году, в возрасте 52-х лет. Умер, не успев дописать многое из намеченного, не успев построить школу для этически одарённых детей, о которой мечтал, не успев увидеть своих читателей и единомышленников.
 
  Более 30-ти лет после смерти писателя его жена тайно хранила рукописи, справедливо опасаясь того, что они в очередной раз будут отобраны. «Роза Мира» впервые вышла в свет в 1991, за несколько месяцев до падения советского режима.
  На первых страницах «Розы Мира» Даниил Андреев пишет:
  «Я тяжело болен, годы жизни моей сочтены. Если рукопись будет уничтожена или утрачена, я восстановить её не успею. Но если она дойдёт когда-нибудь хотя бы до нескольких человек, чья духовная жажда заставит их прочитать её до конца, преодолевая все её трудности, - идеи, заложенные в ней, не смогут не стать семенами, рождающими ростки в чужих сердцах.»
 Из Гёте
Гаснут горные пики.
Долы млеют во мгле.
Стихли щебет и крики,
Дремлет птенчик в дупле;
Тишиной зачарован
Мир склоняется к снам...
Подожди: уготован
Вечный отдых и нам.
  Теперь можно утверждать, что семена посеяны и появляются первые всходы. Но идеи и идеалы, переданные нам Даниилом Андреевым, ещё не представлены во всей своей глубине и красоте взору широкой публики. Его книги по-прежнему ждут внимания со стороны вдумчивых читателей, серьёзных исследователей и талантливых популяризаторов. Роза Мира – книга и эпоха – ждёт своего часа.
Есть строки Памяти, - не истребить, не сжечь их,
Где волны времени, журча среди камней,
В заливах сумрачных лелеют сонный жемчуг
Невозвратимых чувств, необратимых дней.
И, в тёмных завитках хранящая годами
Волн юности моей давно утихший гул,
Там раковина есть - как бледный лунный камень,
Чей голос я любил, чьё сердце разомкнул.
Любил - забвенья нет. И в ночь тоски широкой
Склонясь на перламутр устами прежних дней,
Я слушаю, томясь, глухой протяжный рокот, -
Напев моей судьбы, запечатлённый в ней.
Мне радостно обнять чеканкой строк,
Как влагу жизни - кубком пира,
Единство цели, множество дорог
В живом многообразье мира.
И я люблю - в передрассветный миг
Чистейшую, простую негу:
Поднять глаза от этих мудрых книг
К горящему звездами небу.
Как радостно вот эту весть вдохнуть -
Что по мерцающему своду
Неповторимый уготован путь
Звезде, - цветку, - душе, - народу.
1935

Милый друг мой, не жалей о старом,
Ведь в тысячелетней глубине
Зрело то, что грозовым пожаром
В эти дни проходит по стране.
Вечно то лишь, что нерукотворно.
Смерть - права, ликуя и губя:
Смерть есть долг несовершенной формы,
Не сумевшей выковать себя.
1935
Лечь в тебя, горячей плоти родина,
В чернозём, в рассыпчатый песок…
Над глазами расцветёт смородина –
Терпких ягод кисловатый сок.
Тихий корень, прикоснись к груди моей,
 Выпей кровь из охладевших жил,
 Мчи её наверх, в поля родимые,
Где когда-то я дышал и жил.

Осенью лиловые и красные
Гроздья ягод птицы поклюют…
 Где конец твоим высоким странствиям,
 Плоть моя, где для тебя приют?
1935

Поздний день мой будет тих и сух:
Синева безветренна, чиста;
На полянах сердца - тонкий дух,
Запах милый прелого листа.
Даль сквозь даль яснеет, и притин
Успокоился от перемен,
И шелками белых паутин
Мирный прах полей благословен.
Это Вечной Матери покров
Перламутром осенил поля:
Перед бурями иных миров
Отдохни, прекрасная земля!
1941
Гипер-пеон
О триумфах, иллюминациях, гекатомбах,
Об овациях всенародному палачу,
О погибших и погибающих в катакомбах
Нержавеющий и незыблемый стих ищу.
Не подскажут мне закатившиеся эпохи
Злу всемирному соответствующий размер,
Не помогут - во всеохватывающем вздохе
Ритмом выразить, величайшую из химер.
Ее поступью оглушенному, что мне томный
Тенор ямба с его усадебною тоской?
Я работаю, чтоб улавливали потомки
Шаг огромнее и могущественнее, чем людской.
Чтобы в грузных, нечеловеческих интервалах
Была тяжесть, как во внутренностях Земли,
Ход чудовищ, необъяснимых и небывалых,
Из-под магмы приподнимающихся вдали.
За расчерченною, исследованною сферой,
За последнею спондеической крутизной,
Сверх-тяжелые, транс-урановые размеры
В мраке медленно поднимаются предо мной.
Опрокидывающий правила, как плутоний,
Зримый будущим поколеньям, как пантеон.
Встань же, грубый, неотшлифованный, многотонный,
Ступенями нагромождаемый сверх-пэон!
Не расплавятся твои сумрачные устои,
Не прольются перед кумирами, как елей!
Наши судороги под расплющивающей пятою,
Наши пытки и наши казни запечатлей!
И свидетельство о склонившемся к нашим мукам
Уицраоре, угашающем все огни,
Ты преемникам - нашим детям - и нашим внукам -
Как чугунная усыпальница, сохрани.
1951