Гитар гитара, расскажи про мои сны

                1
Я слышу музыку...Нет, нет её я вижу,
Она с оркестром приближается ко мне.
Вдруг тишина.. О, как её я ненавижу!
Я видел ночь, один проснувшийся во сне.

Темным темно. Хоть глаз коли. Ни звука. 
Квадрат «малевича» врос в кубатуру стен.   
Превозмогая мрак, вглядевшись близоруко,
Глаза заметили измученную тень.               

Она метнулась в странном облике лучины,   
Задев нечаянно излучину струны.
Сначала ойкнула, рванувшись без причины,
И попросила снять гитару со стены.

Привычно руки сами к грифу потянулись,
Но тяжелеющие пологи ресниц
Не от бессонницы - от времени сомкнулись,   
Явив сны муз как иллюстрации страниц.
                2
Всплыла мелодия, звеня над куполами,
Сияя златом своды неба голубели.
Младенца сон был пробуждён колоколами               
И мамин голос лился мне у колыбели.

Он зримым был и осязаемым до вкуса 
Животворящего грудного молочка.   
С божнички лик смотрелся матерью Иисуса,
Светло внимая стрекотанию сверчка.

О, этот миг, не повторяющийся боле,   
Мотив баюкающий - детства оберег.               
Он будет так щемить нутро усладой боли,      
Пока душа не превратится в имярек.
                3
Сюжет событий в сновидениях листая,   
Глазам привиделся предутренний распев.
Пернатый хор, из гнёзд стремительно взлетая,      
Запел, о судном дне подумать не успев.

На проводах, как ноты шустрые синицы       
Шедевры клювиками страстно создавали.
Их не пугали даже всполохи зарницы,
Лишь к непогоде низко ласточки сновали.

Бурь оратория – она другого цвета, 
В ней чёрно-белые присутствуют тона.
Так в сорок первом репродуктор сельсовета
Оповестил - грядёт священная война.         

Людские проводы на фронт как крестный ход,
В толпе солдатки голосили а капелла.               
Ещё не виден был спасителя приход,
Но уже ягода виктория заспела.            

Горячей сечь была, в огне земля горела,
Рябины плакали в лесах без снегирей.
Орда от ненависти к русским озверела,
Сжигая их живьём в печах концлагерей.

На пепелищах места не было иконе,
А вместо звонниц эшафоты пустырей.
На поле боя ржали раненные кони,
Как будто реквием по жертвам алтарей.

По снегу, в дождь, какой бы ни была погода,
Под пулемётным ливнем мессеров в крестах
Красноармейцы шли четыре долгих года
Туда, где должен быть поверженным рейхстаг.

Победный марш поверх поверженных знамён,
Миг ликования с печалями утрат.
И обелиски с миллионами имён
Как маки, вспыхнувшие солнцами с утра.   
                4
Очнуться надо бы. Гитаре одиноко,
Но сердце бьётся с позапрошлым в унисон.
Душе неймётся от того, что видит око,
В который раз за ночь проваливаясь в сон.

Манит видение, показывая снова         
Черты ожившие давно минувших дней.
Прожить свой путь земной единожды не ново,   
Но пережить, пусть даже в снах, его трудней.
                5
Мальчонка русый и на нём беретик синий
С котёнком весело играет у крыльца.       
Свистит в свистульку, самоделку из осины,
Она единственная память от отца.

Как хорошо, что ничего с ним не случится,
Голодный год промчится мимо стороной.
Читать, писать и настоящему учиться
Мечтали дети, опалённые войной.

Все в детском возрасте одной и той же крови,
Послевоенные – особое клеймо.
Они, мальцы, возили сено на корове,
Впрягаясь с нею в деревянное ярмо.

Не понаслышке зная истину из сказки,
Что есть полезно и вершки и корешки.
Они как солнечные малые букашки   
В пшеничном поле собирали колоски.

Это потом дадут стране угля и стали 
И пересядут на « железного коня».
Под стон гудков тогда почил товарищ Сталин,   
Люд шёл за телом как сиротская родня.
               
Нутро земли - не затянувшаяся рана-
Разверзлась братскими могилами окрест.
Играл над прахом гениального тирана
Хрущевской оттепели маленький оркестр.
                6
Двадцатый век. О, как ему я благодарен! 
За предоставленный фантастиками шанс.
Венец величия – Победа и Гагарин,
Из пепелищ войны восставший ренессанс.

Свобода духа не на улицах брусчатых -
В сердцах; в них веру невозможно обуздать. 
Не быть романтиком - не знать шестидесятых,
Кто был таким, тот мог творить и созидать.

Регаты плыли рукотворными морями
И луноходы шли в космический прорыв,      
С гитарой, с песней в горы, к югу «дикарями» -
Таков был физиков и лириков порыв.

Тогда нуждалась в других ценностях душа,
Стих о высоком тамадой прослыл застолья.       
Но тот, который той эпохой не дышал
Назвал её ненужным временем застоя.

Жжёт неосознанный, в предчувствии вины,
Укор гитары молчаливый, что пылится.
Есть только сны, лишь в них отчётливо видны               
Давно забытые и стершиеся лица.

Воспеть бы всех. Их зов принять за честь,   
Они из редкостной непознанной когорты.   
В том поколении талантливых не счесть, 
Для них не в счёт цена разорванной аорты.
                7
С началом жизни звонки птичьи перепевы,
Скворцы горланят гимны подвигам весны.
Птенцы и дети. Взлёт и шаг их труден первый;
Следы мгновения прекрасные как сны.

Влекли ребячьи неизведанные тайны
В страну, где парус пел от розовых ветров. 
При тусклом свете фитиля избы-читальни
Искали в дебрях книг сокровища миров.

Не знали дети, что такое телевизор,
Подолгу вглядываясь в зимнее окно.
Но всё же изредка, пусть в качестве сюрприза,
Смотрели в клубе диафильмы и кино.

Весны дождавшись, на лужайки выбегали 
И в беготне своей до осени росли.
Как подобает, по хозяйству помогали-
Возле реки гусят с утятами пасли.

Наивность детская похожая на лето-
Скорей хотелось непременно повзрослеть.               
Но, видно бог, своё накладывая вето,         
Годок, другой хотел ещё их пожалеть.      
                8
От детства к отрочеству шаг непустяковый,
Пусть не заметен между ними переход. 
Период зрелости обычный подростковый,
Предвестник драм и ранней юности восход.         

Года лирических недетских перемен               
В сонетах пламенных Шекспировских воспеты:
Порывы чувств, ранимость дружеских измен 
И сила верности Ромео и Джульетты. 

Влюблённость первая является нежданно,
Как среди бела дня в сухой степи гроза,   
Не замечавшие ещё совсем недавно
Взаимно встретились и обмерли глаза.

Казалось, тот же взгляд лазорево бездонный
Под лепестковыми изгибами бровей.    
Но, как разряд с других, коснувшихся ладоней,
Он поразил. Нет лучше глаз и красивей! 

Поверить трудно, что детишки сорванцы
Ещё вчера кричали «тили-тили-тесто».
Парнишка с девочкой, влюблённые юнцы,
В пятнадцать лет почти жених, почти невеста.

Им век в любимых оставаться, может быть,
Или в других влюбляться жарко многократно.
Но поцелуй свой  подростковый не забыть,
Как не увидеть то, что скрылось безвозвратно.

И будет всё. Наступит юности расцвет   
Такой же точно, как в черёмуховом мае.
Начало взрослости: семь бед - один ответ; 
Взлетит лишь тот, кто оземь крылья не сломает.   

Какой возвышенный, стремительный полёт!
Любовь и молодость близки мечтой единой
О том, что всем  влюблённым небо ниспошлёт 
Неповторимость звёздной песни лебединой.

Сказать - не спеть, как не исполнить серенад,
Гитару бережно за талию обвив,
Взойти с романсом под гармонику сонат
К вершине юности – балладе о любви.
                9
Гитар гитара, я всё помню о тебе,
Тобою суть души моей полонена.
Ты мне предсказана в цыганской ворожбе,
Знать суждено нам чашу лет испить сполна. 

Сон бессознательно уводит снова вдаль
В поля, укрытые в цветущие нектары,               
В прибрежный луг, где я впервые увидал, 
Услышал звонкие поющие гитары.

Кибитки табора дугой вокруг костра             
И трепет струн под звёздным куполом поляны.
Их перебор –вуалью россыпь серебра,      
В них то кутёж, то зов молитвы покаянной.

О, как же я волшебный звук боготворил,
В нём дух цыган свободный, вольный, гордый.
Барон цыганский мне гитару подарил
И обучил чавалэ брать на ней аккорды.
 
С тех пор, куда бы не забросили ветра,
Всегда со мной гитара-девушка певунья. 
В её напевах чудных грезится пора
Цветений росных молодильного июня.

Летит за даль мотив гитарных голосов,
Спешит обратно от холмов стократным эхо.
Уже давно зим седина и голь лесов
И забуранена безжизненная веха. 

Но каждый раз, заслышав тонкую струну,      
К себе гитару семиструнную приближу,
Я предаюсь с ней заколдованному сну,   
В котором  годы своей молодости вижу. 
                10
Всё переменчиво - материя текуча,               
Тональность дней тревожней стала, горевой.   
Грозу вселенскую предсказывает туча
И близок час расплат ошибки роковой.

Уже пылал вдали багровый горизонт,       
Зарница всполохами двигалась с востока.
Солдаты шли с учений маршем в гарнизон
И взгляды девушек светились от восторга.

В них предугадывался дружеский намёк
На увольнительную - в воскресенье танцы.
И никому ведь даже было невдомёк,
Что скоро в бой пойдут ребята-новобранцы.

Оркестр играл осенних листьев вальс-экспромт,   
Он так хотел влюблённым головы вскружить.
Отправить мальчиков приказано на фронт,
Чтобы в чужой стране головушку сложить.

Кому война, кому-то матушка родная 
Да политический продажный капитал.
Войн рядовые бились, доблесть не роняя,
Честь каждый с генами родителей впитал.

Не трубачи их из окопов поднимали, 
А героический и славный предков зов.
Свист пуль как трели соловьиные внимали
Под клич комбатовских охрипших голосов.

В боях нет муз, есть только музыка атак,
Но как же важен для солдата дух высокий.
О тех, кто штурмом брал поверженный рейхстаг,
Про верность дружбы им в Афгане пел Высоцкий.

Друг дорог каждый, лишь бы рядом был и жив,
От смерти спасший друг дороже всех вдвойне.
И на гитару боль потерь переложив,
Бойцы слагали свои песни о войне.

Они познали цену собственных утрат,
Делили горе с ними струны, подпевая.
Спасала их от верной гибели стократ
Сестричка нежная - гитара фронтовая.

Домой вернуться бы, как птицей голубой,
Им до «тюльпанов чёрных» дела нет всерьёз.
Скорей на Родину с оказией любой,
В свой край родимый, белоснежный от берёз.

Взмывали в космос космонавты неустанно,
Спортсмены брали олимпийские высоты,
Летели к мамам из-за гор Афганистана               
Бойцы безусые кто жив, а кто «двухсотый».

Пока за жизнь они, за мир сражались стойко,
Пока их Родина от пуль не берегла,
Случилась гласность и такая перестройка,
Которой власть на нищету всех облекла.
                11
Восьмидесятые – трагедии зачатки;            
КПСС был наш бессмертный рулевой.
Её властители сменялись как перчатки,               
Пока бездарность не насытилась с лихвой.

Колосс катился вниз, не сдерживая юза,   
Оборотившись для людей бедой вселенской.
Не стало главного – Советского Союза
Между кампанией афганской и чеченской.      

Скользя по лезвию монархии свободы,
Вожди в анархию народы вовлекли.               
Стабильность будет лишь в двухтысячные годы, 
В них беловежский путч к позору обрекли. 

Раскол элит вверг люд в кровавое горнило,
Из-за тенёты вышла ненависть со злом.
Земля десятки миллионов схоронила-
Такой цена была за гибельный разлом.   

Сады и парки, превратившиеся в свалки,
Поля безмолвные, где согра да бурьян.
А за людьми не успевают катафалки,
В них алкоголик, рекитер да наркоман.

Расстрел парламента живьём в створ телекамер,
Российкий флаг стыдливо реял над шестом. 
Перед экранами весь мир от страха замер -
Куда ты, Русь, несёшься с ядерным щитом?          

Низверглось всё, чем ты владела и гордилась:
Наука, школа, медицина и жильё.
«Моя милиция» и та оборотилась
В одно бандитское ментовское зверьё.    

Остановился транспорт, фабрики, заводы, 
Казна пуста, в законе бартер и базар.
В продаже всё –Россия, совесть, деньги, воздух 
И нет того, кто бы нажал на тормоза.

Гуманность, нравственность, отечество и личность -
Всё оказалось подло попранным, распятым. 
Лишь процветала откровенная циничность-
Принизить подвиг ветеранов  в сорок пятом.

Чечня, Будённовск, Волгодонск, Буйнакск, «Норд-Ост»,
Беслан, Кизляр, бой в Первомайском, Дагестан.
И вся Россиюшка один сплошной погост.
Всем кукловодил дядя Сэм из дальних стран.

Бой за Осетию. Разрушенный Цхинвал,
Атака Грузии на русских миротворцев.
И первым был войной сражённый наповал
Российский парень, защитивший юных горцев.

Набатом будто бы порвался струнный бас,
Земля донбасская разверзлась на окопы. 
Горел, взрывался несгибаемый Донбасс — -
Форпост борьбы с неонацистами Европы.

Война священная, как много лет назад,
За независимость, свободную Россию.
И за неё, за Русь, погибшие лежат,
Отдавших жизни за грядущую мессию.

Гитар гитара, мы повязаны судьбой,
Поскольку оба в ожидании Победы.
Она придёт, но впереди последний бой,
В нём неизбежны жертвы, подвиги и беды.

                12
Как мог вместиться нереальный бред кошмарный    
В одну простую человеческую жизнь? 
Напрасно ждал народ небесной каши манной,
Не призывая супостатов низложить.

Неужто виденное было и со мной?
С родными, с близкими, с друзьями? Не с врагами.
С моим народом и с моей большой страной?
За что греховны мы, за что, перед богами?

Бегу от прошлого, отрывисто дыша,
Но веки тяжкие не могут разомкнуться.         
Зовет о помощи, кричит моя душа:
«К гитаре дайте мне еще раз прикоснуться!» 

Прерви, гитара, спящий мозг мой воспалённый.
Пусть лучше ночь в глазах с видениями тьмы,
Чем этот сон седою явью убелённый               
С безумством скорби, с повторением чумы.

Не брось меня, излить позволь мне чувства,
На растерзание бессонницы отдай.
Не принимай игру на нервах за искусство,
Лишь настроение струн терпких передай.
                13
Гитар гитара, тебе в верности клянусь,
Ты, голос мой, как я твой, сразу узнаёшь.            
Ты пальцы помнишь, как я струны, наизусть,
И я пою и ты божественно поёшь.

Твой гордый вид всему высокому учил,   
Когда был молод, а потом когда был стар.
И будь я в коме, всё-равно бы отличил
Мою гитару хоть из тысячи гитар.

Когда закончится нетленный путь земной,
Когда закроют мне на бренном одре очи,
Я буду слушать твои песни надо мной
И видеть сон моей последней длинной ночи….
               14
Гитар гитара, расскажи про мои сны
Тому, кто примет тебя в ласковые руки
После меня, когда за гранью пелены
Наступит время нашей дружеской разлуки.

Пропой про то, что жизнь - игра и я играл,
И о завете материнском и отцовском.
Пускай звучит аккорд, как храмовый хорал,
О так ненайденном мной камне философском.
               
               ***
Ну вот, гитара в подсознании слышна, 
Напоминая, что пора бы и очнуться,
Уже пришли совсем другие времена
И дай -то Бог нам, к лихолетью не вернуться.