Альбом Модильяни

26.1.17
Конструкция сна.
Отмахнуться опять невозможно:
У тела есть память –
Её невозможно унять.
Сон древний, и сладкий,
И даже немножко острожный,
Прикованный цепью
Сегодня и вдругорядь.
Казалось, с чего бы –
Всего-то альбом Модильяни,
Ахматовой абрис –
Я в скобки его закую,
Есть древнее что-то
В цветном карусельном тумане,
Но грудь окаянна
И бедер щемящий объем
Сольют водопадом
Животное голокруженье,
Отыщется термин –
Французское скромное ню,
И как все подвижно,
Хоть тело и без движенья,
И прачка опять обижается за простыню.
Мальчишечья хворь –
Полноправье украинской ночи,
Под вишню упасть
С лепестком на губах и глазах,
Черт в небе о месяц кривую казацкую точит,
И в пьяной дремоте
И синем жупане казак.
И – ни огонька.
Что ни сад, то источник дурмана,
И снимет сорочку Оксана в сседнем окне.
Хоть руки немеют,
Но бьются о грудь барабаны –
Хотя бы внутри,
Но стучатся они и во вне.
Меж нами – зеленый
Желаньем пропитанный воздух,
И – тысяча верст
И три века в прогале времен.
В станице и садик, и хатка, и юность воссозданы,
И лепет вишневый сужает в крови окоем.
Вот руки протянуты,
Тело плывет из окошка,
Туманом нахлынет, обнимет, уложит в траву.
Бодает плетень
Вещий Овен точеными рожками,
И, кажется, спишь,
Но оказываешься наяву.
Растопится воск,
Потечет сквозь медовое сито,
И надо б проснуться,
Но сладкого сна не унять.
О как нас обманывает
Сентенция геракоита
И тело,
Оскандалившееся вдругорядь.
Потом, поразмыслив,
Сведешь все к закону простому:
Для тела есть тело
Верстам и векам вопреки,
Когда Модильяни
Ласкает свой мрамор в Ливорно,
И входит фрегат
В распаленное русло реки,
Несомый прибоем,
Теченью вопреки.