Колыбельная для Оксаны

На пределе звука, в ангельском строю,
Ты послушай, сука, песенку мою.

К образам не липнем, славу не поём;
Мы нальём и выпьем. И еще нальём.

В Вере мы ослабли; Отче, укрепи!
Спи, бля! Крибле-крабле…Слышишь?
Всё, бля… спи.

Ничего не будет: к стенке, на бочок…
Пусть тебя разбудит – серенький волчок;

Прежняя обида – яровая рожь;
Пусть он будет, гнида, чудо как хорош!

Самопроизвольно: когти – цок-цок-цок;
Схватит он не больно детку за бочок –

Был хороший почерк в школе у неё;
Синенький платочек – не х у ё-моё…

…Ничего не знаю; не о том пою.
Баю-баю-баю, баюшки – баю.

Говорила мама (как Полишинель):
«Девочка Оксана вышла на панель.

Сколько стоит пачка? Хватит ста рублей?»
Мать моя – казачка, не поспоришь с ней!

У афганской дури – подмосковный вкус.
Снуре, базелюре, крибле-крабле – бумс!

Ни свобод, ни тюрем мы не воспоём;
Мы забьём – покурим. И опять забьём.

Вот такая штука, будто на войне;
На пределе звука не пытайся, не…

…Синенький платочек. Было. Не срослось…
Восемнадцать «точек» – явный передоз.

Много или мало, в ангельском строю,
Как тебя не стало, всё пою, пою…

А о чем не знаю; Отче, укрепи!
Баю-баю-баю. Спи спокойно…
Спи.