Лейтенант Ржевский. Ораниенбаумский плацдарм. 1941

                Начало: http://www.proza.ru/2017/02/21/1899
                Лейтенант Ржевский. Лето 1941. Эстония

Группа морпехов шла немецкими тылами на восток, на грохот незатихающих боев, по направлению полета немецких "лаптёжников". Так начали звать легко узнаваемые в полете бомбёры Ю-87 за неубирающиеся шасси, прикрытые обтекателями. Позади остались оборона Таллина, прорыв из него на чуть живом буксирчике  до Силламяэ, переправы через Нарову, Лугу. Ржевский почти оправился от контузии, подружился с морпехами, хоть и вспоминал родной 156-й стрелковый полк. Где его искать, если удастся выйти из окружения?

В одну из ночей вышли в район крепости Копорье. Почти полная луна освещала какой-то нереальный, неземной пейзаж: древние башни, стены из дикого камня, и воронки, воронки, воронки... Огромные, от трех до шести метров, завалившие землей желтые, засохшие к осени заросли иван-чая. Многие рытвины могли скрыть человека с головой, на дне их уже накопилась вода.
 
И еще - груды железа. В каких-то еще можно было узнать танки - перевернутые, с сорванными и отброшенными на десятки метров башнями; некоторые были просто рваным, изогнутым страшной силой железом, среди которого в призрачном лунном свете можно было угадать остатки каких-то механизмов. Трупов уже не было - поработали похоронные команды.

На следующую ночь по ложбинке с каким-то безымянным ручьем, берущим начало у крепости, группа вышла к реке Воронке. Вдоль речки тут и там копошились, окапываясь, немцы, но сплошной линии фронта еще не было. Речку перешли вброд, и тут же услышали грозное:
- Стой! Руки вверх! Бросай оружие!
Лейтенант морпехов вышел вперед:
- Браток, родной ты мой, ну как же я с поднятыми руками оружие сдам? Да и привык я к нему в окружении. Зови свое начальство. Как там у вас вызов начальника караула, два зеленых свистка? Свисти! Свои, морская пехота, 1-я ОБМП, из Таллина прорывались, буксир наш у Силламяэ самолет продырявил, дальше пришлось по суше топать... Остальные наши, наверное, уже в Кронштадте, если повезло дойти.
- Ну, если повезет - значит, подтвердят, кто вы, а нет - нам тут разбираться некогда... Немец всякую сволочь пачками шлёт, надеется на неразбериху.
- Отряд, оружие разрядить. Ну, веди нас куда-нибудь, но лучше - на камбуз. А там разберемся.

Разбирались долго. Как раз в эти дни  остатки Первой бригады, чуть больше пятисот человек, дополнили моряками и перебросили из Кронштадта отбивать Красное Село с задачей разгромить войска противника. Бригада атаковала немцев в Красном Селе, но захваченных позиций морпехи не удержали, отступили к посёлку Володарский, отбили там десяток атак, но в конце концов отступили к Петергофу и Ораниенбауму. 
От прежнего состава бригады осталось всего несколько человек, но комбриг Парафило вспомнил и лейтенанта, и свой приказ ему - удерживать немцев до отхода бригады на погрузку.

Посидели вечерком, помянули боевых друзей. Лейтенант рассказал, как чинили буксир, как отбивались от немцев, как потом шли тылами на грохот фронта.
- Ну, а вы-то как, Терентий Михайлович?
 Парафило налил еще, вздохнул:
- Плохо, лейтенант. За три дня доукомплектованная моряками с кораблей бригада потеряла три тысячи бойцов. Патроны получали уже под бомбами. В атаку - без разведки, без артподготовки.  Ворошилов считал, что так мы внезапно нападем. Да какая это внезапность - цепями, в черных бушлатах, на пулеметы? Их "полундрой" не заткнешь... Отбили первую линию, но пришлось оставить. Отступили, даю команду "За ночь окопаться!", а у краснофлотцев, с кораблей списанных, ни лопаток саперных, ни желания. "Как это так, я, моряк, буду тут в земле ковыряться?" Залегли в кюветах. А утром - мессеры... Идут парами вдоль дороги, над самыми кюветами, и... Я там был потом, лейтенант. До сих пор душу рвет, забыть не смогу! Черные с красным бушлаты в зеленой траве, рядком... Расформируют нас, наверное; сольют с какой-нибудь частью...

На рубеже Воронки и южнее немцам уже не удавалось продвинуться вперед ни на шаг. По утрам, как по расписанию, прилетали "лаптёжники", и включив сирены, пикировали на окопы, потом шли в атаку танки, пехота. Штаб вызывал огонь фортов по уже пристрелянным площадям, тяжелые снаряды взметали черные фонтаны земли, от которых порой танк отлетал в сторону, как подданная ногой обувная коробка, а пехоту сдувало с поля, и немцы откатывались.
Назавтра все повторялось.

- Ну что ж они, паразиты, воют так? Ржевский, это они что - на психику нам давят?
- Не без того, лейтенант, но это - дополнительный эффект. Самолет массовый, дешевый, не слишком прочный. Зазеваешься, превысишь скорость на пикировании - и можно просто развалиться. А когда пилот целится, ему на приборы смотреть некогда. Вот они и придумали сирену: чем выше скорость - тем тоньше вой. Летчик скорость слышит, а не видит! Так что не горюй, это он не нас пугает, а сам боится хвост потерять на выходе из пикирования.

В один из дней немцы, как обычно, строем заходили на бомбежку, танки вышли на рубежи атаки, и вдруг... Немецкий строй разметало, как будто лодки на озере в шторм. Один самолет, разваливаясь на части, начал падать, вертясь на уцелевшей плоскости, как крылатка клена. А на поле между танками встали фонтаны земли и через несколько секунд донесся звук дальних разрывов.
"Ударная волна от пролетевших рядом с бомбёрами тяжелых снарядов!" - порадовался Ржевский.
Пару дней немцы не летали - видимо, разбирались с "новым русским оружием".
Без авиаподдержки не ходили в атаку и танки. А потом танковые части немцев сняли и туда-то перебросили, наверное, на Москву. Пехота стала окапываться.

Но морпехи не успокоились. То они устраивали ночные вылазки в немецкие окопы, чтобы притащить немецкие консервы и "языка", то в очередной раз выкладывали на берегу Воронки объявление: «Переход реки фашистам категорически запрещен!»

Политрук Капилов с бойцами 2-го батальона выбрал молодое, гибкое дерево, пригнул его верхушку и подвесил на ней гранаты. Потом деревце отпустили, и гранаты полетели в противника, на ту сторону Воронки…

Всех удивил артиллерийский разведчик Разумовский, обманувший фашистов. Для корректировки стрельбы по немецкой батарее он выбрал развесистую сосну. Снаряды стали ложиться в цель, но немцы заметили корректировщика и открыли по нему огонь. Разведчик притворился убитым - повис на сучьях и больше не подавал никаких признаков жизни. Стрельба по нему прекратилась. А боец по-прежнему передавал координаты на свою батарею через связного, замаскировавшегося под сосной. Батарею подавили.

***

На плацдарме начала реально ощущаться блокада: сокращались пайки, дивизионные нормы снарядов и патронов.  12 ноября 1941 года 1-ю ОБМП расформировали, и Ржевский вместе со "своими" морпехами попал в сводный отряд морской пехоты, или официально, в 1-й Особый лыжный полк моряков КБФ.
__________________

Продолжение:  http://www.proza.ru/2017/03/31/78 Лейтенант Ржевский. Прорыв блокады. Ноябрь 1941