Багаж Александра Громова

Сам Александр Громов в своей книге «О мире, войне и любви» высказался: мой багаж – это друзья, которыми я успел обзавестись. И я хочу познакомить вас, дорогие читатели, с этими людьми, их сущностью. Отрадно отметить, что проза – мать литературы. Именно прозой, а точнее сказать поэтической прозой автор беседует с нами о своих друзьях, героях своих рассказов. Вспомнилось рассуждение Распутина о том, что литература жива, когда она связана с национальной душой и обращена к народной жизни. Вот в чём ценность литературного героя Александра Громова и хочется ещё и ещё раз перечитывать книгу, задумываясь о своей жизни, о главном в жизни, о точности наших слов. Вот слово – россиянин, человек, живущий в России. Слово это – существительное, имеющее под собой материальное понятие, а вот русский – это прилагательное, оно как бы  прикладывается к русской жизни, к характеру, к его корневым устоям, морали и традициям и всем другим, что соизмеримо с простым трудовым человеком. Неправда ли, насколько интересны и точны эти высказывания Александра Громова. И это из века в век отображалось  и отображается русской литературой. И ещё, замечает Громов, у русского человека есть стремление быть подальше от власти, не потому ли России даны огромные территории и можно говорить о свободе. Однако – вот парадокс! С одной стороны свобода нужна народу, чтобы он сам определял свой жизненный путь, а с другой – свобода – это не всегда правильно! Как  верно писал Салтыков-Щедрин: "освободили дурные качества в людях". Вот теперь, отшатнулись от книги, во имя чего, и главное от редакций, впуская столько мусора в литературу, да и в другие виды искусств, что человек не способен переработать, выделить то духовное богатство, которое несёт в себе русский человек. И надо держаться за родное  до последнего. Забытыми оказываются понятия – совесть, человечество, отечество, откровение. Именно об этом говорит с нами Громов в рассказе «Отич». Я долго раздумывала, нужно ли это откровение, не отдано ли это откровение на осуждение. Людей очень много завистливых, готовых зацепиться за маленькую ошибку и раздуть её до великих масштабов, тем более в наше время, когда над совестью просто бесстыдно издеваются. И как выразился сам Громов « материальное, словно прорвав невидимую плотину, уничтожило всё, что мешало тучнеть и грабить, затапливает душевное». Не для того ли Громов пишет рассказ «Отич». Кстати, отич – это наследник. Именно такими словами обращался отец Громова к своему сыну: «ну, что, отич, поживём ещё!» и пишет Громов особым языком, вот вдумайтесь! « Всё делается молча, молча я считаю деньги, - кто- то спрашивает, не подорожало ли пиво,- молча двигаюсь к окошку» и т. д. Но теперь он не может умолчать о своём горе, о том, что он не успел. Здесь он откровенничает с читателем, как со священником, как будто исповедуется, чтобы стать чище. Об этом мог написать только человек с настолько чистой душой, который верит, что и тёмное может, должно стать светлым. А нас призывает, остановитесь, люди, в своей пустой беготне по жизни, выделите главное и идите туда!

Нельзя, говоря о русской душе,  оставить без внимания образ Сергея  Есенина, созданный Громовым. Это он, Есенин, ярчайший представитель русского народа, он – символ, образец, это о нём говорят: вот русская душа. И вместе с Громовым ты веришь, не может Есенин себя убить. Душа! И самою себя убить! Это не свойственно ей, русской душе. И кроме того, автор оспаривает некое мнение, что поэт – это обязательно скандалист и пьяница, в котором есть необыкновенный дар и он просто записывает свои мысли не приложив каких то усилий, не понимая, что настоящий поэт работает над каждым словом и это – главное в его жизни. А чтобы ещё точнее выразить образ Есенина, автор ставит рядом сухого, казённого человека Порфирова, способного громить, обличать, вроде и правильного, но чего-то в нём не хватает, а именно русскости, нет в нём – благоговения, понимания и сочувствия. Кстати сказать, я впервые услышала именно от Громова, что прерывание работы над рассказом, может сказаться над интонацией повествования, могут исчезнуть слова, помогающие точнее отобразить ситуацию именно в этом рассказе. И действительно рассказы Громова по своей стилистике очень не похожи. Это, скажем, как отличается походка, когда ты идёшь в длинной юбке или в короткой, или скажем в модной шляпке или без неё. Не в этом ли заключается настоящее мастерство, когда автор целиком уходит в чувства своего героя, говорит его словами, подчас совсем не свойственными самому автору. 
Взяв в руки книгу Александра Громова в белой обложке, я сразу вспомнила книгу Пастернака «Доктор Живаго», а чуть позже провела между ними параллель. И действительно и там и тут – духовный кризис интеллигенции, когда интеллигентный человек мечется, не может наворовать, где большинство воруют, не может воспользоваться даже попавшем тебе в руки нечестно заработанным, не знает, куда себя деть. Об этом новелла «В. Л.» Главный герой – Виктор  Львович Михнеев (в названии буквы имени и отчества, видимо автор пытается нам подсказать, таких много). Он царствует в своём кабинете, но однажды прозревает, чувствует свою толстокожесть и под звоном колоколов переосмысливает свою жизнь, понимает, куда надо идти.
И далее о такой же русской душе Александр Громов нам повествует в другом разделе своей книги «О войне». Приехал в часть лейтенант Артзянский – заменщик Иванова. Оба они болеющие за судьбу Отечества люди. Но война заставила Иванова иначе смотреть на жизнь и этого взгляда нельзя объяснить, нужно испытать, а объяснения не помогут. И всё же он говорил: «посмотри, горы – они чёрные, непреступные, похожи на склепы, в них оставили свои жизни тысячи парней, таких, как мы, а они, эти горы  всё стоят и стоят.
Это у нас, дома, мы легко можем вырубить рощу, прорубить тоннель, высушить море, но эти горы не наши и ты хоть тресни, - они будут стоять». Иванов прощался с горами, в которых он воевал два года, душа его рвалась домой. Он всё сдавал своему сменщику, объяснял, что есть традиция, третью рюмку пить за тех, кто погиб на этой проклятой земле. Сердце болит оттого, что ты жив, а его нет. Они верили, что после них жизнь будет лучше, люди будут честны, добры, справедливы, мужественны. Они осуждающе смотрят на него, оскверняющего их память. А за этой памятью стояли не монументы, а конкретные живые люди. И мне хочется сказать о достоверности рассказов Громова.
Особенно ощутимо это в рассказе «Конфетки». Когда то у нас было движение: «За того парня». Погибшего в Афганистане парня зачисляли в бригаду, а деньги перечисляли в фонд Мира. «Люди хотят добра. Может для них это и есть проявление памяти народной», объясняет нам Громов. Героя рассказа, Игоря  Зарубина пригласили выступить в такую вот бригаду, он вспомнил, как ходил к матери погибшего товарища и «трепался о засаде, о героическом бое, а самому было досадно от вранья, хотелось поскорее уйти из пропитанного горем дома.  А тогда с Толяном он только познакомился, перекинулся парой слов о родном городе и погиб Толя при первом же боевом выходе по неопытности, ему надо было прыгнуть в арык, а он плюхнулся на ровном месте. Они не знают, как это было на самом деле, они не знают, что от этого хочется бежать, зарыться под подушку и не видеть и не слышать. Они не знают и искренне хотят добра». И ему, Игорю, стыдно теперь смотреть на портрет боевого товарища с коробкой конфет. А рассказ называется «Конфетки», а может это подслащенные слова, без которых нельзя было обойтись русскому человеку. Почти все рассказы, даже те, что о тяжёлых фронтовых дорогах написаны с лёгкой иронией, свойственной Александру Витальевичу и в обыденной жизни. И это всё о русском человеке, встретившимся с автором на его жизненном пути, о русской душе, где много света. И у меня из головы не выходит недавно услышанное слово – светопись. Это именно о книге Александра Громова. Обложка, кстати, -  белая и назание -  письменными буквами.  Как будто в ней прописные истины, живущие в народе. И я рада, что теперь в моём багаже теперь есть эта замечательная книга.
       поэт Т. Коковина.