Седе Адам прямо рая...

                ...И узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и
                сделали себе опоясания. И услышали голос Господа Бога,
                ходящего в раю во время прохлады дня; и скрылся Адам и жена его
                от лица Господа Бога между деревьями рая. И воззвал Господь Бог
                к Адаму...                Быт. 3, 7-11.

                Слепой... начал кричать и говорить: Иисусе, Сыне Давидов!
                помилуй мя. Многие заставляли его молчать; но он ещё более стал
                кричать: Сыне Давидов! помилуй мя. Иисус остановился и велел
                его позвать...                Мк. 10, 46-50.

                Авва Макарий... говорил о себе: когда я был отроком, вместе с
                детьми я пас коров. Сверстники мои пошли воровать смоквы и,
                когда бежали назад, уронили одну. Я поднял её и съел. Ныне,
                когда вспоминаю об этом, сажусь и плачу.
                Алфавитный патерик. Макарий 36.
 

Когда на верхи тёмных сосен
Взбегает ветер сизокрылый,
И сыпкий дождь ковылье косит
Своею свежестью унылой,

Твой тихий шаг, как тёплый облак,
Росою облекает камень,
Где сад, как верный славы облик
Твоими насаждён руками.

Но в толще скрыт теперь прекрасный,
Как бег прожилок многоцветный,
Святых произрастений рясны
Вплетая в каменные ветви.

Твой вечный храм, укрытый тиной, –
В разбросанных костях бурьяна,
Где крылья песен птиц пустынных
Свои протягивают раны,

Где ветер страшною свирелью
Свивает стон в пустых глазницах, –
К его стенам, как к давней цели,
Глядят невидящие лица.

К Тебе, сгнивая в тёмной почве,
Росток восходит слабосильный,
К Твоим водам стремленье точит,
Срываясь, лань, с высот стремнины.

Тебя на гноище взыскуя,
Плодов насытившийся славных
Следы шагов Твоих целует,
Где Жизнь его, в пыли и камне.

Твой глас далёкий тонкой нитью
По дням скитальческим струится,
Как свет свечи во тьме, обвитый
Вокруг предметов вереницы...

Где, Свете мой, Твой облик кроткий,
Где мир и тихость слов неслышных,
Где чистый свет и без порока
Нетленной ликованье пищи?..

Где сад звучал волною чистой, –
Там дебрь нестройная взрастилась,
В смятенном увяданьи листьев
Последние взметая силы.

Там кровью слёз на тропах тайных
Исчерчен путь, во след текущий:
«Смердящих ран прими дыханье,
Благий, Непостижимый, Сущий!»...

Где жизнь была и дух тончайший,
Теперь привален камень тяжкий,
И образов нечистых чащей
Иссечен свет, как глас, протяжный.

Но в холод тьмы склонясь могильной,
Где мёртвых дел гноятся трупы,
Восставь меня, Единый Сильный,
Страданьем осязая струпы...

Ни шум листвы, ни птиц журчанье
Не восколеблют там беззвучья,
Лишь только зверь пройдёт случайный,
Иссохшие ломая сучья.

Здесь плачет воздух. Соль струится,
Как отблеск в глубине колодца,
По обращённым к свету лицам,
Где вышний Твой источник бьётся.

Всё умерло. И в мёртвой тиши,
В недвижной духоте глубинной,
Ты слёзы глаз слепых услыши,
Как кротость песни голубиной.

Здесь день как век. И в недрах этих –
Проходит путь в местах унылых.
Здесь огнь не греет, свет не светит,
Здесь Жизнь Живущая застыла.

Но ускользая постоянно
Сквозь дней холодных протяженье,
Он вместе вслед влечёт неявно, –
Твой свет, путей слепых движенье.

И зябких стран мертвящий воздух,
Как обоняние морское,
Птиц лёгких воздвигая гроздья,
Преносит к дальнему покою.

Так виноградарь изгнетеньем
Пролитых солнц в земные жилы
Из тленной извлекает сени
Плода сияющую силу.

Так нищий тщится по дорогам,
В пересеченьях торных судеб,
В монетке, брошенной под ноги,
Обресть печать Того, Что будет, –

Где мир и свет неомрачимый,
Где, новым небом простираясь,
Приемлет сердце в камне имя,
Где жизнь уже не умирает...

Здесь – труд... Руками внемля почве,
Как струнам гуслей среброзвучных,
Он ищет Лик, как дольний почерк
Луча, сквозящего чрез тучи.

Не черт телесных сопряженье,
Но тонкой теплоты дыханье...
Пред ним изнемогают тени,
В нём Жизнь приемлет очертанья –

Как сладкий ключ в пространстве сердца,
Облекшись в ризы слов молитвы,
Сквозь смертный мрак, как лёд просевший,
Теченье пресекает битвы...

Незрячих глаз сокрытым взором
На пыль и камни натыкаясь,
Среди безвременья и сора,
Он к этой тайне востекает.

Но ускользает дней Желанье
И жажды умножает ясность –
Так над иссохших древ узлами
Трепещет воздуха ненастность.

Где, Спасе, путь Твой сокровенный,
И День Твой источает радость?
Где Ты живёшь, Святой и Верный,
Какой тропой пройдёшь у града?

Сижу на стогнах, слыша струны
Звенящих голосов и стуков...
Что значит... звук?! ...Но хмарь безлунно
Протянутую вземлет руку.

Здесь – плач... Ищи теперь крини/цы,
Плодом насытившись желанным
И словно сумрачною птицей
Страдания объят крылами.

И пеной утоляясь ранной,
Отравленный, затиснув зубы,
Ищи покой, тобой попранный,
Зови Того, Кто Вечно любит.

...Я в руки взять пытался пламень,
Не оградившись крыльев взмахом,
И вот – повержен, слеп очами,
И в камне погребён средь праха...

Огромной слепоты зиянье,
Как море, колыбель прибоя,
Непроницаемая тайна,
Повязь врачебного покоя...

Вместилась протяжённость века,
Под плащ дождя и в ветров оды,
И мутных слов и мыслей реки
Над головой моей проходят...

Здесь сотни ног взметают звуки,
Здесь пыль парит, вспорхнувши в пальцах,
И вспять протянутые руки
Теснящих толп, – там свет Твой, Спасе...

И приношу, как глас растений:
Ты даждь костям Твоё дыханье
Сквозь яд смоковных упоений,
И камень претвори в рыданье.

И к смертных уз призревши тени,
Услыши глас пролитой крови,
Сквозь письмена в борьбе сплетений
Написанную ею повесть.

...Чрез смерть проторгся пламень тайный,
Лишь образ истинного мира,
Сокрытый в тесноте и камне, –
Так в древнем алавастре – миро...

Соткав разрозненные нити,
Приносит сад плодов начаток,
И близ – и чуждый... Слёз хранитель –
И тяжким камнем запечатан...

И обладаемь – непостижный...
И недвижимь – неуловимый...
Прекрасный – в тайне жалких хижин...
И прост, и ясен – и незримый...

Плодов его постичь желая,
Как соглядатаи земные, –
Твой в толпах шаг, но им скрываемь, –
Ждёт человек, пока есть «ныне»...

Там кровь гниющая, и слёзы,
И пот, сквозь пыль и жар кипящий,
Там голос птицей бьётся оземь, –
Уходит Жизнь, как луч скользящий...

Там троп страдальных призыванье
Влечёт к себе слепых, ничтожных, –
Свои в нём исцеляют раны,
В теснотах совлекаясь кожи.

И плач отъемлет плач древнейший,
В врачебной грязи поруганий
Твоё Дыхание принесши,
Как ликованье всех дыханий.

И внове созидая вещи
Неомрачимо-тихим ладом,
Ты горьких вод уклад извечный
Страданьем претворяешь в сладость.

Как изменил меня... внезапно
И исцелил... непостижимо?..
Как упоен, молчаньем запят,
Поёт Твоё воскресший Имя...

И слов границы полагая,
Как взмах ресниц очей раскрытых,
Где робко первыми шагами
Прозревший входит в мир разлитый,

Ты Лика свет уже не прячешь,
Незримый, Чистый и Нетленный,
Учитель и Хранитель плача,
Как новой песни драгоценной.


Август – Ноябрь 2006.