Исчезновение

Я исчезаю по частям уже который день.
Моя семья натужно бряцает посудой.
Я растворяюсь, как пшеничный хлеб
В наваристом бульоне крабового супа.

Сначала пустотою стала грудь,
Сквозным просветом в середине – сердце.
Затем не стало бледных рук…
Теперь я чувствую, как горло меркнет.

Моих соседей обуял восторг и праздный интерес:
«А кто же эта женщина с прозрачными руками?
И как она приготовляет свой обед,
Когда её существование на грани?»

Мне остаётся только делать гордый вид
И не подзуживать такой заботе взглядом,
Степенно стекловидными руками проносить
Коробку плиточного шоколада.

…Я записалась к доктору в последний час,
В последний час неимоверной боли.
Известный доктор стетоскопом тряс:
«Дышите, милочка. Колени простучим, позвольте!»

Я не могла дышать. Колени исчезали в дым.
Мой добрый доктор сквернословил как гуманитарий.
«Товарищ пациент, ну как такое может быть? – Он говорил. –
Вы аномалией своей сбиваете статистику и планы».

Он говорил по телефону множество минут.
Он возмущался, дрался, спорил,
Совсем забыв о том, что мой недуг
Арифметически перерастает в горе.

Как неискупно чувство пациентовой вины!
Я чуть ли не рыдала, пряча неудобную себя куда подальше.
Однако докторские кабинеты не содержат тёмные углы.
Приходится вжиматься в стул, надеясь на удачу…

Была отправлена в палату, отдыхала от семьи.
Гуляла по округе, выбираясь в непричастность
Всех медицинских терминов грызущей темноты.
Гадала на цветах о жизни, считывая вероятность.

Тем временем я выводилась как позорное пятно.
За месяц (может, и быстрей?) мои больничные одежды
Закончили скрывать несуществующую плоть.
Я оголила мнимое плечо, ушла спокойно и бесследно.

Моя семья грустит, мой бедный доктор зол,
А я блуждаю по местам, что так когда-то посетить хотелось,
Вдыхаю аромат колёсами убитых троп,
Звеню росой и наслаждаюсь бытием без тела.