Коко-Роко

Коль надолго задержу, вы не судите строго,
небылиц вам расскажу про остров Коко-Роко.

              * * *

Был четверг. Или среда.
С неба падала звезда,
и хвостом своим виляла,
словно пёс, туда-сюда.

Не во сне, а наяву,
облаков пробив канву,
золотой иглой калёной
прострочила синеву.

То крутилась колесом,
то вертелася волчком,
то шарахалась по небу
полоумным светлячком.

Шшшшш! И скрылась под водой,
где всегда царит покой,
чтобы стать ужасно важной,
пусть морскою, но звездой.

Океан же от испуга
заревел, как та белуга,
и от наглости такой
лишь в сердцах всплеснул волной.

Поскакали буруны,
как лихие скакуны,
и на берег Коко-Роко
тины выбросили много.

              * * *

Коль кому-то невдомёк,
Коко - райский островок,
кур-курорт для кур домашних,
без забот и без тревог.

Если с яйцами морока -
отдохни на Коко-Роко!
Если дразнит вас сорока -
тоже ждём на Коко-Роко.

Ведь морские процедуры
улучшают кур фигуры.
Загорай и в шторм, и в штиль,
в модном стиле "Куры-гриль"!

Для пернатого народу
есть лечебные здесь воды.
Для цыплят - прокат панам,
прилетай скорее к нам!

В шляпах щегольских с плюмажем
ходят курочки по пляжам,
чтобы не сгорели щёки
на палящем солнцепёке.

В гамаках лежат наседки,
улыбаются соседкам:
"Вы слыхали, ха-ха-ха,
анекдот про петуха,
что купил огромный гребень
для укладки гребешка.
Гребешок для гребешка!
Ах-хахаха! Ах-хаха!"

              * * *

И летело б каруселью
беззаботное веселье,
если б вдруг от-куд-куда
не явилась бы беда.

Взвился в небо флаг позорный,
страшный, драный, рваный, черный.
А на нём, к костям в придачу,
череп щерится кошачий.

И врывается с востока
шхуна в бухту Коко-Роко.
А с неё, спустивши трапы,
так и сыпятся сатрапы.

Шерсть в грязи, усы помяты,
все в одеждах мешковатых.
Их не звали, им не рады,
но приплыли вдруг пираты.

Ко-ко-строфа, не иначе,
в плен попасть котов удачи.
Взяли кур они на мушку,
и чернушку, и пеструшку.

"Ну, бандиты! Ну, бандиты!" -
ропщут курицы сердито.
"Ой, пираты! Ой, пираты!" -
жмутся к мамочкам цыплята.

И хотя все флибустьеры,
как из книг известно, серы,
чёрным был средь них, как дёготь,
капитан Жестокий Коготь.

А поскольку у пиратов
все обычаи строги,
не хватало капитану
глаза, уха и ноги.

В общем, был Жестокий Коготь
страшный варвар и вандал,
с попугаем не ходил он,
потому что вмиг съедал.

Вот, притопнув деревяшкой,
он мяукает котам:
"Пошерстите по округе
вы, карррамба, тут и там!
Всех, кого вы здесь найдёте,
в цепи, в клетку и на борт!"
Не прошло и часа вроде,
как умолк и стих курорт.

И стоят в пиратском трюме
тесно-тесно клетки,
и глядят из них угрюмо
курицы-наседки.

"Ой, куда же нас везут?
Что же будет с нами?
Неужели не спасут
нас от этой драмы?"

              * * *

Солнце жарит небосвод,
судно набирает ход,
только есть один огрех -
кур схватили-то не всех!

Потому что среди кочек
шевельнулся под листком
робкий желтенький комочек,
что уж час лежал ничком.

Цыпа Курочкин на ноги
встал, песочек отряхнул,
и скорее за подмогой
он к гостинице рванул.

Растолкал всю очередь
у телефонной будки:
"Дайте Цыпе позвонить!
Это вам не шутки!

Ведь навеки пропадут
куры и цыплята,
если только не спасут
их из лап пиратов!"

Номерок набрать крылом
как-то получилось.
Треск...
              Гудок...
              Гудок...
              "Алло!
              Что у вас случилось?"

              * * *

В трюме пиратского судна
тесно и многолюдно.
Вернее сказать, многокурно,
но это - не литературно!

Квохчут и стонут наседки,
жмутся в испуге к ним детки.
В глазах беспокойство и страх:
"Куда же везут нас? Куда-х?"

"Прощайте родные насесты! -
куриные плачут невесты. -
Прощайте, родные места!
Куда-х же везут нас, куда?"

Как вдруг, пригибаясь немного,
к ним в трюм опускается Коготь.
Стуча деревяшкой по трапу,
за поручень держится лапой.

В другой лапе лампа лучится,
в одной отражаясь глазнице.
На поясе сабля и фляги,
какой же пират и без браги.

Он курочек взглядом обводит,
довольный меж клетками ходит.
Добычу во тьме освещает
и лапы свои потирает.

Притихли тревожно несушки,
когда рядом кот - не игрушки!
И даже одна по привычке
снесла с перепугу яичко.

"Уж скоро я стану богатым, -
бахвалится Коготь лохматый. -
Да так, что завидовать станут
пиратские все капитаны!

Лелею я чудо-идею,
я мигом с ней разбогатею!
По вкусу ль вам будут, наседки,
не рожь, не пшено, а...
              монетки?

Да-да, золотые монеты:
пиастры, дублоны, песеты.
Десяток иль целую дюжину,
сегодня подам их вам к ужину.

А вы же в ответ не скупитесь,
а быстро и бойко неситесь.
Ведь я обожаю, коль птички
несут золотые яички!

А если кому-то идея
пришлась моя не по душе, -
оскалился Коготь, мрачнея, -
тот кончит свой путь в гуляше!"

Схватил кот чадящую лампу
и тотчас наверх зашагал,
чтоб грозно рычать на команду
и взять в свои лапы штурвал.

А куры с уходом пройдохи,
очнувшись как будто от чар,
враз принялись ахать и охать:
"Ко-нец! Ко-ко-строфа! Ко-шмар!"

              * * *

Что это?
Кто это?
Где это?!
Чьё это???

Что это движется там в отдалении?
Чьё это слышится громкое пение?
Кто через рощи бежит и поля
так, что трясётся и стонет земля?

Обуты в сапожки со шпорами ножки,
и скрыты под маской таинственной глазки.
На поясе шпага, а в сердце отвага,
хотя он не вор, не бандит, не бродяга.

Идёт напролом через горы и реки
герой-великан, Василёк Кукарекин.
Давайте признаемся, граждане, вслух:
Василий - ужасно огромный петух.

И пусть кто-то Васей его называет,
но это суть дела отнюдь не меняет.
Петух он огромный с роскошным хвостом,
и умный, и добрый, и скромный при том.

Сегодня звонили ему с Коко-Роко,
какой-то птенец в состоянии шока
поведал герою ужасную весть:
задета котами куриная честь.

И вот Кукарекин, собравшись в дорогу,
к пернатым наседкам спешит на подмогу.
Ему не страшны ни мороз, ни жара,
за это и любит его детвора.

У берега моря Василий немножко
промедлил, снимая тугие сапожки.
Он на спину обувь себе прицепил
и бросился в воду, и быстро поплыл.

Взрезает он воду могучим крылом,
гребя им как будто огромным веслом.
Вот солнце садится, вот солнце встаёт,
а наш Кукарекин гребёт и гребёт.

Устало крыло, заболело другое,
но это не повод роптать для героя.
Сражаясь с волнами, вперёд и вперёд
четвёртые сутки Василий плывёт.

Как вдруг из глубин поднимаются спины,
заметили Васю морские дельфины.
Они в догонялки беспечно играли,
когда петуха на волнах увидали.

Не часто на море такое бывает,
что кочет огромный вдали проплывает.
Реальней увидеть плывущий утюг,
чем то, как гребёт и ныряет петух.

Спросил их Василий: "Скажите, ребята,
где в море могли бы укрыться пираты?"
Дельфины, носы почесав плавниками,
такими ему отвечали словами:

"Мы сами не знаем, но наши подружки
слыхали на дне, как шептались ракушки,
о том, что кому-то рассказывал кит,
про то, что планктон меж собой говорит.

Мол, угорь слыхал от медуз по секрету,
что спрут осьминогам рассказывал где-то,
про то, что поведала рыба-пила...
Короче!
         Есть чёрная в море скала.

Коварней косатки, акулы страшней,
не мало разбилось на ней кораблей.
И только пиратам, что Когтем ведомы,
скала стала сразу и кровом и домом.

Пираты на ней, в ус не дуя, живут,
и пленников держат, и клад стерегут.
И чтобы не вышло из куриц филе,
плыви поскорей ты к той черной скале!"

Дельфинов Василий поблагодарил
и к острову Когтя сейчас же поплыл.
Гребёт и немножечко хмурится:
Ох, живы ли бедные курицы?

              * * *

В секретных пещерах пиратов
припрятано множество кладов.
В них скопом, вповал, как попало
хранится сокровищ немало.

Добро, серебро, канделябры
и ручка от сломанной швабры,
початый пакет молока,
лежащий на дне сундука.

Бочонки тяжёлые с ромом,
и школьные Когтя альбомы,
с отделкой богатой наряды,
монеты и прочее злато.

Меха, жемчуга, ожерелья,
рисунок цветной акварелью,
и даже рейтузы смешные...
Но куриц здесь видят впервые.

Пираты в глубинах пещеры
устроили птицам вольеры.
И хоть в них удобней, чем в клетке,
но только не рады наседки.

От страха и ужаса курицы
друг к дружке прижались и хмурятся.
Упрятав под крылья цыплят,
на кошек сердито глядят.

Пираты же мечутся бодро,
таская с монетами вёдра,
и сыпят их бедным несушкам
в большую вольера кормушку.

А Коготь Жестокий у них за спиной
стоит горделиво, довольный собой,
и зычно котов подгоняет,
богатства и славы желает.

Но курам не в радость такое меню,
металл золотой не чета ячменю,
и даже с обычной пшеницей
по вкусу никак не сравнится.

Не стоит, к тому же, о том забывать,
что в горлышке денежка может застрять.
Поэтому наши наседки
не рвутся отведать монетки.

"Хоть бейте нас, кошки, хоть режьте ножом,
но мы этой гадости в рот не возьмём.
Такое порядочным птицам
клевать ну никак не годится!"

Опешил от смелости Коготь такой
и в гневе стучит деревянной ногой.
От непослушанья несушек
котище слетает с катушек.

Он глазом сверкает, истошно орёт,
он саблю из ножен своих достаёт.
Чревато ведь башибузуку
попасть под горячую руку.

"Даю вам, нахалки, пятнадцать минут! -
вопит капитан. - А потом вам - капут!
Кто дерзость свою не искупит,
в пиратском окажется супе".

Когда из кармана достал он часы,
пираты свои облизали усы,
давно уж они в рационе
о нежном мечтали бульоне.

Поникло куриное племя,
лишь слышно, как тикает время.
В песок утекает оно, как вода,
всё дальше надежды, всё ближе беда.

              * * *

Смеркалось, когда сквозь вечернюю мглу,
увидел Василий громаду-скалу,
а рядом, улыбкой Фортуны,
болталась пиратская шхуна.

На шхуне совсем не заметно огней,
пиратов и Когтя не видно на ней.
Покинутое забияками
колышется судно на якоре.

Беззвучно приблизился к шхуне петух,
оплыл для надежности судно вокруг.
Ну что ж, на борту ни пирата,
а нам только это и надо.

Он клювом за якоря цепь ухватил,
и, словно соломинку, перекусил,
кораблик в ночи развернул
и в борт его мощно толкнул.

И видел лишь жирный на скалах баклан,
как парусник сонный уплыл в океан,
отрезав, без тени сомнения,
пиратам пути к отступлению.

Из моря на берег ступил исполин,
достал из сапог полдесятка сардин,
затем натянул их на ножки
(конечно, не рыб, а сапожки).

И рысью помчался ко входу норы,
что сажей чернела на фоне горы,
на поиски Когтя Жестокого
спустился в пиратское логово.

              * * *

Развели коты костры,
точат с лязгом топоры,
чтобы курочек несчастных,
отрядить в тартарары.

Притащили вертела
и треногу для котла,
чтоб пиратская пирушка
хлебосольною была.

Льют по склянкам молоко
и горланят: "Йо-хо-хо!
Ох, отведаем сегодня
мы куриное мяско!"

А у куриц на насесте
все глаза на мокром месте.
Плачут, обнимаются,
с жизнями прощаются:

"Поломается судьба, словно тросточка,
и никто не найдёт даже косточки!
И никто не найдёт даже пёрышка,
не клевать нам больше сладкого зёрнышка!"

Куры стонут и слезами
умываются,
ну а Коготь тут как тут,
ухмыляется.

Саблю держит он в руке
злую, острую,
чтоб головушки рубить
курам пёстрые.

"Не послушались меня, - говорит. -
так что вас теперь прошу - без обид.
Из-за вздорного куриного нраву
обрекли вы себя на расправу".

Только саблю Коготь взвил над собой,
как внезапно чей-то окрик: "Постой!"
И такой это громкий был звук,
что скала задрожала вокруг.

И с уступа вдруг слетает петух,
из-под перьев аж топорщится пух.
До того тот петух разозлён,
что пиратов подавай батальон.

Он опасен, как весною гроза,
вон, под маской как сверкают глаза.
Держит шпагу кочет в правой руке,
сам же в тине бурой весь и в песке.

Без оглядки он бросается в бой,
ведь Василий наш - не трус, а герой!
Ведь не любит Кукарекин, когда
угрожает мирным птицам беда.

Он сбивает с ног пиратов хвостом,
колет шпагою и бьёт сапогом.
За усы их, бандитов, таскает
и, хоть плачь, хоть моли, не пускает.

Вроде сзади обойдут петуха,
как он снова лицом к ним: "Ха-ха!
И куда вы так спешите, кудах?"
и по темечку им клювом ШАРАХ!

Стало боязно пиратам-котам,
разбежались вмиг по тёмным углам.
А куда же им ещё убегать,
если что-то корабля не видать?

И остался грозный Коготь один.
Подлетает к нему исполин
и навстречу спокойно идёт,
и под нос себе тихонько поёт.

У бандита шерсть по телу столбом,
но храбрится он при этом, при всём:
"Ни вчера, ни сегодня, ни впредь,
петуху пирата не одолеть!

Буду рвать на куски я когтями,
буду драть исступленно зубами!
Я навеки тебя успокою!
Я...     А это что, дьявол, такое???"

Он глядит, как петух из кармана
достаёт не колбаски кусок,
не ракушку со дна океана,
а большой и пушистый...     клубок.

И внезапно от скрученной нитки
кот волненье в груди испытал,
не пиратом, котёночком прытким,
он тотчас на мгновение стал.

А когда Кукарекин с разгону
шар из шерсти с командой: "Ату!"
запустил по покатому склону,
кот рванулся за ним в темноту.

С той поры так и бегает где-то
измождённый, голодный, худой,
за клубком снежно-белого цвета
чёрный кот с деревянной ногой.

А всех курочек с острова Когтя
в тот же вечер забрал пароход.
"Возвращаемся на Коко-Роко?" -
капитан им вопрос задаёт.

Но не любы уж курам курорты
в стороне заграничной, чужой,
и они плыть командуют к порту,
чтоб скорее добраться домой.

И пускай он чуть-чуть скособочен,
ливнем мочен и ветром потёрт,
но для куриц измотанных очень
и курятник - отличный курорт!