Колодец

Когда-то в одной деревне не стало житья от колдунов. Заполонили они своим зверьем поля и реку, закрыли крыльями небо, от их междоусобных споров завыл честной люд. И взял этот люд вилы да дреколье, и выгнал из своей деревни всех колдунов. Одна семья осталась. Глава той семьи уходить не хотел.

— Я тут родился, мне тут и умирать, — говорил отец семейства. Уж измором его люди брали: дом жгли — заново строил, посевы лошадьми топтали — выйдет старик, на колени встанет, начнет земные поклоны класть да нашептывать всякое, глядь — а рожь пуще прежнего колосится. Дети его уж не выдержали — сбежали, а старик оставался вместе с женою своей. Колдун, одним словом.

— Доколе терпеть мы будем эту колдунскую заразу? — шумели мужики да пуще прежнего буянили. Один староста деревенский молчал, думу думал. Кликнул одного, кликнул второго мужика и в дом свой увел. Некому не ведомо, что они там придумали, но старик со старухой из колдунского дома пропали. Слухи ходили, что мальчики, что в пустой дом лазали, дивились тому, что исчез колдун, все свое добро оставив. Да только слухи то были, не иначе, а дом сожгли, чтоб заразе ведьмачьей неповадно было снова на этой земле корни пустить.

Успокоились жители той деревни, старосту пуще прежнего чтить стали. И семья у старосты росла да процветала. Дочка у него красивая была. И девчонкой красивой была, а как взрослеть начала — и вовсе зацвела. Много парней по ней сохло, а те, что не сохли, просто знали, что такая если улыбнется — уже повезло.

Правда, отец девчонку в строгости держал: из дому после заката не пускал, книги свои читать не давал, вот и выходило так, что девица все за вышиванием сидела да на звезды глядела. Пуще всего ругался отец, если девица к старому колодцу ходила, что за домом старосты стоял. Колодец тот завален большим камнем был с детства девицы — отец говорил: Хладный Демон в том колодце заточен, что земли деревенские изводил.

А девице, чем дальше она растет, тем больше день белый не в радость становится, не пойми что её к тому колодцу тянет, уже всю душу по ниточкам распустило, а продолжает манить да звать.

Вот и повадилась девица к тому колодцу ходить да там вышивать.

И кажется ей, что тихий голос ей сказки рассказывает да про звезды спрашивает: я-де в темноте рожден, в темноте живу, в темноте и умру, наверное, так хоть ты о свете расскажи, милый друг. Год прошел за этими тихими беседами. И конечно же, стало любопытно дурочке: как же Хладный Демон, которого отец только страшными словами и называет, выглядит. Подговорила двоих парней из деревни — они ей ночью камень с колодца и сдвинули. Не намного, чтобы староста не заметил, но небольшую щель оставили.

Ночь прошла, другая прошла — не заметил отец, что колодец приоткрыт. Пришла снова девица к колодцу.

— Выходи, — говорит, — милый друг, что сердце мое тешил небылицами.

— Не понравлюсь я тебе, — отзывается колодец, — некрасив я.

— Разве важно, что друг некрасив? — удивляется девица, да пуще прежнего уговаривает. — Выходи, — говорит, — а не то назавтра в этот колодец я с камнем на шее и прыгну.

— Не могу того допустить, — отзывается голос, и что-то зашлепало. Вылезла из колодца лягушка, грязная да скользкая. Не дрогнула девица — рассмеялась только.

— Вот тебе и Хладный Демон, — сказала, на расшитый платок посадила лягушку и в дом понесла.

А с утра — занемоглось отцу её. Странная слабость разбила его. И просит он, поднимая дрожащую руку, колодец проверить, не сбежал ли Демон. Страшно стало девице, бросилась она пред отцом на колени да созналась в непослушании своем. Побледнел староста, посох березовый в руки взял да в девичью светлицу двинулся. Никуда не пряталась лягушка, на окне сидела, ждала.

Как вошел в светлицу староста, сразу заговорил странными словами. Так и поняла дочь его, почему не давал он ей свои книги, — чтобы ведовству не научилась. Загрохотало в светлице, начала дрожать под домом земля. Заклубились ночь и день темнотой да светом вокруг старосты и Демона. Видит старосты дочь: плохо отцу приходится, силы у его противника не заканчиваются будто. Бросилась девица меж отцом и врагом его, взмолилась: "Не губи отца моего, милый друг, неужто за добро мне злом отплатишь".

— Он отца моего и мать мою в колодце заточил, колдовством запечатал, — отзывается Демон, — все алтари пожег — наши да чужие, лишь свой оставил. Кто заплатит за это?

— Я заплачу, — обмирая, ответила девица. Чуяла она, что друг её хоть силами колдовскими и одарен — да только как был светел и добр, как в то время что её сказками тешил, таким и остался.

— Пусть тогда вернет нам святыню, что из храма нашего взял, чтобы из шкур выходить смогли мы.

Не хотел староста вражду многолетнюю возрождать — уж не единый год прошел с тех страшных дней. Вернул святыню сыну заточенного семейства, и смог тот сбросить лягушачью шкуру да взглянуть на подругу свою человечьими глазами. Вызволил сын колдунов отца и мать из колодца. Не стали и они искать новой вражды — ушли из деревни. И старосты дочь за ними ушла. А чем она заплатила за то — это уже совсем другая история.