28. И-да-М - 10 лет... Раздел II-10 Многоголосие

(Продолжение)    На фото: Владимир Опойков


Владимир ОПОЙКОВ
         Писатель, прозаик. Член Союза Писателей России.
         Родился в 1941 году в г. Усть-Лабинске Краснодарского края в семье военнослужащего. Оглох в 9 лет.
         Окончил Кудиновский машиностроительный техникум.
         С 1980 по 1992 годы – ведущий инженер СКПТБ Всероссийского Общества Глухих.
         В 1986 году окончил заочно Московский историко-архивный институт (ныне гуманитарный университет) по специальности историк-архивист.
         Автор книг «Вкус чабреца» (1998), «Колючая пыль» (1999), «Свет полной луны» (2003). Печатался в периодике, коллективных сборниках.
         В настоящее время готова к изданию сказочная повесть «Колян и его друзья».


                БЕЛАЯ ПТИЦА

                Историческая повесть 

        Нарвавшиеся у холмов на засаду ордынцы  Тохтамыша  были  рассеяны.  Часть ордынского  войска  беспорядочно отступила, и вместе с нею преследователи  ворвались в крепость. Сопротивление всюду прекращалось, и  лишь  в  одном месте,  у  крепостных  ворот, мелькали сабли, крики ярости смешивались со стонами.
         Тимур  был  доволен:  рядом  с ним за  боем  следила  и   его   дочь — двадцатилетняя  красавица Кесене. Лишь ей и четвёртой жене Тимура Чульпан Мюльк-аге было разрешено участвовать в походе; остальных жен  и  дочерей Тимур  оставил  в  Самарканде.  Рождённая  от  невольницы-уруски,  Кесене унаследовала от отца жесткий и неукротимый нрав, но её свирепость  падала  главным  образом  на  военачальников  и  алкальдов;. Совсем недавно, в иранском походе, движением пальца  она  решила участь  молодого  туркменского  хана, осмелившегося просить её в жёны, но перед этим выложившего  холм  из  отрубленных  голов  городских  жителей. «Воин,  воюющий  с  женщинами и детьми, не воин, а убийца. Потому ни
_____________
1 алькальд – правитель города

наше войско, ни твой народ ничего не потеряют  с  твоей  смертью,  но  обретут честь».  Тимур  тогда  согласно кивнул, и военачальник был казнён на виду  туркменского отряда. Одного за другим вешали алкальдов за злоупотребление властью, и тех, кто за них просил,  а  заодно  рубили  головы  торговцам,  башмачникам,   сапожникам,   ремесленникам   за   продажу   товаров  выше установленных цен. Тимур  понимал:  жестокостью  не  удержать  народы  в повиновении,  но  каждый  подданый должен быть заинтересован в соблюдении порядка и законов Мавераннахара.
         Стоя на седле, эмир наблюдал за высоким воином в тающей  толпе  ордынцев. Он  выделялся  блестящими  доспехами  и  длинным  прямым  мечом, которым неутомимо размахивал. Сзади его оберегали  от  копий  и стрел  с  десяток  воинов  в  таких же доспехах. Скоро высокий остался один в кольце нукеров  Тимура, но его меч продолжал сверкать, разя всех и вся.

         Осторожный  мурза   Омар-Шейх   ввёл   в   бой   лишь   четвёртую часть двадцатитысячного  корпуса,  сколько ни просили тысячники навалиться всей силой. Узнав об этом,  Тимур  удовлетворённо улыбнулся. Он не одобрял ведения  малых  боев  большим числом войск. Быстрое подавление противника численным перевесом имело  свою  отрицательную  сторону:  тысячи и  сотни устранялись  от  выполнения  посильных  им  задач,  а  нукеры не получали необходимых боевых навыков. И когда Омар-Шейх послал к  воротам  крепости  третью  сотню из отборной тысячи, Тимур недовольно поморщился: не слишком ли много на горстку упрямцев?
         — Не увлекайся, Омар, — проворчал Тимур. — Я жду  ключи  от  крепости. Где  они?  Твои  нукеры никак не могут раздавить несколько человек. — Но эмир ценил мужество, кто  бы  его  ни  проявлял, и он  взмахнул  султаном.
         Закричали  десятники,  и  нукеры  отступили  от воина у крепостных ворот. Окружённый тургаудами;, Тимур подошел к нему.
         — Кто  ты,  чьё  упорство  пролило  столько  крови?  —  перевел  толмач по-монгольски.
         — Воин, эмир, — по-тюркски ответил высокий.
         Тимур  в удивлении смотрел на светловолосого великана. Кровь текла по его  иссеченным рукам. Воткнув в землю меч, воин приподнял  кольчугу,  оторвал полосу от рубахи и перехватил жгутом правую руку.
         — Твои люди мертвы. На что надеешься ты?
         — Ни  на  что,  эмир.  Я  защищал  давший  мне  кров  народ.  —  Высокий осмотрелся: порубленные  товарищи  лежали  вблизи.  Горестно  вздохнул  и  поднял лицо к небу.
___________
2 тургауды – телохранители

         —  Ты  должен сдаться, защищать тебе больше некого, — усмехнулся Тимур. – Твои  люди полегли, а народ ордынский в моей власти.
         — Нет, эмир, — бесстрашно ответил воин. — Я русский посол к  Тохтамышу и князь, а по-вашему — тайджи. Негоже мне срамить народ свой. — И он снова поднял  меч  навстречу  кинувшимся  к  нему  тургаудам.  И,  как  прежде, замелькала светлая сталь, зазвенели сабли и щиты и снова раздались  стоны и  крики.  Восхищённыый  Тимур  причмокнул  и  шепнул что-то склонившемуся темнику;. Снова   закричали десятники, и нукеры отступили от светловолосого. Тяжело дышащий витязь в недоумении опустил меч. Вперед выступил темник.
         - Урус!  Великий  эмир  предлагает  тебе сразиться с сильнейшим в нашем  войске. Если ты победишь — получишь свободу.
Витязь недоверчиво уставился на темника.
         — Скажи своему великому, что его батыр свеж и силен, и бой будет  не  на  равных...  Но  я  принимаю  вызов.  Условие  одно:  мы будем бороться. — Высокий воин мрачно усмехнулся, бросил щит и меч, снял шлем и кольчугу,  и в изнеможении опустился на траву.— Прикажи дать мне воды...

         Поединок  начался вечером, перед закатом солнца. Вышел эмирский батыр, по примеру уруса снял оружие  и  доспехи,  остался  голым  по  пояс.  И  все увидели,  как  велик и силен батыр. Сложи он руки кольцом, так в объятиях  уместились бы двое таких противников, как урус. Грозно наклонив голову  и выставив  руки,  батыр  двинулся  на  уруса.  Внезапно светловолосый воин нагнулся, прыгнул вперед и исчез в объятиях батыра. В замершем  поле  был  слышен топот и прерывистое дыхание борцов. И вдруг ноги батыра взлетели в воздух,  а  тело,  перевернувшись,  гулко  ударилось  о землю. Пораженные зрители безмолвствовали.
         Тимур нахмурился. Он ожидал всего,  но  только  не  такой  легкой  победы уруса. Но поединок есть поединок.
         — Ты победил, урус, — недовольно сказал Тимур. — А теперь убей батыра, возьми его оружие и коня. И тебя ждут  его жена и дети.
         Воин покачал головой.
         — На Руси не принято убивать поверженного. — И он великодушно протянул батыру руку, чтобы помочь подняться.
         Степь содрогнулась от дикого воя  нукеров.  Лучшему  их  батыру  нанесено неслыханное  оскорбление:  отказано в почетной смерти. Взметнулась лавина сабель — каждый  рвался   изрубить,   растоптать   заносчивого   уруса.
___________________
3 темник – начальник над десятью тысячами воинов

         Ошеломлённый батыр, наконец, вскочил и с воплем бросился к своему оружию. Блеснул  вырванный  из ножен кинжал — и батыр замертво свалился в траву. Его поруганная честь была восстановлена.
         Дрожавший от ярости Тимур взмахнул султаном —  движение  и  рев  нукеров стихли.  Все ждали решения великого эмира. На глазах войска был унижен не только батыр, унижен он, эмир. Впервые пленник отказался от  предложения, почётного даже для темника. И смерть от нукерской сабли была бы для уруса благом. Нет, пусть он заплатит
за это унижение сначала пыткой.
        — У нас, кроме законов Ясы 4, есть ещё и свои законы, — жестко сказал  Тимур, —
но  и  их  достаточно, чтобы курилтай 5 приговорил тебя к смерти.   — Эмир поднял палец, и уруса скрутили арканами.
         К Тимуру торопливо подошла дочь, она нервно мяла шёлковый платок, её лицо горело, губы вздрагивали.

                * * *
         — Ты подаришь ему свободу?.. Отдай мне его, дада, 6 — просила Кесене.
         —  Оскорбление батыра... Урус отказался и от наследства батыра, его жены и детей.
         — Но урус не мог знать наших обычаев.
         Тимур заколебался. Он не находил оправдания своему решению, но и унижения снести не мог. А что скажут нукеры? Нет, нельзя допустить недовольства  в войске,   поход   только  начался.  А  цель  его  —  разгром  Тохтамыша. Благосклонно принятый им в своё время как беглец и поддержанный в  борьбе за  власть  в Золотой Орде, Тохтамыш, добившись власти над Ордой, изменил ему, стал его противником, врагом. В отсутствии  его  в  Самарканде  даже пошёл походом на Мавераннахар. А сейчас он ускользнул, избегает битвы, но ему  все  равно  никуда  не деться: нукеры последуют за ним всюду. Нельзя терпеть рядом силу, покушающуюся на Мавераннахар, и,  может,  равную  его силе.  Он  должен  положить конец соперничеству, разгромить Золотую Орду, подчинить своему влиянию. А потом он пойдёт на землю северного народа  — урусов.  Разобщённость  —  их бессилие. Союз с урусами необходим хотя бы потому, что урусы пережили не одного монгольского хана.  Не  словом,  так мечом принудит он к нему урусов.
         — Участь коназа решит совет имамов.
         — Эти ханжи и лицемеры?..
         Тимур улыбнулся.
________________
4 законы Ясы – законы Чингис-хана
5 курилтай – совет приближённых хана
6 дада – отец (ласкательно)

         — Прости, дада, но совет не примет во внимание причин поступка воина.
         —  Я  сказал.  Да  будет так, — устало произнес Тимур и жестом разрешил дочери удалиться. Но Кесене приблизилась к нему.
         — Да будет так, — повторила она и с нежностью обняла Тимура,  поцеловала в  лоб,  склонила  черную  головку  к нему на плечо. — «Мама бы одобрила меня», — прошептала Кесене.
         Она решила быть настойчивой. После большой и удачной охоты в Анакаркуюне 7  войско  насытилось,  пополнило запасы провианта, и великий эмир был доволен. Оглан 8 манкылы 9 донёс об отходе главынх сил Тохтамыша за Тобол. Тимур
убеждённый,  что  Тохтамыш  повернет к Яику, отдал приказ перейти Тобол в верховьях и быстрым маршем двигаться к реке  Самаре.  Тимур,  как  и  войско,  настроился  на  предстоящую  битву, всё остальное стало для него несущественным.
         Эмир осторожно погладил смуглую щеку дочери, заглянул в огромные  голубые глаза  и  захотел  покоя  и  забытья.  Управление  большим  и многоязыким Мавераннахаром требовало  много  сил  и  времени,  а  поводья  управления ослаблять  нельзя, иначе его каганат постигнет участь распавшихся ханств. Сын Шахрук остался наместником в сердце Азии, в Герате, получили владения и другие сыновья и внуки. И у них свои заботы. У него заботы шире:  после победы  над  Тохтамышем  и похода на Русь он  поведёт  свои тумены 10 в Индию. Эта сказочная страна должна быть  присоединена  к  Мавераннахару,  должна внести  свой  вклад  в его сокровищницу знаний и богатств — в Самарканд. Пожалуй, он бы не заботился так о выводе из покорённых стран строительных и иных мастеров, лекарей и учёных,   вывозе драгоценностей, если бы не  был уверен, что соединённые  в одном месте знания и богатства создадут  невиданные  творения,  сделают  Мавераннахар прекрасным и могущественным, обратят к нему  страны Востока, Запада и Юга.
         Объятия  дочери  сняли раздражение. Тимур мягко простился с Кесене. Он ее любил, пожалуй, как никого после рано умершей жены-уруски.
— Я пришлю тебе новых рабынь из ордынских ханш.
          — Не в рабынях дело, — с досадой сказала Кесене, — у  меня их много. Но мне захотелось...
         — Говори, и я... — Тимур осёкся и смутился. Он вспомнил недавний отказ.
____________________
7 Анакаркуюн – ныне г. Атакаргуй  в Северном Казахстане
8 оглан – военачальник, командующий корпуса
9 манкыла – авангард войска, состоящий из нескольких туменов или кулы
10 тумен – десятитысячный отряд воинов

         Кесене  поняла  его, она пристально и нежно посмотрела на отца и спустила за собой полог шатра.
         Проводив взглядом дочь, Тимур хлопнул в ладоши.
         — Удвой охрану уруса и никого к нему не пускай, — приказал он темнику.

                * * *   
         Возбуждённая  Кесене  отправилась  к  учителю.  Она  была  перед  трудным решением, и совет мудрого и справедливого Эль Хакима ей просто необходим.
         Учителя  девушка  застала за попытками чтения глиняных дощечек. Эль Хаким осмысливал разделение людей на великих и  простых.  Разделение  появилось  одновременно  с  богатством  и бедностью, силой одних и бессилием других. Это высшая несправедливость, которую аллах даровал людям... Нет, не  так, эту  несправедливость  люди  сами создали для себя! Старец удовлетворённо отложил  дощечку  с  древнеарабской  клинописью  и  с  улыбкой   поднялся навстречу  девушке.
         —  Я  вижу,  ты  обеспокоена,  дочь  моя,  —  мягко  сказал  Эль Хаким, пристально разглядывая ученицу. Как выросла, как изменилась!  —  Поведай печаль свою.

         Кесене порывисто припала к ногам седобородого старца.
         —  Это  так  странно!.. Это сильней меня!.. Если его казнят — я умру...
         Эль Хаким поспешно усадил Кесене на подушки и опустился рядом. Он знал  о поединке  коназа  урусов с батыром отборного тумена, знал, что ждёт уруса. Несправедливости в этом не будет,  а причины  поступка коназа безразличны для владыки, и тем более для войска. Но о таком осложнении с урусом  он  не  мог  и  подумать.  А  девушка  не остановится  ни  перед  чем.  Эль Хаким вспомнил её мать — полонянку, не выделявшуюся среди других жен эмира ничем,  кроме  сильного  тела,  русых волос  и  странно  больших голубых    глаз,  холодноватую  и  одновременно страстную. Кесене наследовала обоим родителям, и была слабостью эмира. Но Эль Хаким знал и ярость великого перед препятствием, и он содрогнулся.
         — Кесене... — Эль Хаким впервые назвал ученицу по имени, он  говорил  с  ней  как  с равной. Старец догадывался, что может сделать эта всесильная девочка, и его долг — упредить её поступки, смягчить, если не отвести  гнев  владыки. — Тебе известен ответ царя Соломона на вопрос о путях мужчины к  сердцу  женщины.  Мне  эти  пути  тоже  неведомы... Твое чувство — первое и сильное. Так и должно быть. Но подумай о том, что вы с ним — дети разных народов, твои корни здесь, в Мавераннахаре, у тебя  огромная  власть над  тысячами подданных. Откажешься ли ты от всего этого, от отца, от ... твоего старого Хакима?
         — Учитель! — Кесене задыхалась, её глаза  сверкали.  —  Я  никогда  не откажусь  от тебя! Ты всегда будешь со мной! Ты здесь и здесь, — указала она на лоб и грудь. — Власть мне не нужна.  Ты  ведь  всегда  говорил  о порочности богатства и власти... А отец... я думаю, он поймет...
         —  Кесене, вижу, ты решила жить иначе...— Эль Хаким с улыбкой склонил голову. — Но ты попадёшь в чужие края, к чужим людям. Их обычаи покажутся тебе странными.  Научись  уважать  эти обычаи,  ибо  за  ними — жизнь и опыт сотен поколений... И всегда... следуй своему уму и сердцу... 
         Эль  Хаким  поднялся  и  подошел  к  большому инкрустированному  ларцу,  раскрыл его.
         — Подойди, дочь моя... — На его ладони лежал странный предмет. — Это талисман твоей матери  Эльги. Она просила   сберечь   его   для   тебя,  до  той  поры,  когда  ты  станешь самостоятельной. Эта минута пришла...
         Старец благоговейно надел на шею склонившейся Кесене маленькую блестящую птицу. Сложив  крылья  на  крутом  взлёте, она стремилась к чему-то в высоте. Сочетание золотой цепи и птицы из  неведомого  белого  металла  было  странно  загадочным. Взволнованная напутствием и наследством, девушка опустилась к ногам учителя...

         Вернувшись к  себе,  Кесене  приказала  оседлать  двух  лучших  скакунов. Тургауды  не удивились — причуды и желания дочери эмира не имели границ. Не раз и не два великий доказывал,  что  лучше  повиноваться  дьявольской деве.  Служанки  приготовили  недельный  запас воды и пищи. Была полночь. Кесене оделась по-походному,  облачилась  в  кольчугу  и  надела  пояс  с короткой саблей. Она не отослала тургаудов в тумен, иначе бы это дошло до эмира,  а он поинтересуется причиной отказа от охраны. С бьющимся сердцем она достала из-под ковра  тяжёлый  сверток,  развернула  его. Длинный  прямой меч с крестообразной рукояткой волновал её не меньше, чем его бывший владелец. Девушка представила меч в сильных  руках  хозяина  и зажмурилась...  Торопливо  завернув  меч,  Кесене  велела привязать его к седлу своего коня и направилась к шатру, где  содержали  пленного  уруса.
         Как  она  и  полагала,  у  шатра была стража. Подошёл начальник стражи, и Кесене потребовала ввести её к урусу.
          — Великий эмир приказал никого к урусу не пускать!
Кесене в раздражении топнула ногой.
          — Я тебе не кто-нибудь! А вот это...
         При свете факела начальник стражи  разглядел  в  маленькой  руке  золотую  пайцзу 11  и  с  почтением  отступил.  Золотая  пайцза  эмира означала особое  доверие, обязывала всех в войске беспрекословно повиноваться её владельцу.
__________________
11 – пайцза – пластина из золота с выгравированной на ней надписью
         — Как вам угодно, госпожа. Но с восходом солнца  я  доложу  великому  —  такой  порядок.
         — Хорошо, до утра... А пока вели расковать уруса, он пойдёт со мной.
         Начальник  стражи  покачал  головой.  «Один  аллах  поймет  женщину»,  — пробормотал он и отдал короткое приказание.
         Через полчаса двенадцать всадников пересекли лагерь и помчались в  лунную  степь на север.

                ***
         Рассвет  застал  путников у степной речушки. Взмыленные кони потянулись к  воде; нукеры расседлали их и повели прогуливаться.
         Наконец, кони были напоены и  вновь  оседланы.  Но  Кесене  все  медлила. Покусывая  травинку,  она  в  задумчивости  смотрела  на тургаудов. Урус, молчавший всё время, бесстрастно следил за происходящим. Но когда девушка  протянула ему кусок мяса и пах 12, не выдержал:
         — Зачем же кормить? Степные волки и коршуны неразборчивы.
         Девушка вспыхнула, но, сдержавшись, достала кожаный мешок с  водой  и  аяк 13.
         — Подкрепись, путь дальний.
         Воин отстранил аяк.
         — Я отказываюсь от еды и питья, пока мне не скажут, что меня ждёт.
         — Жизнь, — с дрожью в голосе проговорила девушка.
         Воин усмехнулся.
          — Ты — госпожа, и с тобой нукеры, а они вооружены.
         — Эй! — резко выкрикнула Кесене.
         Подбежал старший нукер.   
         — У седла моего коня свёрток, принеси его.
         — Теперь  ты  убедился,  что  тебя ждёт жизнь? — с торжеством спросила Кесене, когда урус развернул ткань. Перед ним  был  его  широкий  пояс  с мечом. Глаза воина заблестели, он вскочил и выхватил меч из ножен.
         — Женщина, ты даришь мне больше, чем жизнь! Ты даришь мне честь!
         —  Моей  матерью  была  уруска,  а  меня зовут Кесене, — просто сказала  девушка.
______________
12 пах – лепёшка, приготовленная из кислого молока и муки
13 аяк – чашка для питья, выдолбленная из корня берёзы

         — Кесене... Ке-се-не... Я не знаю, чем  тебя  вознаградить  —  воля  не имеет  цены...  Гурээ 14… — затрепетавшая Кесене робко протянула руку ладонью вверх. Воин вонзил меч в землю, опустился на колени и прижал прохладную женскую ладонь ко  лбу.  —  Кесене,  отныне  я  твой товарищ  и  брат...  Меня  зовут  Никита  или  Ника... —  Внезапно воин  посуровел и встал. — Ты возвращаешься в лагерь?
         — Нет.
         Воин от удивленья раскрыл рот. Запинаясь, он переспросил:
         — Ты... не возвращаешься?
         — Нет.
         — Значит, остаешься здесь?
         — Нет, — повторила Кесене. Её била дрожь.
         — Тогда... тогда я ничего не понимаю, — воин в смущении развел руки.
         — Я... еду... с тобой.
         — Со мной? — растерянно переспросил Никита. Он не знал, радоваться  или печалиться  такому  известию.  Да,  он  обязан жизнью этой могущественной  женщине, но её замыслы непонятны и странны. Он будет пробираться на Русь, в  далёкую  Московию.  А  она?  Зачем  ей  ехать  к  чужому   народу,   в безвестность? — Но... почему?
         — Да, я дочь эмира, — опустив голову, сказала девушка, — но я... люблю.
         Что-то  стронулось  в  душе  сурового  воина.  Перед  ним была женщина — беззащитная в своём  чувстве.  И  она  из  этого  чувства  отказалась  от безмерной  власти  и богатства и вверила ему себя, свою судьбу. Никита за подбородок поднял голову девушки и  заглянул  в  глаза.  Открытый  взгляд огромных  голубых  глаз  заставил  учащённо  забиться  его  сердце.  И он почувствовал  себя  молодым, совсем юным. И в юном порыве воин вырвал меч из земли и взмахнул им.
         — Эй, вы! — закричал  он  нукерам.  —  Или  поворачивайте  коней,  или останетесь лежать здесь!
         Нукеры,  до  этого безмолвно взиравшие на пару, будто очнулись. Пришпорив коней, они с саблями окружили уруса.
         — Стойте! —  остановила  их  Кесене.  —  Возвращайтесь  в  лагерь!  — приказала она тургаудам. — Мне больше не нужны ваши услуги.
         —  Госпожа, — склонился  старший нукер, — нам приказано сопровождать вас везде. Мы не можем ослушаться темника, иначе нас ждет бесчестье и казнь.
____________
;4 – гурээ - милая

         Кесене  достала пайцзу. Золотую пайцзу эмира знали все.  И  старший  нукер склонился ещё ниже.
         — Слушаю и повинуюсь!
         Кесене сдернула с шеи шелковый платок, сняла перстень — символ власти.
         —  Отдайте  это...  великому эмиру и скажите, что я люблю и почитаю его, но... мне захотелось невозможного...


                * * *
        Два всадника неслись по степи,  ныряя  в  густой  зелёной  траве. Тёмные полосы тянулись за  ними,  и  то  ли тропы гнались за всадниками, то ли всадники никак не  могли  умчаться  от  них… Порой  кони  сближались,  и всадники  касались  друг друга руками и коленями и, будто в испуге, вновь разлетались в стороны.
         Солнце поднималось в зенит. Степь дышала глуше и тише. Замолкали  степные птицы,   сморенные  полуднем.  Высоко  в  синеве  парили  орлы.  Один  из  всадников,  более  быстрый  и  ловкий,  внезапно  схватился  за  лук — и  зазевавшийся ястребок покорно  спланировал  под  копыта  его  коня.  Юный всадник на скаку перегнулся и вновь вскочил на седло, стоя, поднял добычу вверх и счастливо рассмеялся.
         — Ника, догоняй!
         Тот,  кого  звали  Ника,  придержал  коня, дал юному наезднику отдалиться вперед, затем рванулся следом...


                * * *
          — Кесене, я не верю, что мы уйдём от погони. Нам  надо  спешить  днём и ночью.
         Девушка    беспечно   смеялась,   одновременно любуясь    своим   спутником. Отсвет пламени костра играл на его обнажённом  мощном  теле,  когда  воин  резко отклонялся от слишком метавшихся языков огня.
         — Ника, ты боишься? — невинно спросила Кесене.
         — Нам придётся сражаться, а те... будут посланы твоим...
         — Ты справишься с ними, будь их хоть дважды десять, — убеждённо сказала  Кесене. У неё ещё свежа была в памяти картина боя у крепостных ворот. — Мы опередили погоню на полдня, но... это будут отборные степняки —  отец заставит их исправить промах...
         Воин  заботливо придвинул меч и уже спокойно снял с угольев тушку фазана, разорвал и половину протянул девушке.
         — Нам бы до лесов, а там и ... — Ника запнулся и тревожно  взглянул  на девушку. — Я забыл, что твой дом совсем в другой стороне.
         — Твой  дом будет моим домом, — ответила девушка и решительно тряхнула головой.
         И Ника снова ощутил, как тепло прилило к его  щекам,  а  сердце  забилось гулко. В тридцать лет он ещё не  знал женщину. Постоянные разъезды на службе у князя Московского, который использовал его знание азиатских языков, и два года  задержки  в  Орде  Тохтамыша  позволили  ему избежать семейных уз с нелюбимой княжной Евдокией из Коломны, сватанной ему  роднёй.  Кесене  — первая  женщина,  взволновавшая  его.  Дочь  Темир-Аксака, а так проста в обхождении, и умна... Как бы их ни встретили в Московии, он её в обиду не даст! А чтобы родня не загрызла Кесене, - предложит ей идти за него.
         Насытившись, воин расстелил войлочную скатку и смущённо предложил:
         — Ты спи, Кесене. Я побуду с лошадьми. В полночь — в путь.
         — Да, Ника, — согласно кивнула девушка, — Завтра нас нагонят, и потому поедем в полночь. А пока... — Кесене зовуще протянула  руки  к  воину  и поманила, совсем как ребёнка...


                ***
         —  Госпожа,  великий эмир требует вас живыми. — Изнурённое лицо темника не выражало ничего, кроме упорства.
         — Но я совсем не хочу возвращаться, — повела плечами Кесене. — Ника — мой муж, и я еду к его народу. А он...
         — Темник! — прервал девушку Никита. — Я на свободе,  её  мне  даровала ваша госпожа. Ты возьмёшь меня мёртвым — вот и все! — Воин поднял меч и рывком  направил  коня  на  темника.  Кесене  вскинула  лук.  И  скоро от преследователей остались лишь кони.
         Кесене заботливо наложила траву на рану Никиты и туго  перевязала  плечо. Он  благодарно  погладил её по голове, как маленькую умудрённый взрослый.               
         Пополнив запас стрел и поймав несколько лошадей, путники не стали тратить время на остальных коней — степные кони послушны лишь хозяевам. И  скоро цепочка коней и всадников снова устремилась вперёд.
         —  Кажется,  уйдём, — Никита довольно улыбался. — А ты пускаешь стрелы метко, второй раз спасла меня... Тебя-то  они  не  трогали,  ты  для  них госпожа и в бою.
         —  Это  значит,  что  эмир считает меня своей дочерью и не отдал особого приказа. Но, Ника, нам не уйти... Ты не знаешь отца:  за  первым  отрядом следуют другие... — Кесене вскочила на седло и огляделась окрест. Вокруг была степь, и лишь на севере темнела холмистая гряда.

***
      Второй  отряд, более многочисленный, настиг беглецов у края степи. Как ни нахлёстывали беглецы коней, их медленно, но  верно  охватили  кольцом.  В отчаянии Никита снова взялся за меч.
      На  этот  раз  схватка была более жестокой. Под беглецами перебили коней. Как и в прошлый раз, нукеры не посмели тронуть Кесене и почти все полегли под её стрелами. Но Никита настолько был изранен и утомлён,  что  не  мог двигаться самостоятельно.
         Кесене  уложила  Никиту  под  куст, обмыла и надёжно перевязала его раны. Затем заарканила двух  бродивших  поблизости  коней,  спутала  и  пустила пастись. Надвинувшаяся ночь скрыла их от чужих глаз.
         Утро  не  принесло  Никите облегчения, он бредил. Кесене разыскала нужную траву, истолкла и сделала отвар. Разжав Никите  кинжалом  зубы,  насильно влила  в рот питьё. Девушка уже смирилась с тем, что теперь им не скрыться от  погони:  с  беспомощным Никитой далеко не уехать. Но все же... Кесене подвела коней к Никите, обвязав его  арканами,  с  помощью  одной  лошади подняла  в  седло  другой,  накрепко привязала. Надо было ехать к холмам, может там они спрячутся.
         Через два часа взору Кесене открылось озеро,  недалеко  блестело  другое, поменьше.  Холмистые, но безлесые берега не оставляли надежды на укрытие. И Кесене решила ждать выздоровления Никиты на берегу. Озеро обеспечит  их водой, дикие птицы — мясом, благо, колчаны полны.
         Ночью,  прижавшись  к  очнувшемуся  Никите, Кесене выпытывала у него, что будут они делать, когда явится погоня.
         — Биться, — не задумываясь, отвечал Никита. — Вот отосплюсь...
Кесене трогала его горячий лоб и горестно  покачивала  головой.  Да,  она поедет  с  ним в его края, к его народу. Да, она родит ему сыновей, и они будут такие могучие и светловолосые, как Никита. Жалеет ли  она  о  своём покинутом  племени?  И  да,  и  нет.  Она  слишком  взрослая,  чтобы быть ребёнком. Она уверена: дада поймёт её и простит, увидев чудесных  внуков. А  сейчас она — женщина и воин. Её первая обязанность — сберечь Никиту. Это она сможет. Но защитить... Кто имеет силу над нравом великого  эмира? От  его  настроения  зависит,  будет  ли Ника жить. Но она слишком хорошо знает перемены в настроении отца, чтобы вверять ему  самое  дорогое,  что вырвала у судьбы.
         Когда  с  восходом  солнца  на  дальнем  холме  появились конники, Кесене поняла, что это конец. Самое большее, через  час,  их  обнаружат,  и  они предстанут  перед рассерженным владыкой. Кесене выхватила кинжал и резким взмахом отсекла косы. Пусть, если суждено, она умрет женой Ники... перед аллахом и людьми... С нежностью склонилась к воину.
         — Ника!.. Ника, вставай!..
         Едва  уяснив  происходящее,  Никита  схватился  за  меч.  Кесене  грустно улыбнулась и вынула меч из его руки.
         — Боя не будет, Ника, я видела султан эмира. Разве ты убьешь его,  моего дада? — Кесене помогла воину подняться.
         Уже  мчались  к  ним нукеры, уже доносились их выкрики. Шатающийся Никита тоскливо   осмотрелся  и, решив   что-то,   стиснул  зубы. Кесене тревожно-вопросительно  следила  за  ним.  И, когда воин кивнул на озеро, улыбнулась своей догадке. Она крепко обняла Никиту  и, подлаживаясь к его неуверенным шагам, запела. Эту песню  она  слышала  от  матери:  песню  о вольном ветре в широкой степи, о вольном звере в дремучем лесу, о вольной рыбе  в  глубокой  воде.  Её  сильный  и  чистый  голос услышали все, кто приближался к берегу озера.
         Волны уже захлёстывали маленькую Кесене, а она всё  пела.  И  тогда  воин  взял  девушку  на  руки  и,  медленно  переступая, пошёл вперёд, в тёмную  глубину воды...
         Тимур в бессильной ярости и отчаянии  хлестнул  коня.  Вздыбившийся  конь громадным  скачком  бросился  в  озеро, замочив владыку фонтаном брызг. Но напрасно всматривались нукеры — на волнах уже ничего не было. И тогда по приказу Тимура сотни нукеров нырнули в озеро, и скоро недвижная Кесене  и чужеземный  воин  легли  на  красноватый  песок. 
         Нукеры, сменявшиеся под нетерпеливые понукания эмира, старательно откачивали утопленников, но все было напрасно. И тогда Тимур бросился к дочери, припал к её груди,  долго и  недоверчиво вслушивался, трогал щёки и лоб. Потом сел рядом на песок и сгорбился. Впервые его воля оказалась бессильной. А тяжесть утраты  разом обесценила  все,  чего  он добился: власть над народами покорённых стран,  богатства, прекрасные дворцы и мечети. Он понял, что даже среди несчётных сокровищ  нет  ничего  ценнее любви. Жизнь так коротка... Широко раскрытые глаза дочери смотрели с укором, и Тимур не выдержал: старческая слеза скатилась в бороду.
         — Мой маленький рысёнок, — раскачиваясь, шептал Тимур. — На  этот  раз ты  ошиблась  в  своём дада... Разве нужно было доказывать любовь к урусу  своей смертью?.. Я не хотел тебя потерять и должен был убедиться в  твоей страсти, как и в его мужестве... Должно быть, тебе хорошо с этим коназом, и я не разделю вас...      
         — Тимур осторожно приподнял голову дочери и снял с её  шеи талисман. Рассматривая его, он вспомнил Эльгу, старого Эль Хакима и подивился, каким путём талисман попал от матери к дочери.  Белая  птица на  взлёте  —  знак родословной Эльги и связана с Русью... Да, теперь он уже не пойдет на Русь, подобно Батыю — странный северный  народ  достоин жить  в  воле и по своим законам 15. А ему  останется  одно:  после  Сарай-Берке  вернуться  в Самарканд и передать власть старшему сыну...
         Тимур  закрыл глаза дочери, затем чужеземцу и с трудом поднялся. Тургауды безмолвствовали, не решаясь приблизиться к эмиру, потревожить его в горе.
         — Прости, рысёнок... Аксарай 16  и Кешь 17 — это так далеко... Для вас построят мавзолей здесь, и ты останешься рядом с урусом... на века...
         Солнце скрылось за тучами. Тьма становилась всё  плотней.  Ветер  гнал  к  берегу  тяжёлые волны, они с шумом накатывались всё ближе к лежащим, пока не замочили их ног. И Тимур будто очнулся, взглянул на небо и  выпрямился — он снова был владыкой.
         —  Возьмите  их.  Отнесите вон туда, — указал великий эмир на ближайший холм.      
         — Привезите лучших строителей  и  каменотесов...  Мавзолей  должен быть построен через трижды десять дней... Я сказал!..      

1979


«В южно-уральской степи, почти на границе с Казахстаном, на небольшой возвышенности застыла в стороне от пыльной дороги загадочная башня. Провалами стен она бесстрастно
Смотрит в совхозные поля… Башню называют «Тамерлановой»… В 1889 году Г.Петри произвёл раскопки внутри башни… В подпольной части строения Петри откопал два скелета, один из которых женский…».

Г.Щербина, «Известия», 1979


15 после разгрома Тахтамыша Тимур пошёл на Русь. Его войско без боёв    
     дошло до  Ельца. Затем загадочно повернуло снова на юг.
16 Аксарай – дворец в Кеше
17 Кешь – город, где родился Тимур и где он построил великолепный дворец   
    Аксарай

Ирина ПАНКРАТОВА

        Родилась и выросла я в поющей и музыкальной семье сельского учителя. Играть на балалайке, мандолине, гармошке и гитаре научилась ещё до школы, так как старшие сёстры, брат и отец устраивали часто домашние концерты. Они-то и были для меня первыми уроками музыки.
         В последующем музыка стала моей профессией. В музыкальном училище я освоила фортепьяно и аккордеон.
         Давно уже на пенсии, но с песнями и аккордеоном не расстаюсь.
         Случай привёл меня в ПараАртийский Центр Иван да Марья", где радушно приняла меня в свой коллектив руководитель и его создатель, талантливая и чуткая, - Мария Максимовна. Мне нравятся её авторские стихи, нравятся её песни, и я с удовольствием их исполняю. Спасибо Вам, Мария Максимовна, что вы собрали в единый коллектив одинокие таланты, помогаете им не оставаться в тени и одиночестве и чувствовать свою востребованность!
С юбилеем вас, дорогие коллеги!
      

Марина ПАРАМЗИНА
     О ПараАртиаде я узнала совершенно случайно – знакомая предложила билет на творческую выставку инвалидов в центр «Преодоление» музея им. Н. Островского.
После выставки зрителей пригласили на концерт, на котором я увидела своих знакомых из ансамбля  «Чудеса» (Специальная коррекционная школа № 52). И выставка и концерт очень понравились, захотелось сказать слова благодарности организаторам – ведущей концерта М. Веселовской. При беседе с ней узнаю, что у неё тоже, как  и у меня, есть проблемы со слухом. Меня это изумило. Разговорились, я рассказала о том, что занимаюсь общественной работой с людьми, потерявшими слух в зрелом возрасте, объединенными в первичную организацию им. Н.А. Рау при Московской городской организации ВОГ (это старейшая организация, в неё объединились бывшие фронтовики, после контузии на фронте потерявшие слух).  Поведала о проблемах, которые испытывает наша организация.
 
     Так завязалось знакомство, переросшее в сотрудничество двух общественных некоммерческих организаций.
Неслышащие и слабослышащие члены организации им. Н. Рау (Т. Басова, Г. Алексахин, Я. Пичугин, В. Гришин, Д. Барулин,  Г. Валиуллина, М. Мызникова, Д. Портнов, Д. Тимошенко, А. Жученко)  получили возможность продемонстрировать свои таланты на параартийских выставках и концертах. Часть наших людей, узнав о ПараАртийском Движении России, его целях и задачах, захотели внести свою лепту в его развитие через волонтёрскую, подвижническую деятельность (Т. Егорова, Т. Миловидова, И. Кузьмин, Е. Михайлина, Н. Басова, В. Ковальчук и др.).
В свою очередь Центр «Иван да Марья» выступал с благотворительными концертами на мероприятиях нашей организации.

     Наиболее крупная совместная акция – концерт-реквием, посвящённый памяти всех погибших в различных войнах, проведённый в клубе «Босния» 19 июня 2003 года «День Памяти – День Скорби». Она оставила неизгладимый след в сердцах наших ветеранов ВОВ, подорвавших  здоровье при защите  Отечества.
По сей день мы продолжаем сотрудничество, находя и вовлекая в ПараАртийское Движение всё новые и новые таланты, помогая людям через красоту и доброту справляться с жизненными невзгодами, вставать выше своего недуга, обретать новых друзей.