Новые приключения капитана Немо

Только для очень терпеливых читателей

Как вы помните, наверно,
Из рассказов Жюля Верна,
Капитана Немо флот
Затонул в пучине вод.

Сам раджа покинул Землю,
Крикнув: «Рабства не приемлю!»
На ракете в поздний час
Улетел к планете Марс.

С ним был друг Али Ахмет,
Но в живых его уж нет.
Две собаки, кот, мартышка,
На санскрите пару книжек,

Нож складной швейцарский новый,
На удачу, три подковы,
Три ружья и пулемет –
Все для дела подойдет.

Долго ль коротко летели,
Говорить нам не хотели,
Но известно, от Земли
Оторваться не смогли.

Полетав над стратосферой,
Землю спутали с Венерой,
Немо плеер нацепил
И Лед Цеппелин включил.

С виду, музыка, что надо,
Но звучит как канонада.
(Капитан был глуховат,
Потому врубил 100 ватт.)

Покрутил потом Мадонну,
Выпил рюмку самогона,
Погонялся за котом
И заснул спокойным сном.
  * * *
У Али фингал под глазом,
Он работал водолазом,
Мог достать из-под земли
Хоть доллары, хоть рубли.

Он мужик без нареканий,
Рядовой восточный парень.
Даром время не терял.
Так как кот в дверях застрял,

Он метнул в него кинжал,
Чтоб, зараза, не визжал.
Привязал мартышку к стенке,
Псам раздал с наркозом гренки,

Оглядел с тоскою место,
Поискал глазами кресло,
Пнул мафон, что было сил
И посадку запросил.
  * * *
На Лубянке ночь не спали,
От Али известий ждали,
И как новый день настал,
Стало ясно всем: ПРОВАЛ!
                * * *
Старый лис, агент Джеймс Бонд
Основал валютный фонд
Для подпольных наблюдений
Всяких там исчезновений.

Он средь тех был, кто не спал,
Когда Немо удирал.
После вызов был в Канаду,
Где 15ый год к ряду

Находился аферист,
Жулик, хам и карьерист,
Костолом и ловелас,
Кот Базилий ибн Стас.

К трем часам в Национале
Его ждал связной в подвале,
Банка кильки, киттикэт
И с объедками пакет.

Ибн Стас страдал обжорством,
С детства рос довольно толстым,
А когда попал за стол,
Не стесняясь, всё уплел.

Джин Базилий не лакал,
Потому что еще мал,
Но икра и сервелат
Обошлись в тройной оклад.

Кот, напившись валерьянки,
Стал подмигивать служанке.
Та, чтоб не было беды,
Подлила в стакан воды.

(Не явись Джеймс Бонд в тот час,
Я б закончил свой рассказ.)

Джеймс был краток до предела:
Агентура полетела,
Кабинет министров в шоке,
Беспорядки на Востоке,

На Уолл-Стрит обвал валюты,
Забастовка лилипутов…
Надо что-то изменить,
А не то шеф бросит пить.

Шефа все боялись дико,
На минуту стало тихо.
Понял кот, на этот раз
Глупо упустить свой шанс.

«Как насчет там гонорара?»
«Завернул о нем ты рано»,
Но, помявшись, Бонд признал,
Что в порту есть кинозал,

В нем кафе, спортзал, бутики
И народ не очень дикий,
Где такое есть кино …
(И мышей полным-полно!)

Сделку вспрыснули сгущенкой,
(В СССР с ней напряженка),       1982г
Ночью все же напились,
И под утро расползлись.

Кот работу начал верно:
Пошатался по тавернам,
Делал вид, что осерчал
На коварных англичан.

На базаре крал ватрушки,
Утащил ядро от пушки,
На стене чиркнул рок-фэн
И за то был избиен.

Он очнулся в лазарете
В отделении, где дети.
Там пролил немало слез,
Проклиная Наркомпрос.
Народный Комитет Просвещения

И однажды в тихий час,
Подвязав подбитый глаз,
Притворившись медсестрой,
Ходу дал с чужой казной.

Время шло, а капитан
О себе знать не давал.
Вдруг в журнале Домовой
Дали текст одной строкой:

«Срочно нужен эконом,
Будь он хоть самим котом!»
Дальше шла передовица
И раскосая девица.

Ибн Стас смекнул, в чем дело,
И работа закипела.
У породистых котят
Был отобран аттестат.

Переклеена мордашка,
Под которой есть рубашка,
А в графе, «который год»
Красовалось «лътъ съмсотъ».

Вася так вертел хвостом,
Что смотрелся лишь на сто.
Самый веский аргумент,
Шефа личный документ.

Даже нет, всего листочек,
На котором пару строчек:
«Кот проверен, слежки нет,
Подходящий вам субъект».

От таких рекомендаций
Стынет кровь администраций.
Ибн Стас зачислен в штат
И своей удаче рад.
                ***
Дом был древним, без ремонта.
Храм святого Фирапонта
Шефство брал над ним порой:
Угощал жильцов икрой,

Дал лежанки для ночлега,
Песнь про вещего Олега
Распевали тут и там,
Но жильцы бухали в хлам.

Не крестились пред иконой,
Квас мешали с самогоном,
И читали раз в году
Сказ про Бабушку Ягу.

Ибн Стас прикрыл шарашку,
Каждый получил бумажку,
Пиво, воблу или квас,
Кто не рад – фингал под глаз.

Четверых закрыл в сарае,
Чтобы в доме прибирали.
Выдал шорты и фуфайку
(Главный бомж напялил майку).

Распорядок дня был четкий:
Утром отстоять за водкой.
Днем с ватрушек мак скребать,
Ночью все это продать.

Кот завален был работой,
На мышей смотрел с зевотой,
Не читал газет и книжек,
Пел лишь песню «Чижик-пыжик».

Перебил горшки с цветами,
Постелил в фойе татами.
Сжег машину во дворе,
Справил Пасху в январе.

Сдал чуланчик трем таджикам,
На обед кормил аджикой,
Переехал в зимний сад,
День и ночь искал там клад.

Где ж хозяин всех строений,
Капитан, бродячий гений?
След простыл его давно -
Он нашел себя в кино.

Основал концерн для съемок
Драм, комедий, потасовок,
Под названием Болливуд,
Пусть утрется Голливуд!

Брал массовку на вокзале,
Всех «актеров» отмывали,
Выдавали хлеб с картошкой,
Обучали кушать ложкой.

В день платили пару рупий,
Их хватало целой группе.
Для ночевок был барак,
В нем циновки и сквозняк.

Фильмов шлепали помногу:
Про любовь и про дорогу,
Про раджу и семь сестер
И про праздничный костер.

Не сказать, чтобы шедевры,
Но они щекочут нервы.
В зале публика сопит,
Кто-то плачет, кто-то спит.

Дни летели очень быстро
Фильмов сняли штук так 300
Без изысков, но с пальбой,
И народ валил гурьбой.
    * * *
Был Али Ахмет продюсер,
Первый год снимал лишь мусор:
Драки рикшей, самосуд,
Месть вдовы и тяжкий труд.

Но со временем втянулся,
Будто в море окунулся.
Появился вкус к деньгам
И прогулочным судам.

Стал снимать любовь до гроба,
Где есть страсть и путь-дорога,
Слезы матери в окне
И дворец раджи в огне.

Все приправлено изменой
И враждой в веках нетленной,
Сопли, стоны, смерть в шелках
И всесильный падишах.

Полюбил народ те фильмы
И хвалил их сильно-сильно.
Даже бомж, что было сил
На кино таньгу копил.

Немо видел взлет Ахмета
И не мог найти ответа:
Чем он хуже батрака,
Кому нет и сорока?

Почему его творения
Вызывают лишь презрение
Как у критиков больших,
Так и в хижинах простых?

А Ахмет творит шедевры
И почти везде он первый,
Будь то конкурс в Сан Тропе,
Иль застолье с канапе.

Зависть душу изъедала,
Спать ночами не давала,
Стал наш Немо дик и зол,
Пил коньяк и папазол.

Бил посуду и скандалил,
Перестал носить сандали,
Посерел и исхудал
Всех друзей в Тибет послал.

И, вдобавок, в мелодраме
Зацепился глаз на даме,
По прозванью Гюльчатай -
До чего ж мила. Считай,

Она сон его украла,
(Говорят, она с Урала)
Как танцует, как поет!
И чадра ей не идет.

И Ахмет, предатель, рядом,
Провожает её взглядом.
Приглашает в летний сад.
(До чего ж нахальный, гад!)

Как стерпеть такой пассаж?
Стал Ахмет совсем не наш.
Будь к начальнику лоялен,
Хоть ты трижды гениален!

Тут в душе у капитана
Разыгралась кинодрама:
Как девицу охмурить
И соперника сгубить?

Подсылать убийц зазорно,
Подсыпать мышьяк позорно.
Тихо камнем дать в висок
И запрятать труп в песок?

Вариантов есть немало.
Что ж с тобою, Немо, стало?
Неужели от испуга
Ты теперь изводишь друга?

Вы прошли с ним 100 морей,
Отбивались от зверей,
Он тебя закрыл собой,
Когда шли на смертный бой.

А теперь он стал не нужен -
С головой своей ты дружен?
Но про совесть ты забудь,
Коль отправить в дальний путь

Ты решил Али Ахмета.
Ох, воздастся всем за это!
Но, продолжим наш рассказ
Все как в жизни, без прикрас.
                ***
На Лубянке правду знали,
Трех связных к Али послали.
Каждый сгинул по пути,
Даже тапок не найти.

Сам Ахмет хранил молчание,
Словно клятву дал случайно
Защищать от бед страну,
Где студентом МГУ

Проходил спецкурс разведки
После первой пятилетки.
И с дипломом «жулик-ас»
Получил большой аванс.

Может, взгляды изменились?
Может, деньги испарились?
Только стал он нелюдим
И для прессы невидим.

Был у Берии сотрудник,
Толи Коля, толи Рудик
Кличка жуткая – Кастет,
Прослужил уж 40 лет.

С виду маленький, плешивый
Весь в себе, но полный силы,
Лучший снайпер и боксер,
На язык весьма остер.

Он умел найти подходы,
(Если надо, принять роды)
И любой противник знал,
Чем он с дядей рисковал.

Раз в Бомбее неполадки,
Он собрал свои манатки,
Партбилет зарыл в саду,
Сдал соседям какаду,

Продал дачу на Таймыре,
Выбил «сотку» в местном тире
И подстригся, ах, под «ноль»,
Хоть в душе разлилась боль.

Стал похож он на индуса
(Не красавец, дело вкуса).
Водрузил на лоб чалму,
Запихал в карман хурму.

Пистолет, глушитель, клещи
И подобные им вещи
Положил в свой саквояж
И отправился в вояж.

Через месяц консул в Дели
Приютил его в отеле:
Ползвезды, клопы и смрад
Но агент всему был рад.

Ехал он на верхней полке
Тело ныло как в иголках,
И заснуть он был готов
Хоть в компании клопов.

Через день Кастет проснулся,
Очень сладко потянулся,
Выгнал мошек изо рта,
Выпил водки грамм полста.

Принял душ из-под стакана,
Обезвредил хулигана,
Что залез к нему в окно
(Как он вниз летел смешно!)

Скоро «стрелка» с тем Ахметом
Может, дядя был с приветом?
Про священный долг забыл
И все деньги прокутил?

Встречу он назначил в парке,
В рот засунул две цигарки,
Парашют сложил в баул,
Чтоб не видел караул.

Сам Ахмет пришел с охраной,
Что казалось очень странным:
Кто ж свидетелей зовет,
Коль двойную жизнь ведет?

Оказалось, от поклонниц
Он страдал как от бессонниц.
Страстных дамочек толпа,
Карих глаз не меньше ста.

С диким воем «хари, хари»   
Их в беседку запихали,
Двух охранников смели,
Вон, корячатся в пыли.

«Выручай», Ахмет взмолился
«Потому я не женился,
Что супругу в достархане
Как козявку растоптали б».

Просипел Кастет, робея:
«Я главврач всего Бомбея,
Гигиена профиль мой.
Кипяченою водой

Кто сегодня умывался?»
Громкий вздох в толпе раздался,
Кто-то бросился бежать.
«Вы куда? А ну, стоять!»

Дружный топот голых пяток
Был для слуха очень сладок.
Смерть ушла за поворот.
Слава Богу, наш народ

Не настолько полон страсти.
(Если только к местной власти),
Но вот так рвать на куски
Можно только от тоски.

Поднялись, пошли, хромая,
Свой маршрут не разбирая,
Все в лохмотьях, синяках,
Кто-то держится за пах.

           Но довольные до жути.
Пусть в желудке еще мутит,
Путь держали во дворец,
Там есть йод и холодец.

Разговор прошел в покоях:
«Что Москву так беспокоит?
Я работаю как вол,
Перестал играть в футбол.

Съемки, зной, переговоры,
Декорации и шторы,
Все слилось в огромный ком.
Лучше б был я батраком!

На меня шеф зубы точит –
Погубить, наверно, хочет.
Что ни сделаю, ворчит,
А за что – как сыч молчит.

Может, мне в райком в Крыжополь.
Отращу себе там жопель,
Сочиню я циркуляр
Для доярок и дояр.

Чтобы за год их надои
Увеличились бы вдвое.
Оплачу их щедро труд
(Может, грамоту дадут)»

«Нет, товарищ, здесь ты нужен,
Хоть, смотрю я, ты контужен.
Свой агент в таких верхах,
Прямо в логове врага.

Как же деньги ты истратил?
Ну, прости меня уж, батя!
Так ты знал? – Конечно, нет.
Но увидев твой кастет,

Вспомнил я рассказы мамы,
Где все было так туманно
Про отцовский дикий нрав,
Про компресс из горных трав,

Про секретную работу,
Про отлучки по субботам …
Что ты сжал кастет рукой?
У меня ж в столе такой».
                ***
Шифрограмма в центр. Срочно.
“Доложил агент все точно.
Деньги вложены с умом:
Был в Канаде куплен дом.

Его силы на исходе,
Но весьма любим в народе.
Предлагаю наградить,
А не то начнет он пить”.
               ***
В Лэнгли знали про агента
От охранника Альмента,
Он в САВАКЕ* был связным
С очень жутким позывным.
*иранская разведка

Звался он Кинжал не даром
Обладал недюжим даром
К праотцам послать врагов
Из далеких берегов.

Он в дворце служил недавно,
Средь охраны был не главным,
Но его пытливый глаз
Видел все и без прикрас.

Как Кастета он заметил,
По лицу прошелся ветер:
Этот «сталинский наймит»
Насмерть бил, как динамит.

В тридцать пятом, под Кабулом
Он огрел Кастета стулом.
Тот не дрогнул, не упал,
Из кармана нож достал

И гонял их банду скопом,
От окопа до Майкопа.
Всех извел и лишь Альмент
Смог сбежать к родне в Дербент.

10 лет прошло, не больше,
Был Альмент рабочим в Польше,
Кочегаром в Тегеране,
Капельмейстером в Иране,
Ветврачем на Сахалине
И полярником на льдине,
Киноведом в Нарьян-Мар,
Где собрал он полк гусар

Бесшабашных и беспечных,
Но как суд решил, не вечных.
Он же скрылся, как всегда –
Видно, есть над ним звезда.

И теперь в глуши индийской
Подошел он к цели близко:
Кровный враг перед тобой,
Столько войн, а он живой!
                ***
У Джеймса Бонда был племянник,
В прошлом жулик и карманник,
Хулиган, трамвайный хам,
Покоритель милых дам,

Битый тумбочкой картежник,
Кто ругался, как сапожник
Из духов варивший пунш,
А теперь достойный муж.

Президент семи компаний
В Берне, Лондоне, Милане,
Поставщик сапог в Кабул,
(Всю элиту там обул).

Консультант у королевы –
С ней не раз ходил налево.
Но про этот вот уклон,
Вам, отвесив свой поклон,

Рассказать смогу едва ли.
Нет, меня не запугали,
Но у нас приличный стих,
Так что, Лиза, я притих …

Звался просто Макс фон Дятел
(Папа, видно, его спятил,
Имя выбрав наугад).
Но такой у них уклад.

Раз назвали этим словом,
Не ищи взамен другого.
Макс фон Дятел – в чем тут стресс,
Коль ты в русском не бельмес?

Вся родня гордилась парнем:
Был шпаной в депо товарном.
В прошлом. А сейчас женат,
Благороден и богат.
              ***
Макс назначил встречу Ваське,
Утром с ним списался в «аське»,
На паях купить дворец,
Где начальник и жилец

Повелитель дум в Бомбее,
У кого слуга в ливрее,
Сам Али, киномагнат.
Дело требует затрат:

Денег надо просто кучи,
Да и город там вонючий,
Всюду грязь, бомжи, бардак.
И дворец стоит не так.

На холме, да под наклоном,
Стол обтянут синтепоном.
Люстры, как на них не глянь
Не блестят – ну, не хрусталь!

Во дворе лепешки козьи,
Было б дело на морозе,
Полбеды – а тут же зной
И кладбищенский покой …

«Это все купить за фунты?
Дятел, ты меня не путай!»
Гневно фыркнул ибн Стас
И потер подбитый глаз.

Спор был жарким, уговоры
Не смогли помочь и скоро
Свой увесистый кулак
Макс пристроил Ваське так,

Что тот сразу стал послушным,
Но обиженным и скучным.
(Глаз, конечно, заживет,
Макс, зараза, огребет).

Но потом, сейчас партнеры,
Позабыв былые споры
Делят радостно дворец:
Ты взял шаль, а я ларец.

Ты сундук, а я лакея,
Потому что мне нужнее!
Ты ковры, я – гардероб,
Тебе мало – возьми гроб.

Кстати, будет в нем хозяин,
В другом виде не желаем
С ним вести дела. Пусть сам
Улетает к праотцам,

Нам оставив все богатства.
Ясно, промышлял пиратством
Он годами на морях
И в украинских степях.   

А жена есть? – Лишь подруга
Из другого, видно, круга:
Утром пьет зеленый чай.
Звать её как? – Гюльчатай.
                ***
Был Альмент слугой в трактире,
Где фон Дятел и Василий
Планы строили вдвоем,
Обсуждая финт с жильем

Ненавистного Ахмета
И отца его Кастета.
Вот судьба ему фартит:
Скоро будет враг убит.

Эти двое так наивны
За столом в угаре винном
Поделили скарб чужой,
Но Али пока живой!

Вы сперва похороните
В саркофаге, как в Египте,
Опечатайте весь дом,
Все, что нажито трудом.

А потом делите, братцы,
И кушетки и матрацы,
И бассейн с морской водой,
И подсвечник золотой.
               ***
Вот настал тот день ненастный.
Шёл Али в жилетке красной,
Без апломба, налегке.
(Снайпер бдел на чердаке).

Вслед за шефом шла охрана,
Сплошь седые ветераны,
Две девицы в парандже
И Кастет, с ружьем уже.

Шли без цели на прогулку,
Босс жевал лениво булку,
Смачно сплевывал изюм,
Потому что был угрюм.
 
Немо вновь плетет интриги,
Выпил весь бальзам из Риги.
Хочет снять киношедевр
Про воинственных миневр.

А талантом Бог обидел:
Кто его творения видел,
Путь в кино забыл навек
(Слаб индус как человек).

Размышлений ход печальный
Прерван был весьма скандально:
Кот на танке пер на них –
Полк охраны вмиг притих,

Разбежались врассыпную,
Дали очередь, другую,
Но стальной брони покров
Лучше всяких докторов

Защищает от ранений,
Как от пуль, так от шрапнели,
И Кастет своим ружьем
Напугал лишь воробьёв.

Танк прижал Али к сараю
Крикнул он: «Я умираю!»
Хоть сражался он за двух,
Испустил, бедняга, дух.

Кот мяукнул: «Я всесилен!
А зовут меня Василий».
Получил кастетом в глаз.
(Фельдшер Сикх его не спас).

Был Альмент замечен рядом,
Били долго, всем отрядом,
И по мне, его душа
Не настолько хороша,

Чтоб по ней страдать в поэме,
Раз бандит, то будь расстрелян!
Ну, а Дятел улетел,
Будто был он не у дел.
               ***
Немо очень был доволен:
Нет Али и нету боли,
Бизнес общий не пропал,
Он еще богаче стал.

Гюльчатай возьмёт он в жены
(Очень год был напряженный).
Дом в Канаде он продал,
Деньги в кассу не отдал.

«И гори, Бомбей, огнем,
Не останусь больше в нем!
А кино для всяких дур
Пусть снимает Радж Капур»!

Шифрограмма. В центр. «Немо
Был всегда врагом системы,
Что подмяла весь Восток.
Он боролся, но не смог

Победить её открыто.
Жизнь его теперь разбита.
Друг погиб, Али Ахмет,
Продан дом, но денег нет.

Должен он теперь скрываться
Пару лет в Босфорском царстве.
Чтобы там он не скучал,
С ним агент наш, Гюльчатай.

Выезжаю к ним с надеждой,
Что сотрудничать, как прежде,
Мы продолжим. Я связной.
Слава Партии родной!

PS. За Али просили трое:
Надо дать ему Героя –
Вражьим танком погребён
Смертью храбрых умер он’’.

Послесловие
Читатель близкий и далекий,
Голубоглазый, черноокий,
Чечен, казак или тунгус
Или бедовый карапуз.

Раз ты прожил героев муки,
Погони, драки и разлуки,
Стонал и плакал, тихо ржал,
Когда сей стих в руках держал,

То ты сроднился с этим миром,
Что я воспел своею лирой.
И если я был слишком прям,
Виной характер – я упрям.

Быть может, мы еще сойдемся
В другой поэме с Шерлок Холмсом,
Или отправимся на Марс,
Где ночью бродит дикий барс.

Или в пустыне Калахари
Спасем слона мы на Сафари,
Когда вдвоем пойдем на рать …
Со мной не будешь ты скучать.

Так подожди, без передышки
Писать Донцова может книжки,
Мне ж нужен отдых - т …цать недель,
И если будет мне не лень,

Я с поводка спущу Пегаса,
(Мы с ним друзья с восьмого класса)
И он уйдет в такую даль,
Что время вряд ли будет жаль

На новый опус про Венеру
Что в планах я держу, к примеру,
И наш читательский союз
Лишь расцветет под сенью муз.

Рамиро Лебедев-Толмач      © 1982 - 2016