четыре сонета к безветрию

I.

В пасмурный день света больше скорее под вечер.
Я кружу вокруг лампы и крыльев мне нет, чтоб обжечь их.
Я слежу, как свивает вольфрам золотые волокна,
А в оконном стекле отражаются новые окна.

Небосвод из неспящих сегодня затянут дымкой, -
Городской астроном закрывает сезон для снимков,
Просыпаются тени, ползают вдоль обочин.
Я желаю погасшим лампам спокойной ночи.

II.

Я желаю погасшим лампам спокойной смерти.
Ночь насажена на антенну, как бык на вертел,
И ревет, и ей изредка птица ночная вторит.
Если высунуть руку - воздух шершав и порист,

Как холодная губка, оторванная от рифа.
Это время для пробуждения старых мифов,
Не приглаженных недомолвками адаптаций.
Я тяну к ним ладони. Мне надо бы их бояться.

III.
 
Я тяну к ним ладони. И древние боги римлян
Одевают славянский камень в дымы курилен -
Ладан лечит глубокие раны на теле ночи.
Я гляжу ей в глаза и почти забываю прочих,

Тех, кого я оставил и кем был оставлен где-то
За чертой между сонной небылью и рассветом.
Я почти забываю, но это "почти", все метче
Попадая в глаза, не даёт их сомкнуть весь вечер.

IV.

Попадая в глаза, все портреты, (что были стёрты
Днём, своей же рукой со спокойствием и комфортом
Для усталого мозга), веки собой корежа,
Проступают тем больше, чем ты сильнее трёшь их.

Эфемерность начала, белой бумаги, старта
В беспринципности не уступает масштабам карты,
Уменьшающим "не успею" до букв и линий
Между пунктами, что покроет наутро иней.