Откуда мы пришли? Куда свой путь вершим?

 (Переводы Хайяма на русский язык)

Р. Малкович

Дейл Карнеги рассказал о том, как одно рубаи (четверостишие) Омара Хайяма спасло жизнь человеку. Некий американец Эрл П. Хейни, страдавший от неизлечимой болезни, принимает решение отправиться перед смертью в кругосветное путешествие. Он купил гроб и сел на пароход, вдохновляясь стихами Хайяма:
Бери от жизни всё, что в силах взять,
Пока сойдешь туда, где низок, тесен
Твой будет дом, и без вина, без песен,
Как прах, во прахе будешь ты лежать.

Начав радоваться жизни, он пил виски с содовой, курил сигары, ел, что хотел, и развлекался на всю катушку. Пережил муссоны и тайфуны, играл, пел, приобрёл много друзей. И вернулся домой здоровым!

Еще полтораста лет назад имя Омара Хайяма было известно только специалистам. В 50-е годы XIX века стихами Хайяма увлёкся английский поэт и переводчик Эдвард Фицджералд. Он написал поэму “Рубайят Омара Хайяма” и издал в 1859 году. Свою книжку Фицджералд долго не мог продать, пока ее случайно не увидели известные поэты Суинбёрн и Россетти – и на Западе начался бум! Джин вырвался из бутылки, в которой просидел семь столетий — и началась эпидемия увлечения Хайямом. Как отмечал в 1940 году наш востоковед А.А. Семенов, "тираж изданий Омара Хайяма превысил в США тиражи всех поэтов мира, вместе взятых!"
– Мой интерес к стихам Хайяма возник больше двадцати лет назад, — рассказывает Роальд Шлёмович Малкович, ведущий научный сотрудник Физико-технического института им. А.Ф. Иоффе, который собрал уникальную коллекцию переводов рубаи Омара Хайяма – в ней больше 5000 переводов 78 авторов. Часть из его огромного собрания вошла в недавно изданную книгу: “Сад желаний” Омара Хайяма (СПб.: Азбука, 2004, сост. Р. Малкович). Книга уникальна — здесь, вместе с подстрочником каждого рубаи, приведены по три варианта перевода одного и того же четверостишия Хайяма.

– В 1983 году я был в Харьковском университете (это была ведущая организация по моей докторской диссертации), и профессор Яков Евсеевич Гегузин в разговоре коснулся стихов Омара Хайяма. Вернувшись домой, я нашел книжку Хайяма в своей библиотеке. Потом обнаружил еще одну – и стал сравнивать переводы.

Хайям – поэт уникальный, очень современный, хотя ни одной стихотворной строчки, написанной его рукой, не сохранилось. И при жизни Хайяма никто даже не обмолвился о том, что он пишет стихи. Он был известен только как великий учёный – математик и астроном. Историк математики А.П. Юшкевич даже выделил два периода: “Алгебра до Хайяма” и “Алгебра Хайяма”. А 33-летний календарь Хайяма (в XI веке) точнее григорианского (XVI века), которым мы пользуемся...
Несколько рубаи, позже приписанных Хайяму, впервые появились в рукописях лишь через 28 лет после его смерти. Потом ещё несколько. А через 315 лет на протяжении 10 - 15 лет вдруг появились рукописи, где были уже сотни рубаи Хайяма!

– И все рубаи – точно его?

– Этого не знает никто. Сегодня общее количество хайямовских рубаи зашкаливает за пять тысяч! Но проблема установления авторства, как говорят, атрибуции, не решена:
- oдин исследователь полагал, что только 6 рубаи принадлежат Хайяму,
- другой – только 12,
- третий – 23,
- ещё кто-то – 178...
Известный французский востоковед XIX века Дармстетер писал, что "не один вольнодумец облегчил своё сердце, выдав собственное рубаи за рубаи Хайяма".

Как считают многие специалисты, хайямовские рубаи (а не рубаи Хайяма!) – это фольклор персидского народа, так сказать, “произведение коллективного перса”.

Ни об одном из четверостиший, приписываемых Хайяму, нельзя сказать вполне определённо, что автором их был именно Хайям.
Существуют и экстремальные суждения.
Так, британский востоковед Элвелл-Саттон писал: «Персидская поэзия, одна из самых богатых поэтических литератур мира, известна Западу в значительной степени благодаря личности автора, не написавшего за свою жизнь ни единого стиха».
Представляете себе?
Более того, немецкий востоковед Шедер вообще предлагал вычеркнуть имя Хайяма из литературы!

Петербургский востоковед В.А. Жуковский ещё в конце XIX века обнаружил одни и те же четверостишия у многих персидских поэтов: у Хафиза, Ибн-Сины, Саади, Руми и других. Он назвал эти четверостишия “странствующими” рубаи.

В конце 1940-х годов нашли "самую древнюю рукопись Хайяма, 1207 года", с более чем двумя сотнями рубаи. Оказалось, однако, что рукопись поддельная – это было установлено в Скотланд-Ярде. А рубаи собраны по более поздним рукописям. Кстати, у нас эту рукопись и её перевод издали в 1959 г. (Османов - Х.Н.)

– Хайям многим известен как поэт, славящий вино…

– Оценки его творчества вообще неоднозначны, зачастую диаметрально противоположны. Одни в нём видят атеиста, склонного к грубым наслаждениям, другие – глубоко верующего мудреца, певца высоких стремлений. Можно увидеть в его стихах и воспевание религии, и ироническое к ней отношение. А рубаи о пьянстве можно воспринимать как гедонистическое отношение к жизни, а можно видеть в вине символ единения души с Богом… Таджикский поэт Лоик Шерали писал:
Хайям – певец вина? Мы этот вздор всё чаще
Выслушивать должны в суждениях людей.
Пьян тот, кто не пил из его прекрасной чаши.
Кто пил – тот стал трезвее и умней.

– Знаете, есть легенда о том, как Хайям написал такое рубаи:
Ко мне ворвался Ты, как ураган, Господь,
И опрокинул мне с вином стакан, Господь!
Я пьянству предаюсь, а Ты творишь бесчинства?
Гром разрази меня, коль Ты не пьян, Господь!

Он сочинил эти строки, когда порыв ветра опрокинул стакан с вином. Услышав хулу, Бог наказал Хайяма – его лицо почернело. Но это не остановило поэта. Он тут же сочинил новое рубаи:
Кто, живя на земле, не грешил? Отвечай!
Ну, а кто не грешил – разве жил? Отвечай!
Чем Ты лучше меня, если мне в наказанье
Ты ответное зло совершил? Отвечай!

По легенде, Хайям вышел в этом споре победителем – и его лицо обрело прежний вид...

- Скажите, чем вам близка философия Хайяма?

– Ну, пожалуй, тем, что мысли в стихах Хайяма очень современны, ничуть не архаичны. Главное у него – философская лирика:
Откуда мы пришли ? Куда свой путь вершим?
В чём нашей жизни смысл ? Он нам непостижим.
Как много чистых душ под колесом лазурным
Сгорает в пепел, в прах! А где, скажите, дым?

Хайям учит, насколько серьёзно надо относиться к жизни. Ведь что такое “мы”? Мы приходим из бездны – и уходим в бездну. И нам отпущен в этой земной жизни ничтожный отрезок времени. Значит, нужно ценить его и быть очень внимательным к своим поступкам.

Или вот другая мысль, над которой стоит поразмышлять:
Судьба коварна – берегись ее,
Меча ее смертельно остриё.
Коль поднесёт тебе шербета чашу,
Остерегись – отравлено питье.

Прекрасное четверостишие, не правда ли? Это перевод Вячеслава Микрюкова, переводчика из Самарканда. У иных переводчиков мне импонирует оригинальность перевода, нравятся яркие образы:
О юность, я листал твои страницы,
но не успел прочесть и насладиться
и не заметил, как ты прилетела
и как ты улетела, словно птица.

Это Виталий Заславский, из Киева. Или вот:
В раю, говорят, будет мёд и вино
И гурии будут глазастые. Но
Не грех бы разжиться всем этим теперь:
Немного пораньше – не всё ли равно?

Это В.Зайцев. А вот ещё:
Мужи, чьей мудростью был этот мир пленён,
В которых светочей познанья видел он,
Дороги не нашли из этой ночи тёмной,
Посуесловили – и погрузились в сон.

Это перевод О.Румера. Кстати, это единственное рубаи, которое я знаю в оригинале.

– Вы что, знаете фарси?

– Ну что вы. Хотя я каждое лето провожу в Средней Азии, был там больше тридцати раз, да и этим летом побывал в Самарканде, Бухаре, Хиве, – но языком фарси или таджикским, который очень близок к фарси, я, к сожалению, не владею. Впрочем, послушайте...
Роальд Шлёмович произносит фразу по-таджикски.

– Это пословица: “Логово волка не бывает без костей”. Около тысячи таджикских слов знаю, но, конечно, знания отдельных слов недостаточно – читать стихи на фарси я, увы, не могу. Хотя с русскими переводами могу сравнивать английские и тем более немецкие.

– Что вы можете сказать, сравнивая разные переводы?

– Могу сказать, что вначале переводы выполнялись по правилам русского стихосложения с характерным для него разнообразием размеров и традиционными схемами рифмовки.
В большинстве случаев переводчики передавали хайямовские рубаи многословно, стихами в полтора, два, а то и в четыре и более раз длиннее. Писали 6-стишия, 8-, 16- и даже – страшно сказать – 32-стишия, чтобы передать мысль рубаи, выраженную всего в четырёх строках Хайяма. Схемы рифмовки оставались привычными для русского читателя. И лишь с 20-х годов теперь уже прошлого века установилось чёткое правило писать переводы только в форме четверостиший и только по схеме рифмовки, типичной для персидского рубаи.

Первым, кто перевёл (стихами) Омара Хайяма, был Василий Львович Величко – это случилось в 1891-м году. С тех пор рубаи Хайяма переводили стихами ещё 77 человек. По количеству переводов рекордсмен – Игорь Голубев, у него их 1306, затем Н.Г. Тенигина – 547, Славку Словенов – 520, Николай Стрижков – 507, Владимир Державин – 494. Кстати, Тенигина и Словенов – наши земляки. Да и не только они! Прекрасные переводы, одни из лучших, у замечательного поэта Глеба Семёнова, у Александра Кушнера. Есть “рекордсмены” и среди четверостиший: одно рубаи переводили 31 раз, другое — 26!

Сравнивая переводы, лучше понимаешь мысли Хайяма. Вот, посмотрите сами:
Мы только куклы, вертит нами рок,
Не сомневайся в правде этих строк.
Нам даст покувыркаться – и запрячет
В ларец небытия, лишь выйдет срок.

Это перевод Цецилии Бану. А вот перевод Глеба Семёнова:
Мы воистину куклы. Завидный удел
Уготован нам мастером кукольных дел!
На цветущем ковре позабавится нами
И – в сундук, не щадя наших временных тел.

В 1930-е годы невероятное внимание привлекли переводы Ивана Тхоржевского. Они были изданы в эмигрантском журнале в Париже, но стали популярны и в СССР. Широко известны переводы Осипа Румера и Леонида Некоры. Оба они – довоенные переводчики. Очень много послевоенных переводчиков – Семён Липкин, Илья Сельвинский, Николай Леонтьев... Я уж не говорю о Владимире Державине, Николае Стрижкове, Глебе Семёнове, Цецилии Бану, Дмитрии Седых.

Но из всех переводчиков Хайяма стоит выделить Германа Плисецкого. (Кстати, это он написал знаменитое стихотворение «Памяти Пастернака». Помните: «Поэты, побочные дети России!...») Фазиль Искандер сказал, что переводы Плисецкого – едва ли не лучшие из всех переводов Омара Хайяма, и с ним, пожалуй, нельзя не согласиться. Помимо Искандера, очень высоко о переводах Плисецкого отзывались Борис Слуцкий – он был официальным рецензентом, Лидия Чуковская, Кайсын Кулиев...

Надо обратить внимание, что разные переводчики использовали и разные стихотворные метры:
- Тхоржевский применял 5-стопный ямб,
- Сельвинский и И.Голубев – 6-стопный,
- Плисецкий – 4-стопный анапест,
- а вот Северцев использовал 7-стопный ямб – у него ужасно длинные переводы.
Одни переводчики работали с подстрочником, не зная фарси, а другие переводили непосредственно с оригинала – Некора, Румер, Кашеваров, Бану.
Знаете, Румер был вообще полиглот – он владел двадцатью шестью языками. Он никогда не переводил с подстрочника – такая вот особенность: сначала изучал язык, а потом переводил. Да и Цецилия Бану – родилась в Киеве, училась на курсах востоковедения, на персидском отделении, отправилась в Среднюю Азию, жила в Самарканде, где настолько освоила таджикскую речь, что работала диктором на радио.

Хорошо написал Маршак:
Четыре строчки источают яд,
Когда живёт в них злая эпиграмма,
Но раны сердца лечат «Рубайат» –
Четверостишья старого Хайама.

Собирая переводы Хайяма, я как будто по крупицам собираю истину, которую поэт хотел передать потомкам.
________________________________________
© Е. Голубев, журнал «Санкт-Петербургский университет», № 30 (3689), 29 декабря 2004.
http://www.spbumag.nw.ru/2004/30/21.shtml
Бонус: http://hojja-nusreddin.livejournal.com/416492.html