Жителям Луганска, Кировска, Донецка... посвящается

Сердце укатилось гулко вниз:
- Мама,слышишь,кажется бомбят?
Над окном сорвался вдруг карниз.
Малыши не слышат. Тихо спят.

- Мама, видишь, там вдали зарница.
Это что, гроза или пожар?
Мне сегодня как-то плохо спится.
Голова горит. Похоже, жар.
Пред глазами девочка малая,
Та, что за водой к колонке шла.
Выстрел. Крики. Черных галок стая.
Она тихо-тихо так ушла.
И, не вскрикнув, вдруг закрыла глазки.
Удивленье лишь: Как все понять?
Что, уже не будет на ночь сказки,
Что, и маму больше не обнять?
Мама, на дворе какой же век?
Нет, не век, а черное столетье.
Мне скажи- разумен человек?
И за что такое лихолетье?

Мать вздохнула: «Слушай,дочка, только.
Сорок первый леденящий год.
Им сперва кричали "Горько, горько!"
А потом прощанье у ворот.
Бабушка твоя, совсем девчонка.
Школа. Песни. И...густая тьма.
Дед, чернявый худенький мальчонка....
Будь же она проклята, война!
Очень скоро народился сын -
Кареглазый, чудненький малыш.
Очень скоро он бы стал большим
И гонял бы галок глупых с крыш.
Но война, как страшная метла,
Все сметала на своем пути.
Села, города - дотла. Дотла.
Ни двора, ни дома не найти.
Доченька. Так страшно. Но тогда
Был фашист. Как больно! Я кричу!
Нипочем им были холода,
За победой шли плечом к плечу.
Что случилось? Все вдруг кувырком.
Хорошо, что дед твой не дожил...
Как в глаза б ему смотреть потом?
Видно дьявол время наше шил».

Слезы утирает мать и плачет дочь.
За стеной в обнимку малыши.
На дворе тревога. Дремлет ночь.
Шепчут на болоте камыши.
Пули, словно осы - вжик да вжик.
Подремать бы чуть. Но как уснуть?
У реки с ружьем застыл мужик,
Он-то знает, в чем есть смысл и суть.

- Мама, ты всегда будешь со мной?
Звезды гаснут. Чуть забрезжил свет.
Над негаданно застывшей тишиной
Поднимался медленно рассвет.